Под знамением Бога Грозы. Часть первая

1


 «Поглядите, превратился он в огромного Быка,
 Поглядите, у него рог немного согнут!»
 Спрашиваю: «Отчего рог немного согнут?»
 Отвечает он тогда: «Я ходил в поход.
 Загораживала путь нам гора большая.
 Подошел тогда к ней Бык, гору он подвинул.
 Море победили мы. Оттого и согнут рог!»



 Суппилулиума вздрогнул. Сознание постепенно возвращало его в реальность. Сквозь сон он слышал чьи-то крики. Предчувствие чего-то недоброго закралось в душу. Усилием воли юноша заставил себя окончательно проснуться и открыть глаза. Темный сводчатый потолок еле вырисовывался в свете затухающего фитилька масляной лампадки. Кто ж там шумит? Теперь он уже явственно различал крики с улицы. « Вестовой к Суппилулиуме!»
Сердце громко застучало. «Все-таки, что-то произошло!» - мелькнула тревожная мысль. Вестового, просто так, среди ночи не пришлют. За дверью послышались тяжелые быстрые шаги. Это Цула. Никто так не может сотрясать пол, как этот великан. Проем озарился светом факела, затем и в покоях появился свет. Суппилулиума поднялся и сел на ложе, закрывая глаза рукой .
 - Повелитель! Прости, что нарушил твой сон, - в проеме стоял высокий крепкий воин с густой кудрявой шевелюрой, - прибыл гонец из Верхней страны с плохой вестью.
 - Говори! – Суппилулиума засунул ноги в холодные кожаные сапоги и ощупью искал андули.
 - Племена каскийцев перешли Куммесшахи и быстро движутся к Хаттусе.
Остатки сна моментально улетучились.
 - К Хаттусе! – Суппилулиума подскочил с ложа. Враг двигался к священной столице Хатти. – Созывай всех воинов! – крикнул он Цуле. Всех, что у нас есть. Пусть запрягаю колесницы. Выступаем немедленно.
- Сколько оставить для защиты Куссары? Поинтересовался Цула, помогая повелителю одеться.
 - Никого! Пусть ремесленники защищают город. Если враг возьмет Хаттусу, то и Куссара долго не простоит.

 
 Яркие звезды проткнули черное покрывало ночи. Бог Кушух неторопливо правил своей печальной лунной ладьей, унося Страну Забвения души умерших. В темноте еле угадывались очертания скалистых гор. Где-то тявкали шакалы, деля добычу. Рык ночного охотника доносился среди скал. Больше ни звука.
 Стук копыт и скрип колес нарушил тишину. Пляшущий свет от факелов выхватил каменистую дорогу, петляющую среди холмов. Несколько легких боевых колесниц ощупью пробирались по дороге. Усталые лошади тяжело дышали. За колесницами спешили пешие воины, лязгая оружием.
 - Стой! – скомандовал юноша в богатых доспехах. Его возничий натянул вожжи. Лошади зафыркали и остановились.
 Юноша вгляделся в даль, внимательно прислушался к ночным шорохам. С ним поравнялась вторая колесница. Ей правил высокий крепкий воин.
 - Осталось совсем немного. Я узнаю эти места, - взволновано произнес Суппилулиума.
 - Но повелитель, ничего не разобрать в такой темноте, - возразил великан, пытаясь тоже что-нибудь разглядеть.
 - Я и слепой найду дорогу. Сейчас мы спустимся в ложбину, затем заберемся на гряду, вон тех холмов, и увидим огни на сторожевых башнях Хаттусы.
 – Наш дозор долго не возвращается. Не угодить бы в засаду, - встревожился великан. Он принюхался - Пахнет гарью.
 - Может, от костров. Каскийцы где – то близко, - понизил голос юноша. – Слышишь? Кто - скачет. Вон мелькает факел.
 - Строй! – Рыкнул Великан.
 Копьеносцы тут же выстроились шеренгами, сомкнув щиты. Лучники выбежали вперед, готовясь к стрельбе.
 - Это - наш дозор, - успокоил всех Суппилулиума.
 Дозорный резко осадил взмыленного коня.
 - Повелитель, беда! – Прокричал всадник. - Враг взял Хаттусу.
 - Гони! – крикнул юноша.
Возничий хлестнул лошадей, и колесницы рванулись вперед, грохоча по камням, оббитыми медью колесами.

 Отряд подошел к стенам Хаттусы с первыми лучами, когда Небесный Бог Солнца выкатывал из моря огненную колесницу. Вершины гор окрасились золотом. Ночная прохлада отступала вместе с туманом куда – то в долины.
 Город лежал в руинах. Хлопья пепла кружились в воздухе. Горький запах гари мешался со сладковатым запахом крови. Юноша спрыгнул с колесницы и твердой походкой подошел к склону, где начиналась широкая мощеная дорога. Дорога упиралась в ворота Лабарны. Меж высоких квадратных сторожевых башен зияла дыра. Дубовые створки валялись рядом, разнесенные в щепки тараном. С них уже содрали золотую чеканку. Пугающую тишину нарушало лишь противное карканье ворон, слетевшихся на запах смерти. По смуглой гладкой щеке юноши скатилась слеза, оставляя мокрую дорожку. Дрожащими губами он еле слышно произнес:- «Опоздал!». Кругом лежали обезображенные трупы.
 - Своих убитых каскийцы сожгли, - сказал подошедший Цула, - Внизу еще тлеют погребальные костры.
 - Здесь каски прорвались в Хаттусу, - указал юноша .
 - Южный склон – самое уязвимое место. – Согласился великан. - Дорогу специально мостили камнем, чтобы удобней было делать вылазки на колесницах. Здесь и склон пологий. Восточная и западная стены высокие. С северной части крутой обрыв, внизу река течет. Ее с осадными орудиями не перейти. А эта часть стены совсем низкая.
- И все же, я не могу понять: почему не устояла Хаттуса. Здесь находилось достаточно воинов. Одни стражники храмов чего стоят, да еще три тысячи копьеносцев Богини Вурусему. Неужели каскийцы настолько хорошо подготовились, что без длительной осады взяли город.
 Суппилулиума, с тяжелым сердцем, прошел через сводчатую арку ворот. Узкий проход меж высоких стен вел к внутренним воротам. Вход был завален трупами. Здесь особенно жарко кипел бой. Сраженным некуда было падать. Они умирали стоя, продолжая сжимать оружие в окоченевших руках. Когда ему удалось попасть в город, он чуть не свалился без чувств. Когда-то чистые улочки теперь угадывались только по узким проходам между грудами камней и тлеющих головешек. В верхнем городе убитых было меньше. Среди павших воинов попадались женщины, и даже дети. Обугленные тела то тут, то там виднелись среди развалин. Суппилулиуму начало тошнить. Он едва сдерживался, чтобы окончательно не потерять рассудок. Стараясь не смотреть по сторонам, он зашагал к Южной цитадели.
 Здесь обнаружили такую же картину: разбитые ворота; от Халентувы остались лишь почерневшие стены; вместо цветущего фруктового сада торчал частокол обуглившихся стволов.
 Суппилулиума остановился в растерянности. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
 - Надо отыскать тело лабарны Арнуванды,- словно в бреду произнес он. – Правитель должен быть похоронен со всеми обрядами.
 - Обязательно найдем, повелитель, - заверил его Цула. Ему тоже было не по себе.
 -Я буду проклят! – залился слезами Суппилулиума. - Я жалкий, ничтожный человек, недостойный быть братом великого лабарны. Арнуванда погиб как герой, сражаясь плечом к плечу со своими воинами; а я приплелся, когда от столицы остался один пепел. Я в отчаянии! Что я скажу матери - солнцеликой таваннанне? Расскажу, как беспомощно взирал на развалины Хаттусы? Все, даже водоносы и блудницы будут показывать на меня пальцем и говорить: Смотрите – это Суппилулиума. Он не помог своему брату. Намеренно не помог ему, чтобы захватить трон. Великий Арнуванда погиб, защищая храмы Хаттусы, а этот - начал свое правление с предательства.
 - Не гневайся, повелитель, но я с тобой не соглашусь. У нас всего десять колесниц, три сотни копьеносцев, да кучка кое-как вооруженных ремесленников. Вряд ли с нашей помощью можно было отстоять Хаттусу.
- Тогда бы мы погибли героями, как мой брат, как великие сыны Хатти. Наши души были бы чисты перед Богами. Теперь мы опозорены навеки! – не унимался юноша.
 Вдруг великан прислушался.
 - Или я схожу с ума, или я слышу, как поют души погибших.
 - О чем ты? – не понял Суппилулиума.
 - Кто-то поет, - несмело повторил Цула. – Или это у меня в голове?
 Суппилулиума напряг слух.
 - Слышу! Поют гимн Богу Солнца. Души умерших не могут петь этот гимн. Солнце восхваляют только живые.
- Мавзолей Лабарны!
 За халентувой находилась усыпальница древнейшего правителя Лабарны. Суппиллима и Цула поспешили туда. Высокие стены, сложенные из неотесанного камня на известняковом растворе остались целыми. Под ними лежало множество каскийцев. Валялись изломанные штурмовые лестницы. Самшитовые ворота носили следы ударов тараном, но не поддались. На древнем хеттском языке охрипшие голоса вдохновенно восхваляли Бога Солнца:

 Небесный Бог Солнца, мой господин, пастырь человечества!
 Ты встаешь, Бог Солнца, из моря и восходишь на небо.
 О Небесный Бог Солнца, мой господин, каждый день ты вершишь
 Суд над человеком, свиньей, собакой и над зверем диким.
Ты вдохновенный вершитель справедливости и неутомим в своем судилище.

 По нестройному пению можно было понять, что гимн исполняли не жрецы. Заслышав шаги, поющие смолкли. Над выщербленными стенами показались гребни шлемов, а затем хмурые настороженные лица.
 - Кто такие? Не подходи близко! – раздался предупредительный оклик.
- Носитель жезла Бога Грозы Сппилулиума, брат великого лабарны Арнуванды.
 Загрохотал засов. Заскрипели ворота. Перед Суппилулиумой предстали, человек двадцать измученных людей: лица в саже, почти без одежды. На некоторых еще держались ветхие доспехи. Вперед, шатаясь, вышел крепкий воин. Его обнаженный торс сплошь покрывали небольшие раны, на которых бурыми пятнами запеклась кров. Кучерявые черные волосы слиплись на лбу. В правой руке он сжимал короткий бронзовый меч . Он встал перед Суппилулиумой на одно колено и хрипло произнес:
 - Приветствуем тебя, Носитель жезла Бога Грозы.
 - Как имя твое, смелый воин. Я не могу вспомнить тебя, - спросил Суппилулима, вглядываясь в чумазое небритое лицо.
 -Я старший над мешедями лабарны Арнуванды - Фазарука. – Ответил воин.
 -Неужели ты! – обрадовался юноша. – Поднимись немедленно! Я должен встать перед тобой на колени, а не ты. Я рад, что ты жив.
 -Со мной еще два десятка человек. Мы обороняли мавзолей Лабарны, пока жар не заставил касков убраться из города. Прости, что не уберегли Хаттусу.
 -А где мой брат? Жив ли он или погиб? Может в плену? Говори! – требовал Суппилулиума, с тревогой заглядывая в глаза Фазаруки.
- Если ты спрашиваешь про великого лабарну Арнуванду – он бежал.
- Бежал! – Суппилулиума покраснел, словно его ударили по лицу. – Думаешь ли ты, что говоришь. Он не мог бежать! Как он мог бежать, когда гибнет Хаттуса.
- Это- правда, мой господин. Как только каски появились под стенами Хаттусы, Арнуванда прорвался из города с боевыми колесницами и с тремя тысячью воинов Вурусему. Он не забыл прихватить все золото из халентувы.
- Я не верю! – Суппилулиума отшатнулся назад. – Как он мог! Хочешь сказать, что он опозорил род божественного Лабарны?
- Могу поклясться перед Богами, - вздохнул воин, тяжело поднимаясь с земли.
- Правитель страны предал свой народ?- не мог поверить Суппилулиума.- А я думал, что он бесстрашно сражается во главе войска. О Боги. Какай позор! Мой брат… Потомок великого Лабарны… А я собрал всех своих мешедей. Шел днем и ночью без отдыха…- Его гневный взор переместился на Фазаруку. –Почему позволили ему уйти? Ты старший над мешедями лабарны. Почему не задержал его?
- Не гневайся, повелитель. Не в моей власти указывать лабарне. Тем более, он послал меня на стены.
- Прости! – Остыл Суппилулиума. – Значит, так захотели Боги. Я хочу спросить у них совета. Проведи меня в мавзолей.
 Вслед за Фазаркой Суппиллиума и Цула вошли в мрачное низкое строение мавзолея. Пройдя несколько маленьких темных комнат, они очутились в целле – небольшом квадратном зале. Со стен на них глядели головы быков. Рога, покрытые золотом, отражали слабый свет масляных лампад. В стенных нишах покоились изваяния богов в человеческий рост из черного базальта, золота и бронзы. Посредине зала находился камень хуваси. Огромный черный прямоугольник был вытесан из глыбы базальта и не имел изъянов. Его грани густо покрывали древние молитвы и заклинания. На хуваси возвышались два величественных мраморных быка. А на их спинах стоял Бог Грозы в расшитых золотом одеждах. Суровый внимательный взгляд устремился поверх голов входящих. Перед хуваси находилась истанана в виде большой каменной чаши.
 В ней постоянно горело священное пламя бога Агниса, бросая свет на мрачные своды.
 Два каменных льва охраняли вход в подземную пещер. Туда разрешалось входить только жрецам. Ход вел в погребальную камеру, где в золотом кувшине покоился прах божественного Лабарны – основателя Великой Хатти.
 Два светильника висели над каменной чашей, где струился источник подземного царства Бога Ярри – повелителя болезней и колдовства. Возле истананы стоял стол для жертвоприношений, покрытый желтой скатертью, расшитой священным узором.
 Человек, попавший сюда, чувствовал себя жалкой тварью перед грозными ликами Богов. Он вдруг осознавал, что его судьба находилась в их руках. От них нельзя ничего утаить. Они следят за каждым шагом, каждой мыслью
 Суппилулиума произнес молитву перед изваянием Бога Грозы. Затем налил из своей глиняной фляги вина в жертвенный сосуд. Из дорожной сумки достал лепешку ячменного хлеба и, разломив ее пополам, положил перед богом на стол. Горсть душистой туххессары он бросил в священный огонь. Пламя затрещало, принимая пожертвование. Чудесный аромат наполнил воздух. Затем юноша набрал воды из источника Ярри в глиняный ритуальный сосуд, в виде свернувшейся змеи, и отпил несколько глотков. Он почувствовал, что успокаивается и к нему возвращается способность здраво мыслить. Суппилулиума попросил Фазаруку рассказать обо всем, что здесь творилось.
 Каскийцы без боя обошли ближайшие города, решив ударить в самое сердце Хатти. Дозорный подняли тревогу, когда уже по всем дорогам к Хаттусе спешил враг. Помощи ждать было неоткуда. С самого начала защитники готовились к тому, что город падет.
 Арнуванда с несколькими вельможами из его окружения ночью, тайком покинули город. Он прорвался сквозь касков, уведя с собой всех воинов Вурусему. Фазарука до самого конца думал, что Арнуванда решился на хитрый маневр. Когда враг будет штурмовать город, лабарна со своим отрядом нападет с тыла. Но напрасно. Лабарна Арнуванда просто-напросто бежал.
 Первый штурм отбили ценой больших потерь. В конце дня к каскийцам подтянулся обоз. Враг усиленно готовились к новому штурму. В городе тоже не спали всю ночь. Как могли укрепили южную стену. Воинов осталось немного. Кузнецы использовали весь металл, что у них имелся в запасе, даже дорогие чеканные блюда переплавлялись в наконечники стрел.
 С рассветом каскийцы двинулись на штурм со всех сторон. Они даже попытались забраться по скалам с северной стороны. Бились жестоко. На головы нападающим лили кипяток, со стен летели камни. Кровь стекала по стенам до самой земли. К исходу дня врагу все же удалось захватить ворота Лабарны и две сторожевые башни. Ночью сражение проходило на улицах. К утру каскийцы добрались до верхнего города. Они притащили таран, чтобы взломать ворота Южной Цитадели. Но ворота неожиданно распахнулись, и воины храмов вступили в схватку. Сута со стен атаковала стрелами. Натиск был настолько сильным, что каски попятились. Их почти удалось выбить из города. Бой вновь закипел на стенах. Тогда разъяренные захватчики подожгли город.
 Защитники отступили к святилищу Сауски и к Южной Цитадели. Новый день - и новый штурм. Храм Сауски был разрушен и сожжен. Сражение за халентуву проходило особенно жестоко. Последняя горстка защитников укрылась в мавзолее Лабарны. Жар от пылающей халентувы заставил убраться касков из верхнего города. Затем они и вовсе покинули сожженный город. Погрузив награбленное на телеги и, кое-как кремировав убитых, каски двинулись обратно.
- Неужели Хатти погибла? – произнес Цула, и сам испугался своих слов.
 - Не говори так! – воскликнул Суппилулиума.
 -Каски, еще при лабарне Тудхалии отобрали у нас Ненассу на севере, - сказал Фазарука. – Две мощные крепости в Нижней стране: Туванува и Уда захвачены Арцавой. Арауны раззорили всю Гассию. Аццийцы захватили Самуху и разграбили всю Верхнюю страну. Из Исувы пришло войско и раззорило Тегераму. Воины Арматана захватили Киццуватну. Хаттуса сожжена. От страны остался только твой город Куссара, да Цапланда, где правит твоя мать –солнцеликая таваннанна. Нерик – город праздников стоит без защиты. Стены Каниша вот-вот развалятся. Скоро слово хетт будет равнозначно слову раб.
 Суппилулиума молчал. Сердце его бешено колотилось.
 - Мне надо поговорить с Бога Грозы. Он мой небесный отец. Он все знает. – С этими словами Суппилулиума встал перед Хуваси. Пламя Агниса осветило его лиц. Он устремил свой взор к грозному золотому изваянию.
 - О могущественный мой отец и покровитель. Помоги мне. Дай совет. Вдохни в меня мужество и разум. Направь на верный путь недостойного сына твоего.
С потолка упала капля воды прямо в чашу со священным огнем. Пламя сердито затрещало, разбрызгивая масло. Цула и Фазарука воскликнули от изумления. Никто не сомневался, что это знамение.
 - Великий, разреши, я позову жреца. Остался один,- сказал Фазарука.- Он сможет нам растолковать знамение.
 - Не мешай ему, - остановил его Цула и потянул к выходу.
 Через некоторое время Суппилулиума вышел из мавзолея. Его лицо теперь выражало полное спокойствие. Все собрались вокруг и ждали, что скажет повелитель.
 - Бог Грозы объяснил мне из чего состоит Великая Хатти. – произнес он. - Это народ: плугари, жрецы, воины, ремесленники – простые люди, которые своими руками добывают себе хлеб. На них держится весь мир. Не землевладельцы растят ячмень и собирают фрукты – это делают плугари и садовники. Не телепурии строят городские стены и возводят дворцы, а каменщики. Полководец, даже самый искусный, не разобьет противника без преданных солдат. Мне надо собрать свою армию из простого народ. Возглавить мстителей – так сказал мой отец и покровитель. Но если стране суждено погибнуть, я должен первым пасть в сражении.
 - Мы готовы пойти за тобой! – горячо ответил Фазарука.- Многие помнят, как ты смело сражался в рядах войска Богини Вурусему. Перешедший к Богам, лабарна Тудхалия всегда гордился тобой.
 - Мы верим тебе! – поддержал Цула.
 -Аха! Аха! – закричали воины, сотрясая оружием.
 - Тогда нам надо поспешить в ближайший уцелевший город, - сказал повелитель. – В Катану.


 Но Канта сдалась без боя. Небольшой городок среди холмов даже не имел прочных защитных стен. Каскийцы, числом около пяти сотен, разоружили охрану. Затем занялись грабежом. Все золото и серебро вынесли из храмов. Обшарили все дома. У жителей отняли весь скот. Добро погрузили на высокие телеги, запряженные волами. Крепких горожан, годившихся для работ, связали и погнали в рабство. Каскийцы очень спешили догнать остальное войско, ведь впереди их ждало еще много селений и городов, где можно было поживиться, поэтому дома не успели поджечь.
 За поворотом один из каскийцев заметил на холме одинокого человека. Он решил, что это один из местных жителей реши скрыться. Каскиец кинулся к нему с топором в руках.

 Приблизившись, он с удивлением увидел перед собой крепкого юношу в дорогих воинских доспехах. Мародер бегло оценил, сколько он выручит за золотые серьги, серебряные браслеты и медные латы, высокий медный шлем с гребнем из конских волос.
А какой чудный красный плащ! Его он возьмет себе. Плащ скрепляла серебряная брошь в виде головы быка. За одну, только брошь можно выменять стадо овец. Окинув все хозяйским глазом, он размахнулся топором, но рубануть не смог. Рука не слушалась. Хеттский воин даже не дрогнул. Ни капли страха в глазах, только ненависть и презрение.
 Каскиец не успел опомниться, как удар тяжелого копья в живот согнул его пополам. Грабитель покатился вниз, ломая колючие кусты терновника.
 - Повелитель, ты поступаешь неосторожно! – Рядом с юношей появился воин огромного роста и могучего телосложения. Медный шлем защищал голову. Необъятную грудь облегал кожаный панцирь, украшенный медными пластинами. Тяжелый меч с простой отделкой висел на поясе. Не каждая рука могла бы владеть таким оружием. Мощные ноги, будто высеченные из гранита, твердо стояли на земле. Смуглое скуластое лица, словно скала, выражало бесстрашие и спокойствие. Хищный нос с горбинкой был немного искривлен. Тяжелый подбородок и небритые щеки украшали шрамы.
 - Не беспокойся за меня, Цула, - ответил юноша. – Меня оберегает Бог Грозы.
 Увидев, как погиб их товарищ, часть каскийцев кинулись на холм. Они не знали, что на вершине, скрытые от их глаз, уже выстроились копьеносцы, а легко вооруженные воины суты подкрадываются к обозу с другой стороны. Все произошло быстро. Один натиск, и каскийцы бросились бежать. Бегущих настигали колесницы.
 
 Цула построил все немногочисленное войско перед храмом. Всего три сотни копьеносцев. Медные пластины на кожаных латах начищены до блеска. Острые наконечники подпирали небо. На деревянных щитах, обтянутых толстой кожей, бронзовый одинаковый орнамент. Короткие плащи перекинуты через левое плечо. Высокие гребни из крашеных конских волос спускались на спину по медным шлемам. Рядом стояли десять боевых колесниц. В каждую впряжено по паре высоких стройных коней. По три колесничих в повозке, вооруженные короткими копьями, небольшими овальными щитами и луками со стрелами. Еще около полусотни легко вооруженных лучников.
 Громким «Аха!» воины встретили своего предводителя. Суппилулиума появился перед строем в своей легкой колеснице. Он швырнул на землю шест с волчьей головой на конце – символ могущества воинов Каски.
 - Славные сыновья Хатти! – начал он свою речь и показал в сторону сгоревшего города. – Пепел остался от Хаттусы. Скоро пепел останется от нашей страны, если мы не встанем на ее защиту. Есть у Хатти войско сильнее, чем наше. Но если могучими львами правит трусливый заяц, то стадо облезлых шакалов одержит над ними верх. Сейчас нас мало. Но скоро к нам примкнут те, у кого отняли все до последнего зернышка, у кого родных убили или превратили в рабов, для кого Хатти – родная земля, и он не может равнодушно смотреть, как вытаптывают ее поля, вырубают сады, оскверняют храмы. Пришел час мести! Если сможем отстоять Родину – будет нам вечная слава. Потомки будут гордиться нами и ставить в пример. Если не сможем – умрем всеми забытые.
- Аха! – дружно ответили воины.
- Кто это? – спросил Суппилулиума у Фазаруки, указав на толпу горожан, стоявшую неподалеку.
 - Это народ. Ты позвал – они пришли. Разреши им дать воинскую клятву верности.
 - Пусть будет так, - согласился повелитель.
 Фазарука кое-как выстроил в несколько рядов земледельцев и ремесленников. Все их облачение – простая одежда из домотканой материи, грубая обувь. Некоторые надели доспехи, подобранные с поля боя. Вооружились, чем смогли: копьями, топорами, у некоторых за спиной висели чехлы со стрелами. Но их было много. И все они хотели сражаться.
 Перед строем вышел Цула. Его могучий голос прозвучал как раскат грома:
 - Славные воины, быки Хатти! Вы сметете все на своем пути. Вы растопчите грязных шакалов, дерзнувших забежать на ваше пастбище! И никто не страшен вам, потому что поведет вас в бой сын Бога Грозы! Боги нарекли его: Суппилулиума!
 Войско вскинуло вверх копья. Трижды громкий возглас “Аха!” прозвучал над долиной, и горное эхо вторило воинам.
 Цула взял лепешку белого хлеба.
 - Присягнем ему на верность! Жизнь наша пусть принадлежит ему!
Он разломил лепешку со словами: - Пусть будет разломлен, как этот хлеб каждый, кто нарушит присягу.
 - Да будет так!- хором ответили воины.
 Фазарука вынес женскую накидку и серебряное зеркальце на длинной ручке.
 - Пусть станут женщинами мужчины, изменившие присяге,- сказал он. – Пусть вместо воинских плащей носят женскую накидку, а вместо меча - зеркало.
 - Да будет так! – воскликнули воины.
 Перед строем вывели двух нищих бродяг: слепого юношу и глухого старика, одетых в лохмотья.
 - Пусть оглохнет и ослепнет тот, кто изменит присяге! – Прогремел Цула.
 - Да будет так! -ответили воины.
 - Беру в свидетели всех Богов, - снова вступил Суппилулиума, - что не буду прятаться за вашими спинами. Если всем нам суждено умереть, умру вместе с вами, но не покину поле битвы. Если нарушу клятву, пусть имя мое будет забыто навсегда, а душа никогда не найдет покоя на небесных пастбищах моего отца.
 - Аха! Аха! Аха! – дружно прогремело войско, приняв клятву своего полководца.


 
2


 Колонны каскийцев нескончаемой вереницей шествовали обратно по дорогам Верхней Страны. Множество телег с награбленным добром тащили волы. Гнали огромные стада скота. Тысячи пленных следовало за обозом. Армия возвращалась домой с великой победой и богатой добычей.
 На привалы останавливались задолго до заката солнца. К ночи напивались до бесчувствия. Вожди племен не очень-то заботились о дисциплине своего войска. Бояться некого. Арнуванда дрожит от страха. Его пытались настигнуть, но он ушел в Бычьи горы. Если на пути попадалось селение, у жителей отбирали все. А если кто вздумал сопротивляться, то убивали всех. Дома сжигали, а поля вытаптывали. Где прошли каски, там оставалась пустошь и разорение.
 Однажды где-то в конце нескончаемой вереницы обозов ночью убежало около сотни пленных. Все оказались крепкие мужчины, специально отобранные для работы в каменоломнях. На поимку беглецов отправили небольшой отряд. Никто не вернулся. Все исчезли бесследно. Военачальники слегка забеспокоились. Один из вождей отправился во главе пяти сотен своих воинов на поиски пропавшего отряда. Вскоре каскийцы вернулись. Их осталось едва больше двухсот человек. По рассказам оставшихся в живых, на них внезапно налетело хеттское войско. Спастись удалось только бегством. Вожди племен разгневались; неужели Арнуванда вздумал их дразнить? Заяц решил подергать тигра за хвост. Нет! Это был не Арнуванда. Каскийцы видели во главе хеттов молодого безбородого юношу. Он бесстрашно врезался в самую гущу сражения на колеснице и сеял вокруг себя смерть. Его глаза пылали, словно угли, а стрелы отскакивали от груди, как от скалы. Рядом с ним стоял огромный воин. От удара его меча головы трескались, как скорлупа ореха.
 Пока вожди гадали, кто посмел на них напасть, как хетты снова налетели на одно из племен. Они перебили всех воинов и освободили пленных. Срочно послали туда подкрепление, но никого не обнаружили. Хетты так же неожиданно исчезли, как и появились. Каскийцы решили созвать совет вождей.
 

 Войско тащилось целый день по жаре. Наступили долгожданные сумерки. Каски остановилось на отдых. Вожди племен собрались на широкой поляне и развернули пестрые шатры. Запылали костры. Аромат жареного мяса поплыл в воздухе. Засуетились слуги. Вожди совещались долго. Решили отобрать у воинов все спиртное, а по ночам выставлять охрану. Одни предлагали остаться на землях Хатти и окончательно разгромить хеттов, но другие уговаривали остальных поскорее уйти за Куммесшуху. Вскоре послышались песни, громкий смех. Через некоторое время веселье в лагере начало смолкать. Ночная тишина окутала долину. Все крепко уснули. Даже угли в кострах еле тлели. Обуглился на вертеле всеми забытый поросенок.
 Вдруг, словно внезапный порыв ветра, из темноты выскочили колесницы и с грохотом промчались по спящему лагерю. Горшки с каменным маслом и горящие стрелы полетели в шатры. Пламя смешалось с черным едким дымом. В лагере поднялась паника. Каскийцы спросони не сообразили сразу, что твориться. Они хватались за оружие, выбегали из шатров и кидались друг на друга.
А в это время со всех сторон из темноты летели меткие стрелы и камни с пращей. В этом хаосе, не разбирая, рубили направо и налево. Наконец одному из предводителей войска Каски, с помощью своих телохранителей, удалось подавить панику и кое-как организовать оборону. Но хетты исчезли.
 Небо начинало светлеть. Мрак ночи уходил в горные ущелья вместе с туманом. На поляне среди обгорелых дорогих шатров валялись сотни убитых. Ни одного хетта не нашли среди мертвых. Каскийцы наспех похоронили своих и поспешили убраться, побросав скот и половину повозок.
 Страх начал разъедать непобедимое войско, как гниль разрушает крепкое дерево. Страх перед неуловимым грозным хеттским отрядом заставлял касков вскакивать по ночам от каждого шороха, вздрагивать от каждого камня, сорвавшегося с горы. Не проходило и дня, чтобы хетты не напали. Они внезапно появлялись там, где их меньше всего ожидали. Стремительно налетали, рассеивали противника, освобождали пленных и бесследно исчезали.
 Весь обратный путь неустрашимой армии был усеян трупами. Вскоре все каскийцы с ужасом произносили имя Суппилулиумы. А грозный отряд рос с каждым днем. К нему примыкали обобранные земледельцы и ремесленники. Повелитель старался создать из них крепкую армию с жесткой дисциплиной. Они могли не есть и не спать несколько дней, делать быстрые переходы на огромное расстояние. Все терпели. Лучше умереть – чем быть изгнанным с позором. Никакого дележа добычи. Воины слепо верили своему повелителю, ведь он был сыном Бога Грозы, мудрый полководец и защитник Хатти.
 Сам повелитель первым рвался в бой. Его колесница врубалась в ряды каскийцев, словно коршун в стаю уток. Рядом с ним всегда стоял Цула. От одного вида этого грозного великана враг готов был бежать. Он умело орудовал тяжелым копьем с увесистым наконечником. От сокрушительного удара таким оружием не спасали ни щиты, ни прочные доспехи.
 Суппилулиума не имел шатра. Спал, как и все, под открытым небом. Ел редко – чем Боги накормят. Его богатые доспехи носили следы вражеских копий и мечей. Расшитый золотом плащ он поменял на простой, серый. Золотые перстни и браслеты пошли в награду самым отважным воинам.



3


 Колесницы подъехали к пологому склону. Следом, тяжело дыша, бежали копьеносцы. Воины суты рассыпались между скал и затаились. Солнце выглянуло сквозь гряду негустых облаков, озаряя широкую долину с редкими шапками кустов и неглубокими овражками. Пожелтевшая трава слабо колыхалась на ветру.
 Две серые ленты дорог соединялись в одну и через долину уходили к берегам реки Куммесшахи. Там, за рекой поднимались синие горы, поросшие у подножья густым лесом. За горами лежала страна Каски – вечный враг Хатти. Одна дорога тянулась отсюда до Хаттусы, другая из Верхней Страны. Она петляла по краям глубоких ущелий, сквозь густые заросли терновника и боярышника, среди скудных горных лугов и небольших пролесков. В тех местах обитали дикие гордые племена. Многие правители пытались подчинить их своей власти. Но их невозможно было покорить. Бесстрашные и свободолюбивые горцы отчаянно сражались за свою свободу. Их селения ютились на горных скалах. Любая гора на пути врага превращалась в крепость. Лишь только великий Лабарна сумел поладить с ними. Дипломатия Лабарны была проста и надежна: он породнился с вождями горских племен. Несколько жен великого правителя были родом из Верхней страны, а могучие низкорослые, одетые в звериные шкуры, сыновья северных гор охраняли покои Лабарны.
 Суппилулиума внимательно осмотрел долину.
 - Дозорные прибыли? - спросил он у Цулы .
 - Да, мой повелитель. Скоро свора шелудивых псов появится здесь.
 - Кто идет во главе?
 - Волчьи головы - самое сильное племя Касков.
 Взгляд повелителя обшарил все овражки и холмики и зацепился за остатки стен разрушенной крепости. Он подозвал знаком Фазаруку.
 - Возьми три десятка копьеносцев и два десятка суты. Займите развалины. Если каскийцы попытаются перебраться через тот овраг, гони их обратно.
 - Повелитель!- лицо Цулы выражало беспокойство. – Дозорные заметили Касков идущих по другой дороге, из Верхней страны. Они скоро появятся здесь. Нас могут окружить.
- Прикажи воинам спрятаться. Колесницы отгоним в кусты и – ни звука! Если они нас заметят, то поднимут шум.
 - Но откуда они взялись?
 - Наверное, мародеры, тем, кому досталось мало добычи. Решили порыскать в Верхней Стране.
 Над дорогой поднялись клубы пыли. Хеттские воины вжались в землю. Колесницы спрятали в зарослях, а лошадям держали морды.
 - Я не узнаю каскийцев,- изумленно произнес Цула.- Где же их длинные копья и шесты с волчьими головами. Я не вижу повозок с добычей.
 - Они бегут! – удивился Суппилулиума. - Ты видишь не отряд касков, а стадо баранов. Взгляни получше: позади скачут всадники со знаменем Бога Еникея.
 Каскийцы бежали, сбивая друг друга с ног. Ободранные, испуганные, они удирали со всех ног, но путь стесняли отвесные скалы.
 Их гнали всадники верхом на приземистых большеголовых лошадях.
Над всадниками плыл шест с оленьими рогами – символ БогаЕникея.
 Наездники погоняли беглецов тычками тупых концов копий или ударами меча плашмя по голове. Некоторые каскийцы, устав от бессмысленного бега, останавливались и пытались защититься. Смельчаков безжалостно убивали. Кто-то пытался взобраться на скалы и скрыться. Его тут же настигала меткая стрела.
 Наконец беглецы вырвались в долину и бросились врассыпную. Вслед посыпался град стрел.
 - Я узнаю смелых воинов племен Хауси! – воскликнул Суппилулиума. – А во главе скачет Хемиша – верховный вождь. Он воспитывался в Хаттусе среди сыновей дворца.
 - Повелитель! – Цула показал в другую сторону. По дороге, ведущей со стороны Хаттусы, серой змеей двигалось войско Каски. Змея ощетинилась длинными копьями. Среди частокола сверкающих острых наконечников качались шесты с головами волков, украшены разноцветными лентами. За ними медленно ехали тяжелые повозки, запряженные волами. Сплошные деревянные колеса оставляли глубокий след на земле.
 - Вот они – дети волков, - с ненавистью прошипел Цула. –Идут боевым порядком. Наверняка догадываются, что мы их встретим. Как будем действовать?
 - Надо выждать, – решил Суппилулиума. – Нас раз в пять меньше, но Боги и родная земля должны нам помочь.
 Тем временем конный отряд племен Хауси вытек в долину. Суппилулиума прикинул: всадников около двух сотен. Что они будут
делать против многотысячного войска? А серая змея Каски уверенно приближалась. При виде столь грозного шествия дрогнет сердце у самого смелого воина. Но Хауси бесстрашно выстроились полукругом, преградив дорогу, и осыпали касков стрелами. Каски остановились. Сообразив, что перед ними немногочисленный противник двинулись вновь, бросив на всадников суту. Хауси отступили обратно в узкий проход между скал, заманивая противника.Здесь каски не могли развернуться широким строем. Суппилулиума выждал момент, когда войско в полном боевом порядке встало флангом против склона, где затаились хетты. Повелитель вскочил на колесницу, поправил на поясе острый короткий меч, приготовил тугой лук и стрелы. Цула встал рядом. В одной руке он держал тяжелое копье, в другой овальный щит, выщербленный с двух сторон. На щите красовалась медная чеканка в виде головы быка. Цула закрыл щитом спину Суппилулиумы. Третий колесничий взялся за вожжи. Разогнавшись на склоне, колесницы врезались во фланг каскийцев. Обитые медью колеса с твердой земли перескочили на мягкие тела упавших. Следом за колесницами врубились пешие воины, обнажив мечи. Ряды каскийцев смешались. Длинные копья были бесполезны в ближнем бою. В это время хеттская сута открыла стрельбу из луков и
пращей. Всадники Хауси, пользуясь сумятицей, налетели на передние ряды с диким боевым криком: “Улу-ра-ра “. Каскийцы дрогнули и стали пятиться к обозам. Но там уже хозяйничали хетты. Ремесленники, вооруженные дубинами и топорами перебили охрану и загородили дорогу опрокинутыми повозками.
 Каскийцам ничего не оставалось, как только отступать к реке по ровному полю. Суппилулиума только этого и ждал. Колесницы вырвались из сечи, сделали круг и с новой силой врезались в гущу врага. Затем снова и снова. Копьеносцы смело теснили противника, не давая ему выстроиться боевым порядком. Всадники настигали бегущих. Часть Каскийцев попыталось развернуть ряды под защитой разрушенной крепости. Перед развалинами проходил ров. Колесницы здесь не проедут. В это время Фазарука со своим отрядом появился на стенах. Каскийцы еще пытались, какое-то время держать строй, но вскоре
ряды совсем смешались. Каскицы побежали, бросая оружие. Толпа ринулась к подвесному мосту. Но лазутчики Суппилулиумы заранее подрезали канаты. Мост рухнул в воду. Бегущие бросались в реку, надеясь перебраться вплавь. Не все сумели добраться до другого берега. Многие так и не преодолели стремительное течение Куммесшахи. Их тела еще долго гнили по берегам.
 Колесницы отсекли путь к отступлению жалким остаткам неустрашимой армии. Каскийцы падали на колени и молили о пощаде. Они снимали шлемы и опускали головы, зная, что закон воинов Хатти строг: сдавшихся в плен врагов убивать и калечить нельзя.
 

 Хемиша ловко соскочил с коня, вытер окровавленный меч пучком травы, вложил оружие в деревянные ножны и, неторопливой походкой, немного вразвалку, подошел к Суппилулиуме.
 Перед повелителем предстал коренастый горец. Накидка из шкуры леопарда наполовину скрывала широкую грудь. На сильных обнаженных руках синели старые глубокие шрамы. Запястья затянуты кожаными ремнями без всяких украшений. Широкую талию перехватывал пояс из толстой грубой кожи. Большую голову венчал островерхий медный шлем с пучком конских волос. На шлеме выбито изображение Бога Еникея с птицей в левой руке и с калмусом в правой. Сам Бог стоял на спине оленя с ветвистыми рогами.
 Из под нависших густых бровей на повелителя смотрели темно-карие глаза. Смуглое скуластое лицо с большим горбатым носом обрамляла кучерявая смоляная борода. Ему едва исполнилось четверть века, но тяжелая воинская жизнь сделала его облик намного старше.
 Подойдя к повелителю, Хемиша, по обычаю, хотел опуститься на одно колено, но Суппилулиума удержал его:
 - Зачем приклоняешь колени перед равным себе? Я восхищен твоей смелостью. Ты не побоялся с горсткой всадников вступить в бой против такой большой армии.
 Хемиша пожал плечами.
 - Мы никого не боимся,- просто ответил он,- иначе, зачем мы нужны Еникею.
 - Я помню тебя, - продолжал повелитель.- Ты воспитывался в халентуве вместе с сыновьями дворца и был самым ловким. Тебя мог одолеть только Цула.
 - Верно, Солнце,- что-то подобие улыбки проскользнуло по бородатому лицу. – Но только в борьбе. С оружием в руках, мне не было равных.
 - Твое имя Хемиша. Твой отец уважаемый и могущественный правитель племен Хауси.
 - Так, Солнце мое. Благородного Шувауси призвал к себе Еникей. Теперь я занял его место по решению совета старейшин.
 - Как вы здесь оказались?
 - В наших горах разнеслась весть о грозном хеттском войске, что бесстрашно мстит за сожженную Хаттусу, и возглавляет войско Сын Бога Грозы, солнце Суппилулиума. На совете племен решили идти к вам на помощь. Разреши, великий, встать под твои знамена.
 - Вот как? – удивился Суппилулиума. – Многие подвластные нам племена перешли на сторону врага. От могущества Хатти остался только пепел.
 - Со времен великого Лабарны наши народы живут как братья. Брат должен помогать брату. По одиночке мы слабы, а вместе – сила. Если погибнет Хатти, то вскоре враг доберется и до наших гор.
 - Что ж, я буду только счастлив, видеть среди моих воинов отважных всадников Хауси. – Улыбнулся Суппилулиума. – А что за трусов вы гнали из гор?
 - Облезлые собаки назвались великими завоевателями из страны Каски и потребовали, чтобы мы им покорились. Племена Хауси еще никто не мог покорить. Нас можно только истребить.
 - Почему ты меня называешь солнцем. Таким светлым именем можно величать только правителя. А страной правит лабарна Арнуванда.
 -Имя Суппилулиумы затмевает имя Арнуванды, - не смущаясь, ответил горец, - как сияние солнца гасит блеск луны. Только избранный Богами лабарна может внушить страх врагу и вселить надежду в свой народ. Ты собрал большое крепкое войско и разбил каскийцев. В твоих силах возродить Хатти. Я - Хемиша, вождь племен Хауси и один из панкуса верю тебе, Арнуванде – нет!
 - Не говори так. – Суппилулиума нахмурился. – Возможно, в моих силах возродить страну, не первый ты призываешь меня к этому, но занять место лабарной мне нельзя. Божественный закон Телепину гласит: никто не должен править страной, пока жив правитель. Нарушитель закона навлечет на себя гнев Богов и будет проклят на века.
 - Это так. Но если Боги не смогли защитить своих рабов, то пусть не мешают нам самим защищаться. – Рассудил Хемиша. – Мои воины готовы умереть за тебя. За Арнуванду умирать никто не будет.
 - Я подумаю над твоими словами, - пообещал Суппилулиума.

 Пленные стояли полукругом на коленях и мысленно готовились к смерти. Суппилулиума обвел всех тяжелым взглядом. У некоторых мороз пробежал по коже.
 - Слушайте меня, несчастные!- прогремел голос повелителя над их головами. – Сколько бед вы натворили на моей земле: сожгли города, вытоптали поля, осквернили храмы. Но нельзя безнаказанно грабить великую Хатти. Месть настигла вас. Оглянитесь! На этом поле лежат
сотни ваших товарищей. И вы заслуживаете смерти. Но вас отпустят. Никто не будет обращен в рабство.
 Пленные не поверили своим ушам. Они заголосили и заплакали от радости. Неужели враг, которому они сотворили столько бед, отпускает их с миром? Некоторые пытались подползти к колеснице Суппилулиумы и поцеловать край его плаща. Но мешеди отогнали их плетками.
 - Тише! – Суппилулиума поднял руку. Все разом притихли, предано заглядывая в его черные строгие глаза. Повелитель продолжал: - Я вижу по вашим лицам и по вашим натруженным рукам, что среди вас есть пастухи, охотники, земледельцы, ремесленники. Зачем вы - люди труда - пришли с мечом на земли Хатти? Вы грабили и убивали таких же бедняков. Если руки, растившие хлеб, осквернить невинной кровью, их потом не отмыть. И хлеб из этих рук будет пахнуть кровью, и вкус хлеба будет с кровью.
 - Не проклинай нас! Не проклинай наш труд! Не клич гнев Богов на наши дома! – зароптали каскийцы, протягивая с мольбой руки к повелителю.
 - Ступайте с миром! И больше не приходите к нам с оружием!
- Зачем ты их отпустил? – удивился Цула.- Аппантес нам понадобится для восстановления Хаттусы. Сколько рабочих. В крайнем случае, можно богатых пленных обменять на серебро.
- Сейчас мир дороже серебра, – возразил Повелитель. – В наших руках была их жизнь и свобода. Но мы поступили великодушно. Теперь их ни за что не заставишь вновь пойти войной на Хатти. А если несчастных обратить в рабов, каскийцы обязательно придут мстить. Дети волков мстительны, но и добро помнят. А второго нашествия нам не пережить.
 - Твои слова мудры, - согласился Цула.
 - С этой стороны мы обезопасили границы лет на пять.
- Повелитель! – к нему подошел Фазарука. Позади него стоял каскиец, по одежде, знатного рода. – Один из пленных хочет сообщить тебе важную весть.
- Пусть говорит.
Каскиец рухнул на колени.
 - О великий! О победоносный! О солнцеликий! – залепетал он на ломаном хеттском.
- Что тебе надо? – спросил повелитель, стараясь подавить в себе гнев. - Я отпустил вас. Этого мало?
 - Выслушай меня. Я вождь одного из племен. Я очень богат.
-Встань. Не унижайся. Что ты вождь – вижу по твоим золотым
браслетам.
Каскиец поднялся и, с трудом подбирая слова, продолжал:
- Жадность нас погубила. Нам всего хватает. У нас большие стада овец, коз, быков, обширные луга с сочной травой, виноградники, леса, полные дичи.
 - Говори яснее! – начал терять терпение повелитель. – Серебра твоего мне не надо.
 Каскиец огляделся кругом и, понизив голос, сказал:
 - Нас подкупили. Уговорили с помощью золота и угроз идти на Хаттусу.
 - Кто? – Суппилулиума гневно сверкнул очами. Каскиец от страха чуть не лишился дара речи, но все же продолжил:
 - Послы из Митании. По велению самого правителя Тушратты. Они
долго нас уговаривали. Кого золотом и серебром подкупили, кому красивых невольниц привезли. Обещали отдать половину оловянных рудников Исувы. У одного посла я выведал, что Митанни хочет скоро покорить все земли Хатти.
 Суппилулиума призадумался, услышав такое. Вот, оказывается, кто враг.
 - Спасибо за предупреждение, - поблагодарил его Суппилулиума. – Но почему ты решил мне все рассказать.
-Хурритам верить нельзя. Раньше рудники Исувы принадлежали нашему роду. Митанни отняли их. Я говорил другим вождям: когда Тушратта займет земли Хатти, он потянется к Северному морю. Тогда и нас поработят.
 -Хорошо, что Боги просветлили твой разум. - сказал Суппилулиума.- Ступай. Обещаю, что мы не будем переходить Куммесшахи с оружием в руках.
- Мы ждем твоего приказа. – Сказал Цула, когда митаниец удалился.
 - Пусть мне принесут воду для рук, белую хбику и калмус, - приказал повелитель, подняв глаза к небу. - Мне надо поговорить с Богами и помолиться за погибших.

 - Мир тебе, мой названный брат! – радостно воскликнул Хемиша, обнимая Фазаруку.
 - Пусть будут Боги к тебе благосклонны, брат! - ответил Фазарука.-
Давно я не слышал о тебе ничего. Как ты покинул Хаттусу, пчелы уже пятнадцать раз просыпались, возвещая весну. Расскажи, что произошло с тобой. Ты стал могучий, как скала. Твои руки покрыты шрамами.
 Они присели на камни возле костра.
 - Мой отец погиб в сражении. Совет старейшин призвал меня возглавить племена Хуаси. - начал Хемиша. - Я взял меч правителя еще совсем мальчишкой. Сначала пришлось вести долгую войну с Ацци. Много крови было пролито. Многим смелым воином пришлось отправиться в леса Еникея. Но мы прогнали Ацци. Затем Исува захотела нас подчинить. Из землекопов плохие копьеносцы. Их могилами устлан весь путь до Исувы. Теперь каскийцы решил проверить острия наших копей. Они прислали своих послов и потребовали, чтобы мы присоединились к походу на Хаттусу. Пришлось вывалять послов в коровьем дерьме и прогнать обратно. Вчера они вновь появились в наших горах, теперь уже с оружием. На перевале шло жестокое сражение. Но воин Хауси среди родных скал, сами становятся скалами. Еникей стоял во главе нашего войска. Мы гнали их до этой долины, как горностай гонит крыс от своей норы. Но когда перед нами предстало вся армия этих собак, мы приготовились к смерти. И тут я увидели колесницы.
 Хемиша улыбнулся сквозь бороду.
 - Я рад, что ты служишь у Суппилулиумы.
 Фазарука горестно покачал головой.
 - Я служил в мешедях лабарны Арнуванда. Не по душе мне придворная служба. Моя рука привыкла к мечу, и вольный ветер - мне брат. Не чувствовал я себя своим среди разодетых вельмож. А когда Арнуванда предал всех и удрал, я был один из последних, кто удерживал Хаттусу.
 - Слышал и об этом!- кивнул Хемиша.
 К ним подъехал всадник.
 - Хемиша, тебя спрашивает какой-то каскиец. Вон он на холме. – Всадник указал острием меча на одинокую фигуру высокого крепкого воина.- Я не стал сносить ему башку.
 - Не надо, Уни. Я сам это сделаю.
 Хемиша поднялся. Фазарука последовал за ним.
 - Что этому шакалу надо от тебя?
 - Это не каскиец. Он из племени Хауси.
 Худой жилистый человек в доспехах каскийского копьеносца поджидал их. Черная смоляная борода клочьями кучерявилась на вытянутом скуластом лице. Большой нос нависал над бледной узкой верхней губой. Маленькие колючие глазки были глубоко посажены в глазницы. Его узловатые руки, то и дело, ощупывали пояс, на котором раньше висел меч. По мере приближения Хемиши в его взгляде разгоралась злоба и ненависть.
 - Что ты делал в рядах каскийцев? Шкура шакала - свинье не к лицу, - с издевкой произнес Хемиша.
 Тот ответил гневным шипением сквозь зубы:
 - Я надел эти доспехи, чтоб найти тебя в бою. Но ты был на коне, а я пеший. На перевале я несколько раз подбирался к тебе, но ты ускользал.
 - Какие крепкие ноги! – вновь усмехнулся Хемиша. - Не ты ли бежал впереди всех, когда мои всадники погнали вас.
 Противник от злости заскрежетал зубами.
 - Почему ты не ушел вместе со всеми на другой берег. Повелитель всех отпустил. Я же не столь милосердный: могу выпустить тебе кишки.
 - Неужели ты поднимешь руку на безоружного? – снова прошипел противник. – Я не узнаю сына благородного Шуваси. Ты не боишься гнева Еникея? Или воины Хауси забыли, что такое совесть горца, и могут спокойно рубить головы пленным?
 Хемиша с завидным спокойствием выслушал оскорбительную речь. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
 - Хочешь умереть с оружием в руках? Пусть будет так! Мой друг Фазарука будет следить, чтобы поединок проходил честно.- Затем обратился к своим горцам. - Принесите оружие и калмус Еникея.
 - Прекратите! – попробовал вмешаться Фазарука.- Суппилулиума будет разгневан, если узнает о поединке. Нельзя проливать кровь, когда он беседует с Богами.
 Хемиша покачал головой.
 - Я не могу отступиться, иначе буду опозорен. Мой народ проклянет меня, а предки не пустят после смерти на великую охоту. У нас старинная кровная вражда, которую освятил сам Еникей.
 На это Фазарука ничего не мог возразить.
 Помолившись перед божественным шестом и, совершив возлияние красным вином, противники приготовились к бою. Они вооружились короткими боевыми топорами. Бронзовые острые лезвия хищно сверкнули в лучах солнца. Обухи охватывали рукоять в виде человеческой кисти. Защищались небольшими овальными деревянными щитами, обтянутыми толстой воловьей шкурой и украшенные медными пластинами.
 Хемиша и его враг начали крадучи ходить по кругу, зорко следя за каждым движением противника. Глаза не мигая, смотрели в глаза. Ноги все больше сгибались в коленях. Жилы на икрах надулись от напряжения. Два хищника кружились на месте, высматривая любое ошибочное движение, ловя каждый неверный шаг. Оба были опытные воины. Любая оплошность – и сразу смерть.
 Напряжение все возрастало. Наконец враги стали делать резкие осторожные выпады. Щиты с грохотом ударились друг об друга.
Каскиец распрямился и молниеносно нанес удар сверху. Хемиша еле успел прикрыться. Лезвие срезало кромку со щита и скользнуло концом по правому плечу. На куртке из леопардовой шкуры появилось темное пятно крови.
 Глаза каскийца заблестели. Он подумал, что нанес противнику серьезное ранение и с диким криком ринулся в добивать. Но на этот раз Хемиша увернулся и ответил ударом в голову. Медный шлем слетел с каскийца и со звоном покатился по камням. Глубокая вмятина испортила чеканный узор.
 Каскиец тряхнул головой, приходя в себя. Убедившись, что цел, он скверно выругался.
 Они сошлись вновь. Щиты трещали под ударами топоров. Лезвия покрылись зазубринами. Пот смешался с кровью. Вскоре удары каскийца стали слабеть. Он начал выдыхаться. Но и Хемиша почувствовал, как правая рука понемногу немела. Недолгая пауза. Каскиец, собрав все силы, бросился в атаку с криком. Щит в руках у Хемиши треснул пополам под сокрушительным ударом. Но сам воин, с проворством кошки выскользнул в сторону, а его топор остался торчать в груди соперника.
 Каскиец бешено вращал мутневшими глазами, не понимая, что произошло. По разбитому лицу текла кровь и густела на бороде. В уголках рта показалась розовая пена. Побледневшие скулы задергались в предсмертной гримасе. Длинные руки с крючковатыми пальцами потянулись к пробитому нагруднику. Он издал жуткий хриплый стон и рухнул в утоптанную траву. Горцы, наблюдавшие за поединком, издали радостный боевой клич. Двое
слуг положили безжизненное тело на носилки и унесли в сторону реки.
 - Кто этот человек? – спросил Фазарука после того, как Хемиша совершил благодарную молитву. Он перевязывал Хемише рану на плече.- С чего у вас возникла кровная вражда?
 - Древняя история. – Хемиша отпил из кувшина глоток воды. – Старики говорят, что это случилось, когда Анита с огнем и мечем ходил по всем землям, покоряя народы. Много городов он разрушил. Многих правителей подчинил себе. Пришел черед и наших гор. Ему нужны были дороги в Ацци, в Хайасу, в Исуву. Народ наш тогда был немногочисленный, да и воинским искусством особо не обладали. Так, сорились иногда, за копья хватались, но не больше. Племена жили сами по себе: охотились, пасли скот.
 Войска Аниты занимали селения и превращали их в крепости. Жителей обращали в рабов. Кто вздумал сопротивляться – убивали. Вот тогда племена Хауси стали объединятся. Кто не желал быть рабом, уходили высоко в горы. Как только Анита уходил, оставляя в крепостях сторожевые гарнизоны, горцы спускали и вырезали всех, как овец. Как только армия Аниты вновь приходила, то находила только пустые стены.
 В конце концов, Анита понял, что силой нас не одолеть. Где меч не разит - там золото валит с ног. Он решил подкупить одно из многочисленных племен. Одарил вождя богатыми подношениями, скрепил с ним договор в вечной дружбе и назначил правителем Хауси, в обмен на предательство.
 Но остальные племена не желали такой дружбы. Вот тогда и состоялся этот поединок. Вождь предателей и мой далекий предок сошлись лицом к лицу. По приданию, сам Еникей спустился с гор на спине оленя с золотыми пылающими рогами и серебряными копытами. Три раза Бог протрубил над местом поединка, да так сильно, что горы вздрогнули и обрушились скалы.
 Победил мой пращур. Племя предателей изгнали. Они осели где-то у подножья великой горы Ар-Урату. Вскоре великий Лабарна поднял свои знамена и поверг Аниту. Уже скоро в сотый раз снег покроет горы, а затем стечет ручьями, а поединок, освещенный богом, продолжается. –Хемиша еще глотнул воды. - Я только что убил Ибиссаху. Его дед убил моего деда. Мой отец убил его деда, его отца и двух братьев. Я, в свою очередь, убил брата Ибиссахи. Теперь пришел его черед.
- Это - одно из проклятий Аниты преследует твой род.- Сделал вывод Фазарука.- Хаттусу тоже проклял Анита.
 Они еще долго сидели возле костра и говорили, пока не повалились на землю и захрапели.

 На рассвете Суппилулиума облачился в желтую хубику жреца и совершил жертвоприношения. Возле воткнутого в землю шеста с золотым быком стояли кувшины с пивом и вином. На куске ярко-желтой материи лежали разломленные хлебные лепешки. Тут же истекал кровью черный баран с перерезанным горлом. Сам повелитель стоял не шелохнувшись, словно каменное изваяние. В одной руке держал изогнутый золотой калмус, другая покоилась на груди возле сердца. Душа повелителя витала далеко от того места, где находилось тело. Глаза зрили грозные лики Богов, уши внимательно слушали их советы. Небесным блаженством и спокойствием светилось лицо Суппилулиумы. Воины с глубоким почтением, затаив дыхание, взирали на своего полководца.
 Вдруг кругом все зашумели. Толпа расступилась. Суппилулиума очнулся, услышав за спиной тяжелые шаги Цулы. Цула встал перед повелителем на одно колено.
 - Что случилось? – спросил Суппилулиума, не оборачиваясь.
 - Прости, великий, что оторвал тебя от беседы с Богами…
 - Говори!
 - Дурные вести. Прибыл гонец из Каниша. Арцава выступила против нас. Их войско уже подходит к переправе через Марассантию.
 Суппилулиума повернулся и решительно произнес:
 - Пусть все готовятся в поход. Выступаем сейчас. Знаю, что воины устали, но Каниш надо занять раньше арцавцев. Готовьте мою колесницу и позовите Хемишу.
 Хемиша подскакал на своем длинногривом коньке, когда Суппилулиума уже запрыгнул в колесницу.
 -С юга пришли плохие вести, - объяснил повелитель на ходу. – Когда еще увидимся, останусь ли я живым – известно только богам.
Пока на словах назначаю тебя телепурием всей Верхней страны.
 - Слушаюсь, солнце мое. Но достоин ли я…
 - Не в достоинстве дело,- оборвал его Суппилулиума. – Мне нужен щит, который прикрыл бы мою спину. Ты знаешь здесь все тропинки. Смелей и надежней твоих людей мне не найти. Следи за дорогами из Митании и Исувы. Если опять покажутся каски, постарайся все уладить миром. Нам нынче каждый мирный день дорог. Пусть Боги тебе помогают!- закончил повелитель.
- Победы тебе, великий! – крикнул Хемиша вслед уносившейся колеснице.





4


 Всходила луна, озаряя зубчатые башни города. За стенами спешно готовились к обороне. Доносился звон из кузнец. Мелькали факела. Отрывисто перекрикивались стражники на башнях. Неприятно пахло гнилым илом, вычерпанным накануне из рва.
 Зоркие охранники заметили внизу человека и забили тревогу. На стену высыпали лучники.
 - Кто внизу? – окликнул стражник.
 - Мне нужен телепкрий города, - ответили снизу.
 - Здесь телепурий. Кто ты? Что тебе нужно?
 - Лови!
 Стрела стукнулась о камни, высекая искры. При свете факелов разыскали стелу. На ней был привязан перстень. Телепурий разглядел вензель, тонко выгравированный ювелиром, вскинул руки к небу и радостно воскликнул:
 - Боги услышали нас! Мы спасены!
 Заскрипели створки. Войско бесшумно и быстро вошло в Каниш. Толстый телепурий семенил рядом с колесницей Суппилулиумы.
В доспехах он напоминал жука. Глаза его радостно блестели. Он причитал слащавым голосом:
 - О великий! О божественный! Мы уж думали, что дни наши сочтены. Когда армия Арцавы появилась на берегах Марассантии, я разослал гонцов во все стороны. От Арнуванды нет никаких вестей. О тебе я слышал, что ты сражаешься где-то на севере. А у нас мало воинов. Все больше из местных пастухов. Продовольствия надолго не хватит.
 - Войско у Арцавы большое? – перебил его бессвязную речь Суппилулиума.
- О-о! Большое, очень большое!- выпучив глаза, простонал телепурий. Суппилулиума понял, что тот боялся носа высунуть из крепости и толком не знал: где противник и сколько его.
 - Мне нужно все точно узнать, - настаивал повелитель.
 Телепурий окликнул из темноты мешедя и велел ему позвать лазутчиков. Явились два долговязых юноши в пастушечьих одеждах из козьих шкур. От них Суппилулиума узнал, что из Арцавы войско подошло, числом около семи тысяч. Все хорошо вооружены. Есть даже осадные метательные орудия. Основной лагерь разбили недалеко от города. Воины занимаются грабежом ближайших селений. Крепость штурмовать не спешат. Они знают, что на помощь осажденным придти некому. Каниш можно взять в любое время, а то и просто сморить жителей голодом – сами откроют ворота.
 Суппилулиума выслушал пастухов, затем сказал телепурию:
 - Выполни все в точности - от этого зависит наша победа. Моих воинов размести в Верхнем городе. Дай им все необходимое. Они очень устали. О том, что мы здесь, чтоб ни одна душа не знала. И стражникам прикажи молчать. В городе могут быть лазутчики. Пошли в лагерь Арцавы надежных людей. Пусть разнесут слух о том, что кладовые храма Каниша набиты золотом, серебром и благовониями. Якобы Арнуванда тайно привез добро из Хаттусы, чтобы уберечь от каскийцев. Так же, пусть убедят их, что воинов в городе мало.
 -Но, великий, они же тогда нападут на нас, - ужаснулся телепурий.
 - А ты думаешь: я сюда прятаться пришел? Выполняй! И еще: принеси мне план крепости.
 Светильники слабо мерцали в мрачном сводчатом зале, источая запах горелого масла. Над длинным столом склонились три человека и внимательно изучали кусок пергамента с планом крепостных укреплений.
 - Нелегко придется одолеть семь тысяч, - прикинул Суппилулиума. - У нас всего чуть больше трех. Северная стена длинная и плохо укреплена. Войско Арцавы начнет штурм здесь. Нам нужно будет выскользнуть с противоположной стороны и напасть с тыла. Не хватает еще небольшого отряда. Хотя бы три сотни копьеносцев и немного суты. Этот отряд, открыли бы северные ворота и ударили в лоб. Ни в коем случае нельзя дать арцавцам взобраться на стены раньше, чем мы подоспеем.
 -А если местное ополчение попробует сделать вылазку? - предположил Цула.
 - Они должны защищать стены. Им, и без того, тяжело придется. К тому же, на вылазку нужны опытные воины.
- Осталось только сидеть в крепости и держать оборону,- предложил Фазарука.
 - Можно поступить и так,- согласился Суппилулиума.- Мы долго продержимся. Но если вслед за этим войском идут еще отряды из Арцавы?
 - Занавесь у входа колыхнулась, и в зал вбежал запыхавшийся телепурий. Глаза его светились радостью.
 - Повелитель. Только что прибыл отряд воинов от солнцеликой таваннанны.
 - От матери? – Суппилулиума даже привстал от удивления.
 - Да, великий, - лепетал телепурий. - Три сотни копьеносцев, сута и пять колесниц.
 - Все трое вскинули руки к небу, благодаря Богов.
 - Солнце наше! – сказал Цула.- Теперь пусть никто не сомневается, что тебе помогают Бог Грозы и Бог Солнца. Стоило только тебе попросить три сотни воинов – и они тут же их тебе даровали.
 - Пусть же теперь даруют мне победу, - ответил Суппилулиума и обратился к телепурию: - Кто возглавляет отряд?
 - Я здесь, великий!- Из- за спины телепурия вынырнул низенький толстый человек на кривых коротких ногах. Богато украшенные боевые доспехи неуклюже сидели на его нескладном теле. Весь его вид говорил, что он отнюдь не умелый рубака, а, скорей всего, любитель плотно поесть и сладко поспать. Воинский плащ застегнут на плече неумело и стеснял движение рук. Короткий меч, украшенный драгоценными камнями, висел криво и мешал при ходьбе. На круглом лице торчал крупный мясистый нос и такие же мясистые губы. Тройной подбородок и румяные щеки скрывала накладная бород, завитая по последней моде. Ему едва перевалило за тридцать, но праздная жизнь уже начинала его старить. Морщины на лбу, темные круги под глазами, седина клочьями пробивалась в черной шапке волос. Все сразу узнали Иссихассу, чашника лабарны Арнуванды и близкого родственника его жены – красавицы Фыракдыне.
 Суппилулиума нахмурил брови. Не очень- то хотелось видеть в своем окружении слугу брата. У него мелькнула мысль: Арнуванда решил за ним следить. Повелитель недоверчиво спросил:
 - Почему ты не подле лабарны?
 Иссихасса сделал глубокий вдох, и умело сладкозвучно запел:
 - О юный олень, способный перепрыгнуть горы. О, могучий лев, которому не страшен никакой враг. Пусть Боги всегда несут над тобой свои калмусы…
 -Где лабарна Арнуванда? – прервал его Суппилулиума, не в силах слушать льстеца.
 Толстяк не сразу перестроил ход мыслей, затем сказал:
 -По правде, я и сам толком не знаю, где сейчас солнцеподобный Арнуванда. Еще весной он отослал меня с поручением в Цапланду к златозвездной Таваннанне. Выполнив поручение, я вернулся в великую Хаттусу, но нашел лишь сожженный город. Мне ничего не оставалось, как только рыдать над пепелищем нашей божественной столицы и взывать к Богам. Я посыпал голову прахом и отправился обратно к таваннанне, неся в сердце глубокую скорбь.- При этих словах он смахнул слезинку. - Передо мной прибыл гонец и сообщил, что Арнуванда жив и скрывается где-то в Бычьих горах. Мы заперли ворота Цапланды и дрожали от страха. Связь с городами прекратилась. Гонцы пропадали. Приближенные таваннанны начали роптать. Звездоподобная усиленно молилась.
 Я и сам целыми днями не выходил из храма. Со дня на день мы ждали врагов. Как вдруг, словно солнце разогнало тучи, твое имя прозвучало по вселенной. Мы приносили щедрые жертвы Богам, чтобы они помогали тебе. Громоподобное имя Суппилулиумы не смолкало в храмах.
 Я упросил нашу великую таваннанну дать мне немного воинов, чтобы спешить сражаться вместе с тобой, великий! Я не мог отсиживаться за толстыми стенами, когда на нашей земле льется кровь. Солнцеподобная снарядила мне своих мешеде. Во главе отряда я следовал за тобой по пятам. Но ты, как барс, бесшумно и быстро шел вперед. Наконец я у твоих ног и прошу принять меня в мешеди.
 -Я рад обрести верного слугу и смелого воина, - поблагодарил его повелитель, но тень сомнений промелькнула на его челе. – Скажи мне: как ты прошел в город?
 - Подобно тебе, великий! – глаза вельможи самодовольно сверкнули в полумраке. – Я шел бесшумно, по ночам. Вчера столкнулся с отрядом арцавцев, но в бой не вступил. Затаился в лесу. Под покровом темноты пробрался в город. Сделал это вовремя. Враг уже занял все дороги, ведущие в Каниш.
 Суппилулиума был приятно удивлен. Этот льстивый вельможа не глуп. Такие люди сейчас нужны. Он вышел из-за стола, обнял Иссихассу за плечи и произнес:
 - Благодарю тебя, что ты с нами. Если хочешь, оставайся. Мы обсуждаем план обороны. Если устал - ступай отдохни. Завтра предстоит трудный день.
 Иссихасса провел не одну бессонную ночь, и рад был бы завалиться на мягкую постель, но все же поборол в себе слабость и торжественным тоном ответил:
 - Как я могу спать, О Великий, когда твои очи не смыкаются. Позволь мне остаться.
 Суппилулиума подвел его к столу, собственноручно налил в глиняную кружку старого терпкого вина и поднес просиявшему Иссихассе. Затем все вновь склонились над столом. Еще долго в зале мерцали светильники, пожирая масло.



 Суппилулиума проснулся от стука деревянных колотушек. На башнях забили тревогу. Он вскочил на ноги, плеснул в лицо холодной воды, схватил меч и поспешил на крепостную стену. Пара часов беспокойного сна не могла полностью восстановить силы, но повелитель шел бодро. Он поднялся бегом по крутой каменной лестнице. Следом за ним бежали военачальники. Иссихасса, задыхаясь, семенил вторым, стараясь на ходу поправить плащь повелителя; ведь он спал в одежде и порядком измял плащ и андули.
 Взобравшись на самую высокую башню, Суппилулиума поприветствовал Бога Солнца, чья огненная колесница показалась над вершиной Аргея. Белесый утренний туман нехотя рассеивался, обнажая зеленые луга.
 С разных сторон к крепости приближались разрозненные отряды арцавцев. Легко вооруженные, по десять – пятнадцать человек, они подбегали ко рву. Кто-то один перебегал по перекинутой лестнице, как по мостику, тут же забрасывал на стену канат с крючьями и взбирался наверх. Остальные снизу его прикрывали стрелами. Лишь только подбегала охрана, разведчики с тем же проворством спускались вниз и уходили. Суппилулиума только диву давался, наблюдая за ловкачами. Вдалеке на возвышенности он разглядел колесницу. В ней стоял воин, явно - предводитель. Доспехи сверкали медью на солнце. Вокруг стояло человек сорок охраны.
- Кто это?- спросил он у Иссихассы.
Толстяк вгляделся, прикрывая глаза ладонью.
- Сам Маддуваттас – правитель Арцавы. Приезжал как-то ко двору Арнуванды. – узнал его Иссихасса. – Он хитрый и очень умелый полководец.
 - Как не хитер, но все же попался на нашу приманку. – Порадовался в душе Суппилулиума. – Теперь непременно пойдет на штурм.
 Разведчики все разом отступили, не потеряв ни одного человека убитым.
 Защитники высыпали на стены. Люди тревожно вглядывались в даль. Некоторых пробивала нервная дрожь. Чтобы успокоиться, они принимались осматривать свое оружие, приводить его в порядок, или начинали громко говорить, что-нибудь подбадривающее, неестественным голосом.
 Вскоре среди защитников показалась толстая фигура телепурия. Он был спокоен, так как знал, что войско Суппилулиумы стоит в Верхнем Городе и, по первой же команде, придет на помощь осажденным. Телепурий замахал коротенькими полными ручками, расставляя всех по местам. На стенах и в городе сразу же началось организованное движение. Запылали костры, зашипели над ними котлы с водой. Заскрипели деревянные блоки, поднимая на стены плетеные корзины с камнями для метания. Закричали сотники, созывая своих воинов.
 Вдруг из-за холмов с южной стороны появилась серая полоса. На башнях вновь тревожно застучали деревянные колотушки. Серая полоса росла и быстро приближалась. Вскоре она превратилась в стройные ряды воинов, несущих штурмовые лестницы. От стрел их прикрывали навесы из кожи, растянутой на шестах. В движении шеренг чувствовалась решимость и напористость.
 - Почему они появились с южной стороны? – забеспокоился Фазарука. - Мы же их ждали с севера.
 - Это всего лишь отвлекающая атака, - успокоил его Суппилулиума. - Они даже на стены не полезут. Просто хотят отвлечь все силы на себя. Их не больше двух тысяч. А теперь посмотри в противоположную сторону. Видишь серые бугорки? Вот там готовится основной штурм.
 - О, повелитель! - изумился Фазарука.- У тебя, поистине, глаза орла.
- Спустись вниз и распорядись: пусть ополчение не покидает северную стену. На южную стену прикажи подняться нашим воинам суты, и пусть угостят их, как следует.
 За тридцать шагов до рва, арцавцы подняли невообразимы шум. Они с напыщенной решимостью переправились через ров и с громкими криками кинулись к стене. Хеттская сута осыпала их тучей стрел. Около сотни попадало мертвыми. Враг предполагал, что горожане будут защищаться, но такого отпора не ожидали.
 Посчитав свое дело сделанным, арцавцы бросились бежать, делая вид, будто ужасно напуганы. Они рассчитывали выманить осажденных на вылазку, но из крепости никто не показался.
 В это же время с северной стороны уже спешило основное войско. Штурмующие двигались быстро и тихо, прикрываясь плетеными прямоугольными щитами. На этот раз их было втрое больше, штурмовые лестницы длиннее и крепче. Человек двадцать тащили толстенное бревно. Бревно со всего маху перескочило ров и с грохотом врезалось в ворота. Но створки выдержали. Завязалась перестрелка. Арцавцы завалили в одном месте ров мешками с песком и вскоре уже карабкались по лестницам на стены. Сверху лили кипяток, летели камни, сбрасывали тюки с тлевшей соломой. Солома выделяла едкий густой дым, от которого щипало глаза и трудно дышать. Лучникам снизу невозможно было метко посылать стрелы. Но штурмующие с остервенением и настойчивостью лезли на стены.
 Арцавцы разогнали второй таран. Створки снова выдержали удар, но сильно покосились. Третий удар их должен был снести.
 - Пора! – крикнул Суппилулиума. Лицо его от напряжение сделалось каменным.
 Цула проворно сбежал вниз. За ним следом, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, запрыгал Иссихасса. Добротные латы на нем громыхали от каждого шага.
 С башни повелитель видел, как растворились южные ворота. Из крепости бесшумно выехали колесницы, затем вытекли ряды копьеносцев. Суппилулиума воздел руки к небу и громко произнес короткую молитву.
 Уже почти половина войска переправилось через ров и устремилось на стены, когда осажденные разобрали скрытый проход в стене. Отряд Иссихассы дерзко вступил в бой, оттесняя арцавцев от стен и переворачивая лестницы. Арцавцы напирали, чувствуя свое преимущество. Но хетты их упорно оттесняли обратно в ров. В поддержку Иссихассе со стен еще чаще полетели стрелы и камни. Когда бой достиг наивысшего накала, в тыл к арцавцам влетели колесницы. За колесницами врезалась пехота. Завязалася бой. Еще раз штурмующие попытались прорваться к стенам сквозь копьеносцы Иссихассы, но хетты стояли твердо, плечо к плечу. Штурм провалился. Враг попятился.
 Суппилулиума велел подать колесницу. Его тело горело от нетерпения. Рука, до боли сжимала рукоятку меча. Он лихо врезался в самую гущу, бесстрашно выпрямившись во весь рост. Завидев его высокий шлем, воины Хатти грянули боевой клич. Битва закипела еще ожесточеннее.
 Повелитель, стиснув зубы, рубил направо и налево. Его щитоносца сразу же подняли на копья. Возничий осел с разбитой головой. Невесть откуда, на колесницу вскочил Цула и прикрыл спину повелителя. Возничего тут же заменил другой.
 Враг побросал штурмовые лестницы и начал оттягиваться назад. Арцавцы отступали спешно, но стройно. Они умело и ловко перестраивались, быстро отходили и неожиданно оборачивались.
Но хетты так же умело их теснили, ломая ряды противника.
 - Вон он! – крикнул повелитель. Лицо его покрывали брызги крови. Губы лихорадочно дрожали. Глаза горели
 - Кто? – не понял Цула.
 - Маддуваттас! - Суппилулиума указывал вглубь вражеских рядов.– Видишь, сверкает золотой шлем с лисьим хвостом на макушке?
 Он вложил в ножны затупившийся меч и достал боевой топор.
 Колесницы сделали круг по полю и с фланга въехали в самую середину арцавцев. Возничий присел, но вожжи не выпускал. Цула орудовал копьем. Длинный бронзовый наконечник мелькал, подобно молнии. Щит с острой шишкой в центре бил по лицам. С другой стороны повелитель орудовал топором. Клин колесниц все глубже продвигался во вражеское войско.
 Повозка наклонялась то на один бок, то на другой, наезжая на убитых и раненых. Правая лошадь рухнула с разрубленным черепом. Колесница встала. Суппилулиума с Цулой спрыгнули на землю и продолжали сражаться во главе копьеносцев.
 Вдруг перед ними, сквозь частокол копий мелькнули дорогие доспехи и золотой шлем с лисьим хвостом на макушке. Хетты поднажали, и повелитель ухватился за край высокой колесницы, на
которой стоял Маддуваттас. Он ловко взобрался на нее. Все увидели, как Суппилулиума обрушил топор на голову Маддуваттаса. Изрядно под тупившееся лезвие скользнуло по высокому шлему, перерубило серебряный наплечник, сломало ключицу и застряло в мягком теле. Хетты грянули боевой клич и еще сильнее надавили. Арцавцы не выдержали и побежали.
 Суппилулиума перевернул лицом вверх сраженного им предводителя Арцавы. Шлем соскользнул с головы убитого.
 - Проклятье! – воскликнул повелитель. – Хитрая лиса Маддуваттас чувствовал неладное. Смотри, Цула. Он одел другого в свои доспехи и поставил у всех на виду, а сам, наверное, находился где-нибудь сзади.
 - Лиса сбежала, оставив свой хвост,- усмехнулся Цула, подбирая золотой шлем.
 Подлетел Фазарука на колеснице.
 - Повелитель!- Крикнул он. – Войско остановилось.
 - Как остановилось? – гневно воскликнул Суппилулиума. – Надо гнать Арцаву, пока хватит сил.
 - Невозможно! Они заранее выставили на возвышении повозки и сейчас укрылись за ними.
 Когда Суппилулиума подъехал к месту битвы, то увидел, как хеттская пехота безрезультатно штурмует высокий холм, на вершине которого ровным фронтом стояли тяжелые четырехколесные повозки. Все это нехитрое укрепление ощетинилось копьями. Хетты волнами накатывали на холм и снова отступали. В бой вступили пращники и лучники.
 Суппилулиума быстро оценил обстановку. Холм им не захватить. Хоть арцавцев и потрепали, но все же их оставалось больше. Вдруг он ужаснулся, заметив, как с той стороны повозок подкатывают прямоугольные деревянные рамы. Он не мог ошибиться - метательные орудия. Внутри рам крепились пучки крученых канатов. В канаты уже вставляли рычаг с пращей на конце и нагружали пращу камнями.
 Суппилулиума мгновенно приказал сигналить отступление. Тревожно загрохотали большие хухупалы частой дробью. Хетты тут же отпрянули стройными рядами и быстро отошли на пару сотен шагов, прикрывая спины щитами.
 Маневр совершили своевременно. Рычаги на метательных орудиях взмыли вверх, с громким стуком ударились в упоры. Град тяжелых камней вспахал землю перед хеттским войском, поднимая тучи пыли. Арцавцы сделали еще залп, но хетты находились на безопасном расстоянии. Оба войска стояли друг против друга и не предпринимали никаких действий.
 - Повелитель, разреши мне с колесницами заскочить к ним в тыл, - предложил Цула.
 - Бесполезно, - не разрешил Суппилулиума. – Приглядись: кругом по склонам в кустах прячутся лучники. Вас перестреляют на подходе.
 - Повелитель! Нельзя же так стоять, - забеспокоился Фазарука. - Их больше. Одна напористая атака - и нас сомнут.
 Суппилулиума ничего не ответил. Он и сам понимал, что хетты не успеют отступить до стен Каниша. Бой надо будет принимать здесь. Но силы, явно, не равные. Напряженная тишина, царившая над полем боя, начинала раздражать повелителя. Он мысленно обратился к Богам с горячей молитвой. Вдруг взор его прояснился, с лица сбежали морщинки, и он произнес:
 - А вот, все решилось само собой. - Но в голосе его прозвучала еле заметная тревога.
 Над строем арцавцев поднялся шест с белой и красной лентой. Этот знак означал, что судьбу сражения предлагают решить поединком двух воинов. Суппилулиума взглянул на Цулу. Тот пожал плечами. В ответ над хеттским войском взвился такой же знак.
 По склону неторопливо спускался арцавский воин. Он был огромного роста, с мощными руками и массивными кривыми ногами. Его большую голову неправильной формы прикрывал кожаный шлем. Хмурое скуластое лицо с нависшими густыми бровями все было исполосовано уродливыми шрамами. Густая черная борода грязными клочьями спускалась на бугристую обнаженную грудь. Правой рукой он играючи вертел тяжелое копье, в левой нес широченный прямоугольный щит, сплетенный из лозы дикого винограда. За поясом торчал большой боевой топор и короткий меч.
 Суппилулиума снял с себя золотой амулет с изображением бычьей головы и одел на мускулистую шею Цулы.
 - Да направят твою руку Боги! Да придаст тебе силы родная земля! - Дрожащим от волнения голосом произнес повелитель.
 Цула сменил свой щит на более легкий, снял с себя панцирь, обнажив торс. Запихнул за пояс топор, сбоку поправил меч и направился к месту поединка уверенной твердой походкой. В его широкую мускулистую спину взирали с надеждой все воины Хатти. Сзади лежала в развалинах родная земля.
 Оба войска затаили дыхание. Противники остановились шагах в тридцати друг от друга. Арцавец напоминал чудовище, сошедшего со стен храма Ярри. Увидев, что перед ним молодой, не обросший бородой юноша, он страшно оскалился в презрительной улыбке и прокаркал что-то издевательское на своем языке. Затем, в знак унижение, снял с себя кожаный шлем и кинул его в траву. Цула ответил тем же. Медный шлем с высоким гребнем конских волос полетел на землю. Арцавец злобно зарычал, стукнул щитом о землю, затем тяжело размахнулся и метнул копье. Цула, будто ящерица, на мгновение припал к земле и тут же вскочил. Копье, с шумом рассекая воздух, пролетело над ним и упало далеко позади. В хеттском строю раздались одобрительные возгласы. Настал черед Цулы. Он, как пружина, скрутился и раскрутился, посылая копье в противника. Арцавец закрылся щитом. Его качнуло от удара. Затем он выдернул из щита копье и, хвастаясь своей силой, переломил древко об колено. Арцавцы ликовали.
 Чудовище достал из-за пояса топор и, хладнокровно прицелясь, кинул его в Цулу. Цала отбил топор в сторону. Удар был такой силы, что рука на мгновение занемела. Он метнул в ответ свой топор. Лезвие прорубилось сквозь лозу и ранило противника в руку. Теперь хетты возликовали. Они потрясали копьями над головами, подбадривая Цулу. Чудовище со злостью отшвырнул свой щит и обнажил меч. Цула сделал тоже самое. Оба войска вновь затихли.
 Противники сошлись. Бронзовые клинки скрестились, издавая холодный зловещий звон. Воины не уступали друг другу в силе и умении владеть оружием. Один был опытный боец, но другой моложе и проворнее. Один стоял, как буйвол, нанося тяжелые удары. Другой кружил вокруг, словно лев, делая резкие выпады. Их тела покрывались лишь незначительными ранами.
 В какой-то момент меч арцавца не выдержал и сломался. Он выкинул бесполезный кусок металла. По правила поединка, Цула, тоже, отшвырнул меч.
 Некоторое время они стояли друг против друга, покрытые потом и кровью и тяжело дышали. Арцавец размахнулся правой рукой, сделал широкий шаг вперед и ударил Цулу кулаком в грудь. Цула устоял, хотя и сильно пошатнулся. Тупая боль разлилась по всей груди. В том месте, где висел амулет, сквозь кожу выступили капельки крови. Юноша не остался в долгу. От сильного удара противник попятился. Хотя у Цулы было впечатление, что он врезал кулаком в каменную стенку. Даже рука заныл. Оба войска взревели и заколыхались, как поле ячменя на ветру.
 Враги снова сошлись, заключив друг друга в крепкие объятия. Каждый пытался переломить другому хребет. Жилы вздулись. Суставы сухо затрещали. Налившиеся мускулы мелко дрожали от перенапряжения. Тяжелое прерывистое дыхание вместе с рычанием вырывалось из глоток. Пот ручьями стекал по разгоряченным телам, заливал глаза, жег раны. Зубы скрежетали. Но вот Цула почувствовал, что арцавец начал выдыхаться. Молодое тело Цулы оказалось сильнее. Хватка противника потихоньку ослабевала. Он взвыл, с неимоверными усилиями вывернулся из объятий Цулы и, хитрым приемом повалил его на землю. Но Цула увлек врага за собой. Борьба продолжалась на земле. Они, обнявшись, катались по земле, сдирая кожу. Все же арцавец был опытней. Он сумел захватить своими ручищами шею Цулы и принялся душить. Цула попытался вырваться. Никак не получалось. Воздуху не хватало. Радужные круги поплыли перед глазами. Холод волной пробежал по всему телу. В лицо ему дышала смерть. «Это конец!» - мелькнуло у него в мозгу. Вся жизнь за мгновение пронеслась у него перед глазами. Но тут из памяти всплыло суровое лицо повелителя, его глаза, полные надежды. « Надо выстоять!» - как будто кто-то крикнул ему в самое ухо. Цула собрался и принялся изо всех сил молотить кулаками по лицу противника. Несколько ударов коленями в живот, и арцавец, задыхаясь, откатился в сторону.
 Они еле-еле поднялись, качаясь из стороны в сторону. С последними силами чудовище кинулся на Цулу. Но тот был готов. Он ловко присел и перевалил тяжеленную тушу через плечи. Ноги противника взметнулись в воздух. Он упал лицом на землю. Раздался хруст шеи.
 Хетты дружно грянули боевой клич, так, что горы содрогнулись. А Цула стоял и смотрел на безжизненное тело врага, не осознавая до конца, что вышел из этой страшной схватки победителем. Тупая боль разливалась по всему телу. Пелена заволакивала взор. Земля закачалась, не давая ногам найти опоры. Он, так бы и рухнул навзничь, если б его не подхватили подоспевшие мешеди. Копьеносцы Арцавы строились в походные колонны и уходили на запад по дороге в Тувануву. Хетты их провожали обидными выкриками и злыми шутками.
 Неторопливо, перешагивая через тела убитых, шествовал Маддуваттас. Его облачение состояло из простой воинской одежды. Широкий шерстяной плащ, небрежно накинут на плечи. Медный шлем с маской закрывал почти все лицо. На ногах сверкали медные поножи. Его можно было отличить от простого воина лишь по остроносым сапогам из тонкой кожи, да по массивному золотому браслету с драгоценными камнями на правой руке.
 Следом семенили свора слуг. Они несли походный столик, два низеньких изящных стула, глиняные сосуды с напитками, корзины с фруктами и ларцы с подарками.
 Суппилулиума не стал, как положено победителям, с надменным лицом ждать побежденного. Сам пошел навстречу правителю Арцавы. Фазарука, Иссихасса и два копьеносца сопровождали его.
Маддуваттис небрежно снял шлем, коснулся ладонью лба и груди и, чуть заметно поклонился. Повелитель ответил тем же на его приветствие. Суетливые слуги поставили столик, расставили на нем блюда. В серебряные кубки тонкой струйкой потекло рубиновое вино. Аромат изысканного напитка перебил запах крови, висящий над полем битвы.
 Маддуваттис сел только после Суппилулиумы. На его губах постоянно играла натянутая улыбка. Внутри же все бурлило от злости. Правитель Арцавы был плохо развит телом и некрасив лицом. Глаза тусклые, взгляд холодный. Он выглядел старше своих сорока лет из-за чрезмерного увлечения вином и храмовыми блудницами. Маддуваттис слыл мудрым правителем и хорошим полководцем, к тому же хитрым политиком. Но имел два недостатка: слабое тело и жадность.
 Так, как Иссихасса служил раньше у лабарны Арнуванды чашником, то и сейчас не забывал о своих обязанностях. Толстяк достал из складок одежды зеленый камушек на ниточке и хотел опустить его в бокал Суппилулиумы; если вино отравлено, камень поменяет цвет. Маддуваттис удивленно воскликнул на хорошем хеттском языке:
 - Великий полководец не доверяет мне? Но мои мешеди наполнили чаши из одного кувшина. Арнуванду, может быть, я и отравил бы, - честно признался Маддуваттис,- но не великого Суппилулиуму. Что потом обо мне будут болтать? – Не смог выиграть честно битву – выиграл ее подло?
 Суппилулиума сделал жест рукой, и Иссихасса спрятал обратно змеиный камень.
 - Боги поступили неразумно, отдав престол Арнуванде. Из тебя бы вышел второй Мурсили. Надо же - так меня обхитрить. Я был уверен, что Суппилулиума где- то в Северных горах сражается с Каской.
 - Спасибо за похвалы,- сухо ответил повелитель, - оставь эти речи для других. Ответь: зачем пришел с войной? Ты составил с моим отцом Тудхалией договор о мире. Вы записали его на золотых табличках. Ты давал клятву перед истаннаной Бога Грозы, что не ступит нога воина Арцавы на землю Хатти. Коротка память твоя! Тебе мало двух городов: Туванувы и Уды, что отец мой передал Арцаве?
 Маддуваттис скосил в сторону хитрые глаза. Немного поразмыслил, затем безразличным тоном ответил:
 - Да, я записывал договор с твоим отцом. Но великого лабарны Тудхалии уже давно нет среди нас. Только перед ним я мог держать ответ. Ты же не можешь меня обвинять в клятвопреступлении. Между тем, твой брат, лабарна Арнуванда, бессовестно обдирает моих торговцев. За провоз из Иссувы через Хатти меди, за четыре мины надо платить целый сикель серебра.
 - Разве нельзя было решить этот вопрос мирно, через послов? Я вижу ложь в твоих глазах. Не в обиженных торговцах причина. Ты имеешь золота и серебра больше, чем у фараонов Та-Кемет. Зачем тебе вести армию на обнищавшую голодную страну?
 Маддуваттис ядовито ухмыльнулся.
 - От тебя ничего не скрыть. Ты не станешь мне верить, даже если я скажу, что решил присоединить к своим владениям Канишь.
 - Конечно, не поверю. Канишь слишком далеко находится от твоей столицы Милаватны. Рано или поздно, я бы вернул город.
 Маддуваттис ничего не ответил. Он опустил глаза и, с видом гурмана, попивал вино.
 Суппилулиума смерил его гневным взглядом. Тихим, но грозным голосом произнес:
 - Не боишься, что я прикажу своим воинам схватить тебя и казнить, как клятвопреступника?
- Ты этого не сделаешь,- без тени страха ответил Маддуваттис. – В тебе слишком много благородства, чтобы нарушить законы войны. К тому же, тебе сейчас нужен мир. Война затянется слишком долго, если ты поднимешь на меня руку, так как договору между мной и твоим отцом придет конец. А при моем дворе развелось множество безземельных нищих вельмож. Месть – хороший повод для войны. Так что, я, даже, не отдам тебе обратно Тувануву и Уду.
 Суппилулиума весь вспыхнул от гнева, но тут же усилием воли подавил его в себе. Маддуваттис был прав. Мир сейчас – это главное для Хатти.
 Правитель Арцавы сделал жест, и его слуги отошли на несколько шагов назад. Этим он дал понять, что желает наедине поговорить с Суппилулиумой. Фазарука и Иссихасса последовали примеру мешедей.
 - Я больше не буду нападать, - заверил повелителя Маддуваттис. – Золото я уже отработал.
 - Тебе заплатили?
 - И очень много. Тушратта видит себя правителем великой державы, расстелившейся до самого Западного моря. Ты мешаешь ему. Каниш нужен был не мне. Город нужен был правителю Митанни. Отсюда он хотел начать завоевание твоих земель. Здесь сходятся дороги с севера, с востока и с запада.
 - Опять Тушратта! – сквозь зубы процедил Саппилулиума.
 - Если бы я не согласился, то Митанни, вскоре бы осадила Милаватну.
 - Я снижу пошлину для твоих торговцев,- подумав, сказал повелитель.- Пленных арцавцев отпускаю на волю.
 - Я слышу речь настоящего лабарны! – воскликнул Маддуватис.
Он хлопнул в ладоши, и слуги поднесли длинный ларец из ценного дерева с серебряными застежками. Крышка поднялась при помощи потаенной пружины. В ларце, сверкая драгоценными камнями, покоился серебряный меч в золотых ножнах. Тонкая чеканка покрывала ножны замысловатым узором. Все замерли, любуясь столь редкой красотой.
 - Позволь, в знак дружбы, преподнести тебе это чудо ахеявской работы. Великому воину – достойное украшение. А эту безделушку. – Он снял с руки массивный золотой браслет в виде змейки. – Эту безделушку я дарю твоему воину, который честно выиграл поединок. Отвагу и силу надо ценить. Моего силача Кунацаса еще никто не смог одолеть, а он сумел,- с сожалением завершил свою речь Маддуваттис. – Ну, еще тут…
Перед ногами Суппилулиума появились ларцы большие и маленькие со всякой ерундой: золотые украшения, серебряная посуда, благовонии, тонкая материя.
 - Благодарю за дары,- без особого восхищения ответил Суппилулиума. Маддуваттис думал, что у повелителя, при виде стольких сокровищ разгорятся глаза, и он будет заплетающимся языком произносить слова благодарности. Но правитель Арцавы был неприятно разочарован. Суппилулиума едва взглянул на подношения с полным безразличием.
 - Я рад твоему столь щедрому подарку,- сухо ответил повелитель.- Чудесный меч! Но в бою от него мало толку. Что касается моего воина, то он действительно силен, но не самый сильный среди сынов Хатти. Я передам ему твой дар. Но если каждого силача Хатти так щедро одаривать, то всего твоего золота не хватит. А теперь - прощай. И пусть Боги больше не сталкивают нас на поле битвы.
 - Пусть будет так! Прощай, - ответил сдержанно Маддуваттис, но его лицо посерело от злости.
 Колесница Маддуваттиса проезжала мимо погребальных костров, на которых кремировали погибших.
 - Эй!- крикнул он слугам, тащившим массивное тело Кунацаса.- Оставьте эту дохлятину на ужин шакалам. Опозорил меня на всю вселенную.
 
 

5
 

 Два войска расходились в противоположные стороны. Одно уходило тихо и угрюмо; другое весело, с песнями и победными криками. Весь Каниш ликовал. Жители высыпали к воротам и встречали победителей зелеными ветвями дуба и самшита. Под ноги копьеносцев летели цветы. Мешедям пришлось отгонять людей от колесницы повелителя. Суппилулима проследовал в халентуву телепурия. Лишь только он оказался в отведенных для него покоях, как тут же рухнул без сознания на руки слугам. Его отнесли на мягкое ложе. Фазарука растолкал всех. Повелитель ничего не слышал. Он слабо прерывисто дышал. Побледневшее лицо покрылось бисером пота. Фазарука осторожно снял с него доспехи и вскрикнул от ужаса. В панцире с левого боку зияла дыра. Копье пробил толстую кожу между медными пластинами. Древко обломилось у самого основания наконечника. Сам наконечник застрял между нижними ребрами. Суппилулиума, в пылу сражения, не обратил внимание на рану, а после не хотел, чтобы воины видели его кровь - сын Бога Грозы должен быть неуязвим. Решил обратиться к лекарям только, когда окажется в городе. Всю дорогу он терпел страшную боль и превозмогал слабость.
 Фазарука приказал всем молчать о ране повелителя. Мешеди разбежались по городу в поисках лекарей, брадобреев, магов и жрецов. Фазарука почувствовал себя жалкой букашкой, которую вот-вот раздавит безжалостная нога. За стеной шумел город, празднуя великую победу, а у него на руках умирал Суппилулиума. Вместе с ним умирали все надежды на то, что Хатти когда – нибудь снова станет великой. И он ничего не мог сделать.
 Врачеватели осмотрели рану, но никто не взялся извлечь наконечник. Они объясняли, что рана опасная. Если вынуть наконечник из тела, то хлынет кровь, и повелитель все равно умрет.
Фазарука умолял лекарей спасти жизнь Суппилулиумы, сулил щедрые дары, наконец, угрожал – ничего не помогало. Лекари стояли на своем – повелитель обречен. Если б Цула не метался в бреду в соседней комнате, он бы их всех передушил.
 Фазарка не знал, что делать. Его рука потянулась к мечу. К нему пришла бредовая идея изрубить в куски пару лекарей, чтобы остальных заставить лечить повелителя. Те притаились в углу как овцы и дрожали от страха. С кого начать?
 Их спас Иссихасса. Запыхавшись, он влетел в покои. Лихорадочный румянец играл на его румяных щеках. Накладная бородка сбилась в сторону. Глаза горели.
 - Какой-то человек стоит у ворот халентувы и требует впустить его к повелителю. Он говорит, что может спасти наше Солнце, - выпалил Иссихасса.
- Скорее его сюда!- заорал Фазарука.
 Мешеди бросились со всех ног исполнять распоряжение.
 Вскоре в комнату вошел высокий странник из далекой неведомой страны. Он отличался от хеттов более смуглой кожей. Черная одежда до пола с широкими рукавами напоминала Ассирийскую. Широкий пояс из змеиной кожи обхватывал его худой, но крепкий стан. Черная круглая шапочка скрывала волосы. Его лицо, с первого взгляда, казалось суровым, но ясные темно-карие глаза светились добротой. Большой лоб без единой морщинки, но в длинной смоляной бороде вились серебряные нити седины. В нем было столько спокойствия, что гнев Фазаруки сразу улетучился.
 - Мир всем вам,- произнес он ровным грудным голосом. Правая рука коснулась лба и сердца.
 - Желаем тебе того же,- ответил Фазарука.- Кто ты и каким Богам поклоняешься?
 - Я человек свободный, как ветер,- произнес странник таким же ровным голосом, и у всех присутствующих от звука его голоса на душе стало спокойно. – Поклоняюсь я многим Богам. Среди них: Ум, Совесть, Доброта, Человеколюбие.
 - Ты сможешь спасти повелителя?
 -Дайте мне взглянуть на него. – Он неслышными шагами подошел к ложе умирающего. Внимательно осмотрел набухшую плоть и почерневший кусок металла, торчавший из нее. Затем провел ладонью по бледному лбу повелителя, смахивая пот. О чудо! Все кругом ахнули. Суппилулиума приподнял тяжелые веки. Его глаза не были пусты. Он осмысленно смотрел на смуглое лицо странника.
 -Кто ты? - еле слышно произнесли сухие губы повелителя.
 - Я тот, кто посмеет попросить Богов, остаться тебе еще немного среди смертных, – нежно ответил странник, словно мать успокаивает больного ребенка.
 - Послушай, человек, - с жаром зашептал у него над ухом Фазарука, - я не знаю: кто ты, и не хочу знать. Пусть, даже, сам Ярри явился в твоем обличии. Но если ты спасешь повелителя, я выполню любую твою просьбу. Отдам все, что у меня есть, даже самого себя. Буду у тебя всю жизнь рабом. Хочешь: раздобуду тебе столько золота и серебра, что позавидуют правители.
 -Пусть мне принесут горячей воды и жаровню с углями. Со мной должны остаться два лекаря, только, чтобы руки у них не тряслись. Остальные должны покинуть покои, – ответил странник, достав из дорожной сумки инструменты.


 День выдался солнечным, но не жарким. Северный ветер нес приятную прохладу. Суппилулиума почувствовал себя особенно хорошо и решил побыть немного на верхней террасе халентувы.
Его усадили на мягкие подушки среди низеньких пальм и душистых смаковниц. Перед его взором белела снежная вершина Аргея.
 Послышались тихие шаги.
 - Это ты, странник? – произнес Суппилулиума. – Побудь со мной.
Странник присел рядом на низенькую скамеечку.
 - Вот уже месяц ты ухаживаешь за мной, как хорошая мать, а я, неблагодарный, до сих пор не знаю твоего имени, и откуда ты родом.
 - Мое имя Тоопека, - ответил странник.
 - Ты издалека? Таких странных имен не услышишь даже на берегах Хапи.
 - Моя родина находится дальше, чем благодатная Та-Кемет, - вздохнул странник и погладил свою седеющую бороду. Его добрые глаза заискрились, когда он вспомнил о своей далекой стране, где прошло беззаботное детство и горячая юность. – Мой дом находится далеко в том направлении, где восходит солнце. Островерхие горы поднимаются высоко в небо. Не всегда увидишь их снежные вершины: на них отдыхают облака, притомившись после долгих странствий. Там царствует суровая и мудрая природа. И люди живут мудрые и суровые.
 - И как живут эти люди?
 - Как и везде: богато, если трудятся и бедно, если ленятся. Можно и на камнях вырастить чудесный виноградник, но можно и на плодородной почве не взрастить ин единого колоска. Все зависит от человека, как он ладит с природой.
 - Но как же Боги, которые нам даруют жизнь, тепло, пищу, насылают на человека болезни, а на поля саранчу? – недоумевал Суппилулиума.
 - Все Боги – это и есть природа: звери, деревья, люди, камни. Все они – частички природы; все зависят друг от друга.
 - Мне трудно понять тебя, странник. Твои слова, как прохладный ручей в глубоком ущелье. Путник, мучимый жаждой слышит его журчание, но добраться до воды не может. Научи меня своей мудрости.
 - Мудрость ты познаешь и без меня. Научись только слушать, а не слышать. Научись видеть, а не смотреть. Научись мыслить, а не думать. Научись быть добрым. Взгляни на себя, как на частичку вселенной – и таинства мудрости тебе приоткроются.
 - Боюсь, мне этого не постигнуть,- с сожалением произнес повелитель. – У меня иная жизнь, иные мысли. Я, как волк, вынужден грызть других, чтобы самому выжить. Весь мой путь от рассвета до заката, какой бы он долгий не был, пройдет в сражениях, в интригах. О какой доброте можно говорить? Нет, я воин, а не мыслитель. – Суппилулиума замолчал. Ветерок ласково трепал его кудри. Через некоторое время он продолжил: - Оставайся со мной. Ты дополнишь то, чего мне не хватает. Я сделаю тебя своим приближенным. У тебя будет все, что захочешь.
 - Фазарука уже столько мне наобещал, что хватит на десять поколений, - рассмеялся Тоопека. – Но пойми, человеку нужно всего лишь: руки, ноги, глаза, сердце, ум и свобода – это те богатства, которыми нас наделила природа. Будь у тебя горы серебра, ты все равно не купишь отрубленной руки. Если человек глуп, то и десять тысяч сикелей не сделают его умным. Одно доброе сердце, порой, бывает дороже, чем все золото мира. Даже золотая клетка, украшенная драгоценными камнями, никогда не прельщает вольных птиц.
 - Я верю твоим словам, мудрец. Но одного не могу понять: как можно жить без крова над головой, без теплого очага? Даже дикие кочевники, которые гоняют по степям свои стада, возят с собой посуду, тюки с добром. У тебя же, кроме сумки со свитками папируса, да причудливых инструментов, больше ничего нет.
 - Мой кров – огромное синее небо. Ничего, что оно иногда протекает. Даже в самых роскошных халентувах может течь крыша. Согревает меня человеческая доброта. Я хожу от селения к селению, лечу людей – тем и питаюсь. У меня ничего нет – это верно, но мне и нечего терять. Богатство, что камень на шее: чем оно больше, тем обременительнее.
 - Опять не понимаю тебя, странник. Ты хочешь сказать, что бедному люду живется легче, чем богатому?
 - Главное богатство – это свобода. Если человек ни от кого и ни от чего не зависит – он счастлив.
 - За такие речи тебя бы побили палками в храмах, покачал головой повелитель. – Какие же у тебя бывают радости в жизни?
 - Радуюсь я, когда постигаю мудрость, когда случается поговорить с умным человеком. Огромное счастье мне доставляет видеть, как больной выздоравливает. Я радуюсь вместе с его родственниками и друзьями, и переживаю, когда не могу его вылечить. Очень тяжело говорить человеку, что дни его сочтены, что ему не помогут ни Боги, ни могущественные маги. Природа загадочна, и не всегда открывает свои тайны даже для самых мудрых. Человек рождается в мучениях и умирает в мученьях. И неизвестно что легче: появиться на свет или покинуть его.
 - Ради этого ты покинул родину?
 - Я покинул родину, чтобы повидать разные страны и народы, услышать слова мудрецов. Я собираю мудрость по крупицам и раздаю ее другим. Могущественные государства с их храмами и халентувами, с темницами и огромными армиями возникают и гибнут, оставляя после себя жалкую память. Но мудрость и искусство переживут многие империи.
 - По твоим словам, я понял, что такие могущественные и сильные державы, как Та-Кемет, Ассирия, Вавилон, Митанни рано или поздно превратятся в пыль?
 - Что такое Та-Кемет и Ассирия,- усмехнулся прорицатель, - Что они перед лицом неумолимого закона времени? Как у человека, у животного и даже у камня существует отведенный ему срок, так и у цивилизаций - какими бы могущественными они не были. Тысячелетия для вселенной, что для нас мгновения. Мотылек пробуждается ранним утром и расправляет свои нежные крылья. Целое лето он порхает под солнцем с цветка на цветок. К осени он складывает свой наряд и умирает. Глупый мотылек! В его понимании, он прожил долгую солнечную жизнь, а для человека – всего лишь прошло лето. Какой же срок имеет человеческая жизнь в понимании священной горы Аргей, что белеет снежной сединой перед твоими очами?
 - О мудрец, моему мозгу воина очень трудно воспринять твои речи. Оставайся со мной. Научи меня мыслить. Я буду тебя внимательно слушать. Вот увидишь: я способный ученик.
 - С удовольствием остался бы. Но не могу. Мне надо повидать еще множество стран. У меня много поручений от разных ученных. Меня ждут больные, которых я должен исцелить. У тебя же другой путь. Ты нужен своей стране и своим Богам, как защитник родины и веры. – Странник озабочено взглянул на Суппилулиуму.- Ох, я утомил тебя своей болтовней. Отдохни. Ты должен проснуться сильным и здоровым.
 Лекарь провел ладонью по лбу Суппилулиумы, и тот мгновенно погрузился в глубокий спокойный сон.
 Повелитель проснулся уже вечером. Усталое багровое солнце пряталось за горы. Он почувствовал себя на удивление бодрым. Даже сам поднялся на ноги. Мешеди, следившие за каждым его движением, бросились поддержать его. Но повелитель жестом остановил их.
 По террасе скорым шагом шел Фазарука.
 - Повелитель, побереги здоровье, - крикнул он.- Твоя рана еще не совсем зажила.
- А где странник? – спросил Суппилулиума, стараясь, что-то припомнить.
 - Он ушел. Сказал, что ты в его помощи уже не нуждаешься.
 - Его наградили?
 - Как его не уговаривали, он ничего не взял, кроме куска сыра и ячменных лепешек.
 - Мне его будет не хватать, - вздохнул повелитель. – Есть новости?
 - Вести хорошие, - улыбнулся Фазарука. – Хемиша перехватил богатый караван, шедший из Митанни в Каски. При караване находился посланник Тушратты. Правитель Митанни снова хотел уговорить вождей Каски напасть на Хатти. Но Хемиша отправил другого посла сказать, что у Митанни нет серебра, даже расплатиться за их предыдущий поход.
 - Ловко! Молодец Хемиша. А где сейчас караван?
 - Движется к Хаттусе. Но это еще не все! Наши лазутчики сообщили, что такой же караван направляется из Митанни в Арцаву. Цула с легким отрядом украл караван прямо из под носа Маддуваттиса и вскоре прибудет в Каниш.
 - Что ж! Появилось серебро - пора вершить дела! – обрадовался Суппилулиума.
 - Еще одна новость. Правда, не совсем хорошая.
 - Говори!
 - Солнцеподобный лабарна Арнуванда спустился с Бычьих гор и направляется в Цапланду. Верные люди донесли, что он не в восторге от наших подвигов.
 Суппилулиума призадумался.
 -Чем же не угодил я правителю? – удивился повелитель.
 - В храмах имя Суппилулиума звучит в молитвах чаще, чем имя Арнуванда. Зависть – враг разума. Боюсь, что он захочет погубить тебя.
 - Я ничего не могу сделать,- развел руками Суппилулиума. – Он - правитель. Я обязан ему подчиняться.
 -Но у нас большое и преданное войско, - возразил Фазарука.- Все, как один, готовы умереть за тебя.
 - Я верю в них, - согласился повелитель, - но ты не забывай, что даже самые стойкие и дисциплинированные солдаты – все те же люди. Им надо есть, пить, чинить оружие. А если Арнуванда прикажет телепуриям не выдавать мне зерно и серебро? Ведь он – правитель. Мои воины займутся грабежом, начнут дезертировать.
 - Мы можем закрепиться в Канише? – предложил Фазарука. – Укрепим стены. Прилегающие земли плодородные. К тому же, через него проходит торговый путь в Киццуватну, Исуву, Митанни и дальше в Ассирию.
 - Не забывай про Тушратту. Сидеть в крепости и ждать митанийцев или наемного убийцу моего брата я не намерен.
 - Что ж тогда?
 Глаза повелителя вспыхнули.
 - Восстановить сердце нашей страны – великую, прекраснейшую Хаттусу. Не может Хатти существовать без города великого Лабарны.
 - Воистину великий план! – Согласился Фазарука.
 - Мы возведем новые стены, еще крепче прежних. Отстроим храмы.
Если Хаттуса вновь оживет, все поймут, что нас уничтожить невозможно.
 -Но на это потребуется много серебра, - пожал плечами Фазарука.
 - Прежде всего, найди богатого торговца, откуда – нибудь из далекой страны. Продай ему все, что мне преподнес Маддуваттис.
 - Что, и меч? – усомнился Фазарука.
 - Его в первую очередь, - не дрогнув, ответил повелитель, - и расплатись с воинами. Как только появится Цула, сразу направляемся в Хаттусу.


 Когда войско, с Суппилулиумай во главе, подходило к Хаттусе, их уже встречала толпа народа. Под колеса колесницы летели цветы и зеленые веточки самшита. Все приветствовали повелителя громкими криками «Аха!». Суппилулиума был немного смущен, но не показывал вида. Он обернулся к Фазаруке и недовольно спросил:
 - Зачем все это?
 - Они любят тебя. Им никто не приказывал собраться. Это – твой народ, – ответил Фазарука искренне.
 - Откуда их столько?
 - По всей стране разнеся слух, что ты решил восстановить Хаттусу, а вместе с ней и могущество великой Хатти – вот и пришли.
 На холме, перед спуском к воротам Лабарны проехать вообще было невозможно. Мешеди еле сдерживали людей, которые пытались приблизиться к повелителю и поцеловать край его плаща. Но юноша не обращал на них внимание. Его взгляд устремился к небу. Он громко воскликнул:
– Смотрите! Я вижу Бога Грозы! Он спешит сюда! – Неземная улыбка заиграла на его лице. Он соскочил с колеснице и крикнул слугам: - Скорее принесите Божественный шест!
 Все затихли и с суеверным страхом глядели вверх, туда, где небо начинало темнеть. Что-то могучее и грозное двигалось над миром. Мешеди воткнули в землю перед Суппилулиумой высокий шест из черного дерева. На верхушке красовалась золотая статуэтка быка, украшенная разноцветными лентами.
 Тяжелые низкие тучи плыли, заполняя серыми клубами небосвод. Солнце скрылось за непроницаемой стеной, и все вокруг потемнело. Люди попадали на колени и шептали молитвы. Только Суппиллиума остался стоять. Внезапно налетел сильный ветер. В воздухе закружились пыльные вихри. Суппилулима закрыл глаза и удерживал шест, чтобы он не упал от сильных порывов. Вдруг ветер стих так же внезапно, как и налетел. Становилось душно. Наступила жуткая тишина, будто все на свете умерло.
 Пугающую тишину разорвал громкий голос Сппиллиумы.:
 - О, Великий Бог Грозы! Ты пастырь наших душ, покровитель наших судеб! Тебя почитает всякая тварь. Ты правишь миром, как возница правит послушной колесницей. На всех четырех сторонах света падают ниц перед грозным ликом твоим. Будь же к нам великодушен. Не наша вина в том, что великая Хаттуса разгромлена и храмы твои сожжены. Враг сильный и коварный напал на страну, как стая саранчи на ячменное поле. Помоги нам возродить былое могущество. Не отворачивай свой грозный лик. Клянусь! Я заново отстрою великий город, и в новых храмах золотом крашу твое изваяние! Твой народ возблагодарит тебя щедрыми жертвоприношениями.
 Срывая голос, он просил бога, словно родного отца:
 - Услышь меня, мой покровитель! Помоги недостойному сыну твоему все исправить!
 Будто в ответ с помутневшего неба яркой ломаной линией сверкнула молния. Вместе с ослепительной вспышкой гром взорвал воздух. Земля вздрогнула. Крупные капли упали на землю. Затем хлынул ливень. Холодные струи волнами обрушивались с небес. Еще одна молния ударила в высокий тополь, одиноко росший на соседнем холме. Дерево треснуло, развесистая крона свалилась на землю. Люди оставались стоять на коленях в мутных лужах, в промокших одеждах и молились. Не грозовые тучи плыли над ними. Это стадо могучих небесных быков шествовало по небу. На их спинах стоял Бог Грозы. В руках он держал горящие молнии и метал их вниз. Раскатистый гром – его боевой клич. Справа и слева бежали его верные слуги: Страх и Ужас, проникая в души всякой смертной твари.
 А молнии продолжали вспыхивать то тут, то там. Земля сотрясалась под ударами стихии. За стеной дождя пропало все вокруг. Внезапно дождь прекратился. Бог Грозы со своим стадом небесных волов прошествовал дальше. Уже где, то на востоке мелькали его огненные стрелы, и гром звучал не так устрашающе. Открылся прозрачный голубой небосвод. Солнце засияло, посылая на умытую землю и на промокших испуганных людей яркие горячие лучи.
 Народ потихоньку приходил в себя. Люди поднимали лица к небу, шептали молитвы, тихо переговаривались, но не смели вставать с колен. Один только Суппилулиума стоял с шестом. Глаза его были закрыты.
 - Я видел, Бог Грозы коснулся его своим калмусом, - сказал кто-то, указывая на Суппилулиуму. – Он сын Бога Грозы! Он - наш лабарна.
 И тут же все подхватили: «Лабарна! Лабарна! Наш Правитель! Сын Бога Грозы!»
 Невесть, откуда взявшаяся, огромная бабочка, прилетела и села на плечо, неподвижно стоявшему повелителю. Толпа закричала еще сильнее. Повелитель открыл глаза:
 - Не смейте называть меня лабарной! – гневно крикнул он, перекрывая гул толпы. Бабочка тут же упорхнула. Мой брат – правитель, и вы – его подданные.
 С этими словами он быстро зашагал к Хаттусе.
 Фазарука и Цула нашли повелителя среди развалин халентувы. Здесь уже убрали убитых, сгребли мусор в огромные кучи и, даже, каменщики начинали восстанавливать дворец. Но запах гари и почерневшие стены еще напоминал о недавнем пожаре. Суппилулиума стоял посреди зала для Большого Собрания и над чем-то мучительно размышлял.
 - Великий, - окликнул его Цула. - Можешь наказать меня плетьми, но я скажу тебе правду! Не в силах больше держать в себе. Хоть Арнуванда твой брат и наш властитель, пусть он верховный жрец Хатти и повелитель войск, однако он глуп и труслив.
 - Но он лабарна! - возразил Суппилулиума. - Нельзя так говорить о правителе.
 - Ты младший сын Бога лабарны Тудхалии, значит, имеешь право на трон, - вдруг произнес Фазарука, и Цула кивнул в знак согласия.- Тебе надо собрать панкус. Пусть Великий род и знатные сыны Хатти разрешат тебе править страной.
 - О чем вы! – ужаснулся Суппилулиума. – Я не могу нарушить божественный закон Телепину! Боги разгневаются!
 - О Носитель жезла Бога Грозы, - настаивал Цула. – Не время бояться Богов и соблюдать закон Телепину. Страна гибнет.
 - Все равно, панкус не позволит мне! Как можно живого лабарну лишить власти? – возразил юноша.
 - Сейчас панкус – это я и Фазарука. Другие знатные сыны хатти погибли или удрали вместе с Арнувандой. Их голоса теперь не имеют силы.
– Даже моя мать не в силах нарушить закон Телепину. Сколько крови было пролито! Сколько правителей погибло от рук своих завистливых братьев, прежде чем Боги подсказали мудрому Телепину составить свод законов. Что будет, если люди начнут нарушать то, что предначертано Небесными покровителями!
 -Арнавунда не правит сейчас страной, - сказал на это Фазарука. – Вся власть в твоих руках.
 - И что будет потом? Мне осталось поделить с моим братом города, земли, панкус, а затем пойти друг на друга войной? – взорвался Суппилулиума. – Враги только этого и ждут.
 - Тогда, Арнуванда тебя убьет,- тихо сказал Цула. – Ты сделал недозволенное: завоевал любовь народа. Правитель тебе этого не простит.
 - А вы! – посмотрел внимательно на них Суппилулиума. – Какой путь себе выберете? Если я обречен, зачем таким великим воинам погибать вместе со мной.
 - Мы пойдем с тобой вместе, хоть в пасть к Ярри,- ответил Фазарука.
 - Зачем нам жить, если ты умрешь? – Вторил ему Цула.
 - Если вы согласны делить со мной все трудности. Если не бросите меня в трудную минуту поражения, разделите со мной позор изгнания. А когда надо будет погибнуть – умрете, защищая меня, тогда клянитесь на священном огне.
 Все втроем спустились во чрево мавзолея Лабарны. Цула и Фазарука встали на колени. Суппилулиума протянул им куски жертвенного воска. Каждый слепил фигурку человека и бросил его в священный огонь со словами: -“Если я нарушу клятву, пусть так же сгорю в огне гнева всех Богов!”
 

6

 Вскоре по пыльным дорогам Хатти во все концы страны мчались быстрые колесницы с гонцами. У каждого в дорожной сумке лежала золотая табличка. На ней хеттскими иероглифами был выбит приказ телепуриям: «Срочно выслать в Хаттусу серебро, зерно и пиво. Направить плотников и каменщиков!» В конце стояла подпись: «Сын Бога Тудхалии Суппилулиума. Мне покровительствуют Бог Грозы и Бог Солнца».
 Перед именем Суппилулиумы – грозного полководца и освободителя Хатти – телепурии склоняли головы. Его посланников принимали с радушием и старались с точностью выполнить все распоряжения. Лишь один из наместников отказался подчиниться. Он объявил, что выполняет только волю лабарны Арнавунды - и никого больше. Через несколько дней прибыл отряд копьеносцев, и бунтаря отослали в далекую провинцию. На его место поставили другого, более сговорчивого.
 Тем временем по дорогам, ведущим в Хаттусу, тянулись вереницы груженых повозок. Протяжное мычание волов и щелканье бичей погонщиков сопровождало караваны. Везли бревна для строительства и тяжелые глыбы из каменоломен. Люди пешими и на повозках прибывали на сахан. Некоторые мастеровые, заслышав, что на строительстве Хаттусы хорошо платят, приходили сами. Вскоре народу набралось предостаточно.
 На месте сожженного города возводился новый, еще красивее и величественнее прежнего. Каменотесы обрабатывали огромные камни долотами. Затем сверлили в них глубокие лунки. В лунки вгоняли деревянные высушенные клинья. Клинья поливали водой, они разбухали, и камень давал ровные трещины. Грани выравнивали, шлифуя глыбы друг об друга. Между ними подсыпали мокрый песок. Мастеровые подгоняли камни очень плотно и клали их в стену без раствора. Старшие каменщики ходили с металлической пластиной и проверяли щели. Если пластина пролезала, заставляли снова подгонять кладку.
 Суппилулиума сам наметил некоторые оборонительные стены. Он долго советовался со старыми воинами и опытными строителями. Чертил планы углем на дощечках. Если план кому-то не нравился, он перечерчивал по-другому, вновь приставал к строителям.
 Суппилулиума приказал разобрать часть стен и перестроить. Крепость решил возвести по-особому. Кладку вели двумя линиями. Через определенный промежуток ставили перегородки из таких же, хорошо подогнанных камней, тем самым образую прямоугольные колодцы. Эти колодцы заполнялись камнями поменьше. Выше шла кирпичная надстройка. Через каждые сто гепессар возводилась прямоугольная башня. Перед главной стеной, на расстоянии, примерно, в двадцать гепессар, строили более низкую стену. Она, так же имела множество прямоугольных башен. В слабых местах, где стены выходили на равнину, насыпали вал: наваливали груду камней, а на них глину. Снаружи вал облицовывали каменными плитами.
 Заново выстроили трое ворот: Лабарны, Львиные и Центральные. Во всю длину прохода положили каменные блоки. Ширина арочного прохода не превышала шести шагов. По бокам возвышались крепостные башни.
 Работа на строительстве кипела от зари до поздней ночи. Круглые сутки пылали печи для обжига кирпича. В воздухе висел едкий запах извести. Пахло горячей глиной и свежесрубленной древесиной. Стройка напоминала муравейник, а люди напоминал муравьев: несли бревна на плечах, стопки кирпичей, перекатывали каменные глыбы с помощью рычагов, ползали по строительным лесам.
 Самым умелым мастерам доверили работу по восстановлению пяти храмов. Так же очистили три священных источника. Новые горожане строили себе дома: ровные кубы с плоскими крышами и маленькими окошками, расположенными почти под потолком. Кипела работа и в верхнем городе. Южная цитадель пострадала не сильно, и ее восстановили быстро. А, вот, халентуву пришлось разрушить до основания. Суппилулиума не спешил возводить новую. Потом, когда крепостные стены будут готовы. Единственное – он приказал возродить фруктовый сад.
 Суппилулиума вставал с первыми лучами, произносил молитвы и начинал обход города. Он лично мерил высоту и ширину стен тонким шнуром с грузом на конце. Делал подсчеты. Иногда хвалил, иногда ругал мастеровых. Порой кричал на них. От внимательного глаза повелителя не ускользала ни одна погрешность. День заканчивал он глубокой ночью, спал, не раздеваясь, укрываясь плащом. От недосыпания голубые тени легли под глазами повелителя. От непосильных забот на высоком лбу наметились ранние морщинки. Иногда днем недолго дремал сидя. Он похудел и осунулся. Ел на ходу, когда придется.
 Цула, как нянька, бегал за ним с кувшином и ячменными лепешками. Фазарука без отдыха носился по стране, заглядывая в самые дальние уголки. Он без устали трудился, собирая средства для строительства столицы. В Хаттусе показывался редко. Лишь только приедет с очередным обозом, передаст все Иссихассе, сразу же валится в тень. Немного подремлет – и снова в путь.
 Один Иссихасса толстел и румянился, словно хлеб в печи. Он стал очень важной персоной. Как – никак распоряжался продовольствием и казной. Стал одеваться в тонкие ткани. За ним вечно семенили три писца с глиняными табличками. Они записывали каждое его слово: сколько кому выдать хлеба, сколько заплатить мастеровым, куда поставить на работы прибывающих ремесленников, кого высечь плетьми. И он отлично со всем справлялся. Точно и аккуратно вел дела и не без выгоды для себя.
 Благодаря усердию повелителя и разумному ведению работ, город быстро залечивал раны и рос на глазах. Вскоре появились голосистые торговцы с тюками, набитыми товаром. А это значит, что город оживал. Как первые пчелы – предвестники весны, так первые торговцы – вестники нового процветания. На площади пошла бойкая торговля скобяными изделиями, разноцветными тканями, глиняной и медной посудой, фруктами. Суппилулиума радовался, видя, как в великую Хаттуссу постепенно возвращалась жизнь.
 Однажды утром, когда мастеровые только приступили к работе, через ворота Лабарны влетел на колеснице Фазарука. Повозка чудом еще не развалилась от быстрой езды. Колеса еле держались на оси. Взмыленные кони храпели и бешено вращали, налившимися кровью глазами. Сам Фазарука весь в пыли, растрепан. Он спрыгнул с колесницы и, тяжело переводя дух, побежал искать повелителя.
 Суппилулиума наблюдал за ремонтом стен. Он чертил какой-то план заточенным углем на доске перед старшим мастеровым.
 - Великий! – закричал Фазарука хриплым голосом и подбежал к нему.
 - Мир тебе! - встретил его Суппилулиума. – У тебя такой вид, словно побили палками.
 - Если б меня только побили палками, я был бы очень рад; но дела обстоят намного хуже!
 Мрачная тень пробежала по лицу повелителя.
 -Говори!
 -Лабарна Арнуванда, видно, сильно напуган твоими начинаниями. Куда бы я ни поехал, мне всюду отказывают. Не дают ни серебра, ни людей, ни зерна. Когда же я показываю твою золотую табличку, мне показывают другую. На ней написано: «Гонцам Суппилулиумы отказать!» с печатью лабарны.
 Повелитель стиснул зубы и гневно сверкнул очами.
 - Я это предвидел! – ровным голосом сказал он. Затем взглянул на Фазаруку. - Иди, выспись и поешь хорошенько. Твоя кожа стала до того тонкой, что ее не натянешь даже на галгатури.
 - Но, повелитель! Надо что-то делать.
 - Пусть нас с братом рассудят Боги, - спокойно ответил Суппилулиума. - Как рассудили Лабарну и Аниту.
 - Он собрал большое войско. Созвал много знатных людей из панкуса.
 - А у нас в руках Хаттуса,- возразил Суппилулиума.- Он не посмеет напасть.
 - А если он прикажет тебе прибыть в Цапланду? – предположил Фазарука.
 Суппилулиума развел руками.
 - Я поеду. По-другому нельзя.

 Спустя неделю, по булыжной мостовой застучали колеса, оббитые медью. В город величественно вкатила богато украшенная повозка,
запряженная парой высоких гнедых коней. Все с почтением склоняли головы при виде возницы. В повозке сидел чернобородый вельможа в богатой пурпурной андули. Островерхая шапочка, расшитая золотом, говорила о его высоком положении при дворе лабарны. Красные остроносые сапоги с серебряными пряжками обтягивали икры. Двое мешедей в полном вооружении стояли за его сиденьем. Слуга держал над ним опахало из пестрых перьев.
 Вельможа сделал знак рукой, унизанной перстнями, и возничий остановил коней. Мешеди спрыгнули на землю и помогли сойти своему господину. Осторожно ступая среди строительного мусора и грязи, он пошел навстречу Суппилулиуме. Увидев вельможу, повелитель недовольно сдвинул брови. Приближенный лабарны, наоборот, заметив повелителя, расплылся в приветливой улыбке, склонил голову и заговорил громким мягким голосом:
 -Мир тебе, здоровья и счастья. Да будут годы твои долгие, а Боги к тебе благосклонны.
 - Мир и тебе. С чем прибыл от лабарны? – Спросил повелитель.
 - Наше Солнце требует тебя в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
 - Я преданный слуга лабарны Арнуванды и очень уважаю панкус, но у меня много дел. Скажи: чего солнцеликий хочет от меня?
 Вельможа зыркнул по сторонам. Убедившись, что вокруг никого нет, жестом приказал своим мешедям отойти подальше и, понизив голос, сказал:
 - Мне запрещено с тобой говорить, великий. Я должен только передать волю лабарны. Но я советую тебе не показываться в Цапланде. Слишком опасно. Объясню почему: тебя народ чтит больше, чем надо; ты дважды спас Хатти от разорения; сейчас ты посмел восстанавливать самый святой город. Некоторые смеют величать тебя лабарной. Арнуванда в бешенстве. Тебя могут обвинить в измене и нарушении священного закона Телепину.
 - Такое возможно? – усомнился повелитель. – Я не отнимаю трон у лабарны, тем более, не покушался на его драгоценную жизнь.
 - И все же, не появляйся в Цапланде. У лабарны Арнуванды есть приближенный, одноглазый старик. Он появился недавно. Кто он – тайна. Но подле лабарны всегда крутится. Так вот, этот старик мастер устранять ненужных людей. Ни в одном убийстве его нельзя обвинить: каждая его жертва, как будто кончает с собой.
 - Ты думаешь, что лабарна способен пролить кровь брата?
 - Суппилулиума, не будь маленьким мальчиком…- не сдержался посланник, но вскоре опомнился. – Прости, великий. Я хочу сказать, что зависть даже из доброго Бога может сделать злого. У Арнуванды нет никакой власти. Страной правишь ты. В окружении Арнуванды находиться невозможно. Все друг друга боятся. Все друг на друга клевещут. Разбились на группы. Плетут немыслимые интриги. При Тудхалии, пусть будет он рядом с Богами, такого не было.
 - Почему ты решил меня предупредить?
 Повелитель косо посмотрел на вельможу. Тот понял его взгляд и ответил:
 - Не думай, что я пресмыкаюсь перед сильным. У Арнуванды под знаменами стоят три тысячи воинов Богини Вурусему, не считая других войск.
 - Зачем же ты взялся мне помогать? Арнуванда не простит измены. Ты рискуешь жизнью.
 Вельможа разгладил локоны в своей завитой бороде.
 - Не о себе беспокоюсь – о великой Хатти. Ты еще сможешь ее защитить, а из Арнуванды плохой полководец. Слышал новость? Тушратта породнился с фараонами Та-Кемет. Он собирает крепкую армию. Ему подвласны Хурриты, Хальпа, Керкемиш, Киццуватна, недавно Ассирия пала перед ним на колени.
 - Новости достоверные?
 - У меня в Митанни родственники среди хурритской знати. Впрочем, Тушратта своих планов не скрывает. Ему некого бояться.
 - Оставим Тушратту. Скажи лучше: много ли в панкусе найдется придворных и телепуриев, готовых поддержать меня.
 Посланник озабочено поморщил лоб.
 - Особо не рассчитывай. Я постараюсь что-нибудь придумать. Но если тебя обвинят в измене, то и мне долго не жить. Лучше тебе исчезнуть бы где-нибудь в Верхней стране. На время.
 - Не привык я прятаться. Спасибо за предупреждение, честный человек. Передай правителю, что я прибуду в Цапланду к Большому Собранию.
 - Как знаешь, – разочаровался посланник и, после прощального поклона, направился к повозке.
 -Великий, он слишком дерзко разговаривал с тобой. Давай, я слегка поглажу его палкой по хребту, - предложил Цула, подойдя к повелителю.
 - Не трогай. Разве ты его не разглядел? Это же родственник моей матери и жезлоносец лабарны – благородный Хухулилла.
 - Что-то припоминаю, – пожал плечами Цула.- Он великий воин или мудрый политик?
 - Трус и подхалим, как и большинство в окружении лабарны.
 - Что же он привез тебе?
 - Приглашение от смерти, - горько улыбнулся Суппилулиума. - Подбери десяток надежных воинов. Мы едем в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
 - Но на что ты надеешься, – ужаснулся Цула, - На милосердие брата или на панкус?
 - На богов. У меня нет другого выхода. Или ты думаешь, что я предам всех, кто бился со мной плечом к плечу, брошу вот это все и удеру куда-нибудь в Ахеяву?
 - Разреши поехать с тобой!

7

 Кони каким-то внутренним чутьем находили дорогу. Из-за непроглядной темноты летней ночи, ничего не разглядишь впереди. Один конь споткнулся о камень и чуть не упал. Цула выругался, слез с колесницы и пощупал сустав животного.
 - Удобная ночь для грабежа, - сказал он.
 - Скоро выглянет луна, - прозвучал рядом голос Суппилулиумы. - Надо поторопиться. Большое Собрание начнется рано утром.
 Вдруг черноту пронзил свет мерцающего огонька.
 - Фазарука зажег факел, - Заметил свет Цула,- значит дорога свободна. Теперь можно без опасения ехать до самой Цапланды.
 Фазарука держал факел высоко над головой. Когда свет выхватил из мрака колесницу, он передал факел воину, стоящему рядом.
 - Хранят тебя Боги, великий. Сойди с колесницы, отдохни. Здесь у меня есть вино и фрукты.
 - Благодарю, но некогда, - ответил Суппилулиума. - Из-за темноты мы еле плетемся. Факелов мы не зажигали, боялись, что на нас могут устроить засаду.
 - Можешь ехать спокойно, - заверил его Фазарука. – Мы обшарили каждый кустик, каждую ложбинку. Мои воины зарубили пятерых бандитов. Одного пытали. Он рассказал, что нанял их какой – то одноглазый старик подстеречь тебя и убить.
 - Арнавунде уже не терпится разделаться со мной.- усмехнулся Суппилулиума. - Спасибо, Фазарука. Теперь поедем быстрее.

 Колесница подъехала к воротам Цапланды, когда небо уже подернулось бледной синевой.
 - Кто внизу? - окликнул стражник
 - Суппилулиума, брат лабарны Арнуванды с оруженосцем, - последовал ответ.
 Когда они проезжали сквозь мрачные сводчатые ворота, шагах в тридцати от сторожевой башни через стену перелетело легкое копье. К нему была привязана крепкая веревка. Копье уперлось между зубьев стены. Несколько человек проворно и бесшумно взобрались по веревке наверх.

 Весь панкус присутствовал на утреннем богослужении и жертвоприношениях. Церемонией руководил лабарна Арнуванда. Властелин не отличался высоким ростом, тщедушный, с некрасивым лицом. Надменное выражение делало его больше похожим на капризного ребенка, нежели на грозного властителя. Его тонкие пальцы еле удерживали тяжелый золотой калмус. Роскошное широкое андули, расшитое золотом и серебром, скрывало дефекты его сутулого нескладного тела. Накладная кучерявая бородка казалась огромной на его тонком бледном лице.
 Лабарна Арнуванда даже ни разу не удостоился взглянуть на своего брата. Он делал вид, что не замечает его. Суппилулиума сам старался держаться в тени. На него все смотрели, словно на обреченного. Даже Цула стал беспокойно озираться по сторонам.
 Большое Собрание состоялось после легкой трапезы. Суппилулиума на ней не присутствовал – боялся быть отравленным. В просторном зале, расположенном на нижнем этаже халентувы, полукругом рассаживались члены панкуса. Все были представители дворцовой знати и каким-нибудь образом состояли в родстве с лабарной, не важно, через какое колено. Эти гордые вельможи назывались «Великим родом» и представляли собой верховную власть страны. Среди них были: старший над телохранителями лабарны, старшие над мешедями, стольники, повара, жезлоносцы, чашники, казначеи, командующие тысячью, телепурии и еще множество придворных с их множеством должностей.
 Мягко шуршала красивая расшитая одежда. Чуть слышно скрипели сапоги и туфли из нежной кожи. Бляшки и подвески из золота, серебра, железа мелодично позвякивали в такт движениям. То там, то здесь сверкнет холодным огоньком драгоценный камень. Вельможи важно переговаривались в полголоса, кивая головами.
 Суппилулиума отвык от пестрого придворного общества. Он чувствовал себя неловко в своей грубой хубике без воротника и, в пропахшем потом и дымом костров, сером воинском плаще. Ему предстояла тяжелая схватка. Он старался сосредоточиться, но ему мешали быстрые косые взгляды, бросаемые на него присутствующими: где мелькнет злость и зависть, где уважение и сожаление к обреченному. Суппилулиума, чтобы хоть немного успокоиться, принялся осматривать зал.
 Зал представлял собой обширное помещение шириной сорок гипессар и длиной порядка ста гипессар. Тусклый дневной свет проникал сюда через узкие прямоугольные окошки, расположенные под самым потолком. Они предназначались больше для выхода копоти от множества смоляных факелов, развешанных по стенам. Огоньки масляных светильников мерцали перед статуэтками Богов. Каменные идолы, как бы, были свидетелями сборищ правящей знати. Боги безмолвно и внимательно взирали своими выпуклыми глазами на вельмож из стенных ниш.
 Высокие стены украшала лепка из алебастра, в основном, сцены из жизни легендарных правителей. Своды казались мрачными и холодными, не смотря на множество пучков зеленых веток священного дерева еуа и самшита. Два высоких арочных входа охраняли крепкие воины в островерхих медных шлемах. Их мускулистые тела, натертые маслом, обнажены по пояс. В руках держали топоры. Третий вход загораживала занавесь с изображением солнца. Здесь на охране стояли дворцовые мешеди в красных и желтых коротких хубиках. Отсюда должен появиться лабарна.
 Напротив скамей, где восседали участники Большого Собрания, возвышались два высоких каменных трона. Тонкая резьба обрамляла спинки и подлокотники. Один трон принадлежал правителю страны, другой правительнице. Над троном правителя сияло золотое крылатое солнце, над троном правительницы изображение змеи, свернувшейся кольцом, лунная ладья и корова. Каждому хетту с детства знакомы эти символы: крылатое солнце – символ жизни, величия, богатства, а так же символ Небесного Бога Солнца. Бог Солнца дарит плодородие, если он добр, но если разгневается, насылает засуху. Змея – символ бога Ярри – властелина подземного мира. Он посылает на людей болезни, мор на животных, другие бедствия случаются по его прихоти. Лунной ладьей правит бог Кушух – печальный брат Бога Солнца. Кушух ночью плывет по небу, собирает души умерших и переправляет их в страну забвения. Корова – символ Богини Сауски – покровительницы материнства и счастья.
 Вошли мешеди в ярко- зеленых хубиках, положили на сиденья тронов мягкие подушки. Рядом с троном лабарны поставили небольшой раскладной стульчик. Стражники, охранявшие солнечные ворота вытянулись в струнку и громко крикнули приветствие: «Аха!» Шум в зале моментально стих. Все затаили дыхание.
 С легким шуршанием распахнулась занавесь с изображением солнца, и появился сам властитель великой Хатти. Члены панкуса встали и склонили головы, приветствуя своего повелителя. Властитель величественно прошествовал к трону. Высокий колпак, украшенный золотом и камнями венчал его маленькую голову. Длинная белая хубика из тончайшей ткани спускалась до самой земли. Желтая накидка с широкими рукавами блестела серебряным шитьем.
 Вслед за лабарной появилась звездоподобная таваннанна. Годы сморщили когда-то прекрасное лицо Никламати и иссушили тело, но не смогли согнуть спину. Великая таваннанна вышла уверенной твердой походкой. Синяя женская хасгала, стянутая на талии широким поясом, несколько молодило ее. Черный пышный парик скрывал ее настоящие седые волосы. Прозрачная накидка небесного цвета спадала с головы на спину и тянулась шлейфом позади. На звездоподобной было надето столько золота и серебра с драгоценными камнями, что глазам становилось больно от их сияния. Браслеты, ожерелья, подвески, золотой обруч на голове с десятком крупных сапфиров – все это стоило, по меньшей мере, десять тысяч сикелей серебром.
 Мешеди помогли сесть таваннане. Сел лабарна. Сзади него тут же встали два телохранителя. Лицо таваннаны осветили факела. Все увидели в облике грозной властительницы обыкновенную старуху с бесцветными слезящимися глазами. Она устало оглядела присутствующих. Но едва ее взгляд коснулся Суппилулиумы, и лицо ее потеплело.
 Суппилулиума ощутил прилив нежной любви к своей старой маме. Он, незаметно для окружающих, смахнул навернувшуюся слезу. Но его сердце забилось чаще, взор загорелся, а щеки порозовели, когда в зал грациозно вошла красавица Фыракдыне. Стройная, как виноградная лоза, тянущаяся к солнцу, с длинными ногами и высокой грудью, она проплыла под восхищенными взглядами придворных и легко опустилась на стульчик подле трона лабарны. Красивую хурритку привезли из далекой страны. Для заключения мира с южными воинственными племенами, ее отдали в жены лабарне Арнуванде. Ей едва исполнилось шестнадцать, но она уже чувствовала себя будущей таваннанной великой Хатти.
 Ее лицо смуглое, узкое, с правильными чертами пленяло своей холодной красотой. Высокий гладкий лоб украшал золотой обруч с крупным звездным сапфиром. Черные тонкие брови плавными дугами изогнулись над большими темными глазами. Глаза загадочно сверкали в обрамлении густых пушистых ресниц. Прямой нос чуть вздрагивал при дыхании тонкими ноздрями. Пухленькие алые губы была горделиво поджаты. Она кинула надменный величественный взгляд в сторону панкуса, затем опустила глаза и принялась разглядывать чудесный браслет у себя на тонкой руке. Сзади подошла служанка и быстрыми ловкими движениями поправила Фыракдыне густые черные волосы, расправила складки на ее красивой голубой хасгале.
 Арнуванда подал знак, и все сели. Вельможи замерли в ожидании слов лабарны. Сотня пар глаз предано глядела на правителя. Властитель выдержал длинную паузу, после дребезжащим противным голосом сказал:
 - Я собрал вас здесь, мои преданные слуги, чтобы порадоваться вместе. Благодаря нашим всемилостивым и могущественным Богам, враги покинули наши земли. Мир и благодать вновь поселились в великой Хатти. Поля ждут своего пахаря, сочные луга ждут, когда пастухи выгонят скот; ремесленники отложили оружие и взялись за инструменты; торговцы вновь ведут свои караваны от города к городу, не опасаясь быть ограбленными.
 Но сколько на это затрачено трудов! Сколько дней и ночей я неустанно молился Богам и падал в изнеможении перед истананой. Боги меня услышали. Я возрадовался и отблагодарил наших Небесных Покровителей щедрыми жертвоприношениями.
 Приближается праздник Нунтарияска. Я собрался уже объехать всю мою многострадальную Хатти, услышать жалобы от простого люда и от знати, узнать, в чем нуждаются телепурии и простые плугари, помочь им, если это в моих силах. Вдруг, до моих ушей доходят вести, что мои города опять грабят. Опять отнимают у сирот последнее. Людей гонят на бессмысленную работу. Кто же этот изверг? Я бы удивлен и очень огорчен, когда узнал, что этот грабитель – мой брат Суппилулиума.
 В зале зашумели. Было непонятно: то ли панкус осуждает Суппилулиуму, то ли оправдывает. Сам Суппилулиума сидел тихо и ин на кого не обращал внимания. Его лицо побагровело от гнева, но ни тени страха не промелькнуло в глазах.
 - Его посланники, - возмущенно продолжал лабарна, - не признают моей воли. Один из телепуриев отказал им. Тогда пришло войско и напало на город. Я до сих пор не знаю: жив мой наместник или нет. Но это еще не все! На месте Хаттусы возводятся мощные стены. Людей заставляют работать день и ночь, без отдыха. Во внутрь не пропускают ни одного честного хетта. Там собирается сильное войско. Против кого оно направят свои копья? Разве мало моей отважной победоносной армии? Ясно одно: пользуясь всеобщей бедой, мой брат Суппилулиума хочет нарушить священный закон Телепину и свергнуть меня с престола. Мне о его коварных планах доложили верные люди.
 Несмелый ропот прокатился по залу. Поднялся жезлоносец Хухулилла.
 -Говори, - позволил лабарна.
 - О Солнце наше! Твоими устами говорит сама мудрость. Но позволь заметить, что войско, которое стоит в Хаттусе, разгромило Каски и Арцаву.
 Лицо лабарны передернулось от злости. Как он посмел оправдывать Суппилулиуму!
 - В том, что Арцава и Каски отступили, надо признать волю Богов. Не хочешь ли ты заслуги наших Небесных Покровителей приписать кучке плохо вооруженных оборванцев! – крикнул Арнуванда.
 - Но, величайший, - поднялся другой вельможа, - разве плохо, что возрождается священный город? Это же город божественного Лабарны, сердце Хатти.
 Еще один! – вновь передернуло Арнуванду.
 - За крепкими стенами этого города стоит войска, которое мне не подчиняется. Мне, так же, сообщили, что там содержится в темнице мой чашник Иссихасса. Его пытают.
 - Арнуванда, - спросила таваннанна надтреснутым старческим голосом, - с чего ты решил, что твой брат хочет тебя свергнуть? Суппилулиума всегда почитал Богов и наши законы. Да и чего тебе бояться войска Хаттусы, если в Цапланде собралась огромная армия. Одни воины Вурусему чего стоят.
 Все разом загалдели. Одни признавали справедливость слов таваннанны, другие, их голоса звучали громче, поддерживали лабарну.
 Гвал перекрыл сильный голос Суппилулиумы:
 - Взываю к мудрому панкусу и к солнцеликому лабарне! Дайте мне слово!
 Все затихли. «Пусть говорит», - раздались несмелые реплики. Полные гнева глаза Суппилулиумы встретились с трусливыми глазками Арнуванды. Тот заерзал на троне, словно его кусали блохи. Правитель пискляво вскрикнул:
 - Ему нечего сказать в свое оправдание. Я требую для него смерти!
 - Прошу панкус дать мне слово! – настаивал Суппилулиума.
 - Пусть скажет! Дать ему слово! По закону – имеет право говорить! – зашумели участники Большого Собрания.
 Лабарна вынужден был согласиться:
 - Пусть говорит. Но недолго. У нас есть дела важнее.
 Суппилулиума уверенно вышел на середину зала. Он встал напротив лабарны. Арнуванда не выдержал его тяжелого взгляда. Его глазки забегали по сторонам, как бы ища поддержки. Телохранители напряглись, готовые в любой миг закрыть собой властелина.
 Но Суппилулиума повернулся к панкусу.
 - Уважаемый панкус. Я вижу перед собой достойных людей. В ваших жилах течет чистая хеттская и хурритская кровь. Предки некоторых из вас служили еще божественному Лабарне. Вы – хранители веры. Вам известны законы нашей земли, которые диктовали нам мудрые всезнающие Боги. Не вспомнит ли кто, что полагается тому, кто предаст Родину, покинет ее в трудный час, побоится сразиться с врагом, пусть даже, во много раз сильнее его?
 Все потупили взоры и молчали. Они прекрасно понимали, о ком идет речь. Но разве кто-нибудь смел обвинить в предательстве Арнуванду. Суппилулиуме это не понравилось, хотя он и предпологал, что все участники Большого собрания трусы, но должен его хоть кто-то поддержать! Вдруг сзади раздался громкий голос Цулы:
 - По закону великой Хатти, его ждет смерть!
 Вслед за ним жезлоносец Хухулилла воскликнул:
 -Смерть! – Он тоже был обречен.
 Суппилулиума продолжал:
 - Я не буду себя оправдывать. Каждый знает, что все обвинения в мою сторону – ложь. Но пусть кто-нибудь мне объяснит: почему тот, кто должен был защищать нашу священную столицу, ушел из нее, отдав на растерзание врагу? Вместо того, чтобы дать честный бой и, если суждено, умереть со славой, он бежал, прихватив с собой самых сильных воинов Богини Вурусему. Он здоров. Много ест и вдоволь пьет. А в Хаттусе погибали женщины и дети с оружием в руках. Теперь, когда святыня восстает из руин, он вздумал мешать.
 - Ты хотел, чтобы я погиб в Хаттусе, а власть перешла тебе! – взвизгнул Арнуванда, но Суппилулиума его не слышал.
 Голос бунтаря звучал все уверенней и громче. У присутствующих мурашки забегали по спине. А он продолжал:
 - Да, я приказал не подчиняться лабарне. Он предал свой народ, свою страну и был проклят Богом Грозы. Я сам это видел. Бог Грозы отвернулся от него, а меня назвал своим сыном.
 Суеверный страх заклокотал в душах вельмож. Они трепетали при малейшем напоминании о Боге Грозы. Наконец, напряжение, скопившееся внутри каждого, вырвалось наружу – панкус взорвался. Поднялся невообразимый шум, словно град камней обрушился с вершины горы. Ничего нельзя было разобрать. Кто-то восхвалял Суппилулиуму и доказывал, что он неприкосновенен, если находится под покровительством Бога Грозы. Другие, и их было меньше, ругали его за то, что он осмелился нанести оскорбление правителю и обвинить его в предательстве.
 Арнуванда не на шутку перепугался. Все вышло не так, как он хотел. По его замыслу, он должен был обвинить Суппилулиуму в предательстве, а тот, просто обязан был на коленях молить о пощаде. И тогда великодушный властитель смилостивился бы над ним. Наказал бы не строго: сослал куда – нибудь далеко, чтобы все вскоре забыли имя Суппилулиумы. А теперь что ему делать?
 Арнуванда сидел бледный. Его тонкие побелевшие губы нервно дрожали. Лицо перекосило. Накладная кучерявая бородка сбилась в сторону. Казалось, он вот-вот расплачется, словно ребенок.
 Красавица Фыракдыне с восхищением слушала речь Суппилулиумы. Из этих расфуфыренных червяков, которые величают себя «Великим Родом», никто бы так не посмел дерзить правителю. Она взглянула на своего перепуганного супруга, фыркнула и с презрением отвернулась. Ее взгляд ласкал смелого юношу.
 Суппилулиума повернулся к Арнуванде.
 -Ты – предатель! - перекрыл он гул голосов. - Ты прятался, как суслик в норе, когда твой народ, как лев защищал свое логово. Ты молился Богам, когда, вместо раззолоченного калмуса, в руках нужно было держать остро отточенный меч, а вместо молитвы петь боевую песню. Не жертвенных баранов надо было нести к истанане, а головы врагов. Боги помогают, когда бык просит их придать ему сил в смертельной схватке, а не когда мышка жалуется на своих обидчиков. Арнуванда, Боги от тебя отвернулись, а народ тебя проклял!
 В зале споры уже чуть не доходили до драки.
 -Вы слышите, что он говорит! – срывал голос Арнуванда. От страха его пробрала икота. – Мешеди! Взять!
 При этом восклицании зал стих. Вооруженные слуги вышли в центр зала и окружили Суппилулиуму. Цула с криком бросился к нему и в три прыжка оказался возле своего повелителя. Меч его зловеще заскрежетал, вылезая из ножен. Вид у него был, как у разъяренного льва. Мешеди тут же отскочили, но не растерялись ни на миг: вокруг Суппилулиумы и Цулы сомкнулось кольцо из острых наконечников. Одно движенье - и их бы подняли на копья.
 - Что?! – гневно прохрипел Арнуванда, немного осмелев. – Ты обнажаешь оружие перед лабарной!
 Суппилулиума понял, что силы не на их стороне. Его рука легла на огромный кулак Цулы. Слова прозвучали, как приказ.
 - Вложи меч в ножны и отдай им.
 Цула резким движением вогнал меч обратно. Оружие клацнуло, словно зубы в пасти волка. Воин снял с плеча перевязь и швырнул меч на пол.
 - С этого момента, вы пленники. Будете содержаться в темнице, пока я не решу вашу участь, - объявил лабарна Арнуванда окрепшим голосом.
 Пленников вывели с Большого Собрания под стражей. Они уходили гордо, как победители, с высоко поднятой головой. Арнуванда весь затрясся, когда заметил, каким восхищенным взглядом провожает их Фыракдыне. Когда гул шагов в коридоре стих, Фыракдыне резко и грациозно поднялась со стульчика. Она обвела всех присутствующих дерзким взглядом и небрежно произнесла:
 - Я прошу Солнце наше лабарну, звездоподобную таваннанну и уважаемый панкус отпустить меня помолиться Богам.
 - Разве тебе не интересны государственные дела? – спросил Арнуванда. – Ведь в будущем ты станешь таваннанной.
 - Сейчас мои дела – рожать детей, - с вызовом ответила Фыракдыне. Ее ответ больно задел самолюбие лабарны. Накануне выяснилось, что он бессилен, и никакие маги и лекари пока не могли ему помочь.
 - Может, ты стесняешься присутствия стольких мужчин? – попробовал глупо съязвить Арнуванда.
 - Мужчины? – гневно сверкнула очами Фыракдыне. – где они, мужчины? Было двое, да и тех увели!
 Все ахнули и запричитали. Никто не ожидал такой дерзости от хрупкой легкомысленной девушки.
 - Придется моей швее заказать женские хасгалы для всего уважаемого панкуса.
 С этими словами она удалилась, не обращая внимание на недовольно шумевший, пристыженный панкус. Вооруженные мешеди при входе не разомкнули копья, ведь лабарна не дал разрешения Фыракдыне удалиться. Тогда она, не раздумывая, вынула из складок хасгалы тонкий кинжал. Вид ее был настолько агресивен и решителен, что мешеди тут же расступились. Арнуванда хотел им приказать остановить ее, но таваннанна его осадила:
 - Не позорь себя! Поссорился с братом, теперь еще с девушкой будешь воевать! Мало тебе других забот?
 Суппилулиуму и его верного телохранителя темными коридорами вели в темницу под халентувой. В это мрачное место не проникали лучи солнца. Если кричать, то наверх не прорвется ни единого звука.
 -Что с нами будет, повелитель? – спросил Цула.- Возможно, что нас оправдают?
 - Нет, - ответил Суппилулиума. – На панкус не надейся. Они все - трусы, впрочем, как и их правитель. Сейчас нас приведут в подземелье и посадят в разные закоулки. Тебя, может быть, и оправдают. Хотя, вряд ли. Ты обнажил меч в присутствии лабарны на Большом Собрании. Самое мягкое наказание за такой поступок – пожизненное заточение. Но могу тебя успокоить: в этом подземелье ты долго не протянешь. К сезону жим твой труп обглодают крысы.
 - За себя я не беспокоюсь, - мужественно ответил Цула. – Но твоя жизнь, повелитель… Как же Хатти без тебя?
 - Со мной поступят еще проще. По тайному приказу моего брата, меня сегодня ночью удавят на собственном поясе. Утром объявят, что я повесился, не перенеся позора.
 По крутой каменной лестнице они спустились глубоко вниз. Стражники с факелами приняли пленников у мешедей и повели дальше по низкому сводчатому туннелю. Их догнал старик, слуга лабарны. Старик обладал неприятным серым лицом со всклоченой бурой бороденкой. Еще больше вызывало отвращение его левый глаз, подернутый бельмом. Правый же холодно и пронзительно смотрел из под облезшей брови. Он приказал развести пленников по разным помещениям.
 Тяжелая дубовая дверь отворилась. На Суппилулиуму пахнуло могильным холодом. Но он без страха перешагнул порог темницы. Стражники последовали за ним.
 Пламя факелов отбросило свет на мокрые сводчатые стены из грубо обтесанного камня. С низкого потолка звонко падали капли. На земляном полу темнела невысыхающая лужа.
 Суппилулиуму подвели к стене, с которой свисали, потемневшие от времени, но еще крепкие, бронзовые цепи. Он почувствовал холодные оковы на запястьях. Тюремщики натянули цепи и закрепили их так, что руки Суппилулиумы оказались разведены в стороны, и опустить их он не мог. Выполнив свое дело, стражники удалились. Последним выходил одноглазый старик. Он оглянулся напоследок и хищно сверкнул колючим уцелевшим оком.
 Дверь захлопнулась. Пленник оказался в непроглядном мраке. Давящую тишину нарушали лишь монотонно падающие капли с потолка, да где-то противно попискивала крыса.
 Суппилулиума, через некоторое время устал стоять, прислонившись к стене. Спина и ноги намокли, руки затекли. Рана в боку начинала ныть. Но ни сесть, ни шагнуть вперед не было возможности. Оставалось одно – встать, как можно прямее. Мрачные мысли одолевали его. На панкус рассчитывать нет смысла. Таваннанна ничем помочь не сможет. Исход ясен: его убьют, войско в Хаттусе разоружат и распустят, всех его тысячников, включая Цулу, Фазаруку и Иссихассу публично казнят. Впрочем, Иссихасса сможет выкрутиться. Он слишком хитер, чтобы так глупо погибнуть. Но все это – полбеды. А что будет потом, когда Митанни двинет на Хатти свои полчища?
 Была надежда еще на Фазаруку. Он должен знать о случившимся. Он хитер, и что-нибудь придумает. Если Фазарука призовет войска из Хаттусы. Не выход! Что потом? Брать Цапланду приступом? Хетты перебьют друг друга. Тушратте только этого и надо.
 Суппилулиума воззвал к Богам. Он долго и усердно молился, пока не впал в оцепенение. Сколько он находился в таком состоянии – неизвестно. Время замерло под каменными сводами. Он очнулся от лязга засова. По глазам резанул яркий свет факела. Вошли несколько человек.
 Когда глаза привыкли к свету, то Суппилулиума различил перед собой самого лабарну, одноглазого старика и двух мешедей.
 Арнуванда глядел на брата с неприкрытой ненавистью. Он по-петушинному прошелся перед ним взад-вперед и тоном грозного властителя спросил:
 - Я думаю, холод этого подземелья немного остудил твой пыл и отрезвил твою гордыню. Спеси в тебе поубавилось?
 -Ты пришел только это узнать? - перебил его Суппилулиума.
 Арнуванда ждал слов глубокого раскаяния. Не один раз это подземелье ломало волю людей. Посидев здесь во тьме и сырости, пленники становились смиренными. Но, услышав нотки презрения в словах Суппилулиумы, лабарна, от досады, скрипнул зубами.
 - Ты при всех оскорбил меня, оклеветал, посмел назвать предателем. За такой поступок, ты достоин публичной смерти. Но я милосерден. Я прощу тебя, если ты распустишь свое войско, сдашь мне Хаттусу, откажешься от права называться сыном нашего божественного отца Тудхалии, объявишь всем, что Бог Грозы не называл тебя сыном. Видишь, какой я добрый: требую совсем немного. Когда ты все исполнишь, можешь отправиться в Минуцай под присмотр местных жрецов. Ты согласен?
 - Думаешь: я так наивен, что поверю твоим обещаниям? Ты все равно не оставишь меня в живых.
 - Даже если так, - не возражал лабарна, - Неужели лучше умереть голодной смертью в этой сырой крысиной норе, нежели под солнцем?
 Суппилулиума ненадолго задумался, затем ответил:
- Я выполню все, что ты требуешь. Но Арнуванда, подумай о том, что Хатти грозят неисчислимые бедствия. Митанни в скором времени должна напасть…
 - Хватит с меня этих сказок про Митанни. Довольно я уже их наслушался. Могу тебе сообщить: мы с Тушраттой состоим в дружеской переписке. Этого достаточно, чтобы прекратить всякие глупые слухи. Он предупреждал меня, что ты захочешь меня свергнуть. Правитель Митаннни сильный политик и часто дает мне мудрые советы. О Хатти не беспокойся. У нее есть защитник и покровитель – это я. Подумай лучше о собственной шкуре.
 - За себя я не боюсь. Смерть мне не страшна, - ответил Суппилулиума.
 - Врешь! – ни с того, ни с сего взорвался Арнуванда. – Все на земле бояться смерти: и люди и животные. Каждая тварь дрожит и скулит перед гибелью.
 -Я много раз смотрел в ее лицо, но оказался сильнее.
 -Хочешь еще раз встретиться? На этот раз она тебя сломает! – заорал лабарна.
 - Я сын Бога Грозы, и ничего не боюсь.
 Услышав эти слова, у Арнуванды начался приступ бешенства. Он ничего не мог вымолвить, только шипел и мычал, выпучив глаза. Затем его прорвало, и он разразился грубой бранью. Арнуванда орал, надрывая глотку, будто торговец тухлой рыбой, брызгал во все стороны слюной, пока его не задушил сильный кашель. После приступа кашля Арнуванда немного успокоился. Он прошелся по камере, резко остановился и безразличным тоном сказал:
 - А чего я тебя тут выслушиваю? Сегодня ночью ты умрешь в этом вонючем подвале. Хаттусу я разоружу без тебя. – Он злобно сплюнул. – Подыхай здесь. Крысы будут очень рады обглодать твои косточки. Ты этого заслужил своими подвигами.
 Дверь захлопнулась. Суппилулиума вновь оказался один во мраке. А лабарна Арнуванда со своим сопровождением прошел в другой конец темницы. Одноглазый старик отомкнул засов на двери и впустил лабарну первым. Когда мешеди внесли факела, Цула зажмурился от света. Цепи так туго были натянуты, что не давали ему пошевелиться.
 Лабарна подошел к нему вплотную и заглянул снизу вверх в скуластое лицо великана. Арнавунда тут же пугливо отшатнулся, встретив свирепый взгляд. Затем он состроил гордую царственную физиономию и властно произнес:
 - Слушай меня, ты, Цула, сын тысячника Хаутахи, оруженосец Суппилулиумы. Тебе известно, как наказывается тот, кто обнажил меч перед лабарной на Большом Собрании?
 Цула не ответил.
 - Молчишь! – Арнуванда недобро усмехнулся. - Я тебе напомню: провинившемуся отрубают руку, затем голову или сажают в темницу на всю жизнь.
 Цула даже не пошевелился.
 - Но твое наказание ничтожно, по сравнению с тем, что уготовлено твоему господину…- Мышцы Цулы напряглись. Арнуванда вздрогнул и, на всякий случай, отошел на шаг назад… - Так вот, - продолжал лабарна, - его публично казнят после страшных пыток. Но есть способ его спасти. Ты любишь своего господина? Хочешь, чтобы он остался жив?
 Цула резко вскинул голову. Глаза его были полны надежды.
 - Да, да! – не выдержал Цула. Он был готов поверить кому угодно, только бы повелителя оставили в живых.
 - А ведь его спасение в твоих руках. Все зависит от тебя.
 - Прикажи мне, и я сдвину горы, поверну реки, сражусь один с целым войском!
 - Так ли ты могуч, как себя хвалишь? – усомнился лабарна.
 Цула, вместо ответа, выпрямил спину, напряг руки так, что мышцы вздулись и задрожали. Цепи не выдержали и со звоном лопнули. Арнуванда чуть не потерял сознание от страха. Он не мог ни пошевелиться, ни крикнуть. Одноглазый старик трусливо спрятался за тощую спину властителя. Мешеди выхватили мечи.
 Но Цула и не думал нападать. Он упал на колени перед своими врагами и моли:
 - Прикажи, я сделаю все. Только не убивай Суппилулиуму.
 Властитель, увидев великана на коленях и, заметив вооруженных слуг по бокам, оправился от страха. Ему стало немного неловко за свою трусость. Он постарался придать голосу твердость:
 - Вижу. Силен. Только силы тебе много прикладывать не придется. Нужно будет, всего лишь, съездить в Хаттусу и сдать город моим тысячникам. Они перед тобой.
 Цула схватился руками за голову и глухо застонал. Его стон больше походил на рык умирающего льва. От этого грозного звука у всех мороз пробежался по коже. Отдать Хаттусу! Так долго бились за нее. Восстанавливали город своими руками. Теперь не будет больше войска у Суппилулиумы. И Хатти не будет!
 В эти минуты Цула проклинал себя за беспомощность, ругал Суппилулиуму за легкомыслие, клял Фазаруку за то, что он не может им помочь.
 - Хватит прикидываться несчастным, - небрежно кинул Арнуванда. – Не такое это сложное дело. Исполнишь мою волю, и можешь забирать своего Суппилулиуму. Уходи с ним, куда вздумается.
 - Ты обещаешь не убивать его?
 - Может мне, еще, поклясться перед Богами? Одного моего слова правителя – достаточно!
 Цула тяжело поднялся и глухо, словно из могилы произнес:
 - Я сдам тебе Хаттусу. Дай только взглянуть на Суппилулиуму. Я должен убедиться, что он жив.
 Хитрый Арнуванда ждал этой просьбы. Он подал знак мешедям. Они вывели Цулу из темницы и подвели к двери, за которой находился повелитель. Один из мешедей вошел во внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, другой подставил острие меча под левую лопатку великана. Цула увидел Суппилулиму, прикованного к стене. Но через мгновение мешед вышел и захлопнул дверь.
 
8

 Из халентувы выехали три боевые колесницы. Во второй ехал Цула под охраной двух копьеносцев. Он был мрачен. Следом шли две сотни копьеносцев. Прохожие расступились перед воинами лабарны. Отряд прошествовал быстрым шагом, чуть не сбив нищего калеку, пристроившегося возле ворот халентувы.
 Стражники несколько раз прогоняли его. Ему говорили, что калекам не место возле дворца. Подаяния просят возле храмов или за городской стеной. Но нищий снова приходил и садился на свое место. Лицо нищего перепачкано сажей. Грязные лохмотья еле сходились на уродливом теле. Пальцы на левой руке неестественно согнуты. Голова постоянно дергалась. Перед ним стояла треснутая деревянная миска. Прохожие кидали в нее яблоки, абрикосы, кусочки пресных лепешек. Босоногие ребятишки крутились возле калеки, а он делился с ними добычей. Вдруг ужас перекосил лица мальчишек. Они завизжали и, как стайка испуганных воробьев, упорхнули за угол. Из-за угла с опаской высунулись их глазастые лопоухие головки.
 Из ворот халентувы, стуча деревянными каблуками, вышел сгорбленный широкоплечий человек в длинной черной одежде, в таком же черном колпаке с желтым ободком. Лицо заросло до самых глаз черной смоляной бородой. Густые брови нависали и почти закрывали недобрые серые глаза. Большой нос с крупной горбинкой и мясистыми ноздрями торчал над бородой. В руках он нес небольшой медный тазик. Самка, расшитая причудливыми знаками, висела на плече.
 Стражники, выпуская его из ворот, поклонились, стараясь не смотреть ему в лицо. В глазах их отразился суеверный страх. Человек служил брадобреем лабарны Арнуванды, а так же его лекарем и колдуном. Брадобреев боялись все. Люди этой профессии обладали дурным глазом: могли снять проклятье, а могли навлечь на человека болезнь или беду. Они общались с силами зла. Это же, вдобавок, был глухонемой. Он никогда не произносил ни звука. Выражение лица никогда почти не менялось. Глаза все время недобро взирали на окружающий мир. Распознать, что у творится в душе, - невозможно. Все его мысли и чувства скрывались где-то глубоко внутри. Даже выражение его лица невозможно разглядеть под густой бородой.
 Стуча деревянными каблуками, он прошел мимо нищего, не обращая на калеку ин какого внимания. Нищий поднялся и, припадая на одну ногу, поплелся за колдуном. Деревянная миска с подаяниями осталась на земле. Мальчишки, тут же осмелев, выскочили из-за угла и расхватали содержимое.
 Брадобрея боялись при дворе, и поэтому не разрешали селиться в халентуве. Его жилье - маленький домик с плоской крышей в Верхнем городе. К себе домой он и возвращался, а нищий волочился за ним. Обычное дело – калека хочет избавиться от своих недуг и просит колдуна о помощи.
 Так они долго шли по узким улочкам. Хоть брадобрей ничего не слышал, однако он чувствовал, что за ним кто-то следует. У самой двери он остановился и резко обернулся, взглянув недовольно в упор на нищего. Брадобрей вздрогнул, увидев чумазое лицо Фазаруки. Он огляделся по сторонам, убедившись, что за ними никто не подсматривает, схватил Фазарука и потащил во двор. Они быстрым шагом пересекли чистый двор и юркнули в дом. Брадобрей зажег масляную лампадку. Колеблющее пламя открыло далеко не бедную обстановку дома. Пол устлан звериными шкурами. На стенах дорогие ковры. Добротная мебель. Здесь же присутствовали предметы, необходимые для колдуна. В углу висел скелет человека. Несколько черепов покоились на полке вместе с костями различных животных. От их вида становилось жутковато. Пахло сухими травами, пучки которых в изобилии сушились под потолком.
 Усевшись на низенький стульчик, колдун предложил другой Фазаруке. Затем громко ударил три раза ладонью по столу так, что стол подпрыгивал после каждого удара. В комнате появилась сгорбленная старуха, напоминавшая старую сову. Она исполняла обязанности прислуги. Старуха поставила на стол тарелку с лепешками. Сверху на хлебе лежали кусочки аппетитной хрустящей сарамы. Затем она принесла кувшин слабого кислого вина и серебряную вазу с фруктами.
 Хозяин учтиво налил гостю вина. Но Фазарука отставил бокал в сторону и с волнением произнес:
 - Послушай, Янанарри, помнишь, как я тебя спас от разъяренных пастухов? Они думали, что это ты наслал болезнь на их овец. Пастухи убили бы тебя. Я заплатил им за твою жизнь. После я смог устроить тебя брадобреем к лабарне. – Немой кивнул головой в знак согласия. – Если помнишь, тогда помоги и ты мне. Огромная беда нависла над Хатти. У нее есть сильный защитник, но сейчас жизнь его в опасности. Ты знаешь, о ком я говорю – о Суппилулиуме. Он приехал по приказу лабарны на Большое Собрание. Но не для того, чтобы раболепствовать перед Арнувандой, а чтобы обвинить его в трусости и предательстве. Панкус не поддержал Суппилулиуму. Эти трусливые ослы прижали уши, будто их собирались бить палкой. Суппилулиуму увели в темницу. Больше я о нем ничего не слышал. Только что видел, как его телохранителя Цулу куда-то повезли. Скажи мне, что там произошло. Ты не представляешь, что будет, если Суппилулиума погибнет. Все знают, что ты не слышишь, но только мне известно, что ты умеешь читать по губам. При тебе, не опасаясь, могут выболтать все тайны.
 Немой осушил до дна кубок с вином, затем стал что-то жестами объяснять. Фазарука внимательно следил за его манипуляциями.
 - Сегодня вечером ты брил лабарну…У него был одноглазый, два мешедя и большой воин… А, это Цула. Мешедям приказал ехать в с большим воином, чтобы тот сдал город… Неужели Хаттусу? – Фазарука схватился за голову, но нашел в себе силы и настаивал: - Продолжай. Скажи, какую участь готовят Суппилулиуме? Так…Держат, как заложника…Обещал отпустить, если город сдастся… Потом мешеди ушли… Лабарна приказал одноглазому спуститься по тайному ходу … в темницу …и…- Фазарука застонал. – Его убьют. В темницу не пройти. Если я появлюсь в халентуве, меня тут же схватят.
 Фазарука долго сидел, зажав голову руками. Вдруг он вскочил с места и схватил медный тазик брадобрея.
 - Вот что нас спасет! – радостно воскликнул он. – Дай мне свою одежду. Я проникну в темницу под предлогом побрить Суппилулиуму и попытаюсь его освободить.
 Брадобрей выхватил у него тазик и отрицательно покачал головой.
 - Ты что, не хочешь мне помочь? Ты тоже на стороне этого жалкого труса Арнуванды?
 Немой из-под лобья взглянул на Фазаруку и провел ребром ладони у себя по горлу.
 - Так, ты и сам трус! – взбесился Фазарука. – Боишься за свою шкуру! А на других тебе наплевать? Надо было тебя тогда оставить на растерзание пастухам.
 Немой стал что-то объяснять, усердно жестикулируя руками. Фазарука его понял и ответил:
 - Мне все равно. Пусть меня схватят. Погибнем вместе с повелителем. Какая разница – сегодня умереть или через несколько дней. Если убьют Суппилулиуму, то меня прикончат следом, и Цулу тоже. А знаешь, что будет потом? Через год – другой нагрянут митанийцы. Города разрушат. Хеттов поведут на невольничий рынок в Вашшуккани. Ты хочешь этого?
 Брадобрей выпил еще вина, подумал и махнул рукой.

 К халентуве подошел брадобрей в сопровождении двух мешедей. Они беспрепятственно прошли через ворота. Стражники, увидев колдуна, все так же учтиво поклонились. Один из сопровождающих объяснил столь позднее появление брадобрея (а дело шло за полночь) тем, что великий лабарна Арнуванда хочет с помощью заклинаний излечить от безумия своего брата Суппилулиуму. Тот сегодня проявил приступ своей болезни на Большом Собрании. Он оскорбил лабарну и кинулся на него с мечом. В него вселился Ярри. Только чары немого брадобрея смогут выгнать злой дух. А вторая половина ночи – самое подходящее время для колдовства.
 Халентува в Цапланде строилась просторной, как и все подобные дворцы правителей. Здание состояло из трех этажей. Окон мало. Все с ажурными решетками. Когда дули холодные ветра, окна затягивали кожей или закрывали деревянными ставнями. Само здание представляло собой квадрат с обширным двором внутри. Покои делились на мужскую половину и женскую. В мужской половине находились комнаты лабарны, а так же дворцовой знати, оружейные залы и сокровищница. На первом этаже зал для Большого Собрания панкуса, трапезная, где проходили пиры и приемы. В другой части дворца, меньшей, находились покои таваннанны и других жен правителя. У таваннаны были свои мешеди и своя прислуга.
 Скромностью хеттские правители не отличались, поэтому внутреннее убранство халентувы сияло золотом и серебром: светильники, посуда. Кругом стояла мебель, инкрустированная драгоценными металлами. Стены украшены лепкой из алебастра. В жилых комнатах всюду висели толстые ковры с чудесным орнаментом.
 Внутри халентувы располагался ухоженный двор с храмом и священным источником. Клумбы с цветами источали тонкий аромат. Небольшая священная роща самшита и дерева еуа окружала храм. По чистым дорожкам расхаживали грациозные павлины и бегали пугливые лани. Здесь отдыхали от дел правители и резвились дети дворца под надзором строгих наставников. Снаружи халентуву обступал фруктовый сад. Здесь росли абрикосы, персики, хурма, фиги. В одном из углов сада находился зверинец. В просторных клетках из бамбука, ради забавы, держали львов, тигров, леопардов, шакалов.
 И, наконец, сад окружала высокая прочная стена. Когда враги захватывали город, эта стена становилась последним местом обороны.
 Темница находилась в подвалах халентувы, возле погребов. Чтобы в нее попасть, надо было пройти через половину лабарны и выйти во двор. Вход в темницу вел со двора. Объяснив мешедям, куда они идут, заговорщики попали в халентуву. Перед Фазарукой тенью промелькнул одноглазый старик. Ужасная догадка заставила его поторопиться. Он решил догнать старика и прирезать, но тот затерялся в темных коридорах.
 Стражники остановили их у входа в подземелье. Старший надсмотрщик сказал, что лабарна строго настрого запретил, кого бы то ни было пускать к пленнику. Помощники брадобрея долго объясняли, что сам лабарна послал их. В конце концов, старший надсмотрщик решил отправиться спросить разрешение у Арнуванды. Фазарука занервничал. Если лабарна не спит, то их обман сразу же будет раскрыт. Но он вздохнул с облегчением, когда старший вернулся и сообщил, что солнцеликий уже отошел ко сну, и в его покои никого не пускают. Еще немного поразмыслив, он решил пропустить брадобрея, но в сопровождении двух своих стражников. Пусть идет куда угодно, лишь бы не рассердить его, а то нашлет еще хворь.
 Дверь противно заскрипела. В комнату прокрался сгорбленный старик. В его единственном глазу зловеще отражался огонек от масляного светильника.
 - Зачем притащился, старая крыса? – спросил Суппилулиума, очнувшись из забытья.
 - Я принес тебе облегчение, - прокаркал старик в ответ. – Твой брат сжалился над тобой и решил переправить твою душу в страну забвения.
 - Не боится он прослыть братоубийцей?
 - Никто не узнает, что тебя прикончили. Я мастер, - самодовольно признался старик. – Я проник сюда по тайному ходу через погреба. Стражники меня не видели. Сделаю свое дело и тем же путем выйду обратно. А убью тебя просто. У тебя на поясе висит маленький золотой кинжал – символ принадлежности к роду властителей. Его намеренно не отобрали. – Одноглазый скривился в подобии улыбки. – Великое Солнце наше, лабарна Арнуванда очень хитер. Сейчас этим кинжалом я вскрою тебе вены на руках. Ты просто уснешь, а проснешься уже среди Богов. Видишь: лабарна, да живет он вечно, очень великодушен и милосерден.
 - Воистину. Но он меня собирался казнить публично. Ему невтерпеж?
 - Правитель так и хотел сделать, но панкус его не поддержал. Да и звездоподобная расчувствовалась. Еще заставит тебя освободить.
- Значит, остались еще благородные люди в его окружении.
 Старик неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что этих благородных может ожидать такая же участь.
 - Послушай, гнусный убийца: кто поверит, что я мог вскрыть себе вены? Ведь я даже не могу пошевелить руками.
 - А я принес с собой молот и зубило, - Он бережно положил на пол бронзовые инструменты. – Как только ты истечешь кровью, я освобожу тебя от оков и цепи собью со стены. Даже следов от них не останется.
 Суппилулиума на мгновение представил, как он лежит бледный и холодный в луже собственной крови со вскрытыми венами. Крысы, которые грызли его сапоги, будут с наслаждением пить из густой кровяной лужи. Сердце сжалось и похолодело. Он не боялся, просто испытывал отвращение к такой смерти. Лучше десять раз умереть на поле боя с мечом в руке и с боевым кличем на устах, нежели здесь бесславно, во тьме и сырости. Но Суппилулиума постарался подавить в себе неприятные ощущения и спокойно попросил своего палача позволить ему помолиться Богам перед смертью.
 - Зачем? – удивился одноглазый. – Ты скоро увидишь их. На твои молитвы уйдет много времени, а я хочу спать. Скоро Бог Солнца выкатит из моря. Впрочем, можешь молиться, пока кровь будет вытекать из твоих вен.
 - Скажи хоть напоследок, что ты за шакал, и какая блудница посмела родить такого урода.
 Старик хрипло усмехнулся.
 - Я из знатного хурритского рода. Меня прислал сюда мой всемогущий повелитель Тушратта: учить твоего братца уму – разуму. Мне нравится Цапланда. Этот город Тушратта отдаст мне, после того, как от Хатти останется только стадо рабов.
 С этими словами старик снял с пояса Суппилулиумы кинжал. Любовно осмотрел драгоценный камень на рукояти, затем вынул лезвие из ножен, проверил остроту на ногте и потянулся к руке Суппилулиумы.
 Как вдруг дверь за его спиной распахнулась. Старик вздрогнул всем телом и отскочил от своей жертвы. В комнату вошел человек в черной длинной одежде, в черном колпаке с желтой повязкой на голове. С ним два мешедя.
 - Что вам здесь надо! Кто вас сюда пустил! – закаркал старик. – Что нужно этому немому. Кого он собрался брить?
 - Тебя, одноглазая крыса, - заговорил немой, достав из-под одежды боевой топор.
 Одноглазый вскрикнул, вместо того, чтобы защищаться, бросился к Суппилулиуме, метя кинжалом в сердце повелителя. Но удар нанести не успел. Один короткий взмах – и Фазарука загнал топор между лопаток. Хребет громко хрустнул. Палач свалился у ног Суппилулиумы. Его пальцы в последних судорогах скребли сырой песок.
 Фазарука, не теряя времени, схватил бронзовый молоток с зубилом и моментально сбил оковы с рук повелителя. Обессиленный Суппилулиума чуть не упал, но через несколько мгновений пришел в себя.
 -Надо освободить Цулу, - были первые его слова.
 - Цулы здесь нет, - ответил Фазарука. Его повезли в Хаттусу. Если мы не поспешим, он сдаст город Арнуванде.
 Заговорщики выскочили из камеры. Люди Фазаруки освещали факелами узкий коридор.
 - Повелитель! – воскликнул воин. - Один из стражников, которого мы оглушили, очухался и сбежал.
 - Бежим в другую сторону, - решил Суппилулиума.
 Они все, вчетвером, бросились в противоположное направление от входа в подземелье. Но через сотню шагов беглецы очутились в тупике.
 -Вот и все, - прошептал Суппилулиума, отчаявшись.
 - Здесь узкий проход. Мы сможем долго продержаться, - заверил его Фазарука. Воины обнажили мечи.
 Фазарука стал осматривать стены.
 - Одноглазый проник сюда по потайному проходу, - вспомнил он.
 Его пальцы ощупывали каждый камень. И вдруг… Щель! Немного усилий, и дверь, замаскированная под каменную кладку, поддалась.
 Они устремились через проем и оказались в длинном погребе, заставленным большими и маленькими глиняными сосудами. Отсюда вели два хода: один в дом повара, другой в трапезный зал. По какому пути выбираться? Беглецы на мгновенье остановились. Сзади отчетливо послышался топот стражников и гул голосов. Выбежать не успеют.
 Фазарука взглянул на ближайший пузатый кувшин, чуть ли не с него ростом. Пнул его ногой. Пустой! Все сразу сообразили, что надо делать. В этой части погреба находились опустошенные сосуды из-под зерни и напитков. Горловины у них были достаточно широкие, чтобы человек смог протиснуться в их чрево. Одно мгновение, и беглецы скрылись в кувшинах. Стражники протопали мимо. Один из них предложил обыскать весь погреб. Другой заорал, что в погребе прятаться негде, и что, наверняка, заговорщики побежали в дом повара. Оттуда самый короткий путь до ворот.
 Погоня направилась к дому повара, оставив, на всякий случай, одного стражника охранять потайной ход. Стражник решил воспользоваться всеобщей суматохой и полакомиться вином. Он начал обстукивать кувшины, отыскивая не вычерпанные до дна. У беглецов замирало сердце, когда он пинал их сосуды.
 Но вот, наконец, труд его был вознагражден. На дне кувшина осталось немного старого пахучего вина. Стражник скинул деревянную крышку и перегнулся по пояс в кувшин, пытаясь флягой зачерпнуть сладкие остатки. Воспользовавшись этим, беглецы бесшумно вылезли из своих укрытий. Фазарука подкрался к, кряхтевшему от натуги, стражнику, схватил его за ноги и запихал в кувшин. Тот в ужасе завопил, но вылезти никак не мог.
 Беглецы бросились к трапезному залу. За спиной послышался звук шагов преследователей. Стражники ворвались в дом повара, устроили переполох, все перевернули, обшарили все углы, до смерти перепугали хозяев, но ничего не обнаружили. Сообразив, что ошиблись, бросились назад в погреб.
 Суппилулиума и его спутники, очутившись в трапезном зале, подперли дверь тяжелым столом. Куда теперь? Снаружи и по коридорам халентувы бегали мешеди с факелами. За окнами с узорчатыми решетками слышалась беспрерывная перекличка охранников. Подняли тревогу. Беглецы растерялись. Им уже не вырваться.
 Вдруг из темноты их позвал женский голос. Все разом обернулись в ту сторону. Суппилулиума еле различил во мраке силуэт. Он подошел ближе. Перед ним стояла высокая стройная девушка. Лицо ее скрывала прозрачная накидка. От нее исходил тонкий аромат роз и жасмина.
 - Кто ты? – спросил Суппилулиума.
 - Говори тише! – Попросила она. – Я помогу тебе бежать.
 - Но это невозможно. В халентуве всех подняли на ноги.
 - Мешеди лабарны не знают всех тайных ходов, иначе давно вас схватили. Я, как видишь, знала, что вы очутитесь в трапезном зале. А теперь, слушай внимательно: Я выведу вас в сад. Бегите прямо, пока не попадете к зверинцу. В сад спустили собак. Но собаки бояться подходить к зверинцу. С помощью этого, - она сунула Суппилулиуме моток волосяной веревки, вы легко перемахнете через стену.
 На дверь, ведущую из погреба, обрушились тяжелые удары. Доски затрещали.
 -Скорей же! – девушка юркнула в темноту. Беглецы последовали за ней по узким закоулкам халентувы.
 Вход в сад охраняли двое стражников с короткими копьями и овальными щитами. Девушка сделала знак остановиться. Суппилулиума и его спутники замерли. Девушка подбежала к охранникам и закричала:
 - Скорее! Бегите в трапезную. Там кто-то прячется!
 Оба копьеносца, не раздумывая ни секунды, кинулись в указанном направлении.
 - Путь свободен! – она поманила беглецов рукой.
 - Как тебя благодарить? – спросил Суппилулиума.
 - Не стоит. Я спасаю настоящих воинов.
 - Скажи хоть имя своё. Клянусь, я даже под пытками никому не открою тайну.
 - Торопитесь, уже светает, - не слушала его девушка.
 - Не сдвинусь с места, пока не назовешь себя. Пусть меня изрубят на месте.
 Девушка грациозно откинула покрывало с лица. Свет поздней луны озарил тонкие черты смуглой красавицы.
 - Фыракдыне!? – Вырвалось у повелителя. Дальше он не мог ничего промолвить.
 - Быстрее! – девушка подтолкнула обомлевшего Суппилулиуму.
 Он пришел в себя и побежал вслед за Фазарукой.
 Узкую дорожку можно было легко разглядеть в лунном свете. Да и небо уже светлело. Они слышали впереди рычание зверей, разбуженных суматохой. А сзади заливались лаем сторожевые псы. Лай становился все громче, послышались голоса стражников. Среди деревьев сада замелькали факела.
 - Повелитель, собаки нас учуяли, - с отчаяньем в голосе, сказал Фазарука, переводя дыхание.
 - Успеем, - старался успокоить его Суппилулиума. – Вот и зверинец.
Деревья расступились, и перед ними выросла стена. За ней находился город с множеством узких виляющих улочек. Там их спасение. Вдоль стены стояли клетки из толстого бамбука. Звери подняли рев, учуяв людей.
 - Вон они! – послышался сзади окрик.
 Неужели поймали? Все старания напрасны! У Суппилулиумы мелькнула спасительная мысль.
 - Слушай меня, - крикнул он своим спутникам. – Сбивайте запоры с клеток и выгоняйте зверей.
 Все четверо принялись за дело. Несколько мгновений – и клетки открыты. А беглецы вскарабкались на крышу небольшого домика смотрителя.
 Звери выбегали из клеток и метались по саду. Собаки завизжали и, поджав хвосты, рванули назад. То же самое сделали их хозяева.
 На крыше домика Фазарука обнаружил старую садовую лестницу. Домик смотрителя стоял у самой стены. Лестницы вполне хватило, чтобы оказаться на гребне стены. Взобравшись наверх, беглецы закрепили веревку и спустились в город. Успели вовремя. По стенам к ним уже спешили часовые.
 Не чувствуя усталости, беглецы устремились в лабиринты Нижнего города. Когда они приближались к воротам, то услышали стук тревожных колотушек на сторожевых башнях.
 - Сейчас закроют все ворота, - с горечью произнес повелитель.
 - Все, но не эти, - возразил Фазарука.- Видишь, синий платок на копье стражника? Это мои воины разоружили охрану. За стеной нас ждут быстрые скакуны.

9

 Отряд всадников без устали мчался по холмам и равнинам. Лишь изредка они останавливались на короткий отдых, и вновь гнали лошадей. Пена клочьями летела от ноздрей скакунов. Ветер слепил глаза. Позади клубилась желтая пыль.
 Наконец вдали показались неприступные стены Хаттусы.
 Суппилулиума увидел, как к воротам Лабарны неторопливо подкатывали три колесницы. Следом шли копьеносцы.
 - Посланники Арнуванды, - крикнул Суппилулиума. – Мы должны их опередить. Едем к Львиным воротам.
 Всадники влетели в город. Прохожие шарахались в стороны. Проскакав к Южной Цитадели, Суппилулиума спешился у халентувы. Радостный Иссихасса выбежал навстречу повелителю. От него исходил запах жареного мяса и крепкого вина. Он неплохо проводил время в отсутствии Суппилулиумы. Иссихасса готов был рассыпаться в приветствиях, выразить свою любовь и уважение к повелителю. Но тот не дал ему рта раскрыть. Кинул на ходу:
 - Встречай гостей.
 Иссихасса пожал плечами. Тут ему доложили, что прибыл Цула и два посланника от великого властителя, солнцеподобного лабарны Арнуванды. Иссихасса отдал распоряжение провести гостей в дом телепурия. Халентуву еще только начинали отстраивать.
 Тяжелой уверенной поступью вошли два тысячника лабарны в золоченых латах. Синие шерстяные плащи покрывали их плечи и спины. Высокие гребни из конских волос колыхались в такт шагов на блестящих шлемах. В правой руке каждый держал кинжал рукояткой вверх с изображением льва, в левой глиняную табличку, испещренную хеттскими иероглифами. Сзади плелся Цула, низко опустив голову.
 - Мир тебе! – поздоровались они с Иссихассой.
 - Хранят вас Боги! – Ответил тот. – С чем пожаловали?
 - Мы тысячники войска Таккеха, непобедимой армии солнцеподобного лабарны Арнуванды. Прибыли от его имени к телепурию города Хаттуса.
 - Иссихсса, телепурий города Хаттуса перед вами.
 - Прочти и выполни. – С этими словами тысячники протянули ему глиняные таблички.
 Иссихасса принял таблички с учтивым поклоном, но прочитать не смог. Из-за приличного количества выпитого вина, иероглифы расплывались и двоились. Он только смог, как следует, разглядеть печать внизу. В глине вытеснено изображение лабарны с калмусом в руке, вокруг надпись: «Великое Солнце Арнуванда». Иссихаса подозвал писца. Тот, так же учтиво, с легким поклоном, взял таблички и прочитал:
 «Гнусному предателю и бывшему моему чашнику Иссихассе.
 Не смотря на родство со мной и принадлежность к «Великому Роду», ты жирный шакал, заслуживаешь за свое предательство самой страшной земной кары и проклятие Богов. Но у тебя есть шанс избежать этой страшной участи. Я приказываю тебе: снять с себя полномочия телепурия и сдать город моим посланникам. Все войско, находящееся в городе разоружить и распустить. Взять под стражу изменника Фазаруку и казнить на месте. Выполнив эти условия, ты будешь прощен. Я на время забуду твою подлую измену».
 Иссихасса смиренно улыбался, но ничего не понимал. Его мозг отказывался вникнуть в суть услышанного. Он решил потянуть время: Суппилулиума сам во всем разберется.
 - Может быть дорогим гостям угодно выпить хорошего вина и помыться с дороги? Вы, наверное, очень устали.
 - У нас будет достаточно времени, чтобы вымыться и выпить все вино, которое ты заготовил. Мы с сегодняшнего дня хозяева Хаттусы, - засмеялись тысячники Арнуванды. – Скорее пошил стражу за Фазарукой. Пусть его свяжут и приволокут сюда.
 - Зачем спешить? Он никуда не денется, - попытался вилять Иссихасса. Он не мог понять, как можно арестовать Фазаруку по приказу Арнуванды. Суппилулиума не даст этого сделать. Иссихасса пожал плечами. – Как я могу разоружить войско? Тем более казнить Фазаруку? Меня побьют палками.
 - Передай всем, что в Цапланде находится под стражей Суппилулиума. Если город не подчинится – он будет казнен. Его мшедь Цула подтвердит наши слова.
 - А я могу их опровергнуть, - сказал Суппилулиума, входя в зал в сопровождении Фазаруки. Лицо его выглядело свежим после ледяной воды. Чистая белоснежная хубика мягко шелестела. Как будто он никуда не езди, не проскакал огромный путь, загоняя лошадей, а все это время отдыхал в саду халентувы.
 Цула не мог понять: сон это или явь? Он протер глаза. Явь! Обезумив от радости, он схватил обоих посланников за шиворот и так тряхнул их, что великолепные шлемы слетели с голов, затем кинул тысячников на пол и закричал:
 - На колени перед повелителем! Теперь вы убедились, грязные шакалы, что перед вами сын Бога Грозы?
 Изумленные и до смерти перепуганные посланники беспрекословно подчинились.
 - Ну что, жалкие прихвостни Арнуванды, какую смерть вы предпочитаете? – с издевкой спросил Суппилулиума.
 - Повелитель! – зарычал в негодовании Цула. – Они издевались надо мной. Мне не давали пить. А когда я просил у них воды, говорили, что все равно я скоро умиру. Если б ты слышал, какими словами они поносили тебя…. Я вынужден был молчать и выслушивать их шутки. Разреши мне погладить их палкой, а затем искупать в сточной канаве.
 Посланники на четвереньках подползли к Суппилулиуме и лобызали носки его остроносых башмаков. Жалобными голосами молили о пощаде.
 - Прочь! - рассвирепел Суппилулиума. – Что я вижу! Или глаза меня обманывают? Тысячники великой Хатти из грозного войска Таккеха скулят, словно побитые собаки. Воистину, Арнуванда подбирает мешедей себе подобных.
 Тысячники отпрянули, но остались стоять на коленях, Повелитель продолжал:
 - Нет, вы не собаки. Собака, хотя бы, огрызается, когда ее бьют. Не ослы, У ослов гордости больше, чем у вас. Быть вам козлами. Цула, отбери у них кинжалы войска Таккеха. Они не достойны носить их. Пусть снимут с них латы и наденут козлиные шкуры и палками гонят по городу до сточной канавы.
 - Будет исполнено, - довольно ухмыльнулся Цула.
 Посланники взмолились, но их уже выволокли из зала.
 Суппилулиума устало опустился на стул и закрыл глаза. Напряжение последних дней разом навалились на него. Он еле сдержался, чтоб тут же не уснуть.
 - Повелитель!- Фазарука вывел его из забытья. – Будут какие-нибудь приказания?
 - К вечеру собрать всех надежных людей. Будем держать совет.
 - Готовимся к сражению?
 - Чего я не хочу, так это братоубийственной войны. Когда два ястреба дерутся, ворона таскает яйца из их гнезд.
 - Великий, у меня есть дерзкая мысль.
 - Говори.
 - Я могу проникнуть в Цапланду с несколькими верными и отважными воинами. Мы постараемся убить Арнуванду.
 - А потом?
 - Пусть меня казнят. Я возьму всю вину на себя. После смерти Арнуванды вся власть перейдет к тебе.
 - Что ты предлагаешь – смело, но неразумно. К лабарне сейчас не подступиться. После нашего побега накажут многих стражников, в пример остальным. Теперь даже мышь в халентуву не проскочет. Даже, если удастся вонзить кинжал в сердце Арнуванды. Что скажет
панкус, когда узнает, что один из моих приближенных убил лабарну? Они разом завопят, что я попрал священный закон Телепину, и потребуют моего изгнания или даже смерти. На трон лабарны будет посажен какой-нибудь незаконный сын моего отца лабарны Тудхалии. Таких дураков он, в свое время, наплодил по всей Хатти. Они пользуются своим божественным происхождением и объедают, без того тощую, государственную казну. Представь, что такой дурак начнет править страной. Он будет делать все, что ему будут приказывать сильнейшие из «Великого рода». Закрутятся интриги. Польется кровь.
 - Речь твоя правильная, великий, - согласился Фазарука.- Но что ж нам делать?
 - Мне надо поговорить с Богами. Вечером я сообщу свое решение.

 Тем же вечером Суппилулиума созвал все свое окружение в дом телепурия. Все расселись за длинным столом. Повелитель долго молчал, приводя в порядок свои мысли. Сановники терпеливо ждали. Наконец он сказал:
 -Я благодарен вам, что вы стояли со мной рядом в бою, рисковали жизнью ради меня. Я вас всех люблю и ценю, но должен вас покинуть.
 - Неужели так решили Боги? – осторожно спросил Цула.
 - Боги хотят, чтобы я сам выбрал правильное решение. Все зашло слишком далеко. Хатти уже поделилась на две половины. Прольется кровь братьев. Прекрасно знает каждый из вас, к чему это прведет. Выход один: мне надо покинуть Хатти. Пусть страной правит законный правитель. Я не буду ему мешать. Если только тучи сгустятся над страной, я прилечу на крыльях мести и умру в бою. Таково мое решение.
 Все опустили головы и молчали.
 - Я пойду с тобой, повелитель, хоть на край света, к самому Ярри в пасть, - сказал Цула.
 - И я с тобой, - отозвался Фазарука.- Все равно, после моих проделок, Арнуванда уже приготовил топор для моей головы.
 - Мы тоже готовы! – откликнулись тысячники.
 - Спасибо еще раз, за преданность. Спаибо за то, что решили идти со мной в изгнание, - расчувствовался повелитель.
 - Куда мы направимся? – спросил Цула. - Нас наберется: добрый десяток закаленных воинов. Большая сила!
 - Об этом я и хотел с вами посоветоваться.
 - Дозволь мне, - спросил разрешения Иссихасса, хотя по его лицу было видно, что он не в восторге от предстоящего путешествия. – Я предлагаю идти в Митанни на поклон к Тушратте. Если он в скором времени намерен завоевать Хатти, тогда ты сможет получить должность наместника.
 - О чем ты говоришь! – возмутился Суппилулиума. – Сам Ярри шепчет тебе на ухо! Кем же я буду в глазах своего народа? Изменником, разрушителем своих городов, осквернителем своих храмов.
 Иссихасса, пристыжено втянул голову в плечи.
 - Может быть лучше отправиться в Киццуватну. Оттуда морем в Та-Кемет? – предложил Фазарука. – Правитель Эхн-Атон посмел вступить в противоборство с кастой жрецов. В Та-Кемет теперь поклоняются только Богу Солнца. Он хочет завоевать южные земли. Ему нужны смелые преданные воины.
 - Эхн-Атон отнял у Богов храмы. Они ему жестоко отомстят. Не хотелось бы мне сражаться против Богов, - покачал головой Суппилулиума. - Да и сам фараон состоит в родстве с Тушраттой.
 - Может, в Ассирию? – подал голос Цула. – Уж кто ненавидит Тушратту, так это - властитель Ассирии. Митанни отняла северные земли у Ашшурбалита. Ниневея платит огромную дань.
 - И все же, Ассирия подвластна Вашшукканни,- ответил на это повелитель. - Я прелагаю последовать на север. Сначала в Верхнюю страну к Хемише, затем к подножью великой горы Ур-урут. Там обитают многочисленные народы. Один из правителей приглашает послужить у него. Он хочет объединить земли. Меня он просит создать ему сильную армию. Если даже Митанни, в мое отсутствие, посмеет напасть на Хатти, я всегда смогу придти на помощь своей стране.
 - Воистину мудро! – согласились все.
 - Если вы готовы последовать за мной, тогда готовитесь. Через три дня, с первыми лучами нам надо отправляться в путь.

 Три дня повелитель провел в молитвах. Три дня без устали просил Богов защитить Хатти. Тревожные вести долетали с той стороны Бычьих гор. Лазутчики донесли, что Митанни сготовит войска к большому походу. В перерывах между молитвами Суппилулиума поднимался на самую высокую башню и устремлял свой взор в сторону Цапланды.
 Вечером третьего дня на башнях забили тревогу. Суппилулиума взбежал на стену и увидел стройные ряды, идущие к Хаттусе. Медные доспехи пылали огнем в лучах заходящего солнца. Оранжевая пыль поднималась из-под ног. « Так рассудили Боги» - подумал Суппилулиума и велел принести боевой шлем.
 Колотушки не переставали стучать. Раздался, возбуждающий кровь, звон оружия. Защитники спешили занять свои места на стенах. Запылали костры под котлами с водой. Воины проверяли мечи и копья. Лучники выпустили по стреле, вымеряя расстояния выстрела и силу ветра. Вскоре все замерли, готовые к отражению штурма. Колотушки смолкли.
 Вражеское войско остановилось возле земляного вала, но не стало перестраиваться из походного порядка в боевой. Суппилулиума разглядел хорошенько войско и прикинул его возможности. Копьеносцев оказалось не больше трех тысяч. С такими силами штурмовать Хаттусу – затея бесполезная. Город хорошо укреплен, да и защитников больше. Враг решил схитрить?
 Над стройными рядами копьеносцев взвился шест с золотым крылатым солнцем. Суппилулиума узнал знамя Вурусему, Богини Солнца города Арины. Самые могучие воины. Во всей Хатти нет им равных. Но повелитель, так же, не заметил у них лестниц и штурмовых орудий.
 Несколько человек направились к воротам. Среди них выделялись ярко-синие плащи тысячников и желтый плащ командующего войском Вурусему. Он нес в руке зеленые веточки еуа – знак мира. Следом шло несколько человек в пурпурных накидках. Их впустил в крепость. Суппилулиума вышел навстречу. Перед собой он увидел, помимо знаменитых воинов, членов панкуса во главе с жезлоносцем Хухулиллой. Они встали на одно колено перед Суппилулиумой и сложили к ногам повелителя свои короткие мечи.
 - Что привело вас ко мне, великие мужи Хатти и слуги лабарны? – немного растерявшись, спросил повелитель. – Зачем вы стоите на коленях перед бунтовщиком, человеком, который оскорбил Большое Собрание и самого лабарну?
 - О мудрый и неуязвимый, - начал Хухулилла.- Ты не оскорблял лабарну, ты труса назвал трусом. Он, вдобавок, не ценит ни своих слуг, ни родной земли. Вместо того чтобы прислушаться к нашим советам, и не вступать с тобой в открытую вражду, Арнуванда делает то, что нашептывают ему послы Митанни. Нам стыдно за
своего правителя и за себя. Когда враги разоряли Хатти, мы, недостойные, прятались в горах. Теперь пришло время раскаяться за то, что сразу не пошли за тобой, и готовы кровью смыть позор. Мы сложили мечи к твоим ногам. Решай: если веришь, нам и прощаешь – возврати оружие, если нет – руби головы, - и ты будешь прав.
 -Повелитель, будь осторожен! Не кроится ли здесь обман. - Шепнул на ухо Суппилулиуме Иссихасса.
 - Я верю вам! – нарочно громко ответил Суппилулиума. – Эти воины скорее убьют себя, чем пойдут на подлость.
 Затем повелитель поднял с земли клинки и раздал их обратно в руки воинам.
 - Меч нельзя осквернять кровью беззащитного. Пусть его держит крепкая рука. И направлен он будет против врагов наших, а не против братьев.
 Галгатури и аркамми били отбой. Копьеносцы с песнями и боевым кличем «Аха Арина!» входили в город. Им раздавали хлеб, сыр, вино. Членов панкуса Суппилулиума пригласил совершить жертвоприношения в храме Бога Грозы, а после разделить с ним ужин.
 Слабо мерцали светильники. Длинный стол ломился от кувшинов, блюд и ваз с фруктами. Суппилулиума сидел во главе стола. Он был задумчив и мрачен, почти ничего не ел. Все присутствующие невольно поддавались его настроению. Вместо того чтобы веселиться, говорили вполголоса. Повелитель, казалось, никого не замечал. Он все больше хмурил густые брови. В глазах угадывалась тень печали. Повелитель отыскал взглядом жезлоносца Хухулилллу.
 - Расскажи все по порядку: как вы оказались под Стенами Хаттусы.
 - После твоего побега Арнуванда взбесился. Он приказал высечь всю стражу, что следила за темницей и за воротами. Но когда узнал, что зарубили одноглазого, то забился в истерике. Начал раздавать бессмысленные приказы. Потребовал всем войскам идти к Хаттусе и разрушить ее. Всех жителей вырезать без жалости. Тут же призвал писцов написать послание Тушратте с просьбой прислать в помощь несколько тысяч копьеносцев.
 Меня и еще нескольких членов панкуса должны были схватить и казнить. Нас предупредили. Мы покинули Цапланду. Заодно перехватили посланника в Митанни. Послание уничтожили. Когда войска выдвинулись из города, мы переговорили с тысячниками войска Вурусему. Они были крайне недовольны лабарной. Арнуванда объявил, что если они не захватят Хаттусу, он всем тысячникам отрубит головы. Воины Вурусему Решили выдвинуться вперед всех к Хаттусе и перейти на твою сторону. Остальная армия подойдет только к утру. Вряд ли они посмеют штурмовать Хаттусу, узнав, что город защищают копьеносцы из города Арины.
 - А что Арнуванда? – перебил его Суппилулиума. – Он не с войсками?
 - Он так громко кричал, что занемог. У него открылся жар. А немой лекарь сбежал. Так что, Арнуванда остался в Цапланде.
 - Чем ты озабочен, великий? – спросил у него Цула. Теперь у тебя могучее войско. Еще при лабарне Тудхалии ты мечтал возглавить ряды Вурусему.
 - Я не знаю, как мне поступить, - признался повелитель. - Что делать дальше? Пусть позовут мага.
 Привели немого брадобрея.
 - Что скажешь, гадатель, о нашей судьбе, - спросил его невесело Суппилулиума.
 Маг принялся объяснять жестами, а Фазарука переводил:
 - Я всю ночь вопрошал звезды, а днем гадал по внутренностям быка и свиньи. Узнал только то, что к тебе летят две вести. Они принесут свободу и горе.
 - И все?
 Немой покачал головой.
 Когда маг удалился, все зашумели, истолковывая предсказания немого. В это время вошел мешедь и сообщил, что прибыл гонец из Цапланды. В зале воцарилась тишина.
 Весь в пыли, без головного убора, гонец устало свалился на колени.
 - Говори! – приказал Суппилулиума.
 - О великий, горе пришло в страну Хатти! Лабарна Арнуванда, да будет он Богом, зарезал себя. – Все ахнули и повскакивали с мест. А гонец продолжал: - Звездоподобная таваннанна Никламати не вынесла вашей размолвки с братом и смерти лабарны. Она ушла к Богам.
 Суппилулиума закрыл лицо руками и застонал. Но тут поднялся жезлоносец Хухулилла. Вид у него был мрачный и, в то же время торжественный.
 - Великие мужи Хатти, - произнес он громко. Боги вынесли решение. Богини Истустая и Пания завершили прясть земную нить жизни лабарны Арнуванды и таваннаны Никламати. Сегодня ночью лунная ладья подберет их души. - Он перевел дух и продолжал уверенней: - Но великая Хатти не может долго существовать без нового лабарны. Как крону дерева и корни связывает ствол, так и люди связаны с Богами через лабарну. По праву рода и по заслугам, лабарной должен стать сын Бога Тудхалии и сын Бога Грозы Суппилулиума!
 Все присутствующие единогласно воскликнули громкое «Аха!»
 - Я предлагаю созвать Большое Собрание в священном городе Хатуса, - продолжал жезлоносец. – Пусть старший кантикини и Сестра Богов помажут на царствие нового правителя.
 - Правильно! Пусть будет так! – поддержали все.
 Суппилулиума поднялся, собираясь сказать речь. Но в это время мешедь сообщил, что прибыл гонец из Лувии, с самого юга. Вестового привели в зал. Он, как и первый, рухнул на колени. Его потрескавшиеся губы произнесли только два слова, от которых у всех заледенели сердца: «Идет чума!» Даже у мешедей, которые должны стоять как каменные изваяния, перекосило лица от ужаса.
 - Нелегкое тебе досталось правление, - хрипло произнес Хухулилла.
 Суппилулиума обвел всех присутствующих суровым взглядом и глухо сказал:
 - Справлюсь или погибну. Пусть принесут чистую хубику и калмус. Мне нужно поговорить с Богами.