Белинского

Я иду уже давно. Однако поступь моя особенная. Бег пешком. Не спортивная ходьба, а экзистенциальный топот. Я, помнится, вошел в вагон (избитый образ), ехал двадцать три часа. А потом решил сорвать стоп-кран. Я вышел в тамбур, посмотрел в окно. Протянул руку и дернул его вниз. Мой бег остановился, перед взором моим пролетали вагон за вагоном, я слышал, как ревут колодки, стирающие в кровь тела о железные души колес. А я стоял на месте, вцепившись в стоп-кран. Состав вдруг кончился, я увидел красные огни последнего вагона перед собой. Поезд остановился. Я отпустил ручку стоп-крана и побежал назад. Я ворвался в город, пронзил его насквозь, мои ноги несли меня вперед. Белинского, дом, квартира. Как сумасшедший я стучал во все окна.

Она открыла дверь, она была мне не рада. Я бормотал про стоп-кран, поезд, будущее и прошлое. Я сел рядом с ней, упал лицом вниз и два часа, моих два часа посреди ночи я молчал. Голоса, голоса, пьяный шум. Я оторвал себя от неё: автобус, дорога, Челябинск. “Прости, я всё сделала не так.” Ничего. Я сел в трамвай. Ранний тихий шум почти проснувшегося города. Вокзал, автобус. Всю дорогу мой мозг взрывало молчание моё, буквально полчаса назад я был последним дураком на Земле. А ведь я и в самый первый раз не сказал того, что должен был. Мужик? Мужик. Неформал. Ждал, когда она сама задаст вопрос. Её глаза умоляли, но она так и не спросила. И сразу всё пошло наперекосяк, и продолжалось вкривь и сердцу вкось. В Челябинске я знал, что всё кончено.