Фауста

Обычный приморский город стоял между двух высоких гор, резко врывающихся в морской покров. Прохладная еле ощутимая зима отступала в глубь, и вскоре город должен был наполниться отдыхающими. Приезжали обычно чьи-то родственники, знакомые, иногда редкие путешественники. Но всё равно улицы оживлялись, продавцы магазинчиков норовили смошенничать, а пляж открывали на купальный сезон. Там и находилось милое летнее кафе.
Когда-то там работала старая бабка, вечно оскорбляющая посетителей, но однажды один житель приметил за кассой молодую особу, с длинными волнистыми огненно рыжими волосами. Он приметил это, прежде всего. Затем он увидел доброту и заботу в её насыщенно зелёных очах, тихую безмолвную продавщицу неожиданно повкусневших пирожков и булочек. Так она и влилась в малочисленное общество приморского городка. Кто она, и откуда никто не знал, поскольку с людьми она не общалась, а жила в деревянном рыбатском доме под скалой. Лишь любопытные мальчишки бегали к её хижине, но ответом на игривый стук, было всегда молчание. Её никогда не видели гуляющей по городу, и встретить её можно было, в кафе или идущей по берегу. Прожив год, она так ни с кем и не подружилась, и не познакомилась, за это её считали странной. Лишь один человек был ей предан. Это – Катя. Девочка пятнадцати лет, младшая дочь рыбака, видевшая только свой город и окрестности. Катя была, что ни есть девочкой, маленькой и мечтательной. Пусть природа и сделала её формы девичьими, а лицо симпатичным, она не имела знакомых молодых людей или подруг. Она предпочитала играть с маленькими детьми, лазать по горам с соседскими ребятами, прыгать через скакалочку целый день, собирать по холмам цветы, или приходить к рыжеволосой девушке, по имени Фауста.
Рано утром, когда солнце только поднималась со стороны гор, Катя уже одевала свой старый сарафан, который ей уже был маловат, разношенные сандалии, брала мешочек с ракушками и тихо пробираясь через скрипучий дом, шла к двери. Дом её отца-рыбака, был на окраине города и стоял у самой кромки воды на столбах. Поэтому Катерине нужно было пройти весь город, чтобы дойти до летнего кафе. Она бежала по пустынным дорожкам и улицам, подпрыгивая и подскакивая на ходу, так что сарафан высоко задирался оголяя её белые стройные ножки. Но Катя об этом даже не думала, а только с радостным визгом бежала на встречу морскому бризу, который любил играться в её вечно спутанных, длинных до пояса волосах. Она улыбалась и смеялась. Со всем порывом души она словно летела, по деревянным доскам по пирсу на пляже, ведущему к кафе. Пробегая между столиков, с полосатыми зонтами она подходила к жёлтому киоску, и садилась на прилавок. Через слегка размытую потёками витрину, Катя видела как обычно сидящую в плетёном кресле Фаусту, смотрящую в море. Катерина могла обернуться и попытаться найти то, на что глядела Фауста, но море было таким же черно-синим, а галька на берегу такая же серебристо-сереневая, поблёскивала на солнце.
Фауста медленно вставала, запахивая шерстяную кофту, подходила к прилавку и заглядывала в светящиеся глаза Катерины. При этом лучи солнца освещали её белое лицо. Нельзя было определить возраст этой особы, она была зрелой для девушки, но слишком юной, чтобы быть женщиной. Полные бледные губы, кожа словно фарфор, круглые большие глаза, пронизанные древней мудростью.
Однажды Катя сказала: - «Наверное, ты сама молодость! Ты её воплощение». – Тогда Фауста, как-то странно и заботливо окинула взглядом вечно весёлую Екатерину, и бережно откинула, светлую прядь волос с её лица: - «А у тебя волосы, как у русалки»
- «Прямо как у русалки? А откуда ты знаешь, какие у них волосы?» - спросила Катя, заметив только кроткую улыбку на лице Фаусты.
И так многие дни подряд, встречали на рассвете зелёные вечно грустные глаза Фаусты, и провожали шлепки сандалий Кати, бегущей домой на закате. И едва ли что-то менялось от смены времени года, лето или зима, отличались лишь людностью городка.

 
 * * *


Только в этот день впервые в жизни, Катерина лежала под легким хлопковым одеялом, и думала о вещах, которые её раньше не волновали. Вспоминала лето, когда ещё она не встретилась с Фаустой. Она просто сидела на скамье и теребила в руках цветы дикой ромашки, а рядом страстно целовались её старшая сестра Софья и её очередной новый знакомый. Софья была местной красавицей, мечтающей уехать из этого приморского городка в столицу. Каждый летний сезон водила за собой толпы воздыхателей разных возрастов и национальностей. Но выбирала всегда только приезжих из Москвы. Вела себя инфантильно, но была самостоятельнее Кати, наверное, поэтому Катя её никогда не понимала. А Софья её. Вот Катерина и думала о том, что будет этим летом. Ведь теперь появилась Фауста. Теперь она не будет бегать по поручениям сестры по всему городу, не будет врать матери и отцу, прикрывая ушедшую на ночное свидание Софью, и не будет ходить за ней хвостом, потому что Софья вот-вот может дать поручение. Теперь Катя будет помогать Фаусте в кафе, так ей она обещала.
 

 * * *


Вот первые дни лета. Сразу чувствуются изменения в воздухе, и теперь каждый вдох навеян совсем другими мыслями и ощущениями. Недавно приехала группа отдыхающих. Говорят здесь они впервые, но их ещё никто не заметил. Рассвет только наступал и город не успел понять, что настало лето, и Катя с такой же радостью и наивностью бежала к киоску. И вот в тумане раздались тихие шлепки сандалий. Девочка быстро бежала, что издалека не заметила пикап и шестерых человек, разгружавших машину около мотеля. Всего на несколько секунд она повернула голову, и её взгляд остановился на юноше, который вытаскивал из машины большой барабан. Катя приостановилась. И подошла к незнакомцам, из-за машины вышел хозяин мотеля и отгоняющим движением руки, показал, что Екатерине нечего здесь делать. Но тот самый юноша подошёл к ней сам:
- «Как погода? Хорошая? Наверное, хорошо здесь жить целый год». – Катя с минуту назад потерявшая улыбку, снова её обрела. Она опустила глаза, и её щёки налились румянцем, ведь она никогда ещё не разговаривала с молодым человеком, даже о погоде:
 - «Здесь всегда погода хорошая, а я на берегу в доме живу, по этому на житьё не жалуюсь».
- «Катька, не мешай! Беги, давай…отсюда» - строго гаркнул на неё хозяин мотеля, перетаскивающий чемодан. Парень на него оглянулся, а Катерина не дожидаясь, попрощалась своим звонким голосом и побежала дальше. Она была неисчерпаемым источником радости, потому что тогда у неё даже проступили слёзы от счастья, и ещё три дня она без умолку описывала Фаусте свои впечатления, а та как всегда молчаливо слушала. А потом сбылась мечта Катерины, она наконец начала помогать Фаусте по работе, и весь день проводила на пирсе. Теперь ни отец, ни мать не видели её до самого вечера. А Софья впервые в жизни поняла, что сестры нет рядом. Правда, ей так до сих пор не было ясно, что же могло так увлечь Катю. Но эта мысль тут же улетучилась, когда Софья увидела приятного молодого человека, ещё незнакомого ей…

Прошло время, не так много, чтобы начался следующий месяц, но и не так мало, чтобы это был следующий день. Фауста сидела в плетёном кресле и смотрела на шумящий прибой. Она слышала шёпот волн, которые её непрерывно звали назад. Но она не думала подходить к воде, пусть и шёпот перерастал в крик, жалобный и молящий.
- «Ээээ…Девушка, простите. Девушка!» - у прилавка стоял молодой человек, приезжий. Фауста встала и прошла в киоск, не поднимая взгляда на незнакомца.
- «А вы работаете?»
- «Каждый день с восьми утра до одиннадцати вечера. По субботам и воскресениям управой организуются гуляния, тогда я работаю до часу ночи». – Молодой человек задумчиво посмотрел на часы. Было только без пятнадцати семь.
- «А вы продадите пирожок, ранней птахе? А то столовая открывается только в девять»
- «Ну, это не проблема, только пирожки вчерашние и холодные…правда, я могу разогреть» - всё ещё не поднимая взгляда, отвечала Фауста.
- «Это было бы очень кстати» - через пару минут молодой человек задал следующий вопрос:
- «Девушка, а вас как зовут?» - Фауста только улыбнулась в ответ.
- «Фауста, очень просто»
- «Нефига себе просто! Хм, ну а меня зовут Алексей. Я приехал сюда, вместе с нашей группой, тут моего друга бабка живёт…и вот мы на лето…на море приехали»
- «Думаю это Алевтина Фёдоровна – бабушка вашего друга. Наверное, его зовут Владислав, не так ли?»
- «Ага, а ты откуда знаешь? Всё-таки имя у тебя необычное…а вообще у вас городок ничего…море красивое и горы». – Фауста принесла формочку, где разогревала пирожки. Она предложила юноше сесть за столик, и подняла голову. На пару минут восстановилась странная природная тишина. Алексей непрерывно смотрел ей в глаза, а она непрерывно в его. Казалось время застыло, в тишине вечности. Ветер стал на столько неощутим, что их тела зависли в невесомости, и был слышен только гулкий стук одинокого сердца Фаусты. Она было бы подалась вперёд, чтобы совершить что-то необдуманное. Но далёкий, всё же светлый огонёк – голос девочки Екатерины, звучал и звал на землю. Фауста оглянулась. Вечно улыбчивая, девочка, с длинными русыми волосами. Вот что видела вечно юная Фауста, и улыбнулась. Но теперь её улыбка была другой... такой светлой…какая может быть у ангела. Раздался голос Алексея:
- «О, а вы знакомы?»
- «Да, это Фауста. А я Катя» - отвечала вечно улыбающаяся Катя. Только Фауста молчала и ничего не слышала. Затем Алексей продолжил:
- «Значит, вы и Софью знаете?»
- «Да это же моя сестра!» - радостно взвизгнула Катерина. Но Фауста и этого не слышала, ведь бывает же любовь с первого взгляда…


* * *


Катерина всё не засыпала, а была уже глубокая ночь. Через окно и штору ей в лицо светила возбуждённая от любви луна. Теперь Катю окружали два влюблённых человека. Пусть она сама этого не понимала, но чувствовала где-то в глубине души. Вдруг со стороны моря, эхом отражаясь от скал, словно раздалось пение. Но такое странное, похожее на затянувшуюся в звуке струну и иногда переплывавшее и угасавшее, как арфа. Катерина встала на кровати и посмотрела в окно. Голос раздавался во всех уголках пляжа и на вершине скал, и на горизонте моря и в морской волне. По истине прекрасный голос, что даже спящая на соседней кровати Софья проснулась. Она не открывала глаз и слушала песню, так же отчётливо звучавшую внутри неё. Так Алексей проснулся среди ночи и вышел на маленький балкончик, и вслушивался в каждый перелив этого пения. И многие горожане в ту ночь не спали, потому что слышали этот голос.


 * * *


На следующее утро, отец разбудил всех рано утром, своим известием о том, что им был пойман невиданный улов. Что в сеть попал не только косяк рыбы, но и пара осьминогов, акул и раков. Ещё в это утро Софья впервые предложила помочь матери по хозяйству, хотя до этого никогда не делала подобного. В номере мотеля раздалась громкая музыка, группа песню сочиняла. А Фауста впервые не только обмолвилась словом с первым покупателем, но и завела интересную беседу. Только Катя была впервые за всю свою жизнь грустной. Она никак не могла забыть то пение, и не знала, кому оно принадлежало. Она пришла в кафе и как обычно села на прилавок и начала смотреть на прибой. Волны были такими томными и чёрными. Чувствовалась их тяжесть, но и одновременная пластичность и изворотливость. И они были такие же грустные, как и она сейчас, и Кате казалось, что никто не поймёт, что она сейчас чувствует и почему.
А утро кончилось, и день прошёл, снова ночь ознаменовала прекрасная песня, пусть без слов, но вселяющая такие могущественные чувства. Всё менялось, всё больше с каждым утром, как открывались еле сомкнутые глаза. Что-то необратимое менялось в жизни Екатерины. Так быстро. За истечение пары недель. С каждой бессонной ночью, она осознавала что-то такое, как ни странно бы это звучало – взрослое. Просто однажды она заметила, что двумя людьми, близкими ей, один по духу, другой по крови, что ими завладело одно и тоже чувство. Чувство - любовь, знакомое Кате, но не этим лицом, которое ей совсем не нравилось. Катерина чувствовала, что оно опасное. Что оно принесёт несчастье за видимою пеленою счастья. Но не могла сказать, так как сама не понимала, до чего сумела додуматься. А время кралось непреодолимым туманом, съедая всё пройдённое и жадно заглядываясь на то, что впереди. И Катя всё не находила решения, хотя и слышала сотни признаний любви её сестры, те гадкие слова, что она безответно любит этого пришлого Алексея. Но так же она видела, эти безумные взгляды Фаусты, которая словно бога среди людей встречала этого пришлого Алексея. И нет большей пытки для Кати, чем слушать и видеть каждый день это, и понимать, что горе будет от этого незнакомца. Зачем же она только увидела его однажды у пикапа?


 * * *


Однажды когда Катя вместе с Софьей делали обед, Софья остановила сестру и спросила:
- «А что твоей рыжей подружке от моего друга надо?»
- «Какого твоего друга?» - Катя замерла, догадываясь об ответе. Пальцы моментально похолодели и осколок чего-то раскаленного начал таять в груди. Катерина знала и этот по кошачьи наглый взгляд сестры и её резкие жесты, которые бывают только тогда, когда Софья чего-то не получает.
- «От моего друга! Вот что ей надо? Зачем она с ним разговаривает? И на приглашения в гости отзывается? Пусть сидит как прежде в своей хижине на берегу. В конце концов, он ей взаимности отвечает» - прокричала Софья. Катюша решила, что сейчас лучше всего поставить зазнавшуюся сестру на место. Разве она не знает свою сестру? Это корыстный и циничный человек, и её словам нельзя верить. Зато Катя готова поверить словам Фаусты. Просто однажды продавщица летнего кафе, села передохнуть на краешек прилавка рядом с Катериной, и прошептала нежно нежно еле слышно «Люблю. И ничего поделать не могу…я надеюсь, что всё изменится». Этим словам Катя и верила, только этим:
- «Знаешь, Софья…А они друг друга любят. Вот так. Причём по настоящему. Вот и не мешай им! Тебе есть с кем гулять…» - не смотря на сестру, отвечала Катя, лишь потом услышав захлёбывающиеся от злости всхлипы:
- «А ты думаешь, и я не могу!? Я его сама люблю! Понятно? И мне плевать на твою рыжеволосую выдру! Он со мной будет! И мы с ним в Москву уедем! И жить там будем, поженимся, и всё у нас будет хорошо! А эта коза, пусть себе другого придурка ищет!» - Софья, заливаясь слезами, требовала своего как маленькая девочка, глупо повторяя, что всё будет хорошо. Дом рыбака сотрясался от таких невиданных для него, такого старого, страстей. Крики, шум и слёзы…всё то было в прошлом, а тут такое. Немного недовольно поскрипев, он решил понаблюдать за второй сестрой, которая онемев стояла посреди кухни и держала в руках кухонный нож. Кастрюлька с супом засвиристела, и брызги кипятка сразились с огнём на плите, тогда Катя громко ахнула и принялась снимать суп.


 * * *


Солнце не смотря на всю добрую атмосферу царившую на пляже, созерцало землю грустно и без улыбки. Чайки галдели на переклич с воронами, всем им надо было покопаться в мусоре около пляжа. Кафе было необычайно заполнено, впрочем, как и пляж. Работы было в два раза больше обычного, поэтому Фауста и Катя только успевали носить и продавать. Фаусте это было тягостней всего, ведь здесь её возлюбленный. Екатерине становится не по себе. Эти безумные и светлые взгляды Фаусты, только и ищущей ответного взгляда Алексея, а в ушах ещё стояли громкие крики и плач Софьи, так яростно защищающую свою, о неужели и вправду любовь?
Не успела Катерина подумать о сестре, как увидела её за столиком у компании Алексея. Она, как ни чём улыбалась, будто те страшные слова забыты навсегда. Софья не отрывала глаз от Алексея, буквально смотрела ему в зубы, не обращая внимания ни на кого. И до Кати проходящей мимо и никем не замеченной, донеслись лишь обрывки разговора:
- «…Да вот, часы посеял именные. Не знаю где и искать…»
- «Ты их стряхнул наверное, когда вчера на столе зажигал»
- «Откуда я их стряхнул?»
- «Сам знаешь откуда»
- «Иди ты! Мозги иди, прополоскай в море…вон оно…рядом…»
Вот и смурные мысли покинули Катю. И замечтавшуюся Фаусту она вроде не заметила. она тихонько прошла к плетёному креслу и накинула на себя шерстяную шаль. Море было подобно солнцу грустным. Пусть оно никогда и не улыбалось, всё равно было хмурее обычного. А люди радостно плескались в его волнах, хотя оно старалось сделать им всем неприятно – мочило одежду, смывало тапочки с берега и било галькой ноги.
Фауста торопливо шла с подносом, но чуть приостановилась. Под прилавком на деревянных досках чуть посверкивали чьи-то часы. Она присела на корточки и взяла их. Вдруг солнечный блик загородила стройная тень.
- «Фауста?» - окликнул Фаусту голос Софьи. Фауста поднялась, держа в руке часы.
- «А, да Софья…Ты чего-то хотела?»
- «Да в общем… что ты держишь в руке?» - словно очнувшись ответила Софья.
- «Это? Это часы. Я только, что нашла их на пляже. Кстати, если вдруг узнаешь, кто их потерял, скажи пусть обратиться ко мне…» - не успела Фауста договорить, как Софья куда-то ушла. Фауста положила часы в карман брюк и принялась мыть посуду. Звон посуды и бурчание воды складывались в её ушах в целую мелодию. Вдруг вода нечаянно зашептала своим еле заметным и робким голосом «Сейчас ты пожалеешь…».
Фауста вышла из киоска, замедлив шаг, она смотрела на горизонт, тесно связывающий священными узами закат неба и воды. Дальнейший путь Фаусте преградила крепкая и равнодушная рука. Обратив взгляд на впереди стоявшего, она увидела строгое холодное лицо Алексея, словно оценивающий её сущность он произнёс:
- «Зачем ты украла часы?» - раздался стальной режущий голос.
- «Я?» - удивлённо воскликнула Фауста. Её и без того большие глаза округлились и наполнились мутным непониманием.
- «Что ты с ней говоришь? Она известная воровка, вот часы» - Софья будто отточила эти фразы, чтобы они были более убедительными. Она резко и нагло вытащила из кармана Фаусты часы, показала их другу Алексея. Никто не знал, как в тот момент волновалась Софья. Но к её счастью:
- «Это же мои часы!» - воскликнул друг Алексея. А сам Алексей ещё раз мысленно задал вопрос Фаусте, и окинув взглядом дрожащую девушку, отвернулся. Софья аккуратно положила руку на плечо Алексея.
Последнее что тогда видела Фауста, за потоком таких же солёных, как и прибрежное море, слёз, только то, как она пала в глазах возлюбленного. Она не хотела и не могла сама этого сделать. Но и вернуть момента, чтобы оправдаться, тоже. Не могла избежать клеветы, но самое ужасное уже случилось.
Она бежала очень быстро, забыв обо всём и плакала. Роняла слезы на гальку, и море словно пыталось дотянуться до Фаусты, чтобы утешить и смягчить её горе. Катерина пыталась догнать Фаусту, но та уже была далеко, к тому же несвоевременный посетитель уже требовал, чтобы его обслужили.


 * * *


Катя ходила по комнате из угла в угол. Она ждала возвращения сестры, чтобы высказать все свои мысли по поводу её гнусного поступка. Нет пожалуй, стольких слов, чтобы выразить призрение Екатерины к собственной сестре. Но сестра не приходила. По всей видимости, она была счастлива и не думала о том, что она сделала. А Кате было не по себе. Фауста не ответила на стук в её дверь. И не приходила больше в кафе. Спустя пару часов, когда было далеко за полночь, с моря донеслось пение. Отдалённо похожее на то, что звучало последние недели. Это было уже не пение, а напевный плач, так же закрадывающийся в душу и раздирающий её на куски. И как только падал тон голоса, казалось, что всё вокруг умирало, и сама Катерина замерла и по её белой щёчке прокатилась слезинка. Она просто должна была пойти к Фаусте, пусть даже её могли обнаружить родители.
Решение она нашла быстро – вылезла через окно и лихо спрыгнула на гальку, рыбатский дом не высок. Она бежала очень быстро. В ушах свистел ветер, и тот самый странный плач, что тиранил её совесть. Мрачные дома следили за шагами маленькой девочки и их огромные страшные тени, то и дело подцепляли носы её сандалий. Глухие окна немо отражали её светлый святящийся от луны силуэт. Свернув чуть ранее, чем начинался пирс, она выбежала на пляж и гремя галькой побежала в сторону дома Фаусты. Только здесь она ощутила всю силу этого голоса, и смогла разобрать, откуда он доносился. Море гремело и взрывалось о скалы, его тёмные воды словно пытались поглотить маленький городок и белые бархатистые лапы набрасывались на берег.
Катя уже была рядом с хижиной Фаусты. Маленькие окошки были завешены старой парусиной, а дверь заперта на большой замок…снаружи. Вдруг новый приток печального пения послышался со стороны моря. Катерина бесстрашно подступила ближе к воде. Холодный ветер зло щипал ей кожу, пальцы на ногах онемели, а на светло-розовых губах появились кровавые трещинки. Вода в злобе билась о гальку, разбрасывая её, но не было источником прекрасных песен. Катя прошла вдоль моря к одной из скал, так мирно оберегающую их город, и поняла, что голос лился с утеса, нелепо возросшего поодаль от скалы. Более того, она разглядела очертания человеческой фигуры, одетой в лёгкую одежду. Не сомневаясь, Катерина подбежала поближе и как она и ожидала, человек перестал петь. Он обернулся, и под лунным сиянием и ветром загорелись ярким огнём рыжие волосы, и даже издалека были видны святящиеся зелёные глаза. Катя изумилась:
- «Фауста!» - пыталась она перекричать волны. Девушка издала странный клокочущий звук и прыгнула с утёса в бушующие воды, но то, что приметила Катя! Не почудилось ли ей? Свет луны без стеснений пробежался по огромному рыбьему хвосту с блестящей чешуёй. И существо исчезло в волнах. С мгновение, Катерина ещё думала, что это игра её воображения, но нет! Это была Фауста! Вдруг море неожиданно ударило о скалу, и ледяная мрачная лапа была готова рухнуть на то место, где стояла Катя. Она вскрикнула, отбежала назад, и удар рассёкся о берег. До сих пор бедная девочка не могла поверить в увиденное, и жуткий страх охватил её. Она надеялась постучать в дом к Фаусте, чтобы та открыла дверь и сказала, что спала. Но хижина скрипела и наседала на маленькую Катю, так что она кинулась с пляжа, как кошка, которой привязали на хвост консервные банки. Она бежала, зажав рот, чтобы не закричать, и чуть ли не падая на каждом повороте домой.
Неожиданно она услышала позади себя голоса и быстро заскочила в маленький переулок. Она всем телом приникла к стене, и глубоко дыша, всё так же зажимала рот. Тогда, больше всего на свете она мечтала пропасть на этом месте.


 * * *


Не помня как, проспала всю ночь, Катя встала с мыслью о русалке.
Встретив отца, она заметила, что он очень огорчён. Кто-то продырявил все лодки, стоявшие на воде и берегу. Сегодняшний улов он потеряет, ему нечего отдавать в рыбную лавку и в магазин. Но Катерина об этом особенно не задумалась, и быстро побежала в летнее кафе. Он хотела услышать ответ, правду от Фаусты.
Чем ближе она была к киоску, тем сильнее стучало сердце. Приникнув к витрине она пыталась обнаружить Фаусту в магазине или в кресле качалке. Но её там не было. Она подошла к перилам пирса и взглянула в море, которое вчера открыло ей удивительную тайну, о которой, наверное больше никто не узнает. Пока она не заметила темную, будто как на шахматном поле чёрную фигуру. Фауста шла быстро, смотря себе под ноги. Катя перевесилась через перила и что есть мочи закричала:
- «Фауста!» - Фауста подняла голову и быстро развернувшись побежала назад к своему дому. Катерина хотела перепрыгнуть перила, но там было слишком высоко. Немного отойдя назад, она спрыгнула на шуршащую гальку и побежала вслед за рыжеволосой русалкой.
Это выглядело так глупо и смешно…вечно спотыкаясь о хитрые голубые камешки Фауста оборачивалась на Екатерину и бросая испуганный заплаканный взгляд, бежала изо всех сил вперёд. Катя так же старалась бежать быстрее. Её цель была наивна – знать правду. Это лучшая цель, что может зародиться в человеческом сердце, но нет тех, кто готов постоять за неё.
Фауста подбежала к двери и хотела её открыть, но дверь упорно не открывалась и не хотела поддаваться, как будто знала, что так и надо. Утерев мокрые глаза, девушка побежала за дом в надежде скрыться от не минуемой встречи. Но Катя обошла медленно и не расторопно дом, и встретила свою знакомую сидящую за рваной сетью, в старом сером платье похожем на шерстяной войлок для валенка, на ней была её любимая шерстяная шаль. Странно что она это одела. Теперь, даже рано утром солнце греет, и можно ходить в лёгкой одежде. Фауста непрерывно плакала, уткнувшись лицом в ноги, и что-то шептала. Катерина осторожно подошла к ней. Она несколько минут стояла над ней, словно мать над провинившейся дочкой, с таким взглядом…полным сострадания и укора, что Фауста почувствовала его на себе, и взяв за руку Катю, посадила рядом с собой на гальку.

 
* * *


За хижиной Фаусты было холодно. Тень прятала от солнца, а ветер не стеснялся разыгрываться и дул на голые ноги кати. Она обняла их как можно крепче, чтобы было теплее, но едва ли это спасало от такого шалуна, как морской бриз. Она сидела и внимала всё, что говорит Фауста своим тихим голосом, порой уходящим в шёпот:
- «…Рада, что ты веришь в то, что опровергалось, вами, людьми на протяжение многих лет. Думаешь, мы о вас знали? Нет…никогда из нас никогда не думал о мире земном, нас ничто не притягивало и не манило к вам. Ваш мир жесток и коварен. Наш прост и древен, как сама земля. Однажды, играя со стаей дельфинов, я увидела сквозь водную гладь двух людей. Они крепко друг другу прижались, их губы были словно слиты, и я не сразу поняла, что это два человека. Этот образ мучил меня – русалку, той кому не сведаны ни любовь, ни ненависть, ни злость, ни доброта. Всё чаще я приплывала взглянуть на мир людей, в надежде увидеть снова этот образ. Только он манил теперь на сушу, пусть я и не знала, что это. Однажды, когда я ночью лежала на этом же берегу, ко мне подошла старая женщина, так тихо, что я этого и не заметила. Она тогда схватила меня за руку и грозно сказала, что мне, жительнице морской здесь делать нечего, и что мне лучше плыть скорее обратно, пока она меня не поймала, и не сделала из меня ингредиент для отваров. Я не испугалась её слов и на рыбьем, сказала ей, что я хочу узнать о людях, пообещав, что никогда более не вернусь. Тогда впервые старая ведьма рассказала мне, что такое любовь и чувства. Я была поражена услышанным, такого не видели и не знали, никто не в одной норе у нас под водой. И когда я уплывала, меня терзало чувство, что я больше не смогу в себе держать желание вернуться обратно…и более того, о чём страшно помышлять любой русалке, я хотела стать человеком, чтобы влюбиться и быть любимой!
Я не сдержала данного обещанья и была поймана старой ведьмой. Она хотела отрезать мне волосы и содрать чешую, чтобы сварить зелье вечной молодости, и вновь стать молодой. (Оказывается люди стареют, и умирают, это я тоже узнала только тогда). И я не раздумывая предложила ведьме сделку – пусть карга заберёт мою вечную жизнь и умение дышать под водой, и поселится в призрачном дворце вод и будет вечно молода и красива. А мне подарит умение ходить и дышать горным воздухом и говорить на людском языке. Тогда она посмотрела на меня таким же взглядом, что и ты сейчас на меня смотрела…. Она сказала мне, что я если я стану человеком я научусь любить и чувствовать боль, страдать и наслаждаться. И что она закрепит договор, только на моих рыбьих словах. А нужно мне было сказать только эти слова: «Коль обретёшь любовь, ты станешь человеком истинным и найдёшь счастье такое, что все люди знают, когда счастливы. Коль потеряешь любовь, так боли упьёшься с полна и умрёшь, как умирают люди, когда несчастны, но они то духом, а ты обратишься в пену морскую». И по праву всех сделок с приспешниками дьявольскими кровью скрепили печать, чем ближе этот час, тем на дольше я должна возвращаться в океан, а иначе я состарюсь подобно моему возрасту…он отвернулся от меня. Катя, если он не полюбит меня, я умру. Я стану частью ненавистного мне моря, что звало меня всё это время. Я не хочу вернуться туда. Я ни за что не вернусь туда…»
- «Фауста, милая Фауста! Я всё скажу ему! Что ты не виновата, что это Софья всё наврала, что она обманула его и тебя. Всё скажу! Всё скажу сегодня вечером. На танцах, всё скажу!» - тогда девочка крепко обняла за плечи Фаусту, и со всеми своими силами к ней прижалась. А Фауста лишь повернула голову к морю, продолжила слушать гласы моря, понятные только ей, настоящей русалке. Она слышала их и ненавидела…практически, как самый настоящий человек.

 
* * *


И снова Катя шла протоптанной дорожкой, она, наверное, могла пройти по ней с закрытыми глазами и не разу не спотыкнуться. Могла сказать какой дом за каким следует. Могла назвать все цветы и деревья, растущие около дороги. Но она уже перестала это всё замечать, что-то всё-таки неумолимое в ней перевернулось, неумолимое и необратимое, что заставило её перестать замечать красоту обычных луж и листьев, ракушек и камней, стрекоз и водной глади.
Чем ближе была она к пляжу, тем громче слышалась музыка и голоса. Люди пели, пили, танцевали и смеялись. А Катерина шла с сокровенной миссией, пролить правду в глаза. Она была на столько серьёзна и непринуждённа, что всё это веселье, казалось ей сущей глупостью. В развеселившейся толпе она искала Алексея. Всё время на кого-то натыкаясь, она то выходила из толпы, то снова входила. Увидев сестру, она тут же увидела и Алексея, но сказать сиюминутно обо всём, она не могла…ведь иначе бы вмешалась сестра. Софья смеялась и обнималась с юношей, то будто опьяневшая падала на него, то отходила и пряталась в толпе, а потом словно играя, сама же ловила его и страстно целовала в губы. Екатерина смотрела на них, и каждое их действие вызывало у неё отвращение. Ей было противно смотреть на счастливую подлую сестру, которая могла так спокойно радоваться жизни, когда Фаусте грозила смерть. Всю жизнь Катя и Софья ни во что друг друга не ставили. Они никогда не помогали друг другу по собственному желанию, не делали уступов, никогда не уважали, и пожалуй даже никогда не любили друг друга не по сестренски, никак либо ещё…поэтому Кате хватило душевных сил просто подойти к танцующей паре, и сказать всё одним залпом. Всё что она думает о сестре, о всей её жизни, о том как страдает Фауста, чуть не проговорившись про её секрет. И видно было, что Софья будто скукоживалась на глазах, съёживалась, и превращалась в пыль. Впервые та маленькая девочка, Катя, именующаяся родной сестрой, заставила её плакать неподдельными слезами. Трудно было сказать, с кем говорила Катерина, и о чём. Она ведь просто кричала на свою сестру, а Алексей стал невольным слушателем, но ему того было достаточно. Молодой человек быстро охладел к своей спутнице, и на его лице появился тот же непонимающий взгляд.
Некоторые люди остановились из-за криков и шума, любители сплетен и склок зашептались. Софья закрыла лицо руками, сгорбилась и всхлипывая корявым голосом сказала что-то похожее на это:
- «Ты мне, тварь, жизнь разрушила…видеть тебя больше не могу, тварь…» - Екатерина не заставила себя ждать, не обращая внимания на удивлённые лица быстро ушла с пирса на пляж. Единственное место, куда ей хотелось пойти, так это дом под скалой, там, где сейчас сидит Фауста. И она медленно побрела по берегу.
Ноги были, будто свинцовые и не хотели идти, а просто волочится. Катя почему-то сильно устала, и ей просто нужно было посидеть рядом с Фаустой и посмотреть на неё и море, из которого она появилась. Море в этот раз было спокойнее, казалось тоже слушало музыку, доносящуюся от кафе, поэтому нежно игралось с надоевшей ему галькой. Подойдя к глухой хижине, Катерина постучала в дверь, не услышав ответа, она повернулась в сторону моря. Тут в воде она заметила телодвижения. Под водой словно кралась белая тень, то исчезая, то появляясь снова. Это луна приоткрывала завесу тайн глубин, подсвечивая серебристую чешую Фаусты. Белая тень всё отдалялась от берега, пока где-то вдалеке не раздался всплеск, и полупрозрачный хвост не показался на долю секунды над водой. Потом ещё можно было заметить белые руки и тело темноте, но они порой сливались с морской пеной, и тогда Катя думала, что правильно поступила, что всё сказала, иначе бы она больше никогда не увидела, возможно, самого близкого ей друга.
Катерина села на сундук стоявший около порога хижины, и оглянулась на пирс. Развешанные фонари были словно маленькие мотыльки, а пестрая толпа на блестящие в темноте осколки бутылочного стекла. От музыки остался лишь дробный ритм, сильно похожий на биение сердца.


* * *


Утро было минорным. Недавно починенные лодки отца были снова издевательски пробиты. Более того, когда отец попросил взять знакомого рыбака его сети из моря, тот вернувшись ни с чем, сказал что там уже были не сети а изодранные клочья. Вчерашняя неприятность сказалась на сегодняшнем завтраке. Обычно семья рыбака ела свежеприготовленную пищу, но сегодня им придётся поесть то, что лежит в запасах. Софья к завтраку не вышла, а Кате было непривычно завтракать консервами, и она решила пойти на работу в кафе.
Солнце светило и улыбалось, небо было голубым и чистым, лишь иногда смущённое в своей безупречностью белыми клоками облаков. Катя медленно шла по дороге. Уже ближе к кафе, её окликнул голос Алексея:
- «Кать, ты Фаусту не видела? На пирсе её нет»
- «Нет, не видела, я сама только туда иду. А ты что-то хотел?»
- «Да…конечно. Я хотел извиниться и если она меня простит…»
- «Конечно, простит! Вот сегодня у нас воскресение…сегодня снова будут танцы, ты приходи, она точно будет. Вот и поговоришь.» - Катя улыбнулась и резко развернувшись, слегка подскакивая, направилась к кафе.
И вправду кафе пустовало, а кресло-качалку, лишь чуть-чуть колыхал ветер.
Подойдя к дому Фаусты, Катя постучала в дверь. Казалось внутри никого не было, и этот дом навсегда будет нелюдим для Кати, всегда будет встречать её немой пустотой, будь то день или ночь. Для достоверности она обернулась на блестящее от солнца море. Оно было спокойным и ничем непоколебимым. Вдруг деревянная дверь с тяжестью раскрылась. На пороге стояла Фауста в том же старом сером платье, с уставшим лицом и большими синяками под глазами. Она движением руки позвала Катю внутрь.
В хижине была одна большая комната, чем-то похожая на темницу или подземелье. И без того небольшие окна, были завешены тряпками, а одна стена большим старым парусом. В потолке некоторые доски были разворочены, поэтому можно было сказать, что Фауста спит под открытым небом, хотя её кровать стояла в самом тёмном углу дома. Под потолком лачуги весели странные амулеты и предметы неясного назначения. На по углам и вдоль стен, словно в антикварной лавке или на ярмарке стояли разные чугунные щиты, разбитая глиняная посуда, снова непонятные вещи…огромные запылённые стеклянные колбы. Единственное, что было знакомо Екатерине, так это медный чайник и пара кружек.
Фауста поставила чайник на какое-то подобие газовой камфорки, и поставила на маленький кофейный столик, вокруг которого стояли тумбы, два блюдца. Катя села на один из табуретов:
- «Фауста, скажи…ты не знаешь…вот моему отцу два дня подряд лодки портят, а кто не знаем. А ты случаем не слыхала, там у себя…на дне?» - Фауста чуть опустила голову, и застыла в какой-то обречённой и опущенной позе.
- «Нет, не слыхала.»

 
 * * *
Уже был вечер, когда Катя возвращалась домой. Звезды вспыхивали на небе, по нему ползли чёрные тучи, полностью закрывшие луну. Катерина шла и думала, от чего в их краях так часто видна луна? Либо она есть, либо её совсем нет. Она уже подошла к своему дому.
Родителей не было. Они уже ушли, как и весь городок, заранее на танцы. Это ведь было единственным развлечением. А Катя просто пришла, чтобы взять с собой кофту потеплее, она ведь не танцует как другие, а просто сидит и наблюдает. Ей будет холодно.
- «Ну, что сестрица? Как день прошёл? Как эта, шваль поживает?» - раздался за спиной голос Софьи.
- «Ничего» - кратко ответила Катя.
- «Что ничего? А? Ей хорошо с ним? Да? Не молчи…»
- «Я не знаю» - Катерина отвернулась от сестры.
- «Ах, ты не знаешь… Ну, значит ты и не знаешь, что ты сделала вчера вечером? Да? Этого тоже не знаешь?» - Софья уже начала повышать тон.
- «Что тебе нужно Софья? Тебе он не нужен!» - она обернулась, и посмотрела на сестру. У неё было опухшее от плача лицо, на глазах стояли ещё не высохшие слёзы.
- «Думаешь, мне много нужно? Ты думаешь, мне много надо было? Да!? Нет! Мне нужен был, только он! Понимаешь? Или ты своей тупой башкой не докатываешь? Ты всё разрушила!» - сестра кричала во весь голос и дом словно всхлипывал вместе с ней.
- «Да тебе никто не нужен! Ты говоришь, словно его женой стала! А тебе никто не нужен, у тебя таких весь город ходит, и тебе на всех плевать!!! А Фауста….А Фауста жить без него не может!» - Екатерина кричала ещё сильней, чем Софья.
- «Фауста…Эта уродка…Ты всё для неё делаешь…Ты меня растоптала ради неё, а кто она такая? Она тебе сестра, мать, отец, брат??? Она сумасшедшая! Живущая, в старой лачуге на берегу! Жить она без него не может! А я могу? Я люблю его, больше этой жизни!» - Катя в отчаянии отступила назад. Она не знала, что ей делать, как говорить, как мыслить.
Неужели это всё было ошибкой? Она ведь должна была спасти Фаусту, и в этом она не права?
- «Фауста могла умереть!» - выпалила Катя неожиданно для самой себя.
-«Что? Чего ты несёшь…»
Катя стояла напротив сестры и непрерывно смотрела ей в глаза. «Если я ничего ей не скажу, она так и не поймёт, что я спасала Фаусту и это гораздо важнее какой-то…сестры».
- «Поверь…»
Катерина вела свой рассказ взахлёб, чуть прерываясь и сглатывая, продолжала дальше. Но Софья прервала её на середине:
- «Маленькая дура…как ты можешь в это верить? Приехали…ты ещё в Деда-Мороза начни верить! Идиотка, ты наивная козявка…да как ты могла вообще пытаться менять мою жизнь!? Тебя точно подменили при рождении, ты просто маленький уродец, который испортил мне жизнь! Но я всё исправлю!» - Софья снова перешла на крик, и кричала так громко, что вскоре осипла и хрипела, как змея. Издав вопль, исполненный страдания и боли, она закрыла лицо рукой и выбежала в гостиную. Екатерина была в полной растерянности, села на пол и бесцельно смотрела в одну точку.
Вдруг Софья вернулась из комнаты, в руках у неё было отцовское охотничье ружьё. Катерина сразу медленно привстала, её руки тряслись, а губы дрожали. Софья будто испепеляла её взглядом, мечтала удавить прямо на месте, втереть в древесину пола, но она просто развернулась, и вся красная от напряжения, выбежала на улицу.
- «Что?...Что ты собираешься делать?» - Катя бежала вслед за сестрой, и всё время повторяла вопрос. Софья быстро шла, не оборачиваясь, ни отвечая, будто и не слышала ничего. Катерина не могла вынести всего того, что услышала, её ноги еле двигались, она пыталась не терять Софью из поля зрения, но кажется, зрение само терялось, перед глазами расплывались круги света от уличных фонарей. Она закатила голову, но не увидела ничего кроме мрака, вскоре коленки почувствовали сырую грязную дорогу, остального она больше не ощущала.


* * *

Фауста сама не знала, зачем она шла на пирс. Просто милая девочка – Катя обещала, что Алексей обязательно придёт. Море пугало Фаусту, потому что никогда в жизни, оно не притягивало её так сильно, как сейчас. Она отвернулась от воды, и с надеждой посмотрела на яркие огни около кафе. Если Кате удалась её затея, то она снова увидит его, и если он её простит, то она никогда не вернётся обратно, не сгинет в этой чёрной смрадной толще воды. Её сердце застучало, словно ритм барабанов, таких же древних, как и она сама. Она участила шаги.
Музыка била по ушам, слишком громкая и однообразная. Фауста незаметно для танцующей толпы, поднялась около кафе. Глазами она искала Алексея. А люди танцевали, громко разговаривали, даже умудрялись петь при музыке. Фауста не решалась позвать Алексея, или поискать в толпе. Её мучил страх, навеянный морским прибоем, он ей нашептал зловещую судьбу «будешь моей навсегда, иди сейчас…ко мне…умрёшь без боли». Слова звучали в голове как эхо, сердце билось ещё сильнее, внутри горел уголёк, такой горячий, посреди ледяной плоти русалки.
- «Фауста…» - девушка вздрогнула. Она резко развернулась к приятному голосу. Алексей не поднимал глаз и чесал рукой затылок. Фауста впервые поняла, что такое свет из души. Она смотрела, не отрываясь на Алексея, вся дрожала, как лист на ветру, казалось, вот-вот она не сдержится и расплачется от собственной безумной радости. Алексей, наконец, взглянул на неё и тоже замер. Фауста не знала, чувствовал ли он, тоже самое, или иное, но снова земля уходила из-под ног, и снова она словно таяла в его взгляде, не веря, что она снова когда-то сможет это испытать.
По этому она не сразу поняла, что произошло. Что-то лопнуло, взорвалось, ей показалось, что это её сердце вспыхнуло, и кровь из него потекла по сухим венам, и наполнила их словно реки пересохшие русла, и она наконец стала человек. Да, она чувствовала эту жизнь, эту силу, эту любовь. Но вдруг что-то показалось ей не таким. Алексей бледнел, улыбка стекала, словно краска. Яркий светлый огонь в глазах, затухал, прятался в глубине, сменяясь холодом или льдом. У уголка рта появилась красная капля и медленно сползла по белой коже. Фауста сморщила брови, не понимая, что же не так? Она ведь не знала, что такое человеческая смерть. Алексей начал спускаться на колени, и тогда Фауста увидела Софью, она держала ружьё на прицеле. Тут снова, что-то взорвалось. И Фауста наполнилась теме же ощущениями, только теперь они неслись так быстро, за секунды, и они высасывали, те прекрасные ощущения – человека. Жизнь, будто сосредотачивалась в животе и куда-то исчезала, Фауста не понимала куда. Она просто посмотрела на себя. На сером платье разливалось бордовое пятно. Глаза зарябили тёмными точками, и она упала рядом с Алексеем. Сквозь мрак, Фауста слышала крики сквозь музыку…вопли…но они медленно угасали. И к ней приходило чувство, что она снова леденеет и кровь превращается в воду…


* * *

Катерина открыла глаза. Первое что она слышала, так это крики вдали. Что-то случилось, она встала, и шатаясь побрела на них. Вскоре ближе к пирсу она отчётливо услышала голос Софьи, отец бил её лицу. Мать рыдала, мужики быстро тащили, чьё-то тело с пирса. Катерина кинулась к ним. В бездыханном молодом человеке, она увидела Алексея. Она пыталась подняться, наверх, но толпа её не пускала. Отец ей кричал:
- «Вернись, куда прёшь!?» - Но она прорвалась сквозь толпу и поднялась на пирс. Там никого не было, она бросилась к киоску. Пустота. Она спустилась вниз на пляж, и побежала из оставшихся сил к домику Фаусты. Она бежала и плакала, море бунтовало и било в берега. Подбежав к хижине, она начала бить кулаками в дверь:
-«Фауста, открой! Фауста, открой!!!» - Екатерина без сил сползла по двери, и разрыдавшись свернулась у крыльца. Море гремело, оно поднимало свои когтистые лапы, всё выше. И кажется, Катерина услышала тихий шепот, едва различимый: «К нам вернулась…она с нами».
Катя долго смотрела на небо, звезды были яркими и светлыми. Далёкими и холодными.