Воины Радуги. Противостояние

 
 "...И когда прошлое навсегда покинет меня,
 
 когда я достигну своей Высшей Цели,
 
 всё пройдёт. Останется лишь Радуга,
 
 Вечная и Непреходящая,
 
 Матерь Всего Чудесного..."

 
 German Kastalsky.

 

 Часть первая. Тени Пустоты.

 Глава первая. Алли. 48 часов.

 - Алли!

 Голос был властным, не терпящим возражений.

 Я поднял глаза на говорившего. Кастальский (а это был именно он) стоял у окна, повернувшись ко мне спиной.

 Кастальский... Странно, а ведь когда-то мы были лучшими друзьями.

 - В чём дело, Герман?

 Голос мой был насмешлив; я смотрел на психолога искоса. А он понимал, что того непререкаемого авторитета, коим он обладал в моих глазах два года назад, более не существует. Он чувствовал это шкурой.

 - Алистер... Я много думал о твоей роли в нашей команде, и пришёл к выводу, что ты бесполезен. Поэтому я решил удовлетворить твою старинную просьбу, и перевести тебя в Ничто.

 Я криво ухмыльнулся. Старик понимает, что я ему как кость поперёк горла, и хочет избавиться от меня, якобы облагодетельствовав.

 - И что же, все за? - я не скрывал своего сарказма.
 
 - В общем, да. Исключение составляет лишь Вертиго, но ты понимаешь, что один только его голос ничего не изменит.

 Даа... Как легко все от меня отказались! И только Вертиго... С тех пор как мы с Кастальским перестали находить общий язык, Вертиго, ранее относившийся ко мне с известной долей прохладцы, вдруг стал моим единственным другом. Верным другом.

 - М-даа, - протянул я, - а что, Герман, здорово! Я снимаю шляпу, - ты мастерски обштопал это дельце! Никто и пикнуть не успел. Браво! - я откровенно насмехался над ним, но Кастальский оставался бесстрастен.

 - Я не понимаю тебя, Рипли, - промолвил он спустя секунду, - не так давно ты рвался в Пустоту, умолял всех нас отпустить тебя. А теперь, когда это стало возможным, ты говоришь вот это? Право, мне странно это слышать.

 Он говорил всё это не поворачиваясь ко мне. Он избегал смотреть мне в глаза.

 Я сплюнул:

 - Чорт с тобой, Герман. Но я должен закончить тут кое-какие дела. Я надеюсь, ты не против?

 Тут он повернулся ко мне. Лицо его было словно выточено из камня.

 - Тебе даётся 48 часов. Я думаю, что это более чем достаточно, Рипли.

 С этими словами Кастальский растаял в воздухе.

 Я выругался. Как же всё просто, не правда ли, Герман?

 Рипли. Рипли - это я. Алистер Рипли, если полностью. Алли Рипли для друзей, которых у меня не осталось.

 Я закурил. На душе было исключительно мерзко.

 Нужно было собрать вещи. Время у меня есть, хотя эти 48 часов больше напоминают подачку.

 Нужно было поговорить с Вертиго... «В Преисподнюю мне путь заказан", - ухмыльнулся я.

 ...

 Вертиго, Дьявол Младший, сидел в кресле у камина. Во всей Преисподней было довольно тихо. С тех пор как Аббат развеял Серого Лорда (1), работы стало куда меньше. Постепенно жизнь возвращалась на круги своя. Сам Вертиго прошёл курс восстановления, и теперь пребывал в превосходном расположении духа.

 "Что может быть лучше, - думал Вертиго, - чем чувствовать, что основная работа сделана, и теперь можно спокойно отдыхать?"

 С этими мыслями его и застал Алистер Рипли.

 ...

 Я спустился в Преисподнюю. Кошка-оператор чуть слышно кивнула мне, и спустя секунду добавила, прикрыв лапой микрофон:

 - Я сейчас сообщу о вас мессиру, господин Рипли.

 - Благодарю, - я улыбнулся приветливому Существу, и Кошка-оператор вновь погрузилась в работу. Спустя некоторое время она кивнула мне на большую двойную дверь, и прошептала:

 - Мессир ждёт вас, господин Рипли.

 - Ещё раз спасибо.

 Кошка-оператор откозырнула, и вернулась к работе, а я подошёл к дверям, ведущим в кабинет Вертиго.

 Но не успел я и постучать, как двери распахнулись, и я увидел самого Дьявола, который, улыбаясь, шёл мне навстречу.

 - Алли, братишка! Чертовски рад тебя видеть! - широко улыбаясь, Вертиго подошёл ко мне, и заключил в свои крепкие объятья.

 - Ну привет, Вертиго! - я приложил два пальца к виску, шутливо отдавая честь, - как сам?

 - Да как, как, - он пожал плечами, - кручусь помаленьку. Ты заходи, что стоишь?

 Спустя минуту мы уже сидели в креслах друг напротив друга.

 - ...Так вот Кастальский мне и сказал... Мол, времени у меня 48 часов на всё про всё. Как тебе такой расклад?

 Вертиго потеребил острую бородку:

 - Хм, да, что и говорить, - старый хитрец всё очень аккуратно сделал, Алли. И если честно, я ума не приложу, как я могу тебе помочь... - промолвил он наконец.

 - Вертиго... Ну ты-то понимаешь, почему он так поступает? - я вздохнул.

 - Эмм... Ну, я догадываюсь, но...

 - Габриэль.

 - Что? - глаза у Сатаны полезли на лоб, - а она-то тут причём??

 Я усмехнулся:

 - А тебе что, ничего не известно?

 - Нет, - Вертиго был явно растерян, - а причём тут она?

 - Что ж, - я подпёр подбородок кулаками, - я тебе расскажу, как дело было...

 ...

 Эта история началась ещё во время Второй Межмирной. Я тогда воевал на линии фронта, вместе с рядовыми солдатами Объединённой Армии.

 Шли самые изнурительные бои. У нас иногда складывалось впечатление, что враг неутомим и бесконечен. У многих из нас начинали сдавать нервы. Многие Ангелы, не вынеся чудовищного давления со стороны врага, переметнулись на Тёмную Сторону, став рабами Тени.

 Я, впрочем, был одним из тех Воинов, что не отличались величием и Силой, но зато были морально устойчивы, и, фактически, сдерживали на себе основные силы врага. В конце концов, Падшие не были столь сильными противниками, и основную опасность представляли именно Воины Тени.

 Битва продолжалась месяцы, годы... Мы сражались без устали, не покладая рук.

 И вот, на шестой месяц второго года к нам в лагерь привезли Её. Габриэль.

 Она билась на передовой, и получила серьёзные ранения. Кроме того, её психика была вымотана до предела. Её постоянно пытались сманить на Тёмную Сторону, но она просто героически держалась. Всё её подразделение было уничтожено; кого-то убили, кто-то перешёл на Тёмную Сторону.

 Габриэль осталась одна. Она ещё два дня держала оборону одна; помощь всё не приходила.
 Когда на передовую линию фронта были подтянуты дополнительные силы Объединенной Армии, в числе которых был и я, то мы обнаружили Её, истерзанную, измученную, но не сдавшуюся, не сломленную.

 Она поражала. Наши были от неё просто в восторге: они и не подозревали, что можно вынести СТОЛЬКО, и не сломаться. Но на то она и была, - Ангелом...

 Но она была очень плоха. Месяцы изнурительной войны сделали своё дело - она ещё долго приходила в себя в госпитале.

 Мне... Она как-то сразу понравилась. Я навещал её в госпитале, носил ей какую-то провизию... Поддерживал её, как мог. Она сначала не очень мне доверяла, но по прошествии некоторого времени мы стали с нею лучшими друзьями. Она быстро шла на поправку, и уже очень скоро вновь была в строю...

 Мы сражались с ней плечом к плечу ещё долгих семь месяцев. Мы прикрывали друг друга. Мы поддерживали друг друга, и когда один из нас начинал слабеть, и мог перейти на Тёмную Сторону Силы, другой вытаскивал его. Мы двое стали как бы единым целым организмом. Она всегда говорила, что одна голова хорошо, а две - лучше, и я не мог не согласиться с ней.

 Семь месяцев... И не было во всей Армии дружнее Существ, чем Боевой Ангел и Дух-Одиночка.

 Но...
 
 Кастальского знали тогда как Лорда Гермеса, - великого, несокрушимого Воина. Он один мог сражаться вместо целой Армии. Он был вторым после Магистра Аббата, и все мы открыто им восхищались. Мы верили, что с ним нам не страшно никакое поражение.

 Он прибыл в расположение нашего подразделения, и сразу показал, кто здесь главный. Мы все смотрели ему в рот, ловя каждое слово. Мы буквально дрались за право исполнить его приказ. Его авторитет был средь нас непререкаемым.

 Я...Тогда был молод. Я появился не так давно. После того, как Номан присоединился к Аббату в Пустоте, требовался некто, могущий заменить его. Кастальский, однако, ставил перед собой совсем иные цели. Номан никогда не был Воином, он был крайне миролюбив, не участвовал ни в одном вооружённом конфликте. Кастальский же напротив, был Великим Воином. Дик Збровски тоже воевал.

 Тогда, на Совете моя кандидатура на пост преемника Номанa была одобрена. Я был счастлив, как мальчишка... Я и был мальчишкой, если подумать... Кастальский сразу же стал моим Учителем. Он преподавал мне основы Радуги и других наук. Я был рад; я считал, что это место как раз для меня.

 Габриэль... Мы встретились тогда. Разговаривали. Она была немного печальна. Я тогда не мог понять, в чём причина... Теперь-то я знаю, что она понимала, что лишается своего боевого товарища, своего лучшего друга... Я с упоением рассказывал ей о перспективах моего роста, но она лишь печально улыбалась. Она не могла ничего поделать. А я был попросту слеп...

 Уже позже я узнал, что они с Кастальским значительно сблизились. Но я не понимал... Я помнил, что мы были лучшими друзьями, и больше, чем друзьями. Я...Я любил её. Хоть и знал, что наши пути различны, что нам не быть вместе. Но я не терял надежды! Я верил, что я иду на повышение, что скоро я стану влиятельным Духом, и она будет в итоге счастлива со мной. Как же я заблуждался!..

 Пока я испытывал на собственной шкуре все прелести и все горести жизни средь людей, Вторая Межмирная Война шла к концу... И в последних боях Габриэль сражалась плечом к плечу уже с Кастальским... Мне пару раз говорили об их отношениях, но я не придавал этим словам должного значения. Кастальский в моих глазах всё так же был Учителем и Другом, а Габриэль всё так же была моей единственной любовью... Как же я был слеп!..

 ...

 А потом... Потом Война закончилась.

 Стороны подсчитывали потери. Вскоре стало ясно, что эту Войну мы проиграли...

 Мне, впрочем, тогда было не до Войны. Я переживал боль ошибок и потерь в мире людей, и каждая ошибка была для меня чем-то ужасным! Я чувствовал страшную усталость.

 Кастальский поддерживал меня, разговаривал со мной.

 А от Габриэль ничего не было слышно. Это потом я узнал, что она добровольно поселилась в мире людей... Но тогда мне было не до этого. Мне было невероятно плохо...

 В конце концов я не выдержал, и ушёл. И никто не смог меня удержать.

 Кастальский воспринял мой Уход довольно спокойно. И в течении нескольких дней он и Дик заменяли меня на моём посту в мире людей, а я уходил всё дальше и дальше в Пустоту...

 Но он вернул меня. Я возвратился. Кастальский тогда всю ночь сидел со мной, и говорил, говорил... Он утешал меня, как мог. Он пытался придать мне сил. И у него почти получилось...

 Я вернулся к своим непосредственным обязанностям. Но мне всё равно было плохо, а о Габриэль я даже не вспомнил.

 Она, впрочем, тоже забыла обо мне. Она работала в своей больнице, потихоньку забывая, что когда-то была Боевым Ангелом. Лишь Кастальский всё помнил.
 
 Жизнь потихоньку возвращалась на круги своя...

 А потом... Потом была Битва за Баланс.

 Меня Кастальский даже не привлёк к ней. Он сообщил мне тогда, что не нуждается в моих услугах как в услугах Духа Воина.

 А вот Габриэль он привлёк... Заодно напомнив ей о себе и своих чувствах.

 ...

 Я закурил. Вертиго смотрел на меня задумчиво. Он, казалось, вспоминал что-то. Наконец он произнёс:
 
 - Так вот как дело было... Теперь мне многое стало ясно. Но Алли, почему Кастальский теперь хочет выслать тебя?

 Я вздохнул:

 - Дело в том, что когда Битва за Баланс была окончена, мы с Габриэль случайно встретились... Я уже был не у дел... А она... Я напомнил ей о себе, о своих чувствах. Она была очень расстроена. Кастальский... Успел так обработать её, что она уже и не представляла свою жизнь как-то иначе, нежели с ним. А он... Он вызвал меня к себе, и попросил больше никогда не приближаться к ней.

 А что, если я откажусь, спросил его я. Тогда, сказал он, я буду вынужден прибегнуть к крайним мерам. Но я лишь расхохотался ему в лицо...

 И вот тогда... Я внезапно всё понял. Я понял, как Кастальский обвёл меня вокруг пальца. Я разозлился, и снова нашёл Габриэль. У нас состоялся довольно тяжёлый разговор... Но ты же знаешь этих Ангелов! Она утирала слезинки, но не могла ничего сделать.

 Тогда я понял, что всё кончено.

 А о нашем разговоре с ней узнал Кастальский. Он очень рассердился, и в течении пары дней приготовил всё для моего Ухода в Ничто навсегда. Он умудрился даже договориться с Аббатом... Вот так всё и случилось, - я потёр виски.

 Вертиго молчал. Он не знал, что можно сделать.

 - И что же ты намерен делать теперь? - спросил он.

 - Ха! - я криво ухмыльнулся, - а у меня есть варианты? Всё, Вертиго, всё. Алистеру Рипли пришёл вполне законный конец.

 Вертиго закусил губу:

 - Я могу чем-нибудь помочь тебе, братишка?

 Я откинулся на кресле.

 - Не думаю, Вертиго, - я вздохнул, - всё кончено.

 - Проклятье! - Дьявол ударил кулаком по столу; тот жалобно скрипнул, - но должен же быть выход!

 - Выход... Я Уйду в Ничто, вот и весь сказ, - я был спокоен. В конце концов, хуже уже не будет.

 - Нет, - он встал, и заходил по кабинету, - я должен сделать хоть что-то для тебя, пусть даже это будет последним, что я вообще сделаю для тебя... А! - он хлопнул себя по лбу, - я придумал! Мы с тобой отправимся в мир людей, в Её больницу! Кастальского я беру на себя! - он свирепо вращал глазами, - пусть только попробует приблизиться и помешать! Не посмотрю, что он прославленный Воин!

 - Вертиго...

 - Нет! Даже не возражай! - Вертиго был взбудоражен, - возможно, это последнее, что я делаю для тебя, но я это сделаю, и Кастальский мне не помешает!

 Я снова закурил. Что ж... Увидеть Габриэль... Пускай и в последний раз в жизни... Почему бы и нет?

 - Ну так как? - глаза Вертиго сверкали.

 - Хорошо, братишка... Давай попробуем.

 - Ха-ха! - Вертиго снова изо всех сил шарахнул кулаком по столу, - я знал, что ты не сможешь отказаться! - он мигом стал серьёзен, - нельзя медлить ни минуты! Вылетаем сейчас же!

 - Далеко собрались? - раздался голос от двери. Мы почти синхронно обернулись.

 На пороге стоял Кастальский. На его губах играла зловещая усмешка.

 - Будешь мешать - пожалеешь!! - проревел Вертиго.
 
 Сейчас же комната завертелась, и я не заметил, как мы оказались в мире людей.

 ...

 Осень... Безлюдный двор мытищинской больницы.

 Мы с Вертиго стояли там, под чёрными, обнажёнными клёнами. Злой ветер налетал, трепал нам волосы, бил нас в лицо.

 - Это здесь... - произнёс Дьявол.

 Я молчал. Я не очень любил Этот Мир, если честно. А он платил мне той же монетой.

 Но несмотря на эту нелюбовь, я не хотел покидать его. Пустота лишь тогда хороша, когда проводишь там немного времени. Потом... Ощущение времени попросту теряется, и ты, оставаясь там, постепенно начинаешь терять привычные человеческие ощущения.
 
 Там нет красок. Нет звуков. И скоро, очень скоро ты станешь её частью. Ты больше не будешь ни Духом, ни человеком; ты вообще никем не будешь. Никем и ничем. Ты станешь Пустотой, а Пустота станет тобой.

 И вот мы стояли здесь, в мире людей, и я старался хотя бы запомнить свои ощущения, чтобы ТАМ ещё какое-то время жить ПАМЯТЬЮ о прежней жизни. О прежних Мирах.

 Из размышлений меня вывел голос Вертиго. Он прошептал, наклонясь моему уху:

 - Вон она... Что ж, Алли, возможно, это твой последний шанс. Действуй.

 С этими словами он бесшумно растаял в мёрзлом ноябрьском воздухе мытищинской осени.

 Она шла по одной из многочисленных ветвящихся дорожек. Лицо её было задумчиво; глаза глядели отрешённо, в них читалась какая-то невесёлая мысль. Наконец она подошла к одной из скамеечек, и присела на неё.

 Ветер, казалось, ласкал её, мягко ероша волосы, овевая последними тёплыми дуновениями.

 Она не видела меня, не видела даже тогда, когда я подошёл к скамеечке, и неслышно присел рядом с ней.

 - Гэб...

 Она резко обернулась. Кажется, она не ожидала увидеть здесь кого бы то ни было, и уж тем более меня.

 - Алли? - как-то растеряно произнесла Габриэль, - это ты? А что ты...

 Но я поднёс палец к её губам:

 - Нет, Габриэль. Это... Неважно, - я улыбнулся, - времени у меня немного. Я хотел сказать... Словом, Гэб, мы больше никогда не увидимся. Кастальский ссылает меня в Ничто... Навсегда.

 Она нахмурилась:
 
 - За что?

 За что? Действительно, за что? За то, что я стал для него обузой? Противником? Преградой на пути к тебе, Гэб? Странно всё это, не так ли?

 - Знаешь, Гэб... Я думаю, он считает, что третий - лишний. И в данном случае этот третий лишний - я.

 Я закурил. Она сидела молча, ломая тонкие пальцы, кусая губы. Конечно. Меж двух огней всегда непросто находиться, верно? А уж такому высокоморальному и тонко чувствующему Существу, как Ангел - особенно.
 
 Что поделать?..

 - Гэб, я только хочу, чтобы ты знала... Я люблю тебя, и всегда любил. Я так часто бывал слеп, и теперь я сильно сожалею об утраченных зря годах... Да что там годах, - минутах. Мгновеньях, которые я провёл так далеко от тебя...

 Из глаз её покатились слёзы. Бедный мой Ангел! Мне то что... А вот тебе сейчас куда тяжелее, чем мне...

 - Знаешь... - продолжил я, - я только сейчас понял, как плохо мне будет без тебя, Гэб. Я знаю, ОН сейчас следит за нами. ОН не спускает с меня глаз. Но мне плевать на НЕГО.

 Пепел с сигареты упал на землю. Холодеющую землю. Землю, которую я больше не увижу даже во снах, потому что в Пустоте нет снов.

 Она вдруг резко развернулась ко мне. В глазах блистали слёзы. Они падали хрустальными капельками вниз, крохотными льдинками застывая на палой листве.

 - Алли! А что если я... А что, если я попрошу Германа отменить твой приговор? Ну ведь ты же Воин! Твои заслуги...

 - ...Никого больше не волнуют, Гэб, - мягко перебил я Ангела, - да и что такое мои заслуги перед желаниями Лорда Гермеса? Так, ерунда, не имеющая никакого веса.

 - Не говори так! Я буду просить, я просто так не сдамся! Это произвол. Кастальский не вправе так пользоваться своим положением! - она плакала.

 Я вздохнул, и обнял её, почувствовав, что она дрожит. Ангел Истребитель, грозная и непобедимая... Но и ей не были чужды простые человеческие чувства.

 Я прижал её голову к своей груди.

 - Не вправе? - шептал я, - о нет... Сейчас для него уже нет ничего невозможного. Сейчас он может всё. И никто его не остановит. Тот же Вертиго... Кастальский отпустил нас сюда только потому, что знал, - мы не сможем никак повлиять на ход событий, и уж тем более на его решение... Жалко, Гэб, дико жалко... - я усмехнулся, - пожалуй, мне всё-таки не слишком везёт в последнее время. Но когда-то мне повезло. Очень повезло. Ведь не встреть я тебя тогда, кто знает, чем была бы моя никчёмная жизнь теперь...

 Она зарылась лицом мне в грудь, и беззвучно рыдала.

 - Ну-ну, - я провёл рукой по её волосам, - не надо. Не плачь... В конце концов, Мир не перестал существовать. Просто в нём станет на одно Существо меньше... Невелика потеря. Никто и не почувствует этой потери. А спустя месяц-другой никто и не вспомнит, что был такой Алистер Рипли...

 В эту самую секунду за клёном напротив скамейки из ниоткуда появился Вертиго; он постучал пальцем по запястью.

 "Время, Алли!"

 Время...

 Я поднялся со скамейки, и присев на корточки перед Габриэль, посмотрел в её огромные, полные слёз зелёные глаза, и улыбнулся.

 - Ну вот и всё, - сказал я, - мне пора. Не плачь, не грусти, Ангел! У тебя всё будет хорошо! Ну а я... Как знать, может, ещё встретимся.

 Я поцеловал её и добавил:

 - Прощай...

 Тут же Мир вокруг нас стал терять краски, таять, растворяться. Я закрыл глаза, и обнаружил себя в кабинете Вертиго, в том самом кресле.

 Вертиго стоял у камина спиной ко мне. Я чувствовал, что он очень переживает.
 
 - Ничего, Вертиго... - я коротко вздохнул, и добавил, - спасибо тебе за то, что в последний раз дал мне повидаться с ней. Теперь я даже в Пустоте останусь твоим должником.

 - П-прекрати, - его голос подрагивал. Чудно - сам Князь Преисподней был расстроен Уходом какого-то Духа... Даже странно.

 - Как трогательно!

 Мы обернулись почти одновременно.

 Кастальский стоял в дверях, и аплодировал.

 - Браво, Вертиго! Вот уж от кого-от кого, а от Князя Ада не ожидал я такой... человечности, - он улыбался, - Что ж... Это даёт мне повод думать, что мои попытки сделать тебя лучше и, - да! - человечнее не пропали даром. Это хорошо. Но ты уже не поможешь своему другу. Мне даже жаль тебя, Дьявол Младший. Успокойся. Теперь ты бессилен.

 Вертиго сплюнул.

 - Даа, Кастальский. Я знал, что ты далеко не так прост, как кажешься. Но даже я не мог себе представить, что НАСТОЛЬКО. Но я хочу тебе напомнить, - здесь ты не на своей территории. Поэтому уходи. Я не желаю видеть тебя, - проговорил он.

 - О, конечно! - Кастальский расхохотался, - я уйду. Мне-то, в сущности, нечего тут делать. Но вот он, - Кастальский указал на меня, - пойдёт со мной. И ты, Вертиго, теперь уже не остановишь меня. Это в твоих же интересах, хотелось бы напомнить. Не рой себе могилу, не надо. Противостоять мне... Бессмысленно.

 Вертиго потрясённо молчал. Я похлопал его по плечу:

 - Спасибо, братишка. Я твой должник, помнишь? Давай, не горюй! - я обернулся к Кастальскому, - я к твоим услугам.

 - Вот и чудненько! - психолог кивнул, - тогда за мной.

 С этими словами он развернулся, и вышел за дверь. Я пошёл следом.

 Мне не хотелось оборачиваться. На Вертиго сейчас было больно смотреть.

 "Так будет лучше", - подумалось мне. Я шагнул через порог, и тут же Преисподняя осталась где-то далеко...

 ...

 Когда я открыл глаза, я был готов увидеть Пустоту. Но оглядевшись, я удивился.

 Мы были в кабинете Кастальского.

 Я вопросительно посмотрел на него. Неужели Гермес передумал? Нет, тут что-то не то...

 - Тебя кое-кто захотел увидеть, Рипли, - проскрипел Кастальский, внимательно глядя на меня, - и я решил, что отказать в этой просьбе будет неразумно с моей стороны. Считай это жестом доброй воли.

 Я не сказал ни слова. От старика теперь можно было ждать всего чего угодно.

 В этот момент в дверь постучали.

 - Да, войдите! - отозвался Кастальский.

 Дверь распахнулась, и я сначала не поверил своим глазам. А потом, забыв про Кастальского и вынесенный мне приговор, я медленно пошёл в сторону того, кто стоял на пороге комнаты.

 - Как условились, Герман? - произнёс юноша.
 
 - Да, Хранитель. У него ещё есть время.

 Хранитель...

 Высокий, невероятно красивый синеволосый юноша чуть слышно кивнул Кастальскому, не глядя на него. Наши взгляды встретились.

 - Ники... - прошептал я едва слышно.

 - Не буду вам мешать, - проворчал Кастальский, и исчез.

 Ники... Легендарный Хранитель Дьявола (не имевший, впрочем, никакого отношения к Вертиго), тот, кого я когда-то давным-давно назвал своим другом.

 Ники... Наши отношения нельзя было назвать чисто дружескими. Когда-то я очень подвёл его... Сам того не желая. И с тех пор мы не виделись, а я решил, что больше никогда его не увижу...

 И вот теперь, когда мне оставалось немного, он пришёл проведать меня?

 - Давненько не виделись, Алли, - его тон был скорее насмешливым, - ну что, я смотрю, ты попал в историю, м?

 - Ники, я... - я не знал, что сказать. Да, попал. Да, история скверная, что и говорить. Но...

 - Пойдём, - он протянул руку, - Друзья ждут.

 Друзья? Неужели...

 Моя ладонь коснулась его изящной, но сильной кисти. Он усмехнулся, и тотчас же мы оказались в каком-то странном помещении. Что это было?

 - Это - квартира Сонии. Я решил собрать всех здесь.

 "Квартира Сонии??"

 Да. А вот и сам её хозяин! Сониа... Белокурый юноша с нежно-голубыми глазами. Он улыбнулся мне, но в его улыбке не было той насмешки...

 Сониа... Друг мой любимый...

 - Приветик, Алли, - он подмигнул мне.

 Тут же из соседней комнаты послышались голоса, и оттуда вышли трое, двое мужчин и одна женщина.

 "Рихард... Тюльпан... И Владислава!"

 Друзья...

 Рихард, Граф Харрон... Стройный и необычайно красивый мужчина, которому можно было дать и 18, и 28...Не просто Друг, но и тот, кого я, ничуть не покривив против истины, назвал своим Учителем... От него, именно от него я узнал когда-то знаменитые Девять Заклинаний, дающие ответы на все вопросы...

 Его улыбка была чуть печальной...

 Чёрный Тюльпан, брат Ники... Красивый черноволосый юноша смерил меня насмешливым взглядом своих ярко-синих глаз...

 "Куда ушло моё время? Почему я не успел..."

 А она сидела в кресле. Потрясающей красоты женщина, Владислава Тэпишь фон Дрейк. Её взгляд, казалось, был устремлён куда-то мимо меня.

 "Неужели ты не забыла своей обиды на меня, Влада?.."

 Я не заметил, что из глаз моих текут слёзы. Они, Друзья, были некогда самыми дорогими для меня людьми... Да что там, - они и посейчас остались мне столь же дороги. И всё же многое, очень многое изменилось с тех достопамятных пор.

 - Значит, ты всё-таки уходишь, Алли?

 Я вздрогнул, и посмотрел на Ники. А он продолжил:

 - Уходишь... Когда тебя теперь ждать?

 - Теперь... Теперь меня можно уже и не ждать, Ники. На этот раз я Ухожу насовсем...

 - Насовсем? Опять насовсем? - Ники рассмеялся, - Алли, перестань! Сколько раз ты уже уходил "насовсем", и всякий раз возвращался, м? Придумай что-нибудь по-оригинальнее!
 
 - Ты совсем не изменился, Алистер, - промолвила Влада, - ты всё такой же. Я-то думала...

 - Учитель... - я посмотрел на Рихарда, - что мне делать? Я запутался...

 - В который раз, Алистер? - спросил он, вздохнув, - мне кажется, Влада права, ты никогда не изменишься. Вспомни, что я говорил тебе.

 Я с грустью посмотрел на них.

 - Всего, чего бы мне сейчас хотелось, так это чтобы вы простили меня. Ты, Ники. И ты, Тюльпан. И ты, Влада. И ты, Рихард. Я...Я совершил слишком много ошибок в своей жизни, за которые теперь раскаиваюсь... И, наверное, раскаивался бы всю оставшуюся жизнь, но, - я невесело улыбнулся, - этой самой жизни у меня осталось совсем немного, как ни странно это звучит.

 Тогда Владислава поднялась с кресла, кивнула мне, и исчезла в тени комнаты. Тюльпан глянул на меня в последний раз, и последовал за ней.

 Ко мне подошёл Рихард.

 - Помни мои слова. Помни всё то, что я говорил и писал тебе некогда. И удачи тебе.
 
 С этими словами он похлопал меня по плечу, и тоже исчез во мраке комнаты.

 - Ники, - я посмотрел на него умоляюще.

 - А что "Ники"? Я тебе ещё когда всё сказал, помнишь? Мы с тобой ещё когда всё решили, разве нет? Ничего, Алли, - он улыбнулся, - как знать, может, мы ещё и увидимся.
 
 И он тоже исчез. Мы с Сонией остались вдвоём.

 - Сониа! - я хватался за него, как утопающий за соломинку, - не оставляй меня, прошу!

 - Эй, Алли, не кисни! - он подмигнул, и похлопал меня по плечу, - как знать... Может, не в этой жизни, но мы ещё увидимся. Хорошо?

 - Ах, Сониа... Если бы только... - я закрыл глаза.

 - Не грусти, Алли Рипли! И удачи тебе!

 С этими словами Сониа, мой Друг Сониа исчез...

 - Нет... Не оставляйте меня... Прошу... - я закрыл глаза...

 А когда открыл, то передо мной был лишь хмурый Кастальский.

 - Хватит с тебя и этого, - произнёс он. Потом помолчал, и добавил, - твоё время истекло, Рипли.

 Я поднял взгляд на него. Кастальский скорчил презрительную гримасу, и промолвил:

 - Всё кончено.

 Едва договорив это, он ловко толкнул меня в грудь, и я стал проваливаться во тьму...

 ...

 "Я не помню паденья, я помню только
 Глухой удар о холодные камни.
 Неужели я мог залететь так высоко,
 И упасть так жестоко, как Падший Ангел?.."

 ...

 Когда я открыл глаза... Я обнаружил, что лежу на полу своей комнаты, возле стола, на котором мертвенно бледным светом поблескивал монитор. Всё тело нестерпимо ломило, и я никак не мог понять, где же я очутился. На Пустоту непохоже... Тогда где же...

 Я встал, хотя это стоило мне изрядного труда.

 На мониторе, в правом нижнем углу мигала "иконка" ICQ-сообщения.

 Я сел в кресло, и, наведя указатель мыши на неё, открыл диалоговое окно.

 Sonia_Grant (23:33:06 1/11/2006)

 Приветик, Алли! Ну что, как делишки?

 Мастер Иллюзий (23:33:19 1/11/2006)

 Сониа?..
 
 ...
 
 Глава вторая. Дементр. История с портретом.

 

 - Много дивного на свете, - задумчиво произнесла Ника.

 Димка посмотрел на свою Кошку. Иногда он не до конца понимал, что та имеет в виду.

 - Ладно, не бери в голову, Дементр, - сказала Ника, махнув лапкой, - неважно. Ты мне лучше вот что скажи... Тут со мной говорил Валентин. Интересовался, как у тебя дела.

 - Валентин? - Димка немного удивился. Мастер Иллюзий нечасто жаловал его своим вниманием с тех пор, как окончилась Битва, хотя по идее должен был, - как-никак, Димка был его учеником, - и что сказал?

 - Спросил, - поправила Дементра Кошка, - как у тебя дела с Портретом продвигаются.

 Портрет... Димка сел за стол, и подпёр кулаком подбородок.

 Портрет... С тех пор, как в квартире поселилась Ника, Портрет, казалось, утих, и больше не беспокоил его. Но вместе с тем Димка чувствовал, что работа над ним встала.

 Каждый вечер он подходил к своему столу, извлекал Портрет из коробки, в которой тот хранился, и подолгу смотрел на недописанное лицо молодой женщины.

 Но за кисть браться не хотелось...

 Что же сказать Нике? И что Ника потом скажет Валентину?
 
 Вопросы, вопросы...

 - Я...Ну, в общем, работа над Портретом временно приостановлена.

 Ника внимательно посмотрела на своего хозяина. Кошек трудно обмануть. Но вместе с тем, Кошки - необычайно понимающие Существа.

 - И что же мне сказать Валентину? - Ника ждала, что же ответит Дементр.

 А он... Он действительно не знал. Затем в голову ему пришла неожиданная идея, и он посмотрел на Кошку:

 - Скажи ему, что мне необходимо было отдохнуть от Портрета, но теперь я снова возьмусь за работу, - Димка сам хотел в это поверить.

 - Хорошооо... - протянула Ника, - я так и скажу. Ты как сейчас, спать?

 - Э-э... Нет. Я пожалуй, ещё посижу... Надо работать, ты понимаешь... - Димка старался говорить как можно убедительнее. Надо... На-до.

 - Оки-доки, - Ника зевнула, прикрыв рот лапкой, - тогда я пойду, пожалуй. Спасибо за ужин.

 С этими словами она спрыгнула со стула, и деловой походкой направилась в сторону своей корзинки.

 - Дда... Пожалуйста, - рассеяно произнёс Димка.

 Шуточное ли дело, - Дух-Воин, участвовавший в Битве за Баланс (2), Мастер Иллюзий, Дементр... Да нет, "боялся" тут слово неправильное. Но некая оторопь всё же брала.
 
 "Что поделать?" - он вздохнул, допил свой чай, встал, и пошёл в комнату.

 ...

 Во всей квартире было тихо.

 Три часа ночи... Спит городок Пушкино, и лишь редкие полуночники всё ещё бродят иногда по улицам, сидят по барам... Или перед телевизорами в собственных квартирах.

 Димка сидел за своим столом. Портрет лежал на столе прямо перед ним. Женщина с портрета смотрела не насмешливо, - зло.

 "Нет, это мне кажется. Она не может менять выражение лица, - она же нарисованная!"

 Но голос здравого смысла так тих...

 И вот, Димка достаёт краски, кисти. Смешивает цвета на палитре, и начинает, мазок за мазком, штришок за штришком продвигать портрет дальше.

 Портрет женщины на деревянной доске всё больше и больше обретает человечность, завершённость. Димка не дышит; он закусил губу, и кладёт новые и новые мазки.

 Лоб покрывается холодной испариной. Рука, держащая кисть, цепенеет.

 Как вдруг...
 
 - Даа, друг мой, эдак у тебя никогда не получится одолеть её, а прежде неё - себя.

 Вздрогнув, Димка повернулся.

 На пороге комнаты стоял Валентин Звезда, Мастер Иллюзий.

 - Учитель... Не пугай меня так! Как ты вошёл?

 Звезда покачал головой:

 - Ты что, забыл кто я? Забыл, на что я способен? Дима! Я же Дух всё-таки! Ты, кстати, тоже. Мог бы и почувствовать, - в голосе Мастера Иллюзий слышалась нота обиды, разочарования.

 - Прости, Валентин, я просто так ушёл в эту работу, - Димка кивнул на Портрет, - просто с головой. А Ника спит...

 - Ника не спит, я попросил её заварить чай, - Валентин подошёл поближе к столу, и кивнул на Портрет, - так значит, это Он и есть?

 - Да, - Димка больше уже ничему не удивлялся, - это Он. То есть Она... То есть... Ну понятно, словом, моё Создание.

 - Ага, - Звезда кивнул, - ясно.

 Он всматривался в Портрет, разглядывал его в мелочах, когда в комнату вошла Ника, и, откашлявшись, возвестила о том, что чай подан.

 - Хорошо, Ника, спасибо, - Звезда кивнул Кошке, - мы сейчас идём. Вот что, Дементр, - он посмотрел на молодого человека, - спрячь-ка ты его пока. Не стоит рисковать зря.

 Дважды Димку упрашивать не пришлось. И он аккуратно убрал Портрет в коробку.

 ...

 Чай был ароматен и необычайно вкусен.

 "И где только Ника его взяла?" - мысленно удивился Димка.

 - Ничего удивительного, - Ника читала его мысли, - в конце концов я не могу позволить, чтобы такой высокий гость, как Валентин Звезда, пил эту подмосковную помойку.

 Звезда улыбнулся:

 - Право же, Ника, не стоило тебе беспокоиться. Но я тем не менее благодарен тебе, - чай великолепен.

 - Благодарю Вас, Милорд, - Ника церемонно поклонилась, - а теперь, если вы не возражаете, господа, я вас оставлю, - Кошка виновато улыбнулась, - спать хочется...

 - О, конечно, Ника, разумеется, - Звезда посмотрел на Димку, - а нам с Дементром всё равно нужно кое-что обсудить...

 - Оки-доки. Понадоблюсь - свистните, - Ника вновь поклонилась, и бесшумно вышла из кухни.

 - Милые Существа эти Кошки, не правда ли? - спросил Звезда, откусывая кусок хлеба со сливовым вареньем.

 - Да... Но ты ведь не это хочешь мне сказать, верно, Учитель?
 
 - Верно, Дима, верно... - Звезда вздохнул, и с сожалением поглядел в опустевшую чашку, - так о чём бишь я? Ах, ну да... Портрет, - он внимательно посмотрел в глаза Димке, - ну что же, надо полагать, здесь нельзя говорить о некоем прогрессе в этом деле, не правда ли?
 
 - Учитель... - Димка говорил, глядя Валентину в глаза, - я думаю, ты сам знаешь ответ на этот вопрос...

 - Возможно, - Звезда промокнул губы салфеткой, и подкинул её в воздух. Салфетка исчезла, - но я хотел бы услышать это от тебя.
 
 Димка задумался.

 "Это непросто"

 - Конечно непросто, - кивнул Валентин, - и тем не менее?

 - Ну... Словом, за Портрет я снова взялся лишь сегодня ночью. И мне показалось, - Димка посмотрел на Учителя выжидающе. Что он скажет?

 - Так-так?

 - ...И мне показалось, что у Неё изменилось выражение лица. Такое может быть, Учитель?
 
 Звезда некоторое время молчал. Затем произнёс:

 - Ну конечно может. Не забывай, Дементр... Этот Портрет - не просто масляная краска на деревяшке, Он - твоё Создание. Он не может взаимодействовать с тобой на все сто процентов, но он пытается это делать настолько, насколько ему позволяет его нынешнее состояние. А скажи мне, - Звезда чуть слышно хлопнул в ладоши, и чашки вновь заполнились чаем. Ложечки мерно размешивали сахар, - когда ты намерен его закончить?

 Димка задумчиво смотрел на самостоятельную ложечку в своей чашке.

 - Не знаю... Ты понимаешь, Учитель, ведь совершенствованию нет предела. Я пишу этот Портрет уже полтора года. К тому же, как мне кажется, оживление этой женщины не принесёт мне ничего хорошего.

 Звезда поднял левую бровь:

 - Ну, знаешь... Если бы я рассуждал так же, как ты... Я не знаю, где бы сейчас была Шанталь, и, - что главное, - я не знаю, какой бы она была. Вполне возможно, что она была бы куда менее доброжелательна ко мне, не говоря уже об остальных. Ты успеваешь за моей мыслью? Хорошо. Пойми одну важную вещь, - Создание, каким бы оно не было, не должно создаваться слишком долго, иначе как знать, какие мысли будут бродить в Её голове. Чем быстрее ты закончишь, - он отпил чаю, - тем лучше. И для тебя, и для Неё.

 Димка молчал. Да, он понимал, что рано или поздно, но он должен будет закончить Портрет. Да, он понимал, что возможно именно из-за его промедления всё может обернуться куда хуже... Но...

 - Дима, ты меня расстраиваешь, - произнёс Звезда, поднимаясь со стула, - ты такой талантливый парень, у тебя такие способности. А ты никак не можешь закончить этот несчастный Портрет!

 Он покачал головой. Димка молчал.

 - Хорошо, - наконец произнёс Валентин, - сейчас мне пора... У меня ещё есть дела. А тебе я советую сейчас же отправиться к своему рабочему месту, и дописать Портрет. Сегодня же.

 - Сегодня?? Но Учитель, а что если... - начал было Димка, но Звезда не дал ему закончить:

 - А если ситуация станет выходить из-под контроля, то у тебя есть Ника, во-первых; а во-вторых ты всегда можешь позвать меня, и я приду, и помогу тебе, - Звезда вдруг улыбнулся, и похлопал Димку по плечу, - да ты не волнуйся так. Всё гораздо проще, на самом деле...

 Едва договорив это, Мастер Иллюзий беззвучно растворился в воздухе.

 "Дописать Портрет. Сегодня же" - прозвучал его голос в голове нерешительного Художника.

 Димка встал, и направился в комнату.

 ...
 
 Он вернулся к своему рабочему столу, и извлёк Портрет из коробки.

 В лице его была какая-то фатальная решимость.

 "Что ж, - думал Димка, - будь что будет. В конце концов... Они ведь смогут прийти мне на помощь..."

 Рука, сжимающая кисть, привычно смешала краски. Кисть коснулась дерева.

 "Ну давай!"

 Штрих. Ещё штрих. Ещё мазок. Портрет с каждым взмахом кисти обретал всё более человеческие черты.

 Он работал час. Два. Три часа. Небо в проёме окна становилось всё светлее, откуда-то слышались уже голоса...

 Город просыпался, и начиналась такая привычная жизнь. Люди уже спешили на работу, машины уже стояли в пробках. Начинался новый день.

 И этот день ознаменовал собой приход в Этот Мир ещё одного Существа...

 ...Кисть выпала из бессильной руки. Голова клонилась на плечо, и безумно хотелось спать. Но он не мог спать.

 С портрета на него глядело совсем живое лицо. Рот кривился в усмешке. Руки теребили ворот блузки. Глаза сверкали нечеловеческим огнём.

 Портрет жил.

 Дементр, измученный и обессилевший, глядел на своё Создание.

 - Ну что, Дементр, - рот женщины тщательно выговаривал слово за словом, - наконец-то ты закончил работу. Наконец-то я дождалась. Да знаешь ли ты, каково это - чувствовать себя живой? Вы, люди, Духи, слишком к этому привыкли. Вы воспринимаете жизнь как нечто само собой разумеющееся, как нечто обычное, обыденное. Отойди, - голос был властным.

 Он тяжело поднялся со стула, и отошёл к стене.

 На пол опустилась точёная ножка. Руки взметнулись вверх, и упёрлись в стол. ОНА поднималась, выходила из портрета.

 Спустя минуту она стояла рядом со столом, на котором зияло пустотой простое деревянное панно.

 Димка молчал.

 - Ну так что, Дементр? - весело спросила женщина с портрета, - я жива, и это замечательно! Но мне нужно от тебя кое-что ещё...

 Она не договорила.

 - Пресветлый Разум, это что же тут творится-то??! - Ника стояла на пороге комнаты. Мордочка её выражала крайнюю степень изумления.

 - О, Кошка! - женщина улыбнулась, - как мило, да ещё и говорящая, - она нагнулась к Нике. Та неприязненно отодвинулась, - ну что же ты? Я не причиню тебе зла, не бойся!

 Ника обошла её бочком, и подошла к Дементру:

 - Хозяин, ЧТО ЭТО??

 - Я...Закончил... - каждое слово давалось ему нелегко. Димка был опустошён.

 - И что ты теперь намерен С ЭТИМ делать??

 - Она... Создание... Нужно... Имя...

 - Чудно! Просто прелестно! - Ника явно была не в восторге от Гостьи, - слов у меня нет, Дементр. Просто нет слов!

 - Да и кто тебя спрашивает-то, киска? - женщина рассмеялась, и повернулась к Художнику, - ну так как, Дементр? Что насчёт имени?

 - Ты... Нет, не ты... Та, с кого я тебя рисовал... Была Наталья... Так пусть же и ты... Будешь Натальей... Как ты смотришь на это?..

 Лицо её скорчилось в неприязненной гримаске:

 - Не то чтобы я мечтала об этом имени, но, кажется, иного выхода у меня просто нет. Кошка, - она повернулась к Нике, - поди отсюда, надоела на меня своими глазёнками зыркать!

 Странно, но Ника, не произнеся не слова, удалилась из комнаты с достоинством, не оборачиваясь.

 Наталья расхохоталась:

 - До чего уморительное животное! Ладно, - её взгляд неожиданно стал нежным, - давай, Дим, тебе надо поспать. Ты слишком устал.

 Он не ответил, и только позволил ей уложить себя в кровать. Спустя минуту он уже крепко спал.

 Наталья некоторое время постояла над ним, а затем тихонько вышла из комнаты.
 
 ...

 - ...Ну что же, эм, Наталья, - Валентин Звезда оценивающе смотрел на молодую женщину поверх чашки с чаем. Ника сидела рядышком, сосредоточенно рассматривая содержимое своей чашечки, - я рад, что вы наконец-то избавились от вашего заточения в этой деревяшке. Но, - Мастер Иллюзий поднял вверх указательный палец правой руки, - вы должны помнить, КТО вы. Не забывайте, - вы Создание, не человек. И жизнь ваша должна соответствовать вашей сущности.

 - То есть вести себя тише воды и ниже травы? - насмешливо спросила Наталья.

 - В том числе. И я бы попросил вас быть поаккуратнее со словами и действиями, касающимися вашего Создателя. Его нервная система и так расшатана. Не стоит причинять ему неприятности, - мягко, но весомо произнёс Звезда, отпивая чай.

 - Хорошо, Мастер. Я сделаю так, как вы скажете.

 - С этого дня и до конца дней вы, Наталья, - лучший друг Димы. И даже больше, чем друг. Заботьтесь о нём, оберегайте его, - Валентин был очень серьёзен, - кроме того... Ника, - он указал на Кошку, - не просто кошка, она - Дух-Охранитель Димы. Так что относитесь к ней с надлежащим уважением. А в целом, - он поставил пустую чашку на стол, - всё довольно просто. Я на днях пришлю к вам девушку... Её имя Шанталь Дессанж, и она, как и вы, Создание. Я думаю, вам будет о чём побеседовать. А пока, - Мастер Иллюзий достал из кармана небольшую книжечку, и протянул её Наталье, - ознакомьтесь. Это правила.

 Надпись на обложке гласила:

 "Правила существования Созданий с учётом Законов Создателя".

 - Спасибо, - промолвила Наталья. Взгляд её был устремлён куда-то в пол. Смотреть на Валентина она тщательно избегала.

 - Вот и славно, - Звезда допил чай, - а теперь я должен кое-что сказать Диме. Не мешайте мне.

 С этими словами он вышел из кухни.
 
 - М-даа.. - протянула Ника, - вот такие пироги, понимаешь...

 Наталья не сказала ничего.
 
 ...

 Димка спал, когда Валентин Звезда зашёл в комнату. Он мельком глянул на пустое панно на столе, а затем присел на краешек кровати.

 - Ну что ж, - прошептал он, - я могу лишь поздравить тебя, Ученик. Сегодня ты сдал последний экзамен. Отныне ты полноценный Мастер Иллюзий, безо всяких скидок, - Звезда помолчал, а потом добавил, - у тебя хорошо получилось. Мне остаётся только пожелать тебе удачи в дальнейшем.

 Димка не проснулся. Он лишь что-то пробормотал во сне, и перевернулся на другой бок.

 Валентин Звезда встал, и тихо вышел из комнаты...

 ...

 
 Глава третья. Леон. Тень Пустоты.

 Московское метро было традиционно забито людьми. А тут ещё - Киевский вокзал, и торговцы с тюками, и торговки с фальшивыми улыбками.

 Она тоже шла. Минуя переходы, и буквально хватающих за рукава торговцев "Карасавыца, купы цвэтов! Вах, красывые! - Милая, а вот кофточки вьетнамские, тебе так пойдёт!".

 Её звали Оксана.

 Красива... О да, она была красивой. Чёрные, как смоль, волосы, и белая кожа, сверкающие чёрные глаза-омуты и чарующая, белоснежная улыбка.

 Молодая, красивая... Естественно, она постоянно чувствовала на себе жадные мужские взгляды.

 С одной стороны они ей изрядно досаждали, но с другой стороны даже льстили.

 Она едет в метро. Она идёт по переходу. Она ждёт поезда.

 О чём она думает, эта пленительно красивая студентка? Об учёбе? О предстоящем тяжёлом дне? О том, как бы было здорово съездить куда-нибудь развлечься?

 О чём она думает? Или о ком?

 Неизвестно.

 Меж тем...

 ...

 Чей-то взгляд прикован к ней. Кто-то смотрит на неё, не отрывая глаз. Кто-то сжимает в бессилии руки, и тонкие морщинистые пальцы хрустят от напряжения.

 ...

 Оксана внезапно почувствовала на себе этот взгляд.

 Она огляделась по сторонам.

 Люди. Разные люди, старые и молодые, тощие и тучные, мужчины и женщины... Одетые побогаче и победнее.

 На их лицах застыли маски. Тут и Равнодушие, и Презрение, и Усталость, и Откровенная Злость, и Живой Интерес, и Неподдельное Восхищение, - у детей особенно, - а также Невроз и Алкоголизм, и много-много разных личин, искренних и поддельных.

 И нет в этой толпе двух одинаковых лиц.

 "Город - единство непохожих", - вспоминает Оксана высказывание Аристотеля, красующееся на рекламном плакате, эскалатор станции метро ВДНХ.

 "И вправду...", - думает девушка, но её размышления вновь прерваны; она снова чувствует на себе тот же взгляд.

 И тут подходит поезд. Народ волнами перемещается из вагона и в вагон. И тут перрон пустеет...

 ...

 Она оглядывается по сторонам, но на перроне почти никого нет.

 Почти.

 Только она и какой-то старик в инвалидной коляске.

 Она смотрит на него.

 Он стар... И девушка даже примерно не может сказать, сколько ему лет. Может, шестьдесят, а может и восемьдесят. Белые, как снег, волосы, впрочем, уложены в аккуратную причёску. Лицо его изборождено морщинами. Невероятно худые, хоть и ухоженные руки вцепились в поручни.

 На нём пальто, каких сейчас уже никто не носит. На шее повязан щеголеватый платок, а мизинец левой руки украшен перстнем с большим голубым камнем.

 "Что он тут делает?" - недоумевает Оксана. Да, такой старик скорее должен ездить в личном автомобиле с заботливым шофёром, а не толкаться здесь, в грязной подземке вместе с разными сомнительными личностями.
 
 И тут он поворачивает голову, и смотрит на девушку; та едва не вскрикивает от неожиданности.

 На бледном, морщинистом, худом лице живут необычайно молодые, живые болотно-карие глаза. В их взгляде есть нечто такое, что заставляет сердце девушки испуганно сжаться. В то же время, в них есть некий странный магнетизм, и она долго не может отвести взгляда; с большим трудом ей удаётся опустить глаза...

 ...

 И тут Оксана вздрагивает, - это, громыхая железными суставами, вынырнул из тёмного тоннеля поезд. Двери открываются, и вот на перрон уже хлынула толпа...

 Странный старик на минуту исчез из её поля зрения. Она огляделась.

 Люди обтекали её, как река обтекает камень. Тела, лица... Где же...

 Внезапно Оксана почувствовала лёгкое прикосновение; тонкопалая, хрупкая кисть кольцом сомкнулась на её запястье. Девушка резко обернулась; прямо позади неё в своей коляске сидел давешний старик. Его рука сжимала её кисть, и она чувствовала, что несмотря на хрупкость этой длани, в ней есть сила, неожиданная сила для такого старого человека.

 Меж тем народ вновь схлынул, а поезд давно отошёл.

 - Это похоже на прилив и отлив, не так ли?

 Голос его был тихим, но несмотря на это Оксана превосходно слышала каждое его слово.

 - Да, пожалуй, вы правы, - произнесла она. Рука была сухой и тёплой.

 - Прошу вас простить мне мою навязчивость, но я не удержался от соблазна подъехать и познакомиться с вами, - сказал старик, - моё имя Леонард фон Кшиштофф. А как ваше имя, моя юная незнакомка?

 Оксана видела: Леонард улыбался. Одними уголками губ, но улыбался.

 - Оксана, - только и сказала девушка.

 - Оксана, - смакуя слово, повторил Леонард, - чудесно! Оксана... Мне крайне неловко, но я хотел бы попросить вас об одной услуге... Видите ли, я оказался здесь... - он выдержал паузу, - по недоразумению. И теперь я не могу отсюда выбраться... А поскольку-постольку у меня слабое здоровье, для меня это ещё сложнее... И если вы никуда не спешите..(Оксана помотала головой)..Чудесно..Так вот, если вы никуда не спешите, то я бы попросил вас помочь мне выбраться на поверхность.
 
 Девушка посмотрела на старика. Действительно, ведь он не сможет выбраться отсюда самостоятельно.

 - Я помогу вам, Леонард.

 - О, благодарю вас... Однако..Вы можете называть меня короче и проще - Леон. Я не люблю своё имя, оно очень громоздкое, - старик снова улыбнулся уголками рта, - вы меня понимаете? (Девушка кивнула) Замечательно, прекрасно! Но не беспокойтесь - я щедро вознагражу вас за вашу помощь. ... Как мило вы краснеете! Но я знаю, что вы хотите сказать, и поспешу упредить ваши слова. Мне будет приятно сделать нечто для вас, не откажите мне в такой милости, прошу..

 Оксана вздохнула. Ну, в конце концов, он всего лишь старик. Чем он может быть опасен? Да нет...

 И она, аккуратно ухватившись за поручни, повезла коляску к эскалатору.

 ...

 - Скажите мне, Оксана, а чем вы занимаетесь? - Леон говорил, не оборачиваясь.

 - Я студентка. Экономический факультет.

 - Экономический, вот как? - Леон поднял левую бровь вверх, - хм, что ж... Это достойно... В дни моей молодости барышни вашего возраста редко обучались где-либо, за исключением пансионов... И уж тем более никто из них никогда не обучался на экономиста. Всё-таки за все эти годы в этой стране произошли сильные изменения...

 - Простите, Леон, можно вопрос? - любопытство всё-таки взяло верх над скромностью девушки.

 - Разумеется, моя дорогая, задавайте.

 - А...Где вы жили раньше?

 Старик вновь улыбнулся.

 - Я знаю, что вы хотели задать другой вопрос, но я отвечу вам на оба эти вопроса. Я уехал из России после Революции 1905 года... А было мне тогда 22 года... - он улыбнулся, увидев, как расширились от удивления глаза девушки, - да, я неплохо сохранился, не спорю... Жил..В основном в Англии... Там у меня есть поместье, в местечке Глочестершир. Но и по миру я поездил немало...

 - А теперь вы вернулись обратно, домой?
 
 - Дом... - Леон вздохнул, - мой дом - вся Россия... Но мне не хочется утомлять вас нудными подробностями, право слово... И ещё... Упреждая ваш вопрос о моём происхождении, учитывая мою фамилию, могу сказать, что у меня польские корни.

 - А вы всё время мысли читаете? - поинтересовалась девушка.

 Леон рассмеялся:

 - Что вы, дитя моё, конечно же нет! Но поверьте, - для того, чтобы понять, о чём будет ваш следующий вопрос, мысли читать вовсе не нужно... - он снова улыбнулся - и потом, я старше вас как минимум на век... А значит, куда опытнее..

 Оксана покраснела. Возможно, Леон и вправду не читал мысли, но и опытом это объясняться не могло... Или могло? Ведь всё-таки век... А это, как не крути, много... Очень много.

 ...

 А пока суть да дело, девушка и старик были на поверхности.

 Леон развернулся на месте, лицом к Оксане, и проговорил:

 - Благодарю вас, дитя моё... Что ж... Настал и мой черед выполнять обещания... - он поёжился, - сегодня довольно зябко. Посмотрите туда, - он указал в сторону дороги, - видите длинный джип-лимузин?

 Да, Оксана видела.

 - Хорошо. Это моя машина. Отвезите меня туда, - произнёс Леон.

 До роскошного "Линкольна - Навигатор Лимо" было рукой подать.

 Старик молчал.

 А у самой машины он нажал на какую-то кнопочку на поручне, и из машины вышел шофёр.

 Шофёр был чем-то странен. Чем именно - Оксана сказать не могла. Безукоризненный костюм, безупречные манеры лучшего британского мажордома.

 - Эндрю, дверь!

 Эндрю был молчалив, хотя сказать так - значит не сказать ничего. Он молча привёл в действие какой-то хитрый механизм, и одна из боковых дверей раскрылась надвое, причём один сегмент ушёл вертикально вверх, а второй - вниз, став подобием помоста. Оксана хотела было помочь Леону и поставить коляску на помост, но Эндрю также молча, хотя и предельно вежливо дал девушке понять, что эту операцию он проделает сам. После чего привёл тот же механизм в движение, и створки беззвучно закрылись.

 И, не сказав ни слова, странный шофёр исчез за водительской дверью.

 Тут же стекло опустилось, и Леон сказал Оксане:

 - Вторая дверь. Прошу вас вовнутрь, - и увидев, что девушка в нерешительности мнётся на одном месте, добавил, - прошу вас, я ведь не кусаюсь. И Эндрю, между прочим, тоже.

 Тут же одна из дверей раскрылась, и после минутной заминки Оксана решилась, и забралась вовнутрь.

 И на секунду оцепенела.

 Интерьер этого авто меньше всего напоминал обычный интерьер лимузина. Нечто подобное можно было увидеть скорее в трансъевропейском экспрессе: отделка дорогими кожей и деревом, столик в центре, мягкие кресла подле него, под ногами - мягкий ковёр. На глухой стене красовалась гравюра в древнеяпонском стиле. Шофёрское отделение было отгорожено непроницаемой перегородкой, и хозяин авто сообщался с водителем через интерком. Тут же был и плазменный монитор, и множество других "техноигрушек", не видимых на первый взгляд, точно так же, как и на крыше красовался горб спутниковой антенны.

 - Видите ли, Оксана, - пояснил Леон, - это авто очень часто служит мне и домом, и офисом на колёсах. Тем более, как вы уже знаете, я очень люблю путешествовать. А в путешествиях такое авто незаменимо.

 - Ого, - только и сказала девушка уважительно.

 - Я рад, что вы оценили его по достоинству, - произнёс Леон, и уже в интерком, - Эндрю, домой.

 Машина плавно и совершенно бесшумно для такой махины взяла с места, и скоро лишь немного покачивалась на волнах московского асфальта.

 ...

 Особняк располагался на Мясницкой.

 Оксана не уставала удивляться: это был действительно старинный московский особняк, а не новостройка в старинном стиле.

 Большие ворота ажурной стали бесшумно распахнулись, и машина въехала в небольшой дворик. Здесь был подъезд, возле которого неподвижными швейцарами стояла пара фонарей.
 
 Мотор утих, и дверь распахнулась.

 - Помогите мне, - выдохнул Леон, и Оксана выкатила коляску на улицу.

 - А как же Эндрю? - несколько удивлённо спросила она.

 Леон посмотрел на неё как-то странно, а потом пробормотал:

 - Не волнуйтесь. Эндрю очень спокоен, и привык ночевать в машине. Да и если что... Она сохраннее. Помогите... Вон подъезд.

 И она направились к подъезду. Дверь неслышно отворилась, и Оксана завезла коляску вовнутрь. Там был небольшой лифт, на который указал Леон.

 Спустя минуту они были наверху.

 ...

 - Прошу вас, подождите меня в этой комнате, - попросил старик Оксану.

 Та немного рассеянно кивнула. В комнате был большой камин, бар, два кресла, столик и кушетка.

 "Странно, - подумала девушка, - как же он этим всем пользуется, если не встаёт с коляски?"

 А Леон меж тем скрылся за одной из дверей, но отсутствовал он буквально секунду: выехав из комнаты, он сказал:

 - Оксана...Я хочу задать вам один вопрос...Вы кажетесь девушкой трезвомыслящей, чуждой необъяснимого; насколько моя догадка соответствует истине?

 Девушка немного помедлила с ответом, а затем произнесла:

 - Да, она вполне верна. А в чём дело?

 - Тогда, - старик был чуть задумчив, а потом закончил, - ничему не удивляйтесь.

 С этими словами он скрылся за одной из дверей.
 
 Оксана пожала плечами, и взяла со столика одну из книг. Это был Шпенглер, "Закат Европы". Она раскрыла книгу, и погрузилась в чтение...

 ...

 Из забытья её вывело осторожное покашливание. Она посмотрела в ту сторону, откуда доносился звук, и не поверила своим глазам. Потом спросила:

 - А где господин фон Кшиштофф?

 Черноволосый юноша подошёл к креслу, и уютно в нём устроился.

 Он был красив, очень красив. Чёрные волосы кудрями ниспадали на плечи, тонкий нос на белокожем лице говорил о высоком происхождении этого принца. Губы были довольно узкими, что могло говорить о польской крови. Длинные, узкие ладони были переплетены в узел.

 Но... На мизинце правой руки был точно такой же перстень с голубым камнем, как у Леона.

 А самым странным были глаза, - точь-в-точь такие же болотно-карие, как и у старика.

 Оксана нахмурилась, а юноша заложил ногу за ногу, и сказал:

 - А я же предупреждал вас, Оксана, чтобы вы ничему не удивлялись, - и, видя непонимание в глазах девушки, пояснил:

 - Я и есть Леонард фон Кшиштофф.
 
 ...

 Сначала Оксана решила, что это просто розыгрыш. Затем у неё промелькнула мысль, что её глаза её обманывают.

 - Простите... Вы сказали, что вы...?

 - Да, я Леон. Просто в своём истинном обличье, - юноша улыбнулся, снова точь-в-точь как Кшиштофф, одними уголками рта.

 - В истинном...? Это просто ерунда. Признайтесь, вы морочите мне голову?

 - О нет, что вы, - юноша вздохнул, - и не думал даже. Ну хорошо. Эмм, - он задумался, - мы встретились на станции метро "Киевская".

 - Старик сказал вам об этом! Вы уговорились! - воскликнула Оксана.

 Юноша скривился:

 - И почему вы, люди, такие недоверчивые? Хм, что ж, я вижу, вы хотите настоящих доказательств?

 - Да-да! - воскликнула Оксана, - именно!

 - Извольте, - скучливым голосом проговорил юноша.

 А затем стал преображаться.

 Девушка смотрела на это действо, не веря собственным глазам.
 
 "Юноша" стремительно старел. Волосы становились сперва седыми, а потом и вовсе белыми. Кожа становилась дряблой, морщинистой. Утончался нос. Неизменными оставались лишь перстень, да глаза - глаза юного человека на лице старика.

 Полминуты спустя в кресле сидел Леонард фон Кшиштофф, каким его впервые увидела Оксана.

 - Что это за...? - девушка не могла скрыть своего изумления пополам с ужасом.

 - Не бойтесь, - скрипучим голосом проговорил бывший юноша, - обычное дело. По-крайней мере, для меня.

 - Но... Как?? И зачем??

 Леон вздохнул:

 - Вы не против, если я изменюсь обратно? Спасибо.
 
 - Так вот, - продолжил уже юноша-Леон, развалившись в кресле, - во-первых, как. Знаете, Оксана, когда живёшь на свете полтора века, то со временем научаешься всяким разностям, вроде вот такого вот превращения. А что касаемо "зачем"... Гхм, ну, предположим, таким мне нравится быть куда больше, чем старым. Тем более... Вы мне понравились, - Леон внимательно посмотрел на Оксану, - но подумайте на минутку о том, что вы бы отнеслись ко мне совсем иначе, чем нежели я подъехал к вам в виде дряхлого старика. Ну-с, вы удовлетворены?

 Девушка молчала. Затем посмотрела в глаза юноше-Леону, и спросила:

 - Скажите, Леон... Вы ведь не человек, да?

 Он открыл было рот, чтобы ответить, но не успел.

 - Показушник он, - раздался голос от дверей, - лишь бы девушкам мозги пудрить.

 И Леон, и Оксана вместе повернулись к дверям, причём лицо Оксаны приобрело оттенок удивления, а лицо фон Кшиштоффа - выражение скуки с нотой раздражения.

 В дверях стоял человек... Наверное, человек. По-крайней мере, выглядел он вполне по-человечески. Мужчина лет пятидесяти с небольшим, длинные каштановые волосы заплетены в хитрый "хвост", морщинистое, скуластое лицо с такими же живыми, мальчишечьими глазами. Старая, видавшая лучшие виды куртка и такие же старые джинсы. Довершали картину сапоги-"казаки".

 - Герман... - Леон был не слишком доволен гостю, - какого чорта тебе тут надо?

 - А ты, Лео, Чорта не зови, а то ведь и прийти может, - усмехнулся тот, кого назвали Германом, - но ты, ты-то что делаешь? Мы с тобой на эту тему говорили, нет?

 Тут Оксана не выдержала.

 - Да кто вы такой, и что здесь делаете?? И что вообще здесь происходит??

 В глазах мужчины мелькнула хитринка.

 - Я-то? Я - Герман Сергеевич Кастальский, психолог, философ, - отрекомендовался он, - а происходит тут безобразие, потому что я этому юному старцу сто раз говорил не злоупотреблять своими способностями и положением, если дело касается людей. Но он меня разве слушает когда-нибудь?

 Вопрос был скорее риторическим.

 Леон скорчил гримасу:

 - Кастальский, ну будь снисходительнее! У меня уже 70 лет как никого не было! Мне скучно, бес...

 - "...Что делать, Фауст?" - закончил цитату Кастальский, и, рассмеявшись, сказал, - тебе сказали "нет", и это значит "нет", Лео. Не "да", и не "может быть", слышишь? А "нет"! Так... Ну и что, как теперь поступим? Сам, или мне надо исправлять ситуацию?

 - Сволочь ты, Кастальский, - беззлобно отозвался Леон, - нет уж, я сам. Обойдусь и без тебя.

 - Хорошо. Тогда я жду, - Кастальский упёр руки в бока.

 - Э-ээ, минуточку, господа, - вмешалась Оксана, - а мне никто ничего объяснить не хочет?

 Кастальский удивлённо поглядел на неё, но ничего не сказал. Леон тяжело вздохнул:

 - Ладно... Я тебе расскажу, всё равно потом ничего не вспомнишь. Суть в том, что когда-то очень давно, лет 110 назад, я воевал против вот него, - он указал на Кастальского, - и других в войне, про которую не знает ни один человек, и не узнает никогда. Чтоб тебе было чуточку понятнее, я - бывший Воин Тени. Хотя, - он махнул рукой, - тебе и это-то ничего не даст. Битва длилась годы... Я был, между прочим, достаточно сильным Воином. Но вот Кастальский, более известный тогда как Лорд Гермес, пленил меня, наложив на меня моё же заклятье - Тень Пустоты. И теперь я не могу ни умереть, ни пожить нормально, - такова моя плата за содеянное... Эх, - он вздохнул, - ну что тебе ещё сказать? Всё равно ничего не поймёшь. Но то, что я не человек - это ты верно подметила...

 И он умолк. Кастальский стоял у стены, напевая какую-то французскую шансонетку середины прошлого века.
 Оксана потрясённо молчала. Она никак не могла до конца понять услышанное... Воины, заклятья... Чушь какая-то...

 И тут Кастальский дал отмашку. В этот же миг мир вокруг видоизменился, и обычная студентка, необычайно красивая девушка Оксана увидела, что к платформе "Киевская" подходит поезд...

 Двери открылись, и она зашла вовнутрь. Поезд взвыл и наддал...

 Оксана чувствовала усталость. Ох уж этот институт...

 Она зевнула, прикрыв рот ладошкой.

 И не сразу заметила, что на мизинце правой руки у неё красуется необычайной красоты перстень с голубым камнем...

 ...

 Глава четвёртая. Писатель и Смерть.

 ...Когда-то давно... Хм, странно, но память моя всё чаще подводит меня. Я не помню, когда она впервые зашла ко мне на огонёк.

 Я сижу у себя в кабинете. Руки мои лежат на клавиатуре, а взгляд устремлён в мерцающую глубь монитора.

 Но я безжизнен. Пальцы не скачут с клавиши на клавишу. Курсор мигает, ожидая от меня действия, хоть какого-нибудь.

 Я...Я не знаю. Я, верно, слишком многого не помню.

 Кто я?

 Где я?

 Зачем я здесь?

 Сегодня мне сказали, что мой мозг умирает.

 Четырнадцать миллиардов нервных клеток - это много, как ты думаешь? На первый взгляд кажется, что да, чертовски много.

 Однако подумай о том, что когда ты читаешь книгу... Страницу... Всего одну страницу... В твоём мозгу умирают семьдесят таких клеток. Это мало?

 А когда тебя сжимает, словно в тисках; когда твоя голова раскалывается, словно внутри разорвался средней величины ядерный заряд; когда ты - уже больше не ты, а кто-то, кто-то страшный... Страдающий от невыносимой боли... Способный на самые ужасные вещи... Способный на нечеловеческую жестокость, корчащийся в пароксизмах ярости, бессильной злобы на себя и на все Миры *Монстр*...

 Сколько тысяч нервных клеток умирает тогда? Или десятков тысяч? Сотен тысяч? Миллионов?..

 Я не знаю. И никто не может сказать мне наверняка.

 Она всегда рядом со мной. Она всегда начеку. Она всегда готова подхватить моё ослабевшее тело, сжать меня в своих леденящих объятьях...

 "Смерть тебя любит, рядом ходить будет. Бойся её. - Я никого не боюсь..."

 Я никого и ничего не боюсь.

 Я ходил по краю этой пропасти много раз, ходил с завязанными глазами. Один мой неверный шаг означал только одно - неминуемую гибель.

 "Вошла, не поздоровавшись,
 резкая.
 Мысль в голове бьёт по железке.
 Пишу, завравшись;
 Что там? Кто там?
 Фигня:
 Тошнота и зевота.

 Пришла
 Села, и говорит:
 "Не зажился ли?
 Поэт? Пиит?"
 "Может.
 Смотри - кожа потрескалась...
 Когда же ты, Смерть,
 так в меня втрескалась?.."

 Корчит рожицу, но не уходит. И мы сидим с ней друг напротив друга.

 - Вина?
 
 Я думаю о Смерти. Смерть думает обо мне.

 Мы сидим за круглым столом. На столе стоит пепельница, в которой соседствуют окурки от Vouge и Союз-Аполлон. Рядом стоит бутыль с красноватой жидкостью, с виду напоминающей вино.

 А ещё стол разделён надвое узкой линией синего цвета.

 Курю, думая ниочём. Взгляд мой устремлён, кажется, куда-то вовнутрь.

 Смерть смотрит на меня немного насмешливо. Она накручивает прядь волос на палец. Она делает глоток из изящного бокала на тончайшей ножке.

 Взгляд мой фокусируется на Смерти.

 Она... Её можно назвать красивой. Она черноволоса и по-кошачьи зеленоглаза. Бледная кожа выдает её высокий род. Тонкопалая ладонь сжимает бокал.

 Она красива. Но я-то знаю, что эта красота из разряда самых опасных. Смертельных - на то она и Смерть.

 Смерть смотрит на меня почти с любовью. Нежно, по-сестрински.

 Пальцы теребят локон.

 И только глаза выдают в ней монстра покруче, чем я бываю в самые жуткие минуты моего недобытия.

 - Знаешь... - я говорю медленно, растягивая слова, - я часто думаю о том, что мы с тобой чем-то похожи...
 
 Затяжка. Она достаёт из пачки тонкую сигарету-слим, и вопросительно смотрит на меня. Я извлекаю из рукава зажигалку.

 Пламя пляшет на её кончике.

 Протягиваю огонёк к сигарете.

 Рука пересекает линию.

 Тут же Смерть хватает меня за руку. Я вздрагиваю, выходя из забытья; я понимаю, что грань пересечена.
 
 Смерть подносит его руку с зажигалкой к сигарете и прикуривает. Не отпуская мою руку, она выдыхает дым мне в лицо.

 Дым доходит до линии, и частично исчезнув, тянется к лицу.

 - Безусловно, - произносит Смерть, - дело в том, что я бы просто не стала бы с тобой сидеть тут... Так много, - она делает акцент на слове "так", - у меня ведь работа. И если бы ты был просто человеком... Да не суть, конечно... Я бы не задержалась тут надолго... Писатель, - в этом слове слышна откровенная издёвка.

 Она вновь затягивается. Я смотрю на неё, а затем говорю:

 - Но я... Бессмертен, по-идее. Ведь так? Или всё-таки... Ну, эти нервные клетки, и всё такое прочее?

 - Ты везучий, - Смерть очаровательно улыбается, но в белизне этой улыбки есть что-то от акульего оскала, - любой другой на твоём месте прыгал бы от радости. Ещё бы, - такие сильные Духи-Охранители! Можно лишь позавидовать.

 - И что же мне теперь делать? - шутливым тоном спрашиваю я, освобождая руку; впрочем, этот тон - не более чем попытка самоуспокоиться. Смерть вздыхает, но руку отпускает. Она понимает меня.

 - Что делать? Хмм..Забудь. Не думай об этом... Пей, - она протягивает мне бокал.

 Хмурюсь:

 - Что там? Кровь?

 Смерть смеётся.
 - Конечно, кровь. Но ты же не боишься крови? Тем более, Линия...

 - Да... - я беру бокал и делаю глоток, смотря Смерти в лицо.

 Вино ощутимо пахнет свежей кровью...

 Смерть улыбается. Я улыбаюсь в ответ.

 "Там декаданс, случайные встречи
 Солнышко тушит ненужные свечи.
 На патефон поставлю пластинку,
 И застрелюсь под музыку Стинга!.."

 - Не дождёшься, - шепчу чуть слышно. Смерть хохочет:

 - Да ну тебя, Писатель! Ты иногда бываешь ужасным занудой, к тому же на редкость старомоден. Посуди сам, - кому ты нужен такой, если не мне?

 Я коротко размахиваюсь. "Блямс!" - говорит стакан с кровью, мелкими осколками отлетая от стены. На белой поверхности расплывается тёмно-красное пятно.
 
 - Фу, как некультурно, - цитирует Смерть какой-то мультфильм, и тушит сигарету об язык.

 К горлу подкатывает противный комок. Тошнота...

 - Когда ты оставишь меня в покое наконец? - спрашиваю я. Как же болят виски...

 Смерть улыбается. Затем встаёт, и подходит ко мне почти вплотную. От неё исходит какой-то тонкий, едва различимый аромат, в котором запах орхидей почти перебивает запах гнили. Её лицо приближается к моему, и я забываю, что Линия Отрицания не работает.

 Кроваво-красные губы раскрываются, подобно диковинному моллюску, обнажая белоснежные акульи зубы.

 А потом Смерть целует меня.

 У меня перехватывает дыхание, а рот отказывается подчиняться. Я на какое-то время словно забываю, КТО передо мной, и отдаюсь её губам.

 Внезапно она слегка кусает меня прямо в губы, и я чувствую во рту тёплое, солёное, словно мне разбили челюсть.
 
 Кровь течёт. МОЯ кровь.

 Смерть отстраняется. Она смотрит прямо мне в глаза, и я ничего не могу сделать. Не отвести взгляда, ни отвернуться.

 Кровь течёт из ранки на губе. Смерть высовывает язык, алый и чуть рассечённый на кончике, и слизывает кровь.

 Я чувствую холод. Сознание мутнеет.

 Кто я?

 Где я?

 Зачем я здесь?

 ...

 "Дорожка, где иду, согрета
 Луны печальным синим светом.
 И рифма строчки сторожит,
 И речка меж холмов бежит.

 Зачем мне всех морей простор,
 Когда жизнь - только дурь и вздор?
 И лезут тени по стене,
 А ты давно не снишься мне.

 Что там, за дверью, притаилось?
 Иль ничего и не случилось?
 И все стихи мои - шиза?
 Тогда закройте мне глаза.

 Ты можешь даже не смотреть,
 Ведь это же всего лишь смерть.
 Пусть даже мне не устоять,
 Пусть даже эта смерть - моя..."

 - Прекрати декламировать эту дрянь! - я зол. Я не люблю их. Я устал от них. Но Смерти мои стихи нравятся.

 Особенно те, где она хоть чуть-чуть, да упоминается.

 Смерть показывает мне алый язык.
 
 - Чего дразнишься? Я ведь знаю, кто ты. Я ведь знаю, сколько любовников у тебя было, ты.. - начинаю было я, но не успеваю закончить.

 Звонкая пощёчина, и на моей щеке алеет след её ладони. Брови её изогнуты дугами. Я кривлю разбитый рот в злобной ухмылке:

 - Так тебе и надо. Я всё-таки уел тебя, старуха.

 Смерть наклоняется к моему уху и шепчет:

 - Ударили по левой щеке - подставь правую.

 В следующую же секунду свистит ладонь, и на моих щеках рдеет румянец. Я сплёвываю. Но изо рта вместо слюны брызжет кровь.

 - Давай, - шепчу я почти сладострастно, - давай, садистка! Я знаю, чего ты стоишь. Давай, а то прям не Смерть, а так, недоразумение. Ну же!..

 - Тьфу ты, - Смерть опускается на стул; она заметно раздосадована, - Тайлер Дерден херов. Тоже мне, а ещё Писатель!

 Я ухмыляюсь:

 - Ну а что? В конце концов, я должен соответствовать.

 - Кому, мне? - удивлённо спрашивает она.

 - И тебе тоже. И многим другим, - я смеюсь, - ну, что новенького в Преисподней? Как там твой любимый Вертиго?

 Смерть смущается:

 - Ну а чего сразу "мой любимый"? - она проводит ладонью по моей щеке, - ты же знаешь, я тебя люблю. А он... Просто славный малый...

 Меня корчит в судорогах дикого смеха. Смерть смотрит на мои безумства, затем молча достаёт откуда-то ещё одну бутылку чего-то красного, и зубами сдирает пробку.

 - И..Извини, - я никак не могу успокоиться, - просто ты бы знала, сколько раз я слышал подобное! И всякий раз это оказывалось ложью. Наконец я научился смеяться в ответ на подобное... И тут... - я смеюсь, - и тут ТЫ говоришь мне... Ой, нет... Уволь меня от этого бреда.

 Я утираю слёзы.

 - Нет, не истерика, - говорю я, - хотя, как знать?

 Смерть молчит. Она делает большой глоток прямо из горлышка бутылки. Лицо её розовеет. Губы кривятся в жалком подобии улыбки. Она декламирует.

 "Я - тихое нечто
 С задумчивым взглядом.
 Меня, не напрягши глаз,
 Ты не заметишь.
 Забытая тень -
 Оставлен я кем-то
 Молчания бесконечность.

 Я - скомканный лист
 Пожелтевшей бумаги,
 Исписанной мелко
 Пустыми стихами.
 Не светит мне ярко
 Картонное солнце.
 В глазах моих - капельки влаги.

 Я - ватой набитый
 Игрушка из плюша
 Когда-то любимый,
 Теперь же - ненужный.
 На полке, под пылью - моё место
 И жрёт пыль бумажную душу...

 Я создан был кем-то,
 Был чьей-то игрушкой
 С душой из стихов,
 С пластилиновым сердцем,
 Со стеклянным моим взглядом,
 Что так грустен:
 Я никому не нужен."

 Я качаю головой:

 - Неужели тебе никогда не надоест?

 - Замолкни, Писатель. Слушай лучше, что я скажу тебе. Ты лучше верь, вот что. Пусть не мне... Но учти: раз не поверишь, и потеряешь всё. И останусь у тебя только я, - Смерть странно серьёзна.
 
 - Хорошо, я поверю тебе. Хотя бы сейчас. Быть может, тебе так станет легче?

 Она опускает голову, но я успеваю заметить, что по её щекам стекают слезинки. Я не верю своим глазам. Затем я осторожно касаюсь рукава её блузки рукой:

 - Эй... Ты что? Ты... Но ты же Смерть! Почему ты плачешь?

 - Тебе не понять, - она всхлипывает, и вдруг перебивает сама себя, - всё, пошёл!

 И я проваливаюсь во Тьму...
 
 ...

 Кто я?

 Где я?

 Зачем я здесь?

 - Ты обещаешь? - говоришь ты.

 "Ты?? Но как..."

 - Э-ээ... Я...Да, конечно, я обещаю!

 Ты смотришь мне в глаза. Какие пушистые у тебя ресницы...

 - Ты мне веришь? - спрашиваю я, - только честно.
 Ты киваешь головой.

 - Это хорошо... Это очень хорошо... Ибо если ты мне не будешь верить, то у нас нет будущего.

 "Что я говорю?"

 Ты снова киваешь. Я привлекаю тебя к себе, и мои губы тонут в твоём поцелуе, таком сладкой, таком тёплом...

 ...Лента кончилась... Лента кончилась...

 ...

 А Смерть вновь отпивает из бутылки.

 И пока никто не слышит, она декламирует стихи.

 "Я - осколок разбитого сердца
 Я - заброшенный храм на горе
 Непохожий на страстотерпца
 Человек на своей земле.

 Я бреду вдаль, покинув обитель,
 Разломав надоевший скит
 И заплёванный Ангел-хранитель
 Обречённо за мною летит.

 Я чужой, не похож на вас я,
 Я заброшенный, чёрный, слепой
 Я учился не поддаваться,
 Да видать, ученик я плохой
 
 А вы молитесь, бьёте поклоны,
 Чтобы жить вам ещё, чтобы петь
 Только жизнь - как соломенный дом,
 И в любой момент может сгореть.

 И тогда не кричите, не жалуйтесь,
 Божьи дочери - сыновья;
 Стала ваша жизнь малой малостью,
 И теперь вы - такие как я..."

 "Твоя кровь никогда не станет вином, Писатель"

 ...

 ...

 


 Часть вторая. О мести.
 
 Глава первая. Заклятый друг.

 
 Внезапно телефон ожил и истошно заверещал.

 "Разум... Как... Же... Болит... Голова..."

 Из-под одеяла выползла жилистая рука, и, схватив злополучный аппарат, со всей силы шарахнула его об стенку.

 От телефона полетели искры, но он не разбился.

 "Проклятье!"

 Я оторвал голову от подушки, хотя это стоило мне такого взрыва боли, что я чуть не сошёл с ума.

 "Что случилось?"

 Я поднёс телефон к уху.

 - Кха-кха... Алло?

 - Алистер Рипли? - голос был незнакомым.

 - Да, кажется... С кем имею честь?..

 "Разум, какой сушняк!"

 Я приложился к пластиковой бутылке с водой, стоявшей подле кровати.

 - Вы меня не знаете, меня зовут Леонард фон Кшиштофф...

 - И что? - больше всего мне сейчас хотелось утопить телефон где-нибудь. Например, в той же бутылке. Увы...

 - Эм... Видите ли, я в прошлом - Воин Тени...

 - Что?? - я сел на кровати. Воин Тени? Неужто они ещё остались? Но я думал, что Кастальский собственноручно прикончил последнего...

 - Это что, шутка такая? Если да, то ничего хорошего это вам не сулит, кем бы вы не были.

 Очевидно, в моём голосе было нечто ужасное, ибо мой оппонент испуганно умолк, и вновь заговорил лишь полминуты спустя:

 - Нет, поверьте мне, это не шутка! Я был пленён Лордом Гермесом в самом конце Второй Межмирной, и я...

 Вот как? И что ж тебе надо-то?

 - Хорошо, - я старался говорить спокойнее, - в таком случае поясните, что вам от меня надо?

 Я чувствовал, что ему ну очень не хочется говорить об этом. Гордость, что поделать...

 - Э-ээ... Видите ли, мистер Рипли... Я вот уже чуть больше века вынужден мириться с наказанием (весьма тяжёлым, к слову), которое заключается в заклятии, наложенном на меня Гермесом. Недавно... Я опять пострадал от него. Мне стало известно, что вы тоже не в лучших с ним отношениях, и я подумал...

 Я расхохотался:

 - П-простите... Не удержался. Так о чём вы подумали, любезный?

 - Я...Э-э... Подумал о том, что мы могли бы объединить наши силы... И вместе оказать сопротивление Гермесу.

 Я зевнул, и почесал в затылке:

 - Один вопрос. Вы в своём уме?

 Он напрягся, - я чувствовал это.

 - Да... А вы что же, боитесь? - в его голосе появилась некая издёвка.

 - Слушайте, - больше всего мне хотелось сейчас послать этого незадачливого Воина по известному адресу, но я пересилил себя, - вы вот что... Подъезжайте. Вам известен мой адрес?
 
 - Да... - прошелестела трубка.

 - Хорошо. Тогда я жду вас через полчаса. Успеете?

 - Да, мистер Рипли.

 - Тогда, как говорится, саёнара, - я повесил трубку, не дожидаясь ответа.

 Воин Тени, пленённый и заколдованный Кастальским? Бывает же такое. И подумать только, - жаждет мести! Ясное дело, почему он хочет объединить силы, - одного его Кастальский размажет по Пустоте, и не поморщится.

 Но... Я вздохнул... Он ведь и нас двоих размажет. Ему-то какая разница?

 Разум... Неужели оппозиция? Уму непостижимо.

 Но не успел я погрузиться в свои мысли, как телефон зазвонил снова.

 "Забыл что? Или передумал?" - размышлял я, пока не увидел номер.

 Звонил Кастальский собственной персоной.

 - Да, Герман.

 - Здравствуй, Рипли, - с невыразимой скукой в голосе произнёс психолог, - скажи мне, тебе сейчас звонил кто?

 Я сглотнул. Вот старый пройдоха!

 - Нет, - доблестно соврал я, - никто не звонил. Да и...

 Но Кастальский меня перебил:

 - Рипли... Тебя мама в детстве не учила, что лгать нехорошо?

 - У меня не было мамы, я же Дух! И вообще, это что, допрос??

 Он вздохнул:

 - Да какое там... Но ты одно учти: идти против меня - всё равно что плыть по бурной горной реке против течения. Ты это хоть понимаешь?

 - Пошёл ты, Герман, - с наслаждением сказал я, и повесил трубку. Но на душе было неспокойно. Бесполезно от него что-то скрывать, - всё равно узнает. На что надеется фон Кшиштофф?

 Я встал, оделся, и прошёл в ванную. Посмотрел в зеркало.

 "А ты здорово постарел, Алли Рипли. Вон сколько седых волос..."

 Но тут раздался звонок в дверь.

 ...

 - Я не вовремя? - старик в инвалидном кресле с живейшим интересом разглядывал меня.

 - Ну отчего ж, - я выплюнул зубную щётку, и она исчезла в воздухе, - прошу, пан Кшиштофф. Только одна просьба, - не надо этой маскировки. Ни к чему.

 Он, казалось, смутился; несколько секунд спустя передо мной стоял черноволосый юноша. Коляска исчезла.

 - Так лучше? - спросил он.

 - Правдоподобнее. Заходите.

 - Спасибо.

 Я закрыл за ним дверь. Он огляделся вокруг.
 
 - Хмм, а у вас тут уютно. Хотя... Вы ведь один живёте? - прибавил он спустя некоторое время.

 - Да. Но не суть. Проходите в комнату, - я указал на дверь.

 Он кивнул, и, пройдя в мою маленькую комнатёнку, осмотрел её. Найдя кресло, посмотрел на меня. Я кивнул. Он поблагодарил меня взглядом, и присел. Я сел на диванчик напротив.

 Итак...

 - Итак, пан Кшиштофф, что конкретно привело вас ко мне?

 Он немного натянуто улыбнулся:

 - Лучше просто Леон, без официоза.

 - Хорошо, Леон. Тогда - просто Алистер, - я устало махнул рукой. Шансов у нас не было, и я это прекрасно видел. Ну да ладно...

 - Знаете, Алистер, - он снова огляделся, - это так странно. Ведь мы же, строго говоря, враги. Я никогда не думал, что мы окажемся с вами по одну сторону баррикад...

 - Не торопите события, - я оборвал его, - лично я с трудом представляю себе, на что вы надеетесь. Кстати, да будет вам известно, что сразу же после вашего звонка мне позвонил Гермес. Я думаю, он всё знает.

 Он скривился:

 - Мне стоило догадаться... Но ведь попытка - не пытка, так ведь?

 - Гхм, ну... В нашем случае эта поговорка может и не сработать. И наша жизнь действительно станет пыткой, во всех смыслах этого слова, - я постучал пальцами по столу.

 - Поверьте мне, Алистер, я не от хорошей жизни решился на это. Ибо моя жизнь и есть пытка - изощрённая, беспощадная, - он достал из кармана портсигар, явивший миру сигарету, - я закурю? Спасибо. ...Так вот, как мне кажется, вашу жизнь тоже сложно назвать райской.

 - Ну... Это смотря что понимать под раем.

 - Демагогия и софистика, - он отмахнулся, - вы прекрасно понимаете, о чём я.
 
 - О да, - я тоже закурил, - но я вам тоже могу вспомнить одну поговорку. Не буди лихо, пока оно тихо. Помните?

 Леон хрипло рассмеялся:

 - Что ж... Я думаю, что ваша поговорка, равно как и моя, не имеет смысла в сложившейся ситуации. Ибо это ваше лихо уже давно бодрствует, и уж назвать его тихим лично у меня язык не повернётся. Вы так не считаете?
 
 Я пыхнул сигаретой, и маленькое колечко устремилось к потолку.

 - Бывало и хуже, Леон.

 Он тяжело вздохнул, и затушил сигарету в пепельнице.

 - Бывало... Бывало по-разному. Я помню чудесные времена моей молодости, и уверен - вы тоже можете вспомнить нечто подобное, - я ничего не ответил, и он продолжил, - я ведь не родился Воином Тени, Алистер! Когда-то я был простым Духом, как и вы. У меня были друзья, да-да, представьте себе! А ещё, - он внимательно посмотрел на меня, - у меня были девушки, и не одна... И я любил их. А теперь я лишён всего! У меня только и осталось, что авто с шофёром, да особняк с книгами. Да не смейтесь вы! - лицо его приобрело страдальческое выражение, - я тоже был счастлив, пусть и по-своему! Как и вы, между прочим!

 Я откинулся на спинку дивана. В глазах моих была скука.

 - Как и я, значит? Ха-ха, будто вы знаете, дорогой Леон, как я жил раньше! Да и не суть. А скажите, кто вас заставлял стать Воином Тени? Были бы сейчас Духом, жили бы спокойно в своё удовольствие, и никто бы вас не трогал, в том числе и Кастальский.

 - Кто старое помянет... Да и потом, вы вон Воином Тени не стали, а толку? - Леон был на грани отчаянья.

 - У нас сегодня утренник поговорок, - саркастически заметил я, - а что касается того, что Кастальский меня достал, так на то у него были свои причины.

 Тут Леон взглянул на меня с откровенной злобой:

 - И вы таким положением дел довольны, мистер Рипли?

 Моё лицо окаменело.

 - А если я тебя прямо здесь сейчас обращу в пепел, а? - прошептал я, наклонившись к нему поближе, - много на себя берёшь, не кажется тебе?

 В глазах моих полыхнуло пламя, и мой собеседник как-то сразу сжался, и выдавил из себя:

 - Не... Не стоит... Прошу прощения, мистер Рипли. Я погорячился, - он опустил глаза, избегая моего взгляда.

 - Ну то-то же, - я вообще по натуре своей довольно отходчив, - а теперь послушайте, что я скажу вам, Леон.

 Сейчас вам, возможно, не так уж и приятно жить, хотя наказание есть наказание. Но подумайте: вам было бы приятнее НЕ жить? О конце мучений можете не говорить - всё равно не поверю. Пустота в качестве тюрьмы - не самое лучшее место. А если Гермес убьёт вас, то и это не столь приятно, поверьте.

 И я... Моя жизнь - не сахар, но я и не жалуюсь. Я спокойно живу, и никому не мешаю. Меня наконец-то оставили в покое. И я не пропал в Пустоте... И не умер. Я жив, и хоть я не могу сказать, что счастлив, и тем не менее, - я спокоен. И мне больше ничего не надо.

 Я говорил, а Леон смотрел на меня сначала внимательно, потом раздосадовано, а под конец на его лице появилась насмешливое выражение.

 - Допустим, - он говорил неторопливо; он знал, что говорит, - допустим, всё так. Вы спокойны, и вам более ничего не надо. Но... Как же ваша единственная любовь, как же ваш Ангел, как же Габриэль?

 Я побледнел. Поганец шёл ва-банк, используя мою "ахиллесову пяту", - любовь. Он знал... Я не нашёлся, что ответить.

 - Ну что, мистер? Вы так легко откажетесь от единственного дорогого вам Существа? Променяете Любовь на спокойную жизнь бывшего Духа Воина?

 Я закрыл глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а по щекам текут слёзы. Нет, нет, нет...

 Леон молчал. Уголки рта кривились в лёгкой улыбочке.

 Наконец я прошептал:

 - Предположим... И...Какие планы?

 Он тут же оживился, вскочил с кресла, и в возбуждении заходил туда-сюда по комнате:

 - Честно говоря, шансов у нас немного. И всё же... Есть один вариант.

 Я вопросительно посмотрел на него. Он улыбнулся, и произнёс:

 - Поединок. Дуэль.

 Тут cо мной что-то случилось.
 
 Я подскочил к нему, и, схватив за лацканы дорогого пиджака, начал трясти, как тряпичную куклу:

 - Ты спятил, полудурок?? Ты сам понимаешь, что говоришь?? Ты как себе представляешь поединок с Лордом Гермесом?? Это самоубийство чистой воды, ты это понимаешь??

 - Эй, эй! - он пытался успокоить меня. Я отшвырнул его в угол, - не стоит так нервничать, - он поднялся, и отряхнул костюм, - я всё понимаю. Я всё рассчитал. Да, он силён, но ты тоже не слаб, а вместе со мной... Словом, шанс у нас есть.

 Я тяжело опустился в кресло:

 - Да... Есть. Шанс сдохнуть от рук Лорда Гермеса. Чудесная перспектива, ничего не скажешь...

 - Ну, не будь столь пессимистичен, Алли. В конце концов, Гермес не так уж силён, и если ты думаешь, что он непобедим, то ты ошибаешься. Он и раньше-то непобедимым не был. А во время Битвы за Баланс... Если бы не Магистр Аббат, то вам "светило" бы очередное поражение, - Леон поправил галстук, - ну давай же, соглашайся!
 Я вздохнул:

 - Отстань от меня, прошу. Это безумие, и я не намерен...

 - А как же Габриэль?

 Слова застряли поперёк горла.

 - Дьявол, - едва слышно прошептал я.

 И Дьявол не замедлил явиться.

 - Хочешь моё мнение? - спросил Вертиго.
 - Да... Хотелось бы услышать...

 Вертиго призадумался. А потом сказал:

 - Ну а почему бы и нет, Алли, братишка? Шанс есть, этот вырожденец, - он кивнул на Леона, - в принципе прав. Я тебе помогу. Буду твоим секундантом, если ты, конечно, не возражаешь.

 - Это просто безумие... - проговорил я, - бред...

 - Но ты же можешь и не соглашаться, - пожал плечами Вертиго.

 - ...И навсегда потерять Габриэль, - в который раз повторил Леон.

 "Как же я устал!.."

 - Ладно! Я согласен...

 - Отлично! - Леон радостно потирал руки.

 - Хорошо, - спокойно сказал Вертиго, - тогда я составлю формуляр, и поговорю с Дики. Думаю, секундантом Кастальского будет именно он.

 С этими словами Дьявол Младший исчез.

 - Что ж, и мне пора, пожалуй, - сказал Леонард фон Кшиштофф, одевая перчатки, - до встречи, Алистер, - он подмигнул мне, - мы им ещё покажем!..

 А потом дверь за ним закрылась.

 Я сидел на диване не двигаясь.

 "И что же теперь будет, Алли Рипли?"

 Поединок был единственной формой выяснения отношений, принятой среди Духов всех каст. Обычно сражались, используя Чистую Энергию, хотя бывали прецеденты, и дуэлянты бились на рапирах, стрелялись на пистолетах, а один раз даже использовали "русскую рулетку".
 
 Последний Поединок за доминирование был проведён десять лет назад, между Рихардом Збровски и его Мастером (3). Они использовали боевую нейрологику, и Дику удалось победить Мастера, хотя это стоило ему немалых трудов.

 Но то был Поединок за главенство, за доминирование, а отнюдь не из-за выяснения отношений, не из-за мести и не из-за дамы. Такие Поединки уже давно ушли в далёкое, непроглядное прошлое...

 Что ждёт меня там? Упаду ли я, сражённый наповал смертельным заклинанием? Или сумею победить самого могучего Воина из всех когда-либо сражавшихся?

 До самого Поединка никто не даст мне ответы на эти вопросы.

 Мне остаётся только ждать.

 Ждать...

 ...

 Глава вторая. Подруги.

 ...На кухне весело свистел чайник, а в комнате, насвистывая "Марсельезу", одетая в передничек Ника тщательно пылесосила паласик.

 - Дим, чайник! - раздался голос из ванной.

 - Что? - Димка оторвался от журнала.

 - Чайник!!

 - Чайник кипит, - спокойно заметила Ника, не прекращая пылесосить.

 Димка удивлённо посмотрел на Кошку:

 - И как ты слышишь? Чортов пылесос, вечно приходится орать.

 Ника вопрос проигнорировала, лишь пожав плечиками. Димка вздохнул, и отложив журнал, поднялся с дивана.

 - Ноги! - щётка уткнулась в диван, едва Димка успел поднять ноги. Он укоризненно посмотрел на невозмутимую Кошку, затем наконец встал, и вышел на кухню.

 Чайник, впрочем, был уже снят с плиты, и в чашках дымился ароматный чай.
 
 Наталья в банном халате и с полотенцем на голове стояла, прислонясь к кухонному столу, и на Димку смотрела с насмешкой.

 - Ещё немного, Дементр, и он бы сгорел, - она покачала головой.

 Димка рассеянно улыбнулся, и пожал плечами:

 - Я подвергся нападению пылесоса...

 И эти двое, Создатель и его Создание, весело рассмеялись.

 С того дня, вернее, той ночи, когда Димка закончил писать Портрет, и Наталья стала жить, прошла неделя. Поначалу он смотрел на неё с опаской, не доверял, и пытался избегать разговоров.

 Она сначала тоже присматривалась, изучала его, изучала и Кошку тоже, привыкала.

 И скоро Димка перестал шарахаться от неё каждое утро, а Наталья перестала расстраиваться такой реакции своего Мастера. И даже Ника вполне привыкла к новой жилице, и относилась к ней с большим доверием и пониманием.

 Словом, жизнь в квартире снова пришла в норму.

 ...

 И вот, вдоволь насмеявшись, они сели завтракать. Но не успел Димка сделать и глотка, как Ника вдруг сказала:

 - У нас Гостья.

 И действительно, в ту же секунду раздался звонок в дверь.

 Ника вздохнула, и пошла готовить четвёртый столовый прибор, а Димка пошёл отпирать дверь.

 - Кто там? - спросил он, отпирая замок.

 - Свои, - весело произнесла высокая черноволосая девушка умопомрачительной красоты.

 Димка улыбнулся.

 - Привет, Шанталь, рад тебя видеть. Заходи, - он гостеприимно распахнул дверь.

 - Здорово, Дементр, - Шанталь Дессанж звонко чмокнула Димку в щёку, - я тоже рада тебя видеть. Но сегодня я не совсем к тебе. Ника! - она обняла Кошку, неслышно материализовавшуюся около Димки.

 - Ну привет, привет, - пробурчала довольная Кошка, - ладно, прекрати уже меня тормошить.

 - Дима, а это кто?

 Все обернулись. Наталья стояла на пороге кухни, и несколько подозрительно поглядывала на Шанталь.

 - Наташ, это... - начал было Димка, но Шанталь перебила его:

 - Шанталь Дессанж, к твоим услугам. А ты, верно, Наталья? - девушка кивнула, и Шанталь продолжила, - так я к тебе, в принципе и шла, по поручению Валентина Звезды. Уж его-то ты знаешь?

 - Знаю, - кивнула Наталья, - рада знакомству. Валентин мне о тебе говорил. Ты ведь его Создание, так?

 - Ага, - Шанталь сунула ноги в тапочки, заботливо поданные Никой, - спасибо, Никусь, спасибо.

 Кошка шутливо откозырнула, а потом подошла к Димке, который всё это время в задумчивости стоял у стенки.

 - Пойдём, Дементр, - она потянула его за рукав рубашки, и они отправились к кухне, - кстати, подруги, - Ника обернулась к девушкам, - про чай не забудьте, а то остынет.

 "Подруги"? Девушки посмотрели друг на друга.

 Они были разными. Черноволосая Шанталь и блондинка Наталья. Смертельно-опасная машина убийства, киллер-синоби и спокойная, мирная девушка.

 Но одно их объединяло - обе были Созданиями.

 - Э-э... Ну что, может, чаю? - нарушила тишину Наталья.

 - Да, конечно, - облегченно вздохнула Шанталь, и они направились в кухню.

 ...

 Димки и Ники на кухне не оказалось, - только записка на столе. Шанталь взяла её в руки, и прочла:

 "Девочки, мы ушли за хлебом. Не скучайте, скоро будем."

 И подпись - "Ника и Дементр".

 - Он что, и Нику с собой взял? - изумлённо сказала Наталья. Шанталь кивнула:

 - Она же не просто кошка, она Существо покруче любого Духа. Если она захочет... Да и к тому же, - Шанталь усмехнулась, - мне думается, что это не он её взял, а она его. Кошки вообще невероятно умные Существа.

 - Пожалуй, - согласилась Наталья, - тем более что дело не в хлебе, - она заглянула в хлебницу, и извлекла оттуда полбатона белого, - конечно. Я же помню, я ещё вчера покупала.

 - Значит, ты выходишь на улицу? - Шанталь отпила чаю, - это хорошо. Значит, не боишься.

 - А чего бояться-то? - удивилась Наталья, - люди как люди.

 Шанталь отставила пустую чашку в сторонку.

 - Ну, в принципе, нечего, конечно. Но вот об этом, в частности, я и пришла поговорить с тобой. Ты знаешь, между прочим, что тебе было бы не вредно изменить внешность? - спросила она.

 Наталья снова удивилась.

 - Зачем?

 - А затем, что Дементр писал тебя с женщины, которая жива и поныне. Выглядит так же, зовут так же. А у неё, - Шанталь подперла подбородок кулачком, - семья, ребёнок, друзья, знакомые. Работа, сослуживцы. И представь себе, что кто-то из них видит тебя. Ну, к примеру, на улице. Или в магазине. И что ты им скажешь? Что ты - Создание? Или что?

 Наталья смотрела на Шанталь немного напряжённо. Затем сказала:

 - Я как-то не думала об этом... Ты права, у меня действительно нет ответа на такой вопрос. А что я должна сказать?

 - Ну-у, - протянула Шанталь задумчиво, - проще, конечно, изменить внешность, и не париться по этому поводу. Но есть и другой вариант, и не один. Ты же Создание. Ты не человек, у тебя и сущность иная, и способностей больше. Как ты думаешь, откуда у меня способности синоби? Ведь Валентин меня такой не создавал. Он вообще всегда был очень романтичен, мой Мастер, - она ласково улыбнулась, и продолжила, - он создал меня эдакой Маргаритой, только по-французски. Жёлтые цветы, все дела. Но, - она подняла вверх указательный палец, - я не собиралась оставаться такой. Ни до казни Валентина, ни после его Воскрешения, ни с ним, ни без него. Любое Существо, кем бы оно не было, должно развиваться. И в тебе заложены способности, которыми ты просто обязана овладеть в совершенстве.

 - А что это за способности? - Наталья слушала собеседницу крайне заинтересованно.

 - Я не знаю. И никто не знает, - сказала Шанталь, - дело во Втором Законе Создателя. "Созданное будет тем, кем захочет видеть его Создатель, и будет уметь то, что захочет само". Ну а если проще - способности Созданий определяются с большой долей случайности. Я, например, вряд ли стала бы синоби, если бы мне не пришлось выживать в Этом Мире. Но я, так, к слову, всегда мечтала научиться рисовать, - Шанталь вздохнула, - жаль, времени нет. Но ты можешь научиться всему, чему захочешь научиться. От людей мы тем и отличаемся, что нас можно научить чему угодно, и за куда меньшее время. Мы очень усидчивы, и усваиваем информацию в сотни раз быстрее самого способного человека.

 - То есть, ты хочешь сказать, что я могу всё? - Наталья не могла до конца поверить в это.

 - Нет, конечно! - Шанталь рассмеялась, - Или, если точнее, мы можем почти всё. Почти, за исключением того, что нам запрещает Первый Закон Создателя. Помнишь?

 - "Создание не может быть Создателем", - эхом отозвалась Наталья, - а что ещё?
 
 - А ещё то, что нам запрещено Духами высших каст. Ничего не поделать, запреты есть запреты. Но ты знаешь... Иногда это даже полезно. Подумай, каких бед понатворил бы Дух, не отягощённый запретами? Подумать жутко. И конец его был бы предопределён сразу.

 - Смерть?

 - Уничтожение. Мы не умираем. Но уничтожить нас можно. Впрочем, это под силу только Духам высших каст. Но такому, как Герман Кастальский, ничего не стоит превратить тебя и меня в прах и пепел, или обречь на вечные страдания, - Шанталь вздохнула, и вдруг добавила - слушай, не против, если я закурю?

 - А ты куришь? - удивилась Наталья.

 - Ну, иногда, - уклончиво отозвалась Шанталь, - ну что, попробуешь?

 - Попробую что?

 - Нам нужна пепельница.

 - У нас её нет, Димка не курит, Ника - тем более... Да и я... А что я должна делать?

 Шанталь терпеливо объясняла:

 - Визуализация. Закрой глаза. Вот так, хорошо. А теперь расслабься. Ок? Отлично. А теперь мысленно представь, что на столе стоит пепельница.

 Наталья закрыла глаза, и расслабилась. Тело тут же словно "поплыло", и Наталья внезапно увидела, что квартира и Шанталь словно удаляются, становятся меньше, пока не исчезают совсем. Её сознание стало чем-то бесформенным, липким, похожим на капли масла в воде.

 "Пепельница" - вспомнила она.

 Тут же капли стали сливаться, принимая форму полого цилиндра. На цилиндре было что-то написано. Наталья попыталась рассмотреть, что там было, но вдруг что-то словно дёрнуло её за руку (за руку?), и она очнулась на стуле, на кухне их с Димкой квартиры. Напротив сидела Шанталь, держа её за руку, и потрясённо смотря на стол.

 - Ты... Ты это откуда взяла? Этот образ? - прошептала она.

 Наталья посмотрела на стол.
 
 На столе стояла жестяная банка из-под кофе. "Nescafe Gold", прочла она.

 - Странно...

 - М-да, - Шанталь была озадачена, - я вообще-то представляла себе пепельницу несколько иначе. Но в этом есть и свои плюсы, - она извлекла из серебряного портсигара сигариллу, и прикурила. Затем предложила Наталье:

 - Будешь?

 - Нет, спасибо, не надо... А что ты имела в виду, когда говорила о плюсах? - Наталья была уже настолько заинтересована, что всё остальное просто отошло на второй план.

 - Как хочешь... - Шанталь затянулась, - ну как что? Первое. Есть минусы - есть и плюсы. Минус в данном случае заключается в том, что вместо требуемого объекта, то есть пепельницы, ты материализовала банку из-под кофе. Ну это примерно как если бы ты была снайпером, и промахнулась на пару сотен метров. Низкая точность. Ладно. Зато плюс, и он перекрывает минусы, - ты умеешь материализовывать предметы из собственного сознания, и не только из собственного. Ты ведь никогда не использовала банку из-под кофе в качестве пепельницы, - ты вообще не куришь. Мало того, Дементр тоже не курит. Ника тоже. Вопрос: откуда ты взяла эту банку? Из чьего сознания ты её извлекла? Возможно была книга, или фильм, м?

 - Я не знаю, - нерешительно сказала Наталья, - я просто... Просто мне пришла в голову мысль именно об этой банке, и я её материализовала, как ты говоришь. Я, кстати, не могла прочесть надпись сначала. То ли эта надпись, то ли "Cafe Pele".

 - С ума сойти! - Шанталь выпустила кольцо дыма, - так-так... Это значит, что точность ещё ниже, мало того, ты... Слушай! Ты должна тренироваться! А не то... Ошибки, - сказала она доверительно, - это очень неприятно. Так... Вот что, - она достала ещё одну сигариллу, а затем быстро спрятала её назад в пачку, - воссоздай эту сигариллу как можно точнее.

 - Хорошо, я попробую, - Наталья закрыла глаза, и капельки сознания стали сливаться, образуя палочку. Вот так... Теперь цвет... Фильтр...

 Мозг полыхнул, и она очнулась.

 На столе лежала сигарилла.

 Шанталь одобрительно покачала головой, и, достав сигариллу из своей пачки, положила её рядом с новой.

 Сигариллы были идентичны. Цвет, длина, фильтр...

 - Молодец! - похвалила девушку Шанталь, - ну что, а теперь попробуем.

 С этими словами она взяла новосозданную сигариллу, и прикурила её.

 Тут же глаза её расширились. Она закашлялась, и выплюнула её прямо в банку из-под кофе.

 - Что? Что?? - Наталья нетерпеливо теребила Шанталь за рукав. Что не так на этот раз?

 Шанталь мрачно посмотрела на Наталью.

 - Скажи мне, родная моя, ты что вовнутрь напихала?

 - Э-ээ... Я не знаю, - Наталья растерянно моргала ресницами, - а что?

 - Там внутри не табак, а какая-то травка. Судя по всему конопля. М-да, это будет непросто, - пробормотала Шанталь.

 - Конопля?? Но я никогда её не курила! Да что там, - и не видела даже! - оправдывалась Наталья.

 - Да я верю, успокойся, - Шанталь махнула рукой, - М-даа... Что же мне с тобой делать? - тут вдруг она щёлкнула пальцами, словно ей в голову пришла блестящая идея, - Эврика! Одна я, конечно, это не осилю. Но я тебя направлю к самому Герману Сергеичу Кастальскому, прямо завтра! А уж он тебя обучит, покажет, что к чему. Как тебе мысль?

 - Честно? - Наталья опустила глаза, - не знаю... Но как-то боязно немного... Я так много о нём слышала.

 - Плохого слышала?

 - Да нет, не то чтобы... Разного, - уклончиво ответила Наталья.

 - Ладно. Не бойся, всё будет хорошо, - Шанталь была полна оптимизма, - ну что? Может, предложишь мне ещё чаю, а?

 - Конечно! - вскинулась Наталья, словно очнувшись, - сейчас!

 ...

 И тут...

 - Тээк-с... Кхе-кхе-кхе! - Димка закашлялся, - ещё и накурили тут! Шанталь! - он укоризненно посмотрел на девушку. Та невинно улыбнулась:

 - А мы что, мы ничего...

 - Ну конечно, - Димка ещё раз кашлянул, затем что-то прошептал, и воздух на кухне моментально очистился.
 - Воот, - удовлетворённо отметил он, - совсем другое дело. Ну что, Наташ, как успехи?

 Шанталь смотрела на них, и видела, как расцвело улыбкой лицо Натальи.
 
 "Любит его", - подумала Шанталь, улыбнувшись.

 - Ничего... Дим, ты знаешь, это так интересно! - возбуждённо рассказывала Наталья.

 - Так, ладно, хорош! - это Нике надоело глядеть на погружённую в мысли Шанталь и эту "сладкую парочку", - мы вот купили варенья! Вкуснющее варенье, между прочим! Яблочное! Так что давайте, садимся пить чай.
 И они сели.

 Варенье и правда оказалось очень вкусным. Они потягивали чай.

 - Значит, теперь к Кастальскому? - Димка был серьёзен, - ну что ж, если так надо...

 - Да ты не волнуйся, Дементр, - с набитым ртом проговорила Шанталь, - это ж Кастальский! На него можно положиться. Зато обучит он Наташу по высшему разряду, можешь мне поверить.

 - Да я верю, - он улыбался, - а когда?

 - Я скажу Герману Сергеичу, а уж он решит, аке?

 - Да, конечно... Наташ, ты как думаешь?

 - Я согласна...
 Ника покачала головой:

 - Как в ЗАГСе. Тоже мне...
 
 - Ну, - мечтательно сказала Шанталь, - это ведь не плохо, так?

 - Да я и не сказала, что это плохо. В конце концов, у вас с Валентином... - Кошка ухмыльнулась.

 - Ну и что? И что?

 - Да ничего, в принципе...

 - Ну и всё тогда.

 - Ну и всё.

 Наталья смотрела на Шанталь.

 "Спасибо тебе, подруга. Вот уж не думала, что мы с тобой станем подругами. Это странно, но... Это приятно."

 "Всегда пожалуйста. Обращайся, если что."

 Шанталь заговорщицки подмигнула Наталье.

 - Отлично, Наташ, - сказала Ника, - будешь нам делать продукты. И покупать ничего не придётся.

 - Ника!
 
 - А что я? Я ничего. Уж и пошутить нельзя...

 ...

 
 Глава третья. Кастальский,
 и Пустота как она есть.

 
 Пустота.
 
 Что ты есть?

 Дом?

 Или тюрьма?

 А может, ни то, ни другое?

 Странное дело, но даже те, кто проводит в тебе так много времени (хотя о времени тут говорить нельзя), так и не могут дать ответ на этот вопрос.

 Но им известно, что ты - и Источник Силы, и Колыбель Жизни, и даже в определённом смысле Загробный Мир.

 Начало и конец, Альфа и Омега. Квинтэссенция всего и ничего. Великое Ничто.

 Слова, слова... Они - слишком грубая материя для описания тебя. Тебя нельзя описать. Тебя можно лишь почувствовать. Ощутить.

 Если нет страха перед тобой, конечно...

 ...

 Герман Кастальский чувствовал это.

 Мириады крохотных светящихся точек в чернильной темноте. Закрой глаза, и вот она перед тобой.

 Мало кто понимает сущность Пустоты. Но тот, кто поймёт её сущность, поймёт сущность всего остального.

 Нет прошлого. Нет будущего. Есть только сейчас. Даже не здесь, а именно сейчас. В этот миг возникла Пустота, в ней возникла первичная мысль обо всём Сущем, и в этот же миг эта мысль угасла, и Пустота закончилась.
 
 Этот Мир рождается и умирает каждую секунду.

 Секунда обозначается витком Спирали. Секунда - виток. Ещё одна - ещё виток.

 Для людей и Духов низших каст это не имеет значения. Для них секунда - это вспышка, вдох. Ну или выдох.

 Они не замечают рождения и смерти Миров, для них эти вспышки слились в одно сияние, непрерывное и бесконечное.

 Они называют это жизнью.

 Но для Духов высших каст секунда длится Вечность, потому что это одно и то же. Именно поэтому эти духи бессмертны, - они умирают постоянно и постоянно же рождаются.

 ...

 Герман Кастальский ждал. Скоро, очень скоро три сияющие линии сойдутся в одной точке, и эти Духи, и эти Создания очень удивятся. Они не видят так далеко.

 А он видит. Он видит вынужденных друзей - Алистера Рипли и Леонарда фон Кшиштоффа. Он видит новоявленных подруг - Наталью и Шанталь. Он видит, - вот они пришли, вот они встретились.

 Он видит и то, что случится дальше.

 Он вздыхает, и качает головой. А затем, не отрываясь от мыслей, говорит:

 - Да, Габриэль, заходи.

 Ангел вошла, несколько удивлённая. Она знала, конечно, кто такой Лорд Гермес, и на что он способен.
 
 Кастальский улыбнулся:

 - Ну что, мой грустный Ангел? - он тяжело вздохнул, - только не говори мне об этом опять. Честно, мне это изрядно надоело, - в его глазах было страдание, - ну за что? Что я сделал не так? Я ведь всего лишь хотел, чтобы мы были счастливы. МЫ С ТОБОЙ. Это печально; хочешь одного, а получаешь... Впрочем, ладно. Что ты хочешь сказать мне теперь?

 Габриэль стояла молча. Лицо её выражало муку, словно она очень хотела всё изменить, но не знала, как это сделать.

 - Герман... Ты ведь и так всё знаешь. Зачем тебе мои слова?

 - Ты меня больше не любишь, Габриэль. И всё из-за кого? Из-за этого... Этого... Тьфу-ты, даже слов нет... Ну так слушай, что я тебе скажу, Габриэль. Тут ко мне зашли Вертиго и Дик Збровски. И знаешь, что они мне сказали? Твой друг, Алистер Рипли, вызвал меня на Поединок. Сам бы он, конечно, никогда бы на такое не решился, - кишка тонка. Но я посмотрел, и мне стало ясно... К нему приходил один бывший Воин Тени, который имеет на меня зуб. И он уговорил Рипли вызвать меня. А знаешь, к чему он апеллировал? Он смог уломать Рипли только лишь тем, что постоянно напоминал ему о тебе. Мне грустно, Габриэль. Я не стал ссылать Рипли в Пустоту, хотя и собирался. Я поговорил с очень Достойными Людьми - Друзьями Дьявола. С некими Хранителем Дьявола и с Графом Харроном, в основном. И эти умнейшие люди убедили меня в том, что если я сошлю Рипли в Пустоту, легче мне не станет. И я согласился с ними. Я всегда предпочитаю прислушиваться к советам людей и Существ, которых я уважаю. Ну и что же я получил взамен? - он горько усмехнулся, - взамен я получил Вызов на Поединок. Вот как по-твоему, это честно? Это как - гуманно? Это, в конце концов, уважительно по отношению ко мне, как к старшему? Ничего подобного. Это просто плевок в душу, плевок - за всё то хорошее, что я сделал для этого сопляка, этой бездарности. Ну, что скажешь, м? - он выжидающе смотрел на Ангела.

 Габриэль молчала. Она не знала, что сказать. В любом случае правда у каждого своя. И у Кастальского, и у Алли, и даже у этого Воина Тени.

 - Молчишь? - Кастальский снова вздохнул, - я так и думал. Хотя твои мысли видны мне как на ладони. Правда, значит? Очаровательно. Просто прелестно. А вот, Габриэль, представь себе, что ты - это я. Как ты поступишь, будучи на моём месте? Ну ответь хоть на этот вопрос, прошу!..

 Габриэль посмотрела в холодные, словно стальные глаза Лорда Гермеса.

 - Ведь ты не бессердечен, - она говорила твёрдо, уверенно, - так откажись от дуэли! Ты же прекрасно знаешь, что силы неравны! Ты же знаешь, чем всё закончится! Я бы именно так и поступила.

 Кастальский расхохотался.

 - Просто чудесно! И кем... Нет, даже ЧЕМ я после этого буду? Я, Лорд Гермес, из-за какого-то сопляка и какого-то вырожденца упаду в глазах всех, но главное, - в своих собственных глазах. И всё, финита. Я смогу смело возвращаться в Мир Людей, и служить дальше в УВД, терпеть всё это...

 Да, силы неравны. Но, прости, - это не я вызвал его на Поединок. Это не я предложил этот фарс. Это была не моя идея. Так почему же все считают меня злобным и деспотичным? Не я ли защищал вас от Серого Лорда? Не я ли вёл вас, не я ли давал вам уверенность в победе? Не я ли добился победы в Битве за Баланс?

 Ах, я не бессердечен, вот как? А откуда такая уверенность, Габриэль? Нет. Я именно что бессердечен. Но помимо этого я логичен и последователен, и я знаю, что делаю, на что иду. Я трезво смотрю на вещи, - так уж я привык.

 Не плачь, мой Ангел, не плачь... Я знаю, что тебе нелегко. Я знаю, что тебе сложнее, чем другим. И поэтому, - он откинулся в кресле, - именно поэтому я соглашусь на этот Поединок, приму вызов. Победителю достанется всё - власть, Сила, моя Сила, статус Духа высшей касты... И твоё расположение, - но это по твоему желанию, я не принуждаю. А проигравший должен будет сам, без лишних уговоров, Уйти в Ничто, раствориться там навсегда, отдав всю свою силу победителю. И память о нём будет стёрта, стёрта навсегда.

 Кастальский умолк. Габриэль не плакала больше. Она смотрела на него с горечью. Она понимала, что бессильна.

 Не дожидаясь остальных слов, она развернулась, и выбежала из кабинета.

 Кастальский остался. Он пожал плечами, и закурил.

 ...

 В дверь вновь постучали. Кастальский устало махнул рукой, и дверь отворилась.

 За ней стояли Вертиго, Дьявол Младший, и Дик Збровски, Магистр Боевой Нейрологики.

 - Рад вас видеть... Друзья, - абсолютно безэмоционально произнёс Кастальский, - итак, что же вы мне скажете на этот раз?

 - Уточнение формуляра, - сказал Вертиго. Как вызванный, ты должен уточнить оружие, а также исход Поединка.

 - Хорошо, - Кастальский зевнул, - прошу прощения, я тут немного скучаю... Так вот... Что касается исхода, то с этим всё ясно. Победитель получает всё - Силу проигравшего, его статус, его кастовую принадлежность, и, соответственно, титул. Кроме того, поскольку мы будем сражаться не только за доминирование, но и за признание дамы, то, соответственно... Хотя, конечно, оную даму ни к чему принуждать не надо. Пусть сама делает выбор.

 Ну а что касается проигравшего, то он теряет всё, в том числе Силу, статус и всё с ним связанное, а также он добровольно Уходит в Ничто, память же о нём стирается навсегда. Я думаю, это вполне справедливо.

 Секунданты переглянулись и кивнули.

 - Вполне, - сказал Дик Збровски, - а что насчёт оружия?

 Кастальский задумался.

 - С этим посложнее. Если использовать Изначальную Силу, то исход поединка очевиден, я думаю. Поэтому надо очень хорошо подумать об этом. Дабы не ошибиться...

 Он умолк. Секунданты выжидающе смотрели на него.

 Вдруг он поднял на них глаза, и произнёс:

 - Что ж... Пусть тогда сама Святая Пустота рассудит нас. Мы уйдём туда... Дальше и дальше, к самому Радужному Потоку. Он уравнивает всех... Там и станет ясно, кому уйти, а кому остаться. Там не будет нечестного боя. Там не будет превосходства Силы одного из нас. Там проигравший сможет уйти достойно, а победитель сможет спокойно вернуться назад. Пустота сама решит, кто из нас прав, - он помолчал, - я думаю, это будет справедливо. Ваше мнение?

 Секунданты мялись, переминались с ноги на ногу, не решаясь сказать ни слова. Наконец Вертиго сказал:

 - Но... Гермес, такого раньше не было. Мы не знаем, что случится ТАМ...

 - И никто не знает, - оборвал его Кастальский, - в том-то и суть.

 - А как же Сила, статус? Как проигравший сможет передать это победителю, если растворится в Радужном Потоке?

 - А вы на что, а, секунданты? Каждый из дуэлянтов передаст свою Силу и всё прочее своему секунданту, а тот потом передаст их победителю.

 Вертиго и Збровски переглянулись.

 - Ну что ж... Мы считаем, что это справедливое решение, Гермес, - произнёс Збровски, - мы согласны. Формуляр с условиями Поединка сейчас же будет отправлен Рипли.

 - Валяйте, - Кастальский махнул рукой, - да, и... Что касается времени... Завтра, ровно в полночь по людскому времени. Там и увидимся. А теперь оставьте меня.

 - Да, Лорд Гермес, - секунданты почтительно поклонились, и исчезли.

 Кастальский вновь остался один на один со своими мыслями.

 "В конце концов, - думал он, - Пустота не терпит лжи или нечестности. Так что... И да будет Воля твоя, Предвечный Разум."

 ...

 Вертиго доставил мне формуляр.

 Я читал то, что предложил Кастальский, и думал, что вот он, - конец. Раствориться в Радужном Потоке надо ещё заслужить. Гермес-то вполне заслужил, а вот я?

 Впрочем, это даёт мне некий шанс. Если Радужный Поток примет его, то я останусь...

 - Да, Вертиго, я согласен.

 - Хорошо, Алли. Значит, до завтра?

 - Да. До завтра. До завтра, которое может стать последним...

 ...

 - Ты слышал последние новости? - Ники, Хранитель Дьявола, читал свежую газету, - завтра в полночь состоится Поединок между Алистером Рипли и Германом Кастальским. Победителя выберет Пустота. Проигравший сольётся с Радужным Потоком...

 - Ну что ж... - Граф Харрон вздохнул, - возможно, так будет лучше. Наконец-то это бессмысленное противостояние закончится.

 - Да, Рихард, ты прав, - Ники кивнул, - как всегда, впрочем...

 ...

 До Поединка оставалось всего каких-то 10 часов...

 ...

 ...

 ...

 
 Часть третья. The End Of...

 Глава первая, и последняя. Последние слова.
 Поединок.

 
 ...3 часа до Поединка...

 ...
 
 В дверь постучали.

 - Да-да, входите, - сказал Кастальский.

 Дверь отворилась, и в кабинет вошли две девушки, белокурая и черноволосая. Они склонились в почтительном поклоне. Кастальский махнул рукой:

 - Право же, не стоит. Что ж, рад приветствовать тебя, Шанталь. А это, стало быть, и есть та самая Наташа, создание нашего Дементра, верно?

 - Да, это я, - Наталья глядела на Кастальского с интересом, но в то же время с долей опаски.
 
 - Дело в том, Герман, что я вчера была у Дементра по поручению Валентина, и говорила с Натальей на предмет её способностей, - начала Шанталь, - способности есть, и весьма интересные, но, - он пожала плечами, - у меня нет опыта преподавательской работы, и я не смогла откорректировать её способности так, чтобы исключить вероятность ошибки. И тогда я решила, что будет лучше, если это сделаешь ты, - девушка выжидающе смотрела на психолога.

 Кастальский улыбнулся.

 - Эх, молодёжь! Ну никуда без меня. А что если я сегодня растворюсь в Радужном Потоке, м? Кто тогда неофитов натаскивать будет? - он вздохнул, - ладно. Но это - в последний раз, как бы то ни было. В конце концов у вас есть Дик Збровски, вот к нему и идите, если что. А ну-ка, подойди сюда, - он поманил Наталью.

 Девушка подошла ближе. Кастальский встал с кресла, и указал ей на него:

 - Садись.

 Наталья вопросительно посмотрела на Шанталь; та кивнула, мол, не бойся, садись. Тогда Наталья села.

 - Хорошо, - Кастальский вдруг оказался сзади. Он обхватил руками голову девушки, и довольно сильно сжал. Наталья коротко вскрикнула и потеряла сознание. Тело её обмякло, глаза закрылись.

 - Знаешь, Кастальский, меня всякий раз в дрожь бросает, когда ты так делаешь, - пробормотала Шанталь, но Кастальский мысленно попросил её замолчать.

 Наталья тем временем лежала в кресле; она не спала и не бодрствовала, её тело сотрясали мелкие клонические судороги, руки то сжимались в кулаки, то снова разжимались. Кастальский продолжал крепко держать её за виски; глаза его были полузакрыты, губы беззвучно шептали непонятные слова...

 Перед мысленным взором девушки проносились в бешеном темпе события, люди, формулы, превращения, времена года, смерти, рождения, и многое другое. Всё это выглядело как дикий фильм-калейдоскоп, прокручиваемый на огромной скорости.

 Мозг воспринимал информацию, сознание запоминало формы, руки запоминали алгоритмы движений...

 Наконец Кастальский резко отдёрнул руки, раскинув их в стороны и отступив на шаг или два. Наталью перестало трясти; теперь она вновь лежала неподвижно.

 Кастальский отёр пот со лба. Затем подошёл к девушке, и, наклонившись губами к её ушку, что-то прошептал.

 *Проснись!*

 Наталья резко села на кресле; глаза её были расширены, она прерывисто дышала.

 - Ну вот, вот и всё, всё кончилось, - ласково проговорил Кастальский.

 - Я никогда к этому не привыкну, наверное, - задумчиво произнесла Шанталь.

 Наталья смотрела то на него, то на неё. В голове был туман; она плохо помнила, что случилось с ней до этого, и как она оказалась в кресле. Пошатываясь, она встала. Шанталь уже была рядом, и поддерживала её под руку.

 - Теперь будет проще, - сказал Кастальский.

 - Проще - что?

 - Всё. И то, что ты уже умеешь, и то, чему ты ещё захочешь научиться. Кстати говоря... Раз уж речь зашла. Ты уникум, - он смотрел на Наталью очень серьёзно.

 - П-почему? - удивилась девушка.

 - Потому что ты своим существованием опровергаешь Первый Закон Создателя. Ты можешь создавать, - Кастальский покачал головой, - да-да, я не шучу. Не знаю, что уж там Дементр с тобой сделал, или это ты сама... Но факт остаётся фактом. Первый Закон не работает применительно к тебе. Поэтому... Я оставлю распоряжение, акт, обсуждение которого будет вынесено на Совет. Это ходатайство о присвоении тебе статуса Духа второго ранга. То есть, - пояснил он, - ты станешь равна своему Мастеру и другим молодым Воинам Радуги, - Кастальский улыбнулся, - поздравляю! Такое обычно не случается.

 И Наталья, и Шанталь были в глубоком шоке, не в силах произнести ни слова.

 - Гермес... Ты это что, серьёзно?? - наконец выдавила из себя Шанталь.

 - Отчего ж нет? Вполне, - Кастальский пожал плечами, - сама видишь, случай уникальный. Ну, - он снова обратился к Наталье, - что скажешь, девочка?

 - Спасибо вам, Лорд Гермес... - чуть слышно промолвила Наталья. Она просто не могла поверить в это. С другой стороны, Кастальский слов на ветер не бросал, это знал каждый.

 - Ну вот и славно, вот и хорошо, - Кастальский кивнул, и сел в кресло, - теперь можете идти. Всего наилучшего.

 Девушки поклонились, и вышли из кабинета. Кастальский откинулся на спинку кресла, и прикрыл глаза.
 
 До Поединка оставался час.

 ...

 Шанталь и Наталья шли молча. Наталья всё ещё не могла поверить в реальность случившегося, а Шанталь думала о чём-то своём. Быть может, о том, насколько разные судьбы у всех Существ. Кто-то добивается всего своим трудом, преодолевая поистине нечеловеческие препятствия, а кто-то получает всё сразу, не напрягаясь.

 Но она не завидовала подруге. Она помнила о Балансе. Где-то прибудет, где-то убудет. Где-то будет просто, где-то - невероятно сложно.

 Зависть бессмысленна, пока существует Баланс.

 А Баланс существует всегда.

 ...

 - Рипли!

 Хлопнула дверь, и я обернулся.

 На пороге стоял Леон. Он был бледен.

 - Что-то случилось?

 - Рипли, ты же знаешь, как будет проведён Поединок, ведь так?! - он был явно не в себе, этот бывший Воин Тени.

 - Ну и что?
 
 - Как что??!! - завопил он, - как это что??!! А я как же?!! Я-то думал, я дам тебе свою Силу, ты победишь Гермеса, и я буду отомщён!! А теперь что?? Теперь в этом нет никакого смысла, ведь Силу вы использовать не будете!! А значит, я не смогу отомстить!! Это просто трагедия... - Кшиштофф бессильно опустился в кресло; он тяжело дышал.

 - Ну, Леон, тут уж я тебе ничем помочь не могу, - я был спокоен. Я не был сторонником мести в принципе, - к тому же, ведь если Гермес проиграет, то ты станешь свободен, - чары рассеются, его Сила больше не будет действовать.

 Он посмотрел на меня с такой злобой, что я невольно поёжился.

 - Ты... Ты ничего не понимаешь, дурак!! Я не буду свободен до конца, ведь я не буду отомщён!! Тебе что, тебе наплевать, но я!! - он буквально брызгал слюной в бессильной злобе.

 Я посмотрел на него. Он был жалок в своём бессилии, но симпатии не вызывал абсолютно. Мелкий, мелочный Дух, мстительный и подлый.

 - Знаешь что, Леон? Иди-ка ты отсюда. А по пути громко благодари Пресветлый Разум, что я не развеял тебя в прах прямо здесь и сейчас. Мне наплевать на твоё задетое самолюбие. Но я милосерден, и я прощаю тебе, что ты втянул меня в этот бессмысленный Поединок, - глаза его округлились, а челюсть отвисла, - да-да, ты втянул меня. Если бы не ты со своими жалкими амбициями и неуёмной жаждой мести, ничего бы не было. Теперь же слишком поздно, и никто не может дать делу обратный ход. Через сорок минут кто-то из нас с Гермесом навсегда уйдёт в Пустоту, и всё это по твоей милости. Поэтому вали отсюда, пока я не передумал. А ну живо!

 Фон Кшиштофф медленно поднялся с кресла. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок, а губы сжались. Он посмотрел на меня ненавидящим взглядом, и пошёл к выходу.

 На пороге он обернулся, и бросил:

 - Если ты сдохнешь там, я буду счастлив.

 С этими словами он закрыл за собой дверь.

 "Догнать и прикончить?" - подумал я. Но потом глянул на часы. Нет, - времени у меня не осталось. Пора отправляться.

 До Поединка оставалось полчаса.

 ...

 Общий сбор был назначен на Шестом Тренировочном Полигоне. Отсюда в Пустоту было попасть проще всего, - здесь она не была экранирована.

 Вертиго и Дик Збровски уже были на месте, и о чём-то вполголоса переговаривались. Габриэль молча сидела на стуле. Рядом расположились оба Мастера Иллюзий со своими Созданиями, Сонни Франциони и несколько Кошек разных мастей. Здесь же была и Лиза, девочка-Оборотень, а также несколько Духов разных каст. Присутствовали тут и Друзья Дьявола: Ники, Соня, и Рихард Граф Харрон.
 
 Первым появился Герман Кастальский, он же Лорд Гермес. Он обвёл взглядом присутствующих, и поприветствовал их.

 Секундой позже напротив него возник Алистер Рипли. Он улыбнулся всем пришедшим, и помахал рукой Ники и Друзьям.

 Вертиго посмотрел на большие часы, висящие где-то над головами. Часы показывали без пяти двенадцать.

 Кастальский и Рипли смотрели друг на друга. В глазах их не было ненависти или злобы, но Алистер улыбался, а Герман Сергеевич казался задумчивым.

 - Ну что, Алистер? Ты всё ещё хочешь меня уничтожить, м? - Кастальский грустно улыбнулся, - а ведь когда-то мы были друзьями.
 
 Улыбка исчезла с лица Рипли.

 - Это "когда-то" было слишком давно, Герман, слишком давно, чтобы быть правдой. Мы уже давно не относимся друг к другу по-дружески, и ты это прекрасно знаешь.

 - Знаю, - Кастальский вздохнул, - ну что ж, тогда всё правильно, верно?
 
 - Да. Верно, - промолвил Рипли, не отрывая глаз от своего соперника.
 В этот момент слово взял Вертиго.

 - Внимание, господа дуэлянты. Согласно обоюдному решению обеих сторон Поединок будет проведён без использования Силы, а победитель получит Силу проигравшего. Для этого, - он сделал знак Дико Збровски, - вы должны отдать свою Силу сейчас. Магистр Збровски, всё готово?

 - Да, Лорд Сэт, - официальная сторона церемонии требовала от участников называть друг друга полными именами и титулами, коли таковые имелись.

 И с этими словами Збровски извлёк из ниоткуда большой кристалл пирамидальной формы с двумя парными пазами для рук с каждой стороны.

 - Это - Хрустальная Пирамида Силы, - Дик поставил Пирамиду на невидимый постамент, - прошу вас приложить руки сюда.

 Кастальский и Рипли подошли к Пирамиде, и, не отрывая глаз друг от друга, вложили ладони в пазы.

 Сейчас же по их телам пробежала судорога, а Пирамида начала заполняться светом. Всё действо длилось не более минуты, после чего Пирамида была заполнена Силой до отказа. Она светилась мерно пульсирующим светом, и казалась чем-то живым.

 Оба дуэлянта казались бледными и ослабшими.

 - Итак, - продолжил Вертиго, - когда я скажу "Время!", вы оба отправитесь в Пустоту, к Радужному Потоку. Там вы попробуете войти в него. Тот, кого Радужный Поток не примет, вернётся, и будет объявлен победителем. Он получит всю Силу, заключённую здесь, - Вертиго указал на Пирамиду, - а также все привилегии своего соперника, и, в случае повышения статуса, все его звания. Есть ли у вас какие-нибудь вопросы, последние слова или пожелания? - обратился он к дуэлянтам.

 - Если что, ещё встретимся, - сказал Кастальский, - если нет, - не забудьте о моём решении относительно Натальи. У меня всё.

 Алистер посмотрел на Друзей, потом на Габриэль. Улыбнулся:

 - Удачи вам всем. У меня всё.

 - Что ж, тогда готовьтесь. И да поможет вам Разум, - сказал Вертиго, и тут же крикнул:

 - Время!

 Секундная стрелка на часах остановилась на цифре "12".

 ...

 Я посмотрел на Кастальского. Он кивнул, и мы стали удаляться в Пустоту. Полигон со всеми теми, кого мы знали и любили, оставался позади, всё дальше и дальше.

 - Готов? - шепнул мне Кастальский. В тиши Пустоты его шёпот звучал громко, очень громко.

 - Да. А где Он - Радужный Поток?

 - А вон он, - Кастальский махнул рукой вперёд. Я посмотрел туда, куда он указывал, и на какое-то мгновение мне показалось, что я смотрю на ярчайшее Солнце, или... Нет, сравнивать тут было сложно.

 Открывшееся зрелище было поистине фееричным и величественным. Плоскость, по которой мы шли, вдруг обрывалась вниз, заканчивалась, а прямо за обрывом, насколько хватало глаз, снизу вверх (или сверху вниз?), переливаясь всеми цветами Радуги, сиял нестерпимым блеском Радужный Поток. Он был похож на радужный водопад гигантских размеров, не имеющий ни конца, ни начала. Вширь он простирался почти по всей линии "горизонта"...

 Мы стояли недалеко от самого обрыва, и смотрели туда. Вокруг стояла удивительная, абсолютная тишина.

 Тогда Кастальский повернулся ко мне, и спросил:

 - Ну что, пошли?

 Я посмотрел на него. Он был спокоен, и даже, казалось, счастлив. Я, впрочем, тоже чувствовал ни с чем не сравнимую эйфорию, спокойствие. Все печали и мрачные мысли, равно как и все остальные мысли, были забыты напрочь. Кастальский, очевидно, чувствовал то же самое. Он улыбался.

 Не было сожаления. Жизнь казалась чем-то далёким, как отчий дом, оставленный в юности где-то там, куда даже открытки не доходят. Как же хорошо!..

 Эта радужная волна нахлынула на нас, и мы забыли, кто мы, где мы, и зачем мы пришли сюда. Ничего не имело значения. Каждая секунда нашего существования была наполнена высшим смыслом и абсолютной гармонией.

 Не помня себя, мы одновременно сделали шаг в сторону обрыва.

 Потом ещё шаг.

 И ещё.

 И ещё.

 И...

 ...

 "Мы стояли на плоскости
 
 С переменным углом отражения,
 
 Наблюдая закон,
 
 Приводящий пейзажи в движение,

 Повторяя слова, лишённые всякого смысла,

 Но без напряжения,

 Без напряжения..."

 ...

 А потом я очнулся.

 Глаза заливал белый свет, и какие-то расплывчатые тени мелькали вверху. Я слышал странные звуки, которые не мог разобрать. Попробовав подняться, я обнаружил, что не могу даже пошевелиться. Я был настолько слаб, что не мог пошевелить и пальцем.

 Сила постепенно восстанавливалась; вместе с ней восстанавливались и зрение, и слух.

 И где-то минуту спустя я наконец понял, где я.

 Это был Шестой Тренировочный Полигон. А надо мной, тихо переговариваясь, склонились Вертиго и Дик Збровски.

 Так значит, я...

 - Попробуй подняться, - голос Дика долетал откуда-то издалека.

 Я сел. Голова кружилась, а тело не слушалось.

 Вокруг поодаль стояли все те, кто пришёл сегодня посмотреть на этот Поединок.

 - Что это было? - голос мой был слаб.

 - "Море", - усмехнувшись, ответил Вертиго, - что-что, Радужный Поток, конечно.

 - Но я тут?

 - Да, судя по всему.

 - Значит, Герман...?

 - Да, - Вертиго смотрел на меня грустно, - да. Герман Ушёл. А ты - ты победил.

 Я не верил. Мне казалось, что я сейчас проснусь в своей квартирке, и опять припрётся этот зануда фон Кшиштофф, и опять позвонит Кастальский, и опять...

 Но нет. Я не проснусь. Кшиштофф вряд ли ещё когда-нибудь появится в поле моего зрения, а Кастальский...

 А Кастальский Ушёл.

 Ушёл навсегда, к Магистру Аббату и Номану. В Великую Пустоту.

 Тогда я упал на колени, и заплакал...

 ...
 
 ...

 ...


 Послесловие,
 или половина главы после последней.

 
 Прошло три дня.

 Согласно условиям Поединка, мне отошла вся Сила Германа Кастальского, и его статус. Теперь я был, фактически, единственным Духом, стоящим над остальными, этот титул ещё в шутку называют "Хозяин Пустоты", хотя это, конечно, всего лишь шутка, - ведь у Пустоты нет, и не может быть хозяина. А мы все - её дети, иногда непутёвые, но чаще послушные.

 А Габриэль всё-таки ушла. Правда, не в Пустоту, а в Мир Людей, в свою больницу. Она сказала, что не может видеть меня, хотя и не питает ко мне ненависти.

 Просто и любви не питает тоже...

 Вчера на Совете я исполнил последнюю волю Кастальского, и Наталья стала Духом второй касты. С Дементром у них складываются замечательные отношения, равно, впрочем, как и у Валентина Звезды и Шанталь Дессанж.

 Ну что ж...

 Леонарда фон Кшиштоффа я нашёл сам. Подлец трясся от страха, но я снял с него наказание, и велел валить на все четыре стороны, предупредив, что если прознаю о его пакостях, то наложенное мной заклятие будет куда страшнее прежнего. Два раза его предупреждать не пришлось, и он спешно покинул свой особняк, и скрылся в неизвестном направлении.

 Туда и дорога.

 Друзья Дьявола, - Ники, Сониа и Рихард вернулись к прежней жизни. Но они не забывают меня, и мы частенько разговариваем, совсем как в старые добрые времена.

 Мои любимые Друзья...
 
 Вертиго и Дик Збровски вернулись к своим обязанностям. Но надо заметить, что за это время они сблизились, и относятся друг к другу без прежнего недоверия и холодности. Теперь они хорошие друзья.

 Ну и слава Разуму.

 Так что можно считать, что всё хорошо, и жизнь продолжается.

 Ну а чего ещё желать?

 ...

 P.S. А недавно мне сообщили, что Кастальский жив, но теперь живёт вместе с Аббатом и Номаном. Он вполне доволен жизнью, и изредка пишет разного рода публицистику, и даже, говорят, строчит мемуары.

 И над этим всем сияет всеми своими великолепными цветами Великая и Бесконечная Радуга.

 Ноябрь 2006 г, Дружба. (с) Monster.

 

(1) Речь идёт о Битве с Серым Лордом, описанной в первой книге "Воины Радуги и Битва за Баланс".
 
(2) см. книгу первую, "Воины Радуги и Битва за Баланс".

(3) см. третью новеллу из цикла "Нейро: Слово Мастера".

 В повести использованы тексты песен групп "Аквариум" ("Плоскость"), "Наутилус Помпилиус ("Падший Ангел") и "Агата Кристи" ("Декаданс").

 В повести использованы стихи Монстра.

 ...

 Автор благодарит своего Друга Сонию Гранта за замечательную идею, а также всех Друзей за то, что они были, есть и будут.