Поезд

 Поезд.


“Поезд проследует дот Пушкино с 10-й платформы со всеми остановками”.

Ник вошёл в тамбур. Интересное слово – тамбур. Что оно значит? Нет, то есть сейчас уже тамбур – это тамбур. А когда-то тамбур был чем-то другим. Европа. Меланхоличный крестьянин согнал стадо овец в тамбур. Лицо крестьянина (крупно): глаза полузакрыты, изо рта торчит соломина. Жрать нечего.
Через три месяца он умрёт от чумы.

Так, о чём это я?.. А, тамбур. Тамбур – место для скота? Похоже. Ссут прямо на стены и выражение морды как у той овцы. Тамбур – это синтез табуретки и Гамбурга. Табурет из Гамбурга. Табурет гамбургский. Табурет марки “Гамбург”. Выкинуть лишние буквы – получим тамбур.

Чё ржёшь, овца гамбургская?

Так. Я вообще-то о Нике начал.

Итак, Ник вошёл в тамбур, и, нимало здесь не задержась (кто бы сомневался!), проследовал в вагон.
Ник вдохнул пластиково-спёрто-потный запах вагона, и ему показалось, что он чувствует запах Родины.

Да-а, а всё потому, что после пол-литра пива плюс полтора литра непонятно чего, выдаваемого за пиво, нужна, как минимум, пачка леденцов без сахара или жвачки, не то “амбре будет не комильфо”, как говаривал один деятель.

Ник, тем временем, выдохнув заразный запах, стал выискивать себе место, но свободной скамьи, понятное дело, не было, потому что люди сидели “по принципу трамвая”, то есть по человеку на две скамьи.
Наконец, перебрав глазами все пьяные, толстые и другие малоприятные рожи, Ник наконец-то увидел личико поприятней.

Кстати, почему “Ник”?
Ну, сам Ник говорил, что “Коля” – это банально и не по возрасту, плюс отдаёт 80-и, а “Колян”, - это приблатнённо и образ не соответствует, плюс отдаёт уже 90-и. А Ник – это простенько и со вкусом. Ник-Ник. То есть представь, у тебя в сети, в каком-нибудь чате, куда ты по дурости залез, некто спрашивает: “А какой у тебя ник?”, а ты ему отвечаешь сам не зная что: “Мой ник – Ник”. И оба сидят, и обоим ни черта не понятно.

Но это всё лирика. Вернёмся к нашему Нику.



Последний, подойдя к скамье, задал дурацкий, по сути, вопрос, который почему-то задавали и задают все, а именно:

- У вас не занято?
- Нет, - ответила девушка.

Ник отметил, что девушка весьма и весьма ничего себе. И рыжая.

Да, рыжие девушки – это супер! Вот что бы мне не говорили, как бы на меня не обижались многочисленные брюнетки, блондинки и шатенки, а рыжие – это супер! То есть можешь и обжечься. А можешь обрести Вечное Блаженное Счастье. Как пелевинский “вечный кайф”, который в тебе, но ты до него никогда. Потому что он скорее категориальный, чем реальный. Так и с девушками, в особенности с рыжими: вот эдак посмотришь – реальная; а с другого ракурса – раз! – и уже категориальная. И тебе ничего не светит. Как и в случае с вечным кайфом.
Но всё равно, рыжие девушки – это супер!

А Ник устроился и стал подсматривать за рыжей девушкой. Потому что смотреть прямо стеснялся, и вообще, неловко как-то. Поэтому подсматривал, постепенно развивая косоглазие.

Тут по составу пробежала дрожь, динамик из тамбура что-то прожужжал, и поезд двинулся.
За окном побежали платформы, постепенно становясь нематериальными, дороги, рабочие в жёлтых жилетах, одетых поверх “спецовок”…Постоянен был только сине-серый забор. Но это – снаружи, а внутри…
Внутри состава бурлила жизнь.
Обычная полуподмосковная электричка давно превратилась в выставку-продажу Страны Аскающих БОМЖей. Эдакая ВДНХ на колёсах и в кавычках.
Здесь продавали всё: от дешёвых газет, где текста только полстраницы, да и то – гороскоп, а остальное – кроссворды и сканворды, - за 5 рублей; до “зонта мужского тройного сложения” за 350 рублей включительно. Здесь можно было наесться, как в хорошем кафе, а потом заработать язву желудка. Романтика. А ещё здесь пели. То паренёк с ломающимся голосом и при синтезаторе что-то про утраченную любовь, то какая-то баба при сумке, про какую-то почтовую чайку, которая сама вроде как письмо. И пускай за грохотом колёс, - “тыдых-тыдых, тыдых-тыдых”, - ни хрена почти не слышно, - пусть! Зато жалистно как! Слёзы сквозь приступы дикого смеха. Публика рыдает, сидящий напротив солдат спит.

А тут ещё девушка встала и ушла. Ушла…

Да, ушла. Они всегда уходят. Бросают тебя, и уходят. Но девушки – очень предусмотрительные и умные существа. Она одолжит у своей почему-то некурящей подруги зажигалку, и устроит из его фотографий и писем невечный огонь. А его подарки раздарит по далёким родственницам и тупым новым друзьям.


А парень? Не-ет, тот ведь, падла, всё будет хранить, и фотки, и шмотки, и письма, и прочую дрянь, которая будет периодически напоминать ему о ней. Вот, мол, какая была. Была, да сплыла. И остался, горемыка, романтик хренов!

И Ник остался. И Нику осталась одна остановка, и тут Ник осознал, что билет у него куплен в Перловке “до Москвы и обратно”, то есть в Мытищах он с таким билетом не выйдет. “Ничего, - подумал Ник, - что-нибудь придумаю”.

Сошёл в Мытищах. Турникеты. И этот самый турникет тебе говорит, что с таким билетом тебе наружу не выйти никак. Типа турникеты вообще умные пошли.

Да только Нику всё это – ерунда. Вон толпа прёт какая. Пристроился за каким-то мужиком наш Ник, и прошёл.

И растворился в толпе.