Шок! настоящий!!!

ШОК! Настоящий!!!

Рассказ от первого лица.

В 1947 году, по окончании учебы, я попал по распределению в город Улан-Удэ на службу в Дорожное управление при Совете Министров Бурят-Монгольской АССР в качестве гл. механика управления.
В то время расформировывалась военная дорожная дивизия. Всю её технику передавали предприятиям народного хозяйства. Наше управление, в числе других ,так же пополняло свой парк машин и механизмов. Отбор производился в городе Чита. Мы придерживались такому правилу:
 Все отечественные машины мы брали в независимости от их состояния. Их мы сможем всегда восстановить, так как дефицита в запасных частях не было.
Американскую технику тоже брали всю. Предполагали, что на их восстановление найдем запасные части.
А вот трофейную технику, как немецкую, так и итальянскую, мы брали только в том случае, если каждой марки машины было в наличии не менее трех единиц. Полагали, что из трех машин мы сумеем восстановить хоть одну.
В числе техники были и легковые машины марки Опель. Их было три. И из трех надо было собрать одну для руководства, которое для разъездов пользовалось грузовыми машинами, газиками.
При восстановлении трофейной техники мы столкнулись с некоторыми трудностями. В особенности при восстановлении машин с дизельными двигателями. У нас практически не было навыка в их использовании. В СССР их не выпускали почти совсем. Только один тип трактора имел такой двигатель. Да еще встречались судовые двигатели такого типа.
В нашем хозяйстве из слесарей и водителей были ребята с хорошим опытом работы. Но ведь всякая техника имеет свои особенности. Справочных пособий по немецкой трофейной технике не имелось. Поэтому работа по восстановлению машин шла медленно. Больше всего были затруднения в ремонте топливной аппаратуры.
 Гаражным хозяйством и всем остальным заведовал наш завхоз Сергей Карпич. Это был человек деятельный и подвижный. В зубах его все время торчала дымящиеся курительная трубка. Поэтому его прозвали "Старик с трубкой".
И вот нашему Карпичу пришла в голову хорошая идея как ускорить ремонтно- восстановительные работы техники.
Рядом с городом располагался лагерь для военнопленных. Он полагал, что в их числе можно будет найти специалистов: автомехаников, электриков и других знакомых с немецкой трофейной техникой.
Переговоры с управлением НКВД были успешными. Нам отрядили трех специалистов: автомеханика дизелиста, автоэлектрика и обойщика. Этих трех человек привозили к нам ежедневно утром, и сдавали под расписку. А вечером их увозили обратно в лагерь.
Звали их Фритц, Хайнц и Конрад. По русски они не говорили. Утром с ними приезжал переводчик, который разъяснял им их дневное задание, а затем уезжал обратно в лагерь.
Из наших ребят никто, естественно нормально, говорить по немецки не умел. Те, кто воевал, знали ограниченное число слов, но с их помощью невозможно было вести нужный диалог.
 Тем не менее наш Карпич частенько наведывался к ним и пытался при помощи жестов и этих куцых слов понять ход работы, и то что мешает им. Увы, немцы бормотали что то на своем, показывали на приборы и изделия. Но понять из этого диалога что то путное было нельзя:
"Ну гутен таг Фритц! Что у тебя? Что надо?"
" Иетст браухе их ное ринге! Ван канн их зи бекомен?"
"ферштейн немного. Гут. Гут. Скоро получишь!"
О том, что я владел немецким языком, в управлении не знали. Я умолчал это из соображений безопасности.
Но так как я обычно сопровождал Карпича когда он посещал немцев в гараже, я, присутствуя при его разговорах с немцами, и по сравнению с ним, все же понимал главный смысл того, что говорили немцы. И хоть я немецкий язык знал с детства, мне не была знакома техническая терминология. Но понять о чем шла речь я мог вполне. Поэтому я делал умный вид, и давал свои соображения о том, что надо предпринять для улучшения работы.
Немцы с самого начала невзлюбили Сергея Карпича за его назойливость. И когда он уходил, они меж собой не очень лестно о нем отзывались.
Мы скоро убедились в том, что так дело дальше не пойдет. Начальство на нас наседало, а дела шли медленно.
Однажды, когда мне стало совсем не в домек что предпринять, я не выдержал больше своего самообладания, и потребовал у немца на чистом, без акцента, немецком языке, чтобы он мне подробно разъяснил, в чем заключаются его трудности.
Эта моя речь произвела на немца такое же впечатление, как разрыв авиабомбы вблизи. От испуга он находился в полном шоке. У него поднялись волосы дыбом и он несколько минут не мог говорить. Он стоял передо мной, разинув рот, в полной растерянности. Похоже, что от испуга он мог вполне наложить и в штаны. Его напарники, которые находились рядом, оказались не в лучшем состоянии, и были похожи на немые и неподвижные статуи.
Я сам не ожидал, что мой разговор на немецком языке произведет такой фурор.
Чтобы привести их в чувство и иметь возможность продолжить нормальное общение, я им сказал, что их нелестная оценка относительно Карпича мне известна. Но не буду её использовать для их наказания. Возьмите мол себя в руки и отвечайте по существу.
Это имело свое воздействие на них. Они мне подробно объяснили свои трудности. Я предпринял все меры чтобы их устранить.
Общение с этими специалистами хорошо обогатило мои знания в ремонте машин с дизельными двигателями.
Очень скоро больше 50% трофейной техники было восстановлено и передано для использования в наши дорожные отделы.