В стиле ambient

В одном темном сказочном лесу, где деревья обладали живыми ветвями-руками и голосами самых разных знаменитостей, а звери и птицы умели не только разговаривать, но и владели сразу несколькими приемами джиу-джитсу, а также магией Вуду, жил-был Еж.
Это был, пожалуй, самый заурядный лесной звереныш, с большими голубыми, очень добрыми глазами и поистине золотым сердцем в груди, которое он получил в подарок от доброй Феи, старой знакомой его матери, в день своего рождения…
Было ли сердце Ежа действительно золотым?.. Об этом не знала даже сама тетя Фея, т.к. в колледже для фей не раз имела «двойку» по прикладной магии. Однако Еж, осознавая ответственность, возложенную на него драгоценным даром, вовсю старался быть добрым и милым со всеми зверюшками. И даже в те дни, когда соседская мама Cкунс приносила ему своих деток-тройняшек на воспитание, а сама убегала на собрание пацифистов (там бесплатно раздавали красивые значки и наборы посуды с изображением Гитлера, которая предназначалась специально для битья), Еж терпеливо сидел с малышами возле телевизора и смотрел «Телепузиков».
В такие дни Еж настолько сильно сомневался в драгоценности своего главного органа жизнедеятельности – сердца, что готов был в ту же минуту бежать на автобус, чтобы навестить свою старую матушку-ежиху, проводившую последние годы жизни в спецприемнике для бешеных ежей, и задать матери всего один вопрос, мучавший Ежа вот уже 32 года: «ПОЧЕМУ Я??!!!!»
И тогда он уходил в запой…
Запой был непродолжительным. Но всегда оставлял после себя груды немытой посуды и неприятный запах изо рта.
Долгими темными ночами, когда пугающая и в то же время притягивающая грозовая буря уродовала небо и лесную природу, Еж плакал. Тогда подушка пропитывалась слезами, соплями и перегаром. Не хватало воздуха, и состояние удушья доводило одинокое животное до того рокового момента, когда перед глазами проходит жизнь… Но так бывает у других, а Еж видел другое. Его настигали видения. Иногда настолько парализующе омерзительные, что тело Ежа начинало извиваться, словно змеиное, а в ушах звенел Мэрилин Мэнсон…
Боясь захлебнуться в собственной рвоте, Еж вскакивал, судорожно хватал воздух и, присвистывая, немного шатаясь, шел в туалет, захватив телефон…

***
… Мисс Скунс многократно звонила в полицию, жалуясь на телефонных террористов. Ей не верили. Говорили, что ей приснилось.
- За каго вы мяне прынимаяце?! – кричала мисс Скунс в трубку так, что полисмену приходилось выносить телефон в коридор и закрывать за ним дверь, чтобы не оглохнуть.
– Я парадачная жэншчына! – доносилось из коридора…
- Перегружена линия! Перегружена линия! Неправильно набран номер! – кричал в замочную скважину полисмен.
Так проходили дни, недели, месяцы… Скунс уже так привыкла к ночным звонкам, а именно, к отвратительному журчанию мочи по стенке унитаза, звучащему на другом конце провода, что даже временное их (звонков) отсутствие незамедлительно приводило к бессоннице.
Мама Скунс была интересной, к тому же Настоящей Женщиной. И она это знала. Только бывший муж постоянно говорил, что у нее нос слишком большой. Это было неправдой, просто муж ходил, как говорят, на сторону. В другой лес. А совсем не злосчастный нос был маленький и вонючий - самый обычный, в общем.
И вот теперь мамаша Скунс, в седьмой… нет, в девятый раз относившая в местную полицию заявление на телефонного террориста, вынашивала поистине психоделические планы: найти, изловить и покарать грязного ночного мудилу (это необычное слово Скунс услышала от сына за завтраком, и оно ей жутко импонировало).

***
Несмотря на все трудности Ежёвой жизни, лесные растения, птицы и другое сказочное население о чем-то болтало и обнималось, а тетя Фея работала себе на фабрике по переработке цветного мела. Она превращала цветной мел - в белый, и он отправлялся в тюрьму для смертников. Белым мелом рисовали крестик на затылке.
А в это время…
Еж с аппетитом ел крабовые палочки. Он очень любил крабовые палочки. Почему? Почему, спрашивается, их, а не гречневую кашу или свиные отбивные? Ёж не знал причину своей греховной страсти. Он просто любил кушать крабов на завтрак, на обед, на ужин и даже на ночь, вопреки упрямым заявлениям диетологов о том, что еда на ночь ведет к выпадению иголок. Еж был совсем не против лишиться излишней иглистости в носу и на внутренних сторонах лап.
А ведь золотое сердце твердило: «Вся твоя сила в иголках! Вся твоя сила в иголках!»
Ёж послушно кивал головой, запихивал в рот очередную порцию сочного крабового мяса и удовлетворенно закуривал трубку.
Отчужденные от тела иглы одиноко лежали на коврике и о чем-то шептались.

***
Очередная бессонная ночь. Мама Скунс ворочалась в кровати, несколько раз пытаясь захрапеть и даже подрыгать ногой, как это часто делается в состоянии глубокого сна… No fucking way.
Маньяк не звонил. Он просто пропал, ушел из ее жизни.
«Я стала ему неинтересна, - вытирая локтем слезы (она была очень гибкой), думала женщина. – Я слишком равнодушно реагировала на его ухаживания… Я холодная, безразличная мать двоих детей… Я хуже Гитлера!»
Она закусила губу и, еще раз почистив зубы и поправив прическу, поставила телефон на ночной столик. Рядом с подушкой.
Дети спали. И муж с другой женщиной. Соседи, как обычно, смеялись и неприлично громко страдали метеоризмом за тонкой, почти картонной стенкой.
Надо же! В начале недели мама Скунс купила заморский пеньюар со всевозможными бантами и с темно-синими крестиками здесь и там...
Телефон же упрямо молчал, с явным безразличием к страданиям немолодой пацифистки.
Надо сказать, изобретательность ночного хулигана в деле ухаживаний за Скунс поразила бы любой передатчик информации. Но телефон был собран монахом-аскетом и потому пребывал в состоянии непрекращающейся рефлексии, безучастный к «мелким нечеловеческим страстям». Соседские телефоны считали его, Аскета, придурком и деревенщиной, изредка посылая ему одно и то же сообщение: «Лох». А он лишь снисходительно вздыхал и снова переводил взгляд на собственное «я».
Мама Скунс снова сделала себе педикюр – лак на одном из аккуратно подпиленных ногтей предательски отслоился. Она пыталась приклеить его скотчем, но, тем самым, отклеила лак вовсе. Великодушно накормив соседскую морскую свинку (пришлось влезть в чужое окно и, зажав полуживой свинке пасть, аккуратно вынуть ее из-под традиционно похрапывающего тела хозяйки), несчастная влюбленная снова подошла к телефону, закрыв глаза. Пообещав судьбе никогда больше («Никогда-никогда-никогда-никогда!») не пить в одиночестве виски и не мешать их с пивом, мама Скунс досчитала до ста и открыла глаза, медленно поднимая накладные ресницы…
Судьба ответила одним-единственным словом, красным по черному сияющим на табло: «Лох».

***

Еж лежал на животе. Сверху, спиной к спине, лежал знакомый суслик Йо - он ударился в следование принципам некоторых восточных философских систем, в частности, увлекся йогой. Периодически обеспечивая Ежа свежими Волшебными Грибами с Волшебной Поляны, Йо получал удовольствие от иглотерапии, воспитывая волю, а сам Еж в этом время пребывал в затяжных Волшебных Трипах, придумывая новые и новые способы применения телепатических способностей дождевых червей в аэрокосмической индустрии…

Ту би континуед.