Молва

Времена давние, чудеса разные, зло творит подлости, люди – подвиги.
Там, где зелёные леса шумят, там, где широкие, быстрые реки текут, в городах белокаменных, в сёлах тихих живёт народ славный. Люди добрые, сильные, работящие, любят землю свою, называют её ласково – матушка Русь. Край необъятный, и душа у людей широкая.
За лесом за берёзовым, за лесом за осиновым, меж двух холмов – село мирное. С утра до вечера у села того можно слышать звон. То не колокол бьёт, не речка бурчит, то работает молотом кузнец Фёдор. Мастер справный, о руках его золотых, об уменье дивном молва далеко идёт.
Добрый человек Фёдор, любит он своё ремесло, никому от него нет отказа. А дел много: охотник стрелы калёные наказывает, дровосек – топор острый, воину меч крепкий нужен, земледельцу – плуг, а девицам-красавицам – украшения разные.
Живёт село без горести, и не ведают люди, что беда уже близко.
Закатилось красное солнышко за лес, выступили в небе звёздочки яркие – застучали по земле копыта коней чужедальних, налетела тёмная сила на село спящее.
И пошёл погром, и поднялась суматоха.
Выбегали люди из своих избушек, тут их смерть и настигала: кого стрелой быстрой пронзило, кого топор иноземца доставал. Не щадили налётчики лютые ни старого, ни малого.
Выходили богатыри потревоженные, вступали в схватку жестокую, бились отчаянно, пытались защитить дома и семьи свои от врага нежданного.
Бился и кузнец Фёдор. Хоть и трудился весь день, не покладая рук, а меч держал крепко и многих врагов покалечил. Силой обладал кузнец неимоверной. Он не только никого за порог не пустил, но и сумел с крыльца гостей непрошеных потеснить.
Вот уж вся трава у дома кровью вражьей залита и мёртвых полон двор, а постылые всё напирают и напирают. Сразу семеро к Фёдору приближаются. Замахнулся кузнец мечом, хотел с этими семерыми расправиться по-богатырски, да вдруг слышит окрик громкий:
– А ну прочь! – властный голос остановил нападавших.
Опустили воины оружие и попятились от кузнеца, а из темноты к нему всадник выезжает. Здоровенный исполин, весь чёрный, как тень, ни одного светлого пятнышка на нём нет. Руки в рукавицах кожаных, на голове шлем, лицо материей закрыто, и нет на ней ни прорезей для глаз, ни дырочек для рта и носа. Видом страшен, телом могуч.
Говорит человек без лица Фёдору:
– Бросай меч, кузнец, седлай коня и поезжай за мной, – говорит так, будто он хозяин, и спору с ним не должно быть.
Молвит ему Фёдор:
– Слышал я о тебе, Безликий, знаю о деяниях твоих подлых. От таких злодеев добра не жди. Зачем я тебе понадобился?
– Я ищу себе работников. Русь богатая земля. Хожу по ней, набираю самых искусных мастеров, самых лучших ремесленников. О твоём уменье, кузнец, слышал много похвалы, пришёл забрать тебя. Теперь будешь работать на меня.
А в селе погром продолжается: слышны звон мечей и ржание коней, крики людей полны ужаса.
– Что ж ты, Безликий пёс, делаешь! Если я тебе нужен, зачем село трогаешь, зачем людей мирных убиваешь? Отзови своих вояк, останови разорение.
– Мне советы твои ни к чему и не вздумай понукать, не ровня ты мне, мужик серый. Велели тебе собираться – поторапливайся.
– Не пойду я с тобой, злыдень наглый, и не жди от меня согласия. Не желаю покидать родимой земли.
Соскочил с коня Безликий, меч вынул из ножен и к Фёдору подступает.
– Не для того я сюда добирался, чтобы споры с тобой вести. Уговаривать тебя не собираюсь. Не пойдёшь добром – возьму силой.
– А хоть и справишься со мной и увезёшь на чужбину, всё равно работать на тебя не стану. Не сделаешь меня подневольным.
И сошлись тогда Фёдор с Безликим, стали биться между собой насмерть.
Безликий силён, но и Фёдор не слабак, он удары тяжёлые отбивает и сам смело на врага идёт.
Разрубая воздух, ухали мечи, ударяясь друг о дружку, высекали груды искр. А грохот был, будто ураган идёт, а земля дрожала – звёзды падали. После долгой борьбы пересилил всё же Фёдор противника. Он ударом могучим выбил меч у Безликого, повалил его на землю и коленом грудь прижал.
– Твоя взяла, – признал Безликий и уговаривать кузнеца принялся. – Ты, погоди, Фёдор, не делай мне ничего, послушай, что скажу. Я велю своим воинам сложить оружие, прикажу, чтоб не трогали никого. Одарю тебя и всё селение богатством невиданным. Всем построю терема высокие, – говорит лукавый, а сам руку незаметно за спину заводит, там, за поясом нож у него припрятан. – Пощади, отпусти – уберусь восвояси. Каждый год – десять лет подряд – буду справно слать дары немалые великих царей достойные.
Отвечает ему мастер:
– Нет такого богатства, чтоб мог ты за погубленные жизни откупиться. Сколько народа русского извёл, сколько крови пролил – нет тебе прощения.
Поднял Фёдор меч, хотел покончить со злодеем, да Безликий опередил его. Взметнулась чёрная рука, блеснуло лезвие ножа, точно проворная рыба в водоёме, и вонзилось в грудь кузнеца, прямо в сердце.
Поднялся на ноги Безликий, встал у неподвижного тела мастера и молвит:
– Все вы русичи одинаковы: горделивые, непокорные. Горшечник, хоть и телом был слаб, однако не пошёл за мной – смерть принял; кожевник слушать не стал, в драку кинулся, а кузнец чуть не убил меня. Видно на этой земле никого не смогу заставить повиноваться.
Тут из дверей жена Фёдора выбежала. Увидала она любимого своего мёртвым, закричала громким голосом и на Безликого с кулаками бросилась. Но, что голубке биться с коршуном; что листочку бороться с ветром – не справиться слабой женщине со страшным воином. Безликий за меч взялся, развернулся и пронзил им тело хрупкое.
Рядом с супругом своим полегла женщина.
– Спалить село, – крикнул Безликий. – Людей перебить всех до одного, никого в живых не оставлять.
Для слуг Безликого такой приказ не в тягость, а на развлечение. Разошлись они, обезумели совсем: людей рубят, скотину режут, всё, что на пути попадается, ломают. Не остановить, не удержать псов бешеных.
А как пал последний защитник, полетели вверх стрелы огненные, вспыхнули крыши соломенные, загорелись избы бревенчатые. Страшная ночь была. Звёзды за тучи прятались, не желая смотреть на происходящее; деревья опустили веточки, склонились к сырой земле, стояли, будто плакали.
Ушли чужаки, оставили развалины огню. А тому только волю дай: устроил себе празднество пышное. Вот уж кто меры не знает, вот уж от кого всему живому боль. Прыгает пламя жаркое, избушки по брёвнам разбирает, брёвна в щепки превращает, а щепки – в прах. Растёт огонь, дым клубами идёт, поднимается в небо громадной тучей.
Всю ночь бушевал пожар, с рассветом обессилил. Селение было изничтожено.
Это не конец – это грустное начало. До конца далековато.
Бродил в тех местах охотник старый, расставлял силки на зверя лесного, птицу высматривал. Приметил он, что лес выглядит как-то тоскливо, будто заболел, и зверь что-то не попадается и пернатых не видать, а в воздухе – гарь. Неприятный запах распугал животных. Определил ловчий откуда ветер дует и понял: дым идёт от села что меж двух холмов стоит.
До села недалеко, ну и решил он заглянуть туда, посмотреть, что у соседей твориться. Пошёл через лес. Чем дальше идёт – деревья становятся всё чернее и чернее: покрывала листву сажа противная. Встревожился старик.
Вышел он из леса, глянул с холма вниз и...
– Эх, ма! – чуть не сел от изумления. Растерялся, шапку снял, к груди прижал, стоит, головой качает. – Да что же это делается!?
Вместо села огромное чёрное поле. Там, где стояли дома, торчат головёшки; там, где трава росла – пепел. Даже дороги не видно: всё почернело. Кое-где ещё огонь не угас, дымок развевается. Мёртвое, унылое место. Над пепелищем вороны кружат, а живых людей нигде нет.
Спустился охотник с холма, ходит по пожарищу и вздыхает тяжко:
– Вот горе-то, вот несчастье. Как же так, кто зло такое совершил? У кого рука поднялась? Подумать страшно, видеть больно! О-хо-хо!
Вдруг слышит голос тихий, будто зовёт кто. Остановился охотник, покрутил головой, посмотрел по сторонам – нет никого.
Опять голос послышался: такой далёкий, глухой, словно из-под земли идёт. Что такое? Насторожился старик, прислушался. И точно ведь – из-под земли! Подошёл дед к груде обломков, откуда звук доносится, головёшки чёрные откинул, угли с землёй разгрёб и увидел дитя малое в простыни белые завёрнутое.
– Эко диво! – воскликнул старик. – Кровиночка махонькая, как же тебя огонь жаркий не тронул?!
Взял старый человек ребёночка бережно и понёс к себе домой.
Поведал охотник в своём селении о пепелище страшном, люди приняли весть нерадостно, а что младенца взял – одобрили. Ребёночек оказался мальчиком. Жена старика – добрая женщина – увидала его и обрадовалась: своих-то детей у них не было. Назвали мальчика Земелей, оттого что в земле нашли. К хорошим людям он попал, заботились о нём, как о родном.
Рос парень быстро: не по дням, а по часам. Вечером старик со старухой его в пелёнки завернули, спать в кроватку уложили, а как проснулись, видят: пелёнки порваны, ножки с кроватки свисают – места мальчику в кроватке не хватает. Утром ребёнок и одного шага ступить не умел, под вечер бегал по горнице будто молодой жеребец.
Выйдет Земеля из дома на чистом воздухе погулять, по земле побегать; трава острая ему ножки босые не колет, пыль дорожная к пяточкам не прилипает. Яблонька к мальчику сама нагибается, чтобы плодами сладкими угостить, куст малины ветки колючие прячет, ягодки красные к нему протягивает. Примечали это люди добрые, говорили, что сама Земля-матушка заботиться о пареньке, она родимая даёт ему силушку свою. Некоторые пророчили, что выйдет из него богатырь могучий, славный защитник русской земли.
Вырос Земелюшка добрым молодцом: и высок, и крепок, и собою пригож. Старик обучил парня охоте, и пропадал Земеля целыми днями в лесу.
х х х
Недалеко от села, в котором жил Земеля, стоял град Главень. Богат и славен был тот град. Терема в нём высокие, белокаменные; улочки длинные, широкие; площади просторные, многолюдные.
Жил-поживал в том граде добрый князь Владимир. Был у него сынок – Борис. Парень шустрый, озорной – князь Владимир в нём души не чаял, а вот народ простой его не жаловал. Рос Бориска сущим разбойником, слыл большим грубияном и задирой. Гулянки его весёлые для людей слезами оборачивались. Со всей округи к князю Владимиру жалобы поступали: то Борис с дружками на селение налетят, как степные кочевники-разорители; то на купцов странствующих засаду устроят, весь товар у них отнимут. Князь сынка своего неразумного не бранит, не наказывает, только пальчиком погрозит и дело с концом. Так разбои и продолжались.
Вот раз собрал Борис своих приятелей, целую дружину числом двадцать, и решил пойти-позабавиться в соседнее княжество, в град Багрянск. Снарядились юноши, коней оседлали и в путь тронулись.
Скакали они через луг широкий, по дороге им Земеля повстречался.
Увидел Борис молодца, думает: "Такому великану надобно не в лаптях расхаживать, а на добром коне скакать. Кабы ему меч в руки, вышел бы богатырь крепкий. Возьму-ка я парня с собой, посмотрю, каков он будет в нашем походе, испытаю его силушку". И зовёт Земелю с собой ехать.
– Да мне бы, – отвечает парень, – у отца с матерью сначала отпроситься надобно.
– Ха-ха-ха! – смеётся княжеский сын.
– Ха-ха-ха! – смеются его спутники.
– Экий же ты простота! Вымахал выше сосен, плечи шире гор, а всё за родителей держишься.
Потешаются, речи лукавые ведут и настаивают: пошли с нами – и всё тут. Ну, делать нечего, согласился Земеля. Дали ему коня – клячу захудалую, а вместо меча – дубину сучкастую. Поскакала озорная дружина дальше.
Вот и Багрянск-град. Купола остроконечные золотом блещут, от их сияния небо яркой краской озаряется. Но не красотами пришли восхищаться молодые забияки, не богатством здешним – хочется им кулаки почесать да страху на соседей побольше нагнать. Ворвались они в град и давай по улицам носиться. Торговые ряды опрокидывают, товары топчут, людей плётками хлещут. Крики. Грохот.
Сильно рассердили налётчики дерзкие жителей, не потерпели люди гостей буйных. Ишь каковы: на весь град замахнулись! Это ни какое-то там поселение в десять дворов, Багрянск – град сильный, народу в нём много, есть и богатыри славные. Поднялись люди храбрые, вышли на шум грозные воины – тут обидчикам настала пора ответ держать. Быстро с них спесь сбили. Тумаки да затрещины на сорванцов юных отовсюду посыпались.
– Непутёвые вы головы, – приговаривали люди, – почто на своих, на русских людей нападаете! Мало, что от иноземцев ненасытных нам приходиться отбиваться, так тут ещё и лихие соседи житья не дают. Остепенитесь, не срамите землю русскую.
Устремились прочь побитые озорники. А Бориска, тот так испугался, аж оружие своё покидал, голову поджал и вон из города. За ним приятели его поспешили. Вся дружина бежала с позором, только Земеля один остался. Замешкался парень на своей коняге неповоротливой, не смог через толпу прорваться.
Окружил его народ сердитый и давай дубасить куда попало и чем попало. Видели люди, как этот здоровяк вместе с налётчиками в город ворвался, однако не заметили, что не принимал он участия в разбое. Людей Земеля не решался трогать и товары их не громил, не понимал он веселья спутников своих.
Туго пришлось парню. Били-били его по рукам, по ногам, по спине – одежда рвалась, косточки трещали, на теле кровь выступила. Голова закружилась у Земели, изнемог он, припал на шею коня без сознания. А люди всё бьют и не останавливаются. Вот бы стащили его с седла разгневанные горожане, на земле расправу продолжили, да хорошо лошадёнка не дала. Испугалось животное трусливое: отчего люди вокруг злобствуют, отчего кричат, руками машут, по бокам больно хлещут? Заржала коняга, заметалась, пробилась через толпу и выскочила из города.
Кляча тощая, кляча глупая глаза выпучила, не по дороге бежит, не по тропиночке – в поле чистое подалась.
Скакала, скакала, к речке прискакала, встала на берегу. Успокоилась. Водички попила.
Никто лошадку не правит, никто плёточкой не бьёт, за уздечку не трогает, Земеля на ней лежит ни жив, ни мёртв. Стояла, стояла безмозглая, хвостом махала да и пошла по своей воле.
Плетётся кляча, никуда не торопиться, от речки на луг поворотила, травку пощипала, насытилась вдоволь, дальше пошла. Вступила в лес. Долго ходила по дорожкам заброшенным, по тропинкам нехоженым и забрела в глухомань страшную. На полянку вышла. Там стоит: избушка – не избушка, землянка – не землянка, так – большой холм, поросший мхом, сбоку дверца кривая, наверху труба печная.
Остановилась кляча.
Вдруг из-под куста да прямо в ноги к ней зверь мохнатый выбежал. Перепугалась лошадёнка, на дыбы поднялась, тут Земеля с неё и повалился. Кляча освободилась от ноши и в чащу пустилась.
Открылась дверца жилища лесного, вышла из него Баба-яга: нос кривой; горб, как стог сена; волосы длиннющие; руки будто сучья корявые. Услыхала старуха шум, вышла порядок навести.
Видит она – человек на поляне лежит. Лежит, не шевелится, будто дерево срубленное.
– Ох-ох-ох, – кряхтит старая, – мёртвых мне тут только не хватало.
Подошла Яга к Земеле, глянула на тело, потрогала синяки кровавые, убедилась, что жив ещё человек.
Хлопнула старуха четыре раза в ладоши – на поляну из чащи четыре волка выбежали. Крупные, зубастые, глаза блестят на Бабу-ягу покорно глядят.
– А ну-ка, серые братцы, помогите старушке слабенькой: занесите этого молодца ко мне в избу.
Взяли волки парня за руки, за ноги, втащили в избу, на лавку положили и снова в лес убрались.
Баба-яга одежду рваную с Земели скинула и принялась раны осматривать. Много их на теле было.
– Э-э, милок, как тебя разукрасили! Синяков больше чем иголок у ежа, – качала головой старуха. – Ну да ничего, это дело поправимое. И не такие болячки приходилось вылечивать: по косточкам людей собирала, по клочкам восстанавливала.
Вышла Баба-яга на поляну, засвистела громким посвистом, налетели на её зов птицы небесные: орлы, вороны, голуби, синицы. В лесу и так темно – ветки деревьев лучи солнечные ломают, до земли им дотянуться не дают – а с такой стаей совсем темным-темно стало. Говорит пернатым Баба-яга:
– Крупная птица лети на запад: принесите мне мёртвой воды; мелкая птаха – на восток: за живой водой.
Долго ли, коротко ли, возвратились птицы к Бабе-яге, каждая в клюве по капельке принесла. Крупная птица свою каплю в одну чащу бросает, мелкая – в другую.
Баба-яга обмыла тело Земели мёртвой водой – затянулись раны, кровь из них хлестать перестала. Обмыла живой водой – исчезли все синяки и царапины, и боль из тела ушла. Очнулся Земеля, открыл глаза, но встать не может: потерял он свою прежнюю силу, ослабел.
Снова вышла на поляну Баба-яга, топнула ногой, крикнула:
– Зверь лесной соберись, предо мною покажись.
Ожило всё вокруг, зашелестели деревья, словно ветер по ним гуляет, набежал зверь со всего леса: и лисица, и куница, и заяц с барсуком. Говорит им Баба-яга:
– Мышки-норушки бегите по полянам, нарвите травы чудодейственной; от белок пушистых орехов жду, от остальных – грибов да ягод.
Вмиг обернулись помощники быстрые, завалили поляну дарами лесными.
Приготовила старая отвар целительный, ей одной ведомый, и напоила им Земелю. Вернулись силы к молодцу. Встал он на ноги:
– Ничего не помню. Где я, бабушка? Как сюда попал?
– Что с тобой раньше было сказать не могу, а вот что будет – ведаю. Не зря ты ко мне попал. Ведь не всякому человеку в этот лес войти, простому смертному сюда дороги нет. Раз так, я должна помочь тебе.
Баба-яга лохмотья парня на новые одёжки сменила, накормила-напоила его и спать уложила. Утро вечера мудренее.
На заре будит Баба-яга Земелю:
– Вставай сынок, пора. Перво-наперво, пойдёшь к наставнику мудрому. Он с тобой позанимается, научит разным хитростям: как борьбу вести, как удары держать, как в страшной битве уцелеть и выйти победителем.
Вывела старуха Земелю на поляну, указала на тропинку меж кустов и говорит:
– По этой тропинке дойдёшь до развилки, увидишь три дорожки. Ступай по той, что слева находится. Попадёшь на лужок, садись и жди наставника. Но смотри: что бы ни случилось, с лужайки не уходи.
Земеля всё так и сделал: добрался до развилки, по левой дорожке вышел к лужайке и сел на пенёчке. Сидит, ждёт. Солнышко красное всё никак росинки не подсчитает, ветер-шалун на берёзовые листочки нападает. Сидит Земеля, ждёт.
Вдруг – затрещали ветки, зашелестела листва, выходит из зарослей медведь бурый. Громадный, страшный, злющий. Увидал косолапый человека, на задние лапы поднялся, оскалился и на Земелю пошёл. Рычит сердитый, сейчас заломает, по косточкам раскидает.
Вскочил парень с пенька, хотел бежать от зверя свирепого да тут вспомнил наказ Бабы-яги не уходить с лужайки.
– А ну иди отсюда! Чего пришёл! Вот я тебя! – Кричит Земеля, руками машет, пытается запугать медведя, да не тут то было. Подошёл медведь да как даст Земеле лапой в бок, отлетел парень к другому краю лужайки. Поднялся, а косолапый снова к нему подступает: бах – в другой бок, опять человек закувыркался.
"Э нет, не годиться так, – думает Земеля. – Вот наставник сейчас придёт, увидит, как я тут по земле катаюсь да от косолапого тумаки получаю, что он скажет?" Вскочил парень на ноги, кулаки сжал и на медведя кинулся. Стали они биться.
Противник здоровенный, нелегко с таким справиться. Когти и зубы у медведя острые: зацепит, будто топором рубанёт; лапы, как брёвна: что ни удар, валится парень с ног; шкура толстая, не пробиваемая: не чувствует медведь ударов.
Еле-еле успевает Земеля от лап увёртываться. Повалит парня на землю медведь, подомнет под себя, а молодец вывернется, встанет на ноги и снова готов биться.
Привязался увалень толстый, никак его не прогнать. Но не сдаётся Земеля, он и так, и сяк пробует. Кое-что стало получаться. Медведь от неудач ещё пуще злится, ещё яростнее бьётся. А Земеле будто силы прибавляются: сначала косолапый на него нападал, теперь парень сам наступает. И не таким уж страшным и могучим кажется ему медведь.
Так и боролись человек со зверем. Целый день боролись, всю траву на лужайке потоптали, все кусты вокруг поломали.
Драке конец близится, побеждает Земеля. И удары уж медвежьи он не чувствует – наоборот: косолапый от его ударов на землю падает; и повалить не может зверь человека, парень сам кладёт его на обе лопатки.
Вот ухватил Земеля медведя, поднял над головой и как кинет о землю. Сильно ударился косолапый, заревел, поднялся и бежать с лужайки.
Прогнал постылого молодец. Сел на пенёк, стал ждать наставника.
Солнышко красное за лес уплывает, вечер наступает. Так и не дождался никого Земеля. Ушёл с лужайки.
Возвращается к Бабе-яге и говорит:
– Что ж ты, бабушка, сказала наставник придёт, а я ждал-ждал, никого не дождался. Медведь вон выбежал, пришлось с ним драться. Сильный зверюга, всю одежду порвал когтями, хорошо ещё, что самого не изодрал.
– Э-э, сынок, – отвечает Яга, – тот зверюга – Михайло Потапыч и был твой наставник. Одёжку тебе не когти его разорвали, а ты сам. Вон смотри каким громадным сделался. Али не чувствуешь сила в тебе играет? Я вон и то заметила: плечи-то расширились, грудь-то раздулась, а ручищи-то какие!
Призадумался Земеля, пригляделся:
– А и вправду чую силу непомерную. Кабы стояли на пути горы высокие, я б одним движением раздвинул их; кабы нужно было и реку широкую повернул бы вспять.
– Такому силачу, – молвит старуха, – одежда богатырская нужна. Завтра об этом и подумаем.
После баньки накормила-напоила Баба-яга Земелю и спать уложила.
Утром будит:
– Вставай, сынок, пора. Мастера лесные ждут, к себе зовут.
Вывела парня на полянку, на тропинку меж кустов указала и говорит:
– Дойдёшь до развилки, скинешь с себя всю одежду и ступай по средней дорожке. Иди по ней, не останавливайся, назад не поворачивай. Мастера лесные встретят, своё дело сделают.
Пошёл Земеля. До развилки добрался, одежду скинул, как Баба-яга ему сказала, и на среднюю дорожку ступил.
С обоих сторон заросли густые, непроходимые, будто стены толстые. Идёт Земеля, мастеров высматривает, босые ноги в мягком мху утопают. А дорожка далеко тянется, не видать впереди никого.
Вдруг – зашуршала листва, ожила растительность: пригнулись деревья, заколыхался кустарник, выпрямилась трава-мурава. Вся зелень к человеку потянулась. И пошло: толкотня, давка, трёпка. Деревья ветками путь преграждают, голое тело обнимают, будто связать человека пытаются; листья липнут к рукам и ногам, в рот, нос, глаза лезут. Кусты колятся, кожу царапают. Из земли корни гибкие выбрались, ноги молодцу оплетают, ступить не дают. Земеля идёт, не останавливается, назад не поворачивает. А шлепки да уколы так и сыпятся: по пяткам, по коленкам, по плечам, по шее.
Терпит парень. Ветки отпихивает, корни отпинывает. Медленно, но пробирается через заросли назойливые.
Много ли, мало ли теребила молодца зелень, только вдруг прекратилась кутерьма: отступила от него растительность, замерла, будто и не двигалась никогда вовсе.
Откуда начал путь Земеля, туда и вышел. Привела его дорожка обратно на развилку. Подивился парень: шёл он прямо, никуда не сворачивал, а как-то назад вернулся. Вон и одежда скинутая здесь лежит.
Покрутился, повертелся, оделся и назад пошёл. Вернулся к Бабе-яге и спрашивает:
– Не пойму, бабушка, зачем ты меня туда посылала? Мастеров лесных я не встретил и одежды богатырской не нашёл. На дорожку ступил, накинулись на меня заросли сердитые: деревья исхлестали по рукам и ногам; кусты искололи, исцарапали.
– Твоему ли телу богатырскому бояться укусов комариных, – упрекнула его Баба-яга. – Посмотри-ка на коже ни одной царапинки нет. Не хлестали тебя деревья, и кусты не кололись – обмеряли они тело твоё могучее. Заросли те зелёные и были мастера лесные. Лучше их во всём белом свете не найти. Увидишь: выйдет одежда крепкая, добротная и от сильной жары защитит и от лютого холода; стрелы острые её не проткнут и не всякий меч взять сможет. Ну ладно, одежда богатырская будет. Ложись спать, утром оружие пойдёшь выбирать.
На заре будит Баба-яга Земелю.
– Вставай, сынок, одежда твоя готова.
Вышли на поляну. Яга на тропинку меж кустов показывает и говорит:
– Дойдёшь до развилки, там одежда лежит, надевай её и ступай по правой дорожке. Приведёт она тебя к горе. В той горе пещера. Заходи в неё, выбирай смело любой меч и щит. Из пещеры только с оружием можно выйти и не со всяким, а с тем, что для тебя предназначено. Какое оружие достанется, такой и конь подберётся.
В третий раз пошёл Земеля по тропинке.
На развилке берёзка стоит, на берёзке одежда висит: на одной ветке рубаха, на другой штаны. Под берёзкой кольчуга и шлем лежат, рядом с ними сапожки стоят.
Похвалу заслужили мастера лесные, потрудились на славу: одежда получилась ладная, кольчуга вышла прочная. А сапожки-то какие мягкие!
Переоделся Земеля, шлем стальной надел, ремешком кожаным опоясался и по правой дорожке пошёл.
Дорожка из леса выбралась, к высокой горе приблизилась, пропетляла меж серых камней и к пещере молодца вывела. Вошёл в неё Земеля.
Свет через щели внутрь проникает, холодному мраку властвовать не позволяет. Пещера огромная, и оружия в ней много. На камнях мечи булатные лежат, рядом щиты богатырские стоят. Выбор большой.
Вся пещера боевым добром завалена только в центре, у огромного камня оружия нет. Камень тот на чашу похож. В нём вода горячая бурлит, пар поднимается, будто что-то варится.
Не подошёл Земеля к камню, стал меч себе выбирать. Поднял один, повертел в руке и в сторону кинул, поднял другой – тоже не нравится. Ходит, подбирает: у того ручка неудобная, у того лезвие короткое, у того длинное. Вот нашёл, наконец, хороший меч.
Задрожали вдруг стены каменные, вылезла из земли глыба здоровенная и перегородила выход из пещеры.
Вспомнил Земеля, что ему Баба-яга говорила: выйдет он отсюда только с тем оружием, которое для него предназначено.
– Сейчас проверю, – догадался молодец, – это ли мой меч.
Подошёл к глыбе, размахнулся да как ударит по ней. Разлетелся меч на мелкие кусочки.
– Нет, не такой мне нужен.
Другой меч выбрал, испытал и его – нет, не то. И ещё один, и ещё...
Много мечей перепробовал, все ломаются о глыбу точно деревянные. Уж и обломков куча целая образовалась, а всё никак не найдёт Земеля оружие для себя.
Не один раз проходил Земеля мимо камня похожего на чашу, в бурлящую воду не заглядывал, а как глянул:
– Что за чудо-чудное!?
Лежит в воде меч накаленный до красна и не остывает. Сразу понравился он Земеле. Захотелось ему достать это оружие чудесное. Только как меч раскалённый взять, ежели даже вода его остудить не может? Вон пузыри-то какие от него идут. Шипит вода, побулькивает, капли горячие по сторонам разлетаются – кипяток.
Тут несколько капель из этого варева вылетели и прямо на ладонь человеку попали. Одёрнул руку Земеля, думал, что обожгут они его сильно, однако никакой боли не было.
Смекнул молодец почему так вышло. Он руку к воде протянул – перестала она бурлить, исчезли пузырьки; пальцем до воды дотронулся, а она не горячая вовсе – в один миг холодной сделалась. Глубже стал Земеля руку опускать – меч потемнел, сошёл с него красный жар.
За рукоятку взялся Земеля, вынул меч заветный из воды.
Лёгок, ручка удобная, лезвие точёное поблёскивает – хорош меч.
Подошёл Земеля к глыбе, замахнулся и ударил в пол силы. Твёрдый камень на части разлетелся, а меч-кладенец не сломался, даже лезвие ничуточки не потупилось.
Щит себе Земеля давно присмотрел, взял его и к выходу направился. Снова затряслись стены, грохот послышался – для щита испытание наступило. Камни сверху падают, человеку выйти из пещеры не дают.
Поднял Земеля щит над головой, от камней загородился, пройти попытался. Но не смог. От первого же удара разлетелся его щит.
Отбросил молодец обломок и снова к камню в центре пещеры подошёл. Вся вода, которая была в камне, ушла. Из-за неё не заметил Земеля, что на дне вместе с мечом и щит лежал. Красивый щит, на нём узоры диковинные, лёгкий, удобный. И надёжный: спокойно прошёл с ним через камнепад Земеля.
Вышел богатырь из пещеры – в правой руке меч-кладенец сжимает, в левой щит крепкий.
Разразилось небо ясное яркой молнией, следом грянул гром раскатистый, у подножья горы тяжёлый топот послышался. Стук такой, что земля дрожала, а с горы снова камни посыпались.
Что за сила-силушка гремит, что за диво-дивное идёт, а выбегает к Земеле белогривый конь.
Отменный скакун, просто загляденье. Он и могуч и резв. Кланяется, копытом бьёт, камни крошит: не стоится ему на месте, не терпится человеку услужить.
Вскочил молодец в седло и поскакал быстрый конь, точно ветерок свежий.
Увидала Баба-яга Земелю, так и ахнула:
– Глазам не верю! Ай да наряд на нём! Ай да конь под ним! Чуяло моё сердце: выйдет чудо-богатырь.
И лес шумит-радуется, и зверье на поляну выбежало, и птица слетелась – все любуются могучим богатырём.
Земеля соскочил с коня, три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил Бабу-ягу. А та и говорит:
– Помни, сынок: не ко власти силушка тебе дана, не на зло замышлена – на добро. Для людей простых служи, защищай землю Русскую от наглой нечисти.
Простился Земеля с Бабой-ягой, сел на коня и поскакал вершить дела добрые.
х х х
Буковка к буковке приставляется, красно слово получается; слово к слову прибавляется, так рассказ и продолжается.
Туча чёрная, туча громадная налетела нежданно-негаданно, нависла над градом Удожем. И не льёт с неё дождь, не сверкают молнии, а разбегаются люди кто куда, прячут женщины детишек малых. Закрываются наглухо ставни, запираются накрепко двери.
Грозный голос из тучи гремит, обращается ко всем жителям:
– Долго буду ждать я выкупа? Почему до сих пор добро не собрано, почему ко мне не отправлено? Али не ясно вам было сказано? Али быстро всё забываете? Снова битыми быть желаете?
Отвечали туче жители:
– Смилуйся, грозный Дериза, мал наш город и беден. Разорил ты нас до ниточки. Где же нам богатства так много взять, сколько ты запрашиваешь?
Но не слушает их злодей, всё своё твердит:
– Давно уж вышел срок выплаты, а у вас для меня ничего не собрано. Знать не хотите вернуть назад своих отцов и матерей. Али это утрата для вас не великая? Заберу тогда детишек малых, может, после этого сговорчивей станете.
Опустилась туча к земле, темно стало на улицах, будто под колпак попал град. Ничего не видят люди в такой темноте, а Дериза по городу рыскает, малых детишек хватает. Не помеха колдуну стены каменные, не преграда для него двери запертые.
Набрал ребятишек, поднялся над градом и гремит:
– Жду от вас выкупа.
Сказал и улетел ненавистный.
Уныние в граде Удоже. А и льются слёзы, не прекращаются, а и облако скорби разрастается. Горе в граде Удоже. Не замечают люди неба голубого – видят стены серые, не слышат щебет птиц – слышат жалобный крик детишек своих потерянных.
Что-то не спокойно на душе у Земели сделалось. Нет, не ветер человеку тревогу принес, то земля Русская сыну своему сетует, о страданиях и тягостях с ним делится. Словно слышит Земеля откуда стоны идут, будто чувствует где рана кровавая выступила – скачет богатырь на эту боль.
Вот въезжает он в Удож-град, а там печаль великая: женщины слёзы льют, убиваются; мужики стоят, ниже плеч головы повесили.
У прохожего Земеля спрашивает:
– Ты, скажи, человек, поведай мне, отчего у женщин лица в слезах, а мужики стоят будто побитые. Что за несчастье на вас обрушилось, что за горе горькое людей гложет?
– Эхе-хе, – тяжело вздыхает прохожий, – год назад налетел на наш город злой колдун Дериза, прилетел, стал разбой чинить, людей обижать. Бились с ним богатыри, да никому из них не удалось остановить изверга. Обозлился колдун, забрал отцов и матерей наших, велел выкуп громадный за них заплатить. Нам такого богатства и в век не собрать. Теперь Дериза ещё пуще озлобился: детишек наших забрал, снова выкуп требует. Некому за нас заступиться, некому наших отцов, матерей и детишек из неволи высвободить.
Расспросил Земеля как к колдуну добраться и в путь-дорожку отправился: людей освободить и злодея наказать.
Скакал Земеля день, скакал другой, наконец, попал в сосновый лес.
Тихий, тёмный, неприветливый лес. Сосны, как на подбор, все высокие. И нет в этом лесу низких деревьев, нет и кустиков. Даже травы не видно: вся земля усыпана сухими иголками и сучками. Людям здесь не место, зверю не житьё – тут зло властвует.
Близко уже обиталище колдуна.
Чем дальше богатырь углубляется, тем мрачнее лес становится. И ничего не происходит вокруг: никакого шороха не слышно, никакого движения нет – гиблое место.
Стали камни попадаться: сначала мелкие, потом большие. Стоят в полумраке валуны серые, будто пауки гигантские.
Правит Земеля коня своего в самую глухомань, скачет и в тени уродливые всматривается.
Вот добрался наконец к жилищу колдуна. В чаще тёмной, за стеной за каменной стоит серый дворец, будто скала громадная. А макушка у дворца выше сосен: облака на части распарывает, а окна чёрные, словно норы звериные. Страшное жилище выстроил себе Дериза!
Двинулся Земеля вдоль ограды каменной, вышел к вратам железным. Под ними кости человеческие лежат, а наверху, на кольях черепа торчат.
Спрыгнул Земеля с коня, к вратам запертым подошёл, да как стукнул по ним кулаком. От удара могучего сломались засовы железные – открылись пред богатырём врата тяжёлые.
Никто на шум не выходит, никто на Земелю не нападает – нет колдуна во дворце. К дверям богатырь идёт. Из дворца стоны слышаться, плач и вздохи доносятся.
Народ в темницах томиться: за одной дверью – пол деревни, за другой – пол села, за следующей – пол города. Много людей взаперти сидят: и старики седые, и девицы молодые, и ребятишки малые.
Ломает замки Земеля, открывает двери, а люди боятся на волю выходить:
– Уходи, – говорят богатырю, – беги из этих мест без оглядки, пока Дериза не вернулся. Многие смельчаки пытались нас освободить, убегали мы, да только догонял всех колдун, возвращал в темницы и за побег жестоко наказывал. А спасителя нашего Дериза на куски разрывал. Никто с ним не может справиться. Не нужно было тебе сюда приходить, нас не избавишь и себя погубишь.
– Колдуна не боюсь, – отвечает Земеля. – Буду биться с ним, там увидим кто кого.
Подходит к нему старый дед, отводит в сторонку и говорит:
– Вот что, сынок, ежели решил с Деризой драться, надо бы тебе знать о нём всю правду. Победить его не знаю как. Хотя сам Дериза богатырской силы не имеет, однако может взять её у того, с кем бьётся. Нельзя с колдуном заговаривать: заговоришь – он к тебе приблизится. Нельзя до него дотрагиваться: от прикосновения вся твоя сила враз к нему перейдёт. Бились с ним многие, всё перепробовали: мечом рубили, копьём протыкали, палицей охаживали – ничего Деризу не берёт: и через оружие силу отнимает, противника в дряхлого старика превращает, а сам сильнее становится. Как ты с таким злодеем драться собираешься?
– Ничего, – успокаивает Земеля, – осилю.
Вышел богатырь из дворца, разжёг за воротами костёр, сидит, ждёт, когда Дериза появится.
А в лесу темно, небо за сосновыми ветвями не видно и непонятно: то ли день сейчас стоит, то ли ночь. А в лесу тихо.
Сидит Земеля, ждёт.
Вдруг, зафыркал его конь, головой белогривой трясёт, чует что-то неладное. Огляделся Земеля, видит: в стороне, меж камней человечек стоит. Сам худущий, бородка козлиная, голова без единого волоска, гладкая, будто голыш прибрежный, а глазки маленькие. Это и есть – колдун Дериза.
Увидал его богатырь, но с места не поднялся: сидит спокойно, в костерок веточки подкидывает.
Колдун не подходит, издали осторожно так спрашивает:
– Что за человек у моих ворот сидит? Кого ждёт богатырь?
Молчит Земеля.
Дериза близко не подходит, только от одного валуна к другому перебежал и снова интересуется:
– Али выкуп от кого принес? Али биться со мной пришёл?
Прищурил хитро глаз Земеля, злодею отвечает:
– Да что мне с таким малосильным биться: раз ударил – и готово.
– Ну-ка попробуй, – обрадовался ответу Дериза.
Выбежал из-за валунов колдун, а Земеле только этого и надо. Вскочил он на ноги, схватил камень здоровенный, поднял над головой и запустил им в злодея. Раздавил Деризу камень в лепешку, тут и конец ему настал.
Люди из ворот вышли, освободителю своему низко кланяются, благодарят богатыря. Вот уж радость неописуемая! И от этой радости в лесу будто бы светлее сделалось.
– Как тебя зовут, спаситель наш? – хотят знать люди.
Тут богатырь растерялся, брови насупил: рад бы ответить, да не знает он своего имени, ведь до того, как Баба-яга его от сна пробудила и на ноги поставила, не помнит он ничего. Так и так – поведал об этом людям. Люди удивляются, головами качают сожалеючи: как так не знать своего рода-племени, не помнить отца с матушкой?
Подошёл к богатырю старый дед и советует:
– Ежели хочешь вернуть память, отправляйся к Ведому. Ведом мудрец – видит то, что нам, простым не видится; знает тайны многие, чудеса творит небывалые. Живёт старик затворником в лесу за речкой Северкой.
А и белогривый конь поступь богатырская, а и добрый конь резвы ноженьки – на больших дорогах пыль столбом поднимает, в лугах и полях раннюю росу сбивает. Далеко до речки Северки. Скачет Земеля, в города многоголосые не заезжает, позади селения добродушные оставляет.
Столько-то дней, столько-то ночей вот и она – речка Северка: водица чистая, дно каменистое.
Перебрался через неё Земеля, только в лес вошёл, вдруг, откуда ни возьмись, на него лось рогатый выскочил, дорогу перегородил. Встал, рога могучие на всадника наставил и говорит человеческим голосом:
– Стой путник, зачем в мой лес с оружием пожаловал? Если птицу намерился бить али зверя ловить – лучше поворачивай обратно.
– Я ищу старого Ведома, – отвечает Земеля, – хочу просить его о помощи. Не знаешь ли ты, как к нему проехать?
Посмотрел сохатый на человека пристально, поразмыслил о чем-то, а потом и молвит:
– Хорошо. Следуй за мной, – развернулся и за куст малиновый скакнул. – Не отставай.
Тайными тропами, крутыми поворотами завёл лось богатыря глубоко в лес. Остановился на широкой поляне. Посреди поляны здоровенный дуб стоит: ствол, как стог сена, а крона, будто дождевая туча. Внутрь дерева дыра прорублена под рост человеческий.
Забежал за дуб с одной стороны лось, а с другой старцем вышел: седая борода до земли, лоб в морщинах глубоких.
– Я и есть Ведом. Никого в лес не пускаю, никому не открываюсь, людям от меня помощи нет. Однако чувствую, что тебе не должен отказывать. Говори, зачем пришёл, спрашивай, что надобно?
– Так и так, – рассказал всё богатырь.
Выслушал его Ведом, головой седой закачал и говорит:
– Плохо дело. Помочь тебе может только Самоцветное озеро, но недоступно оно для людей. Засел на нем Сморчёк Леплюй – чудище коварное, страшилище злющее и на человека и на зверя нападает, до смерти всех забивает – никому прохода не даёт. Послать тебя к озеру, значит послать на верную погибель.
– Что же мне так и ходить безымянным? Так и не знать кто мои отец с матушкой? – не соглашается Земеля. – Что за чудище такое? Неужто на него управы нет? Скажи ты мне, где озеро Самоцветное. Поеду. Кому-то надо Сморчка прогнать, нечего ему людей обижать.
Видит старец: не удержать богатыря.
– Ну, ладно, – сказал, где озеро находится и как к нему добраться.
Снова Земеля на коне, снова богатырь в дороге, к Самоцветному озеру путь держит.
Напустил страху Сморчёк – обходит народ эти места далеко стороной. Чудище людей запугал и зверя с птицей извёл.
У Сморчка оружие не меч и не палица, у него слюна липучая. Вот как плюнет он в путника своей слюной, будто смолой окатит, завязнет человек в липкой жиже и ни ногой ему шагнуть, ни рукой шевельнуть.
И во владениях захваченных Сморчёк потрудился: всю зелень пеленой сизой покрыл. Едет Земеля по этим местам и диву даётся: не луг цветистый пред ним, а размазня; не дорога проезжая, а кисель; не лес, а не поймешь что: на деревьях слизь, на кустах сосульки мерзкие, земля в лужах мутных.
Осторожно правит коня богатырь, выбирает, где посуше, не то увязает конь в жиже липучей.
Так пробираясь, вышел Земеля к болотине. Дальше не проехать и не пройти – нет дороги. Остановил коня человек.
А вода на болотине хлюпает, а из глубины что-то ухает. Вдруг – всплеск: расступилась зелёная муть, и из воды Сморчёк выскочил. Сам круглый, как клубок, ручки маленькие, ножки тоненькие и весь бледный-бледный. Слизь гадкая с него так и капает.
Страшилище человека не окрикивает, ничего не спрашивает – сразу нападает. Вытянул губищи толстые да как плюнет, будто кадку воды выплеснул. Угодила слюна липучая в коня, крепко пристала к груди, словно цепями сковала ему ноженьки. Не может ступить конь.
– Ах, вон ты как, страшилище паскудное, – соскочил с седла Земеля, достал меч, щитом прикрылся и на Сморчка двинулся.
Шагнул два шага, получил два плевка. Легли слюни на щит толстым слоем, на руку богатырю попали, не стряхнуть слизь белую, не убрать липучку гадкую.
Не стал тогда Земеля медлить, а то совсем заплюёт его Сморчёк – в три прыжка приблизился к чудищу, занёс над ним меч, да как ударит по макушке. От такого удара и самый твёрдый камень расколется, а вот Леплюю ничего не сделалось, цел да невредим стоит он пред Земелей.
Ещё раз ударил его богатырь... и ещё... не рубит меч злодея. У Сморчка слюни липкие, а сам он скользкий: соскакивает с него острое лезвие.
Перепачкался меч богатырский, залоснился от слизи, стал к земле прилипать. Пока Земеля его из вязкой лужи выдёргивает, Сморчёк отбежит в сторону и снова в богатыря плюёт.
Долго они топтались у болотины, никак Земеля не одолеет Сморчка, и чудище не может скрутить сильного богатыря. Уж без оружия Земеля бьётся: меч к бугру прилип, не оторвать; щит на ветвях висит. Голыми руками никак Сморчка не взять и ногами не удаётся скользкого затоптать.
А Сморчёк плюёт, не перестаёт. С каждым плевком всё труднее и труднее Земеле становится. С ног до головы заплевал его Сморчёк. Со всех сторон к богатырю нити липкие тянутся, не дают руки поднять, шагнуть мешают, будто в сетях крепких запутался человек.
Всё бегал Сморчёк кругами вокруг Земели, а теперь успокоился, подошёл к нему и усмехается:
– Могуч был богатырь, а я всё ж сильнее! Осталось мне раз плюнуть и конец тебе придёт.
А Земеля по другому думает:
– Ой не рано ли похваляться вздумал, чудище поганое.
Освободил он ногу и как пнёт Сморчка, да так сильно. Перелетел Леплюй болотину, в камень ударился и лопнул – брызги в разные стороны разлетелись. Не стало больше злодея.
Всё вокруг оживает, прежнюю красоту обретает. Испаряется гадкая пелена с земли, пропадают плевки Леплюевские с зелени. Было бело – стало зелено, будто после тоскливой зимы сразу лето красное настало. В лесочке – грибочки, на лужайке – цветочки, в ясном небушке – ласточки.
Видит Земеля: пред ним не болотина вовсе, а чудно озеро. Вода в нём разными красками переливается, рыба плещется, кувшинки раскрываются.
– Озеро Самоцветное, озеро заветное, – обращается к нему Земеля, – окажи помощь как мне память вернуть, как о своём прошлом узнать.
Только проговорил, с левого берега к правому над озером радуга в семь цветов выгнулась; по воде туман стелется, клубами вьётся, и предстаёт перед богатырём видение.
Видит он селение: избы стоят бревенчатые, люди в заботах будничных. Видит кузницу: огонь, дым – железо сильному человеку покоряется. Вот дело к вечеру. Закончил работу кузнец и домой возвращается. Его жена любимая встречает, на стол есть, пить накрывает. В избе светло и тепло. В кроватке дитя лежит малое. Кузнец ребёночка на руки взял и ласково поцеловал.
Забилось сердечко у Земели, чувствует он родное, близкое.
Быстро видение меняется, и уже ночь над селом нависла. Тишина и покой. Но, что такое? Из-за двух холмов, из тьмы ночной выскакивает свора дикая во главе с чёрным исполином без лица. И полилась кровь...
Видит Земеля как кузнец сражается, видит как жена кузница своего ребеночка в белые простыни запеленала и под половицу спрятала – от беды подальше...
Всё, что хотел, узнал богатырь: про отца с матушкой, про их смерть от Безликого. Узнал и о старом охотнике, что нашёл его на пожарище и о том, как к Бабе-яге попал.
Долго ещё был у Самоцветного озера Земеля, много времени просидел в задумчивости.
х х х
Где зверь мохнатый рыщет, о чём птица звонкая свищет про то речи нет, о русском богатыре Земеле сказ идёт.
А и выступил Земеля в дорогу дальнюю, а и выбрал дорогу нелёгкую: идёт богатырь искать Безликого, расплатиться с извергом за кровушку пролитую.
Долго ли, не долго скакал Земеля, только встретил он на своём пути громадное войско. Такое громадное, что конца и края не видно. А от пылищи небо серое, а от топота уши закладывает. Все воины темноволосые, черноокие, в звериные шкуры разодетые. На Русь двигаются, грабить и убивать – в гости такой ордой не ходят.
– Стой, – поднял ладонь Земеля. – Дальше дороги вам нет.
Остановилось полчище. Воины расступились и выносят вперед носилки пышные. В них важная особа восседает, с высока богатыря созерцает. Лицо недовольное, голос грозный:
– Я – хан Ластид по прозвищу Непобедимый. Кто дерзнул мне дорогу преградить? Кто пройти не даёт?
– Я – Земеля сын кузнеца Фёдора. С дороги не уйду, землю свою тревожить не дам.
Нахмурил брови хан:
– Доходили до меня слухи о смелости народа русского, слыхал также и о силе здешних богатырей. Говорят, что туго мне на Руси придётся, что больше потеряю, чем возьму. Не верю. Сколько лет воюю, сколько царств-государств прошёл – не знаю поражений, везде своего добиваюсь, поэтому и зовут меня Непобедимый. Моим воинам один-одинёшенек богатырь не преграда. Видишь силища какая: любого противника побьёт, а непокорного подчинит.
Знает богатырь, что ответить завоевателю:
– Да, застонет земля, заплачет родимая. Поворачивай назад свою силу по добру по здорову, на Руси вам делать нечего.
– Так ли ты могуч, как говорлив, – раскалился злостью хан Ластид, махнул рукой, выходят вперёд пять ратников. Выходят пять ратников, пять громадных силачей. Пять свирепых воинов на Земелю надвигаются, расправиться с ним собираются, хотят саблями его порубать. Да не тут-то было: поднял Земеля-богатырь меч, раз – всех пятерых одним махом и уложил.
Удивился хан, но виду не подал, других воинов подзывает числом куда больше прежнего, им велит Земелю убить.
Налетели на Земелю вояки со всех сторон, оружием машут, кричат; так бы и затоптали, так бы и разорвали по клочкам, только богатырю эта шумная орава как тополиный пух, он быстрой рукой меч направо, меч налево, отвалил изрядно крепких ударов, и пала дружина лихая.
Ахнуло воинство ханское, обомлел Ластид, где было высокомерие, там боязнь зародилась. Тут бы хану призадуматься да остановиться, ан нет: у него желание покончить с русским богатырём. Всю свою орду на Земелю Ластид кидает.
Битва пошла, кровь была, была смерть.
День бьются – как ни сильны воины ханские, Земеля всё ж сильнее; второй бьются – летят головы вражеские; третий день настал – Земеля ни шагу назад.
На мягких подушках сидит хан Ластид как на угольях, губы кусает, ногти грызёт: хвалился он своей силой, а она на месте топчется, никак не может себе дорогу освободить. Лучшие бойцы полегли, самым грозным конец пришёл от меча богатырского. Видит Ластид поражения не избежать и, наконец, принимает решение:
– Довольно, – отзывает он своё войско. – Своим прозвищем дорожу и не хочу его терять. Уж лучше остаться Непобедимым.
Что не прав был, хан признался, не ступать на Русь с оружием обещался.
На том и расстались. Ластид войско назад повернул, а Земеля дальше свою дорогу продолжил.
Ехал-ехал: по горам, по долам, через реки синие, через леса зелёные и в один день увидел в чистом поле путника. Шагает не спеша конь вороной – в седле русский богатырь.
Прошествовал конь с богатырем мимо Земели в пяти шагах. Хотел остановить всадника Земеля, только не остановился он, даже не повернулся и на окрик не откликнулся. Голова у воина на грудь опущена, и Земеля понять не может: то ли мёртвого несет на себе вороной, то ли спит человек в седле.
Повернул своего коня Земеля и поскакал за незнакомцем. Догоняет, в лицо заглянул, а у того и глаза закрыты.
– Эй, – на плечо ладонь положил, потряс легонько, – очнись.
Вдруг богатырь распрямился, по руке Земелю ударил и за меч берётся. Хотел он оружие из ножен вынуть да Земеля не дал: положил ладонь на рукоять и с силой вниз надавил. Тужился, тужился богатырь – никак. Тогда, долго не думая, взял он и оттолкнул Земелю. Повалился тот с коня.
И подняться не успел Земеля, как обидчик на него накинулся. Сцепились богатыри, стали бороться. Катались, катались по траве друг другу бока мяли, пока Земеля не уложил своего противника на обе лопатки, прижал так крепко, что не вырваться. Тут незнакомец голос подал:
– Ох, не дави, отпусти, драться не буду.
– Что ж, – Земеля спрашивает, – напал тогда ни за что, ни про что?
– Я который уж день на коне, сижу в седле, чувствую: тело каменеет, рученьки дела просят, ноженькам потрудиться охота. Вот увидал тебя и вздумалось мне потешиться: силушкой помериться, косточки размять. Поверь, не было у меня злого умысла.
У незнакомца улыбка на лице добродушная, в глазах ни злости нет, ни хитрости. Как не поверить. Встал на ноги Земеля, богатырю руку протянул, подняться помог.
– Ух и силён же ты, братец! – признался незнакомец. – Как тебя зовут-величают?
– Зовут-величают: Земеля.
– А меня – Соня. Куда путь держишь?
– Так и так, – поведал Земеля, – ищу Безликого, хочу со злодем сразиться, за жизни людские расплатиться.
– Эй! – воскликнул Соня, – ведь и я тоже Безликого ищу. По его ненавистную голову мой меч остро заточен.
– Коли так, поехали вместе, – предложил Земеля.
И поехали.
Новый Земелин знакомый много спит. Спит в седле на ходу, спит и стоя. Нет, не слаб Соня и делает это не из-за усталости, и не из-за лени – спит-то он спит, на самом деле, это он на страже стоит. Богатырь в сонном состоянии за версту слышать может, он и любой шорох распознаёт и самый тихий шёпот разберёт.
Когда-то охранял Соня большой город. Службу справно нёс, стоял надёжно: никакой хитрый враг не мог подобраться к стенам города незамеченным.
Раз отлучился Соня из города, а в его отсутствие случилась беда. Подошёл к городу Безликий, под покровом ночи напал неожиданно. Городской дружине остановить его не удалось, не смогли богатыри защититься от врага страшного...
Домой Соня возвратился, а города нет – одни головёшки остались.
Узнал Земеля о чужой беде, поведал о своей. Так едут, беседуют.
– Слыхал я, – говорит Соня, – будто бы нельзя убить Безликого: заколдован он. Однако ежели колдовство снять, то биться с ним не потребуется: покинет его тёмная сила, перестанет он зло вершить. Побывал я в разных местах, много старых людей расспросил, но не знает никто как заклятие с Безликого удалить.
Не соглашается Земеля:
– Как это нельзя убить Безликого? Он может быть сильным, он может быть ловким и хитрым, но бессмертным ему не быть. Зло бессмертным не бывает. Найдём Безликого, там увидим, заколдован он али нет.
Два путника, два добра-молодца – за плечами дела правые, под ручками под обеими силушка надёжная, в богатырском теле русский дух. Там прошли – славу обрели; там побывали – почёт сыскали, во многих краях тёплым словом их поминают.
Сдружились богатыри друг с другом крепко.
Походили по белу свету Земеля с Соней, ищут они Безликого, только вот никак найти не могут.
Забрели богатыри в далёкий край. Горы миновали, в долину попали, тут и встали. Была б низина обыкновенная, не остановились бы – здесь какая-то странная. Земля оврагами обезображена, словно великанскими плетями исхлёстана. А деревья все повалены, корнями вверх лежат; а кустарник гол да сух, без единого листика; а в тонкой ковыль-траве и на дне оврагов костей полно.
Безлюдье зловещее. Птицы чёрные над долиной кружат, свежей кровушки ждут, сырого мясца отведать хотят.
Окинули Земеля с Соней долину взором, подивились её мрачности. Опасно ли, не опасно – нет у богатырей боязни – дальше двинулись.
Едут, всё спокойно, как вдруг – задрожала земля, затрещала; разверзлась почва, и из глубокой трещины предстал пред богатырями воин грозный с боевым оружием. Брови чёрные, густые, борода до пояса, глаза огнём сверкают. Меч у него большой, лезвие широкое.
– Я – Недр, – загремел воин, – земле этой хозяин и страж. Кто по моим владениям без спросу ступает, покой нарушает? Разве не знаете, что нельзя здесь ездить, нельзя эту землю тревожить. Вон видите, как она изуродована.
Соня бородача спрашивает:
– А отчего твоя земля так страшно выглядит? Отчего в оврагах вся, будто в шрамах боевых?
– Оттого, что ездят по ней всякие, – отвечает Недр. – А ну, ни шагу дальше, не то: мой меч – ваши головы с плеч.
– Не серчай на нас хозяин, – говорит примирительно Соня. – Спорить и драться с тобой не желаем. Раз такое дело, повернём обратно, объедем твою землю израненную стороной.
Стали коней богатыри разворачивать, а Недр им кричит:
– Стой, куда направились. Никому ещё с моей земли уйти не удавалось. Ежели зашли сюда, навеки тут и останетесь.
Вот так.
Переглянулись между собой богатыри. Не понимают они грозного воина. Соня плечами пожал, а Земеля ответа у Недра требует:
– Чего добиваешься, на драку напрашиваешься?
Рассмеялся тот, поднял свой меч да как ударит им по земле. Со свистом разрезало воздух лезвие острое, легко, без усилий твёрдую почву рубануло. От этого удара хрустнула земля, побежала тонкая трещинка к богатырям, прямо под копытами коней прошла. Оба коня почуяли неладное и в стороны отскочили. Только за вороным Сони овраг был, в него-то конь вместе с богатырём и угодил.
В тот же миг раскололась земля и пред Земелей пропасть глубокая стала.
Недр доволен своей силой:
– Я вас обоих на мелкие кусочки изрублю, – грохочет он. – Изрублю, кровушкой вашей землю окроплю, раны её глубокие вмиг залечу.
– Эх, полна матушка Русь скоморохов! Сам землю калечит да ещё и людей безвинных убивает. – Спрыгнул Земеля с коня, за меч взялся и к Недру подступает.
Сошлись, завязался бой. Не на долго однако.
Легко отразил Земеля атаки грозного воина. В растерянности Недр: со многими приходилось ему биться, хватало одного-двух ударов и бой заканчивался, он или щит у противника ломал или оружие из рук выбивал. С Земелей так просто не вышло, у него меч крепкий, а рука твёрдая.
Как кулака железного отведает Недр, так на ногах не стоит: раз кувыркнулся, затем ещё раз и понял, что не по силам ему противник. Решил спасаться чернобородый пока цел. Откуда появился, туда уйти заторопился.
Взмахнул мечом, ударил по земле, трещина у Земели между ног прошла. Раскололась твердь, оказался богатырь над пропастью. Стоит, левая нога на одном краю, правая на другом, того и гляди сорвётся, в чёрную бездну падёт. А трещина расширяется, а пропасть растёт. Тут Земеля-богатырь поднатужился, поднатужился, поднапрягся и не дал пропасти увеличиться. Он всю силушку свою могучую приложил, стал ноги сжимать, трещину сдвигать.
Прыгнул Недр в чёрную щель и застрял, не успел под землёй спрятаться. То Земеля постарался, он трещину соединил и злодея прищемил. Одна голова торчит. Скрежещет зубами Недр, кряхтит, а высвободиться не в силах.
Ударил его Земеля по макушке и разрубил на части, как сам злодей матушку землю разрубал. Добро жестоким не бывает.
Выбрался Соня из оврага, а бой уж закончился.
Разные чудеса на белом свете случаются да не все людьми принимаются. Вот идёт молва – с одного бока чистая правда, с другого – выдумка, а кто слушает, тому и выбирать.
Проходил путь богатырей через лес. Царство зелени, молчаливый мир. Едут богатыри полянами солнечными, пробираются чащами хмурыми. Трава в лесу конями не топтана, а зверь не пуганный. Долго ехали. Земеля впереди, дорогу высматривает, Соня за ним, дремлет в седле.
Вдруг встрепенулся Соня, коня остановил, назад обернулся и в густые заросли вглядывается. Обернулся и Земеля.
– Что случилось? – спрашивает.
– Слышу я шаги тяжёлые, – отвечает Соня, – крадётся кто-то за нами. Чую неладное.
Тут сорока-белобока застрекотала, выскочила из листвы, над верхушками деревьев залетала.
– Это наш преследователь птицу спугнул. Он близко. Наблюдает за нами.
Тогда Земеля крикнул:
– Эй, кто там прячется? А ну выходи.
Тишина.
– Видишь: нет никого.
– Ой, не нравиться мне это. Притаился он, выжидает чего-то.
– Показалось тебе, – успокаивает друга Земеля. – Мы в лесу, здесь зверья всякого полно, может хищник бродит, охотится.
Ну ладно, двинулись дальше, а дело к вечеру, потемнело в лесу.
Ночь. Не легко в темноте пробираться, неровен час потеряться. И точно. Остановил коня Земеля, глянул – Сони нет. Только что за ним ехал и вдруг пропал.
На зов Соня не откликнулся. Повернул коня Земеля и назад проследовал.
Всего-то прошёл ничего и видит: стоит средь папоротника конь вороной, а Сони нет. Куда подевался, почему не отзывается – не знает, что и думать Земеля. Стал опять звать, ночную тишину голосом зычным раздирать:
– Соня, Соня, ау-у.
Хрустнула веточка в темноте, и насторожился богатырь, заметил, как кусты дрогнули.
– Соня?
Ни звука в ответ. Нет не Соня, Соня так шутить не станет. Кто-то другой там притаился. С коня Земеля спрыгивает, к кустам идёт, меч острый наготове держит.
Два глаза на Земелю глядят, будто два огня горят, кровожадный взгляд, нечеловеческий. Сидит в кустах мохнатая тварь, зверюга дикая, громадная, лапы сильные, морда страшная. Увидал её Земеля да поздно. Оскалилась лютая тварь, зарычала и как бросится на него. Вот бы зубы хищные в горло богатырское впились, вот бы когти острые груди белые спороли, и защититься не смог бы Земеля, однако не допрыгнула тварь – Соня не дал. Он сзади зверюгу за хвост ухватил и прыжок её укоротил.
Грохнулась тварь о землю, тут Земелин черед пришёл нападать. Меч богатырский подобно молнии сверкнул, голову звериную от туловища отделил.
Разделались со страшилищей, Соня и говорит:
– Вот кто нас преследовал. Ты уж прости, что на зов не откликался: хотел я к ней подобраться, спугнуть боялся.
Чтоб в потёмках не блуждать решено было ночь переждать. Остановились богатыри на опушке леса под высокой горой. Земеля спит, Соня рядышком сидит.
На заре на зореньке пробудился Земеля от шума громкого, пробудился от грохота страшного. А над высокой горой небо тучами затянуто, а у подножья ветер ярится, траву к земле прижимает, листья по кругу гоняет. Треск, звон, сверху камни катятся.
Быстро на ноги Земеля поднимается, кругом озирается, видит: на вершине горы жестокий бой идёт, Соня с чёрным исполином сражается. И тот чёрный исполин не кто иной, как Безликий.
Соня Безликого услыхал издалека, почуял его приближение, Земелю не разбудил, один на встречу со злодеем пошёл.
Полез Земеля-богатырь на гору высокую.
По крутому склону восходить не на бугорок вскочить, по острым камням карабкаться не по травке бегать. Выше, выше, где ползком, где прыжком – взобрался вскоре Земеля на гору. И вот хорошо: поспел-то он как раз вовремя.
Долго бились Соня и Безликий, оба сильны, оба крепки, оба в бою страшны. Насмерть дрались, ни тот, ни другой уступать не намерен.
Замыслил Безликий злодей хитрость. Когда они с Соней под крутой стеной сражались, изловчился он, развернулся и нанёс страшный удар по горе. Развалилась стена, камни дождём посыпались, сам-то злодей отскочил, а Соня не смог. Упал он, лежит на спине, по пояс камнями завален.
Как замыслил злодей, так и вышло. Осталось ему покончить с противником. Сейчас мечом взмахнёт и богатыря убьёт.
Вот тут-то Земеля и появился:
– Эй же, ты, чёрный душегуб, долго я тебя искал, долго этой встречи ждал – выходи на бой.
– Ты кто ещё?
– Я – Земеля, сын кузнеца Фёдора. Много ты бед натворил, много людей погубил, пришла пора ответ держать.
На слова богатырские озлобился Безликий:
– Глупец, я тебя зашибу как немощного!
А и столкнулись тогда две силушки могучие, а и сошлись два противника – добро и зло. Началась тут битва страшная, завязалась драка великая. Накалились боевые мечи до красна, воздух стал горяч. И грохот стоит оглушительный, и земная твердь содрогается.
У зла наглость, у доброты храбрость. Сражается Безликий, что необузданный вихрь, а Земеля сражается, что лютый ураган. Сильнее русский богатырь.
Долгое время бьются, и если Безликий слабеет, то Земеля с каждым ударом всё яростнее на врага ненавистного наскакивает. Вот уж еле-еле отбивается чёрный лиходей – совсем задавил его своим могучим напором богатырь.
От удара наистрашнейшего повалился Безликий наземь, упал и подняться не может – вконец обессилил.
Не оставил его живым Земеля, грудь злодею проткнул, тем суд и свершил.
Закончилась битва, поспешил богатырь к Соне. Он камни тяжёлые раскидал, завал разобрал и помог другу высвободиться.
Соня к телу Безликого подошёл. Чёрное чудовище лежит, не шевелится.
– Мёртв?! А я-то думал, что он бессмертен.
Захотелось Соне узнать, кто под чёрной материей скрывался, нагнулся он к Безликому и откинул покрывало с лица. Тут случилось страшное.
У Земели сердечко дрогнуло, назад отпрянул богатырь от неожиданности: на его глазах обернулся Соня в чёрного исполина. Потемнела на нём одежда, потемнел шлем, а лицо материя чёрная скрыла.
Берёт Соня в руки меч и на Земелю угрожающе надвигается.
– Соня опомнись! Остановись, – кричит Земеля.
Но напрасны призывы, нет уж прежнего Сони, доброго богатыря, стал он Безликим, околдованный, не ведает, что творит.
Ещё одна драка на горе заварилась. Напал Соня на Земелю, удары наносит могучие, убить богатыря пытается. А Земеля только защищается: не может он сильно ударить, боится друга поранить. Вот уж тяжело ему пришлось.
Бил-бил Соня Земелю, к краю горы его оттеснил да и столкнул вниз. Катился кубарем богатырь по склону, а вслед ему злорадный хохот летел.
Насобирал Земеля синяков да ссадин, и голова кругом у него идёт, но на ноги встал и снова на гору полез – не хочет богатырь друга терять. Взобрался на вершину, а Сони уж след простыл, поди, сыщи его как тень от поднебесной птицы.
Из-за любопытства попал Соня под колдовство. Не надо было ему материю поднимать, не надо было в лицо мертвецу заглядывать. Теперь пойдет Соня-безликий по белу свету гулять, мирных людей обижать.
Просидел Земеля на горе, потужил-погоревал до вечера; с вечера печален был до полуночи; с полуночи думал думу горькую до первых солнечных лучей.
Не поехал Земеля искать Соню – поехал на родную сторонушку.
И при солнце, и при луне без остановок богатырь на коне, направляется к речке Северке, за советом к старому Ведому.
Долго ли, коротко ли наконец добрался. Речка Северка – студёная вода, поросшие берега – переправился богатырь через неё, в лес вступил. Сохатый на него вышел, признал давнего знакомого, на поляну к большому дубу привёл. Обернулся Ведом из лося в человека и обо всём Земелю порасспросил. Отвечал ему богатырь:
– Понёс я утрату тяжёлую, потерял друга верного. – Рассказал про то, как Соня злодеем стал и попросил у старца помощи. – Может знаешь ты о тайне Безликого: как колдовство снять, чтоб Соню не убивать?
Головой качает Ведом:
– О Безликом много слышал, а вот о заклятье его ничего не знаю. Но попробую всё же помочь.
Велел старец Земеле на месте оставаться, сам внутри дуба скрылся. Было у Ведома дело не для глаз человеческих.
Затрясся могучий дуб, словно пугливый заяц, услышал богатырь свист, звон и голоса нечеловеческие; увидел дым разных цветов. Это старец колдовством занимался.
Скоро вышел к Земеле Ведом, пот со лба вытирает, произносит устало:
– Нет, ничего не получается. Бессилен я. Не поддаются мне силы колдовские, не раскрываются чары тёмные.
– Что же делать? – вздыхает Земеля. – Как Соню выручить?
– Не вешай голову богатырь, – успокаивает его Ведом, – посиди, подожди здесь, а я ещё к друзьям своим сбегаю, у них поспрашиваю.
Обернулся лосем и в зарослях исчез.
Сел Земеля под дубом, стал ждать.
Идёт время. Нет Ведома час, нет другой, долго нет. Тень от дуба могучего переползла на другую половину поляны. Близился вечер.
Возвратился Ведом – еле на ногах стоит.
– Побывал я в таких местах, где человеку никогда не быть, у подземных гадов и подводных тварей спрашивал, с перелётными птицами говорил, но не знают они о тайне Безликого. Трудную задачу ты мне задал, не по моим силам она оказалась. Я ведь разбираюсь в делах людских да звериных, а то – колдовские. – Ведом и сам переживает, что не смог помочь. – Не видит ночь того, что видит день. Для меня эта тайна не доступна, тут нужен кто-то особый, к большому колдовству способный. Одного такого я знаю, но вот жив ли он? Давно о нём не было слышно. Старец почтенный, из мудрецов самый премудрый звать его – Испокон. За горами, за долами, в большом лесу жил старец. И хотя далеко от людей его жилище, но в одиночестве он бывал редко: шли к Испокону люди за советом отовсюду. Он был чудотворец, для которого не существовало тайн. Многим помог, многих выручил и сколько ещё пользы мог принести, только случилось непоправимое: пришла беда, наделала вреда. По неведомой причине, по скрытому случаю загорелся лес, начался большой пожар. Долго огонь полыхал: погубил всю зелень, прогнал зверя, и неизвестно уберёгся ли старый Испокон от пламени жаркого. Никак о том не узнать: кто в лес уходил, назад не вернулся. Много уж времени после пожара прошло, а лес всё от тяжкой боли не может оправиться, и по сей день стоят деревья обгоревшими. Люди тот лес называют Чёрным.
Не зря рассказывал Ведом: воспринял Земеля эти речи как подсказку. Богатырь со стариком прощается, ехать собирается:
– Нужно мне в Чёрный лес идти, премудрого Испокона найти.
Предвидел Ведом, что не усидит богатырь, однако напоминает:
– Так ведь неизвестно жив ли он?
– Не видел его никто живым, не видел и мёртвым, – молвит Земеля. – Не надеюсь я на худшее – надеюсь на лучшее.
Вывел Ведом богатыря из своего леса, указал ему, в какую сторону ехать:
– Пройдёшь столько да ещё пол столько, потом четверть столько, а там до Чёрного леса рукой подать.
На том и простились.
Долог путь. Ехал, ехал Земеля и приехал: три дороги. Камень стоит на нём написано:
"Направо свернёшь: безвести пропадёшь.
Налево направишься: гол как сокол останешься.
Прямо пойдёшь: костей не соберёшь".
Земеля правую дорогу выбрал.
Вот, не так скоро, как на словах, не так быстро, как на бумаге, миновал богатырь рощу дубовую, выехал на луговину безмолвную. Тут пред ним чудо-чудное сотворилось.
В воздухе чистом огоньки засверкали, бледные тени вдруг заиграли, тотчас краски яркие нахлынули, и на лугу встал град дивный.
Мраморные стены белизной удивляют, дозорные башни будто живые великаны стоят, терема высокие с разноцветными крышами, с расписными окошками. Не град – загляденье переливающееся.
Постоял Земеля в стороне, полюбовался немного красотами и вперёд двинулся. Он не к воротам коня направляет, а стороной град объезжает. "Некогда мне гостем разъезжать, надо Чёрный лес искать". – так думал Земеля. Не заманила его музыка звонкая, не привлекли и голоса весёлые.
Только удалился богатырь от стен – потускнели краски, слились постройки в одно мутное пятно, и исчез град, опустел луг.
Едет Земеля дальше.
Вот немного погодя перебрался он с одного холма на другой, глядь: внизу стены мраморные переливаются, терема высокие в голубых лучах купаются – снова тот же призрачный град на его пути стоит.
"Дай-ка и в самом деле зайду, – решает богатырь, – хоть спрошу дорогу на Чёрный лес".
Открываются врата резные – повеяло воздухом тёплым, пахнуло ароматами сладкими.
Коня Земеля у ворот оставляет, сам в град шагает.
Навстречу богатырю девицы-красавицы выбегают, под белые рученьки его берут и по улицам ведут. А улицы чистые полны зелени. Деревья причудливые с плодами диковинными, на ветвях птицы певчие сидят. Идёт Земеля и диву даётся: куда ни глянь – великолепие. Всех чудес не рассказать, всех красот не описать.
Привели гостя на широкую площадь. Посреди неё длинный стол стоит, под обилием яств прогибается. Поют песни гусляры сладкоголосые, босоногие танцовщицы будто водоросли изгибаются. Людей здесь много – всё богатыри русские. Большинство не за столом сидят, а под лавками лежат. Увидал Земеля такую картину и понять не может, что пред ним: то ли пир горой, то ли поле браное.
Девицы-красавицы путника к столу ведут, на почётное место сажают. Тут за ним, как за гостем дорогим ухаживать начинают: и игристое вино подносят, и лакомые блюда отведать просят. Чует богатырь неладное, не даёт с себя шлем снять, не разрешает оружие убирать.
Красавицы улыбаются. Они Земелю по спине и по плечам поглаживают, всевозможными ласками осыпают. И голубят, и милуют. От прикосновений лёгких тело расслабляется, от пальчиков нежных голова кружится. Глаза слипаются, в забытье богатырь погружается. Вот и шлем с головы снят, и оружие долой...
Тут Земеля спохватился: на ноги вскочил так, что лавка в сторону отлетела и чуть стол на бок не повалил. Вспугнул он девиц, отпрянули они от него, но тут же вновь прильнули и стройным хором заворковали:
– Что ты, что ты, молодец! Не ожидали от тебя такой грубости. Разве можно пугать слабых девушек. Ничего плохого мы не сделали. Что тебя встревожило?
Не слушает Земеля девиц, высвободился из их окружения и по площади вдоль стола длинного идёт. Девицы не отстают, дружной стайкой за ним следуют.
Подходит Земеля к одному из богатырей. Тот за столом полёживает: носом в тарелку уткнулся, руки к земле свисают.
– Эй, друг, жив ты али мёртв?
Тронул его Земеля – богатырь с лавки на землю съехал да так и остался на ней лежать.
Все богатыри на площади такие: все вялые, полусонные. Долго попойка у них продолжается, видно никогда и не скончается.
А девицы на шее у Земели виснут, за руки его тянут:
– Пойдём, сядем за стол, выпей вина, попробуй пирога. Сядь на лавочку, мы будем тебя лелеять, мы тебя приласкаем.
– Пойдите прочь, – оттолкнул Земеля своих соблазнительниц и голосом громким к богатырям взывает. – Эй же, вы, богатыри удалые, опомнитесь, поднимайтесь на ноги. Долго здесь прогуляли, путь-дороженьку свою потеряли.
– Ой, не надо так кричать, молодец! – перепугались девицы-чаровницы. – Перестань, не шуми, ты погубишь всех нас.
Девки уши затыкают, по площади бегают – не знают, куда от голоса громкого спрятаться, а богатыри как лежали, так и лежат, ни один не шелохнулся.
– Ох и глубоко злые силы вас затянули, – досадует Земеля, – ох и крепко чары держат. Много вы без движения лежали, как камни подводные стали. Хватит уж: колдовство пересильте, наваждение с себя скиньте.
От крика от такого громкого содрогнулся призрачный град. Скривились стены ровные, обмякли терема высокие, полилась с них вода холодная. На улицах ручейки зажурчали, к площади ринулись, потекли под столом, под лавками, под богатырями неподвижными.
Град рушится и богатырям уж ничем не помочь. Подобрал Земеля своё оружие и давай выбираться.
Оседают терема, расплавляются постройки будто воск, со всех сторон вода льётся. Брызги, пена. Вот уже по колени в воде Земеля. Тают стены, растворяются в бурном потоке и вода на лугу прибавляется. С каждым шагом труднее и труднее продвигаться. Вот уже по колени в воде Земеля. Затопило площадь, не стало улиц, последние крыши под серыми волнами скрылись – стоит Земеля по шею в воде.
Конец пришёл призрачному граду: потерял он своё колдовство хитрое, пал и вылился в громадное озеро. Заманил к себе град большое количество путников, охмурил вином сладким и ласками женскими не мало богатырей славных – все обрели покой на дне озера.
Вернулся Земеля к камню с надписью.
Повернул он было на левую дорогу, на ту, о которой надпись на камне гласит: "Налево направишься гол как сокол останешься", да увидал, что по ней всадник скачет.
В поле-раздолье песня удалая слышна – скачет богатырский конь, в нём весёлый человек, светлая душа. Кольчуга поблёскивает, русые волосы развиваются, а в руке у седока палица огромная.
Подъехал всадник. Поздоровались, поприветствовали богатыри друг друга по доброму русскому обычаю.
– Тут что? – увидал путник камень, прочитал написанное, палицу тяжёлую поднял и как ударит по левой половине. Развалился камень на мелкие кусочки. – Про левую дорогу надпись больше не действует. Разбойнички лихие на той дорожке шалили: никому проехать не давали, всё добро у проезжих людей отнимали. Ну, я страху на них нагнал, по лесу разогнал, не будут впредь баловать.
Спросил его Земеля:
– Скажи, добрый человек, знаешь ли ты, где Чёрный лес?
– Не слышал о таком, – отвечает богатырь. – Откуда я еду, там Чёрного леса нет.
– Что ж, поеду тогда по средней дороге.
– "Прямо пойдешь костей не соберёшь", – напомнил богатырь. – Волей по таким дорогам не ходят. Твёрдо ли надумал? А-то поехали со мной, я домой, на родную сторонушку возвращаюсь, погостишь у меня.
– Нет, – отказывается Земеля от приглашения, – мне Чёрный лес надобно сыскать.
– Что ж надо, так надо.
Распрощались богатыри.
Едет Земеля жёлтой степью, равниной безлюдной. Солнце палит, ветер шастает, с земли на сухую траву пыль перекладывает. Далеко видать.
Ни много, ни мало проехал – показалась вдали полоска чёрная. На неё поскакал Земеля.
То ли насыпь земляная, то ли стена твердокаменная – ближе подъехал, оказался глухой лес. Такого сумрачного леса Земеле ещё не доводилось видеть. На деревьях живого места не найти: все обгоревшие, огнём изуродованные, друг к другу тесно стоят, сухие ветви как обрубки торчат, и ни листочка на них нет, ни иголочки.
Чёрный лес перед богатырём.
По такой чащобе на коне не проехать, да и самому не легко продираться. С коня Земеля спрыгивает, с мечом к этой чёрной преграде идёт. Размахнулся – и давай заросли рубить, дорогу себе пробивать. Шум, треск, деревья обугленные валятся, щепки летят.
Так дошёл богатырь до перелеска.
Здесь уж его кое-кто поджидает.
Сидит на коряге старуха костлявая: глазищи красные, руки-крюки, на пальцах не ногти, а когти.
– Ишь, каков храбрец пожаловал! Другие тайком пробирались, а этот, вон сколько шуму наделал. Почто меня разбудил, зачем старушку на ноги поднял?
Говорил Земеля таковы слова:
– Не к тебе я шёл: ищу Испокона. Скажи, жив ли он?
– Может жив, а может нет. С той поры, как я лес подожгла, от него ни словечка не слышала.
Понял тут Земеля с кем дело имеет.
– Ах, ты, ведьма красноглазая! Так это ты лес загубила, это ты зелени расти не даёшь?
– Ха-ха, – усмехнулась старуха. – Да, я лес погубила и свой порядок в нём установила, думала, буду спокойно жить и не осмелятся люди сюда ходить, ан нет – хоть один упрямец да найдётся. Ну что ж, ежели раньше в этот лес за помощью шли, то теперь за смертью. Прощайся с жизнью храбрец.
– Не помеха ты мне и моему мечу, карга старая, – Земелю словами страшными не запугать.
От угроз к делу перешла ведьма: пяткой корягу ткнула – ожила под ней сухая деревяшка, поднялась на сучках, к прыжку изготовилась. Когти старуха выставила и на Земелю скок.
– Вот я тебя.
Началась драка.
То с одной стороны подскочит старуха к богатырю, то с другой; руками-крюками машет, того и гляди когтями глаза выцарапает или часть тела оторвёт. Щитом Земеля укрывается, а мечом отмахивается.
Затянулась драка надолго.
О богатырский щит все когти ведьма поломала. Прыгала она на коряге вокруг Земели, прыгала и допрыгалась: под меч попала, голову потеряла.
Получила ведьма по заслугам.
Сколько Земеля по Чёрному лесу не ходил, на Испокона так и не вышел. Обыскался совсем. Пуст лес, не прожить в таком гиблом месте человеку. Похоже и впрямь извела ведьма старого мудреца.
Вот на поляне остановился богатырь. Столб покрытый мхом на ней стоит, под тем столбом травка зеленеет. Нигде в Чёрном лесу живой травы нет, а на этой поляне растёт.
Стал Земеля мох со столба снимать и видит: тонкий нос, большие глаза, борода до земли, ладони с длинными пальцами ¬– на столбе образ старца вырезан.
– Кхе-кхе, – вдруг прокашлялся деревянный истукан. – Говорил я ведьме, что найдётся на неё сила – так и вышло. Ну, теперь лес к жизни возвратится, на поправку пойдёт. Кто ты богатырь? В тебе русский дух, в одежде пыль дальних мест. Что ищешь в чаще непролазной?
– Так и так, – отвечает Земеля, – нужен мне Испокон.
– У его могилы ты стоишь, – молвит деревянный истукан. – Давным-давно умер Испокон. Умер, однако не для того, кто в нём нуждается. Спрашивай добрый человек: помогу, чем могу.
Всё как есть поведал Земеля. О чём хотел знать спросил и вот каков ответ услышал:
– Нет такого средства, чтобы колдовство с твоего друга снять, нет волшебства, чтоб Безликого в прежнего человека обернуть. Кто сотворил Безликого, тот его и остановит.
– А кем он сотворён? – насторожился Земеля.
– У-у, – протянул Испокон многозначительно, – придумала Безликого сила страшная, трудилось над ним колдовство могучее, зовут его – Инда. Инда – ничто и всё. Инда – не как у людей. Он злодей безжалостный и всему живому враг лютый. Людей сильно ненавидит, белый свет ему не мил – давно бы уничтожил всё на земле, да только за пределы своего обиталища не может выйти. Ничего ему не нужно: ни богатств, ни власти. Отгородился Инда от всего мирского тремя реками непроходимыми, а к людям злодеев подобных Безликому послал, чтобы в страхе всех держали и владения его охраняли. Вот каково чудище. Не побоишься на такого пойти?
– Не побоюсь, – отвечает не раздумывая Земеля-богатырь.
– Ещё ни одному человеку не приходилось с Индой общаться. Смотри: тяжело тебе будет, ой тяжело!
– Не боюсь, – повторил Земеля. – Не о себе я думаю, а о друге своём и о тех богатырях, что, не зная хитрого колдовства, с Безликим встречи ищут.
– Ну что ж, – молвил Испокон, – как одолеть Инду я не знаю, как добраться до него – научу…
А и предстояло ехать богатырю на край земли, на край земли в места неведомые.
День за днём летят, в недельки складываются, а неделек тех и не сосчитать, и не упомнить. Долог путь, ничего не скажешь.
Чтобы в обиталище Инды попасть три трудных препятствия надо преодолеть: три реки опасные.
Первая – река-корни. Далеко она по степи голой тянется, будто дорога деревянная. Испокон Земеле сказал, что начала и конца у этой длинной реки не сыскать. "Где вышел на неё, там и переходи" – вспомнил богатырь слова мудреца.
Ходят корни подвижные, изгибаются: вверх-вниз, вверх-вниз – попади под них, враз всю охоту дальше идти отобьют.
Пошёл Земеля на корни смело, в самую гущу вступил. И посыпались на него удары крепкие да жёсткие. Больно корни бьют, и от этого богатырь всё сильнее сердится, ещё злее сражается. Он тонкие корни рукой разрывает, а толстые мечом перерубает. Так вперёд и продвигается.
Шаг за шагом, мало-помалу, расправился Земеля со всеми корнями и на другую сторону перешёл.
Из самых толстых корней нарубил богатырь брёвна и, как ему Испокон наказывал, с собой взял.
Вот дальше по степи скачет Земеля, скоро ко второй реке подъезжает.
Вторая река – змеиная. Друг по другу мерзкие гадины переползают, шипят угрожающе. А кожа у них железная, а языки будто лезвия острые.
Въехал Земеля на коне в это скопище извивающееся и давай змей мечом рубить направо и налево. Сколько Земеля сечёт, столько и конь ему помогает змей топтать. У богатырского коня ноги сильные, копыта твёрдые – бьёт насмерть.
Уж груды мёртвых змей вокруг Земели лежат, а железные твари всё ползут и ползут. Много их, всех не перебить. На другую сторону Земеля перебрался, взял сколько мог мёртвых гадин, как ему Испокон велел, и дальше отправился.
Впереди третья река.
Не так широка, не так быстра, с виду речушка тихая, а на самом деле... Щепка, брошенная Земелей, ярким пламенем вспыхнула и сгорела вся в один миг. Не водица тут протекает, а лава огненная.
Как Испокон Земелю научил, так богатырь и поступил: брёвнышки сложил, вокруг змеями мёртвыми обмотал. Кожа железная брёвна от огня укроет, дереву загореться не даст.
Перекинул Земеля мостик с одного берега на другой и перешёл через реку огненную.
В пустошь бездыханную попал богатырь. Не за что глазу человеческому зацепиться: на пути ни единого кустика, ни малой травинки, ни бугорка, ни ямки не попадается. И земля не земля, и песок не песок – по чёрному пеплу ступает конь. Небо серое, солнца в нём нет. Тишь, полное безмолвие, никакого движения. Проскакал уж сколько богатырь, а всё будто на одном месте топчется.
Налетел вдруг ветер быстрый, взялся пепел гонять, вокруг человека карусель раскручивать. Чернотой небеса затянулись и совсем тут темно сделалось, будто ночь настала поздняя.
Ветер-то всё быстрее вьётся, пепел-то столбом поднимается – ужасный смерч на Земелю надвигается. И уж как накинется: с седла богатыря вышиб, давай его швырять, по земле катать.
Бьёт смерч Земелю нещадно, спуску не даёт: руки, ноги вывёртывает; тело сдавливает, словно все соки из человека хочет повыжать.
Ничего не мог сделать Земеля смерчу: удары богатырские ветру нипочём, впустую перед неуловимым противником мечом размахивать. С трудом отбивался Земеля, сопротивлялся и покалечить себя не давал.
Чего смерч добивался, того не получил, так, ни с чем, и отступил от богатыря крепкого. Стих ветер.
Витал ещё пепел в воздухе, а с небес сердитый глас вдруг грянул:
– Человек. Здесь не место тебе, здесь нет ничего. Уходи отсюда.
– Кто со мной говорит? – крикнул Земеля. – Это ты, Инда?
– Убирайся прочь, – громыхнуло с чёрных небес, – не-то худо будет.
– Нет, Инда. Что хочешь со мной делай – не уйду, покамест друга мне не вернешь, пока Безликого обратно в человека не обернёшь.
– Вон, вон отсюда, – взревела чернота. – Не знаю я никакого Безликого.
– Ой, врёшь, сила тёмная: Безликий – твоих рук дело.
– Ах так! Ну, держись человек.
Тут с небес вода хлынула и не дождик ошалелый, не ливень проливной, а поток неизмеримый. Не успел Земеля глазом моргнуть, как под водой оказался: в самой бездне морской.
Подхватил богатыря водоворот, стал вертеть-крутить, с чёрным пеплом, с липкой пеной перемешивать. Он по дну человека затаскал, а потом на поверхность вытолкнул. Подхватили богатыря волны высокие – исполины суровые начали его между собой швырять, будто щепку перебрасывать. Бессилен Земеля супротив пучины морской: борись, не борись, а ничего тут не поделаешь.
Кидали-кидали его волны, трепали-трепали, топили-топили – по-богатырски переносит Земеля муки страшные, не кричит, не стонет, о пощаде не просит.
Как ни свирепствовал Инда – Земелю не сломил. Прекратил истязательство. Исчезла вода вся до капельки.
Только перевёл Земеля дух, вдруг – появляется девушка в наряде белом: волосы шелковистые, лицо миловидное, стоит, пред собой громадный меч держит.
– Вот, возьми этот меч, – говорит она тонким голосом, – им ты сможешь одолеть Безликого.
– Ни к чему мне это, – отказывается от оружия богатырь. – Не хитри, Инда, ведь знаешь же прекрасно, что в злодее Безликом простой человек заключён. Сними с него своё колдовство.
Сверкнули гневом глаза девичьи, скривилось личико миловидное, взмахнула она руками и в большую птицу обернулась. Шею вытянуло страшилище, клювом щёлкнуло – на богатыря кинулось и, не успей Земеля меч выставить, так попал бы в лапы когтистые.
Завязалась борьба: борьба жаркая, беспощадная; борьба долгая. Птица клювом ударяет, будто стопудовым молотом; крыльями взмахнёт – перья летят точно стрелы смертоносные; лапами здоровенными схватить не получается, так затоптать богатыря пытается. За себя Земеля мог постоять: отбивался и нападал, силушки не жалел.
Поостудила пыл птица. Не смогла она причинить вреда человеку, отлетела наконец, во тьме поднебесной скрылась.
– Ну, что ж, ладно, человек, – донеслось из черноты. – Ступай откуда пришёл, расколдую я Безликого.
А богатырь не согласен:
– И всё-то ты меня прогнать да отослать норовишь. Не уйду я потому, что твоим словам верить нельзя. Давай сейчас, при мне, Безликого в человека превращай.
Ещё пуще разозлился Инда и вновь напал на человека неуступчивого. Стал наседать, всяким пыткам невообразимым подвергать. В чудищ страшных да в животных разных превращался Инда; и так, и так пробовал взять богатыря. Уж такого натерпелся Земеля, уж столько вынес – не описать.
Всё ж не смог Инда человека ни сломать, ни запугать.
Вот прекратил он нападки и снова предлагает Земеле:
– Ну, ладно, человек, уступлю я тебе. Приведи сюда Безликого: как приведёшь, так и расколдую.
– Если надо на руках его принесу, – отвечает Земеля. – Не хитри Инда, с исполнением не тяни. Чего проще – верни мне друга и делу конец.
– Хватит! – взревел Инда. – Долго я тебя терпел, сейчас справлюсь. Прощайся с жизнью человек.
Вдруг так громыхнуло аж земля задрожала – с чёрных небес камень свалился: тяжеленный, здоровенный. Упал и по земле со страшным грохотом катится, на человека надвигается.
Меч Земеля убрал, подбоченился и стоит себе спокойно.
– Не можешь ты меня убить.
Приблизилась громадина, накатилась на богатыря и... ничего ему не сделала. Камень тот большущий видением оказался и как туман прошёл он мимо человека.
– Понял я теперь, что ты из себя представляешь, – говорит Земеля. – Ты – всё и ничто: и силён очень и немощен смехотворно; и властелин кровожадный и раб трусливый. Решать, каков ты есть мне – человеку. Не надо тебя просить, надо приказывать. А ну, верни моего друга сейчас же!
– Замолчи, замолчи, человек, – уж не грозный глас летел с небес, а жалкий лепет. – Не говори так. Забирай своего друга и уходи отсюда, оставь меня в покое.
Вдали всадник показался, в нём Земеля признал Безликого.
Скачет чёрный исполин быстро, всё ближе и ближе подъезжает. Вот из тени он выбирается и в Соню превращается. Прежний образ вернулся к богатырю: и улыбка приветливая, и глаза честные.
Возрадовался Земеля, Соня с коня соскочил и к другу в объятия крепкие угодил.
А Инде теплота человеческая чужда. Поспешила сила тёмная с глаз долой убраться, с воем постыдным небеса покинула. Где доброта ступает, там злу места нет.
Вот так.
Много было сказано, много времени потрачено и, поди, всё это не напраслина ежели добраться получилось до конца, до последней точечки.