Человек родился

Человек родился

Утро началось просто прекрасно! Наконец нашелся штык – нож потерянный накануне. Всё Стёпа, охламон косорукий. В ладошках прапорщики сношаются. У нас но-онче су-бо-те-яяя, а наа заа-автраа воскрее-сее-нье. Солнышко ласковое подмигивает. На ветке берёзы полощется ветром старый высохший презерватив. Хорошо на полигоне весной.

Офицеры и прапорщики уехали в деревню, любви восхотелось, да и винище тростниковое никто не отменял. Рота в бане, а я раб божий в красной повязке Родину блюду.

И надо же было этой глупости случиться именно в моё дежурство. Видно и вправду бог шельму метит. Кто эту дуру из дому выгнал, кой дьявол она припёрлась?
Ладно, расскажу. Привру, конечно, ну так не без того ж. А не любо, не слушай.

Сижу на лавочке, возле барака казарменного, соломинку жую, в небо бескрайнее пялюсь и до того мне хорошо…

Жеее – нькааааа!!!! Твою мать! Чуть с лавки не сверзился. – Кузя! Ты что орёшь скотина, сказывся?
- Жень, ты сейчас упадёшь! У лейтенанта Пысина баба из города на велике приехала, благоверного на тему измены проверять. Уж не гуляет ли? Хотя с кем тут? Разве что с макиварами.

- Кузя, иди на фиг. Какая жена, у какого Пысина? У евонной бабы девять месяцев беременности. Иди в,… вобщем иди, не мешай Родину грудью заслонять.

С Кузей мы годки, потому и буреет на дежурного, сука Вятская.
- Ну, так напрягись Джонни. Эта дура, с огромным пузом проехала на велике двенадцать километров. И сейчас лежит в казарме, на твоей койке и нехорошо ей.

Хотел ещё раз послать, ан нет, не то, что-то.

Ааааа!!! Ребятыыы!
- Стёпа, замри. Чего орешь как Волосович, когда мы у него огуречный лосьон выпили?
- Женя, она того. Она на твою кровать напрудила. (Стёпа у нас пацан колхозный и говор у него соответствующий) Смотрю писяет и писяет, а под кроватью лужа дак уж и вовсе большая.

Тут бы надо сказать, что перед армейкой я готовился в Мед, да передумал. Но обчитался вельми «Акушерством и гинекологией», справедливо полагая, что встреча человека на свет, есть самое главное в жизни.

- Ну ко оба за мной, бегом, мать вашу.

Влетаем в казарму, а там… Бабёнка не то что бы орёт, но стенает громко, по Станиславскому. И воды у неё всяко отошли.

- Кузя в медпункт бегом. Неси спирт и всё что сочтешь нужным. Закрыто? Ломай на хрен. Стёпа, ты в деревне видал, как корова рожает? Не видал? Ах, свинья поросилась. Да принцип тот же, ассистировать будешь. Чайник с водой тащи?!

Бля, у неё башка лезет. На руки слей, бегом клык моржовый.

- Ну-ка давай родимая я тебе подсоблю. Спокойно, всё будет хорошо. И не зли меня корова. Оглушила. Ах, ты ж скользкий какой, противный ффуу…

Внимание! Пилю тупейшим в мире штык - ножом пуповину. – Стёпа, а ты куда? Блевать? Знаю что длинно, да по фиг. Скорую вызвали хоть? Ну, хоть какая то от вас уродов польза. Чем перетянуть? Ага, жгут из бинта. Нормалёк.

О, как заорал, и заводить не надо. Самостоятельный. – Ты что же сука на гимнастёрку льёшь? Ты на дитё лей урод. На вот, заверни и потряси, а то мне ещё с этой велосипедисткой закончить надо.

- Ну и чё лежим подруга? Дальше то за тебя мать Тереза рожать, что ли будет?

Слабенько так кукарекает: - А у меня что, двойня?
- Рак пятки у тебя! Послед рожай, - место!
- Нет у меня ни какова последа, я спать хочу (и глазки закатывает велосипедистка)
- Ну ладно паразитка! Щас я тебе кесарево делать буду, чтобы не сдохла. Резать буду вдоль, начну снизу, сразу от дырки. Стёпа, штык–нож давай!

Банзай! Родила как опИсалась. – Степан, забери это и закопай за казармой, где-нибудь. Ты куда? Опять? Ну, я Вас уроды, чмошники…

Докторица со «скорой» руку мне пожала, забрала «дурочку» с приплодом и в городище уехала. А я врезал почти без паузы два по сто пятьдесят спирту разведённого и чувствую, отпускать начало.

Слышу, тарахтит. Ооо, литёха наш на трёхколёсном Урале едет. Ну, слава Ирбиту!

- Привет дежурный, как обстановка? Мать мою в темя, да ты же пьяный?!!

Вкратце рассказываю наши приключения. Не верит, бежит в казарму. Допинг–допрос, телефонные переговоры. Вылетает и ко мне.

- Дежурный, у меня такое, у меня сын родился, я отец!!!
- Да иди ты, не может быть. Случится же такая беда.
- Слышь, ээ… Женя? А кто роды то принимал? Пацаны говорят, что ты?
- Ну, я, и что дальше?

А дальше братья идёт бред сивого прапорщика.

- Дак ты чё, получается ты у моей всё высмотрел?

- Нет, брат, я как порядочный человек всё время отворачивался. Вот же дурак инфантильный. Ну, женщина, намаешься ещё с этим папой.

Еще через час сидим с литёхой на полянке под берёзками и жрём пойло тростниковое из горла. Я уже ниочём. Братаемся, и я говорю новопредставившемуся: - Слышь Серёжа, а у бабы твоей до того смешная…

Бойцы нас разняли, но в морду получить я успел. Да классно так, аж до пузырей кровавых.

Последнее что помню, это лежу я на спине среди трав ароматных. Достал брата меньшого и мочусь вверх. А струя в виде золотого дождя возвращается и падает мне на гимнастёрку, галифе, рожу. А мне так светло и радостно!

Солнышко ласково подмигивает. На ветке берёзы полощется ветром старый высохший презерватив. И жизнь братья продолжается. Огогогогооооооо!!!!


P.S: Мальчик Женя Пысин. Весной тебе исполнится двадцать шесть лет. Хоть бутылку «Арарата» крёстному поставь, скотина неблагодарная.

12.01.07 г.