Ничтожество и покой

Я была такая красивая, самоуверенная, гордая, целостная. Так мне, во всяком случае, казалось. Все в моей жизни складывалось более-менее удачно. Кое-какие события подчинялись мне, словно бы производились для меня с целью улучшения моей жизни. И я значительно улучшила эту свою жизнь. Я могла себе позволить работу, в которой не надо было каждый день вставать с утра. Утром я просыпалась дома, могла пить кофе, перелистывать страницы Интернета. Потом уже только я начинала заниматься всякими делами. А могла и не заниматься, а просто плевать в потолок. Но я в него не плевала. Я мыла потолок и стены. Я мыла свое тело и тщательно приукрашивала его.
У меня был муж, занимающий некоторую должность и ребенок, который учился в закрытой школе для способных детей. И я посвятила свою жизнь обслуживанию ребенка и мужа.
Все было хорошо с одной стороны. Но вот с другой стороны…
В последнее время я стала просыпаться в состоянии депрессии. Я никогда не считала себя психически слабой и могла с такой депрессией достаточно просто справляться. Я лежала в кровати и говорила себе, что у меня все хорошо, у меня все есть. Депрессия уходила, но не очень далеко. Она словно бы скрывалась за туманной занавеской. И каждое утро норовила, как змеиная петля затянуться вокруг моей шеи. Я не понимала, откуда она возникает, но как отголосок снов она явно являла мне внутри меня что-то омерзительно страшное и тоскливое. Кстати, может ли тоска быть омерзительной?
Несколько утр подряд я пыталась поймать ту точку отсчета, с которой начиналось ее появление. Ведь вечером я ложилась спать в нормальном состоянии, и ночью мне не снились страшные сны. Но вот в момент пробуждения, на границе сна и бодрствования приходило это ужасное нечто, чему я не могла дать четкого определения. Казалось, что после картинки сна, кто-то не успевал вовремя поставить картинку реальности. И в тот короткий промежуток, когда картинка заменялась, я видела мир таким, каким он выглядит на самом деле. Не светлая, уютная спальня с окном в полстены, а нечто темное, ужасное, могильное. Это ощущение длилось не долго. Глаза говорили мозгу- все в порядке. Вот стена, вот светлый город за окном. Но ощущение того, что это просто удобная картинка не проходило еще несколько минут. Иногда оно длилось достаточно долго. Я даже успевала встать с кровати, налить кружку кофе. Горячий глоток суррогатного порошка возвращал меня в этот мир. Ощущение кладбища проходило до следующего утра.
Я пыталась поймать, разглядеть то страшное нечто, что приоткрывалось мне по утрам. Но шире оно не становилось и продолжало напоминать щель в другой мир- черный и безысходный, от которого меня кто-то усердно отгораживал светлыми картинками.
Но кто-то же посылал мне тревожные сообщения? А кто-то прикрывал их картинками. Кто из них был мне друг, а кто враг?

-Ты засыпаешь, твой комп в голове отключается, а когда просыпаешься, то видишь сообщение на экране от антивирусной программы. Все, то черное, что ты короткое время наблюдаешь, есть вирусы,- так сказал мне мой бывший одногруппник, которого мы все считали непризнанным гением.-Наш мир-это большой комп. Все неживое в нем соответствует архивной памяти, а все живое-оперативной. В соединении живого и неживого и происходит работа этого гигантского компа.
Одногруппник сидел у меня на кухне, пил кофе, держа чашку обветренными, загрубевшими ладонями.
-Ром, а что мне делать?- жалобно спросила я.
-Чистить и исправлять свои программы и файлы.
-А как?
-Странная ты, Натали. Сидишь дома, ничем не занимаешься и хочешь быть счастливой.
-На мне все домашнее хозяйство! Хотя да… Ты прав. Я засиделась…Я вся вирусах…
-Ага, - добавил он,- скоро ты не сможешь выполнить простейшей мозговой операции.
-Ром, помоги мне, - жалобно улыбнулась я.
-Хочешь быть счастливой?
-Конечно.
-Счастливой, спокойной и сытой.
-Да. Хотя… Почему именно сытой?
-Все голодные беспокойны. А для тебя покой-это самое главное.
-А ты сам то счастлив?
-Нет, Натали. Я в процессе. Меня тоже атакуют вирусы. А еще… Эта ужасная программа… Она у всех, и я сам толком не могу от нее избавиться. Я бы назвал эту программу «Неподвижность». С одной стороны -это стремление к насыщению материей и покою, а с другой стороны- страх полной потери и ничтожества. Насыщение и ничтожество- как два полюса этой программы. Вот во всех людях и стоят эти программки « Достичь покоя» и «Я- ничтожество» . Первая программка имеет вид плоскости, а вторая точки. Точка на плоскости- вот тебе и место на кладбище. Мы же все в этом мире и запрограммированы на смерть. Так что, то черное, что ты видишь по утрам, Натали-это нормально. Это у всех. Просто не все об этом активно помнят.
-Ты знаешь, Ром, что-то я не замечала в себе программы «Я- ничтожество». Про «Покой» может быть, и соглашусь. Но про точку…
-Есть, есть, Натали. Есть у тебя такая точка, якорек, привязка, твоя координата на всеобщей мишени. Там ты наиболее уязвима.
-Ты видишь?
-Чувствую. Я вижу в тебе разделение. Ты отделяешь себя от мира вещей, ты ставишь свое «я» выше. Прикасаясь к вещам, ты неосознанно считаешь их более ничтожными, чем ты сама. Прикасаясь к вещи, ты думаешь-«Ты- ничто». Тем самым ты даешь команду жесткому диску на выход программы «Ты -ничто». В тебя заходит эта программа.
-Я думаю про вещь, что она ничто?
-Конечно. Ты ведь не хочешь быть вещью. Все люди боятся стать вещами, неживыми, неподвижными. Но все равно приходят к этому.
-Так я что должна считать вещи живыми?
-Да, -сказал он тихо, -их можно слышать, чувствовать. Вещи- это части жесткого диска мира. Они все соединены между собой незримыми связями. Все дороги в одну дорогу, все стены в одну стену , все крыши тоже в крышу ,и вся посуда в одно целое ,и вся одежда…
-Ты стал поэтом, -усмехнулась я.
-Когда из людей начинают уходить вирусы, в них просыпаются поэты.
-Значит, чтобы вытащить из себя вирусы, надо разглядеть прекрасное в вещах?
-И в вещах и в людях. Образы, Натали. Ты должна быть художницей. Художницей, разрисовывающей темные картинки в светлые, в цветные. Вот, посмотри на меня и представь меня прекрасным.
-Ну, ты симпатичный. Зачем тебя представлять, ты и так ничего.
-Ничего? Ничего- это пустое место, ничтожество… Вот видишь… В тебе эта программа. Программа «Ничтожество» сужает сознание. Программа «Покой» расширяет его до плоскости. Но можно сделать свое сознание сверхрасширенным, объемным. Восхитись мной, Натали, и твое сознание расширится в объеме.
Ромик сидел напротив меня, смешно вытянув свою цыплячью шею. На нем была рубашка в клетку, застегнутая наглухо у кадыка. Легкое безумие в его глазах немного меня смущало и притягивало. Почему-то от ветра скрипнуло окно, в воздухе потемнело. Вроде бы шла гроза. Но я сидела спиной к окну и могла видеть грозу только в его глазах. Там проявились первые всполохи грозовых зарниц, там мир начинала накрывать плотная, шелестящая пелена дождя-мира без звуков, приглушенного, теплого, очищающего.
-Натали, а ты молодец. У тебя это хорошо получается. Считай, что сегодня один якорек ты сняла.
-А что их много?- спросила я, словно очнувшись.
-Много. Сколько людей в мире, столько и якорьков. Надо всем дать восхищение, всем вещам и всем людям- всему миру, тогда и наступит заветное расширение сознания.
-А ты расширялся?
-Расширяюсь потихоньку. Но трудновато бывает увидеть прекрасное в безобразном.
-Трудно быть богом?
-Трудно быть в оковах материи… Некоторые мечтают оторваться от нее, уйти в дух. А ведь без материи мы просто свет. Свет истекающий, рассыпающийся. Только в соединении с материей свет может создавать прекрасные формы пространства нового объема. Причем, в любовном соединении… Ты можешь обмануть других, себя. Но Вселенную не обманешь. Все хотят получить любовь от Вселенной, но никто не хочет ее дарить. Подари… Дар-это поток любви.
Я слушала Ромика, я смотрела в его глаза, за которыми теперь просвечивали спирали сиреневых галактик. Я была там, в небе, жарком от звезд, на планетах с изумрудными океанами и белой травой. Моя рука лежала на деревянной крышке стола, и я посылала легким прикосновением любовь ко всем деревьям во Вселенной. Кажется, я уже видела их в многообразии форм и цвета. На краю изумрудного океана проявлялась рыжая пальма и в бортах деревянной рыжей яхты плескались тихие волны. Якорь завяз в золотом песке. До него было всего несколько шагов, но шаги надо было делать в нашем мире.
-Я пойду, -сказал Ромик.- Ты, Натали, подумай.
Я проводила его до двери, он вышел, немного ссутулившись, унося с собой неизведанный мир. Впрочем, почему унося?

Я накинула пальто, подкрасила губы и спустилась вниз. На улице было много людей. Я пошла потихоньку, вслушиваясь в свои ощущения.
Щуплый паренек…Согнутая старуха в серой матерчатой куртке… Мужчина в костюме… Две серьезные девушки… Из их серой оболочки проглядывали невероятные миры, они обступали меня как разноцветные воздушные шары, их можно было перемещать одним движением глаз. Я шла, прикасаясь ногами к дороге, будя в ней программу любви.
-Она любит нас, - передавали дороги друг-другу, по извивистой серой асфальтовой линии связи…
-Она любит нас, она любит движение…
Где-то в неведомых просторах космоса корабли снимались с якорей…Программа «Неподвижность» трансформировалась в «Прекрасное Движение Развития»