В память ветру

 
если бы болезнь не принудила меня
к разуму, к размышлению о разуме в реальности.
 
Фридрих Ницше


 В мире есть всего одна вещь, которая сильнее искусства - сама жизнь. «Я больше не придумывал историй, я сам жил жизнью своих героев».
 Невинные детские фантазии с годами превращаются в мечты, часто не зримые, недосягаемые, а те потом горестями жизни выталкиваются из этого уютного определения, превращаясь в раны….
На полу было разбросано много ненужных вещей, Константин резким движением руки провел машинкой по полу, повернувшись всем туловищем вместе с рукой, он конечно хотел разогнаться, выжать из машины все лошадиные силы, но видимо не рассчитал ее возможностей, и у него почему то закружилась голова, что то надавило на висок и в глазах все начало расплываться, ему тогда было три года (почему то ему всю жизнь казалось, что это было его первое воспоминание в жизни). Он в тот день решил вытащить из кладовки мешок с игрушками, которые забросил уже очень давно, опять же понятие «очень давно» следует воспринимать довольно относительно, учитывая его возраст, но тогда ему казалось, что они связаны с другой его жизнью. Константин высыпал содержимое мешка на пол и увиденные игрушки вызволи, какое то странное, приятное ощущение, которое по сей день сопровождает его, когда он видит вещи из прошлой жизни, а смотрю на них уже глазами другого человека. А иногда оно приходит просто так без причины, а в голове проносится, какое-то изображение, фрагмент, но проносится так быстро, что невозможно разобрать что это. Что-то похожее на ножку телевизора, под которым он часто сидел, зеленые обои на стене и часть пола усеянного игрушками! Со временем он привык, и перестал задумываться над этим ведением. Оно продолжалось, но чем меньше он уделял ему внимание, тем реже оно приходило. Тогда же он схватился руками за вески, замотал головой, обратив этим жестом на себя внимание матери. Она подошла к нему, пытаясь понять, в чем дело. Она отнесла Константина в кровать, укрыла одеялом, от которого ему сразу стало тепло, и поднесла руку к его лбу. Повернулась к отцу, стоявшему в дверях и сказала ему, что у ребенка температура. Константин тогда еще не понимал, что это значит, но по выражению их лиц почувствовал, что это нехорошо, да и его собственные состояние говорило о том же. Это была обычная простуда, ощущение было не из приятных, но зато за ним ухаживали и уделяли внимания больше чем обычно и ему это нравилась. До сих пор не могу понять, как это первым проявлением простуды могло быть головокружение от резкого движения. Почему-то ему всю жизнь казалось, что этот эпизод был его первым воспоминанием в жизни.

…
(Здесь отсутствует (еще не написана) значительная часть текста. Но так как произведение в большой степени автобиографично, а вы не понаслышке знаете автора, вам не должно составить огромного труда, восполнить в воображении образовавшийся пробел).
…
 
У человека на определенном этапе развития наступает период, в котором, для него важнее всего потребность в перевороте всех принципов. Он, как будто идя по дороге, подходит к каждому камню, на котором выбита догма и не успокаивается, пока не перекапает всю землю под ним, не перевернет все верх дном и не убедится сам в правильности постулата. На это может уйти много времени, но однажды человек останавливается и оглянувшись видит вокруг себя хаос и развороченные каменья. И он понимает на этой перекопанной земле мало, что может выросте. С этого момента для него наступил абсолютно новый этап в жизни. И теперь у него есть то виденье, глубокое и дальновидное которое никогда не может быть доступно человеку не видевшему дна камня и не понюхавшему гнилого корня.
 22 года зазвенело, заискрилось в пьяном весеннем воздухе. А Лето пролетело также быстро, как и весна. Безрассудно, окрестившись похмельной свободой, и будучи неоспоримым, но пустым отголоском, как весны, так и всей студенческой жизни.
 Полупустой трамвай монотонно катился по рельсам. Перед Костиными глазами пролетали угрюмые дома, магазины и в страной тишине бульваров загадочно нависли противоречивые события его жизни.
 Это было самым серьезным его решением принятым им самостоятельно. На одних эмоциях, ничего не обдумав. Ни что он будет делать дальше, ни как он собирается жить. Существовало множество мелочей, через которые переступить было невозможно физически. И при всей уверенности и романтизме натуры они никуда не могли деться. Да и будь он просто человеком более простым он бы, в конце концов, мог подумать: «Я еще молодой, вся жизнь впереди, но поживу так не получится, вернусь. Есть сила, энергия, молодость с меня не станется.» Но он слишком серьезно относился к себе, был слишком восприимчив и впечатлителен. И вместе с тем горд, чтобы вернуться. Константин знал, что для него самого возращение станет крестом его несостоятельности.
 Он сам в первые дни своего переезда написал следующие:
«В очередной раз неумолимо сражаюсь с одним и тем же вопросом: «О чем писать?» Вспоминая безудержно проносящиеся в голове строки. И не знаю с чего начать.
На меня и раньше находило писать о самом, что не на есть обыденном. А затем перечитав на следующий день, в дальнейшем понравившиеся всем строки, я понимал что это бред. Теперь я знаю, почему мне это казалось фарсом. Я писал о том же возвышенном, только с более близкой простому взгляду точки зрения. Прошел третий полный день. И теперь когда я сижу в этой маленькой спокойной и убогой комнатушки, я понимаю что значит обыденность. Как она давит прижимает к земле унося далеко любовь, философию, рассуждения. Жизнь разворачивается, закручивает тебя в пучину событий. Я резче, богаче ее воспринимаю.
И опять пишу ни то. Опять рассуждения, попробуем сначала… Вечером пятнадцатого сентября я переехал, бросил все, наверное, громко, но это и вправду все. Легко рассуждать и осознавать пагубность денег. Именно ту социальную пагубность о которой писал Достоевский, Драйзер… Но легко осознавать и критиковать купаясь в обеспеченной жизни, стойкому положению, ежедневным ресторанам и спокойному, свободному беспечному отношению к деньгам. Легко критиковать, не представляя себя самого без этих денег… человеком. В этом наверно и есть самое пагубное в деньгах. Я ушел. Оставил ту часть которую имел, то «все» что мог иметь. Оставил беспечность в своей жизни… Как мучительно тянется каждый день. Хочется пропустить месяц… два и увидеть себя привыкшим ко всему новому».
А через два дня 22 сентября еще одна очень коротенькая запись:
« Я запутался и устал от жизни»
А дни на самом деле тянулись медленно. И он понимал что, при всем при этом, все делал правильно, потому что, сколько бы люди не утверждали о своей святости, отгораживая себя от событий происходящих вокруг себя. Сам факт наличия вопроса и возникновения проблемы (тоесть денежных дрязг и интриг) говорит о том что это есть неотъемлемая часть жизни каждого, причем часть существенная.
Обыкновенный практичный человек скажет: зачем? Что это за предрассудки? Детский лепет. Это ни есть причина для того, чтобы отказываться от приличной, обеспеченной жизни. Что за глупое благородство в 21 то веке. Ради чего? Отвечаю: ни ради чего, а ради кого. Ради себя, ради спасения своего вкуса к жизни. Это самая что ни на есть жажда, желание быть полноценной личностью.
Почему тот же вопрос, который поднимал Драйзер, Достоевский сейчас спустя 100 лет снова вернулся. Неужели «Грязный глаз» (термин, веденный Ницше) людской, затуманенный красной пеленой, наконец-то освободившись, торопится утонуть в другом обмане. Неужели человечество один раз и навсегда не может суммировать культурный опыт и навсегда избежать повторения хотя бы уже известных ошибок.
А наряду с этими воистину благородными размышлениями сам мир рушился под его ногами. Черная, мрачная, резкая неизвестность ударило в лицо Константину. Осень, сворачивая горячее лето, крутила порывами холодного и освежающего ветра, события.
 Он до конца не мог еще даже поверить в то что он делает, идя в слепую, вначале казалось, упираясь в стену не зная как, не имея внутренних сил на то что бы идти дальше.
 Квартира была вполне сносная для того уровня, на который он мог рассчитывать. Но имела несколько существенных упущений. Горячая вода если и шла, то очень тонкой струйкой. И купаться в полноценном смысле этого слова было сложно, и делало затруднительным уход за собой. По злой иронии судьбы по переезду новые хозяева обнаружили, что квартира кишит тараканами, что у Константина еще с далеких детских, сибирских времен вызывало не лучшие воспоминания. В ней не было в конце концов ни пылесоса, ни стиральной машинки. Да причем тут вообще «материальное», квартира была холодной, не обжитой и просто чужой. Он ушел, забрав буквально самое необходимое. Именно в это время его многочисленный гардероб начал изнашиваться и недели через две после переезда, обе пары джинс порвались в самом деликатном месте. Беда за бедой, неудобство за неудобством, обрушивались на голову.
Конечно, же можно сказать: люди сгорают в пожарах, заболевают неизлечимыми болезнями, гибнут в воинах и казалось бы вот где истинное горе, истинная трагедия. Но я попытаюсь возразить. В конце концов, я как писатель устал, не всегда же судьбоносными быть избитым ярким лирическим нотам и поворотам сюжетов. По-моему это и так стало проблемой именно ХХ века. Доступность красоты развивает стремление к безупречности, а оно пагубно, тем более для литературы. Это же всего лишь стихийные бедствия, форс мажорные ситуации, а основную часть своей жизни каждый человек, как ни крути, погружает в эту дурацкую, бесконечную и глупую борьбу за выживание. А если не в борьбу за выживания, то от скуки, в постоянное доказыванние себе того, что он «не боится казаться напуганным, не боится казаться зажатым и не боится что никогда не станет тем, кем мог быть, когда то»…
 В первые, же недели повелось, что он заходил домой каждую неделю, посвящая один из выходных семье. Ему было тяжело туда идти, но порвать окончательно с родными у него ни хватило не сил не хладнокровия. Но было ему дома не по себе и Константин каждый раз вел себя по разному то становясь чрезвычайно разговорчив, многословен на всяческие колкости, которые произносил с весьма надменным лицом то вдруг в очередной выходной был молчалив и уверено держал дистанцию. Каждый раз, направляясь в сторону дома и проходя через, до боли, знакомый двор в котором каждая лесенка каждая детская горка неумолимо напоминала о чем-то, о его редких приездах в Донецк, неуклюжем детстве, первых шагах взросления… Он чувствовал, что в этот момент придает свои планы… принципы… идеалы.
 Он всеми усилиями старался скрыть от людей свое падения. И уже и сам представлял себя человеком опустившимся. Но и одеждой и внешним видом не допускал что бы это возможно было увидеть. Ведь надо было, опустится на глазах у всех. У всех это были не только близкие люди, которые могли или поддержать или отвернуться, но и случайные знакомые, однокурсники элитного факультета. Которые видели в нем только красивую глянцевую обложку, которых он не пропускал в свой сложный внутренний мир. Они были всего лишь случайными свидетелями его побед и кутежей.
 Ему хотелось исчезнуть пропасть, чтобы его никто не видел таким разбитым, посыпанным прахом прошлых удач, а потом как ни будь вернуться совсем другим, благополучным, радующимся самому себе человеком. На самом деле в его жизни не было абсолютного упадка финансового (всего лишь временные затруднения), а просто были все составляющие для распада честолюбивой личности.
Самое страшное, когда у человека в жизни не остается ничего светлого. Замерзающий в сугробе легче переносит мороз, если знает, что обязательно выживет. Хотя бы одна Звездочка, горящая в небе, заставляет свои сиянием пережить самые страшные невзгоды. В этом случае помощь может оказать даже самообман (во всяком случае до того момента как он выявится как таковой). На Константина в это время больше пагубно воздействовало отсутствие перспектив в ближайшее время… Может быть он когда ни будь и займет место соответствующее его способность. Но когда это будет? Сейчас же нужно жить в квартире ему неприятной, с людьми, которых он никогда не поймет и смирится с работой которая была чужой и оставаться наедине с ненадежным будущем.
Чем больше он пытался сэкономить деньги, тем больше нервничал, и еще больше тратил.
Он проходил мимо ярких и пышных витрин магазинов и удивлялся сам себе, когда он знал что может купить, а может не купить эти вещи в зависимости от собственного желания, они его волновали меньше чем сейчас, когда он наверняка знал что ему это недоступно.
Как-то они разговорились с соседом о своей личной жизни, и тот сказал, что надо было бы куда нибудь выбраться, познакомится, поразвлечься.
Константин неопределенно пожал плечами и пробормотал что-то не внятное вроде того что может быть и надо а вообще черт его знает.
В свое время ураганом ворвавшись в мир личной жизни, девушек,развлечений, он вполне ей насытился.
А сейчас ему было не до этого, жизнь перед ним поставила более серьезные вопросы, и их приходилось решать.
Ему было больно горько, и он хотел уединиться.
А приходя домой видел шум, гам и веселье.
У него не было маленького уютного уголка, в котором он мог спрятаться. Оставшись наедине со своей болью, передохнуть, перевести дух. У него не осталось дома.
А нескончаемо долгие дни тем временим постепенно перешли в нескончаемо долгие недели.
И ему иногда становилось невыносимо страшно от того, куда катится его жизнь. А он еще не знал насколько силен был его инстинкт самосохранения. Ведь за последние время он так часто без оглядки готов был бросится в омут.
И самое страшное и реалистичное в этой ситуации было то, что крах, полного падения, увольнение с работы он никогда никому не скажет, не пожалуется и не попросит помощи. Потому что не сможет признаться в том что не выдержал самостоятельной жизни.
Тоесть выхода нет. Надо дрожащими уставшими руками цепляться и биться за жизнь.

Вначале ему казалось что вот, вот должны что-то произойти. И одним мгновением выбросить его из этого ужаса, в который он оказался. Вот, вот позвонят из Москвы. И с этого момента он будет лишь вспоминать о том, что с ним происходит сейчас, как о страшном, но мимолетном сне. Его должны пригласить на работу. Сказать, что его книги много стоят. Не может все пройти так незаметно, не может человек, который видит так много остаться никем.
Однажды ….


Куранты пробили 18:00. На другой стороне Москва реки в просторный, почти пустой холл отеля «К», вошел человек, он открытой широкой, но слегка грустной улыбкой, улыбнулся пожилому человеку.
- Скажу честно, что времени у меня очень мало. Но вы не представляете, как я рад вас видеть
Оказалось что он недавно приехал в Москву и забежав прямо с поезда, выглядел уставшим и слегка запущенным. Небритое лицо и круги под глазами выдавали в нем человека давно не видевшего отдыха. Он очень постарел, хотя с того момента, как он ушел из дома, прошло всего года четыре.
- Друг мой а вы не переутомляетесь? Вы плохо выглядеть – Они крепко обнялись
- В последнее время пришлось много поработать.
- Обязательно отдохните, мой вам совет - спокойно сказал старик
Константин с более спокойным и расслабленным видом сел, откинувшись на спинку дивана.
- Вы как всегда правы, я так и сделаю. У меня еще несколько репетиций. А после концерта в заслуженный отпуск.
- Как презентация книги в Германии
- Неплохо – слегка засмущавшись и задумавшись о чем-то серьезном, проговорил он
- Россия очень много теряет, не признавая вас как великого автора
- Да, я так и не стал знаменит
- Да, вам, по-моему, это и не очень та нужно
- Возможно, вы и правы
Дверь захлопнулась за Константином, и он проснулся… Бывают сны в реальности которых ночью усомнится очень сложно. И от этого еще сложнее просыпаться.
Утро было бедное красками и Константин проезжая в маршрутке знакомые здания и магазины непрестанно вспоминал не оставлявший его в покое сон. «Да вам, по-моему, это и не очень то нужно» - крутилось в голове. Наверное, разгадка всех моих злоключений и заблуждений лежит именно в этой фразе – размышлял он.
Он ждал чуда, но чудо так и не произошло. И тогда он стал биться. Поначалу пытаясь, дозвонится до некоторых московских издательств. Он узнал номера телефонов в интернете и по двум телефонам никто не отвечал. А в третьем издательстве трубку поднял мужчина и сказал, что это склад. Тогда он стал больше усилий прикладывать на работе. Но к своему разочарованию в следующий месяц повышения к заработной плате не получил. Казалось, никто даже не заметил, его стараний и лучших показателей, все как шло, так и шло своим чередом. Только где-то, через неделю директор дал ему задание поработать над сайтом.
- Будешь следить за этой рубрикой – сказал он – я думаю можно будет тебе премировать, да и вообще Костя надо тебе подтягиваться ты уже достаточно у нас работаешь, надо немного подтянуть хвосты и поднимать зарплату.
Это было первый намек на удачу, первый неотчетливый плохо просматривающейся, серой блеклой полоской в темноте, путь, выводивший его из безысходности. Хоть и очень отдаленный и призрачный, но все же что-то случилось. Правда, для свершения этого необходимо было приложить еще немало усилий. Первый интересный проект попал к нему в руки только месяца через пол после памятного разговора с директором. Константин, взялся за работу и впервые почувствовал, что значит труд связанный с настоящей умственной нагрузкой. Было интересно, и постепенно он начал чувствовать, что из разрозненных знаний у него начинает складываться какая-то более или менее стройная композиция.
- Прекрасно мне это нравится (проект прикладывается к книги, как материальное доказательство, правдивости и документальности этого произведения) – проговорил начальник, просмотрев первые наброски – но перед тем как запускать, надо будет показать еще нескольким хорошим специалистам.
Начальница отдела сильно его недолюбливала, а скорее даже, со свойственным ей высокомерием, вообще не воспринимала. До этого момента аналитическая работа полностью была на ней. Ник то больше просто не мог с ней справится. И она этим очень гордилась.
- Просмотри, пожалуйста, вот это - попросил ее директор, положив на стол его проект
- Константин – позвала она его минут через десять.
- С чего ты взял, что оферта будет иметь туже силу закона, что и договор?
- Оферта и Акцепт это же не разновидность сделки, а форма договора
- Ладно это все хорошо, а ты читал Положение Кабинета министров о порядке перехода права собственности.
- Нет - на секунду растерявшись, проговорил он - и в правду он слишком много на себя берет, куда ему до юриста с таким опытом, который на ходу перебирает законы, которые могут иметь влияние на ситуацию
- Тогда на каком основании ты все это писать – продолжила она
Все внутри опустилось. Весь проект промчался у него перед глазами
- Так перехода права собственности здесь не происходит!!! – вдруг проговорил он
- Как это не происходит - она озадачено опустилась голову над бумагами.
Но будучи сильным специалистом… (часа ей вполне хватало, что бы разобрать в любом даже абсолютно не знакомом ей вопросе).
- Ну что скажешь? - спросил директор, зайдя под вечер в кабинет
- Все нормально. Но как то, что то … - она осеклась, не зная, что сказать дальше - Даже не знаю что, но что-то мне в нем не нравится. – со свойственной женщинам логикой продолжила она.
Значит нормально – сухо сказал директор и вышел из кабинета
Как- то он пригласил Константина снова, улыбнувшись, сказал:
- В Крыму нас поблагодарили и отметили, что у нас очень сильная группа юристов разработала этот проект.
Константин пожал плечами:
- Я в этих ребятах никогда не сомневался.
- Вот это и хорошо
Он стал с головой уходить в работу. Дел хватало, да и домой даже после окончания графика работы не хотелось идти. В кабинете было спокойно и уютно. А зима уже во всю входила во владения. Дул холодный ветер, земля покрылась твердой корочкой, а листья окончательно исчезли, оставив свисать голые ветки.
Константин просиживал на работе до 8-9 часов. Уставал но не останавливался. Он как буд-то получал удовольствие от самого ощущения внутренней борьбы, чувства того, что с трудом скользя, барахтаясь, пыхтя организм двигался вперед. И как казалось, несмотря на то что его било жизнью, он был горд, уверен в себе и главное сосредоточен только от того что ему хватило смелости избрать этот путь и продвигаться по нему. Он не осознано радуясь, шел на поводу этих ощущений. Прогресс был не только в работе, но начав читать Ницше который раньше давался с трудом. Он нашел его абсолютно легко читабельным произведением. Он добивал последние штрихи проекта с недвижимость. Нужно было доработать дизайн для рекламных буклетов (он перетянул практически всю работу по проекту на себя), и хотя работа была интересной, и в составление текстов и в оформлении обложкой он находил выход для своего творческого потенциала, времени она забирала уйму. Параллельно он получил еще несколько проектов и ко всему этому, на него повесили еще и такую новую для него область как лицензирование.
Ниточка уже была в руках. Он старался из-за всех сил. «Будет обидно если из-за одной ошибки все труды и, надежды будут напрасны» – думал он.
Все это происходило на фоне неизменной частной жизни и при полном отвращении к ней. Его не покидало ощущения тревоги. Он начал двигаться, но еще не видел выхода. Константин был напряжен и сам не заметил, как стал запираться в себе, становясь раздражительным. У него все чаще и чаще стала болеть голова. И головные боли продолжались иногда по пол дня.
Самый серьезным проектом был дан ему 12 ноября. Директор пригласил его к себе в кабинет и сказал:
 -Есть одна интересная работа. Но очень сложная. Даже не знаю, справишься ли ты с ней. Но посмотреть тебе ее будет очень интересно – он лукаво, но с присущей ему добротой улыбнулся – Понимаешь тут такое дело. Этот вопрос перед нами встает уже не первый раз, и Виктория (начальник отдела) бралась за него, но у нее ничего не получилось. У меня тоже. К нам в прошлом году французы обратились, а мы и клиентов иностранных потеряли и 16 000 $. Я надеюсь, ты понимаешь?
Константин кивнул
Директор встал, прошелся взад-вперед по кабинету и продолжил:
 - Сейчас это тоже связано с серьезными делами и если у тебя не получится, мы будем подключать лучших юристов в Киеве.
Он поверхностно просмотрел и в тот же день высказал первые предположения директору, но тот уклончиво и недоверчиво сказал, что возможно и так но пусть он еще подумает над этим вопросом, чтобы иметь четкое представление.
 - Мне нужна четкая позиция, что бы мы один раз и навсегда разложили все по полочкам – сказал он
 Казалось, что эта тема настолько его измучило, что он уже ничему не верит. И в ней намного больше трудностей, чем кажется с первого взгляда.
- Это само собой – сказал Константин – он уже стал по смелее для того, что бы высказывать свои мысли, он понял, что они чего-то да стоят.
Он подчеркнул что, мол, так оно и есть это так первые мысли, и что ему самому нужно еще нормально все изучить, вопрос для него был новый.
Загвоздка была в одной статье, от толкования которой зависел исход ситуации.
Фраза была неоднозначна, запутана и плохо читабельна. Из нее сложно было вообще сделать какой то вывод. Казалось законодатель, составляя нормативный акт, стремился создать головоломку, и преуспел в этом.
Работать одному была сложно и он каждый раз, после каждой появившийся идеи шел к директору. Они как буд-то играли. Была идея, ставилась задача, директор принимал противоположную сторону и наводящими вопросами, раз за разом, опровергал ее.
- Я сам уже с какой только стороны не подходил ничего не получается, чертовщина какая-то. – сказал директор
- То-то и оно. Единственное, мне самому сложно понять прав я или нет. Я к вам буду часто заходить
К тому моменту у них уже наладились хорошие отношения.
- Это пожалуйста – сказал он улыбаясь
После каждой неудачной попытки Константин снова возвращался к работе. Эта фраза не выходила у него из головы. Она как будто застряла, встала поперек его умственных возможностей. И он не мог остановиться, пока не поймет ее. Была суббота, он чувствовал, что разгадка уже была близко, но усталость слишком давила его. А к вечеру разболелась голова, и он рано лег спать.
В душе его уже отчетливо звенела сумма в 400 долларов, и он мечтал о покое, тишине и отдельной квартире. Но спалось ему плохо, стоило только прикрыть глаза, как начинало мутить, и его обступали четыре фигуры. Один из них самодовольно разлегся рядом другой стоял над ним и отсчитывая по одной сто долларовой бумажки бросал их на Константина приговаривая: «Это в долг… и это в долг» Остальные двое просто бегали вокруг, суетились, визжали, кричали. И сколько он не пытался изгнать их ворочаясь с боку на бок они не пропадали. Он открывал глаза и снова оказывался в этой чужой для него квартире, которая ночью казалась еще мрачнее. Почему он тут? Что в конце концов происходит? «Вот опять что-то я ничего не помню. Как я устал!! и как у меня болит голова и всего ломит……….»
 Константин закрывал глаза и «четверо» опять оказывались рядом. И ему, к тому же почему-то срочно нужно было отнести кому-то документы. Он смахнул с лица сто долларовую купюру и хотел ее рассмотреть но на ней оказались те два абзаца, той злосчастной фразы, он попытался их прочесть но не успевал дочесть до конца и один абзац, как они менялись местами и путались, ему становилось дурно и он не мог вдуматься даже в одно предложение. Соединить их в единую цепочку. Он окончательно проснулся, и приподнял голову с подушки, но ему все еще казалось, что нужно относить Документы Драчинской и его за одеяло дергал Кимащенко. Он вскочил, пошел на кухню и попытался сделать кофе, но уронил чашку с сушилки в раковину. Пирамида грязной посуда с грохотом затарахтела и посыпалась. Он вздрогнул от этого звука. Мысли спешили, кружились, путались и обгоняли друг друга. Он за ними не успевал. Нужно было куда-то торопится, но бежать было некуда. Руки дрожали. Он сел в испуганном исступлении. «Все хватит, надо успокоится» - сказал он себе в слух. Но ничего не удавалось. Ему было даже тяжело вспомнить свое имя. «Господи да что же это такое, я так больше не могу» сказал он снова в слух. Ему вдруг стало так противно от всего, что было вокруг него, от этой кухни, еды в холодильнике, людей которые его окружали.
 Уже рассвело, а он продолжал сидеть, не сдвинувшись с места и уставившись стеклянным и больным взглядом перед собой. Сосед вызвал врача. Спустя час врач приехал, и они общими усилиями уложили его в постель. За окном уже была совсем светло, когда он наконец-то начал засыпать.
Каждый человек имеет право быть другим - думал он. Каждый даже самый здоровый может когда ни будь стать больным. «Потому что не может быть все так… Речка тоже течет, течет, а потом на мели….» И в первые с дня ухода из дома он в этом больном состоянии почувствовал себя нормально. Ему стало теплее, он сильнее закутался в тоненькое одеяло, свернувшись калачиком. А на следующее утро (он проспал сутки) проснулся чувствуя себя немного лучше и обнаружил что вполне здраво мыслит. Блеклый и невзрачный мир за окном в своей ноябрьской серости показался проще и спокойней и не будоражил уже так душу как вчера.
Но вопросов оставалось много. Что теперь делать? Одна болезнь, одно обстоятельство, простой человеческий фактор, и вся жизнь может рухнуть. Оказывается не всегда человек сам определяет свое будущее. Бывают ситуации, когда он беспомощен, что-либо сделать. У всего есть свой предел. Исполнять обязанности он больше не сможет, потому что это грозит столкновением с психиатрией, он больше не выдержит такого темпа. Ему казалось, что стоит нервам немного напрячься, натянутся подобно струне от тяжелого аккорда, и они лопнут.
Жить здесь тоже нельзя. Но что же делать? Денег отложилось гривен 500. Обратится за помощью тоже не к кому.
Переутомление на работе, общее недовольство жизнью в конце концов дали свои результаты. «Нет ничего опаснее для человеческого разума чем навязчивая идея»… Теодор Драйзер…. И вообще человек очень часто несправедлив к себе. Он считает, что если задумывается о возвышенном, то имеет право закрывать глаза на проявление в себе корысти и мелочности. И сам Константин считая апофеозом мудрости фразу Бутусова:

Люди на холме кричат и сходят с ума
О том кто сидит на вершине холма
Но у холма нет вершины
Он круглый как эта земля

Осознавая ее постоянно, не трудился к ней прибегать в жизни. И критическое положение вещей сложившееся в ней только проявили эти качества. Он хотел слишком многого, но для того чтобы карабкаться вверх, надо для начала научится держать равновесие на дне.

 
После нервного срыва прошло две недели. Константин зашел в квартиру, которую недавно снял и обвел ее взглядом
Обои отклеившись от стен свисали под самым потолком, а в некоторых местах отрепья доставали до середины комнаты оголяя неприглядную стену с кусками наполовину отвалившейся штукатурки и плесенью смешавшуюся с подтеками. В темноте под окнами зияли разрушенные и поржавевшие батареи. Был февраль месяц, а помещение никак не отапливалось. Константин выдохнул и пар освежил застоявшейся воздух помещения. Он сел на кровать, опустил голову и обхватил ее руками…

Вот казалось бы и все.
Можно было бы на этом ставить точку. История в которой человек постепенно, поэтапно потерял все, подошла к концу. По своей воли или как он сам считал вследствие болезни. Имеет ли это значение. Конец он в разных своих проявлениях и вариациях всегда остается концом. Если не считать один неоспоримый факт, который каждый откровенно посмотревший себе в глаза человек мог бы представить, поставив себя на место нашего героя. Этим фактом является то, что ему, не смотря не на что надо было продолжать жить….

…
 
Прошло не мало времени. Последние деньги таяли.
Но между тем он начал замечать какие то изменения. Здоровье его еще очень медленно, но начало улучшилось. Он стал спокойней. Мутный болезненный «Театральный роман» Булгакова не вызывал уже тошнотворного переворота в его внутреннем мире. То состояние которое произошло не давно с ним было намного маразмотичней и страшней того меланхолично эгоистичного восприятия мира который переживал главный герой романа. Когда почувствуешь абсурд, по-другому начинаешь относиться к реальности. И он только с горько - ироничной усмешкой пробегал строки. И думал над теми страшными шутками, которыми что-то что сильнее нас. «То» что предопределяет весь ход событий в жизни, играет нашими судьбами. Только бы не это ужасное состояние настолько близкое к сумасшествию, которое он пережил. Насколько тонкая грань между резким, четким, трезвим сознание и моментом, когда оно смешивается. Насколько сильное воображение может исказить самые элементарные логические выводы.
Он встал из-за стола, собрался и уже по привычной дороге направился в центр занятости. Где в очередной раз получил отказ. Его это уже не удивляло и продолжалось не первую неделю.
Зато теперь у него было много времени чтобы много читать, проводить время одному и подумать над тем что с ним произошло. «Приведение в действие желудка, как целого, есть первое условие хорошего пищеварения.» - писал Ницше – «Величину своего желудка надо знать. Животный vigor никогда не станет в нем настолько большим, чтобы было достигнуто то чувство свободы, наполняющей дух, когда человек признает: это могу я один... Обратившейся в привычку, самой малой вялости кишечника вполне достаточно, чтобы из гения сделать нечто посредственное». И он морщился, вспоминая насколько он был слаб в своей прошлой жизни, и не требователен к себе. Вспоминал мутное болезненное преувеличеннее своего внутреннего мире. Ведь внешний мир в любом своем проявлении красивее больше и интересней внутреннего – думал он сейчас - в нем легче дышать.
Еще через две недели он все же получил рабочее место.
 - Артемьевка это маленький городишко на окраине области. Место конечно намного скромнее чем то что вы занимали но это все что мы можем вам предложить. – сказала девушка выписывающая ему направление.
Как раз в день покупки билетов Константин еще раз пересчитав оставшиеся в портмоне деньги зашел в интернет кафе, решив для себя, что делает это в последний раз. Пришло всего одно письмо. «Наверное, опять спам» - подумал он. И без особой надежды открыв его обнаружил следующее:

«Здравствуйте, Константин Александрович

К сожалению, Ваши произведения не подошли для публикации в журнале «Новая Литература».
Безусловно, это неприятное известие может вызвать Ваше недоумение и расстроить Вас. Увы, я не могу указать конкретные причины, по которым сумма голосов членов редколлегии сложилась не в пользу присланных Вами произведений, поскольку не имею права разглашать мнение редакторов, высказанные при голосовании.
Прошу прощения, если данное сообщение показалось вам некорректным. Всего Вам наилучшего!
С уважением,
Главный редактор
Литературно-художественного журнала
«Новая Литература» (www.NewLit.ru) и
 Филосовско-литературного журнала
«Открытая мысль» (http://newlit.ru/om)
Игорь Якушко.»

Ну что ж. За то теперь я наконец то выберусь из Донецка – думал он - Меня там никто не будет знать, никто не будет видеть. У меня будет твердый фундамент, на котором как ни как да можно будет жить. Да и наконец-то можно будет успокоиться. Ведь он так устал за последние время…. Может быть еще все будет хорошо….

…

Деньги страшный соблазн даже для самого святого. И нужно обладать большой мудрость и знанием жизни, чтобы принять их в свою жизнь и не погубить ее. По всем законам и природы и жизни человека, буря, как и любое проявление стихии, стихла (извиняюсь за тавтологию). Вопрос здесь, скорее в другом. А мог ли он жить, так как жил раньше? Наверное, нет. Когда человек несколько раз повторяет движение по траектории одного и того же круга, у него начинает кружиться голова.
В жизни в которой все как есть
приходит усталость
 И на самом деле в жизни все было настолько хорошо и уверено, что оставалось только пожинать плоды. Его первые триумфы в жизни были связаны с любовью с появлением уважения к своему мышлению, к складу внутреннего мира. Человек от ощущения удовлетворенности собой заходит в тупик. Он начинает зацикливаться на себе. Константин с ужасом вспоминал как засматривался в зеркало на свое красивое лицо, которое так часто его выручало, одним своим наличием привлекая к себе людей. Он уловив вспышки восторга жизнью. А затем скучая пытался просто их повторить, прочувствовать снова за книжкой, хорошей музыкой или алкоголем. И считал это самым существенным что может для себя сделать. А иногда проходя по улице, возбужденный музыкой, он ощущал, кратковременное, что-то похожее на счастье. Ветер с силой бил ему в лицо. Он чувствовал как идет против течения, как ветер раздувает его волосы, и представлял выражение своего лица, гордое за свою жизнь. Что это было? Что давал ему этот ветер? Иллюзию. Иллюзию движения его давно уже скучающей жизни. Состояние, когда человек занят получением состояния веселого (а не оно само сочится из его жизни) – есть депрессия.
Его резко бросало то в хорошее настроение, то в плохое. Он начал зарываться в свой собственный внутренней мир. И считал это уделом творческого, чувственного человека. Он начал прозябать, поддерживая жизнь лишь воспоминаниями о прошлых триумфах. Он сам стал раздражителен от варения в собственном соку. Он хотел выбраться только по этому на самом деле и ушел, а уходил он так долго только потому, что становился все слабее и слабее в своем бездействии. А этот тяжелый период продлился, так возможно даже меньше чем нужно было, потому что человеку нужно время для того, что бы, что-то понять и от чего-то избавится, в том числе и плохого в себе.
Деньги, развлечение, бурная частная жизнь, успех у женского пола, в конце концов, создавая ощущения обеспеченной жизни, были лишь иллюзией счастья. Так как иллюзия - есть все, кроме как состояния собственного внутреннего мира и здоровья духа (духа как отношения к самому себе).
Константину просто нужна была встряска. Его мучил и отвлекал от мыслей холод не обогреваемой квартиры, немного раздражали бытовые неудобства, но вместе с тем он выздоравливал. Хотя если подумать, без болезни не бывает выздоровления. Так же как тень это часть света. И так же как в жизни и в мире, постоянно, что-то должно происходить…
А как же все-таки все больно и грустно - думал он.
«Я видел в каждом человеке тень своего ростовщика» вспомнил он слова из песни «Сплина»
Тоже самое делал каждый из членов его семьи. И как писалось в евангелие «Не копи сокровище на земле, над которой летает моль и саранча, и по которой ходят воры, ибо, где сокровище, там будет сердце твое». Да, именно так. Они сами окружают себя ворами, а потом их же подозревают, а выводя на чистую воду гордятся своей проницательностью и бережливостью. Глупо. Но какое значение это имеет для него, когда он осознает все это и сам свободен от этого. А дело было в том что он всех их по-прежнему любил. Он поднял взгляд на одиноко свисавшую ветку за окном. Слезы покатились у него из глаз. Константин медленно встал, побрел к кровати и почти сразу уснул.



…

Дверь купе поезда захлопнулась прямо перед его носом, может быть еще совсем недавно его бы очень даже, если бы не разозлил, то уж точно раздосадовал бы такой жест пренебрежения к себя, сейчас же этот эпизод пролетел, где то параллельно его мыслям. Он только лишь заметил что внизу из- за плотно захлопнувшейся двери торчит черный лоскуток ткани, почему то абсолютно не задумываясь над своими действиями, что с человеком бывает редко. Когда можно абстрагироваться от всех мелочей окружавших нас ежедневно, а жить чем-то более высоким и целостным. Он вместо того, что в данной ситуации больше всего поддается логике, то есть отворить дверь и освободить злосчастную материю, просто взял ее в руки. В этот самый момент, видимо ее обладатель, заподозрив, что- то неладное отворил дверь.
 Здесь можно описать следующею картину. Купе было самое, что не наесть обыкновенное, оформлено в темных тонах и обшито пластиком под цвет темно-коричневого дерева. Окно было широко распахнуто и небрежно пропускало в купе ветер, развивающий волосы девушки лет девятнадцати- двадцати стоявшей перед Константином. Черты лица ее были довольно ординарны, но с какой то особой искрой, которую Константин помнит, наверное, по сей день, хотя сами черты уже наверняка начинает размывать память. Спокойное, скромное выражение лица, и сочетающаяся с этим, в глубине глаз странно леденящая сила характера, не показательная, прорепетированная перед зеркалом для такого случайного путника каким в данной ситуации оказался он, а скрытая где-то очень глубоко стальная воля, разумность, контрастирующая с еще довольно малым возрастом этого создания. Одета она была во все черное предающее ей еще большую строгость, блузка облегала, оголяя ее стройный силуэт, юбка была расклешенная и по-монашески длинная. Приятная на ощупь, легкая, шелковая ткань ее так и осталось в почему то крепко сжатой его руке.
Она смотрела на Константина спокойным взглядом, как бы осознавая казусность его ситуации, но, не придавая ей особо критического значения, не осуждая его.
 - Я хотел помочь освободить, да вот видимо не в ту сторону дергал- проговорил он с долей иронии, но с совершенно серьезной гримасой на лице.
Она ничего не ответив просто улыбнулась ему в ответ, легкой почти не заметной улыбкой, улыбались наверное даже больше ее глаза. Да кстати, еще один нюанс, который неправильно было бы упустить в ее описании. Глаза. Такие вещи сложнее всего объяснить, но они как будто постоянно излучали какую то добродетель.
Первую фразу он проговорил, входя в купе.
Начали раскладывать сумки. Такие сладостные минуты обжимания своего временного пристанища, в предвкушении дороги, по настоящему с достоинством оценить такие мгновения даже абсолютно прозаических вещей могут только люди склонные к путешествиям, которые умеют мечтать.
Между тем он продолжал невзначай поддерживать разговор со своей спутницей. Говорили о мелочах, в начале точнее будет сказать, говорил Константин, а она только лаконичными ответами его поддерживала. Это все мелочи, скорее, большее значение здесь имеет не содержание этого короткого диалога, а то, что переживал в этот момент Константин. Он не задумывался о том что он говорил, что самое странное не задумывался над тем что перед ним вообще представитель противоположного пола. Зная его, в любой другой момент жизни она бы сразу стала целью его деятельности! Тогда же он не о чем таком не задумывался, а просто общался, ему было просто, спокойно, комфортно и хорошо!!! Он не задумывался также над тем что будет дальше, во что перерастет это общение, какое первое впечатление он на нее произвел. Кажется он вообще не о чем не задумывался. Все таки иногда это и в правду к лучше (говорят любовь слишком часто лишает человека свободы. Но как коротки, обычно бывают мгновения любви к женщине, и как редко человек бывает свободен. Явная не состыковка. Ошибка здесь возможно в том, что человек влюблен вечно. И вечно в себя). …
Нужно так же отметить что не было скованности, тисков в груди, которые как правило сопровождают любого молодого человека в общение с незнакомой девушкой. Любого, я наверное загнул, но во всяком случае той категории людей которая ближе мне, люди хоть капельку самокритичные, так как всегда уверен в себе на сто процентов, только слепой душою, примитивный человек. Так вот, Константин в тот момент был необычайно свободен, потом он для себя нашел объяснение этому явлению, но это уже было потом, а тогда он только понимал, что что-то происходит в его жизни, чего раньше никогда не было.
Далее они обменялись еще несколькими не значительными фразами и ему пришлось выйти так как ей нужно было переодеться, да и Константину, не смотря на желание остаться именно в тот момент, нужно было подумать. Думать то вроде было и не о чем, он и до сих пор то до конца не осмыслил, что тогда произошло. А тогда, скорее всего даже не обдумать, а просто отдышатся, побыть одному….
 Время когда человек падает низко так что дальше уже не куда, оказывается на самом дне является очень даже психологически комфортным в том плане что отсутствует страх упасть ниже, пропадает зависимость от ситуации, она тебя не приземляет, не держит, ты свободен. Ощущение как будто ты отбросил все, что было вчера, снял оковы души. Неописуемое ощущение той самой независимости от окружающих. «Я один, но я сильный и мне ни кто не нужен». Вот с такими ощущениями Константин вышел в тамбур поезда, вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Он посмотрел в окно, погода была и в правду при ужаснейшая, дождь уже успел хорошо намочить землю и она из темно серой превратилась в грязно черную, на траве поблескивали капли воды, и несмотря на часа два по полудню из-за густой пилены облаков, создавалось ощущение сумерков. За окном стоял март, и, не смотря, на слякоть ранней весны, нельзя было не наслаждаться этим видом. И вот так он впился глазами в этот вид из окна, и вместе с проносящимися мимо него пейзажами проносилась вся его жизнь…. «Вырисовываясь знаками на бумаги, мысли что то теряют, причем каждый раз что самое важное. Если бы это взять и как нибудь записать!!! Но у меня на это никогда не хватит не сил, не слов» – думал он.
Пятая сигарета догорела до самого фильтра, он отворил дверь тамбура и пошел в сторону купе. Никогда его жизнь ни казалась ему на столько светлой, никогда он не уважал каждый свой шаг в ней как сегодня, уважал за то что все что было с ним до этого подарило ему сегодняшний день, за то что он мог стаять в тамбуре купейного вагона, смотреть в окно, и видеть как его уносит от всей прошлой жизни. Благодарить каждое свое падение за то что он сейчас летел легко и свободно. Он вошел в купе, его спутница сидела, сложив руки на столе, и смотрела в окно. Почему то увидев ее у него что то защемило в груди, она вызывала какое отцовское чувство нежности, во всех ее жестах и движениях проскальзывала смиренность, ему оставалось только удивляться как в одном человеке могут совмещаться настолько противоположные качества как смиренность и сила характера. Скорее всего это была вовсе не смиренность, а просто отсутствие страха оказаться ниже кого-то, и полное отсутствие в связи с этим защитной оболочки. Хотя сейчас об этом можно только догадываться, строя умозаключения.
Они разговаривали обо всем, что случайно попадало им на язык. Константин много шутил и много смеялся, что делал крайне редко в последний период своей жизни, который подходил к концу…
- Не бывает бескорыстных людей. Вот я допустим, считаю что я корыстный и считаю своим достоинством хотя бы то что я эту корысть в себе отслеживаю и борюсь с ней.
- А ты скептик – заметила она
- Я, вовсе нет, просто после недавнего времени я люблю реальность
- Тебе наверное попался очень корыстный человек который сделал тебе больно
- Да нет мне скорее попалась моя же корыстная жизнь – он сам не мог поверить в то что говорит и только сейчас понял насколько изменился
Она промолчала, опустила голову и только пожала плечами.
- И вообще корысть, это все глупости и не интересно – добавил он, заметив ее замешательство.
- Да нет ну почему глупости я понимаю о чем ты говоришь. У меня, у сомой, большинство подружек в первую очередь смотрят на финансовое положение парней
- А почему если корысть, значит сразу деньги
- Ну ни знаю, просто в последнее время она чаще всего так проявляется
- Может быть
Он приблизился к ней и нежно прикоснулся к ее губам. В ту единственную для них ночь она, молча, не сопротивляясь, отдалась ему…

…

Константин вышел из вагона, очутившись на шумном, бурлящем людьми пироне. Он еще никогда не получал такого удовольствия от того что заставлял кого-то смеяться. И ему еще ни с кем и ни когда не было так хорошо, но он знал, что никогда ее больше не увидит.
Здание вокзала было типичное для такого рода городов, маленькое неприметное одноэтажное здание, единственно, чем выдавало в себе здание должное встречать и производить первое впечатление на гостей, так это конусообразной крышей. В помещении людей было на много меньше. И старый деревянный паркет в тишине зала поскрипывал у Константина под ногами. Плохо горевшее электронное табло, пропускало буквы в неработающих ячейках.
- Такси будем брать? – спросил шофер
Константин остановился, закурил, не спеша, достал из куртки портмоне и посмотрел адрес
- Поехали – проговорил он после некоторой паузы
Такси мчалось по безлюдным улицам незнакомого города. Казалось, что жизнь здесь как будто замерла. В начале должно быть начало – саркастически подумал он

«глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте»

Время беспощадно ко всему и даже к горю и в этом его плюс. Он видел этот город здоровым, трезвым, резким взглядом.
Не бывает абсолютного счастья, есть выжатый из боли кусочек радости. А тем временем хоть и маленькое чудо да случилось – подумал он.
А заключалось оно собственно в том, что он выбрался. Он сделал лишь минимум, который мог сделать - он выжил. То что мы теряем делает нас сильнее, а то что мы имеем делает нас зависимыми.
 Он не боялся оказаться на дне он боялся падать на глазах у всех. Старый мир еще пытался удержать его у себя. А теперь отпустил.
 Но как писал Альбер Камю « Чума не может пройти бесследно». Безысходность, горечь потерь, вечно замерзшие руки, как будто навсегда застыли в его глазах. А Что же все-таки его тогда спасло? Это наверное навсегда останется неизвестным. Хотя Шопенгауэр например писал так:
« Мир представляет собой сгусток разочарований и юдоль печали и гораздо правильнее было бы видеть цель нашей жизни в труде, лишениях, нужде и скорбях, венчаемых смертью (как это и делают брахманизм и буддизм». Мир представляет собою неразрешимую проблему, так как даже в самой совершенной философии всегда будет еще некоторый необъясненный элемент, подобно неразложимому химическому осадку. это объясняется, конечно, тем, что принцип бытия мира не имеет решительно никакого основания, т.е. представляет собою слепую волю к жизни…»
- Куда едим спросил таксист
- Бульвар Школьный 4 – рассеяно с трудом отрываясь от своих мыслей, ответил Константин
- Подскажете, как проехать, я чего-то такого адреса не знаю
- Домой едим, в Донецк…
 
…

Как раз по возращению он читал Дэвида Вейса «Возвышенное и земное» и однажды перевернув очередную дочитанную страницу прочел заглавие: Часть седьмая «Возращение блудного сына». Он нахмурился, как бы в знак удивления театрально приподнял брови и бросил озадаченный, взгляд на чашку с горячим чаем. «Замечательно!!!» - подумал он – «Вот так» и улыбнулся своей грустной новой улыбкой - «Нет все же у меня осталось еще одно неоконченное дело. Я себя изжил здесь и если у меня ничего не получится, я с чистой совестью уйду. Ницше писал: «Откуда эта жестокость, эта подозрительность, эта ненависть к собственным инстинктам? …. Ты должен был стать господином над собой, господином и над собственными добродетелями. Ты должен был приобрести власть над своим «за» и «против». Я и сейчас не ощущаю полной власти над своей любовью. Но, во всяком случае, присутствует, какое то равновесие, позволяющие мне ее выносить. У меня нет силы, но у меня есть стремление к ней, и есть упрямство. Единственное по-моему чему я хорошо научился в своем отшельничестве так это ждать и терпеть… И теперь я не отступлю…».
Новая работа не подразумевала никаких умственных усилий, начиналась в 10 и заканчивалась в 5. В 12 же часов все спускались в столовую на обед. И столовая и само рабочее помещение было, серым, старым с бесконечными рядами шкафов и ободранной мебелью. Время летело быстро. Константин уже полностью выздоровел и легкий румянец сиял на его лице. Единственное что ему не вернулось так это крепкий сон, он стал грустнее и задумчивее. Зарплата составляла 600 грн. что без платы за квартиру составляло сумму на расходы немного меньшую той, что была. И по специфики своей, работы эта не могло иметь в себе никакого карьерного роста. Ежедневно перед ним проносились миллионы документов. Сколько бумаги сопровождают людей, события - думал Константин. Каждую неделю к нему из смежной государственной конторы заходили работники, обмениваясь с ним бесчисленными потоками документации. Это были преимущественно люди пожилые, и они постоянно менялись. Однажды к нему подошла женщина лет 70, в старых очках с круглой толстой оправой. Она заходило в течении месяца два раза за неделю, говорила очень тихо и как то по детски доверчиво и кротко заглядывая в глаза. Казалась в своих глазах она пронесла через свою жизнь, что-то очень заветно, так и не поняв многое не раскрыв для себя абсолютно ничего она просто сохранила это в своем сердце. Моэм бы написал о таком человеке что « он делает все просто из любви к богу, в которого не верит». Константину она очень нравилась.
- Вы очень старательно выполняете свои обязанности, это сейчас редкость у молодых людей – как то уходя проговорила она
Он же на это лишь как-то смущено и обречено пожал плечами. Двадцать второго апреля она зашла снова.
- Я вам сегодня отдам только договор. Вот он – проговорил он протягивая ей листы
- Ой… спасибо огромное – она взяла договор внимательно вчитавшись в него.
- Я только здесь, и вот здесь не могу разобрать
- У меня ужасный почерк – объяснив написанное, виновато проговорил он
- Тогда второй экземпляр я заполню сама.
Она присела и взяв ручку старательно переписала содержание первого листа на второй
- У вас удивительно неразборчивый почерк. Это редкость. Будете великим человеком…

…

Он возвращался домой. Было уже темно и тихо. Моросил дождь. Великий человек – думал он - Да…. Как все глупо. – он горько усмехнулся и обвел взглядом, мрачные дома города. «Меня, наверное, так никогда ник-то и не поймет, да ведь и в правду, если посмотреть здравым взглядом, а не взглядом больного меланхолика, дипрессивника: у человека нежная, приятная кожа гладкая спина и на ней нет никаких крыльев». Последние порывы холодного зимнего ветра с силой били ему в лицо. Зима еще никак не хотела уступать место надвигающейся весне и врывающейся во владения оттепели. Но от самой природы уже веяло переменами, время беспощадно делало свое дело…. Вопреки всему этому ему было хорошо. Все случившееся выше было для него первым порывом мужества, взрослой жизни, таким же прекрасным как порыв первой любви. У человека нет крыльев, но зато у него есть ветер. И это всего лишь один акт, длиной пьесы под названием жизнь. Еще поживем – подумал он, открыл дверь и вошел в свою новую квартиру.
- мм… Аня, чем это у нас так вкусно пахнет?
- Привет дорогой
- Привет



- Тот, кто умеет дышать воздухом моих сочинений,
- знает, что это воздух высот, здоровый воздух.


Лёд вблизи, чудовищное одиночество - но как безмятежно
покоятся все вещи в свете дня!

Фридрих Ницше

Ух!!! Вот теперь кажется все….
 
Конец.

Михаил Исаакович Шнейдер

Michael Isaakovich Schneider