Трагедия Оуэна Сандкастла

 Трагедия Оуэна Сандкастла.

Бычок умер в пепельнице среди своих собратьев, придавленный огромным пальцем.

Оуэн потёр виски и выругался.

Он отшвырнул очки виртуальной реальности в дальний угол. Туда же полетел и вагиноимитатор.

Оуэну было 34. Он уже больше года нигде не работал, если не считать того, что иногда он относил свои рукописи в издательство. Стишки, впрочем, как считал сам Оуэн, были дрянь, но издатель Мэрдок платил за них. Платил ровно столько, чтобы хватило на выпивку, сигареты, слегка на еду и небольшую плату за комнату. Комната, - нет, комнатёнка, - была дрянная, тесная, тёмная, почти как камера в Матросской Тишине. Зато она была дешёвой.
Так вот, Оуэну было 34. Какие проблемы могут быть у поэта - заядлого пьяницы и курильщика? Разве что с деньгами?
Нет, деньги…денег хватало. А лишнего Оуэну не надо было. Эпикурейцем он не был никогда.
Оуэну было 34. Он, впрочем, не всегда жил так. Сын обеспеченных средствами родителей, он первые 10 лет жизни вообще горя не знал. Его кормили, хорошо одевали, он учился в престижном колледже. Не пил, не курил, и сочинял стихи хотя и безнадёжно подростковые, зато совсем неплохие. Отец мечтал, чтобы Оуэн стал юристом, мама – чтоб стал знаменитым музыкантом. Оуэн вспоминает, а ведь когда-то он очень неплохо играл на пианино.

Но потом случилось то, что перевернуло всю его жизнь.

Его любимая мама попала в авиакатастрофу. Сильная облачность. Встречный, не замеченный самолёт…

Отец так и не оправился от горя. А через месяц врачи признали его невменяемым. Он умер в лечебнице.

Оуэну было тогда 16 лет.

Потом – смутно. Брошенный колледж, мутное пойло, крэк (от которого Оуэн чуть не сдох), “левые” компании.

В 25 лет он решил завязать со всем этим. Послал на три буквы всех своих так называемых “друзей”, и хотел было уже начать жить спокойно.

Но тут появился Брэд.



Брэд Холланд некогда учился в том же колледже, что и Оуэн. Но учёбу бросил ещё раньше, чем Оуэн. Был сперва в какой-то уличной банде, затем отделился, ограбил магазин, получил 3 года, отсидел, вышел на волю.
И тут-то Брэд и встретил Оуэна.

Оуэн уже не помнил, как он поддался на уговоры Брэда ограбить ювелирный магазин. Помнил, что жил кое-как, жрать было нечего. В общем, не от хорошей жизни согласился.

Приятелям не повезло.

Их взяли. На суде Оуэн отказался от услуг социального адвоката – жирного тупого борова, - и защищал себя сам. Знания, хоть и подзабытые, юриспруденции помогли: ему дали 6 лет, тогда как Брэд получил уже все 15 лет.

6 лет в Матросской Тишине.

Оуэн редко вспоминал об этих годах. Был, правда, у него сборник стихов, “Записки с тихой зоны”, но это было в прошлом.
Ему был 31 год, когда он вышел.

Тюрьма здорово поломала этого парня. Он стал замкнут, немногословен. А ещё бил морду любому, кто говорил ему что-то, что ему не нравилось.
Пил. Курил. Смотрел со своего дна на этих богатых ублюдков, которые разъезжали на своих грёбаных “Кадиллаках” и “Роллс-ройсах”, и носили часы за 50 тысяч кредитов.
Любимым писателем Оуэна был Чарльз Буковски.

Впрочем, я малость отвлёкся.

Какие проблемы могут быть у такого парня? Но ведь были же! Вернее, была.
Одна единственная проблема.

Женщины.

Да…Оуэн закурил. Женщины, отношения с ними, - вот в чём была его проблема.

Когда-то, когда ему было 18, он любил одну девчонку с 32-й улицы. Она была единственной, кого он действительно любил. Её звали Инга. Она была красивая, - по крайней мере, так считал Оуэн. А на остальных ему было плевать.
Они встречались. 4 года. Он написал ей столько стихов, что ими можно было заклеить, вместо асфальта, всю 32-ю улицу. Ей нравился Оуэн, нравились его стихи, его бесшабашность, но…





Она бросила его. Первое время он даже не мог до конца осознать, что это случилось. А когда осознал, то…Ушёл в самый глубокий запой в своей жизни. Не помнил ничего почти, только два образа: её лицо и бутылка “Джонни Уокера”.

Остановился, конечно. Как-то, остатками сознания понял, что ещё одна бутылка за этот день, и ему конец…А её уже всё равно не вернуть.

Из запоя ушёл в другой загул – по борделям. Сначала по реальным, потом уже по виртуальным.
Но разве найдёшь счастье в борделе?

К тому же от всей этой жизни Оуэн в свои 30 выглядел на все 50. Как-то раз взглянул на себя в зеркало – не узнал. Перешёл полностью на виртуальность. “Вис” в сети даже не часами, - днями. Пробовал знакомиться по переписке.

А потом вдруг понял, что нуждается в помощи специалиста.

Нашёл в газете объявление. “Психолог…стаж…выезд на дом”. Позвонил. Записался. Видеофон синтезированным женским голосом сообщил Оуэну, что психолог будет у него во вторник, в три часа пополудни.

Тогда-то всё и случилось.


*

Ровно в три часа, во вторник, в дверь Оуэна позвонили.

Он, кстати, был не в восторге от той мысли, что психолог может оказаться пожилым толстячком в круглых очках, ставящим своё мнение превыше всего на свете.

И представьте теперь нашего Оуэна, когда он открыл дверь, и вместо вышеописанного субъекта увидел…Девушку увидел, чёрт возьми!
Причём она была очень хороша собой: светлые, чуть вьющиеся волосы, голубые глаза девятилетнего ребёнка, лёгкий румянец на щёчках. Хрупкое прелестное создание.

“Чудес не бывает, - подумал Оуэн, - она просто ошиблась дверью”.

И представьте себе, каково же было его удивление, когда девушка спросила:

- Вы мистер Оуэн Сандкастл? Моё имя Ольга Нечаева, я психолог. Вы ведь нуждались в помощи психолога, верно?
- Да…Конечно…Психолога..., - пробормотал Оуэн.

- Не верите, что я – психолог? Ничего, мистер Сандкастл, это нормально.
- Э-э…А можно…Просто Оуэн?
- Хорошо. Тогда, Оуэн – просто Ольга.
- Очень рад…Ольга. У вас красивое имя.

Она улыбнулась.

- Спасибо, Оуэн. Я присяду?

Оуэн опомнился.

- Конечно-конечно, вот, прошу, присаживайтесь.
- Итак, Оуэн. Вам нужна была помощь психолога – и вот я здесь. Изложите свою проблему.
- Э-э…Конечно…

И он изложил. Девушка слушала его с неослабным вниманием. Он, видя, что она понимает его, рассказал ей всё, что я перечислил и описал тебе выше, читатель.

Когда он закончил, она произнесла:

- Спасибо за откровенность, Оуэн. Ваша ситуация непроста, но разрешима. Вы пытаетесь найти девушку, которая была бы похожа на вашу первую любовь. Оуэн, оставьте эти поиски. Даже если вы найдёте девушку, похожую на Ингу, вы не будете с ней счастливы, потому что глядя на неё, вы будете снова вспоминать Ингу, всё больше думать о ней. В результате пострадаете вы оба, причём девушка – незаслуженно. Постарайтесь забыть Ингу. Если вам это удастся, у вас будет шанс найти себе “вторую половину” и прожить счастливо…

- Ольга.
- Что, Оуэн?
- Ольга…Только не обижайтесь, и не поймите меня превратно, но, - он потёр виски, - Ольга, я…Я люблю вас!

Брови девушки взметнулись вверх, а Оуэн торопливо, перебивая сам себя, продолжил:

- Я сразу это понял…Как только вы…Как только увидел вас…Увидел тебя – можно на ты? – так вот: я понял, что мне нужна только ты!

Девушка отвернулась.

- Нет, Оуэн…Это…иллюзия…естественная реакция…я зря…вы не любите меня, - она повернулась к нему лицом, - вы не любите меня, вы просто увидели во мне черты образа Инги, и…Это бессознательно.


- Вовсе нет! Ольга, я люблю тебя! Почему ты не веришь мне? У тебя кто-то есть?..
- Нет, я…
- Ну конечно, я мог бы догадаться! Ты такая красивая…Наверняка…
- Нет!

Девушка снова отвернулась.

- Так…Так нельзя…Это против правил…
- К чёрту правила, - вскричал Оуэн.
- Нет, Оуэн, вы…
- Не вы – ты; прошу!..
- Хорошо…Ты…Ты не понимаешь…Тебе просто не объяснили…
- О боги! Любовь не требует объяснений! Что может мне воспрепятствовать?! Какой закон?!

Ольга промолчала.

- Так в чём дело?!
- Нет, я не должна…Не должна была…

Вдруг она резко повернулась лицом к Оуэну.

- Хорошо. Но я не виновата. Оуэн, прости меня, но я не виновата…

Её лицо выражало сильную душевную муку.

- Оуэн…Оуэн, я…Нет, я не должна…Но, кажется, у меня нет другого выбора, - она вдруг посмотрела на него очень серьёзно, и сказала:

- Оуэн, я – не человек.

Он хотел что-то сказать, но застыл с открытым ртом.

- Да, Оуэн, я не человек. Я – биоробот, или, как говорите вы, люди, бионик. Ультрасовременный робот, но робот. Я понимаю твои чувства, но я не создана для любви. Я психолог, но не женщина. Оуэн! Теперь-то ты понимаешь?

Оуэн медленно сел в кресло. Лицо его выражало крайнюю степень удивления вместе с нотой разочарования. Он знал, что чудес не бывает, и оказался прав. Он не мог ничего сказать.

- Оуэн, прости меня, я не должна была говорить это, но…ты так настаивал…Оуэн…Оуэн, прости! Оуэн, я ухожу. Мне больно. Я почти не чувствую физической боли, но я могу чувствовать психическую боль…Оуэн…Прощай, Оуэн! Прощай и прости меня!

Она выбежала из квартиры, размазывая тушь в искусственных слезах.

Он не сказал ни слова.


*

Спустя полчаса в квартиру Оуэна Сандкастла настойчиво позвонили. Психолог, некто Кастальский, и трое полисменов.
Тишина.

- Ломайте дверь! – приказал Кастальский.

Хлипкая дверь слетела с петель от несильного нажима. Четверо вошли в комнату.

- Вот чёрт!! – выругался Кастальский, - опоздали!..

Оуэн Джеймс Сандкастл неподвижно сидел в кресле. В виске видна была аккуратная дырка. Левая рука всё ещё сжимала револьвер системы “Смит и Вессон”.

Оуэн Джеймс Сандкастл был мёртв.