Coming out

Я прошу всего только руку,
если можно, раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать ни сна мне, ни могилы.*

...Сейчас ночь, но мне не хочется спать.
Все, что я сейчас вижу, все, что занимает мои мысли – рука, свесившаяся с больничной койки. Узкая, непривычно бледная, слегка подрагивающая – от кошмаров, приходящих во сне? От боли? От пережитых воспоминаний?..
Мне хочется подойти и спрятать в собственной ладони эти пальцы. Я словно чувствую, какой холодной должна быть эта рука – она вздрагивает, словно от озноба.
Тихо подхожу, беру эту многострадальную руку, аккуратно устраиваю на кровати. Пока никто не заметил.
Вот так-то лучше…
Спи, мальчик. Тебе сейчас должно стать полегче. Доза лекарств такая, что ты не видишь меня – да оно и к лучшему. Ты бы очень смеялся, наверное, если бы узнал еще вчера., что назавтра ты будешь лежать на вот этой больничной койке. А твой суровый босс, который так часто поругивал тебя бог знает за что, будет осторожно брать тебя за пальцы и класть твою руку так, чтобы тебе было удобнее. Чтобы тебя хоть от этого не мучили кошмары.
Чтобы ты спал и не чувствовал, как у меня у самого дрожат руки – оттого, что я вдруг могу сказать себе, что хотел бы много раз брать тебя за пальцы и просто греть их в своих руках. Просто греть…


Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не впустит.*

- Закрой окно… Пожалуйста, закрой окно…
Я не узнаю свой собственный голос – такое чувство, что звук замирает, не успев слететь с губ. Я не говорю – я едва выдыхаю, опуская веки. Потому что этот мертвенный блеск в окне, всегда преследующий меня в полнолуние, режет глаза до боли.
И не открывая глаз, я все равно вижу, как знакомая рука задергивает шторы. Спасительно пряча мое тело от убийственного белого свечения, до ужаса похожего на тот давнишний больничный свет.
Темнота обнимает и словно отрезает меня от действительности. Я плыву куда-то, и последнее, что ощущаю в реальности – как узкая тонкая рука держит меня за пальцы. Держит крепко, не отпуская…
- …слышишь? Проснись, что с тобой?!
Встряхиваю головой, пытаясь прогнать остатки морока, а та же самая рука ложится мне на лоб, смахивая капельки пота, проводит по волосам…
Я здесь. Я все еще здесь. И он со мной.
Мы рядом. Надолго. А насколько именно – неизвестно. Да и хочу ли я сам знать это?..


Все иное в мире - проходит.
Млечный след и отсвет безымянный.
Все - иное; только ветер плачет
о последней стае листопада.*

Мы уже вместе столько, что я и забыл, что когда-то у меня была другая жизнь. Что когда-то я жил один. Спал один. И ничья рука не обнимала меня во сне. Я уже и не помню, что когда-то было такое время.
Но до сих пор нас никто еще не видел вместе. И не знал о нас ничего. Это трудно, но так было надо.
Мы выходим из дома на улицу и идем к своим автомобилям. Раннее осеннее утро, в небе потихонечку меркнет белесый след Млечного пути, а неожиданно резкий ветер словно пробирается под кожу, выдувая из сердца остатки тепла…
И тогда я беру своего мальчишку за руку. Прямо на улице.
Мы идем - рука в руке - под злобным осенним ветром, наши пальцы сплетены в тугой замок, и даже если кто-то сейчас провожает нас взглядом – я не замечу этого. Потому что не хочу замечать.
Он садится в свою машину, я подхожу к своей. Непривычно медлю у водительской двери. А потом засовываю ключи обратно в карман, подхожу к второму автомобилю и, резко распахнув дверь, сажусь на пассажирское сиденье.
В ответ на недоуменный взгляд говорю уверенно:
- Поехали, малыш. Опоздаем на работу.
И легонько глажу любимые теплые пальцы, лежащие на руле. Чувствуя, как узкая рука благодарно вздрагивает под моей ладонью.

__________________________________

* Ф.Г.Лорка "Касыда о недосягаемой руке"