Милая

Милая

Повесть


У тебя СПИД, и, значит, мы умрём.
Земфира


I

На лавке, которая стояла напротив большого магазина, одиноко сидела девушка. Октябрьский ветерок ласкал её светлые волосы, которые вились по плечам, но синенькую курточку он не смог преодолеть, и, не смотря на это, её слегка передёргивала дрожь, в глазах читался некий страх и тревога, которые надёжно засели в ней. Девушка посмотрела на часы, а затем, в который уже раз, по сторонам. Она кого-то ждала. В очередной раз ничего нового не увидав, девушка посмотрела на витрину магазина, в которой висела реклама какой-то дрели, и по её спине пробежала всё та же дрожь, не давая ей покоя, вызывая бессмысленную тревогу.
Позади стояли деревья. По этим деревьям тоже гулял ветерок, играя ещё зелёными листьями. Девушка, услышав новый порыв ветра над головой, который прокатился вверху, раскачав ветки, посмотрела наверх, немного оглянувшись. Её удивила такая тёплая осень, потому что листьям уже пора была опадать, срываясь со своих мест и кружась над землёй, а они ещё висели, сохраняя зелёный пигмент.
Её обрадовал этот факт, что она невольно улыбнулась, а затем дрожь опять передёрнула тело.
Девушка опустила голову и увидела всё тех же людей, которые куда-то спешили, о чём-то своём думали и каменным лицом смотрели себе под ноги; мужчины, женщины, с пакетами, сумками, детьми шли по своим направлениям, видно, что шли уже на автопилоте, шли по привычному и наизусть выученному пути. Кто-то из них сворачивал в тот самый магазин, а кто-то уже выходил. Но лица, самое главное – лица! Лица были сумрачные, особенно у тех, кто шёл в одиночестве; у тех же, кто шёл с кем-то, лица были заняты разговором, который слегка скрашивал сумрачные краски более эмоциональными цветами.
Девушка подумала, что, наверное, и у неё такое же лицо, когда она идёт одна, такое же глупое и тусклое, со взглядом терявшимся где-то в ногах…
Но тут же пришла мысль, что это и к лучшему, ведь если бы она, идя одна, улыбалась бы, то тогда уж выглядела бы вовсе сумасшедшей дурочкой с весёлой улыбкой.
Ей захотелось улыбнуться от этих мыслей, но она сидела одна, а, значит, получалось, что с этой улыбкой будет выглядеть настоящей сумасшедшей. Эти мысли подняли девушке настроение, и вновь она вспомнила, куда сейчас отправится, и опять дрожь, та же дрожь.
В толпе этих тусклых и сумрачных людей появился довольно простой и приятный молодой человек, который шёл с точно таким же лицом и смотрел на лавки как будто в поисках. Вдруг он увидел эту девушку, и лицо изменилось с точностью до наоборот, выставив лучезарную улыбку.
«Вот она! Милая…» - сказал он себе, не произнося слов, и прямо пошёл к ней.
– Ну, наконец-то ты пришёл! А я уже хотела идти одна, – сказала она, встав ему навстречу и заулыбавшись, потому что получила свободу от возможных мыслей прохожих, которые могли подумать о её улыбке как об улыбке сумасшедшей.
Молодой человек обнял девушку.
– Леночка, а куда бы я делся? Что же я? Бросил бы тебя, что ли? – спросил он шутливым голосом.
– Конечно, Андрюша! Бросил меня одну! Подумал, что пускай она одна идёт к стоматологу! – подыграла ему Леночка.
– И сходила бы.
– Сходила, – сказала она, и Андрей поцеловал её.
– Ну, что? Болит? – спросил он.
– Болит.
– А ну-ка, покажи.
Лена открыла рот и выставила вперёд челюсть, пальцем показав дырку в левом дальнем зубе.
– О-о-о, – протянул Андрей, – долго, очень долго будешь сидеть у него, а он долго, очень долго и много будет сверлить у тебя…
– Дурак, – сказала Лена, слегка ударив Андрея по голове пальцами.
Рядом с Андреем у Лены пропал страх перед стоматологом, дрожь отступила. Ей стало намного легче. У неё появилось ощущение, что с ним она сможет пройти и не это!
«Наверно, мы с ним, всё равно, не как все, – думала она, – наверно, мы куда радужнее, чем другие прохожие, мы, кажется, ярче, светлее, позитивнее. Конечно, есть компании прохожих, которые тоже веселы… но мы, наверное, намного (ну, может, и не намного, но всё-таки) выглядим лучше… да…»
Леночка шла и улыбалась, она была счастлива. Андрей, понимая её страх, рассказывал смешной случай, который всплыл у него в памяти из далёкого детства.
– …и вот где-то до четырёх лет я боялся телевизоров. Не знаю почему, но почти панически боялся… – говорил Андрей, приукрашивая рассказ словом «панически».
Леночка смеялась, уже забыв куда идёт. Она нежно смотрела на старания Андрея, удивлялась, где же и как она его всё-таки выкопала.
«Какая же она милая, когда смеётся,» – думал Андрей, глядя на её красивое лицо.
– Но нет, выключенных телевизоров я не боялся, – после очень маленькой паузы, продолжил он.
– Выключенных не боялся? – снова засмеявшись, переспросила Лена.
– Не боялся. А вот когда включали, я бросался к маме и, рыдая, говорил ей, что там какие-то люди сидят, – жестикулируя, сказал Андрей, – при чём я боялся за нас, потому что думал, что они смотрят прямо с экрана и всё видят, и боялся за них, потому что они, бедные, сидят где-то там и, может быть, мучаются.
– А мама что делала?
– Что что делала? Смеялась! Что она ещё могла делать?
Так они постепенно и дошли до стоматологической клиники. Увидав уличную вывеску, Леночка, уже забыв все прежние ощущения, которые испытывала на лавочке у магазина, вновь почувствовала дрожь и страх, которые смешались с только что витавшим смехом. Андрей почувствовал это в своей девушке, у него тоже пробежали мурашки, как будто и ему сейчас придётся опуститься в одно из самых страшных для человечества кресел. Когда до крыльца осталось метров десять, они оба погрузились в глубокое молчание, и только на лицах оставались улыбки недавно льющегося смеха. От смеха у Лены зубная боль немного приутихла, но, при виде входа в клинику, зуб опять разболелся, и она пальцами погладила то место, где находился болезненный зуб.
Они вошли в тесный коридорчик, в конце которого наверху висел телевизор, слева были две двери, справа вдоль стены стояли серые пуфики, а в том конце был какой-то поворот в левую сторону. На пуфиках сидело три человека: женщина, видимо, с сыном, а чуть дальше старушка.
Как только они вошли, так сразу слух уловил работу сверла стоматолога, которое снимало один за другим слои зуба какого-то пациента. Леночке тут же стало жутко и страшно, куда страшнее, чем было на улице. Андрею тоже было страшно, но страшно не за себя, а за те мучения, которые испытывали пленники кресла, которые он представлял, что само собой выходило в страх (всё-таки!) и за себя. Он крепко сжал руку Лены, отчего у неё почему-то ещё больше усилилась тревога.
Лена посмотрела на лица сидевших женщины, её сына и старушки, которые были куда мрачнее лиц прохожих. Старушка тихо, застыв скульптурой, смотрела на телевизор, именно «на» телевизор, потому что казалось, что она не понимает смысла просмотренного. Женщина и её сын, в отличие от старушки, посмотрели на вошедших Андрея и Лену и опять стали разглядывать висящий напротив плакат, в котором улыбавшийся до ушей доктор сообщал, что всё дело в пасте, которой пользуетесь Вы, и что именно их паста даст несломимое здоровье Вашим зубам.
На первой двери они прочитали надпись: «Врач-стоматолог Прирецкий Геннадий Сергеевич», и на этой же табличке чуть ниже было написано: «Мед. сестра Мидонова Евгения Павловна».
– Куда нам? – удивившись своему тонкому голоску, спросил Андрей.
– Не этот врач, – сказала Лена.
Они прошли возле подобравших ноги женщины и сына и подошли к другой двери, на которой висела точно так же оформленная табличка с надписью: «Врач-стоматолог Якунин Михаил Петрович» и «Мед. сестра Знайченко Дарья Сергеевна».
– Вот. Сюда, – прочитав фамилию стоматолога и узнав его имя-отчество, сказала Лена.
– Стучи, – сказал Андрей, глядя на тревожный взгляд Лены.
Та, понимая своё положение, постучала.
– Да, да, – ответил довольно мягкий и приветливый мужской голос из кабинета, – войдите.
Лена открыла дверь и увидела сбоку сидящую улыбающуюся девушку с собранными вверх волосами чуть постарше её, а в глубине кабинета то самое стоматологическое кресло, в котором сидел какой-то молодой человек с чёрными волосами со стрижкой под ёжика, и увидела тут же стоявшего полного с пролысинами врача-стоматолога, который поднял глаза от челюсти пациента и посмотрел прямо на неё.
– Здравствуйте, Михаил Петрович, – поздоровалась Лена.
– Здравствуйте, – поздоровался Михаил Петрович.
– У меня запись на четыре часа, – пояснила Лена.
– Фамилия? – спросил стоматолог.
– Высотина.
Михаил Петрович перевёл взгляд в ту сторону стены, где сидела та другая девушка, как увидела Лена, перед столиком.
– Высотина Елена? – послышался голос ещё одной девушки, которую Лена не видела.
– Да.
– Есть. На четыре часа запись, – подтвердил всё тот же женский голос.
– Есть, Дашенька, да? – спросил Михаил Петрович и вновь посмотрел на Лену. – Подождите, пожалуйста, в коридоре. Я вас позову, как закончу, – объяснился Михаил Петрович, обеими руками указав на пациента с чёрными волосами.
– Хорошо, хорошо, – кивнула Лена и вышла в коридор, опять увидев рядом Андрея.
– Ну, пошли, сядем, – тихо сказал тот.
Они оба опустились на серые пуфики. Андрей почувствовал, что необходимо как-то опять помочь своей девушке, морально поддержать её. Он поднял глаза и увидел телевизор.
– Вот видишь! Сейчас я уже не боюсь телевизоров! – зашептал ей на ухо Андрей, указывая на висящий телевизор.
Лена улыбнулась ему и вдруг ощутила большой прилив нежности и любви к Андрею. Она понимала, что он её любит, поддерживает в тяжёлую минуту, помогает, всегда готов подставить плечо. И вот теперь, именно сейчас, он пытается растворить её страх. Она протянула свою руку между его спиной и стеной и тихонько опустилась головой к нему на плечо. Им обоим стало тепло. Андрей тоже обнял её и поцеловал в висок. Лена посмотрела на противоположную жёлтую стену и ощутила некую тёплую и приятную тоску. Зуб продолжал слегка подавать знаки своего самочувствия. Так прошло несколько минут. Бездвижие и ноющий зуб действовали на нервную систему. Лена села ровно, отстранившись от Андрея, и опять взялась рукой за щёку, за которой находился больной зуб. Затем не выдержала, открыла рот и пальцем залезла туда, став трогать несчастный зуб.
Андрей посмотрел на неё и ощутил необъяснимую жалость, слившуюся с тёплыми чувствами.
«Бедная… – думал Андрей, – сильно болит, видать. Эх! Если бы можно было, то я бы отсидел за неё в том кресле, и сейчас бы стерпел зубную боль! Да… А всё-таки какая же она милая, даже когда ей больно».
При этой мысли он глупо улыбнулся и попытался спрятать свою улыбку от Лены, но не смог. Лена, продолжая поглаживать щеку, посмотрела прекрасными глазами на Андрея и увидела, что он ей улыбается. Но, вопреки ожиданиям Андрея, Лена тоже улыбнулась. Так они смотрели друг на друга некоторое мгновение. Тут открылась дверь, и тот парень с чёрными волосами вышел в коридор, вежливо бросив назад Якунину и медсёстрам:
– До свиданья.
Он не закрыл дверь, глядя на Лену, и двинулся к выходу. Андрей развлёкся его фразой «до свиданья»:
«Ну, и сказал! До свиданья! То есть до следующего свиданья! Хочет вернуться? Видно, хочет. Да… Ох, милая пошла, бедная моя… милая…»
Лена встала с места и, с улыбкой взглянув на Андрея, вошла в кабинет. Андрей поддержал её улыбкой. Лена закрыла за собою дверь.
– Здрасти, – вновь поздоровалась она с едва различимой дрожью в голосе.
– Здрасти, – так же мягко, как и в прошлый раз, сказал Михаил Петрович и пригласил её в кресло, – садитесь.
– Спасибо, – поблагодарила Лена и поискала глазами куда бы деть свою синюю куртку.
– Вон туда, – указал Якунин.
Лена повесила куртку и с замиранием сердца пошла к креслу. Михаил Петрович вежливо отошёл от своего места, пропуская пациентку.
– Дашенька, приготовь, пожалуйста, анестезию, – попросил он медсестру.
Даша встала с места, прекратив разговор с подругой, и пошла уже было к специальному холодильнику за многоразовым шприцом, ампулой и зеркальцем, как вдруг увидела, что шприц и другие инструменты от бывшего парня ещё лежат на стеклянном столике Михаила Петровича. Якунин, пропустив Лену, тоже это заметил. Он вопросительно посмотрел на Дашу. Та, закусив губу, взяла со стола то, что должна была убрать давно, и двинулась по прежнему направлению к холодильнику. Её подруга, всё поняв, хихикнула. Это привлекло внимание Даши, когда она подняла вверх крышку холодильника, сложила туда инструмент и сняла использованную ампулу со шприца, после чего Даша обернулась подруге и улыбнулась, сознавая свою провинность. Этого смеха не выдержал Якунин:
– Так. Женечка, извольте, пожалуйста, пойти помочь моему коллеге Прирецкому. Я глубоко сомневаюсь, что он легко обходится без вас.
Женя встала с места и, в последний раз улыбнувшись Даше, вышла за дверь. При этом она нисколько не упала духом и не почувствовала ни капли стыда.
– Спасибо, – провожая её взглядом, поблагодарил Михаил Петрович. – Извините, – тут же извинился он перед Леной.
Лена же смирно сидела в кресле и ждала. Ей было всё равно. Даша проследила за уходом Жени и, покраснев, взяла новую ампулу, вставила в тот шприц, вытащила зеркальце и подала всё это на стеклянный столик Якунина. Михаил Петрович взял шприц с зеркальцем и начал работу.

II

Когда Лена вышла из кабинета, Андрей очень обрадовался, уставшими глазами взглянув на неё. Он встал с места.
– Ну, что?
– Щека онемела, – сказала Лена.
– Болит?
– Сейчас уже не болит. Он мне там сверлил, сверлил, потом ещё что-то там крутил…
– Я слышал.
– Ну, ладно. Пойдём.
– Пойдём.
Андрей обнял Лену за плечи, как только они покинули коридорчик и оставили ту самую старушку, которая постучала к Михаилу Петровичу, чтобы спросить: нет ли больше у него клиентов и можно ли на приём.
Над улицей уже висели тяжёлые сумерки, которые теперь прятали в себе те тусклые и тоскливые лица прохожих, которые явно виднелись в светлые часы дня. Прохладная улица октября была свежа как никогда. Так показалось Андрею. Он дышал этим воздухом после длительного заточения в коридоре и чувствовал его каким-то новым, ранее не испытанным и многообещающим. От этого он испытывал легкообъяснимый восторг и радость жизни. Да! Радость жизни. Пока они шли, он смотрел по сторонам, видел массивы домов, разнообразную разноцветную рекламу, массы и толпы людей, слышал отовсюду доносившийся шум машин. Андрей посмотрел на Лену, которая была во всеми испытанном шоке после стоматолога и шла, безразлично смотря вперёд, ощущая неотступающее онемение в щеке. Посмотрев на неё, Андрей почувствовал ещё больший прилив радости жизни. Радость! Как прекрасно это чувство! Как оно глубоко проникает в душу и растворяется в настроении! В эти моменты рождается звериная жажда беспредельной жизни!
Город казался огромной грудой домов. Не зря города называют каменными джунглями. Современный город напоминает эти самые сплошные заросли, которые состоят из бетона и асфальта. Он такой же дикий и непредсказуемый, он скрывает в себе неожиданность и опасность. А город в сумерках – это вообще что-то необъятное взглядом. Если посмотреть на город сверху, то видно, что огромное количество людей кишит на улице, час пик, эти люди очень похожи на муравьёв, которые хаотично движутся в разные направления, а куда – понять невозможно. Горят фонари, горят они холодным светом, не греющим душу. Транспорт тоже наполняет улицы. Красные и белые потоки струятся в темноте. И постоянно раздаются сигналы и звуки тормозящих машин. Работа транспорта очень сильно отражается на воздухе, особенно в местах наводнённых машинами. И всё это вместе, всё это одновременно. Таков современный город.
Глядя на Лену, Андрей восхищался ею и счастью своей судьбы, которая получила, неизвестно где, такой подарок, драгоценный подарок. Милая! Милая! Какая же она милая! – так и летало в его голове. Он улыбался как только мог. Эту улыбку невозможно было спрятать, да он и не пытался этого сделать. Андрей неожиданно почувствовал нехватку воздуха и вздохнул полной грудью. Это привлекло Лену, и она посмотрела на него.
– Чего ты улыбаешься? – обиженно спросила она, но Андрею всё это казалось милым, божественным и невообразимо высоким.
– Тебе злорадствую, – ответил он.
– Чего?
– Шучу, шучу, – крепче обняв, сказал он и засмеялся.

* * *

Через несколько минут они были уже дома у Лены. В двухкомнатной квартире никого не было. Лена прошла в комнату и села на диван. Щека была по-прежнему онемелой. Лене уже стало лучше, она больше изображала плохое самочувствие, чем было на самом деле, даже внушала себе это, потому что ей хотелось, чтобы Андрей поухаживал за ней, хотелось чувствовать его заботу. И Андрей на это очень охотно шёл. Он вновь и вновь восхищался ею, и в голове его летели слова: милая, милая.
Когда Лена села на диван, то её лицо изобразило усталость и уныние. Посмотрев на Андрея взгляд стал нежнее. Андрей почувствовал, что надо что-нибудь сделать. Он решил повеселить её и тут же подошёл и сел рядом.
– Ну, чего нос повесила? – спросил он.
– Устала… – протянула Лена.
– Покажи-ка мне зубы.
Лена открыла рот.
– Вот это у тебя теперь зубы! Вот это челюсть! Вот это да! – начал восклицать Андрей.
Лена улыбнулась, а Андрей почувствовал, что цель достигнута. Они обнялись и несколько минут молча сидели. Казалось, что теперь впереди только вечность этих минут, не имеющая конца. Они оба смотрели на стенку, но на самом деле ничего не видели, потому что сознания были совершенно в других светлых и тёплых местах.
Наконец объятья распались, они посмотрели друг на друга, и Лена встала с места, держа Андрея за руки.
– Пойдём чаю попьём. Там в холодильнике тортик есть, – сказала она и заманчиво хихикнула.
– У-у-ум! Тортик! – тем же весёлым тоном сказал Андрей и встал вслед за ней.
На кухне Лена поставила блестящий чайник на плиту и села рядом с Андреем.
– А где же тортик? – поинтересовался Андрей.
– В холодильнике, – ответила Лена.
– А когда он к нам выйдет?
– Очень скоро.
– Когда это скоро?
– Когда чайник вскипит.
– А когда чайник вскипит?
– Очень скоро.
– Так может к нам выйдет тортик?
– Не-ет, – сказал Лена и, не выдержав, засмеялась.
Чайник вскипел. Лена разлила чай. Наконец-то на стол вышел долгожданный тортик. Это был кремовый торт из взбитых сливок, у которого уже были съедены несколько кусочков, и из фруктов в серединке остался только киви, ананас и клубничка.
– О-о-о! – восклицательно протянул Андрей.
Лена, довольно улыбаясь, что делает приятно своему парню, отрезала два кусочка и положила их на подготовленные блюдечка.
– Эх! Люблю я торты! – признался Андрей.
– Кто ж их не любит? – спросила Лена.
– Дураки их не любят! – ответил Андрей, и они засмеялись.
С тортом и чаем было покончено. Лена посмотрела на часы. Ещё очень долго никто не придёт. Они в доме были одни.


* * *

На следующий день Андрей Клепцов поехал в городской крытый бассейн. Андрей очень любил плавать, в воде он всегда ощущал какую-то холодную нежность, которая могла одновременно ласкать все его тело полностью. Летом он частенько ездил на речку, но в холодные дни года нежность была чересчур холодна, и Андрею это не нравилось, потому что однажды на церковный праздник он прыгнул в ледяной пруд – его дыхание перехватило, он не заболел, но ему совсем не понравилась такая холодная вода.
Но выход был. Он ходил в этот городской бассейн и был этим очень доволен. Здание ему нравилось. Здесь был достаточно большого размера бассейн, чистое помещение, большой фен для сушки волос.
И вот он вновь вошёл в этот зал и сразу же окунулся в воду и несколько раз пересёк бассейн. Андрей посмотрел на других посетителей и удивился в очередной раз – кого тут только не было, разные возраста, разные люди. Он вышел из воды и прилёг на стоящие вдоль стены кресла. Улыбка растеклась на его лице. Андрей обвёл глазами всю публику, затем посмотрел выше и осмотрел окна, потолок. Он вновь почувствовал эту простую и естественную свежесть.
Прошло несколько минут. Андрей решил ещё раз зайти в воду. Он подошёл к краю бассейна. Прыгать, как в прошлый раз, Андрей не захотел, а решил сесть и спокойно опуститься.
Андрей сел на этот край, как вдруг почувствовал, что уже сам соскальзывает вниз. На углу, где были соединены кафельные плитки, Андрей неожиданно поцарапался ногой. Плавать с поцарапанной ногой ему не доставляло удовольствия. Он вышел из воды и стал смотреть на рану. Было ужасно неприятно. Он стал водить по ней пальцами. Потом всё-таки ему надоело её трогать, и Андрей направился к своему креслу за полотенцем. Вытерся. Снова лёг в кресло. Прикоснувшись раной к креслу, Андрей вновь ощутил пробегающую дрожь. И тут у него в голове пробежала мысль:
«Чёрт! Ещё подхвачу тут какую-нибудь заразу!»
Для безопасности Андрей взял своё полотенце и поместил его между креслом и раной. Но, всё равно, оставалось неприятное чувство, которое стучало и стучало по нервной системе. Наконец, он не выдержал, встал с места и, просушив голову под большим феном, уехал домой.

III

Примерно через две недели Андрей вышел из дома и направился к Лене. На улице заметно похолодало. Где-то через две минуты у Андрея замёрзли пальцы рук. Ветер стал злее. Небо было наполнено тяжёлыми облаками, а солнца вообще не было видно. Листья, которые ещё совсем недавно висели на деревьях, все как-то разом оказались под ногами, оголив серые стволы. В такую погоду лица прохожих были ещё более сумрачными, и Андрей на улице, словно зеркало, принял такие же черты.
В квартире Высотиных раздался звонок в дверь.
– Кто там? – спросила мама Лены.
– Это я, тёть Ань, – ответил ей голос.
– А! Здравствуй, Андрюша. Проходи, – открыв дверь и впуская его, заговорила тётя Аня. – Как дела у тебя?
– Да ничего! Всё хорошо! А вы как? – позитивно спросил он, снимая куртку.
– Я тоже ничего, а вот Леночка приболела, – сказала тётя Аня, взяв куртку и повесив её на крючок.
– А чего это она?
– Не знаю. Грипп, может, где прихватила. Лихорадит её с утра. Ну, проходи, проходи. В комнате она. Телевизор смотрит, – толкая Андрея в комнату, говорила тётя Аня, – а я на кухне пока готовлю. Иди, иди.
Андрей вошёл в комнату и увидел Лену. Она лежала на диване, укрывшись синим пледом. По другую сторону работал телевизор, но Андрей не обратил на него внимания. Он впервые видел Лену нездоровой. Когда он вошёл, Лена уже давно смотрела на дверной проём, услышав его разговор с матерью. Она улыбнулась ему так, что у Андрея сразу пропало странное ощущение впервые увиденной нездоровой Лены. Он тоже тепло улыбнулся и подошёл к ней ближе.
– Привет.
– Привет.
– Ну, ты что заболела? – спросил он, присев на корточки боком к ней, и положил правую руку на подушку у неё над головой, как бы обняв.
– Не знаю. Сегодня утром что-то лихорадит меня. Лежать охота. Температура, – ответила Лена.
Андрей, выслушав её маленький рассказ, оглянулся на дверной проём. Он немного застыдился, подумав, что сейчас может войти тётя Аня, и, встав, сделал шаг и сел на стоявшее рядом с диваном кресло.
– А от чего ты заболела? – усевшись, спросил он.
– Не знаю. Вроде ветер не продувал, ничего такого не было. Не помню, что бы такое могло подействовать на меня. А видишь: болею, – сказала Лена.
– Хорошо, что сегодня ещё выходной.
– Да. Выходной.
Немного помолчали. Андрей опять посмотрел на дверной проём, подумав, что тётя Аня, скорее всего, прислушивается к их разговору. От этого он испытывал страшное неудобство, хотя она, тётя Аня, давно уже его принимала. Но, опомнившись, Андрей снова посмотрел на больную Лену.
– Впервые вижу тебя больной, – сказал тихо, чтобы тётя Аня не услышала.
– Да?
– Да. Так необычно… Даже не знаю, что делать…
Лена вытащила руку из-под пледа и потянулась ею к руке Андрея. После соприкосновения они снова друг другу тепло улыбнулись.
– Не волнуйся. Всё нормально. Просто заболела и всё, – нежно и тихо сказала Лена, успокаивая его.
«Милая! Она всегда милая! Другой такой, наверно, нет! Но она заболела. Всё равно, я должен что-то сделать… А что?.. Она меня успокаивает… милая,» – думал он, смотря на неё во все глаза.
Так они просидели где-то полминуты. Андрей услышал шаги тёти Ани из кухни и обернулся. Увидев её, он быстро дёрнул руку и немного залился краской. Лена немного помедленнее тоже убрала руку обратно под плед. Тётя Аня вошла в комнату и встала посередине, вставив руки в боки. Она улыбнулась всею улыбкой и стала переводить взгляд с Андрея на Лену и обратно.
– Поесть не хотите? – поинтересовалась она.
– Нет. Я не хочу, – сказала Лена.
– Спасибо. Я тоже не хочу, – сказал Андрей.
– Не хотите? А, может, поедите? Там борщик. Хотите котлеты с картошкой пожарю. Колбаски отрежу, докторской… – также улыбаясь, заговорила тётя Аня.
– Нет, мам. Не хотим, – сказала Лена, но, посмотрев на Андрея, проговорила. – Во всяком случае, я не хочу, а Андрюша, может, хочет.
– Нет, нет. Я не хочу. Я дома поел. Спасибо, – сказал тот.
– Точно не хотите? – продолжая улыбаться, в последний раз спросила тётя Аня. – Точно? Ну, хорошо. Захотите – скажите. Пошла я…
Тётя Аня ушла обратно. Андрей и Лена проводили её взглядами, а потом, посмотрев друг на друга, лучезарно улыбнулись. Андрей чувствовал какой-то трепет и благодарность за такой тёплый приём у Высотиных. Ему хотелось отдать эту благодарность Лене. Он смотрел на неё, пытаясь поднять ей настроение, пытаясь вылечить её. Ещё Андрей ощущал сильное смущение от присутствия совсем рядом тёти Ани, но это была мелочь. Вдруг ему захотелось ещё раз прикоснуться к Лене. Андрей протянул руку к её лицу, но дотянуться не смог. Лена ещё шире улыбнулась. Для того, чтобы дотянуться, он наклонился в кресле в её сторону. И, наконец, прикоснулся к щеке.
– Сейчас, наверно, ещё придёт, – почти прошептала Лена.
– Ещё?
– Ну, мне так кажется.
– Почему?
– Не знаю.
– Ты думаешь ей так интересно?
– Конечно! Очень интересно. Мне бы тоже было интересно. Я бы даже подслушала.
Тут снова послышались шаги. Андрей, дёрнув руку, выпрямился в кресле. Лена усмехнулась, удостоверившись правоте своих суждений. В комнату, также улыбаясь, вошла тётя Аня.
– Андрюш, яблочек не хочешь? – спросила она.
– Нет. Спасибо, – улыбаясь, отказался Андрей.
– А чего ты? Сейчас зима. Яблоки скоро закончатся, – уговаривала тётя Аня. – А ты, Лен?
– Я тоже не хочу, – ответила Лена.
– Точно не хотите, а то сейчас намою. Есть будете. Яблочки-то, – продолжала уговаривать тётя Аня.
– Нет, мам, не хотим, – поставила точку Лена.
– Ну, ладно, – сказала тётя Аня и двинулась обратно в кухню.
– Я же сказала, – захихикав, сказал Лена.
– Ага, – тоже захихикал Андрей.
– Я же сказала, что ещё придёт.
– Да.
– Может и ещё раз придёт.
– Наверно.
Тётя Аня пришла на кухню и села за стол. Её движения были крадкими, с попытками создавать как можно меньше шума. Она села и стала прислушиваться. Просидела несколько секунд – услышала, что они хихикают. Интерес сжигал её. Ей безумно хотелось узнать, над чем они хихикают. Тётя Аня медленно и бесшумно отодвинула стул. Тихонько выпрямилась и мелкими шажками вышла из кухни в коридор. Подкралась к залу и стала слушать. Но Андрей и Лена очень тихо шептались, что расслышать ей ничего не удалось. Тётя Аня приглушила дыхание, ни единого вздоха не было слышно, некоторые секунды она провела вообще без воздуха.
Вдруг шёпот умолк. Тётя Аня застыла в ожидании того, что сейчас будет. Несколько секунд длилось молчание. И тут раздался голос Лены, обращённый шёпотом к Андрею:
– Что там такое?
Тётя Аня, поняв, что её засекли, решила выйти. Как только она вышла – Лена сразу начала смеяться, а Андрей смущённо улыбнулся.
– Ну, что? Как тебе? Лучше? – спросила она, обращаясь к Лене.
– Да всё также вроде, – ответила та.
– Пойдём тогда чай пить, – сказала она опять Лене, – тебе нужно больше пить. Пойдём.
– Пошли, – выдохнула Лена, стягивая с себя синий плед.
– Пойдём, Андрей, пойдёмте, – сказала тётя Аня и первая отправилась на кухню, за ней пошла Лена, которую пропустил Андрей, и, разумеется, сам Андрей.
Они пришли на кухню. Чайник уже стоял на плите. Андрей и Лена расселись на стулья. Тётя Аня встала у плиты, облокотившись на рядом находившийся подоконник. Она ласково оглядела их обоих. Андреем овладело смущение, он попытался деть куда-нибудь глаза, но куда бы только он не смотрел – всё равно, присутствовало смущение. Тут же появилась улыбка, как ему казалось, глупая улыбка. Он взглянул на Лену – та тоже смотрела на него, улыбаясь. Вышло, что они все, сохраняя молчание, весело улыбались.
– Чего? – не выдержал Андрей, и смех вырвался наружу.
Тёте Ане очень нравился Андрей, и она одобряла выбор дочери, и Андрей чувствовал это – это было маслом по его душе и сердцу. Лена тоже радовалась такому положению. Царила гармония.
– О! Да ничего, – ответила тётя Аня, – просто хорошо нам.
Андрей смутился приятным смущением, понимая одобрение себя. Лена посмотрела на мать и встретила ласковый взгляд, бросающий слово: да. Тётя Аня ещё раз взглянула на Андрея. Андрей смущённо выдохнул и посмотрел вниз. Тётя Аня увидела, что чайник закипел. Она поставила три чашки, кинула по пакетику чёрного чая, предварительно спросив, какой чай хочет Андрей, и залила кипяток, после чего она достала конфеты и села за стол между ними.
– Ну, что? – задала она далёкий вопрос.
– Что? – смущённо улыбаясь, взглянул на неё Андрей.
– Не знаю! – захохотала тётя Аня, и Андрей с Леной её поддержали.
Немного помолчали. Вновь, испытывая напряжение, посмеялись, не сказав ни слова. Андрей решил найти хоть какую-нибудь нить разговора.
– Вкусные конфеты, – сказал он, взяв ещё одну.
– Да? Мне тоже нравятся. Всегда беру, – пояснила тётя Аня.
– А мне они что-то не очень, – призналась Лена, – какие-то не такие.
– Х! А мне всегда говорила, что нравятся, – сказала тётя Аня.
– Не нравятся, но есть очень даже можно, – ответила Лена.
– Нормально! – воскликнул Андрей. – Не нравятся, но есть очень даже можно! Очень даже!
Все засмеялись.
– Ну… как… – смеясь, начала объяснять Лена.
– Да, да! – закивал Андрей.
– Не нравятся, но есть очень даже можно! – повторила ещё раз тётя Аня.
– Ой! Я допила! Пойду. Полежу, – сказала Лена, вставая из-за стола.
Андрей тоже быстро заглотнул остатки чая и встал из-за стола.
– Ой! Спасибо! Я тоже пойду… – смущённо, не находя других слов, заговорил Андрей.
– Иди, иди, – ласково ответила ему тётя Аня, и, когда уже Андрей вышел из кухни, негромко, почти шёпотом, для себя она проговорила, – эх, хороший парень, пускай общаются… пускай…
Вечером Андрей вернулся домой. Сняв куртку, он почувствовал какую-то тяжесть в теле. Через несколько минут, после того как он уже переоделся в домашнее, Андрей ощутил небольшую лихорадку и прилёг на кровать в своей комнате.
«Наверно, грипп. От Ленки заразился…» – подумал он и укрылся одеялом.



IV

Прошла зима. Наступила весна и тоже уже прошла на середину, встретив апрель. В воздухе было растворено предчувствие оживания природы. Каждый прохожий ощущал некую радость, которую никто бы не смог объяснить другими словами, потому что этому было лишь одно объяснение: весна!
Жизнь пробуждалась, деревья начинали проявлять признаки жизни, слух стал улавливать пение птиц, дни становились длиннее. Даже воздух был менее разряженным, чем это бывает унылой осенью, поэтому дышать было проще, приятнее и слаще.
Весна! Жизнь! Всё связано с жизнью! Есть лишь ощущение вечной жизни! Больше ничего! Ничего! Восторг! Природа, после протяжной зимы, отдаёт тепло. Каждый человек чувствует его. Это тепло проникает в каждый закоулочек человека. И день за днём это тепло нарастает. Нарастает. Всё оттаивает. Всё приобретает смысл. Смысл жизни. Глубокий смысл жизни. Вновь появляется радость жизни! Она вновь внутри! Вновь радость жизни владеет всеми чувствами человека! Всеми чувствами! Всеми!
Андрей вновь шёл с бассейна. Он уже давно метался между двумя сторонами, не зная – ходить ли ему туда или нет, но, в конце концов, опять шёл в бассейн, чтобы в очередной раз искупаться.
В этот раз он шёл с него прямо в больницу, потому что нужно было принести оттуда справку о здоровье для бассейна. Два дня назад он сдал все анализы и теперь направлялся к врачу.
Весна его радовала, он взглянул на небо, посмотрел на облака, которые на голубом фоне небес смотрелись сказочно красиво.
«Надо же! А ведь это правда! Раньше я думал, что это только в стихах восхищаются небом, и то только потому, что слова тогда красивее на слух ложатся! А нет! Оно и вправду такое спокойное, тихое, мирное, божественное!»
А облака так и двигались медленной поступью по безмятежному небу, бросая вниз свою волшебную и торжественную красоту. Андрей смотрел бы на них не отрываясь, но нужно было глядеть под ноги, чтобы не упасть или не налететь на кого-нибудь случайно.
Наконец он дошёл до больницы, поднялся на третий этаж.
– Кто последний в 305? – спросил Андрей.
Женщина подняла руку. Андрей кивнул и встал у стены.
«Господи, опять эти очереди!» – подумал он.
Андрей посмотрел и увидел, что людей было много. После бассейна он очень устал, скамейки были заняты, ему пришлось стоять. Ожидание всегда дольше длится. Андрей смотрел на жёлтые стены, на висячие часы, которые, как ему казалось, идут медленнее обычных часов, на лица других людей, которым тоже не доставляло удовольствия это скопление.
Постепенно очередь уменьшалась, и Андрей увидел, что та женщина вошла в кабинет. Позже она вышла, и Андрей, наконец, вошёл.
– Здрасти, – поздоровался Андрей и подошёл к столу, не присаживаясь на рядом стоявший стул.
– Здрасти, – поздоровался врач, – вы по поводу справки?
– Да. По поводу справки в бассейн.
– А, простите, как ваша фамилия?
– Клепцов Андрей.
Врач стал перебирать листочки с результатами анализов. Он нашёл фамилию «Клепцов», отложил лишние листочки и начал читать оставшийся. Врач как-то замер и не произносил ни слова.
– Так, – сказал он и поднял глаза на Андрея. – Видите ли… Присядьте лучше, – указал он на стул.
– Что-то случилось? – спросил Андрей, присаживаясь на указанное место.
– Да… – протянул врач. – Видите ли, что случилось… Вы успокойтесь немного, и я вам всё скажу.
Андрей чувствовал в себе спокойствие, но это спокойствие было обманным. Сердце бешено забилось, что было ощущение, как будто этот стук доходит до ушных перепонок. Андрей почувствовал, что начинает потеть, а всё тело застыло, но руки, ноги, пальцы желали что-то делать и не могли.
– Видите ли… – опять начал врач, – у вас в крови обнаружена ВИЧ-инфекция…
Наступило молчание. Андрей тихо смотрел на врача, что врач немного смутился. Андрей не выдержал и почувствовал, что начинает улыбаться, глупо улыбаться. Андрей не мог сразу осознать всего произошедшего.
– С вами всё хорошо? – спросил врач.
– Да, – сказал Андрей.
– Вы понимаете, что это значит?
– У меня СПИД?
– Это будет потом. Сейчас только ВИЧ, – сказал врач и выдохнул воздух, было видно, что ему тяжело говорить об этом, сообщая эту страшную информацию.
Тут Андрей задумался о том, что будет. Первой в его голову пришла мысль о Лене.
«Милая! Господи! Это же значит, что я не смогу с ней быть! Я же могу её заразить! Господи! За что?! Лена! Нельзя! О, нет! Это невозможно! У меня СПИД! Это ужас! Но где? Когда? Да! Наверно, это бассейн! Наверно, это бассейн! Но Лена! Господи! Что же делать?! Что же скажут?! Что будет?! Милая! Господи! Милая!»
Андрей ощутил тяжёлую тоску, сжимающую грудь. Захотелось даже плакать, но это был шок и слёз не было. Захотелось что-то сделать, но он понимал своё абсолютное бессилие. Мысли о Лене его просто убивали, ему хотелось закрыть глаза и забыться. Внешне он был довольно спокойным, но внутри терзал себя. Он ошибочно подумал, что это виноват бассейн, что это он в бассейне заразился, ведь там этого произойти не может. Но Андрей был уверен, что это произошло в бассейне. Теперь в его голове кружилась мысль о Лене, только о ней, эта мысль подавила все другие и вышла на первое место. Страх был главным чувством, которое было в нём в данный момент. Страх просто убивал его, и он хотел что-то сделать, но был абсолютно бессилен, абсолютно бессилен, абсолютно…
Но всё-таки внешне он был спокоен. Спокоен, как скульптура: лицо было безэмоциональным, оно не проявляло никаких чувств, всё тело не делало ни одного движения, а глаза невообразимо тоскливо смотрели куда-то в пустоту, что казались стеклянными, ни один зрачок не шевелился.
«Милая… Боже мой… Господи… Леночка… Прости меня… Это всё… Это всё!.. Милая… Что я буду делать… Боже… Конец всему… Всему… Всему… Прости… Леночка… Моя милая… Любимая… Прости… Прости меня… Я не знаю где… Где это произошло… Господи… Милая… Прости… Я не думал, что такое может случиться… Господи… За что?.. Это ужас… СПИД… Это ужас… Это конец… Милая… Ничего не вернуть… Ничего не вернуть… Ничего…»
Отрывки разных мыслей продолжали кружиться в его голове, не имея порядка, последовательности. Они просто представляли собой кашу. Андрей только и думал о Лене, он понимал, что теряет её навсегда, и он ничего не может сделать. Ничего! Андрей ничего не может сделать! И самое страшное, что Андрей это понимал, понимал всем сердцем, всей душой.
Теперь Лена казалась ему чем-то недостижимым, но к чему своим сердцем он тянулся и тянулся, полз и полз, пытался сделать шаги, делал шаги, но, всё равно, было далеко. Далеко… Далеко…
Молчание длилось продолжительное время, и ничто не находило смелости его нарушить, даже сотворить маленький шорох. Андрей своими стеклянными глазами, внутри которых скрывалась глубокая деятельность, смотрел в упор на врача. Врач понимал всю тяжесть минуты. Эта тяжесть осела у него на плечах, и он не знал как дальше продолжать разговор, что ещё сказать Андрею, как помочь ему. Кроме того, врачу необходимо было объяснить дальнейшие строгие правила жизни. Это было куда тяжелее, чем успокоить его. Человек только что узнал, что обречён, что ничего невозможно изменить – и тут же человек получает жёсткие рамки, психологически узкие рамки, которые сжимают его, и, значит, это уже совсем не рамки, а тиски.
– С вами всё хорошо? – ещё раз очень тихо спросил врач.
Андрей молчал, не изменяя стеклянность глаз. Он не мог сделать ни одного движения. В сложившейся ситуации он просто слегка кивнул врачу.
– Я понимаю, что это тяжело, – продолжил врач. – Такой удар… Но я обязан вам сообщить, что… Что законом Российской Федерации вы не имеете права распространять ВИЧ-инфекцию. Эта болезнь не будет фигурировать в вашей карточке… А… будет создан немного другой документ… Вы понимаете меня?
– Да. Я понимаю… – выдавил из себя Андрей.
Врач немного помолчал, собираясь мыслями, думая о том, что ему ещё нужно сделать, что ещё сказать, чем помочь.
– Но вы понимаете, что это не конец? Жизнь продолжается. Нужно жить, не смотря ни на что. Вы понимаете меня? Да. Нужно жить. Конечно, это страшно, это ужасно, но это не причина. Вы понимаете меня?
– Да. Я понимаю…
Врач вновь терял нить разговора. Он вновь стал собираться с мыслями. Дрожь прокатывалась по его телу, он потел. Андрей сидел, сохраняя неподвижность, и смотрел уже куда-то в сторону, в пол, его слова еле ползли по воздуху. Врач протянул руку к руке Андрея; рука врача была холодна, но рука Андрея ещё холоднее. Нервное напряжение, охладившее руки, немного разрядилось. Андрей продолжал смотреть вниз, чувствуя исходящую от врача жалость и принимая её.
– Нужно жить. Да. Нужно. Это не конец. Не конец. Далеко не конец, – почти прошептал врач.
Андрей глубоко вздохнул. Он поднял глаза и посмотрел на врача. Его глаза в этот момент были жалкими, беспомощными и покорёнными.
– Хорошо… – выдавил он из себя.
Врач, поняв, что психологически хотя бы немного помог пациенту, начал составлять документы. Что-то записал.
«Милая, как это случилось? Поймёшь ли ты меня? Господи, за что ты меня так караешь? За что? В чём я провинился? Что я сделал плохого? В чём я виноват? Что же будет с Леной? С родителями? Со всеми? Что они скажут? Какие проявят эмоции?.. За что, Господи? Боже мой, за что? Милая, я не могу с тобой быть. Что же будет? Что?»
Врач достал какие-то брошюры и передал их Андрею.
– Возьмите, пожалуйста. Прочитайте дома. Вы должны это знать, – сказал врач, отдавая эти брошюры.
Андрей всё это взял и, мало что понимая, оставил их в руках, продолжая неотрывно смотреть на врача. Врач тем временем начал коротко рассказывать о ВИЧ-инфекции:
– …вирус может распространяться только тремя путями: непосредственно кровь в кровь, половым путём и от матери к ребёнку…
Но Андрей не имел возможности воспринимать информацию. Он с пустыми глазами смотрел на говорившего врача, он слышал слова, но не понимал их, они не доходили до его сознания. В его душе была лишь пустота.
– …вирус не передаётся через поцелуй (в слюне маленькая концентрация инфекции), можно спокойно есть из одной тарелки, пить из одной кружки…
Андрей молчал. Он чувствовал, что засыпает. И тут же страшная мысль взбодрила его. Андрей попытался понять речь врача, но слова оставались черепахами.
– …где-то через неделю-месяц после инфицирования появляются первые признаки: неожиданно начинает лихорадить, воспаляются лимфоузлы; и также неожиданно эти недомогания проходят. Наступает второй период, названный «период окна»; длится он где-то полгода; в этот период инфекция никакими анализами не может быть обнаружена…
Андрей что-то услышал о «периоде окна» и тут же забыл. Даже если ему удавалось что-то услышать, то сразу покидало его голову.
– …переносчиками инфекции могут быть только люди; ни животные, ни насекомые, ни ещё кто-либо не может содержать данный вирус…

V

Клепцов покинул здание больницы в совершенно опустошённом состоянии. Он шёл обратно той же дорогой. Андрей смотрел куда-то по сторонам, ничего не замечая, ничего не понимая. Каждый раз, вспоминая про случившееся, он глубоко вздыхал и смотрел под ноги, будто пытаясь найти там ответ на ужасающий вопрос. Затем он смотрел ещё куда-нибудь, и вновь пустота протекала по его глазам, навсегда оставляя следы, убивая душу, расщепляя разум.
А облака точно так же, как и тогда, двигались медленной поступью по безмятежному небу. Но Андрей уже не видел их волшебной, торжественной и спокойной красоты, оно не казалось ему мирным и божественным. Всё падало в какую-то глубокую яму, которая, казалось, не имела дна; эта яма имела лишь большую вместимость, принимая сливающиеся чувства. Та весенняя радость тоже скрылась в яме. Андрей уже не чувствовал этой радости, уже не слышал того пения птиц, уже не видел того пробуждения деревьев и всего живого. У него оставались лишь осколки, маленькие осколки, жалкие осколки, которые не воспринимались его сознанием.
Единственным большим осколком, остававшемся в его голове, была мысль о Лене. Ему было эгоистично жалко себя, но тут же он ещё больше жалел Лену, жалел до горьких слёз, которые не лились при всех, а оставались внутри. Ему каждую секунду вспоминалась она – всё такая же милая. Милая! Милая! Милая! Её милый образ появлялся перед глазами, и глаза закрывались. Горечь. Оставалась лишь горечь, которая зажимала его грудь, отравляя его всего.
Андрей шёл домой, всё дальше и дальше. Он не знал, что теперь делать, он не видел ясно своей дальнейшей жизни. Он знал только то, что сейчас дойдёт до дома, но что будет потом? Что будет потом? Андрею приходило много мыслей, среди них были ужасные и мрачные, и ещё многие другие.
Внезапно для самого себя Андрей вновь очутился на той улице, где он шёл тогда – полгода назад – с Леной, провожая её от стоматолога.
Погода и время были очень похожи, почти точь-в-точь как тогда. Всё ниже и ниже спускались сумерки, пряча в себе лицо Андрея с пустыми глазами. Он смотрел по сторонам и опять видел массивы домов, ещё большее множество разнообразной разноцветной рекламы, светящейся в сумерках из всех углов, всё те же тусклые люди, идущие домой, где-то сбоку гудели моторы машин…
Лица людей были точно такие же тусклые. Каждое лицо было отравлено тоской. Но за эти несколько мгновений лицо Андрея стало неузнаваемым. В толпе оно было самым сумрачным, самым жутким, самым измученным. Ничто не шло в сравнение с ним.
Андрей не чувствовал той радости жизни, которую он испытывал тогда. Он нравственно умирал. В мыслях держалось ожидание надвигающегося одиночества. Радость жизни! Её не было. Радость! Её уже не было. Почти ничего не оставалось. Лишь пустота. Опустошение. Мысли о дальнейшем очищали душу от всего остального. Внутри уже не было той звериной и в то же время прекрасной жажды жизни. Жажда беспредельной жизни. Всё пропало. Всё пропало. Назад нет ни одной дороги. Бывшая беспредельная жизнь теперь получила предел. Не соблюсти этот предел было невозможно.
А милая?
Милая! Милая! Милая! Милая…
Она будет жить. Будет жить с кем-нибудь другим. Но не с ним. Нельзя. Она здорова. Она не больна чудовищным вирусом. А он… Андрей будет один… Один доживать свои годы.
 Теперь нельзя быть вместе. Никогда! Ничто не имеет силы исправить случившееся. Невозможно изменить. Остаётся лишь падать… Падать!.. Но падать одному! Без неё! Она должна остаться! Должна! Должна жить! Но Господи! Жить с другим! Это тяжело! Но ничего не сделаешь! Страх! Страх! Милая! Господи! Как же всегда хочется воротить обратно то, что воротить обратно невозможно.
Андрей вновь глубоко вздохнул – с пустотой в груди легко дышится. Он продолжал идти, не обращая внимания на окружающее. Вдруг до сознания долетела песня.

Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах…

Он понял, что это играет его сотовый телефон. Кто-то ему звонил. Андрей остановился, достал телефон из кармана и прочитал на нём имя звонившего. «Лена». Это была она. Сердце тут же буйно забилось. Оно забилось так сильно, что волны звука доходили до ушей. Кровь быстро вскипела. Лицо загорелось. Андрей много раз прочитал одни и те же буквы. Но ответить не хватало смелости. Он уже прощался с ней, уже всё решил, он оставил себе лишь горечь и понимал свою безнадёжность. Андрей не мог ответить, потому что она должна была быть с другим, а не с ним. И в то же время она ничего ещё не знала, и нужно было сообщить ей всё, и объяснить ей всё. Но сил этого сделать не было. Как он желал, чтобы это было бы уже позади, но это было всё как раз впереди. Нужно было нажать на кнопку и ответить.
Но решимости не хватало. Сердце продолжало стучать. «Что же делать?!» – мелькало в его голове. Он не выдержал: очень быстро дёрнулся палец и нажал на красную кнопку, отменив вызов.
«Лучше завтра всё сделаю…» – решил Андрей.
Он пошёл дальше, но сердце не успокаивалось. Андрей думал лишь о ней. Милая! Милая! Что же делать? Что же делать?
И тут опять заиграла та же песня. Андрей достал телефон и вновь прочитал то же самое имя. Она захотела перезвонить. Андрей уже не останавливался, но, всё равно, продолжал читать буквы, буквы, буквы. В этот раз палец дёрнулся в кнопку ответа на звонок. После этого сердце забилось очень-очень бешено, кровь кипела по всему телу.
– Да, – ответил он.
– Андрей, это я, – прозвучал в трубке позитивный голос Лены.
– Я прочитал.
– Ты где сейчас?
– Домой иду.
– Домой идёшь?
– Да.
– А в больнице был?
– Был.
– Справку-то взял?
– Взял, – не думая, брякнул Андрей.
– Взял? Да?
– Да.
– А-а-а. Может, ко мне зайдёшь?
Андрею стало неописуемо страшно, что даже душа в пятки ушла. То, от чего он шёл, тянуло его к себе. Он молчал не находя ответа. Сказать не было сил. Сделать что-то было сложно. Оставалось лишь молчание.
– Андрей! Алло!
Андрей продолжал молчать.
– Андрей!
– Чего?
– Связь, что ли, пропала?
– Наверно.
– Ну, ты что?
– Что?
– Ну, придёшь ко мне?
– А?
– Ко мне придёшь?!
– Не знаю.
– Не знаешь?
– Ну, может, зайду… – всё-таки сломался Андрей.
– Сейчас?
– Да…
– Ну, давай. Заходи.
– Ага…
Связь прервалась. Андрей уже не размышлял особенно, что делать. Он направился к Лене. Он не представлял, как ей скажет всё, но был уверен, что это их последняя встреча.

VI

В квартире Высотиных раздался всё тот же звонок.
Дверь открыла улыбающаяся Лена, такая же милая и красивая как всегда. Сердце Андрея так и стучало, так и стучало.
– Привет, – сказала Лена.
– Привет, – ответил он и тоже слегка улыбнулся.
– Заходи.
Андрей снял куртку и отдал её Лене, чтобы она повесила её. Затем сел на рядом стоявший пуфик, начал разуваться. Сердце продолжало бешено стучать. Он поднял глаза и, посмотрев в сторону кухни, увидел тётю Аню.
– Привет, тёть Ань, – поздоровался он с ней и попытался изобразить улыбку.
– Привет, Андрюш, – что-то почувствовав, сказала тётя Аня.
Андрей и Лена прошли в комнату. Лена повела его, взяв за руку. Андрей испугался прикосновения, но испуг успел скрыть. Они зашли в зал и сели на диван.
– Ну, что? Взял справку? – спросила Лена.
– Взял, – решил Андрей всё-таки лгать про эту справку до конца, подумав о неважности этой бумажки, чтобы не придавать ей большого значение. Говоря слова, он чувствовал, что сейчас начнёт задыхаться и глотать слова.
– Ладно. А дела как?
– Да, ничего.
– Что делал?
– Ну-у… В бассейне был.
– Накупался?
– Ага.
Она ему улыбнулась, и он тоже немного улыбнулся. В этот момент у него всплыли все нежные чувства. Ужас слился с любовью. Боль слилась с любовью. Всё перемешалось. По телу пробежала дрожь.
– Сыграй мне на гитаре, – попросила Лена.
– Давай. Неси.
Лена принесла из другой комнаты гитару. Андрей взял её в руки и сыграл несколько аккордов.
– Что спеть?
– Спой «Наутилуса».
– А какую песню?
– «Дыхание».
Андрей начал играть. Песня немного успокаивала его.

Я просыпаюсь в холодном поту,
Я просыпаюсь в кошмарном бреду.
Как будто дом наш залило водой,
И что в живых остались только мы с тобой.
И что над нами километры воды,
И что над нами бьют хвостами киты,
И кислорода не хватит на двоих.
Я лежу в темноте,

Слушая наше дыхание,
Я слушаю наше дыхание.
Я раньше и не думал, что у нас
На двоих с тобой одно лишь дыхание,
Дыхание…

Он пел строчки наизусть выученной песни. Он смотрел на неё, думая, что всё это в последний раз. Он думал, что в последний раз видит её лицо, её глаза, её губы, которые еле шевелятся, выделяя слова песни. Он ощущал то радость, то печаль, и по телу каждый раз пробегала дрожь. Неожиданно появилась тревога. Нужно было ей всё рассказать, но песня ещё звучала, и страх нагнетался.
«Господи! Я должен ей сейчас всё рассказать! Но как? Что же с ней будет? Что она сделает? Милая…» – думал Андрей.
Наконец песня закончилась. Лена широко улыбнулась. Она придвинулась ближе к нему. Андрей боялся этого, ему было страшно от того, что она сидит рядом. Он понимал, что от прикосновения она не заразится, но Андрей ничего не мог с собою поделать. Сердце заново застучало. Лена подняла руку и стала тянуть её к лицу Андрея. Андрей боялся этого прикосновения. Боялся! Но он не мог её остановить. Прикосновением к щеке она как будто обожгла его, но он терпел, хотя хотелось дёрнуться, отдалив лицо. Рядом с ней ему становилось всё страшнее и страшнее. У него было ощущение, что всё вокруг накаливается, голова почти вскипала. Он мучился, мучился, и всё-таки не выдержал, дёрнув голову.
– Может, ещё что-нибудь сыграть? – спросил он.
– Не знаю. Давай.
– А что?
– А я и не знаю, – засмеялась Лена.
Андрей промолчал, не засмеялся. Ему от этого смеха становилось ещё больше страшно. Лена развеселилась и кинулась ему на шею, обняв затем одной рукой. Ей это было легко, а Андрея эти объятия сжимали как тиски, ему становилось безумно тесно. Он испытывал страх за неё. Напряжение усиливалось. Стало не хватать воздуха.
– Что-то вот хотела какую-то песню, – протянула Лена.
Андрей не выдержал. Он отодвинулся от Лены, грубо убрав с шеи руку. Несколько секунд он молчал, сознавая что он сделал. Лена, ничего не понимая, смотрела на него. Тишина усиливала напряжение. Андрей чувствовал, что взрывается.
Лена посмотрела на него удивлённым взглядом. Андрей очень боязненно придвинулся к ней. Ему сильно захотелось прикоснуться к её щеке.
«Я её не заражу. Но страшно!.. Страшно!.. Надо же! Боюсь прикоснуться! В последний раз. В последний раз прикоснусь, но страшно. Страшно всё равно. Господи. В последний раз и всё!»
Андрей дрожащей рукой потянулся к лицу Лены. Дыхание сбивалось и переходило на тревожный ритм. Наконец-то он прикоснулся к горячей щеке Лены. Андрей весь дрожал, дрожал непрерывно. Страх владел им полностью, но он думал, что это в последний раз.
Лена молчала, не понимая этой страсти. Её это слегка пугало, но страха сильного не было. Она чувствовала лишь холодную руку Андрея, которая дрожала, и дрожала сильно, очень сильно. Но вдруг он резко дёрнул руку и отвёл свои глаза в сторону.
Он поднялся с места, огляделся, не подняв глаза на Лену. Ничего не найдя, Андрей сказал:
– Я пойду, наверно…
– Ты чего?
– Ничего, – не осмеливался он всё сказать.
– Что-то случилось?
– Нет… Я пошёл.
Андрей вышел в коридор. Не смотря на Лену, на тётю Аню, вышедшую из кухни, Андрей обулся, взял куртку и вышел.
Лена стояла и смотрела на него. Она ничего не могла понять. Хотелось плакать, но и зачем не было понятно. Тётя Аня серьёзным лицом посмотрела на всё произошедшее и молчала, что-то соображая, что-то чувствуя.
– Поругались, что ли? – спросила она.
– Нет.
– А что это он?
– Не знаю! – усмехнулась Лена, решив всё-таки, что это что-то странное и немного глупое.

VII

Андрей шёл домой нервной быстрой походкой, как будто хотел бежать. После всех действий в квартире Высотиных у него остался на душе какой-то неприятный осадок, в горле стоял ком. Мысли сжигали голову. Он не знал что ему делать. Он знал, что ничего не закончено. Ему хотелось и не хотелось вернуться. Он знал, что Лена ничего не поняла.
Андрей надеялся, что дома ни родителей, ни сестры нет, потому что ему хотелось побыть одному, подумать, собраться мыслями.
Ключ, попав в скважину, повернулся лишь один раз – дома кто-то был, скорее всего, сестра. Он зашёл и начал разуваться. Снял куртку. Повесил. Прошёл в комнату и увидел сестру-десятиклассницу. Когда их глаза сошлись, то Андрей замер. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Молчаливая безэмоциональная переглядка длилась долго.
– Что случилось? – спокойно спросила сестра.
– Надя… – задохнулся Андрей.
– Что?
– Надя… Сестрёнка… – проговорил Андрей и почувствовал, что глаза наполняются слезами.
У Андрея вновь сильно забилось сердце, но он, уже привыкнув, не замечал этого. Он отвернулся и опустил голову. Надя тихонько встала с места, смотря на брата испуганными глазами. Андрей начал плакать, щёки ощутили горячие слёзы. Ему хотелось прекратить плакать, не проявлять слабость, не пугать сестру, оставить всё внутри себя; но ничего другого не выходило, это было выше его сил.
Надя очень тихо подошла к нему и слегка дотронулась рукой.
– Что случилось? – нежно спросила она.
Андрей не мог посмотреть на неё, но человеческое любопытство и желание увидеть её реакцию притянули его взгляд. Он увидел её испытующий взгляд и лицо с приоткрытым ртом. Надя притянула его к себе и обняла. От этого у Андрея слёзы потекли ещё больше и горячее. Держать в себе не было сил, а, начав открываться, обратно закрыться уже нельзя. В этот миг ему было одновременно и легче, и тяжелее.
– Что? Что случилось? – Ещё раз спросила Надя.
– Я… Я…
– Что?
– Я…
– С Леной что-то?
– Нет… Да… Я…
– Что?
– Я болен…
– Болен?
– Да…
– Чем болен?
– У меня СПИД…
Наступило молчание. Слёзы как будто прорвало – Андрей зарыдал, громко всхлипывая. Надю будто кипятком по спине окатили, на несколько секунд прервалось дыхание. Она растерялась, не понимая что бы её сейчас сделать, как помочь. Они минут пять стояли молча, в тишине, которую нарушало лишь всхлипывание Андрея. Постепенно до Нади дошёл ужас случившегося. Какое-то мгновение у неё было даже отвращение к брату.
– Пошли, присядем, – прошептала она.
Они сели на диван, не расходясь.
– Ну, успокойся. Успокойся, – начала Надя. – Тише, тише, – она погладила его по голове.
– Это ужас… – сказал Андрей.
– Я понимаю… Понимаю…
– А Лена теперь будет с другим, – решительно сказал он.
– С другим?
– Да. Я не могу с ней быть.
Вдруг раздался звонок домашнего телефона. Они оба посмотрели в сторону лежащей рядом радиотрубки.
– Это, наверно, она… – сказал Андрей.
Надя не знала что ей сделать: самой ответить или дать Андрею ответить.
– Ответь, – помог ей Андрей.
Она взяла трубку. Динамик трубки был громко настроен, и Андрей слышал каждое слово:
– Да.
– Здрасти, – раздался голос Лены.
– Здрасти.
– Надь, это ты?
– Да.
– А Андрей дома?
Надя увидела, что Андрей отрицательно и испуганно машет головой.
– Нет.
– Нет?
– Нету его ещё, а что?
– Да просто он был у меня и вдруг ни с того, ни с сего ушёл.
– Ушёл?
– Да.
– Понятно… Что ему передать?
– Что передать? Пусть перезвонит мне, наверно…
– Хорошо.
– Ага. Спасибо. Давай.
– Давай.
Надя положила трубку на диван. Андрей смотрел на неё слёзными глазами, а затем уткнул их в пол. Надя тоже посмотрела в пол.
– Ты был у неё?
– Был…
– Она ничего не знает?
– Я не смог…
Немного помолчали.
– Будешь звонить?
– Не знаю…
Смятение и безвыходность овладело ими. После продолжительной паузы Андрей заговорил:
– Позвони ей ты.
– Зачем?
– Скажи.
– Что сказать?
– Скажи, что я не могу… Что… Скажи ей всю правду…
– Не могу.
– Почему не можешь?
– Я не могу.
– Пожалуйста…
– Я не смогу, Андрюш…
Андрей тёр глаза, которые теперь были красными-красными. Его начала бить нервная дрожь. Они оба смотрели в какие-то увиденные ими точки.
– Может валерьянки? – предложила Надя.
– Давай…
Надя на кухне разбавила в стакане валерьянку и принесла его Андрею. Он выпил. Надя отнесла стакан, вернулась и села обратно на своё место. Ей было жалко брата как никогда раньше. С одной стороны она понимала, что Андрею очень тяжело сказать об этом Лене, но с другой стороны она совершенно не представляла, как сделает это сама. В ней начали бороться два этих мнения. Прошло минут пятнадцать. Телефон опять зазвонил. Надя среагировала и посмотрела на ту же трубку, а Андрей, перестав дрожать, всё точно так же смотрел в пол.
– Да, – ответила в трубку Надя.
– Надь, это опять я, – также прозвучал голос Лены.
– Ага.
– Андрей не пришёл?
– Пришёл, – вырвалось у Нади.
Андрей поднял на неё глаза.
– Передай ему, пожалуйста, трубку.
– Сейчас.
Она протянула ему трубку, но Андрей, как обожжённый, откинулся от неё.
– Ты чего? – прошептала Надя.
– Я не могу! – испуганно раскрыв глаза, восклицательно зашептал Андрей.
– Я тоже не могу!
– Пожалуйста…
– Я не могу.
– Пожалуйста, скажи…
– Что сказать? – начала ломаться Надя.
– Всё скажи. Скажи, что я не могу быть с ней. Чтобы она… Чтобы она больше… больше меня не искала, не звонила…
Они замерли. Андрей ожидал, что Надя исполнит его желание. Надя чувствовала, что ей придётся сделать это. Она поднесла трубку к уху, но поняла, что не может ничего сказать.
– Ле… – поперхнулась Надя.
– Что? – не поняла Лена.
– Лен.
– А?
– Он не может.
– Почему не может?
– Не знаю…
– Не знаешь?
– Скажи ей всё, – прошептал Андрей.
– Он…
– А…
– Понимаешь? Он…
– Что?
– У него…
– Что у него?
Надя не могла произнести этого. Андрей тоже молчал: ему хотелось, чтобы Лена это узнала и всё поняла, но тут же он желал, чтобы это предалось забвению. Лена ничего не понимала, потому всё это происходило как-то резко и неожиданно.
– Лен, у него СПИД!
– Что?
Надя замерла, ужаснувшись, что она смогла.
– Что?
– Скажи, что я не могу быть с ней, – с болью в голосе сказал Андрей.
– Лен… Он говорит, что не может… быть с тобой.
– Как? Что? Не понимаю.
– Он теперь не может быть с тобой. У него СПИД.
– Какой СПИД? О чём ты говоришь? – не веря своим ушам, заговорила Лена со слезами в голосе.
У Андрея тоже выкатились слёзы. Надя, увидав это, тоже начала плакать.
– Скажи, чтобы… – тяжело глотая, заговорил Андрей, – чтобы нашла другого…
– Он говорит, чтобы ты нашла другого!..
– Какого другого? Он что? Сдурел? Какой СПИД? Что случилось? Я не понимаю. Где он? Дай ему трубку! Пожалуйста.
Андрей услышал эти слова, и, понимая тяжесть положения Лены, он воспринял их, как приказ: Андрей выхватил трубку у плачущей Нади.
– Лена! Леночка! Милая! Я не могу! Пойми! Милая! Это невозможно! Не я! Не я буду с тобой! Прощай! Прощай! Милая! Прощай!
И он бросил трубку. После этого Андрей, надрываясь, тяжело зарыдал горючими и очень горькими слезами. Он закрыл лицо руками. Надя тоже плакала. Она обняла закрывшегося брата, и так они сидели очень долго. Всё было кончено.

VIII

Ночью Андрей долго не мог уснуть. Он думал о будущем, о Лене. Ему было жалко Лену, очень жалко, он с болью в груди представлял как ей тяжело, что она сейчас, наверно, тоже не спит. В голове мешались разные мысли, которые не давали покоя, которые не могли дать покоя. Ужас случившегося сжигал разум.
«Никогда не думал, что такое может случиться. И всё это бассейн. Не нужно было ходить туда. Ведь я несколько раз обдирал кожу: то ногу, то руку, то бок. Вот и заразился. А Лена здорова! Я могу её заразить! Это не случится. Она здорова и будет жить. Господи… Но это так. Мне нужно это признать. Да. Я признаю. Эх… Милая… Ты здорова, а я нет. Да. Бассейн всё испортил, а кто меня заставлял туда ходить? Никто. Господи. А ведь всё так хорошо было. Ужас… Ну, ладно! Всё! Она здорова, я это понимая, по-другому быть не может!»
Он лежал и думал. Думал долго, перебирая одни и те же мысли. Андрей точно решил, что больше ни словом не перекинется с Леной, он был почему-то уверен, что она здорова. Он постоянно винил бассейн.
Утром родители разъехались на работу. Надя, перед тем как пойти в школу, несколько минут смотрела на крепко спавшего Андрея. Андрей же не поехал в институт. Ночью он долго не спал, а утром долго спал и проснулся где-то в полдень.
Андрей проснулся, испытывая сильную тоску и одиночество, и начал ходить из комнаты в комнату, смотрел в окна, на стены, на мебель. Несколько раз заходил на кухню, а один раз всё-таки сел за стол. Постоянно вздыхал. Есть не хотелось. Андрей решил попить хотя бы чаю. Вскипятил. Но горячий напиток, всё равно, не привлекал его. Андрей отодвинул от себя кружку и, вытащив ноги из-под стола, сел боком. В такой пустоте и в таком глубоком смятении он сидел очень-очень долго, пока не раздался вызов домофона.
Он медленно повернул голову, медленно встал и подошёл к трубке.
– Кто? – безразлично спросил он.
– Андрей, это я. Открой, пожалуйста, – умоляюще прополз по проводам голос плачущей Лены.
Андрей молчал. В трубке были слышны лишь всхлипывания Лены. Шли минуты, но никто не произносил ни слова. Время не играло никакой роли. Ни один не знал, что нужно сделать, как помочь другому, что будет дальше. Была лишь безвыходность и замкнутые круги, разомкнуть которые решился Андрей:
– Прощай… – начиная плакать, сказал он.
– Нет!.. Андрюш… – рыдая, заговорила Лена.
– Прощай. Я…
– Нет…
– Я болен. У меня СПИД.
– Андрюша…
– Ты должна…
– Андрюша.
– …быть с другим…
– Нет, Андрюша.
– Ты здорова, а я…
– Андрюша, прошу.
– …нет…
Андрей повесил трубку и вернулся к столу весь в слезах, вздрагивая при каждом вздохе. Он взял чай и начал его потихоньку пить.
Домофон ещё долго звонил. Потом был перерыв. Затем снова всё тот же звон раздавался по квартире. Но Андрей не слышал его, потому что он потерялся где-то в себе. Домофон звонил с перерывами минут двадцать. Перестал. И вдруг прозвенел звонок в дверь – видно, что какой-то проходящий человек пустил Лену в подъезд. Но она не долго звонила в дверь и скоро ушла. Сотовый телефон не звонил, потому что Андрей отключил его.
«Проклятый бассейн!» – мелькало в голове Андрея.
А ведь с чего он был уверен, что это он именно в бассейне заразился. С чего ему пришла в голову такая мысль. Андрей был уверен, что это случилось в бассейне, что готов был спорить и доказывать это. Но как? Это невозможно! Даже учитывая то, что он несколько раз обдирал себе кожу и тут же попадал в воду. Просто так в бассейне заразиться нереально. Даже если в воде и был вирус, то в любом случае вода бассейна растворила его, и концентрация вируса слишком мала для инфицирования. К тому же в воде присутствует хлор. В бассейне этого не могло быть. В любом другом месте, например в столовой какой-нибудь, этого тоже не могло произойти, потому что бытовым путём – через тарелки и всё похожее – вирус не передаётся. Это произошло в каком-то другом месте.

* * *

Позади осталось несколько дней. Все эти дни Андрей никуда не выходил, сидел дома. Много мыслил, замыкался в себе. Родители ничего не знали. Лишь сестра его жалела, сидела с ним, гладила по голове. Лену она не видела и очень боялась даже случайной встречи. Поэтому всегда оглядывалась и быстрее спешила домой, где был одинокий брат, которому была необходима поддержка и помощь. Что делала эти дни Лена – никто из них не знал. Они лишь догадывались, что происходило с ней.
 Андрей знал, что она мучается, и от этого ему становилось ещё тяжелее. Он желал всё это прекратить, но ничего рационального в голову не приходило. Внимание Нади мало его успокаивало. Андрей, всё равно, жил мыслями о Лене, жалея её, любя её ещё больше. Себя он мало жалел: Андрей считал, что ему уже больше ничего не нужно от жизни, а здоровая Лена должна питаться всеми радостями жизни. Он надеялся, что время вылечит её когда-нибудь.
И вот через эти несколько дней Андрей решил, что необходимо выйти и походить, и, в конце концов, он решил съездить в институт. Андрею казалось, что общение ему поможет.
Утром он вышел на улицу. Сделав два шага, он остановился и глубоко вдохнул весенний воздух.
– Андрюша!!! – раздался голос, доходя до крика.
Андрей посмотрел в сторону: там из-за угла выбежала Лена и, чуть ли не спотыкаясь, устремилась к Андрею. Она плакала, лицо было в муках. Горло надрывалось от крика. Где-то она споткнулась, но чудом не упала, и, не обращая на это внимания, Лена бежала дальше, боясь, что Андрей сейчас исчезнет.
А он замер на месте. Он смотрел на бегущую Лену. Ему хотелось и убежать от неё, и в то же время он не мог бежать от неё; он не мог и пошевелиться. Где-то в душе Андрей даже был рад, что увидел её. Андрей не успел ни о чём подумать, потому что Лена уже подбежала к нему и кинулась на шею, обняла его, оковала своими руками, чтобы он не мог уйти и скрыться. Но Андрей и не пытался этого сделать. Он просто стоял и смотрел на заплаканную Лену, всё равно, милую.
– Андрей! Андрюша! Не уходи! Не уходи! Пожалуйста! Я хочу тебе сказать кое-что! – начала говорить она.
– Лен, пойми: я не могу быть с тобой. Я болен.
– Подожди… Я тоже…
– У меня СПИД. Ты не можешь…
– Андрюша, я была у врача!
– …быть со мной, потому…
– Я была у врача!
– … что я болен.
– Я сдала кровь…
– Что?
– У меня… Господи… У меня тоже СПИД!
Андрей был, как громом, поражён.
– Я уже несколько дней… пряталась… там. Много раз видела Надю, но… Но не выходила… Ждала тебя! У меня тоже СПИД! Андрюша!
В голову Андрея одновременно захлестнуло столько мыслей, что он ничего не успевал сообразить; столько много чувств сразу появилось, и понять, и осознать их было невозможно. Он был и испуган диагнозом Лены, и был где-то рад. Да! Рад! Но и испуган! Страх залез в душу! Андрей начал винить себя, думая, что это он заразил её!
«Господи! Это я заразил её! Это я виноват! Милая, простишь ли ты меня? Прости! Я не знал! Боже! Это всё этот проклятый бассейн! Этого не может быть! У нас обоих СПИД… Милая! Милая! Леночка! Прости!»
Но он ошибался, что в бассейне заразился вирусом. В бассейне заразиться невозможно. Но других случаев из жизни они не могли вспомнить. Ничто больше не вызывало подозрения. Думали, что это всё бассейн, были уверены, что Андрей был первым заражён. Они были уверены, что Андрей был заражён первым. Но нет! Разумеется, им в голову не приходило воспоминание о стоматологе. О стоматологе они не думали – и это было правильно, потому что там всё стерильно. Но никто не заметил, что шприц был случайно забыт из-за общения двух девушек, работавших там. Ведь одна из них, отвлечённая подругой, забылась и не взяла стерильный шприц, а вставила ампулу в шприц прошлого пациента. И всё! Всё! Вирус попал к Лене. Лена была заражена и заразила Андрея. Но этот случай не рассматривался ими, он был нереален. А ведь всё так просто! Так просто! Неосмотрительность медсестры привела к таким последствиям… Ужасным и трагичным последствиям…
Этот вирус с названием ВИЧ расшифровывается как вирус иммунодефицита человека. Как же он страшен! Люди даже не способны узнать правду, узнать правду и источник, где они заразились. И узнать об инфицировании можно где-то через полгода.
«Я виноват! Я знаю это! Это всё из-за меня! Это всё я! Милая, прости! Прости меня – я не знал!» – ошибочно думал Андрей.
Он тоже начал плакать, он обнял её. Они крепко-накрепко обнялись и прижались друг к другу.
– Прости меня… – шептал Андрей.
– Нет. Ты не виноват. Это ты прости меня… – шептала Лена.
– Это всё бассейн…
– Да… Да…
– Лен… Я подумал… Может будем вместе?
– Да! Да! Будем!
– Будем?
– Да, Андрюша, будем!
– Я люблю тебя… Милая…

2006