Жестокость по не знанию

 Удивительной красоты железнодорожный состав проносился передо мной. Я мог бы созерцать этот красивый состав – а я люблю поезда – в ясную солнечную погоду. Но серые тучи нависли над городом, заполняя окружающий мир серостью, обезличивающей все вокруг. Поэтому я терпеливо ждал, когда проедет поезд, попеременно оглядываясь то влево, то вправо.
 Когда состав проехал, моему взору открылись еще несколько пар рельсов и лестница моста, спускающаяся прямо к рельсам. Это показалось мне довольно таки глупым.
 По этой лестнице я не стал подниматься, перед ней была лужа, расположившаяся между рельсами, и кое-где затопляла их.
 Я решил подняться по боковой лестнице, но и тут мой путь был прегражден упавшим деревом, вовсю охваченным огнем. Я оглянулся, на перроне не были никого, на мосту, похоже, тоже.
 Последним моим шансом подняться на мост была вторая лестница боковая лестница. Под первой лестницей был проход, больше похожий на туннель. Я обрадовался возможности не обходить огромную лужу.
 Туннель был светлый, изрисованный граффити. С потолка висели корни деревьев с паутиной и пылью, все казалось давным-давно заброшенным. Собираясь пройти по переходу, я чуть наклонился, чтобы не цепляться головой за корни, как вдруг услышал детский плач.
 Маленькая девочка стояла около лестницы, на которой горело упавшее дерево. Ее пухлые ручки терли глаза. Я подошел к ней и спросил в чем дело. Она ответила, что ей некуда идти. Я взял ее за руку, и мы прошли через туннель. Я собирался отвести ее в отделение милиции, по пути решив задать ей несколько вопросов. На мост я так и не поднялся, мы пошли прямо.
 - А где твоя мама? – спросил я, как можно мягче сказав слово «мама», так как у детей при мысли о маме возникают хорошие мысли.
 - Она меня бросила, - ответила она, уже не плача. Все мои старания, как ветром унесло.
 Я оглянулся на нее. Большие серые глаза неуверенно смотрели вперед, пухленькие ручки были измазаны грязью. А пухленькая рука показалась мне очень горячей.
 - А почему она тебя бросила? – опять спросил я, отметив про себя, что мы проходили красное здание.
 - Потому что я болею СПИДом, - спокойно ответила она.
 Волна неожиданного страха пронеслась по мне, бросив в холодный пот. А ручка-то ее была грязной, возможно в крови. Без сомнения она была в крови. Беря ее за руку, я подумал, что это грязь, но это была кровь.
 Я начал думать, нет ли на моей ладони ран, освобождая руку. Освободив ее, мне захотелось помыть руки с мылом. Было ощущение, что я коснулся чего-то мерзкого. Но мозг так и кричал, что я коснулся нечто опасного.
 Ладонь словно горела, будто переняв от девочки жар. Мне хотелось помыть ее, содрать кожу, в конце концов, отрубить кисть, лишь бы эта зараза не пристала ко мне. Легкие капельки паники по венам подступали к мозгу.
 От испуга я начал задыхаться. В голове пронеслись образы. Трамваи, троллейбусы, поручни. Эти источники заразы я трогал каждый день, не задумываясь об этом. В голове вспыхнул новый образ. Руки, руки, бесконечное число рук, передающих и передающих купюры и монеты, обменивающиеся заразой. Возможно, той, что зудела у меня на руке.
 Девочка схватила меня за руку. Я резко вывернулся, крикнув: «Нет!» Я с новой силой почувствовал эту мерзость, это отвращение. Я снова и снова каял себя, что пошел невесть куда, невесть откуда.
 - Ну, почему? – начала рыдать девочка. – Я хочу идти за ручку, - и она протянула ко мне свою пухленькую ручку.
 Новая волна страха, ужаса, отвращения и даже ненависти прошла по мне.
 - Нет, иди просто рядом, - сказал я, как можно спокойнее, не желая испытать жалости.
 Ведь она могла меня заразить. Но с другой стороны, девочка вовсе не знает, что такое СПИД. А, может, я уже заражен? Эта мысль повергла меня в шок. А что я, собственно, знаю об этом? Совершенно ничего. Я никогда не обращал внимание на рекламные ролики, относящиеся к этой теме. Не знание сделало меня жестоким и слабым перед возможной бедой.
 Но я не допущу этого. Просыпаясь, я чувствовал страх. Еще в полудреме я решил запереться в квартире. Да, я запрусь в своей комнате… запрусь в комнате…
 Последней мыслью перед окончательным пробуждением было то единственное, что я помню из сонника. Поезда сняться к болезням.