Розовая пантера

Впервые опубликовано радио-пьесой на "Радио Казахстана" в 1994 году.

В мае я получил приглашение от своего французского друга провести отпуск в его загородном доме в Верхней Савойе. Приблизительно месяц ушел на всякого рода формальности, и в июле я уже спускался по трапу самолета Аэрофлота в международном аэропорту Руасси.

Друг меня встретил в зале ожидания. Мы сердечно обнялись, выпили по чашке кофе в буфете и, сев в его запыленный изнутри и снаружи, как у всех провинциальных французов, автомобиль, неспеша покатили на юго-восток Франции в направлении Женевского озера. Дорогой обменялись последними новостями, вспомнили старых друзей, поговорили о событиях, происходящих в мире. Мы давно не виделись, и каждого из нас буквально распирало от желания выговориться, поделиться своими мыслями и идеями, рассказать что-нибудь интересное. По пути останавливались мы только дважды: один раз – чтобы перекусить, другой – заправить машину. День был жаркий, солнце палило нещадно, и, разомлев от жары, я задремал. К счастью, потом пошел дождь, который принес долгожданную свежесть, и это взбодрило. Друг мой был человек привычный к дальним поездкам, и те шестьсот с лишним километров, которые мы отмахали, никак не отразились на его самочувствии. Что до меня, то к концу путешествия я порядком подустал.

Уже сгущались сумерки, когда мы подъехали к его дому. Это было внушительное двухэтажное здание сооружение из кирпича и дерева, примостившееся на склоне горы. Размеры его были настолько значительны, что казалось, при желании здесь можно было поселить человек двадцать, не считая хозяина и его семьи. Заметив мое восхищение, Себастьян – так звали моего друга, с гордостью сказал, что этот дом - от фундамента до крыши он построил сам, своими руками. Зная его упорство, подчас граничащее с упрямством, и трудолюбие, свойственное французам-северянам, я ничуть не усомнился, что так оно и было. Выслушав по этому поводу порцию комплиментов, довольный хозяин провел меня в дом.

* * *

 В просторном зале, куда мы вошли, ярко горел свет, и большой дубовый стол был накрыт к ужину. Себастьян представил мне свою жену Даниэль – милую женщину лет сорока пяти. Едва мы сели, как она поставила перед нами горячие ароматные блюда. Мы были голодны и сразу накинулись на еду. Ужин был превосходным, Себастьян и его супруга – радушны и приветливы, и вскоре я уже чувствовал себя как дома.
В тот момент, когда, завершая ужин, мы принялись за пахучий козий сыр, я услышал скрип лестницы за спиной. Не желая выглядеть чересчур любопытным, я решил не оглядываться, но тем не менее скосил глаза и успел заметить тонкую девичью фигурку, которая проскользнула вдоль стены и скрылась за углом. Кто это был – ответ я получил очень скоро, так как через минуту незнакомка вновь появилась в зале.
- Добрый вечер, - сказала она, обращаясь ко мне. Голос ее звучал мелодично и чисто как весенняя капель.
- Здравствуйте, - ответил я. Теперь у меня возможность разглядеть ее получше. Это была девушка лет семнадцати, среднего роста и с золотистыми волосами. У нее были большие зеленые глаза с длинными пушистыми ресницами, маленький вздернутый нос и алые пухлые губы. Под белоснежной майкой вырисовывались маленькие крепкие груди, а потертые джинсовые шорты скрывали только верхнюю часть ее загорелых стройных ног. В целом у нее был цветущий и здоровый вид, какой и подобало иметь девушке ее возраста.
- Познакомься, это моя дочь Клодин, - Себастьян привлек ее к себе.
- Настоящая красавица, - ответил я. – Вылитая мама.
Клодин никак не отреагировала на мои слова, но ответом мне была очаровательная улыбка ее матери. Девушка пробыла с нами еще некоторое время, не обращая, впрочем, на меня особого внимания, как будто я был предметом домашней обстановки. Затем, посчитав, видимо, необходимость своего присутствия исчерпанной, поднялась к себе. Больше в этот вечер я ее не видел. Что касается нас, то мы засиделись допоздна. Себастьян и его жена, расспрашивали меня о Казахстане, и я в меру сил старался удовлетворить их любопытство.
Наконец, когда глаза у меня начали слипаться, мы встали из-за стола, и Себастьян показал мне мою комнату. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и он ушел. Оставшись один, я быстро разделся и нырнул под одеяло. Последнее, что успел запомнить, блаженно вытягиваясь, был запах лаванды, исходящий от свежих простыней.

* * *

Разбудило меня позвякивание колокольцев, доносившееся через открытое окно. На соседний склонах выгнали пастись коровы. В доме царили тишина и покой – все еще спали. Стараясь не шуметь, я прошел в ванную комнату и умылся. Затем вышел во двор. Только теперь я по достоинству оценил, в каком замечательном месте оказался. Вокруг вздымались высокие, поросшие елями горы, у подножия холма, где я находился, пробегали прозрачная речка, внизу – в живописной долине как на ладони лежал небольшой поселок с собранными в горсть красными черепичными крышами и старинной остроконечной колокольней. А над всем этим простиралось голубое, без единого облачка, небо. Казалось, этот дивный уголок самой природой был предназначен для отдыха. Пока я наслаждался пейзажем, дом постепенно стал наполняться звуками. Вскоре Даниель позвала меня завтракать. Когда я вернулся, вся семья была уже в сборе. Клодин сидела за столом рядом с отцом. Свежая, причесанная – она показалась мне еще более привлекательной, чем накануне.
После завтрака, состоявшего из чашки шоколада с молоком, клубничного варения и булочек с маслом, Себастьян предложил навестить его старого приятеля, жившего неподалеку. Я, конечно, согласился, и, оставив Клодин с матерью загорать на лужайке, мы уехали. Приятель Себастьяна оказался человеком незаурядным. Помимо того, что у него была отличная коллекция старинных медалей, он превосходно играл на аккордеоне и, что поразило меня больше всего, неплохо знал историю Казахстана. Как выяснилось, все свои знания он почерпнул из книг о Советском Союзе. Сам у нас в стране никогда не был, но, по его слова, в ближайшем будущем собирался восполнить этот пробел. В его приятной компании мы провели целый день и вернулись домой на закате.
Даниель спросила, как мы съездили, и я ответил, что прекрасно, ничуть не кривя душой. Вечер был длинный, и мы коротали его вдвоем с Себастьяном, удобно расположившись в зале и потягивая красное вино. Себастьян показывал отлично изданные альбомы, рассказывающие о движении Сопротивления в этих местах в годы второй мировой войны. Я разглядывал фотографии, слушал его объяснения и, время от времени, кивал в знак согласия. Мне доставляло удовольствие такое время провождение и не потому, что так интересны были подвиги французских партизан, а просто мне нравилось само пребывание в этом гостеприимном доме, нравились Себастьян и его семья, которые были по-настоящему сердечными, доброжелательными и порядочными людьми.
Даниель также была в зале, но сидела в дальнем углу, рядом с камином, и читала книгу. Что касается Клодин, то у нее, видимо, были какие-то свои заботы, потому что она то появлялась, то исчезала, безмолвная как тень. Наконец, в очередной раз войдя в зал, она подсела к нам. Поначалу у меня создалось впечатление, что она решила послушать нашу беседу. Но, присмотревшись повнимательней, я убедился, что это далеко не так. У нее был отрешенный вид, взгляд был устремлен куда-то в пространство, и судя по всему, мысли ее были далеко. В одной руке она держала телефонную трубку с антенной, в другой прижимала к груди плюшевою игрушку – симпатичную розовую пантеру. Это было одновременно забавное и трогательно зрелище – детская игрушка в руках семнадцатилетней девушки.
- Можно узнать, зачем тебе понадобился телефон? – осведомился Себастьян.
- Мне должны позвонить, - ответила Клодин, и я почувствовал, как она внутренне напряглась.
- А-а, - насмешливо протянул отец. – Твой ненаглядный.
Лукаво подмигнув, он ввел меня в курс дела:
- Ждет звонка от своего ненаглядного.
Я понял, что он хочет слегка дразнить дочь. Клодин промолчала.
- С чего ты взяла, что он позвонит? Он, наверное, уже спать лег, - продолжал Себакстян нарочито равнодушным тоном.
- Не лег, - возразила гневно Клодин.
- Делать ему больше нечего, как тебе звонить, - не унимался Себастьян.
- Позвонит, не волнуйся, краска прихлынула к лицу девушки.
  - Не позвонит, - настаивал, шутя, Себастьян.
Так они препирались еще некоторое время. Наконец, терпение девушки иссякло.
- Спорим, что через пять минут позвонит, - сказала она горячо.
  - Спорим, - с готовностью откликнулся Себастьян. – На что?
- На шоколадку с орехами.
- Согласен, - Себастьян кивнул. Он засек время, и мы вернулись к прерванному разговору. Клодин, не двигаясь, осталась сидеть рядом с нами. Честно признаться, ее убежденность произвела на меня впечатление, и я, затаив дыхание, следил за минутной стрелкой. Однако, когда пять минут истекли, телефон по-прежнему молчал.
- Я выиграл, дочка, - Себастьян развел руками. Я посмотрел на Клодин. На бедной девушке лица не было. И в этот момент раздался звонок.
- Я же говорила! – с торжествующим видом воскликнула Клодин. Она вскочила с места и вместе с телефоном и пантерой бросилась к двери.
- С тебя шоколадка, - напомнила она отцу и выбежала во двор, подальше от посторонних глаз и ушей.
Себастьян рассмеялся. Чувствовалось, что он был рад, что дочка оказалась права, и парень позвонил. Мы еще беседовали довольно долго, наверное больше часа, но Клодин не появлялась. Так и не дождавшись ее, мы разошлись по своим комнатам.

* * *

 На следующее утро во время завтрака Даниель заметила своему супругу, что гостя надо познакомить с окрестностями, и что, он не для того приехал, что бы сидеть в горах на одном месте, как бы хорошо здесь не было. Себастьян сказал, что полностью разделяет эту точку зрения и, обратившись ко мне, спросил, что бы я хотел посмотреть. Я сказал, что мне и так хорошо и, что готов посмотреть все, что он покажет. На том и порешили. Однако Себастьян тут же извинился передо мной с огорченным видом, сказав, что он не сможет сопровождать меня повсюду, так как ему предстоит сделать одну важную работу – написать статью для своей газеты о налоговой системе правительства. Он ее давно задумал, но все не было времени, постоянно отвлекают другие дела. Но теперь, когда он в отпуске, у него появилась такая возможность, и грех было ее не использовать. Я прекрасно понимал его – по роду своих занятий он был журналистом, редактором провинциально газеты. А у редактора действительно не так много свободного времени. Таким образом, я остался на попечении его супруги и дочери. Но так как Даниэль не особенно любила выходить из дома, забота о моем досуге фактически легла на хрупкие плечи Клодин.
Не откладывая дела в долгий ящик, мы с Клодин решили наилучшим образом использовать первую половину дня, тем более, что после обеда, по предсказаниям Себастяна, погода должна испортиться. И действительно, над горами слева от нас начинали набухать, как тесто над кастрюлей, плотные серые тучи.
Клодин предложила предпринять небольшую вылазку в горы, на альпийское пастбище. Эта идея мне очень понравилась. По совету Клодин я надел кроссовки, что бы удобнее было идти по каменистой дороге. По деревянному мостику мы пересекли речку, отделявшую дом от гор, и начали восхождение. Склоны вокруг были покрыты густой растительностью. Я первым заметил землянику и стал рвать красные ягоды. Клодин удивленно сказала мне, что никогда не видела здесь раньше земляники. Нарвав пригоршню ягод, я отсыпал ей половину, и она осталась очень довольна. Потом мы увидели лису бурого цвета. Ее шуба была довольно облезлой, и она скорее напоминала дворнягу. Осторожный зверь пробежал по дну оврага невдалеке от нас и скрылся и в чаще. В некоторых местах наш путь вел между каменистых осыпей, из которых торчали внушительные каменные глыбы. Каждая из них легко могла придавить нас в случае лавины, и мы внимательно оглядывались по сторонам. Вдоль тропы бежал так же небольшой горный ручеек. Несмотря на то, что по словам Клодин, воду из него пить было можно, девушка советовала не приближаться чересчур близко, так как под камнями, по которым бежал ручей, могли укрываться гадюки.
Поднимаясь все выше и выше, мы достигли пастбища. Взобравшись на большой бугор, сели отдохнуть и насладиться открывавшимся видом. Клодин держалась со мной довольно сухо, односложно отвечала на вопросы, и разговорить ее было непросто. Во всем ее поведении чувствовалась какая-то скованность, которую я приписал тому факту, что девушка впервые общалась с иностранцем. Как бы то ни было, после того, как Клодин нарвала цветов, мы пошли назад. И вовремя, так как едва мы поднялись на крыльцо дома, пошел проливной дождь.
Вымыв руки и переодевшись, мы сели к столу. Клодин оживленно болтала, рассказывая о нашем походе, что меня весьма озадачило. Оказывается, у нее набралась уйма впечатлений, и прогулка была для нее гораздо более приятной, чем мне показалось. Внезапное изменение погоды так же поразило меня. От того, чтотучи не пропускали ни единого солнечного луча, в доме стало сумрачно, и нам пришлось зажечь свет, что бы не сидеть в потемках. Дождь бешено барабанил по крыше, хлестал по окнам, и даже видавший виды Себастьян качал головой, удивленный яростью стихии. Между тем Клодин подошла к большому магнитофону, стоявшему на этажерке у стены и поставила компакт-диск. Через несколько секунд музыка Моцарта наполнила дом. Это было очень романтично – Моцарт и дождь – такое прекрасное сочетание не выдумать нарочно. В доме было тепло и сухо, а за окном шел ливень, а мы слушали музыку, и на душе было легко и спокойно.
Когда начало смеркаться, Себастьян нарубил дров в подвале и разжег камин. Мы придвинулись поближе к огню, глядя на желтые языки пламени, и приличествующая случаю беседа потекла сама собой. Время от времени я бросал взгляд на Клодин, и лицо девушки казалось мне удивительно одухотворенным. Как и полагается послушной дочери, она сидела подле матери, положив голову ей на плечо, и Бог знает, какие мысли и образы бередили ее воображение.

* * *
 
Так прошел еще один день. За ним последовали другие, и каждый приносил что-то новое. Благодаря Клодин, я ознакомился со многими достопримечательностями округи. Мы побывали на небольшом горном озере, которое образовалось на месте затопленной деревушки. Над поверхностью озера до сих пор торчали верхушки деревьев, а в ясную погоду, по словам местных жителей, можно было видеть даже крыши домов под трехметровой толщей воды. Купаться в нем было запрещено, но я все же не отказал себе в удовольствие окунуться под осуждающим взглядом Клодин. Впрочем, когда я вылез,она ни в чем меня не упрекнула. Тоолько сказала, что если я хочу поплавать, то лучше поехать на Женевское озеро, где эта процедура будет намного приятнее.
Мы побывали также на чудесном водопаде, который образовывался тем самым невзрачным ручейком, который мы видели в горах во время первой прогулки с Клодин. Водопад был просто грандиозен, и мы поднялись по скале до его середины, что, надо признать, было довольно рискованно. Но Клодин не возразила ни слова и карабкалась вместе со мной, и это было весьма неожиданно со стороны такой рассудительной девушки как она. По-видимому, она решила приберечь свои нравоучения для другого раза. Кстати говоря, она действительно не стеснялась читать мне нотации как какому-то несмышленышу, несмотря на шестнадцатилетнюю разницу в возрасте. Как я полагаю, не последнюю роль в таком ее вольном обращении со старшими сыграл дух демократии, царившей в семье Себастьяна. Сердиться на нее по этому поводу значило напрасно терять время.
После того, как мы достигли миниатюрной лагуны на середине водопада метрах в двадцати, я залез под мощный бодрящий поток, приглашая Клодин последовать моему примеру. Поколебавшись, она в конце концов отказалась, наверное сочтя такой шаг сумасбродством. Она осталась стоять поодаль, терпеливо дожидаясь, пока я закончу принимать этот своеобразный душ. Потом мы стали спускаться, и я, понимая всю ответственность за Клодин, поскольку это я втравил ее в историю со скалолазанием, тщательно страховал ее на всем протяжении спуска, который оказался не менее опасным, чем подъем. Пару раз, в тех местах, где трудно было обойтись без посторонней помощи, она опиралась на мои руки, а один момент мне даже пришлось взять ее за талию, что бы преодолеть особенно скользкий участок, и она доверчиво прильнула ко мне. По тому, как она вздрагивала, я почувствовал, что ей страшно, и что она мечтает как можно скорее очутиться внизу. Мне тоже было не по себе, но я боялся больше за нее, чем за себя. К счастью, эта авантюра, другого слова подобрать не могу, окончилась благополучно.
Клодин не забыла про свое упоминание о Женевском озере и в один прекрасный день, получив разрешение Себастяна, повезла меня туда на маленьком и юрком «Рено-супер5» своей матери. Приехав на пляж, мы поставили машину на стоянку, а сами расположились в тени деревьев, бросив наши вещи прямо на песке. Скинув шорты и майку, Клодин осталась в узеньком белом бикини и, взяв покрывало, пошла загорать. Я же предпочел лежать в теньке, обдуваемый прохладным ветерком. Затем у меня появилось желание искупаться и, подойдя к Клодин, я спросил, не составит ли она мне компанию. Она охотно согласилась, и мы побежали в воду. Немного поплавали, затем взяли водный велосипед, и мы покатались на нем вдоль берега. Потом снова искупались и, собрав вещи, поехали в расположенный по соседству городок. Там вышли на набережную, покормили хлебом лебедей и полюбовались на прогулочные яхты и катера, стоявшие в порту. Съев по порции мороженого, поехали назад, в горы. Клодин лихо гнала машину по серпантину шоссе, и это дало мне повод с грустью констатировать, что сам так водить я никогда не научусь. По пути Клодин завернула в поселок, лежавший в долине под домом Себастьяна, чтобы сделать кое-какие покупки. Когда мы вышли из магазинчика, я увидел вывеску бара и предложил Клодин выпить чего-нибудь прохладительного. Мы вошли. Кроме усатого бармена в помещении никого не было, он расплылся в улыбке. Я заказал себе мартини со льдом, а для Клодин взял кока-колу. Мы сели в уголке, и я спросил мою спутницу, чем она вообще занимается. Она ответила, что в этом году окончила лицей, но поступать в университет не хочет и, скорее всего, запишется на курсы парикмахеров. А вообще, она с детства мечтала стать балериной и даже четыре года занималась в балетной школе, но потом у нее возникли проблему со зрением, и она была вынуждена расстаться с этой идеей. Я поддержал ее намерение стать парикмахером, сказав, что сам бы хотел стать им, но, к сожалению, эта замечательная мысль не пришла мне в голову в детстве.
После бара мы поехали прямо домой и поспели как раз к ужину. Себастьян спросил, хорошо ли справляется его дочь с обязанностями гида. Я ответил, что Клодин выше всяких похвал, и плюс ко всему она мастерски водит машину. Последнее мое замечание особенно польстило Себастьяну, и он сказал, что в этом смысле Клодин пошла вся в него. В этот вечер мне вдруг почудилось, что в отношении Клодин ко мне произошла какая-то перемена. Так ли это было в действительности – не знаю. Но она попадалась мне на глаза чаще обычного и при этом немного дичилась, избегала смотреть в мою сторону. Возможно, это было случайностью, а возможно нет. Так или иначе – я решил не ломать над этим голову и предоставил событиям идти своим чередом.

* * *

Утром Клодин, улучив момент, когда поблизости не было родителей, подошла ко мне и несколько смущенно спросила, нет ли у меня желания опять сходить на альпийское пастбище. Я ответил, что – с удовольствием. Себастьян, узнав, что мы собирались в горы, заявил, что это отличная идея, и пожелав нам счастливого пути, уединился в своем кабинете. Даниэль, надев темные очки, устроилась загорать в шезлонге на лужайке. Весь ее вид говорил, что она намерена посвятить этому занятию несколько часов, и что наше отсутствие никак не отразится на ее самочувствии. Она лишь напомнила нам, что бы мы не опаздывали к обеду.
Пока мы поднимались по каменистой тропе, Клодин расспрашивала о моей профессии, семье. Интересовалась, красивые ли у нас женщины, и как они одеваются. Она обрушила на меня град подобных пустяковых вопросов, и я мог только гадать, почему она всем этим интересуется. Но разговаривать с ней было приятно, и я не заметил, как мы достигли пастбища. Здесь, как и в первый раз, расположились на облюбованной нами вершине бугра, откуда видна была вся изумрудная долина. Поднимаясь сюда, я порядком запарился и теперь, сняв рубашку, подставил плечи под ветерок. Клодин принялась собирать цветы. Воздух был напоен ароматами горных трав и елового леса, темневшего на верхней части склона неподалеку. Отовсюду доносился неумолчный стрекот, поскрипывание и потрескивание невидимых насекомых. По небу плыла стайка похожих на парусные кораблики облаков. Я сорвал травинку и надкусил ее гладкий стебель. Горьковатый сок потек на язык. В этот момент за спиной раздался шорох. Я обернулся и увидел Клодин.
- Возьмите, это вам, - она протянула маленький букетик.
- Спасибо,- я понюхал неяркие цветы. – Хорошо пахнет.
Она кивнула.
- Красиво здесь, - положив букетик на колено, я снова повернулся к пастбищу.
- Да, - неопределенно ответила она, и я вдруг ощутил, как ее ладони мягко легли мне на плечи. Прикосновение было осторожным и решительным одновременно. Это было так неожиданно, что в первый момент я растерялся. А потом сердце мое учащенно забилось. «Неужели бедная девочка влюбилась в меня?», - подумал я, пораженный этим открытием. «А почему бы и нет?», - шепнул внутренний голос. – «Ты не так уж стар, тебе всего лишь тридцать три, и ты неплохо выглядишь. Решайся – сейчас или никогда. Грех упускать такой шанс!» . Что я мог возразить на это? Что Себастьян – мой друг и по отношению к нему мой поступок может быть расценен как черная неблагодарность? Вряд ли. Не стоит преувеличивать. В глубине души я был уверен, что Себастьян как человек, наделенный житейской мудростью, все поймет, и более того – мы с ним останемся друзья.
И тут вдруг перед глазами у меня возник образ, заслонивший все остальное... Девушка, почти подросток, прижимающая одной рукой к груди плюшевую розовую пантеру, а другой – телефонную трубку... « Что же медлишь?» - вкрадчиво напомнил мне внутренний голос. – «Дай же ей знак!». Но я уже взял себя в руки и не шелохнулся. Спустя какое-то время мне показалось, что я услышал легкий вздох Клодин. Затем она убрала руки с моих плеч и села рядом со мной, уперев подбородок в колени.
На обратном пути Клодин молчала. У меня тоже не было охоты разговаривать. Я чувствовал себя виноватым. Какая-то стена отчуждения выросла между нами.

* * *

Начиная со следующего дня, Себастьян снова вернулся к одной из важнейших обязанностей хозяина – развлекать гостя. Он наконец закончил свою статью, и теперь мы с ним практически не разлучались, колеся по округе и навещая его многочисленных знакомых. Клодин как-то естественно и незаметно отошла на второй план. После непредвиденного зигзага наши отношения вошли в нормальную привычную колею. Она опять стала для меня просто дочерью моего друга, а я для нее – просто другом ее отца. Время летело с сумасшедшей скоростью, и не успел я оглянуться, как мой отпуск, а следовательно и пребывание в гостях у Себастьяна подошли концу. Предстояло возвращаться домой, где меня ждала куча дел. Но я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, так что меня это не пугало.
Настал день отъезда. Самолет улетал рано, и мы встали на рассвете. Даниель сварила нам с Себастьяном кофе, и мы, шепотом переговариваясь, наскоро позавтракали. Шепотом – потому что не хотели будить Клодин. Потом я попрощался с Даниель.
- Приятно было с вами познакомиться, - она расцеловала меня в обе щеки. – Будем рады видеть вас снова. Приезжайте.
Я поблагодарил ее за все и попросил передать привет Клодин, когда та проснется. Даниель ответила, что непременно сделает это, и выразила сожаление, что я улетаю так рано, и девочка не может проводить меня. « Вы ей очень понравились», - добавила она. На этом мы расстались, и я спустился во двор к машине, где уже ждал Себастьян. Он завел мотор, и как только я захлопнул дверцу, мы тронулись в путь.
Серая лента дороги сначала круто ныряла вниз, а потом взбегала на соседний холм. Когда машина, замедлив ход, пошла на подъем, я обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на дом, где я так приятно провел время. То, что я увидел, меня глубоко взволновало. Я был растроган до такой степени, что к горлу подкатил комок.
На крыльце в легком белом платье стояла Клодин. Она словно ждала, когда я обернусь, и, когда наши взгляды встретились, помахала мне вслед.

______________________________