Let s Rock!

Let's Rock!



Посвящается Мину и Юрке




Это было ощущение огромной мощи, подавляющей меня,
я никогда не ощущал ничего подобного!
Ричард Круспе

Если критикам не нравится то, что делает художник,
значит, он находится в мире с самим собой.
Оскар Уайльд

 Все началось с мечты. Он лежал на рваном матрасе и смотрел на небо. Ветер замысловато выл, создавая свою причудливую музыку, смысл и гармонию которой могли оценить только лесные духи. Он лежал на чьем-то матрасе и страдал от похмелья. Костер уже давно сгорел и некому было вновь подложить дров, а, судя по звукам, все крепко спали. Он наверное проснулся первым. Его звали Хенесси и он принадлежал к одной субкультуре, которая стояла против всего другого, "правильного" мира. Кто-то считал их панками, кто-то придурками, кто-то творцами, их это не волновало, их ничего не волновало. На этот раз Марек предложил отдохнуть на природе, в лесу. Все пришли в лес и напились.
 Хенесси с трудом встал и огляделся. Кто на чем развалился на разных вещах и спал в причудливых позах изредка похрапывая. Не спала Анэтка, которая сидела на спине Марека и что-то рисовала палочкой на земле. Завидев вставшего Хенесси она улыбнулась и процитировала стих:
 - Ее конечности уже почти бледно синие,
 Однако, солнечный свет дышит робко
 Пока тяжелые бедра еще теплы, я мог бы
 И ее останки любить...
 - Кто это? - спросил Хенесси, хотя он заранее знал ответ.
 - Тилль Линдеманн, сборник "Нож", стих "Танцовщица". Ты похож на эту танцовщицу.
 Анэтка была странной девушкой, как и все тут. Одевалось во все черное, кружевное, все время красила губы красной помадой, делала замысловатые прически на голове и постоянно цитировала Тилля Линдеманна. Она не спала и успела с рассвета нарисовать странную карту, одной ей известных сокровищ. Хотя Хенесси знал, что единственным сокровищем Анэтки есть мечта о ночи с Тиллем Линдеманном.
 Марек что-то пробубнил себе под нос и приподнял голову. Совершенно дикими и красными глазами он оглядел окрестности и остановился на Хенесси. Затем Марек сипло сказал:
 - Вы бы хоть костер включили, а то мы умрем вмиг...
 Сказав эту фразу, Марек со стуком уронил голову о землю и продолжил свой сон.
 Анэтка и Хенесси посмотрели на Марека и оба вздохнули. Вставать означало искать дрова. Действовать никто не хотел, особенно в раннее утро, да еще после того, как роса только выпала. Холодная роса.
 Встал Хенесси, встала Анэтка.
 - Может, сначала поедим? - предложил Хенесси.
 - Давай. - согласилась. Анэтка.
 Сел Хенесси, присела Анэтка. Они раскрыли пакет, в котором была еда. Кто-то ночью пролил туда пиво и майонез, а хлеб все это впитал. Хенесси взял мягкую, сочащуюся буханку и понюхал ее.
 - Где наша не пропадала, давай это есть. - бодро сказала Анэтка и схватила кусок хлеба. Хлеб издал чавкающий звук и противно завонял. Хенесси положил хлеб в сторону и сказал:
 - Я лучше костром займусь.
 - Угу. - промычала Анэтка, активно шевеля щеками полными этого вонючего хлеба.
 Хенесси шел по тихому лесу, собирал ветки. Было холодно, мокро и его сильно тошнило. Хенесси был длинноволосым рокером, в синих джинсах, больших сапогах и черной футболке. Где-то он потерял свою кожаную куртку, но это сейчас его меньше всего волновало. Как обычно в период когда он был относительно трезв он начинал думать.
 - "Ведь есть какое-то связующее звено которое нас всех объединяет. Та ниточка, которая нас всех связала. Дешевые популярные психологи сказали бы, что это тяга к свободе, которая мотивируется стремление убежать от себя, вызванная волевой слабостью и ранимостью. Но нет, это что-то другое. Все мы, ренегаты, перебежчики, дикари, предатели для них, для родителей, для простых людей, для не таких как мы. Верно, верно, но мы ушли от вас, от вашего общества, не для свободы. Каждый из нас пережил в детстве тяжелые психологические травмы. У Анэтки, например умер отец, у Марека и у меня развелись родители, да у всех в детстве было что-то плохое, то что убило детство. Это поставило нас в тяжелейший психологический дискомфорт, и решение стать не таким, как все, это не слабость, а наоборот проявление силы воли. Ведь у нас ничего не было до этого, и каждый из нас добровольно отказался от пусть малого, но шанса получить хоть что-то кроме вашей воспетой свободы, хотя на деле это просто настоящая человеческая жизнь, не обремененная никакими общественными ценностями..."
 Хенесси споткнулся о корешок и скатился в небольшую яму. Что-то зверски кололо ему в бок, причем сквозь футболку он чувствовал, что это нечто металлическое. Хенесси встал и поднял продолговатый медно поблескивающий патрон от автомата. "Круто." - подумал он и сунул патрон в карман.
 На поляне Анэтка сунула в кострище огромный пень и пыталась поджечь его одной зажигалкой.
 - Я принес дрова, убери эту деревяшку, я сейчас сам его разожгу.
 Хенесси быстро разжег костер и вспомнил, что у него в кармане есть патрон.
 - Смотри, что я нашел, давай его кинем в костер. Как тебе?
 У Анэтки радостно загорелись глаза и она сказала весело.
 - У меня есть ружье.
 Я его зарядил. Выстрел.
 У тебя больше нет головки,
 Я вижу это сквозь дымок от выстрела.
 - А это кто? - спросил Хенесси, хотя он знал ответ.
 - Тилль Линдеманн, сборник "Нож", стих "Намерение?". Ты кинь пульку в огонь и отбеги.
 Хенесси не долго думая, кинул патрон в костер и отбежал на пару шагов. Патрон грохнул подняв вверх тучку пепла и горящих веток, которые попадали в разные стороны, а одна упала на Марека. Тот подскочил, проснувшись от выстрела и завидев свои горящие штаны крикнул:
 - Я горю! Что же вы раньше не сказали!
 Стряхнув с себя весь сор он посмотрел на Анэтку и спросил:
 - А еда есть еще?
 - Да, хлеб этот, можешь его на костре подогреть.
 - Это хорошо. - сказал Марек и схватил вонючую "пивную" буханку и принялся ее есть огромными кусками, почти не жуя он их проглатывал. Доев до середины он сказал:
 - Что-то хлеб немного подпортился, может зацвел, странный вкус.
 - Да нет, все нормально, ты ешь, ешь... - сказал Хенесси.
 - Надо ехать в город, причем сейчас. - сказала Анэтка.
 - Это еще зачем?
 - Мне надо Пуха встретить, он недавно приехал, Хенесси, поедешь со мной, в городе нормально и поедим?
 - Ну поехали, есть-то хочется.
 Хенесси и Анэтка пошли по тропинке, а Марек снова завалился спать. Лес наполнился звуками птиц и насекомых, солнце начало греть и все у них было хорошо. Примерно через полчаса они уже стояли на деревенской остановке, ждали автобус, который бы смог их отвезти в город. В деревне было мало людей, редкий старый фермер проходил рядом и глазел на их диковинный вид.
 Подъехал автобус, полный старушек и молодых деревенских парней, мгновенно отреагировавших на появление странных пассажиров. Некоторые загоревшие, прыщавые морды выразились, что неплохо было бы переспать с той девочкой в черном платье. Анэтка на это мгновенно отреагировала:
 - Размер маловат, боюсь я разочарована останусь.
 Деревенские заржали, как дикари, а самый смелый покраснел и ответил:
 - А ты проверь, мало ли разорвет...
 Анэтка посмотрела тому в глаза и грустно сказала:
 - Тебя это мужчиной не сделает...
 Деревенские до конца пути молчали. Молчали Анэтка и Хенесси.

 Они с Анэткой шли по городу. Светило солнце, прохожие то и дело смотрели на Анэтку, как на какого-то инопланетянина. Возле Центрального Консульства, на скамеечке сидел Пух. Он был самым странным человеком, которого знал Хенесси. Пух, получил свою кличку из-за своей патологической худобы, местами проявляющейся дистрофией. Говорили, что Пух не любит есть. Пух носил большие старинные круглые очки, для коррекции зрения, у него были короткие светлые волосы, топорщащиеся в разные стороны и был он похож на сумасшедшего фашистского доктора. Одевался Пух странно, как по отношению к нормальным людям, так и по отношению к другим неформалам. Сейчас он был облачен в спортивные штаны с двумя белыми лампасами сбоку, огромные черные кирзовые сапоги, оранжевая драная пайта ,сверху белая шелковая рубашка, на шее у Пуха висел галстук польского бойскаута. Он был абсолютно сумасшедшим.
 - Здравствуй, Пух. - весело крикнула Анэтка.
 - Ну и тебе, здравствуй. Надеюсь у меня сегодня будет место для ночлега?
 - Да, Пух, сейчас мы с Хенесси поедим где-нибудь и пойдем домой, там ты и будешь жить, с нами.
 Втроем они пошли по городу, в сторону одного дешевого кафе. Теперь все прохожие смотрели на Пуха. Когда в его сторону тыкали пальцем, он делал тоже самое и начинал смешно хихикать, так что прохожие переставали это делать. Компания вышла на площадь. Там на жестяном листе танцевал чечетку чернокожий мальчик. Чернокожие здесь были редкостью, поэтому Пух встал как вкопанный и начал с дурацкой улыбкой смотреть на этого мальчишку. Затем, продолжая так же улыбаться Пух принялся танцевать что-то совершенно невообразимое, дурацкое и глупое. Дрыгал ногами, махал руками в разные стороны, крутил бедрами и улыбался. Анэтка заливисто хохотала и просила Пуха все это прекратить. Хенесси смотрел. На всю жизнь он запомнил этого человека, Пуха, на всю жизнь он запомнил сумасшедшего профессора, выплясывающего на площади дурацкий танец, в спортивных штанах с лампасами и кирзовых сапогах.

 Они вышли на остановке, и пошли вдоль заборов частных домов. Пух то и дело оглядывался, любовался красотами. Район был старый и бедный, состоящий из одно и двухэтажных домиков с небольшими участками. Населяли этот район бывшие колонисты из Польши, очень бывшие колонисты, теперь сплошь старики. Бабушка Анэтки были из таких.
 Хенесси открыл ворота и пропустил первой Анэтку, а затем Пуха. Во дворе росла высокая трава, местами кошеная, особенно в местах, где росла конопля. Решетчатую стену перед рекой сняли, так что можно было даже скатится по небольшому цементному спуску в неглубокую речушку рядом протекающую. Домик был чистый, покрашенный в зеленый цвет, с серой черепичной крышей. Во дворе валялось куча вещей: ржавая шашлычница, турникет, шина, руль от мотоцикла, детская коляска и ржавый якорь. Уже никто не помнил откуда здесь появился якорь. У спуска к реке красовались два красных пляжных лежака, между которыми стоял ящик для льда. На одном из лежаков спал длинноволосый мужчина с бородой топорщащейся в разные стороны, одетого в кожаную узкую одежду. Он напоминал опустившегося священника-байкера.
 - А это кто? - спросила Анэтка у Хенесси.
 - Понятия не имею... - пожал плечами тот и вошел в дом.
 Пух первым делом налег на холодильник, вскрыл консервы и принялся их есть. Причем ел он их ножом, каждую минуту он ругался, что порезал себе язык. Когда он насытился Анэтка спросила у него:
 - Слушай, Пух, а ты еще играешь в своей группе? Что-то там панковское?
 - Нет, Анэтка, уже все... Они выгнали меня за плохое поведение. И забрали мой синтезатор. Сейчас я нарисовал клавиши синтезатора у себя дома, на подоконнике, и уже месяц тренируюсь на подоконнике. Но потом все равно чего-нибудь придумаю новое.
 Хенесси посмотрел в окно, выходящее на другой двор. Там три женщины мазали друг друга лечебной грязью. Хенесси засмеялся и сказал Анэтке и Пуху. Пух вскочил, сказал: "Черт возьми, что они делают?" и вышел из дома. Через пару секунд Хенесси увидел, как Пух перелез забор к этим женщинам. Он что-то им сказал, женщины похоже возмутились, затем одна из них передала какой-то мешочек Пуху. Тот полез обратно, обернулся и пригрозил женщинам пальцем. Через миг он уже был в доме.
 - Что ты им сказал? - спросил Хенесси.
 - Я перелез забор и сказал: "Вы уже слишком старые и толстые, что бы заботится о своей красоте, поэтому отдайте вашу лечебную грязь и я распоряжусь ей по делу." А потом я полез обратно и предупредил их, что если это еще раз повторится, то я приму меры.
 Анэтка просто валялась на полу от смеха. Пух совершенно серьезно протянул ей мешочек с грязью и сказал:
 - На, Анэтка, намажь этим свое тело в ванной. Потом ты будешь красивой... Это не значит, что сейчас я считаю тебя некрасивой, но я смотрел по телевизору, что эта грязь творит настоящие чудеса.
 Анэтка и уже Хенесси просто не могли дышать от смеха. Тут в прихожей прозвучал звонкий голос:
 - О, Боже, мне кажется здесь Пух!
 - Малой!!! - радостно закричала Анэтка.
 В кухню вошел Малой. Никто не знает за что его так прозвали. Это был огромнейший, широченный в плечах парень, с детской прической "под горшок" на которую он с трудом натянул клетчатый берет с пером. Этот парень был невероятно, фантастически веселый и добрый. Малой вошел на кухню и крикнул радостно:
 - Пух!!! Тебя я не ожидал здесь увидеть!!! - с этими словами Малой схватил Пуха в охапку и сжал так, что Пух издал странный звук. Пух протянул Малому мешочек и сказал:
 - Малой, намажь себя этим веществом и ты будешь красивым!
 - Да я и так, красавец, но все же намажусь, только сначала поем. Кстати, Анэтка, а что это за черт спит на моем лежаке?
 - Мы думали ты знаешь, ты же тут ночевал. - сказала Анэтка.
 - Отлично, потом его выгоним, но сначала поедим. Пух, а ты никак потолстел?
 За следующие полчаса Малой съел все, что было в холодильнике. Даже протухшие яйца. Хенесси только успел умять вместе с Анэткой один салатик. Пух, похоже понял, что с аппетитом Малого нужно что-то делать, поэтому вызвался готовить ужин. Он выгнал всех из кухни и заперся там. Малой крикнул ему вдогонку:
 - Ну и что! А за то ты вкусненького не получишь!
 Малой достал из своего огромного рюкзака пиво и белый шоколад.
 - Что? - идиотски спросил из недр кухни Пух.
 - Ничего! - ответил Малой и приставил к двери табурет, что бы Пух не смог вылезти. Пока он возводил баррикаду, Пух преспокойно вышел из кухни через окно, вошел в дом, подошел к столу, на котором было пиво, взял три бутылки, затем посмотрел на сопящего Малого и одну отложил. Малой уже заметил, что враг незаметно крадет золотой запас и тут же рванул к Пуху, при этом он зацепился подтяжкой за свою баррикаду. Пух, получив преимущество во времени спокойно вышел и закрыл за собой дверь. Малой наконец выпутался и побежал за ним. Через минуту он вернулся насупившийся и крикнул в сторону кухни:
 - Я припомню это тебе, вредный профессор!
 - Злобный карлик! - ответил ему из-за двери Пух.
 - Ну, что, можно пить? - спросил Хенесси.
 - Нет, ты что! Только с белым шоколадом.
 Они сидели и пили пиво с белым шоколадом. Пух на кухне гремел кастрюлями. В комнату вошел бородатый рокер, который спал на лежаке Малого. У него были красные глаза, как у сварщика, который работает без специальной маски. Он посмотрел на всех и спросил:
 - Почему тут нет еды?
 Все удивились, потому что этого человека никто не знал. В это время Пух вышел с дымящейся кастрюлей, похоже у него что-то подгорело. Бородатый рокер посмотрел на Пуха, потом на кастрюлю и спросил:
 - Это можно есть?
 - Конечно. - сказал Малой, он давно знал, что Пух готовить не умеет.
 - Да. Ешь, это я тебе приготовил. - просто ответил Пух.
 Бородатый рокер достал из штанов ложку и зачерпнул красноватое варево, напоминающее соус и принялся есть это большими ложками. Пух удивленно протер очки и странно посмотрел на кухню, у него был растерянный вид. Внезапно бородатый рокер странно зашипел, Пух торжествующе крякнул, рокер схватился за горло и попытался что-то сказать...
 - Чисто, цианистый кальций. - тихо сказал Малой.
 Бородатый рокер сипло попросил воды. Пух немедля протянул ему зеленую бутыль без этикетки. Рокер начал ее пить, глаза его буквально выкатились из орбит и он выбежал из дома. Малой вышел посмотреть куда тот делся и не сел ли он на Малого лежак, но не нашел его, похоже бородатый рокер окончательно покинул их.
 - Что за яд ты туда налил, злобный профессор? -спросил Хенесси.
 - Да ничего, это макароны с кетчупом чили, попробуйте.
 - А где макароны? Тут только соус? - Малой принюхивался к блюду.
 - Ну, макарон я не нашел, но все равно...
 Есть хотелось неимоверно поэтому Анэтка первая положила себе малюсенькую ложку. Малой наблюдал за ней. Однако первым яство отведал Хенесси. Он разом съел целую ложку и сразу об этом пожалел. Еда было адски острой, просто невероятно острой, Хенесси даже не представлял ничего острее. И он закричал.
 - Съел ложку и день потерян! Так мне сказал основатель этой еды, когда я первый раз попробовал. - весело сказал Пух.
 - Кха... Кха... А... Кто придумал... этот яд? Гад... - хрипло спросил Хенесси.
 - Вокалист группы в которой я играл, Альоша Ромпе.
 В дверь постучали. Малой открыл дверь. Это была полиция, уже в который раз. Они деловито зашли и сели за стол. Один из полицейских, с большим красным лицом уставился на кастрюлю с варевом, другой, светловолосый начал буравить взглядом Пуха. Наконец светловолосый сказал:
 - Нам доложили, что кто-то из вас, здесь сидящих вломился в соседний дом и совершил там ограбление. И этот кто-то угрожал местным расправой. И этот кто-то в очках.
 - Да, это я. Вот мои очки. - указал Пух на свои.
 - Мы вынуждены завести на вас дело, а также вы обязаны вернуть некое имущество, которое вы украли у потерпевших.
 - Да, конечно, этого имущества у нас много, вот. - Пух протянул полицейским мешочек с грязью.
 - Что это?
 - Мешочек.
 - А что внутри?
 - Как что? Имущество, которое я изъял у пострадавших!
 - Но это грязь!
 - Но это имущество, которым они владели.
 Полицейские переглянулись. Один встал и вышел. Через минуту он вернулся с одной из женщин, у которых Пух украл грязь. Она тут же закричала:
 - Вот, этот очкастый, смотрите, это же беглый преступник... маньяк!
 Пух насупился и ничего ей не ответил. Сейчас он напоминал Карлсона, которого обидели. Хенесси все сипел и кашлял от пуховского блюда. Анэтка осторожно помешивала варево. Малой готовился сказать что-то мерзкое, но сдерживал себя.
 - Так что, он действительно украл у вас грязь? - спросил полицейский.
 - Да и еще оскорбил меня, назвав толстой и некрасивой!
 - Это правда? - спросил полицейский Пуха.
 - Вы что, сами не видите, она правда толстая и некрасивая! - ответил Пух.
 - Чисто, отомстил... - тихо сказал Малой.
 - Помолчите! - сказал ему второй полицейский.
 - Вы обязаны вернуть... потерпевшей ее грязь... и извиниться. - полицейский не знал что сказать.
 - Вот ваша грязь. Извините, что сказал вам правду. - странно скалясь сказал Пух.
 - Гражданин, я попрошу нормально извинится! - вскрикнул полицейский.
 - Привет, это я! - послышалось из прихожей. Пришли Марта и Пого. Марта, темноволосая барышня, в драных черных кедах, фиолетовых колготах, странной балетной юбке и легкой белой рубашке. Пого, с ирокезом, шипастым ошейником, во всем черном.
 - Вот, я же говорила, это притон! Вот уже дозу заварили, в котле! - вскрикнула женщина.
 - А... кха! А я... о чем! - еле выговорил Хенесси.
 - Что тут происходит! Вы кто!? - яростно вскричал Пого.
 - Полиция. - мрачно ответили ему.
 - Привет! Я Пого! - с такой же интонацией ответил им Пого.
 - Что в котле? - полицейский взял ложку и ткнул ей в котел.
 - Э... Макароны с соусом чили... - Пух не знал что сказать.
 - Кха... Кха... Нет... - еле справлялся с кашлем Хенесси.
 - Садитесь кушать! - с готовностью сказал Малой.
 - Кха... нет...
 - Садитесь кушать... - сквозь зубы процедил Малой и с силой усадил Пого и Марту. Анэтка достала тарелки и разложила их.
 Один полицейский наложил себе полную тарелку, другой был более осторожен. Женщина деликатно попросила хлеб. Все принялись есть. Анэтка с трудом дышала, но вида не подавала. Хенесси с обреченным лицом ел чайной ложкой. Пух странно попискивая ел малюсенькими ложками. Пого ел через силу, только потому, что на него гневно смотрел Малой. Марта быстро смахивала выступающие слезы. Это была зверски острая еда.
 Гости сначала попробовали пищу, потом гневно воззрились на Пуха, но тот так демонстративно и со вкусом ел, что они продолжили трапезу. Голодный полицейский ел с удовольствием, второй дышал в рукав и постанывал. Женщина просто плакала.
 - Какой прекрасный... кха... кха... соус... - с трудом выговорил Пого.
 - Да... да... - только и сказала Анэтка.
 - Фух... А, вы дорогушечка, почему плачете, вам жалко вашей грязи? - спросил у женщины Пух.
 - Нет... Нет... Просто жалко, что я не знала... кха... такого рецепта до этого.
 - Не волнуйтесь, я вам дам его... - Пух уже придерживал рот рукой.
 Далее трапеза проходила в полнейшей тишине. Все смотрели друг на друга и давились соусом. Краснолицый полицейский положил себе добавки. Все с выражением крайнего удивления смотрели на него. Даже женщина и полицейский. Малой сказал:
 - Черт возьми, ему нравится, смотрите, как ему нравится! Кха... Какой соус! Теперь все тоже кладут себе добавки!
 Все теперь смотрели на Малого, с выражением крайней ярости. Даже женщина и полицейский. Второй полицейский решил прервать это.
 - Э... Ну нам пора... Кха... Кха.. Да что такое... Мы поедем, я думаю вы больше не будете ругаться с соседями.
 - Да... Я думаю все будет хорошо... Кха... Кха... - женщина держала платок у рта.
 - Кристиан, да подожди, какой соус потрясающий!
 - Вы можете взять... Кха... С собой! - сказал Малой.
 - Кха... Кха... нет... - сказал Хенесси.
 - Да? Прекрасно, что прямо с котлом? - обрадовался голодный полицейский.
 - Да, берите. - ответил Малой.
 - Мы еще себе приготовим. - сказал Пух.
 - В ДРУГОЙ раз. - добавил Пого, но адресовал он это Пуху.
 - Потом. - сказал Малой.
 Полицейские и женщина ушли. Котел с варевом они не взяли. Все разом двинулись на кухню пить воду. Еще до вечера у них все внутри горело.

 Вечер был в разгаре, все уже были навеселе, отчасти от количества выпитого пива. Пух вышел на середину комнаты и сказал, что он сочинил поэму и хочет ее всем прочитать.
 - Однажды, в прекрасную погоду, он вышел на крыльцо,
 Забавы ради? Нет, отнюдь, ради спасенья.
 Все нервы были свернуты в кольцо.
 В прекрасную погоду воскресенья.
 Он крикнул громко, только про себя.
 В пустынные изгибы манекена.
 Он ненавидел всех, даже меня,
 И с губ его летела пена.
 В прекрасную погоду воскресенья,
 Он крикнул и разбил бутылку.

 Малой оглядел всех и спросил у Пуха:
 - А что сподвигло тебя, на написание столь короткой поэмы?
 - Не знаю, вы все... Наверное...
 - Круто. - заключил Пого.
 Марта посмотрела на внушительную гору бутылок и сделала вывод:
 - Кто-то должен пойти в магазин.
 - Так уже нет денег. - сказал Малой.
 - Давайте придумаем, что делать! - скучающе попросила Анэтка.
 Все посмотрели на Пуха. Тот невозмутимо ответил:
 - Хорошо, сейчас все лепят из пластилина Большого Генри, кто сделает лучше тот и пойдет за пивом.
 - Кто такой Большой Генри и как он выглядит? - спросила Марта.
 - Понятия не имею. Так кто идет?
 - Давайте кидать жребий.
 - Пусть идет самый большой…
- Чур не я, я - Малой!
- Хорошо кто наловит меньше мух, тот и идет! – сказала Анэтка, хозяйка дома, это было ей очень выгодно.
Все принялись ходить по квартире и ловить мух. Большинство вооружилось газетами, только Малой ловил мух расческой, а Пого приспособил для этого вантуз.

 Было утро, очередное утро. На кухне громко кричал Малой, он пил с Пухом кофе и рассказывал свои сны. Все остальные спали, кто где, как в спящей красавице, на сундуках, в углах.
 Потом проснулась Анэтка. Она тоже попила кофе. Потом проснулся еще один парень. Вчетвером они вышли из дома и на одной из кривых улочек поутру разошлись. Малой пошел на работу, Пух поехал к какому-то другу, живущему в деревне, Анэтка в банк, получать пособие, а парень отправился нелегально пересекать границу, что бы попасть на Запад. Они разошлись в разные стороны прохладным апрельским утром 1985 года, на перекрестке двух маленьких улиц.

Прошло 20 лет.
 Я пришел на то место, где был дом Анэтки, с тех пор многое изменилось, очень многое. Сейчас район полностью перестроили, а на месте Анэткиного дома теперь видеосалон. Да и самой Анэтки не стало, она покончила жизнь самоубийством семнадцать лет назад, никто не знает почему, она никого и не винила, возможно причиной стало падение Стены, всеобщая гласность, возможно потеря друзей. Жаль, она так и не смогла увидеть Тилля Линдеманна. Хенесси отслужил в армии и до сих пор работает на одном мелком заводе токарем, забытый и ненужный. Пого одно время работал с Малым, но потом он попал в какую то переделку и его посадили за изнасилование, в тюрьме он и погиб. Марта долгое время встречалась с Хенесси, но потом нашла себе какого-то банкира и благополучно живет с ним, не вспоминая о прошлом. Пух играл вместе с Мареком в одной известной панк-группе, потом их арестовали за оппозиционную деятельность, Пух отсидел в тюрьме три года и уехал в Соединенные Штаты Америки, с тех пор его здесь не видели. О его приключениях в США ходят легенды. У Малого родилась дочь, и, несмотря на семейное положение, он пытался восстановить старую дружбу, но все как то потерялись, некоторое время Малой пил, но потом все же нашел в себе силы и постарался забыть старых друзей. А я создал свою группу, в которой играю до сих пор, я просто слишком мало написал про себя в этой истории, зачем мне писать то, что я и так знаю.
 Я стоял на побережье моря, спустя двадцать лет, уже совершенно в другом государстве, в другом городе, в другом мире. То, что мы делали на заре этой, новой эпохи, совсем забыто, но за это совершенно не досадно, ведь история вершится крохами, а наша история закончилась прохладным апрельским утром 1985 года, ровно двадцать лет назад, на перекрестке двух маленьких улиц. Потом началась другая, не менее интересная история. Я создал свою группу, получил деньги, славу, успех, у меня, как и у Малого родилась дочь, но я никогда не забывал своих друзей, хотя многих с тех пор и не видел.
 А дочери свое я хочу пожелать только одного, что бы она прожила жизнь достойную человека, что бы о ней, как и о нас, говорили: «Люди Рок-н-ролла!» Что бы никто и никогда не назвал ее поколение потерянным.