Жизнь без прикрас. Гл. 11 - 13. Иркутск

11

И вот Иркутск - центр Восточной Сибири, большой, холодный, неуютный город. Своим приездом я выталкивал эпизоотолога подполковника Беломутского, который не хотел демобилизовываться до получения звания полковника.
Начальник Ветотдела полковник Тучин, человек очень спокойный, флегматичный, державшийся с большой важностью, встретил меня равнодушно. Но я рад был встретить здесь своего бывшего сослуживца и приятеля Михайлевича, с которым судьба меня сталкивала уже третий раз. Он работал помощником начальника отдела. Кроме нас троих полковников в отделе еще работали две вольнонаемные женщины - секретарь и машинистка.
Ветотдел ютился где-то на задворках в мрачной, полутемной комнате. В первые дни я жил в гостинице, за нее надо было платить из собственного кармана. Потом я перебрался в общежитие КЭЧ.
Сначала стояла хорошая, солнечная погода, но вскоре похолодало, и уже в середине октября выпал снег и установилась зима.

На ноябрьские праздники я отпросился у Тучина и на несколько дней уехал в Новосибирск. Не радостной была моя встреча с семьей. Ольги я дома не застал, она была в больнице вместе с Таней, которая болела скарлатиной. Я так и не видел дочери, а с женой только поговорил в коридоре больницы.
Вечером накануне отъезда я был в гостях у начальника окружной ветеринарной лаборатории Когана, моего однокурсника в Московском Ветинституте. Здесь же были и Ергин с Корниловым. Ергин порядочно выпил и позволил себе сделать в мой адрес оскорбительный выпад - "пся крэв", намекая на мое польское происхождение. Я был оскорблен, но сдержался и сразу ушел, не подав ему руки.

12
 
Вскоре после моего возвращения в Иркутск Беломутский с семьей уехал в Ленинград, а я занял его квартиру. Это были две комнаты, на четвертом этаже большого дома по Пролетарской улице; в квартире, где кроме меня жили: Дуся - красивая, симпатичная женщина, оставленная мужем с двумя детьми, еврейская семья Дриц и одинокая немолодая женщина - врач-отоларинголог Терехова. Квартира была неуютная, с печным отоплением. Окна наших комнат выходили на северо-восток, из них открывался вид на предместье, откуда начинался Якутский тракт, и дальше тайга, уходящая за горизонт. Там где-то не так далеко находилась знаменитая каторжная тюрьма - Александровский централ.
Зимою из окон ничего не было видно, они в ноябре покрывались толстой снежной наледью и оттаивали только в середине марта.
Недалеко от нашего дома текла холодная Ангара. Я часто выходил на берег; но ее суровая красота навевала только грусть, и хотелось скорее уехать из этого края. Из-за быстрого течения река замерзала только в конце января, образуя большие торосы. В первую зиму моей иркутской жизни она вышла из берегов и затопила часть города, причинив ему много беды.

Наш Восточно-Сибирский Округ по территории был самым большим в стране, в него кроме Иркутской области входили Красноярский Край, Тува и Якутия, но войск в нем было мало. Войсковых лошадей насчитывалось что-то около пятисот, и нам в Ветотделе делать было нечего. Иногда составишь какую-либо никому не нужную бумагу, читаешь специальную литературу, обойдешь в иркутском гарнизоне части и учреждения, имеющие небольшое количество лошадей, или съездишь в Иркутск-2, где находились подчиненные Ветотделу окружные амбулатория, лаборатория и склад. Изредка мне приходилось ездить в командировки в Красноярск, Нижнеудинск, Подорвиху к Байкалу, где было несколько десятков лошадей и заготавливался строительный лес для нужд округа.
Были случаи, что в служебное время офицеры, запершись в кабинете, играли в преферанс. Это дошло до сведения Командующего Округом генерал-полковника Болдина, и он крепко ругался на офицерском собрании.
Зима была холодная, суровая, и, когда я возвращался из ветотдела домой, пронзительный ветер с Ангары больно кусал лицо и пронизывал до костей.

13

Наконец окончилась эта тягостная для меня зима, и в начале мая 1951 года я перевез семью из Новосибирска в Иркутск. Жене обстановка иркутской жизни не понравилась, она стала еще более нервной и раздражительной, жаловалась на болезнь печени, маточные кровотечения, опасалась рака матки.
Тане шел пятый год; она была хрупкой, малокровной девочкой и часто болела.
Летом около месяца я провел в Даросуне в военном санатории, в Читинской области. Санаторий помещался на склоне большой сопки, покрытой лесом. Внизу протекала маленькая речушка, и на берегу ее был источник минеральной углекислой воды типа нарзана, очень холодной и вкусной. Я с удовольствием пил эту воду, принимал минеральные ванны и много гулял по тропинкам в лесу. Любимым моим маршрутом была живописная лесная дорожка на высокий холм с названием Дунькин Пуп, откуда открывался красивый вид на окрестные сопки, покрытые лесом.
 
В начале осени Таня заболела дифтерией, и ее поместили в инфекционную больницу. Я часто носил ей передачи; в больницу не пускали, и я, заходя с черного хода, с деревянного крыльца видел ее в коридоре через стеклянную дверь. Худенькая, жалкая, в каком-то рваном халате стояла она со слезами на глазах и, казалось, молила: "Когда же вы меня отсюда возьмете?" Жалко было ее нестерпимо, но я ничем не мог ей помочь.
В эту же осень лежала в гинекологическом отделении больницы и Ольга.
 
Опять наступила суровая и холодная зима, морозы достигали сорока градусов. В конце января приезжал Женя на зимние каникулы, пробыл с нами две недели.
Дни тянулись скучно и однообразно. Раз в неделю я проводил занятия по истории партии с женами офицеров штаба, участвовал в утомительной и ненужной для меня шестидневной игре на картах, которую проводил штаб округа, занимался географическим описанием Восточной Сибири, о чем сделал доклад офицерам штаба тыла, иногда выезжал в командировки.
Наконец наступила долгожданная весна. Шел 1952 год. В середине мая ездил по Култукскому тракту с начальником окружной ветамбулатории майором Зеленским в части 9-й железнодорожной бригады, которая строила железную дорогу от Иркутска до Слюдянки, обследовали лошадей, кастрировали жеребцов.
По возвращении из командировки мне дали отпуск сроком на два месяца. Такой продолжительный отпуск давали офицерам, прослужившим в армии более двадцати пяти лет. Я получил семейную путевку для себя и жены в Даросунский военный санаторий. 23 мая мы с женой и дочерью уехали в Даросун. Около месяца провели мы в санатории. Таня жила с нами, а питалась в семье у одного из местных жителей. Жена лечилась и одновременно работала зубным врачом.