Они минус Ты

Третья часть трилогии "Мыслеимение"


 Те, что нас любят, смотрят нам вслед.
 Аквариум «Рок-н-ролл мертв»
 И не знает боли в груди осколок льда...
 Ария «Осколок льда»

Андрей, как всегда, затянул логический вывод смысла (или отсутствие смысла) какого-то слова или выражения, но, надо отдать должное Андрею, вокруг собралось человек пять и слушали. Света сидела на соседнем стуле, но не слушала (слышала) логических выводов и задумчиво смотрела на Ваню, слегка покачивая подарочную коробку на коленях. Ваня не видел этого взгляда, так как сидел ко мне лицом и к Свете спиной.

— Я с Соней завтра уезжаю в дом отдыха под Лугу до конца каникул. — Который раз повторил Ваня, давно ждущий эти две недели, которые проведет вдвоем с Соней, и очень этим гордился.

— Я слышал, а я собираюсь поехать отдохнуть на Урал. Покатаюсь на лыжах, горных лыжах, в маленькой деревеньке найду девушку, закручу романчик и в самый разгар, через неделю после знакомства, уеду оттуда один. — В который раз я, слово в слово, ответил Ване, проводя психологический эксперимент над лучшим другом и самим собой.

— А меня с собой возьмешь? Я бы тоже закрутился бы скоротечный, без последствий, романчик с какой-нибудь горячей, бесшабашной деревенщиной. — Первокурсник юрфака был, судя по всему, вполне серьезен, казалось, готов бежать собирать рюкзак для похода по девкам. — Возьмешь? Я буду всеми силами помогать… и мешать не буду.

— Как к старшим обращаешься! Буду, не буду, — вмешался Ваня, прекрасно понимающий мое мнение, — во-первых, ты еще мал для таких путешествий, во-вторых, в деревне на двоих может не хватить подходящих физических лиц, старше восемнадцати, кстати, Олег — восемнадцать есть, если нет, то тем долее мы не пустим, женского пола, добровольно пойдущих на почти незаконные отношения с совершеннолетним, почти незнакомым физическим лицом мужского пола, проездом остановившимся в деревне, без прописки, заброшенной в глубоком снегу, в Уральских горах, где появление путешественника такая же редкость, как динозавр на Невском, и такая же готовность к этому. — Ваня совсем унял пыл первокурсника. — А как старший по факультету и профессиональному опыту, я прошу первокурсника Олега освободить нашу кампанию от своего присутствия. — Олег совсем скис и был готов ретироваться. — Ну? Вон, филологичка, выражаясь твоим жаргоном, предложи свои услуги — может и не откажется. — Олег проследил направление ваниного взгляда и тут же потерял к нам всякий интерес.

Звеня дверным колокольчиком и впуская морозный воздух с большими снежинками, в бар вошел парень лет двадцати пяти, крупного, мягко выражаясь грубо говоря, сложения, вошел почти боком, так как был в толстой зимней куртке, высокого роста, еще на улице снял ушанку, но все равно нагнулся, проходя в дверной проем, и горел ярко-рыжим костром взлохмаченных шапкой волос.

— А вот и я! Принес пятерку я в кармане, и пить пять раз должны все вместе со мной за окончание моей работы в срок! — Огонь прыгал и веселился, иногда оголяя белую полоску улыбки.

— Привет, Женя! Я рад за научную работу, сделанную и сданную в срок, и за автора работы, которая, по словам автора, была сдана в срок. — Отвлекся от кружка филологов Андрей, наливая в две большие кружки вина и, отдавая одну Жене, не чокаясь, выпили до дна. — За приход.

Вокруг Жени тут же собралась приличная толпа любителей выпить, особенно за чужой счет, но за счет аспиранта много не выпьешь.



Я провожал Свету домой, на самом выходе из Петроградской, я, взяв ее под руку, сказал:
— Света, действительно, можешь переехать ко мне, хотя бы на каникулы, места хватит, и парни не возражают, приезжай завтра, Ваня с Пашей завтра разъезжаются и до учебного года уже не вернуться, так что мы будем вообще одни в квартире, а?

— Хорошо, я приеду. — Ответила Света, слегка понурив голову, немного грустным голосом.

— С утра?

— Да, только вещи соберу, встретишь меня у метро.

— Давай, встретимся здесь у Петроградской.

— Хорошо. Пока, до завтра. — Света легонько поцеловала меня в щеку и ушла, с красной коробкой в цветочек в руках, легко-усталой походкой, свойственной всей современной молодежи, подсказало мне подсознание, помнящее то, чему меня учили.

Я вернулся обратно в теплое метро и автоматически поехал домой, совершенно не задумываясь куда еду. Кровать у меня в комнате большая, на нас со Светой хватит, правда стол один, да я и не много за ним занимаюсь. Паша с Ваней сказали, что не возражают, что даже «за», но я не уверен на сто процентов, что это по совести сказано, я в такой ситуации сказал бы то же самое. Мы уже давно живем вместе, с первого курса. И не смотря на то, что познакомились лишь на первом курсе, сняв каждый по комнате в квартире, потом сдружились и купили всю квартиру в складчину. С тех пор так и живем, никаких споров и ссор между нами не было, жили и живем очень дружно. А вот вселение четверного человека, да еще девушки кого-либо из нас, могло иметь непредсказуемые последствия. Да что делать, Света тоже снимает комнату, еще меньше, чем наши и никуда не переехать пока… Может ли женщина разорвать прочные узы мужской дружбы? Древний вопрос, древний, как тот динозавр на Невском. Я вышел из вагона метро и вошел в другой. У меня еще есть две недели, чтобы проверить это и попробовать этого избежать. Мысленно я представлял, какие перестановки надо сделать в комнате, как переставить кровать так, что бы не было видно через дверной проем. Надо будет убрать некоторые детали моего обихода, которые ни к чему видеть Свете и т.д.



— Как к старшему обращаешься! Для тебя он Евгений Васильевич, понял? — Ваня был уже навеселе и становился совсем зануден.

— Успокойся, Василий, прекрати учить жизни младое поколение студентов. — Андрей почти не пил и был, как всегда, спокоен.

— За студентов! — Закончил я спор и поднял кружку, которая, как мне казалось, за последние два часа потяжелела раза в два или кружек стало две.

Бар помаленьку пустел — все расходились на метро, осталось человек десять. Состояние бара говорило о том, что мы отлично отметили окончание сессии. Но пора расходиться: мне завтра на поезд, Ване на автобус, кажется, а Андрей, я думаю, будет перевозить, все ж таки, Свету к себе, почему-то мне так кажется. Многовато я сегодня выпил, нехорошо, даже пошатывает немного и думается плохо, а к черту думать, спать пора, домой, и спать, выливая на подушку через уши лишний спирт и мозги в придачу. Но надо еще забрать отсюда Андрея и Ваню, с Андреем проблем не будет, проводит Свету и все в полном порядке, а вот Ваня… надо его утихомирить, но в этом молодежь поможет, не пожалеет, Ваня сегодня много доброго сказал.

— Андрей, привози Свету к нам, я не против, даже за, разбавит чисто мужскую кампанию, будет веселее. Я думаю, Паша, тоже не против, а? — Ваня обратился ко мне с другого конца стола. — Как думаешь, ведь ничего плохого в этом нет.

— Я считаю, что тебе пора собираться на автобус или как будешь добираться, да и показываться перед Соней нехорошо в таком виде.

— На электричке… прав, Паша, прав, друг психолог, я валю отсюда.



Я открыл глаза и понял, что неестественно тихо, так тихо не бывает даже по воскресеньям. В квартире я был один, как давно я не был в квартире один, совершенно один, правда, по своей же вине не надолго, но можно было еще немного протянуть это блаженство во времени, поваляться в кровати еще немного. И что это Света была вчера такая грустно-задумчивая? Сегодня воскресение, уже десять утра, пора вставать. Варя кофе, я думал, куда пристроить Свету и все ее вещи. Еще через полчаса я уже вышел из дома.

Света, наверное, только один раз была у нас в квартире — мы редко принимали гостей. Первым делом мы отпраздновали переезд крепким кофе. Перед тем как разбирать вещи Света попросила разрешения посмотреть все комнаты и, получив от меня разрешение, принялась за дело очень обстоятельно, особо долго изучая Ванину комнату.

— Можно я положу свое бельишко в этот ящик? — Света перевернула верх дном всю комнату.

— Конечно. — А я сидел в любимом кресле за столом (правда, спиной) и наблюдал за манипуляциями своей подруги.



С моей точки зрения мы весело проводили время, да и, по словам Светы тоже, но что-то было не так. Бывало время, когда Света говорила, что не хочет никуда идти гулять, и предлагала мне одному куда-нибудь сходить, проветриваться. Что я иногда и делал, но не всегда, когда я оставался, мы бесцельно блуждали на небольшом количестве квадратных метров квартиры, мало разговаривая, пили кофе, чай, что-нибудь ели, листали книжки, и на счастливую пару, которая наконец-то вместе и одна, мы почти не походили. Да, когда вернуться эти двое, что сейчас путешествуют, нас станет четверо, двое в центральной комнате и по одному в боковых, хорошо симметрично, но боюсь, это будет пуля со смещенным центром тяжести. Но этого воссоединения еже неделя, целая неделя, которую надо еще прожить без потерь со всех сторон.

Света осталась дома, я не очень себя чувствую, сходи, прогуляйся один, хорошо, и крикнула мне в след, когда вернешься. Шел мелкий мокрый снег, липнущий ко всему, даже к потолкам галерей и переходов, к лекциям Скворцевича. Иногда приятно пройти под такими осадками, но у меня было не подходящее настроение, и я решил зайти куда-нибудь, посидеть в тепле и сухости.

Заказав кофе, я стал разглядывать соседей. За столом в глубине зала сидело четверо, нет скорее четыре с половиной, маленького ребенка, скорее всего еще даже не годовалого, считать более чем за половину я не могу, человека. Ребенку было так же весело, как и всем остальным. За еще двумя столиками сидели тихо-влюбленные пары, которые в связи со снегом выбрали эту нейтральную территорию, зону, в которой еще были границы, за которые прячутся осторожно-приличные люди, которые лишь недавно познакомились, которые еще не рискуют делать следующий шаг. За стойкой, кроме меня, никто не сидел.

Долгое время никто не входил и не выходил из кафе, и я успел выпить две чашки кофе, когда открылась дверь, и вошел парень лет двадцати, двадцати пяти.

— Ну, наконец-то, Игорь! — Раздалось со стороны столику, где сидело четыре с половиной человека.

«В одном известном кафе»

Сколько можно выпить кофе? Включили телевизор — время новостей. Как раз к концу новостей в кафе пришел еще один посетитель: брюнетка в самом расцвете лет.

— Коньячку налей, пожалуйста, Макс. — Что бармен ту же выполнил.

Посетительница заняла соседний табурет со мной, одним глотком выпив содержимое небольшой стопочки, спросила у Макса:

— Как с продажей?

— Одну картину продали, Женя, ту, что с лошадьми. — У меня возникло желание вступить в разговор.

— Извините меня, пожалуйста, но я бы…



В эти дни мы исходили весь Эрмитаж, побывали во многих специфичных, узкого направления, музеях, вроде музея водки и так далее

Пили красное вино, как греки несколько разбавленное водой или водкой (по вкусу). Ночь — время исследований и философских размышлений о сути жизни и предыдущих исследований, предметом для коих может послужить все что угодно, начиная с порванных светиных колготок, пустой бутылки молдавского вина, слова Иерихон, выражения «иметь в виду», родинкой под правой подмышкой, над левой подмышкой, различаем эластичности кожи на разных участках и болевой порог и т.д. и т.п. Уходили томительные ночные часы, полные жаром тел и тяжестью редких слов и вздохов, на эти исследования, итогом которых была та же отрешенность и забвение. И каждую ночь совершался уже привычный ритуал, который по привычке делился на начало, середину и окончание, термин конец здесь не уместен, так как это не было концом, а скорее началом конца или серединой начала или т.д. или т.п., которой совершался почти без чувств, если такое возможно, но с каким-то извращенным чувством долга, обязанности друг перед другом, которую каждый совершал по прихоти другого, который сам не особенно и желал совершать свою часть ритуала, но требовал от другого четкого соблюдения правил, так как это позволяло не придумывать чего-то нового, не думать о чем-то новом, закравшемся в их жизнь так недавно.

Но время зимних каникул катастрофически скачкообразно подходило к концу, и вот уже завтра должны были приехать соседи по квартире, как мы их со Светой называли, так как называть имя одно было невозможно. Но все же Ваня с Пашей скоро возвращаются: первый завтра, второй послезавтра. Я предложил сегодня устроить генеральную уборку, которую мы еще не разу не делали со времен приезда Светы в наш маленький и уютный, во всяком случае, раньше, мирок.

— Андрей, где у вас швабра и тряпка?

— На кухне, за шкафом, найдешь?

— Да, Андрей, найду, — Повторила имя, видимо, что бы случайно не перепутать.
Сегодня не пришлось совершать никаких дневных ритуалов, но и ночные не давались, и пришлось, все-таки выдумывать напоследок что-то новое, вероятнее всего, под влиянием думанья над чем-то новым…

— Всем с добрым утром! — Было первое, что я услышал ранним субботним утром, еще лежа в кровати и ощущая левым боком тепло соседнего притихшего тела и шелковистость волос на плече.

— Всем с тихим утренним покоем, который злонамеренно нарушили! — Так же громогласно отвечал я, сбрасывая толстое одеяло.

— Вставайте лежебоки, я вам такое расскажу, что лучше сидеть при этом, а то можно упасть. Подъем, рота! Застелить койки пока горит спичка!

— Здравствуй, друг! Как отдохнул, как дела у Сони, все в порядке? Ну, рассказывай. — Я обнялся с Ваней, который еще раздевался в прихожей, и от него несло холодом, свежевыпавшим, снегом, свежевыпеченным хлебом, часть которого высовывалась из рюкзака, любовью к женщине и счастье обладания этой любовью.

Спиной чувствовал, как Света стояла за мной в цветастом теплом домашнем халате, прислонившись правым плечом к косяку двери, ведущей в нашу комнату.

— Андрей, как мы провели время! Как красиво! Мы ходили по замершим озерам по уши в снегу, прятались в снегу от самих себя и от посторонних глаз! А лес! Какой там лес! — Ваня не сдерживал себя, и эмоции вместе с несколько несдержанными, грубоватыми, чересчур однозначными высказываниями и выражениями, вырывались через предложение.

Света не смогла этого долго выдержать и вскорости скрылась в комнате с навернувшимися слезами на глазах и захлопнула дверь с соответствующим этому слову звуком.

— Что это со Светой? — С удивление спросил Ваня.

— Не знаю, — солгал я, — видимо завидует воспоминанием или не переносит сквернословия и не слишком благопристойных выражений в ее высоком обществе. — Ваня несколько увял.

— Я тут привез несколько презентов.

— Подарков. — По привычке я поправил.

— Какая разница, передай Света от меня.

— Хорошо.

Света лежала ничком на убранной постели, уткнувшись лицом в подушку, и сквозь охапку светлых волос были слышны всхлипывания. Я осторожно присел с другого края и положил подарок рядом на подушку. Плач немного прекратился и из-за светлой преграды раздался тихий жалобный голос:

— Прости меня, Андрей, я была полной дурой!

— Мне не за что прощать, я все понимаю.

— Прости, что испортила каникулы, этого больше не повториться, обещаю!

— Надеюсь. Подними красивые глазки, тут подарок приехал.

Паша приехал к тому моменту, когда все уже уладилась, Света извинилась перед Ваней, что его так странно встретила и поблагодарила за подарок, но ничего больше не объяснила. Паша тоже был полон переживаний: план на каникулы был даже перевыполнен и Паша уже строил планы поездки на Урал в летние каникулы.

Праздновав наш сбор, я сидел с бокалом красного и сквозь рубиновую жидкость мне виделся кроваво-красное лицо с удивительно приятными улыбающе-вопрошающими глазами в том известном кафе…