Любовь поэта

Знойный полдень. Солнце светит высоко в небе, придавая всему окружающему золотистый отблеск. Особенно золотым казалось поле, ржаное поле, где спустя месяц будет большой сенокос. Вся деревня, все мужики выйдут в поле с косами и серпами. Женщины, и молодые озорные девушки, и старухи, и замужние женщины, придут своим мужчинам на помощь, принесут еды. А под вечер разойдутся по хатам, чтобы на следующий день на рассвете снова выйти в поле, на сенокос.
Пока же это поле в большинстве времени пустовало. Но вот уже вторую неделю в такой вот солнечный полдень через поле пробегал мальчонка. Это был Тимофей – пятнадцатилетний златокудрый мальчик с чувственными пухлыми губами и яркими большими любопытными синими глазами.
Тимофей, смеясь, прорывался сквозь ржаные колосья. Глаза его были полны желания, стремления, движения. Он вприпрыжку добежал до лесной опушки и прильнул к прохладному стволу берёзы. Широкая улыбка озарила его нежное детское лицо, и Тимофей двинулся дальше, в глубь леса. Остановился он лишь у хорошо знакомого коренастого дуба. На его мощных, выступавших из-под земли корнях сидела молодая женщина с тёмными волосами, витиевато уложенными на голове. Она была невысокого росту, очень стройная, с нежной фарфоровой кожей. Лицо её казалось несколько строгим: худое, вытянутое, с тонкими губами и прямым носом. Только глаза – глубокие, светлые, всегда молодые – освежали её лицо.
- Я уже давно жду тебя, - она приподнялась. Её мягкий голос затрепетал по листам лёгким шорохом, в ответ звонко разлились слова Тимофея:
- Я торопился, родная. Я сегодня раньше не смог.
Женщина запустила руку в густую копну волос Тимофея и ласково поцеловала его в лоб. Ей было что-то около двадцати шести, десять лет разделяло её с Тимофеем.
- Даша… - Тимофей ласково окликнул её и, взяв за руку, продолжил: - пойдём гулять сегодня?!
Даша согласно кивнула и последовала за мальчиком. Они долго шли по лесу, держась за руки и мило беседуя, пока, наконец, не остановились на небольшой поляне, залитой солнцем. Тимофей усадил Дашу на траву, а сам насобирал цветов и сплёл для неё пышный венок. Держа венок в руках, Тимофей подсел к ней и любопытно заглянул в глаза. Она смущённо засмеялась и опустила руку ему на плечо. Мальчик положил сверху свою руку и подался вперёд. Даша опустила глаза и наконец совсем сомкнула веки, отдавшись ласкам и поцелуям юного Тимофея. Мальчик вытянул несколько шпилек, и длинные шоколадные волосы заструились на плечах Даши и заиграли при солнечном свете. Тимофей одел ей на голову венок и чуть отдалился, чтобы налюбоваться ею. На него смотрела не Даша, а совершенно другая, молодая, нет, совсем девочка.
Тимофей стянул с неё перчатки и накидку, потянул сзади за верёвочку и освободил Дашу от власти тугого корсета. Она в свою очередь стянула с него рубаху и откинулась на траву, совсем отдавая себя его ласкам.
Тимофей был счастлив, и всем своим существом источал радостный свет. Последний раз они с Дашей делали это весной, в начале мая, прямо перед её отъездом. Счастливые пять минут, которые он хранил в своём сердце с особой бережливостью. В минуты тоски и неистового отчаяния он вспоминал их и тешил себя надеждами на скорое её возвращение. Сейчас он старался ни о чём не думать, но вечером, засыпая, он с тоской понимал, что вскоре она вновь уедет, а затем утешал себя воспоминаниями о прошедшем дне.
В следующий полдень Тимофей вновь был у дуба. В своих радостных порывах он и не заметил грусти и печали, которую источало всё Дашино тело.
- Дашенька! Даша! Послушай, пожалуйста! Это я тебе написал!
- Тимофей… дорогой, - Даша отчаянно старалась прекратить весёлые порывы мальчика, но он её, казалось, игнорировал, совсем не замечал.
- Послушай! Я это тебе!
- Да замолчишь же ты наконец?! – Даша заорала, не выдержав, заорала так, что на её глазах выступили слёзы. Тимофей в исступлении замолчал. Даша закрыла лицо руками, опустилась на корень и стала сухо всхлипывать.
Тимофей погладил её по спине и прижал к себе. Он молчал в ожидании её слов. Даша утёрла раскрасневшиеся глаза и принялась объяснять:
- Тимофей… Ты должен сейчас меня понять. Это не моя вина… И не моё желание… Но так выходит, так надо!
Тимофей смотрел на неё внимательно, сосредоточенно и молчал.
- Муж едет в Петербург… навсегда. Мы больше не вернёмся сюда. Он продаёт этот дом. Он долго искал покупателя… Мы все думали, что дом останется нашим и мы по-прежнему будем приезжать, но… Я уеду в Петербург, так что навряд ли мы ещё встретимся…
- Как так навряд ли?! – недоумевающе воскликнул Тимофей. – Я заработаю и приеду к тебе!
- В Петербург? Где же ты найдёшь такие деньги? Будешь всю жизнь до самой старости работать? Или разве что приедешь в столицу с нищими бродягами…
- Я заработаю! Мне уже почти шестнадцать!
Даша засмеялась, дивясь юной лёгкости и наивности. Это была её единственная улыбка за целый день.
- Не смейся! Я действительно заработаю! Я пишу стихи. Я буду поэтом! Известным на весь Петербург поэтом! Я и тебе кое-что ночью написал… Послушай…
Тимофей уже собрался декламировать, но Даша его пресекла.
- Я ухожу сейчас.
- Уже?
- Да… Прости… Так будет лучше.
- Ты не поцелуешь меня напоследок?
Даша подошла к Тимофею, он закрыл глаза и потянулся вперёд, но она лишь сухо поцеловала его в затылок.
- Прощай, Тимофей. Так надо.
Она быстро растворилась в лесной чащобе, а Тимофей остался стоять, прижимаясь к дубу всем телом. Слёзы ручьями стекали по его щекам. Любовь и обида вели в юном сердце кровавый бой. В те дни он много писал: о разбитом сердце, о неразделённой любви, о расставании, - а последние его стихи того периода были полны решимости: строгие рифмы, чёткие слова и большое количество точек.
Петербург радостно встретил молодого поэта, для него широко открывались все двери, однако в своих стихах Тимофей рисовал его скучным, лицемерным и пошлым. Изобилие девушек, не дававших проходу красивому перспективному юноше, застало его врасплох, вскружило голову, и Тимофей быстро получил репутацию гуляки и повесы.
В одно утро Тимофею передали, что к нему пришла женщина, не назвавшая своего имени, но передавшая скомканный лист пожелтевшей от времени бумаги. Он тотчас же его развернул: детской рукой на листке были написаны стихи, которые он сразу же узнал. Не колеблясь ни минуты, Тимофей приказал впустить её.
Даша, на первый взгляд, совсем не изменилась за эти шесть с лишним лет, но глаза… они постарели сильно, утратили задор и весёлость. В первые минуты она кинулась Тимофею на шею, но затем холодно отстранилась и всю их недолгую беседу вела себя сдержанно. Они договорились встретиться следующим вечером на набережной.
В условленные семь часов Тимофей уже был на месте, нетерпеливо озираясь по сторонам. Даша подошла вскоре, она была не одна.
- Это Ксюша, моя дочь. Ты помнишь её?
- Да… совсем малюткой, - сказал Тимофей, рассматривая Ксюшу – точную маленькую копию своей матери, но с пока ещё молодыми и беззаботными глазами.
- Ей было тогда семь лет…
-То есть сейчас ей тринадцать?
Даша кивнула и пригладила волосы на тёмной Ксюшиной голове. Ксюша вжалась в юбку маминого платья и улыбнулась молодому человеку. Тимофей вопросительно посмотрел на свою любовницу, а она глазами будто ответила «да».
- Смотри, не загуби свой талант за эти годы.
- Обещаю.
С этими словами они и разошлись, довольные своим решением. Они ещё много-много раз встречались в своей жизни, но никогда Даша не вставала между молодыми влюблёнными.