Коричневый галстук

А чего рассказывать-то? Я и рассказывать не умею. Виновата – судите. Ясное дело – виновата, человека убила. Под старость лет буду теперь в тюрьме куковать. Хоть и жулик был, право слово, всю нашу птицеферму растащил – на иномарке вон ездил, а люди зарплату по полгода не видели – а всё человек. Жалко. Люди сдуру тут толкуют, будто я специально его – отомстить вроде как за нас, за простых сотрудников, больно не любили его. Да только не нарочно я это его тогда… тяпнула. Машинально вышло, по привычке. Судьба, значит. Всё одно к одному…

Давно ли на птицеферме работаю? Больше тридцати лет, считай, всю жизнь. Девчонкой пришла. Ох, и птицеферма была – загляденье! Не то, что сейчас. И чисто было, и платили вовремя до копеечки, и санаторий был под Бердянском. Пришла я, помню, а мастер мне, значит, и говорит: поработай-ка пока, Галина, в убойном, местов других нету, поосмотрись пока, опыту наберись. Ну и поставили меня на начальный этап разделки после убоя. Первый день зашла в цех – чуть в обморок не упала. Вонь такая, что мамочки мои! А потом ничего, пообвыклась. Да так там до сих и проработала. И предлагал ведь Иван Семёныч перейти в питомник – там, мол, работа полегче. Да в убойном платили всегда побольше – а у меня двое детей, никакая копейка не лишняя. Так и осталась.
Бывали в цеху-то, видели. Ларисе куриц подвозят, уже кое-как ощипанных, она берёт, за лапы их цепляет на прищепки, конвейер их везёт в убойный аппарат. Это такой тоннель, снаружи обрезиненный такой, чёрный – видели? Вот. Туда их конвейер завозит, там их током шарашит. Не всех, правда, сразу наповал – многие ещё трепыхаются. Разряд недостаточный – оборудование старенькое, давно уже менять пора, а директор всё говорил «денег нет». А сам дом себе отгрохал в два этажа, на лимузине катался на таком, что миллион долларов, поди, стоит.
Ну так вот. Выезжают куры из убойного аппарата, и тут уж моя работа. Стою и головы им отрезаю. Выехала курица – я её за шею и рраз ножом под корень. Товарная чтобы курица была, надо шею под самый корень срезать. Головы скидываю в контейнер – Клавдия потом шеи отрезает на продажу – их за дёшево хорошо берут, а головы – в котёл Лапса, на костную муку. И курица без башки уже дальше едет – там её девчонки потрошат, ну и так далее.
Уставала, конечно. Всю смену почти на ногах, ножи тупятся – попробуй, порубай-ка столько куриц! Вечно вся в крови, в перьях, как чучело. Да ещё куры дёргаются, шею поймать надо –а конвейер идёт, шевелиться надо. Много шеи оставишь – уже кричат: «Галина, чего шею не дорезала?» А объёмы у нас всегда были о-го-го – доводилось и сверх смены задерживаться. Рубишь-рубишь – голова уже кругом от этих кур.

В тот день много кур было. Перед праздниками всегда много заказывают. Всё подвозили и подвозили. Только успевала ножи затачивать. Часов в пять вечера, помню, попросила механика остановить конвейер – ножи затупились совсем, пошла поточить. До конца смены час оставался, а куриц ещё хватало. Наточить решила, чтоб побыстрей работа шла. Не хотелось допоздна в цеху торчать – дома тоже дел было по горло. Ваське – младшему моему – надо было брюки зашить. Опять порвал, сорванец. Сладу с ним нет никакого.
Наточила, значит, ножи и кричу механику – запускай, мол, Саныч, мотор. И пошла дальше рубить. Куры были рыженькие такие. Ощипывают их не до конца, а так – основное перо обдирают, чтобы током проняло. А уж потом, на разделке их до ума доводят. И вот они едут – кожа белая, а на ней клочки рыжих перьев. Рублю-рублю, тут слышу краем уха – вроде как директор в цех зашёл, здоровается с Ларисой, с механиком нашим, с Сан Санычем. С механиком о чём-то они беседовали. А мне и голову повернуть некогда, поздороваться – на конвейер надо смотреть.
Да и задумалась я в тот момент о своём. О Ваське всё думала. Хулиганит, двойки одни в дневнике – чего из него вырастет? Думаю себе и рублю. Притомилась уже, голова плохо варит под конец смены. Годы уже, не девочка. Как автомат – стоишь и рубишь. И всё думаешь – когда же смена кончится? Как куры из туннеля выезжают, я и не смотрю никогда. Подъедет к тебе, ты её рраз, и башку в контейнер. Так, краем глаза косишься – едет что-то рыженькое, болтается – пока с предыдущей разберёшься, она уже приедет.
Я и не заметила, как он подошёл к убойному аппарату. Шум стоит от мотора – шагов не слыхала. Оказывается, решил посмотреть машину вместе с механиком – тот опять жаловался, что аппарат на ладан дышит, пора давно менять. Вот он и пришёл посмотреть. И, главное дело, костюм как назло надел такой, знаете, светло-коричневый, в крапинку. И галстук ему под тон - тоже коричневый! Наклонился возле аппарата, стал чего-то там рассматривать, а галстук свесился. Я краем глаза вижу – что-то коричневое болтается, вроде как, курица подъезжает из туннеля. Я, не задумываясь, рукой хвать, подтягиваю к себе, ножом рраз…
Кровищи было! Прямо фонтаном брызнуло. А я так и остолбенела. За галстук его держу, а глотка вся у него пополам. Нож-то только что наточила.
И чего он к аппарату этому полез? Видно, судьба такая.