Спокойной ночи

Какую песню спеть тебе - не знаю…
Спи: ночь в июле только шесть часов.
Тебя, когда ты дремлешь, засыпая,
Я, словно колыбель, качать готов.
«Спокойной ночи» - говорю я снова,
И верую, что не настанет дня,
Когда тебе два этих тихих слова
Промолвит кто-нибудь поздней меня…*


- Ух ты-ы-ы-ы…
Я улыбаюсь, благо этого не видно в темноте: просто чувствую себя по-дурацки счастливым, когда мой мальчик вот так выдыхает, еще вздрагивая после бурной разрядки. И дополнительный приз – наклониться и быстро поцеловать его полуоткрытые губы, пока мы оба еще беспорядочно хватаем воздух после неистового финиша. Поцелуй будет нежным, коротким, только легким касанием – именно потому, что иначе мы просто задохнемся.
- Прости… я чего-то так спать хочу сразу?
- Неудивительно, - тихо говорю я, стараясь, чтобы он не услышал в моем тоне усмешки. – Спи… Спокойной ночи.
Его лохматая голова устраивается на моей вытянутой руке; я придвигаюсь и второй рукой обнимаю своего уставшего мальчишку, крепко и ласково прижимая к себе. Господи, это какой-то ужас. Во всем моем теле отчаянно плещет необъяснимая нежность; мне хочется баюкать его, как маленького. И мне от этого страшно.
- Хи-хи-хи… Спой мне колыбельную?...
- Вот я тебе сейчас спою, - ворчу я шутливо-угрожающим тоном, отчего несносный мальчишка опять негромко хохочет, уткнувшись мне в плечо. Мы лежим в обнимку на излете душной, короткой летней ночи – хорошо, что завтра нам на работу только вечером, и все утро будет нашим. Мы проснемся рядом – в который уж раз, и мое сердце снова заболит от той же самой странной нежности, когда я увижу, как мой любимый, верный своей давней привычке, протирает со сна глаза кулаками, как ребенок.
Собственно, по большому счету для меня он и есть ребенок. У нас с ним разница почти двадцать лет.
Он наконец заснул, повозившись на моей руке, а я никак не усну – несмотря на то, мне больше, чем ему, должно после этого хотеться спать: ведь я старше. Но возможно, из-за своего возраста я и раздумываю больше. Потому сейчас у меня нет никакой возможности вот так же безмятежно сопеть, что-то бормоча во сне.
Меня начали мучить сомнения.
Я смотрю в знакомое лицо, и не столько вижу, сколько угадываю его черты в темноте.
Удивительно. Ему двадцать восемь. Это же почти тридцать! Это уже совсем взрослый человек. Но почему он выглядит настолько младше своего возраста, - особенно когда вот так вот спит у меня на руке? И почему же мне от этого так страшно?..
«Да потому, что ему двадцать восемь, а тебе сорок семь, - говорит мне внутренний голос. – Да к тому же ты выглядишь еще на пару лет старше… И что получается в результате? Ничего хорошего. Сколько тебе осталось? Пять лет? Десять? Пятнадцать? А потом ты уйдешь, и он будет спать на чужой руке, и кто-то другой будет говорить ему «Спокойной ночи…»»
«Но это потом, - возражаю я своему внутреннему голосу. – Это только потом! Когда я уйду!...»
Мне стало так больно, что я, кажется, сказал это вслух. Не просто вслух – в крик. И вроде разбудил своего мальчишку. По крайней мере, он снова поворочался и прошептал, не открывая глаз:
- Эй… Не уходи, куда ты?...
- Да куда я денусь от тебя, – слышу я свое собственное ехидное бормотание. – Спи… Никуда я не уйду… Так и быть – стану жить вечно!..
Я шепчу ему это прямо в его оттопыренное ухо, торчащее среди взмокших от пота волос. И чувствую, как все его напрягшееся тело расслабляется, он перестает судорожно притягивать меня к себе, и снова, чуть поворочавшись у меня на руке, засыпает, слегка причмокивая губами.
Как ребенок.
У меня рука затекла, но я боюсь пошевелиться. Чтобы снова не разбудить его.

Я ученый. Я знаю, что вечной жизни нет. И что разница почти в два десятилетия – фатальная. В том смысле, что обязательно придет день, когда моему мальчику кто-то еще скажет перед сном «Спокойной ночи».
Мне просто надо это принять. Строго говоря, мне нужно было принять это до того, как я первый раз прикоснулся к нему, как к любовнику. А особенно – когда я решал, что мы будем жить вместе. Я тогда говорил себе много всякой ерунды, но среди всего как-то забылось, вытеснилось, что при таком раскладе это обязательно произойдет – когда я уйду, а он останется. Повзрослевший, умный, сильный – но тем не менее чем-то похожий на меня… И рядом с кем-то другим.
Почему от этой мысли опять так болит сердце – непонятно. Это же естественно. Это обычный ход времени. И для меня это вовсе не открытие…
Но даже странно, что я не могу себе представить, как кто-то другой скажет ему в постели «Спокойной ночи». Как кто-то другой вот так же легко поцелует его после любовного финиша – одним касанием губ к губам, ощущая, как оба дышат прерывисто и глубоко… И чье-то другое имя он прошепчет в ответ с полудетской, расслабленной улыбкой.
Тогда, наверное, просто все будет по-другому. Иначе.
Но при всем своем материальном трезвом мышлении я просто не в силах этого вообразить. Нет. Не могу.
Я отворачиваюсь в сторону, и с губ моих невольно срывается тихий стон. Мне больно.
Господи, и зачем я с ним связался?...
- Эй, ты что?
Ну вот. Теперь я окончательно его разбудил.
- Все хорошо, мальчик… Спи…
- Ага, конечно, - мой юный партнер ворчит почти так же, как я, и теперь мне от этого смешно. – Он тут какими-то мыслями мается, а я спи! Не могу я спать, когда тебе больно…
Ого. Я сглатываю и тут же ощущаю, как до странности прохладные ладони обхватывают мое лицо.
- Что с тобой? Где у тебя болит?..
Ну как я ему объясню? Как я расскажу ему, что безумно ревную его к будущему – к тому, которое придет к нему потом, без меня? Как я произнесу это вслух? И как он в ответ на меня посмотрит?
Но видимо, то ли я чересчур громко думаю, то ли мальчик чувствует меня лучше, чем я сам – сердцем к сердцу, без ненужных словесных преград. Он продолжает держать мое лицо в своих ладонях, нежно поглаживая его своими длинными пальцами. Он легко касается губами моих полузакрытых глаз. И еле слышно говорит мне в полумраке короткой июльской ночи:
- Не надо, слышишь… не надо… Я люблю тебя… Никого потом… никогда…
А потом прижимает меня к себе, как маленького, и шепчет мне в самое ухо – так же, как я ему недавно:
- Спокойной ночи…
И я засыпаю в его руках – сам удивляясь тому, что со мной происходит.
Ведь, пожалуй, он меня уговорил.
Я буду жить вечно. По крайней мере – буду стараться. Потому что моя жизнь началась совсем недавно – с ним. И значит, у меня должно быть очень, очень много лет впереди.

_______________________

* Эту песню исполняла в свое время (очень давно) группа "Цветы", а автор ее (в переводе) - знаменитый поэт Расул Гамзатов. Я изменила в тексте только одно слово.