Склонности к самоубийству

Близилась полночь. Олег прислушался: где-то наверху еще раздавался звук тяжелых и иногда спешащих шагов. По коридору плыл чей-то беззаботный смех. Ему показалось, будто потолок над головой начал мелко дрожать, а по углам комнаты стал опускаться, стремясь завернуть его в каменный кокон, словно окукливающуюся личинку. Вскоре наваждение прошло. Непрестанный зуд волнами пробегал по телу. Хотелось всего себя расчесать. Олега не покидала мечта залезть ногтями под кожу и продолжить блаженный марафон уже там. Несмотря на открытое окно, в комнате было очень жарко. За обоями притаилось красное, горячее пустынное солнце. Оно нещадно пекло Олега, и он изнывал под палящими лучами незримого светила. Он подошел к зеркалу и взял в руки тоненькое, но, тем не менее, твердое лезвие. Оно было похоже на каменный лепесток доисторического растения. Лепесток, ставший камнем под действием времени.

Михаил почувствовал знакомое беспокойство и начал спешно одеваться.
- Куда ты собрался, на ночь глядя?– спросила его мама.
- Узнаю, когда приду туда, хорошо, если не опоздаю! – ответил Миша.
Он надел шапку и выбежал из дома. Безумным оранжевым светом лучились фонари, возвещая пришествие ночи. На скрипящем автобусе до метро. В вагонах, наполненных грохотом, по темным тоннелям туда, куда зовет его неясное чувство. Миша выбежал из вестибюля метро на морозный воздух. Теперь направо, не разбирая, где тротуар, а где проезжая часть сквозь темноту и сплетения веток. Кирпичный дом, высотой в пять этажей возвышается на его пути. Миша распахивает створки стеклянных дверей и забегает вовнутрь. На входе его пытается оставить кто-то вроде сторожа. Миша не пытается разобрать его слов; сейчас время для других чувств. Тот разевает рот, как рыба в аквариуме, и машет руками. Миша подносит палец к губам: «Тише!» – и смотрит поверх головы сторожа. Через стены и перекрытия между этажами.
Михаил бежит вверх по лестницам, давно потонувшим во мраке. Бежит на ощупь, не разбирая направления. Ориентируясь на внутреннее чутье охотника. Перед ним вырастает дверь. Та самая дверь. Дверь заперта изнутри. Михаил вышибает дверь ногой.

Олег включил люстру в режим работы всех ламп. Он отлично видел себя с головы до ног в зеркале. Ему представилась, будто он горящая свеча, которая сейчас будет потушена. Свеча, залитая ароматным вином. Его бренное тело было свечой. И он в процессе горения истекал липким воском бытия. Теперь пришло время смыть с себя весь лишний воск, уродливые матовые обрастания жизни. Часть шеи прямо под подбородком находилась в тени. Синий пульсирующий червь опутывал гладкий ствол свечи. Олегу вдруг ни с того, ни с сего нестерпимо захотелось содрать с себя синего червя, разрезать его тоненькое противное тельце. Тельце червя, держащее его в плену. Он занес над гладким стволом свечи железный лепесток окаменевшей розы и приготовился совершить обряд перед зеркалом.

Михаил перехватил руку с лезвием странно бледного обитателя яркой комнаты уже на пути к горлу. Он сказал:
- Остановись. Не сегодня. Сегодня судьба дает тебе второй шанс.
Олег пытался выдернуть руку, но Миша не торопился ее отпускать. Затем непрошеный спаситель аккуратно вытащил лезвие из пальцев, сведенных судорогой, и смял лезвие, будто фольгу из-под конфетной упаковки. Олег просыпался, будто после тяжкого сна. Он с трудом понимал, отчего стоит перед зеркалом при ярко включенном свете.
- Садись, – посоветовал ему спаситель, – тебе не помешало бы поспать. Я не знаю, как ты пришел к подобному решению: это не мое дело. Но пока смерть осталась ни с чем. Поэтому береги себя, она сейчас особенно голодна! А мне пора, меня ждут дома, волнуясь, отчего я вдруг сорвался непонятно куда.

Михаил медленно спускался по лестнице общежития. Лакированные перила таинственно поблескивали в темноте. Нежные прикосновения паутины заставляли его несколько раз скорчиться от омерзения. Чувство внутри замолчало. Все вернулось на прежние места в ожидании нового вызова. Ненадолго.