Жизнь без прикрас. Гл. 10. Новый приказ о переводе

10

Летом 1950 года мы жили в Ельцовке в доме отдыха штаба округа, где мне выделили комнату в новом доме барачного типа. Рядом текла могучая Обь, в которой я часто купался, кругом шумел сосновый лес, и до города было совсем недалеко. Утром берегом реки по живописной тропинке шел я к последней остановке трамвая и ехал на службу, а после работы возвращался на речном трамвае.
 
В начале августа я уехал в Кисловодск в военный санаторий. В санатории я ездил почти ежегодно, за свою жизнь я не менее двадцати пяти раз лечился в санаториях, хотя ничем особенно не болел. Путевку можно было всегда достать, с медиками мы ветеринары жили дружно и размещались обычно рядом. На этот раз я отдыхал в очень хорошем, так называемом генеральском санатории. Особенно мне нравился терренкур - лечебные прогулки. Идешь по живописным тропинкам в горы, иногда читаешь на ходу, любуешься прелестными видами окрестностей, вдыхаешь кристально чистый воздух, вдалеке сверкает белоснежный Эльбрус. Как хорошо и приятно жить!
Но меня ожидал неожиданный и довольно жестокий удар. В конце срока моего пребывания в санатории я получил от Ергина письмо, в котором он сообщал, что приказом из Москвы его заместитель Мусиенко, должность которого упразднена, назначен на мое место, а я перевожусь эпизоотологом Восточно-Сибирского Округа в Иркутск.
Это было очень неприятно, обидно, и я был страшно огорчен. Мне был нанесен удар в спину. Пользуясь моим отсутствием, Мусиенко принял все меры, чтобы остаться в Новосибирске. Если бы я не уехал, этого бы не произошло.
На обратном пути я остановился в Москве, добился приема у Лекарева и просил оставить меня на прежнем месте. Он не возражал против этого, если Мусиенко имеет право на пенсию и подаст рапорт о демобилизации.
В Новосибирске Мусиенко лежал в госпитале. Подать рапорт о демобилизации он отказался. Ергина упрекнули, и наша дружба с ним сразу оборвалась. Приходилось опять покидать обжитое место, оставлять семью. Ольга тоже, конечно, была очень огорчена.
 
В начале октября я уезжал из Новосибирска. На вокзал меня пришли провожать Ергин, Коган, и Корнилов. Расстались мы холодно. Ехал я с тяжелой душой, будто в ссылку.