Почему я вернулся к писательству

Это не вопрос к самому себе, это такое рассуждение вслух, и мой дорогой читатель может его спокойно пропустить, да и печатать это я даже не знаю где можно, да и нужно ли; ну, то бишь, это такие мысли мои, зачем, мол, я опять к этому (к писательству) возвращаюсь (а я именно возвращаюсь, а не начинаю сызнова), и стоит ли.

Сперва поясню немного, откуда же это слово - «возвращаюсь». Ну здесь и самому недалекому ежику будет понятно (к моему читателю не относится, мой – весь умный), что раз «возвращаюсь», то уж когда-то и «начинал». Правда это. А опыт совсем, совсем небольшой, хотя не стыжусь я вовсе первых своих проб, а наоборот, даже перечитал недавно и приятно удивился, что и не плохо вовсе. Случилось это (начинание) год назад почти, да и написано было мало, то есть, совсем мало, ну и по-другому как-то. Я и решил – не перемешивать те с этими, они разные совсем, и впечатление может создасться даже какое-то странное. Короче, если решусь, переделаю все это и напечатаю когда-нибудь и первых мук своих результаты тоже (после может).
 
Далее много всякого можно и надумать, и вообразить (не по поводу «возвращения» моего, а по поводу «писательства» вообще), ну там, мысли, мол, умные девать некуда, или способ самовыражения и проч., и проч. Однако, мое мнение (тут я делаю поправку: мое – это не значит, что и у читателя моего такое же, или даже кого-то другого, т.е вовсе не должно это за аксиому приниматься) про любое искусство, а «писательство» к таковому тоже надобно отнести, (свое я, однако, не отношу, читатель сам отнесет...) следующее. Создатели его, искусства, то есть, только морды такие делают, что, мол, нам денег не надо, славы не надо, ничего им не надо (как говорила Клава Полуорлова в фильме «Старый Новый год», «не дают, вот и не надо!»). И не важно, то ли это писатель, то ли поэт, то ли композитор, да я бы сюда и художника по надгробным камням (прости меня Господи), или шкатулкам каким-нибудь, тоже бы отнес. Тут я думаю, хоть что-нибудь, да надо им, а надо, главное, своего (или хоть какого) читателя, зрителя, слушателя и т.д и т.п. Помните Стрикленда у Моэма в «Луна и грош», он ведь вроде бы тоже, и не для людей, не для кого как бы, писал картины эти свои, уехал на Таити, там и умер от проказы да в полной нищете, а все последнии дни жизни дом свой расписывал невиданными сюжетами (так я запомнил, по крайней мере). Как утверждает Моэм, именно самовыражался это он, и ничего более. Книга эта, кстати, замечательная, да только, думается мне, что гений этот, Стрикленд, неподспудно оставлял потомству своему, нам то бишь, наследство свое великое (картины его потом стоили десятки тысяч долларов), то есть, о зрителе своем он знал, что он будет, верил в него, что ли, или что-то в этом роде. Однако замечу, что я могу и ошибаться. (Что я тут эту тираду развел и для чего, не знаю, мысли мои еще как-то плохо сформированы что ли). А суть всего в том, что и я, грешник, потому и возвращаюсь к «писательству» этому, что читателя своего ищу, и надежду такую вовсе не теряю, а наоборот, даже и имею. Короче, в поиске я вечном (покой нам только снится). Вообще-то, до смерти с детства не люблю я эти «вступления», «введения», «прологи» и прочую бурду пред особенно какими-нибудь хорошими (не про мои говорю) произведениями, и не понятно зачем вообще написанными, да еще если не самим автором, да еще зачем-то страниц так на сто; аж бумаги жаль. Уж если я про автора этого, или про книгу чего узнать захочу, так и отыщу материал какой иль в инете иль еще где, ну не важно. Ну а читатель-то как раз и скажет: «А сам-то, сам-то, чего тут распинается?» А я еще и давеча сказал, что не читайте, коль не охота, а охота, так читайте, пока не надоест. Да постараюсь, правда, никого вовсе не мучать, а рассказывать интерсное что-нибудь.

Надобно мне еще две поправки, минимум, сделать и можно будет уже начинать, т.е. продолжать, изъяснять мысли мои на бумаге, а именно, речь вот еще о чем. По поводу «моего мнения» я уже и выше заметил, что оно есть, и не должно читателю вовсе мешать, и не собираюсь я его (читателя) поучать и науськивать, но высказывать я, наверное, его («свое мнение») все-таки буду, а постараюсь и не навязываться очень. Герои мои (о коих я еще и сам не знаю толком) тоже может чего не того выскажут, да на них уж совсем не стоит серчать, они люди безобидные, ну что они сделать-то могут, даже не представляется. А второе, это немного странный «слог» мой, могло так показаться, по крайней мере, а если нет, то и думать об этом он (читатель) не должен, но я почему-то уже вижу такие «круглые, удивленные» глаза моего читателя с вопросом: «Чой-то он так странно пишет, «косит» под кого, чой?» Тут надобно правду полную открыть, (да не таиюсь я вовсе) что не «кошу» - это точно, да и нет необходимости, но не знаю почему, а так просто легче мне пишется. Если «слог» мой странен покажется, то сделайте на то скидку. Как говаривал Боря Гребенщиков (дословно привожу): «Если тебе не нравится как я излагаю, купи себе у Бога копирайтер на русский язык»; но это не ко мне; я больше скажу, ежели читателю не нравится, то так и должно ему на прямую заявить и не читать потом вовсе. (Во возомнил-то о себе, еще и писать-то не научился, а уже «слог» себе какой-то приписывает, странный, ей Богу, ну да после разберемся.)

Последнее из всего этого хотел я вот еще чего сказать, точнее поделиться, просто поделиться с читателем впечатлениями своими о следующем. Возраст мой уже совсем не маленький, да и не важно это, будем говорить..., «гдей-то за 30», а секрет мой в том и заключается, что в детстве не дружил я с литературой вовсе, хотя, ради чести моей заметить надобно, что учеником я был прилежным, и школу, а затем и техникум с институтом закончил хорошо и даже более того, можно заметить, что последние два заведения, еще и с отличием. Хоть по «русскому» у меня вообще «пятерка» была, а по «литературе» - «четыре», но книг не любил, хотя кое-что прочитал (в основном, по нравоучениям отца своего, о нем чуть ниже), ну там, «Белый Бим Черное ухо» Троепольского (за ночь прочитал, или за две, и очень плакал, запомнил), или Жюль Верна там, не помню что, правда, точно скажу про «Вокруг света в 80 дней», тоже понравилось. Но все не то это было, не то; детство это, и книги детские, а так чтоб по-взрослому, по-серьезному, по-большому, так сказать, ну так чтоб душа развернулась, ну да не было, а почему, да не дорос, наверно. (Тут я, конечно смеюсь над собой немного). А отец-то мой очень уж сердился на это, не понимал он, бедный, как это за год можно две книги прочитать, да и зря; узнал бы, что после было, расцеловал бы меня наверно (да не дожил он, умер рано). Заходит он (отец) как-то в комнату ко мне, да и спашивает: (мне лет двенадцать было) «Ну скажи мне, сынок, какую ты книгу сейчас читаешь, а какую до этого прочитал?» У меня в глазах темень появилась, а в мозгах пропасть образовалась величиной в несколько месяцев. «Все, - думаю, - сейчас будут бить!» Начали считать, сколько я книг прочитал – у папы обморок, а точнее, припадок случился. Получилось где-то по полстраницы в день. Закончилось все трагически, криками и бранью (цензурной, правда), но ничего не изменилось в отроческой жизни моей – литература на встречу со мной не спешила вовсе. А тут, ну сейчас, то есть, я и спохватился, так получилось вдруг, время появилось, что ли, аль с мозгами какой завихрень вышел, не знаю, только вернулся я тут к «школьной программе», читаю запоями, да так и обмер. Ба, сколько же интересного на свете написано, а мною не прочитано, аж жуть стало, не успею ведь до конца жизни прочитать. Да только другой тут момент вышел, для меня, так самый даже и замечательный. С кем не заговорю я про книги-то эти, смотрят на меня, как на идиота, и посмеиваются даже: «Ну ты, старик, даешь, мол. Ты чего это на старости лет на Толстого, да на Достоевского с Пушкиным напираешь. В школе, мол, читать надо было, а теперь чего же, Маринина ведь есть, Мураками тоже, ну там Толстая на крайняк (лично ничего против этих «ребят» не имею, так, кто под руку подвернулся, того и упомянул, извините уж), чой-то ты тут этого, не того». А оказия тут вот еще какая: с кем про это не заговорю, ну про классику-то, про русскую, например, они и сказать-то ничего не могут, лепечут только, что-то типа: «А да, читал..., но давно было, да нет... а «Преступление и наказание»... Достоевский... да не помню уже, да не интересно..., да «проходили» же в школе, чо щас-то... скукота ведь там одна, ну сам же помнишь». Вот тут сердце-то мое и забилось, и зарадовалось, что глупость я такую в детстве не сделал и книг этих не читал, и мозги детские свои не переломал, потому как теперь (высокопарно выражаясь) что-то новое для себя открыл совершенно. Здесь я замечу читателю моему, что не для своего самовосхваления пишу я так, а просто, как сказал давеча, впечатлениями делюсь, и это - чистая правда. Однако, замечу я тут еще маленький моментик, что есть ведь вполне много людей, что перечитывают потом все эти книги «из детства», так сказать, и коих я, честно говоря, и понимаю, и уважаю. Одна знакомая моя как раз так и делает нынче, а я возьми, да и спроси ее: «Как, мол, ощущения от перечитанного, ведь тогда-то совсем малой была, и не поняла ведь половины, точно». А она мне лицо такое умное делает, при этом она обязательно расширяет глаза и весьма картинно слегка приподнимает подбородок, ну, вообщем, Мадона, только без младенца, да и голосом таким завышенным и медленным (она всегда так делает, когда «умные» мысли от Кастонеды выражает) говорит мне: «Понимаешь, я как будто возвращяюсь в какой-то старый, когда-то уже открытый мною мир (или «в сад» какой, я уже не помню), но с новыми, с другими ощущениями», во как; и не сообразишь тут сразу-то, куда это так декларирует. После этого ее «несет», не остановить, как Остапа в Васюках про межконтинентальный шахматный турнир, в котором он обещал «и свое скромное участие». Надобно заметить, что речь ее такая елейная, а личико такое невинное, что я даже и сам иногда задумываюсь: «Может и правда все это, можется, так оно и есть?» Она вообще на эти вещи сущая мастерица (мы и сейчас с ней иногда встречаемся и на темы эти говорим). Но это я уже сильно отвлекся, об этом потом и отдельно, в самых пикантных подробностях, короче о ней (о знакомой, всмысле), после, до нее, надеюсь, тоже время свое придет; а теперь и заканчиваю уже, да и перехожу к «писательству» к своему, как я его нынче его и обозвал (если где ошибки там, или чего другое увидит читатель, пусть поправляет, не стесняется, даже и прошу его об этом). За дело – за карты.