Любовь зла. Глава третья. Поиски утраченного

Это именно так и было – «поиски утраченного»; такое ощущение, по крайней мере, что мне надо было искать что-то, что я потерял, давно потерял, но найти это никак не получалось, никак не представлялось возможным. Великий Конфуци говорил, что трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. А ее нигде и не было. Я сам был как слепой котенок, и меня самого, скорее, надо было искать, но если бы кто и попытался это сделать, он был бы обречен на неуспех. Никода после уже мне не было так одиноко, так плохо, просто отвратительно; временами редкого утреннего протрезвления (а я еще здорово пил) я понимал, что неоткуда ждать мне помощи, не придет никто, не будет никакого чуда, и с небес голубых луч света Божий на меня не падет. Вокруг все было черным и серым, грязным и смрадным, душа была абсолютно пуста, ее вообще не было, я ее попросту пропил. Но я вставал, я доплетался, доползал до своей заветной бутылки, и мир снова начинал приобретать цвета, сначала довольно тусклые, а потом все становилось ярче и светлее, и я вновь возвращался к существованию, нет, не к жизни, только лишь к существованию между поголубевшим небом и позеленевшей землей.

То, что «таскание по кабакам» было сущей глупостью и верхом бесполезности, я уяснил почти сразу, но, несмортря на это (уж и не знаю, к чему), несколько дней, а может и недель (этого я сейчас уже доподлинно не помню) потратил на это, теряя последние надежды на удачу день ото дня. Ничего и никого не найдя, решительно потратил я тогда весьма и весьма завидную сумму денег, о чем и жалел уже после ужасно. И здесь я совсем уж не собираюсь уделять этому этапу должного внимания, а расскажу, пожалуй что только одну из всех историй «тасканий» моих, которая и закончилась весьма плачевным образом (но никто не умер).

Выбор кабаков был довольно невелик. Что и почему, здесь это не имеет никакого значения, это не важно, принимается за аксиому (а то бы пришлось объяснять в подробностях, что это за город такой, да в какой стране, да какие в нем тогда заведения были – пустая трата времени). Однако я был знаком с одним из таких небольших ресторанчиков, терпимо приличном, хотя и не самым лучшим, это уж точно, даже можно сказать, что и весьма средненьким. Уже на середине моих «тасканий» забрел я как-то и сюда.

Было еще совсем не поздно, около восьми вечера, и хотя был выходной день, народу в ресторане никого не было, что мне показалось весьма странным. Я припарковал машину «как и положено» в совершенно неположенном месте (обращаю на это внимание) по двум соображениям, во-первых, я не был уверен, что меня посадят за столик (в выходной день, обычно все столы заказаны заранее), а следовательно, заплатив за платную стоянку, мне пришлось бы через пять минут уехать и деньги были бы на ветер, а во-вторых, машину мне было бы видно из окон кабака, да и охранник на входе мог меня заранее уведомить, если бы появилась полиция. Я поговорил с официанткой по поводу пустого зала, на что получил довольно внятный ответ, что, мол, рано еще, к девяти, к десяти все и соберутся. Она дала мне сесть за какой-то самый неудобный и неуютный столик, почти у входа, рядом с деревянной квадратной колонной, который то ли не был заказан, то ли еще что-то, не помню сейчас. Забегая вперед отмечу, что весь этот вечер разделился на две части, а какие, сейчас расскажу. Началась первая.

Я заказал пиво и шашлык, с удовольствием все это съел и выпил, потому как с утра у меня во рту не было и маковой росинки, ну, кроме водки, конечно (я и в ресторан уже пришел под хмельком), а из-за нее (из-за водки) аппетит еще более разгорелся. После такой трапезы мне стало совсем хорошо, я сидел отдыхал и наблюдал; я решил ждать. Народ начал появляться, и я внимательно (насколько это можно-то было после такого количества выпитого) рассматривал приходящих и ловил удачу. Ничего не выгадывалось (про машину я периодически вспоминал, но не более того), чудо опять не происходило. Наконец-то появилась интересная компания довольно молодых (для меня, понятно) девиц (по другому и не назовешь), которые сели за баром и весело начали пить, болтать и курить, при этом все время оглядываясь в сторону зала с явным желанием, кого-нибудь подцепить. На вид им было лет по тридцать, а может и меньше, они явно не шиковали в заказах, вообще ничего не ели, да и по одежде их можно было понять, что папы у них не нефтяные магнаты. Я сидел довольно далеко и рассмотреть их мне было очень сложно, да я особо и не старался, но, как об одном из вариантов, подумывал. Вошла и еще одна посетительница, которая привлекла мое внимание, и тоже прошла на бар, присев рядом с девицами. Это была гораздо более скромная, какая-то даже тихая девушка, с довольно простым симпатичным лицом, как потом выяснилось, ожидавшая друга своего, а потому, постоянно дергающаяся на каждого входящего в ресторан. Я это заметил, но не стал делать поспешных выводов, так как она мне была очень симпатична. Друг заставил себя ждать (никогда я этого не понимал), но все же появился с большим букетом цветов (здесь вы можете представить себе мою мину), чем непременно доставил спутнице своей нескрываемую ею огромною радость, а мне – очередную оплеуху. Но не это было самое страшное.

Я взял выпить еще – не сидеть же мне было перед пустым столом (я перешел опять на водку – полный идиот), и продолжал наблюдать за девицами, как вдруг, как обухом по голове – полиция возле машины, а я забыл совсем. Охранник подлетел (я их и не видел, естественно), кричит: «Быстрей, беги, они уже штраф выписывают!» Я выскочил как ошпаренный, да пьяный еще (Я всегда удивлялся на себя, хотя и на других тоже, но на себя больше, какой же я глупый и какой я дурак. В такой момент человек очень странно всегда ведет себя, совершенно не задумываясь ни о каких последствиях, и вместо того, чтобы спокойно подождать, пока полиция выпишет штраф и уедет, сесть в машину и перегнать ее на стоянку, да чтобы не видели тебя пьяного-то, нет он обязательно лезет как бык на рожон). Когда я выбежал, было поздно уже что-то делать, и я это понимал, но конечно, но все равно, все равно начал спорить, доказывать, что только вот минуту назад подъехал, и я, мол, сейчас ее уберу (благо, вовремя одумался и замолчал, заставил себя, аж протрезвел). Ответ был гениальный: «Теперь уже можешь не торопиться». Штраф был сумашедший – я был убитый, конечно из-за денег (пошатавшись и до этого не мало, я уже был в финансовом положении близком к критическому). Я, честно говоря, совсем на такой поворот не рассчитывал, но и тут мне повезло – они сделав свое дело тихо удалились, а ведь могли бы быть и более серьезные неприятности (один мой знакомый только за разговоры и пререкания с полицейским получил повестку в суд, а я еще и пьяный). Машину я перегнал (теперь, как раз самое время, после того как штраф уже выписали) и вернулся в ресторан в ужасном в настроении. Началась часть вторая.

Я был удивлен по приходу – за моим столиком сидело довольно «странное создание», которое своим видом никак уж не вписывалось сюда в это заведение. К тому времени все столики зала были уже заняты, было жутко накурено, и стоял ровный и не очень приятный гул, как это и бывает в кабаках; гул заглушал даже негромкую музыку, что вначале еще можно было услышать. Трезвому человеку, попадавшему сюда с улицы, с первого момента всегда как-то не по себе, хочется скорей выскочить, будто ты увидал что-то сверхплохое и неприличное, а если он и остается, то нервно ерзает на стуле, бегает в уборную и всегда, заметьте, торопит официантку принести выпивку; но вот самое удивительное, что уже после второй выпитой им рюмки все встает на свои места, все успокаивается и укладывается. Но вернемся, однако, к «созданию».

Это была довольно бедно одетая девушка лет двадцати семи, очевидно, совсем чем-то запуганная, и, как позже выяснилось, совсем и недавно приехавшая в этот город, что частично объясняло ее этот странноватый вид. На ней была какая-то желто-розовая блуза с жуткими цветами (это я почему-то запомнил), явно не от кутюрье, и коричневая юбка, ей же самой, видимо, сшитая; в руках была сумочка (которой явно в прошлом году справляли пятидесятилетний юбилей), не выпадавшая из этого ансамбля. Внешность ее была самая заурядная, да и не запомнил очень. Я попросился присесть, объяснил, мол, отходил ненадолго (в дейтвительности, я отсутствовал минут десять всего, но вот что странно, я ведь даже не расплатился, а официантка видимо подумала, что я ушел уже и совсем, да и охранник, видя, что я уезжаю, про счет и не поинтересовался; может, правда, я ему крикнул, что вернусь, не помню уже). Она не была против, и я сел на то место, где и сидел; «создание» было напротив.

Я попытался завязать хоть какой-нибудь мало-мальский разговор, но он явно не шел – на все мои вопросы она отвечала очень как-то сбивчиво и невпопад, все время бегая глазами по сторонам или опуская их вниз. Такое было впечатление, что ей здесь очень плохо и неуютно, и она сама не понимала, как здесь оказалась, и мечтала побыстрей убраться. Я догадался, но виду, понятно, не подал, а продолжал расспрашивать. Все, что мне удалось выяснить (а это было очень немногое), что она действительно недавно приехала, остановилась где-то у сестры, перебивалась какой-то работой шитьем (почему я и про юбку так решил), и что у нее какие-то личные проблемы, которые она не рассказывала, но они мучили ее, и это, как я давеча говорил, было заметно. Я честно пытался к ней проникнуть, лепетал, что и у меня тоже в жизни все плохо и неудачно, мол, нам может стоит поговорить и поддержать друг друга и проч., и проч., но все было пустое. Она даже и не отбивалась, она просто была полностью «в себе», и все что она ждала, так это когда принесут заказанный ею какой-то напиток, чтобы выпить, быстро расплатиться и уйти. В конце-концов, все почти так и произошло, кроме, пожалуй, одного щекотливого момента. Когда она допивала свой стакан, то стала шебаршить в своей «юбилейной» сумочке, усиленно делая вид, что пытается отыскать там какую-нибудь мелочь (видимо, чтобы оставить на столе, так как счет ее еще не принесли). При этом она несколько раз останавливалась, чтобы взглянуть на меня и убедится, что я еще до сих пор так ничего и не предпринял, и снова продолжала копаться. Мне было уже почти все равно (штраф убил меня), и я определенно дал ей понять, чтобы она «оставила эти глупости» – я заплачу. Через полминуты «создание» исчезло так же быстро и неожиданно, как и появилось, а я только после сообразил, что мы даже и не познакомились – я просто забыл спросить ее имя и сам, конечно, не представился. Оставалось последнее – девицы; я переплелся на бар, присел слева от них, и начался заключительный этап второй части.

Девиц было трое, и теперь я мог рассмотреть их поближе; понятно, что к моему великому неудивлению, красавиц среди них вовсе не оказалось, но после еще двух выпитых стопок, мне стало очевидно, что я сижу в одном ряду с Секстинскими Мадоннами (О, как это все противно, как очевидно мерзко я выглядел, каким-то старым ловеласом, пытающимся волочиться за подвыпившими молодыми девицами). Однако, шансы мои были ничтожны, точнее, никакие, да и на что я мог рассчитывать с этими Мадоннами, да и зачем они мне были нужны, на знаю. Я ничего тогда не понимал это, я не думал и не соображал, что вообще происходит со мной, кто эти люди вокруг, и что я тут с ними делаю. Я был пьяным паяцем, выступающим на провинциальной сцене перед залом, где сидело всего трое, но эти трое так сильно аплодиравали, так громко кричали «Браво!» и «Бис», что я продолжал играть, несмотря на свой явный и позорный провал.

Я что-то попытался еще сделать – то ли заговорить с ними, то ли пошутить, то ли поухаживать, но обычно ближняя ко мне резко осекала меня после очередной моей туповатой фразы, или Мадонны вообще не уделяли мне никакого внимания. Я даже ввел в разговор с ними бармена, симпатичного молодого человека, лет тридцати, который с удовольствием включился в игру, но результат был все тот же (иногда я замечал, что они очень зло посмеивались надо мной, но я старался не обращать на это внимание и тешил себя мыслью, что это они не обо мне). Я теперь думаю, что без меня этот юноша (бармен) очень быстро бы свел с ними отношения и имел бы даже бесспорный успех, так что я только мешал. Все продвигалось к своему логическому концу.

Было уже поздно, около часа ночи, и я устал, мне стало грустно и противно, кабак этот опостыл окончательно вместе со всем, что в нем находилось. Я захотел домой. Мне вдруг стало ужасно стыдно за себя; вся эта нелепая и глупая ситуация, которую я вдруг представил себе со стороны; мне было больно и обидно, сердце мое сжалось от тоски и заболело. Я вышел из кабака, вспомнил про потраченные, пропитые и проетые деньги, про штраф, и мне стало еще хуже. Я побрел к машине – теперь скорей домой.

Продолжение следует...