Шелест крыльев падшего ангела

 Мы молоды, мы гениальны, мы щедры, интересны по содержанию и красивы до умопомрачения...
 
  Пришли друзья, и в нашей маленькой комнате, в коммуналке, на тесном столе, чай и сухари. В руках Игоря потертая гитара, мы поем, до рыдания в душе влюбленные в Окуджаву: " Не закрывайте вашу дверь, Пусть будет дверь открыта…"
 
  Без стука, со скрипом, в котором чувствуется смущение и робость, открывается дверь и в комнату входит Душа...
 
  Она наполнена добротой, несбывшимися надеждами, поруганная и измордованная несправедливостью судьбы, прошагавшая долгий путь по подлости, греху и обману; прибитая, как щепка в водосточной канаве, и не смотря ни на что, страстно рвущаяся к теплу человеческому, к месту "там где чисто и светло"…
 
  Опустившаяся алкоголичка, с опухшим лицом, живущая в этой коммуналке, смущенно улыбаясь, протягивает к нам руку с чем-то, завернутым в газету...
  - А у меня, только селедка...
  Ну, разве она, бедная, знает что мы чай пьем?
 
  С удивленной растерянностью, она принимает чашку, отпивает глоточек и увидев гитару, спрашивает разрешения сыграть...
 
  Снисходительно улыбаясь, Игорь протягивает ей инструмент, и мы молча ждем, что будет дальше...
 
 Близко ли, далёко ли,
 За чужими окнами,
 Жизнь сидит на стуле,
 Руки опустив...
 Чай остывший в чашечке,
 Блюдечко с каемочкой,
 Пятнышко на скатерти.
 Помер или жив?
 Заглянувши в щелочку
 Шторы недошторенной,
 Спрашиваешь лампу,
 Смахнувши суету:
 Как пожить счастливою?
 Как умыться ласкою?
 Как дарить душевное,
 Людям и коту...

 Испитый, с хрипотцой голос, не мешал звукам, а каким то странным образом дополнял эти грустные слова, в которых было столько смирившегося отчаяния, и все еще маленькой, совсем маленькой надежды...
 
  На последнем аккорде она прошлась по струне пальцем с обломанным ногтем, и мне показалось, что Душа скребется в закрытую дверь...