Кулик о своем болоте

 Из тысяч городов мира я знаю и люблю не больше десятка, хотя чувства мои к ним совсем неодинаковы. В каких-то из них я уже бывал – Санкт-Петербург, Рига, Ялта - и очень хочу туда вернуться, а какие-то люблю заочно, по описаниям и фотоснимкам – Киев, Милан, Толедо, Дублин.

Есть в этом списке один: крохотный и невзрачный, искать его проще по коньячной этикетке чем по карте страны. Но именно он памятен мне более других, хотя его панорамы с каждым годом все хуже и хуже хранит моя странная память. Хотите, я опишу вам его как помню?

Город этот, повторюсь, совсем маленький и всех достопримечательностей, что традиционно показывают приезжему, ему отсыпано судьбой скупо, по одному экземпляру: один дворец культуры и почтамт, один техникум и парк, один музей и стадион, один вытрезвитель и гостиница.

Его главная улица коротка: всего полтора десятка кварталов. Она делит пополам городской парк и проскальзывает под аркой героев гражданской войны, размещает на себе здания городской администрации и универмага, сбербанка и техникума, музея и медучилища. Во времена моего отрочества эта улица использовалась для выражения радостных эмоций горожан на праздничных демонстрациях два раза в год – 1 мая и 7 ноября, а также для вечернего променада досужей молодежи. Так и говорилось: «пройтись по Советской». Да-да, улица именно так и называлась – Советская - но за десятки лет горожане перестали вкладывать в это привычное слово какой-либо идеологический оттенок. Название задолго до моего рождения уже стало обыденным и безликим, как десятки других революционно-пролетарских названий улиц и площадей. Сейчас, наверное, Советская по-прежнему, является центром, городским Бродвеем и скоплением десятков магазинчиков. Возможно, даже асфальт там положен нормально, а может даже и мажорская тротуарная плитка. Всего этого я не знаю точно, а лишь предполагаю априори, так как не был в городке уже 11 лет.

Вторая по значимости улица городка - Нижегородская - идет по т.н. Татарской слободке, населенной преимущественно аборигенами той самой национальной республики, где меня угораздило родиться. К одноименной области в Поволжье она не имеет никакого отношения, а название получила только из-за того, что лежала в низине, отчего каждую осень и весну тонула в грязи. Забавно, но и местные жители татарами никогда не были. Название слободки – атавизм 18-го века, экстраполированный из кавказских повестей Льва Толстого. Сознаюсь, что неосмотрительно назвав эту улицу второй по значимости в городе, я очень погорячился. Все ее достоинство лишь в том, что по ней я сделал свои первые шаги и прожил в общей сложности 6 лет.

Почему-то отчетливо помню все городские памятники, хотя сейчас уже понимаю, что художественной ценности в них было меньше малого. Пара абсолютно одинаковых монументов вождю пролетариата: один на одноименной улице, другой у кинотеатра. В дошкольном возрасте они всерьез ставили меня в тупик: под которым же из них похоронен тот самый человечный человек? Отгадка в 6 лет оказалась простой и печальной: друг детей и физкультурников, основатель советского государства похоронен вовсе не у кинотеатра «Искра» и не возле редакции городской газеты, а вовсе в далекой столице.

Памятник Героям гражданской войны в виде остроконечного шпиля со звездой наверху был самым неказистым из всех в художественном плане. По легенде там вперемежку были похоронены и красные и белые, обоюдно безжалостно действовавшие при захвате города и в штурме здания городского штаба обороны в 1918 году. За эти успехи в самоистреблении горожане были поощрены правительством: через какое-то время после войны моя малая родина получила звание города-героя гражданской войны, чем отмечены были очень немногие города страны.

Еще одна монументальная достопримечательность - бюст Сподвижнику вождя, уроженцу нашего города - был удивительно негероическим, скорее даже лиричным. Изображенный человек с задумчивым взглядом красивых нерусских глаз и с копной длинных зачесанных со лба волос напоминал художника-модерниста или бунтаря-композитора, а никак не последовательного ленинца. В детстве я был уверен, что этот деятель вкп (б) был первейшим другом вождя, как явно следовало из бессовестных рассказов экскурсовода в местном краеведческом музее. Но, как выяснилось со временем, слава нашего земляка-революционера носила узколокальный характер и его роль в истории государства была сильно преувеличена тщеславными местными историками.

Много загадок и слухов порождал пустующий постамент в изрядно заросшем скверике при железнодорожном вокзале. Официальная версия гласила, что до середины 50-х годов там стоял памятник усатому грузину с трубкой, снесенный волной хрущевских разоблачений и, вероятно, до сих пор пылящийся где-нибудь на задворках локомотивного депо.

Но самым знаменитым памятником, разумеется, был возведенный на одноименной улице бюст Великого Земляка, героя Отечественной войны 1812 года, самого известного горожанина, благополучно родившегося здесь, но толком в городе не жившего. Орлиный профиль и бакенбарды делали лицо Героя узнаваемым даже в исполнении самого безрукого художника, но горожане, привыкшие к тому, что профиль великого земляка смотрит на них отовсюду - с журналов, каталогов, открыток и даже этикеток местного алкоголя – уже слабо представляли себе, как он на самом деле выглядел. Его взъерошенные бакенбарды и орлиный нос стали «фишкой», в первую очередь определяющей облик персонажа, как ленинский прищур, сталинские усы и трубка или котелок с тростью у Чаплина. Великий Земляк был и будет символом городка и его фетишем при любом политическом режиме, знаменем на каждом городском мероприятии.

Больше в городе не было достопримечательностей.

Хотя нет, вру. Был еще Терек, река, воспетая русскими писателями и местными поэтами. Через наш город Терек протекал уже не бурным лермонтовским потоком, а спокойной и мутной водой, в которой местная загорелая и босоногая детвора почему-то не брезговала купаться. В моей семье это считалось моветоном и для купания мы по выходным выезжали на море. Море, правда, тоже было не совсем уж безупречно чистым и синим. То есть оно не было даже Черным, а обычным мутновато-зеленым Каспийским.

Второй неназванной сразу достопримечательностью был старинный коньячный завод, слава о котором шагнула далеко за пределы города. Благодаря заводу мне не нужно никому долго объяснять правильное написание названия городка: шесть букв под профилем Великого Земляка знакомы большинству культурных людей страны. В годы школьной юности я и сам отдал немало сил на развитие винно-коньячной промышленности: каждую осень мы всем классом тратили 2-3 недели на сборе винограда для завода. Если поискать сейчас на прилавках магазинов коньяк 15-20-летней выдержки, то можно найти тот, в котором есть малая толика и моего подросткового труда.

Ну вот теперь уже точно все достопримечательности перечислены. В остальном это был типичный маленький городок в национальной республике: весной – цветение яблонь, слив, груш и на улицах грязь по щиколотку, летом - пыльный асфальт, усыпанный опавшими абрикосами, алычой и тутовником (да-да, именно так, а не "тютина" или простигосподи, "шелковица"), осенью – огромные стручки акациевых семян и опять грязь, зимой тоже грязь и немного снега.

Как меня угораздило тут родится – не знаю. Чувство легкого смущения за простоту и безыскусность моей малой родины борется во мне со странной тягой вернуться туда ненадолго. Я не был там уже давно и в ближайшем будущем тоже вряд ли побываю. Но знаю, что все равно вернусь туда рано или поздно: мемориальной табличкой на здании школы, названием улицы в новом микрорайоне или скромным памятником в парке отдыха. Хотя по мне было бы лучше – одним из сортов коньяка, не обязательно даже очень большой выдержки: 6-7 лет вполне бы хватило.

март 2006