Сказка для Таши

Гера Квадрат.

01.Сельскохозяйственная сказка(из сборника 01-08)

Картинки с подробными пояснениями
 

(Пропущено около полутора иллюстраций на одну страницу текста. Не знаю, как разместить их на этой странице. Так же не сохранена авторская редакция: каждый абзац, отделённый двумя строками, озаглавлен буквицей. И, хотя без иллюстраций текст теряет часть своей образности и живости, думаю это будет почти законченным произведением.
ГК)









Подарили раз девочке летом бабки в деревне Козочку. Совсем маленькую. Милую. Бело-оранжевую, с весёлыми глазками и чёлочкой. С ветпаспортом и инструкцией по эксплуатации.

И стала девочка везде таскать Козочку с собой: в дом кино, в сельский клуб, на корпоративные детские вечеринки; даже на каток. На катке, правда, никто не катался по случаю летней жары, да тем не менее.
А назвала её девочка не Леной, а Машей. Или по-деревенски: Шуней.

Девочку саму по папиному паспорту звали Наташей Михаёловной, а вообще – в семье, там…, дома - Ташею.
Так подружились летом Таша и Маша.


Засыпала девочка с тех пор, подложив Машуню под голову. И непременно держась за хвостик. От этого хорошие сны сбывались, а плохие не снились совсем….
И девочка улыбалась во сне.

Таша и Манюня ходили друг за дружкой хвостами. Куда другая,- туда и одна. Их привыкли видеть вместе. А старый домовой дворник Пахом, так даже путал сослепу, не понимая, кто из них та, а кто – эта.


Любили подруги одно и тоже. Жевать, например.
Ташка жевала резинку, а Машка – всё, что ни попадя. Те же папиросы старого дворника…. В общем, вокруг девочек всегда сильно убавлялось вещей, которые можно было жевать.
Ещё они любили расчёсывать чёлки. Точнее Машуня-то ничего не расчёсывала: не могла. Копытца мешали. И маленькая она была слишком. А вот Таша - просто не выпускала пол дня расчёски из рук. И помогала подружке. И чёлки у обеих всегда блестели и пушились, ухоженные.


Обе считали, что хорошо вместе им потому, что они такие разные.
К примеру: Таша очень любила всех обманывать. Не то, чтобы врала, а придумывала постоянно что-нибудь от переизбытка фантазии. Шуня же наоборот не обманывала никого. От недостатков речи.
Или вот – Таша ходила на двух ногах, а Манюня, так иногда и на четырёх.
Словом,- одни видели в себе различия.


Зимой они сидели у окошка. Радовались короткому солнцу. Изредка гуляли по сугробам, ловя ртами снежинки. При свете фонарей на подоконнике играли в дурака; грызли семечки и другую морковку.


Таша и Маша мечтали о том, как летом у них всё будет.
Где жить, там…, что есть, где купаться. В смысле – в лесу, в деревне, на лугу.
В общем,- не в Городе.

 


О чём ещё мечтать, когда нельзя гулять и за окнами светло лишь три часа в день?
Мечтали о том, как им всего этого будет вдоволь.
А за окнами злилась вьюга, и сипло пел декабрь:

-У-у-у-у!- Как ветер в горлышке пивной бутылки.


В десять ноль-ноль хмурого зимнего утра козочка размешивала студень копытцем и задумчиво жевала будильник.

До Нового Года оставалось четырнадцать часов.
Таша сладко спала…


К Новому Году как-то у Таши случайно не оказалось ёлки. И она решила нарядить к празднику вместо ёлки Машуню.

Поставила Козочку на табуретку посредине комнаты, нацепила ей на рога две звёздочки, а на шёрстку развесила игрушки и блестящие дождики.
Очень получилась забавная ёлочка. Только не очень похожая, потому, что не совсем зелёная, а даже скорее розовая. Да больно уж беспокойная: всё приплясывала; да так, что игрушки брызгами рассыпались в стороны и хомячки разбегались с визгами и руганью по углам.
Таша очень смеялась.



Иногда Машуне было скучно слушать Ташину модную классическую музыку, и она тихонько мяукала, вертясь под ногами.
При этом рогом она норовила боднуть старый диван.
 

С
пала Шуня, пока была маленькая, в картонной Коробке из-под французского вина. Таша обшила эту Коробку изнутри красным бархатом.

Козочка сворачивалась калачиком, упирала нос в копытца и тихо урчала. Почти, как стиральная машинка в коридоре.
А во сне, когда ей снились красивые бабочки в тонкой траве, она подрагивала ресницами и еле слышно щёлкала, как электросчётчик.

А утром распахивала свои огромные глазёнки.
И, сразу после этого, в окно влетало Новое Утро. Оно билось, стучалось о стекло, разгоняя темноту. Захлёстывало светом комнату и коробку под столом у батареи.



Когда Шуня болела, Таша на ночь укладывала её под тёплое одеяло; укутывала противно-колючим платком; оставляла чуть включённым свет в комнате.

Машуня скворчала,- как яичница,- в своей коробке и ворчала себе под нос. А Таша волновалась за свою Подружку-Козочку и не спала….
Ну, разве что совсем чуть-чуточку.
Вполглазика.


Если зимой Таша чихала, температурила и сопливилась, Шунечка подкрадывалась ночью к голове девочки и нашёптывала спящей свои чудесные хорошие, странные сказки:

-Про доброго пса Хомягка и его собственного Гвардии Лейтенанта;
-Про деревню Козуево;
-Про речную мельницу, где жили Бобрь и Опасная Жаба Пипа;

и про многое-многое другое.

 


Она, Шуня, конечно сама и выдумывала их,- эти сказки. А уверена была в том, что всё это ей снится:

-Зимой;
-Долгими ночами;
-Под тёплой батареей, под вой вьюги за окном.

 


Когда Таша подросла и решила иногда ходить в Школу, у неё были специальные Замечательные Глазки. Чтобы лучше видеть. Назывались они очень по учёному: линзы. Но, конечно, это были всего-навсего специальные Ташины Глазки.
Ночью они хранились в стаканчике. С особенной водой.

 
Все в доме Таше завидовали.
Ни у кого таких Замечательных Глазок не было.



Девочки быстро подросли и завели у себя в квартире Кошика Мелкого. С розовой и гладкой, как у человека, кожею.

Он считался на кошачьем рынке очень породистым, потому, что шерсть на нём почти не росла.
 Сам он, правда, об этом не знал, поэтому вырос в своё время совершенно обыкновенным хорошим домашним котом.
А не каким-нибудь зазнайкой, которого никто не любит.

Взрослые, впрочем, часто называли и его неправильно: Малыш или Дуся, но Таша и Маша этого никогда не понимали. Он был Мелкий и точка. ?


Таша, уходя из дому, оставляла Кошику Мелкому записку:





-Мелкий, кушай сардельку. Не грусти.
Таша.




И прикалывала её специальной булавкой к стене.
У холодильника.


Машуня тоже очень любила Кошика, но ничего ему не писала. Ей почему-то всегда было чуть-чуть лень писать записки. Проще было разболтать на словах

Кошик Мелкий всё равно ничего не читал. И не грустил. Ему было некогда.

После того, как он неслышно безобразничал всю ночь (все коты так делают), он утром ложился спать. А даже, если вставал раньше прихода девочек из школы, так бежал быстрее загонять тапочки под батарею. Или занимался другими неотложными кошачьими делами.
Он был очень серьёзным котом.


Мелкий хорошо кушал и много безобразничал.
Таша окончила школу на три пятёрки и пошла учиться в универ. Причём, Шуня там не числилась, но ходила за компанию с подругой. И все привыкли к её там появлениям.

 

Они обе стали настоящими студентками. Как в тех фильмах про взрослых. Которые ещё не совсем взрослые.


Шуня очень грамотно разговаривала и вообще числилась культурною девицей. Таша иногда даже удивлялась. Как это Маша когда-то была простенькой деревенской козочкой. Такою солидной и красивою она стала.

И стала Таша обращать внимание на то, что многие-многие люди в Городе раньше были вовсе даже и совсем другими существами.
 
 

И ничего страшного в этом не было.
Даже забавно.




Подружки водились с мальчиками и девочками из своего универа. И после уроков (которые назывались - лекции) ходили вместе:

-На набережные;
-В театры;
-На корты (с противными жёлтыми твёрдыми мячиками, которые никогда не летят куда надо и оставляют после игр на ногах синяки);
-И просто гулять по Городу.



Город была не против. Она любила, когда жители культурно и нешумно отдыхали. И радовала девушек:

-И осенними красками;
-И зимними стеклянными узорами;
-И летними ласковыми ветрами;
-И весенними запахами…

и просто хорошей погодой и тишиною.



Вечером Наташа ставила пузатый чайник разогреваться, а Шуня волокла в кухню чашки и сухие чайные листья. Подруги пили чай, сидели до полуночи и планировали будущую богатую жизнь.



А, когда они засыпали, (Маша уже давно спала в настоящей кровати с ножками и ручками) – Ташка не видела во сне почти ничего. Зато Машуне по-прежнему снились удивительные вещи….




В этих её снах, например, Гвардии Лейтенант вырос и стал жить, как все - в лесу.

Он лазает по деревьям, куда Хомягку всегда было чуть-чуточку лень карабкаться. Лает, как настоящая собака, весело пугая птиц. Ночами с другом любуется на полную луну, выглядывающую ехидно из-за облака. Ловит мышей и белок, и играет с ними.
В общем, живёт полноценной и настоящей жизнью.

Даже свою нору Хомяг ему уступил.

Но греет друга холодными вечерами: шерстью-то Лейтенант так и не оброс….


Или вот в другую ночь, бывает, устанет Шуня,- набегается. Устанет от высшей геометрии – сил нет. А Таша в гостях пропадает. Так, пойдёт, сполоснёт в ванне нижние копытца – и спать!

И проваливается куда-то…. И, вдруг,- как засмеётся во сне….


А это видит Шуня, как ворчливая Бобрь стянула прямо из под рук у сантехников самые важные ключи. Те ищут-ищут, не найдут. Все карманы и кефирные пакеты облазили. Ругаются - почём зря….
 

Мыжь Танька лопается от смеха.
А Бобрь неприметненько так обойдёт их вокруг, открутит себе гаечку-другую от системы отопления: ей много не надо.
И бежит прятать.

А из подвала,- из котельной комнаты,- только вопли летят:

-Что ты! ...
-Кто это! ...
-Валера, й-йя! …

Ну, и Мельник наверху, зажав подушкой уши, лежит себе на кровати, сучит ногами:
-Бобры-ы-ы!!! ...



Таше после универа дали в деканате у секретарши Синий Диплом, чтобы она не забыла, как называется её новая профессия. В нём это написано Большими Красивыми Пуквами.
И название универа тоже написали – на всякий случай. Если кто спросит.
Он, оказалось, назывался вовсе даже и университет. И ещё там что-то сложное.


А Машуне, конечно, не дали Диплома.
Так, он ей и не нужен: она всегда у Таши может посмотреть-прочитать, да рассказать, если кому интересно.
Учились-то вместе.


И пошли они обе работать в Солидную Контору. Молодыми специалистами.


Сами-то они, понятно, были специалистками. Но многие старые люди привыкают всё называть неправильно. Их уже не переубедишь и не переделаешь.

 
Девушкам выдали по сложному столу, где можно легко запутаться в ящиках или папках в них. По большим счётам и по карандашику.



И они должны были перекладывать всё это:

-С места на место;
-Из ящика в ящик.


С самыми серьёзными и красивыми лицами. И не в коем случае не смеяться громко на всю комнату.

Глупо, конечно.
Но что делать – остальные работники были намного старше и, видимо уже разучились смеяться да шутить. Уж очень долго они молчали. Теперь по-другому бы они просто не смогли.
Вот Шуня и Таша и сидели тихонько по семь часов в день.
И час – кушали в такой же тихой и скучной обстановке в отдельной столовой комнате.


Это и называлось теперь их работой.
Трудная она у девушек оказалась.

Зато вечером, после того, как хмурый Дядя Охранник, которому негде было ночевать, выгонял всех из здания по домам, девочки прямо-таки летели на улицу.
Крыльев у них, конечно, не было. Поэтому летели они над самой мостовой. А хлопали – юбочками.

Хмурый Охранник хмуро смотрел им вслед через стеклянную дверь и ложился смотреть у входа футбольный матч по телевизору.
До утра, когда выспятся и опять придут работники.



Выбегая с работы, подружки направлялись в ближайшее кафе. Сидели тогда в уютном зале за круглыми столиками.
Пили кофе.

 
А потом катались в электрических поездах.
И в неэлектрических автобусах.

Рассматривали Город,- какая она по вечерам красивая.


 
А в воскресенье Таша и Шуня уезжали с друзьями на пикник.
Играли в мяч, летающее блюдечко и карты с другими отдыхающими.




Каждый поздний вечер, прибегая домой под старую крышу Старого Дома они радовались Кошику Мелкому. Тот уже просыпался к приходу девочек. Вставал не задние лапки: мяучил.
У него начиналось время ночного безобразничанья.



Он очень радовался девочкам. И иногда даже не загонял их тапочки под печку.
По крайней мере – не все.


Шуня и Таша дружили с соседом. Он был очень талантливым рок - музыкантом. Потому, что умел очень громко петь. Правда, его почти никто не слушал, так как все любили спать. А пел он исключительно по ночам.


У очень талантливых рок – музыкантов всегда так: их почти никто не слушает.


А этого звали Шульц. И девочки дружили с ним. Потому, что поздно приходили домой и часто видели Шульца на лестнице.


Он был очень худым и длинным и все соседи просили его вворачивать на лестнице перегоревшие лампочки.



Кроме Шуни и Таши в Старом Доме жили Шульц, добрая Старая Бабушка, Синоптик и по три штуки ничем не примечательных тёть и дядь на каждом этаже. У которых не было ни детей, ни желания разговаривать с девочками.

Тёти и дяди молча приходили с работы вечером и иногда молча уходили на работу утром.


Старая Бабушка всегда в любую погоду сидела на скамеечке перед домом. Она угощала девушек конфетами или пряниками, которыми была полна бабулина сумка.
Бабушка смеялась, глядя на всех, проходящих мимо. И от этого не старела. Все помнили её такой и в своём детстве, и сейчас, когда прошло столько лет.



Что из себя представлял Шульц не знал никто. Потому, что днём он спал, а ночью с баяном уходил куда-то к Городу.






Ну, ещё иногда его видели в ресторанах и кафе, где он красиво пел песни. По воскресеньям. И тогда же он рано приходил домой, и вкручивал соседям лампочки на лестничных клетках, вместо перегоревших.
Или вешал и снимал шторы да занавески с карнизов у окон.


Иногда, правда Шульц пропадал из дома на месяц-два. На двери он тогда оставлял приколотую записку:




- Не беспокойтесь, пожалуйста! Уехал в Кругосветное путешествие. Наверное, скоро вернусь.
Ш.





Кошик Мелкий дружил с Шульцем. Ведь Кошик по ночам безобразничал. Ну, и заходил иногда к неспящему Шульцу. Поиграть с ним в мячик. Или полазать по крышам.

Они дружили, хотя мало кто об этом догадывался.


И, когда Шульц уезжал, Кошик Мелкий приходил к его квартире и точил когти об его дверь. Потому, что грустил.
А Шульц не обижался на Кошика. Потому, что чего не простишь другу. Тем более, что дверь всегда можно купить и новую. В хозяйствененном магазине.


Таша очень хотела выйти замуж.
Ей рассказывали и мама, и подруги, что, закончив универ, обязательно нужно выйти замуж. Ну, хоть за кого-нибудь!


Шуня наоборот думала, что это – глупости.
Видимо потому, что мама ей никогда ничего такого не говорила. А с подругами она часто спорила.
Упрямая была.

Как стадо баранов.



Так вот Таша в прогулках своих по Городу; за посиделками в кафе уличных всё время думала: - За кого же замуж выходить?



Это был сложный и непонятный; ответственный вопрос.

- Уж, хоть бы кто сам предложил,- думала Таша. И откладывала в который раз на завтра эту сложную проблему.


Шуня же, придя в кафе, обязательно сначала здоровалась с Шульцем, который болтал за дальним угловым столиком с официанточкой; потом брала стакан чаю в подстаканнике (с кусочком сахара и ложечкой на блюдце) и шла на улицу. Под тент.

Посмотреть и поболтать с прохожими.
Просто так.


Наташа очень уставала от таких походов в кафе вечерами. От раздумий о замужестве. И скоро перестала в кафе заходить. И в клубы на дискотеки тоже ходить перестала.
Там ещё и танцевать нужно было.

Максимум, что она позволяла себе – пройтись вечером полчасика по набережной серой угрюмой реки.



Станешь угрюмым, если тебя заставят течь по каменно-асфальтовой коробке, вместо песчаных берегов….
Таких, со свисающими над водой сосновыми корнями.


Таша бродила вдоль реки.
Шульц с баяном бодро шёл на вокзал, уезжать в очередной неизвестный край.
Машуня показывала прохожим язык и весело смеялась с ними вместе над этим.

Синоптик, как всегда, сидел, лысый, у себя в квартире и нервно курил в форточку.





Жизнь шла своим чередом. Кипела, даже, можно сказать.
Город добродушно стояла на положенном ей месте.
Речка долго текла в берегах, удивляясь,- как это из маленького лесного ручейка она становилась сельской речушкой; потом луговой, а затем и огромной городской рекой.
С портом, пароходами, Рыбнадзором и прочими мостами.


В скором времени Весна, согласно расписанию, менялась с Летом местами.


У Студентов в Высшей школе оканчивались экзамены. Детей, таких как малая Кроха, увозили в деревни и на дачи.
Горожане мыли стёкла и вывешивали за окна ящики с летними уличными цветами.

Провода над улицей провисали, расслабляясь от жары. И воздух над асфальтом начинал дрожать, играя с солнечными лучиками в догонялки.


Влюблённые перестали писать разноцветной масляной краской на дорогах и балконах домов: «Доброе утро, Кристина». И разъехались, успокоившись, в стройотряды, лагеря отдыха и на море в Сирию.

И просто перестали бродить по утрам городом с вялыми букетами наперевес.


Автовладельцы увезли на лето свои машины из Города. Отдохнуть от постоянной езды. Теперь на них почти не ездили.
Только мыли целыми днями. В чистых лесных озёрах. С утра – до вечера.



На Работе девушкам дали отпуск.


Таша уехала с полной подругою в Египет.
Отдыхать.


А Машуня осталась в Старом Доме почти одна.


Только Старая Бабушка по-прежнему сидела на скамеечке перед входной дверью. И улыбалась. И давала редким прохожим даже по целых два пряника.

Ну, и Синоптик, конечно, сидел у себя на кухне, играя с соседом в карты, да нервно курил в форточку.


Погода, как всегда не слушалась его прогнозов и творила, что ни попадя. То солнце жарило нещадно городские крыши и тротуары, а то тучи грозили горожанам намочить их; немногих оставшихся на лето в Городе.

Горожане боялись, что намокнут. А, вместе с этим намокнут и их репутации. Которые у большинства горожан всегда с собою: лежат в карманах с другими ненужными документами.

Шуня ползала на четвереньках по дому и искала пыль.
Пыль хорошо пряталась, но Шуня её почти всю нашла. И аккуратно убрала в пылесос.

Чтобы в доме было чисто, достаточно, чтобы пыль лежала именно там. Это все знают.


После уборки одинокая хозяйка долго искала везде грязное бельё, чтобы стиральной машине было что постирать. Но не нашла.

А Кошик Мелкий всё это время вообще сладко спал. И поэтому не хотел с Шуней разговаривать.
Даже, чтобы протереть под ним пыль, ей пришлось поднимать Кошика сначала за задние, а потом – за передние пятки.



Кошик открывал один,- правый,- глаз и дёргал хвостом.
Но не просыпался.

Ему было лень.


Шуня одела самое маленькое и потому красивое летнее платьице и села на диван читать Вумную Кнежулю. Это – такая особенная книга.


Когда Машуня устала читать, она решила позвонить в дом напротив подружке-студентке из их института. Но вдруг вспомнила, что у них в квартире кончились Звонки.


Тогда она быстренько надела сандалики и поскакала весело по ступенькам вниз.
На рынок.
В ларёк по продаже Звоночков и Колокольчиков.


На рынке было шумно. Там происходила людская толкотня.

Пахло мёдом, дынями, яблоками, рыбой и розами.


Сначала Шуня купила себе самое необходимое – красивую Зелёную Розу с тупыми шипами.
Роза спала в букете Себе подобных на цветочном прилавке. Там было много и других Роз в вазах с букетами. Но эта, конечно, оказалась самой зелёной. И самой красивой тоже.

Затем Шуня купила несколько небольших Звонков и Колокольчиков. Ну, и конечно банку еды для Кошиков Мелких №17.
Даже продавщица не знала, почему у этой банки такой странный номер.



Шунечка с Розою в одной руке и бумажным покупочным пакетом в другой забежала по дороге в почтовое отделение связи.

Там стояла длинная очередь. Все хотели купить себе:

- Писем;
- Открыток;
- Бандеролей;
- Посылок от родственников;
- Телеграфных разговоров;
- Лотерейных билетов;
- Марок к почтовым конвертам;
- Бланков с квартирной платой за новый месяц.

И просто так.


Машуня пришла за письмом от Таши из Египта. С описанием крабов, уличных сосисок, пирамид и прочих необходимых путешественнику вещей.

Все путешественники, кроме разве что Шульца, пишут домой – какие эти Необходимые Вещи там другие, нежели чем здесь. На Родине.


И письмо для Таши нашлось: толстый красивый пакет со штампами и ленточками. И все штампы и ленточки – с подписями на разных языках.

Шуня обрадовалась.


И быстрее побежала домой.
Ведь письмо от подруги из-за границы гораздо интереснее обыкновенной Вумной Кнежули на диване.


По дороге домой Роза проснулась и тихонечко выползла из кулачка девушки. Она упала поближе к кусту колючего красного Шиповника. И вросла в клумбу.

Перспектива стать городским уличным кустом, как Шиповник, ей улыбалась более, чем быть сушёной драгоценностью Шунечки.

Шуня, впрочем, была так занята мыслями о письме, что не заметила побега Зелёной Розы.

Да и заметила бы – несильно б расстроилась.
В конце концов, каждая Зелёная Роза имеет право стать Диким Кустом. Зачем ей мешать?

Если ей этого так хочется.


Дома Шуня аккуратно и осторожно:

- Перерезала все верёвки;
- Ленточки;
- Отклеила марки;
- Ножничками прорезала пакет в длину.

И на колени ей выпали фотографии и открытки с пальмами, крабами, и всем прочим, что полагается. Даже кусочек пирамид на одну фотографию поместился.
Они очень большие.


И везде была сфотографирована загорелая Таша. С каким-то смуглым Парнем.

Даже полной подруги нигде не было. Лишь тени от неё и от её фотоаппарата.


Таша выглядела довольно счастливо. Да и юноша улыбался до ушей.



Шуне нетерпелось узнать – кто же это. И она стала читать толстое письмо.


Письмо, украшенное сердечками и золотой пудрой было путаным. Не все буквы были понятными. Даже в универе им таких букв не показывали, какие они были редкие.


Писала Таша много и сбивчиво.
В основном, не по делу.

Ничего сходу было не разобрать.
Одни восклицательные знаки попадались на глаза!! !!! !!!


Прочтя же письмо второй раз, Машуня поняла, что Таша познакомилась у моря с мальчиком по имени Ифран. Зовёт его Ваней. И что они с Ваней поженятся. Через неделю.
И даже полная подруга непротив.


К сожалению, всю свадьбу к Шуне они привезти не смогут. Но приедут сами через недели две.

И будут ещё раз свадьбу праздновать.
Всем Старым Домом сообща.


Потом Таша и Ифран уедут жить в Египет.
Там, оказывается, кроме пустынь и пирамид встречаются даже обыкновенные дома - девятиэтажки. С квартирами и балконами.

И чердаками.


А квартиру бывшую Ташину в Старом Доме оставляют в подарок Шунечке. И, конечно, Кошику Мелкому. Куда без него.

Ну, может, потом, когда в Египте будет Осень, приедут пожить на полгодика. Но не больше.
А так: дарят насовсем.

Со всеми лампочками и табуретками.



Вот такое это было радостное письмо.





Таша там, в Египте, была очень счастлива. Больше не нужно ей было думать, за кого выходить замуж.


А здесь, в Старом Доме Машуня очень радовалась за подругу.
И Кошик Мелкий очень радовался.

Даже оторвал одну занавеску, как прыгал от счастья.


Мелкого даже не стали ругать. Там, в письме Таши, она рассказывала чуть-чуть про Кошика. Что его, Мелкого, предки были в Египте Богами. И сам он – чудесный.

Собственно, это в Старом Доме и так всем было ясно и без Египтян. А всё равно приятно.


Машуне, с квартирой вместе, оставили и Ташин Диплом с Красивыми Пуквами. Для Работы. В Египте такие никто не умел читать.

Шуня теперь ходила на работу за двоих.
И вечером в два раза усерднее показывала прохожим языки в уличном кафе. И, конечно, за двоих при этом хохотала.


Шульц же

- Вернулся из одного дальнего путешествия;
- Привёз официанточке из кафе ещё кулёк незнакомых конфет;
- Порадовался за Ташу и её свадьбу;
- Купил в магазине очередную новую дверь в квартиру;
- Да уехал в другое путешествие.


И только Старая Бабушка с сумкой пряников всё сидела перед парадным входом Старого красивого Дома; улыбалась, грелась на солнышке и смотрела, смотрела на прохожих.
В любое время года.

Но – только днём.
Ночью она, как и все другие бабушки, спала.