Мама

 - Сынуля, постарайся, пожалуйста, хоть немножко успокоить свою мать. Я уже еду, и мне не хотелось бы, чтоб она убила меня прямо на пороге… - попросил меня по телефону своим бархатным баском отец. Запершись в ванной и создав иллюзию принятия душа, рыдала обиженная мама. Сегодня двадцать пятая годовщина их свадьбы, а от папы ни слова, ни пол слова, как будто он и не вспомнил, что двадцать пять лет назад женился на самой прекрасной в мире женщине.
Мама ревёт с самого утра. Не плачет, а именно ревёт: заливается, как пятилетняя девочка, у которой отобрали куклу. Весь день она бушевала на кухне, расшвыривая сковородки, и орошала слезами блюда с праздничными закусками. Уже через час должны прийти гости, а на мамином лице – только растёкшаяся тушь, вот и весь вечерний макияж.
 - Ну и козёл же ты, папаша… - буркнул я, прислушиваясь к маминым стенаниям. Дверь тут же распахнулась.
 - Вот именно! Козёл! Подлый мерзавец! Я уже говорила тебе, что он даже не поцеловал меня утром?
 - Да, мама, говорила.
 - Хоть бы гвоздичку подарил, хоть бы открыточку! Ведь даже не вспомнил! Все вы такие… Ты тоже женишься и таким же станешь!
 - Не бойся, мам, я не женюсь.
 - Так, всё, молчать! И вообще! Я тебе сто раз сказала сходить в магазин. Ты сходил?
 - Да, мам. Сто раз сходил. Как ты просила.
Мысленно я благодарил богов за то терпение и спокойствие, которыми они меня наградили.
К счастью, мама, разработав, вероятно, коварный план мести, всё-таки привела себя в порядок. Наверное, она решила быть сегодня эдакой Снежной Королевой, прекрасной и холодной, чтоб «этот козёл» понял, какую женщину теряет.
Моя мама невероятно красивая. В ней абсолютно нет ни намёка на материнскую мягкость и округлость, от неё не веет нежным теплом домашнего очага. Она тонкая, гибкая, прозрачная, как струйка дыма от тлеющей сигареты. У неё острые вздёрнутые плечи, резкие скулы, тонкие длинные пальцы. Она сутулится и смотрит всегда, немного прищурившись и приподняв левую бровь. Она не строит у себя на голове лакированные монолитные причёски, не румянит свои щёки толстым слоем терракоты. В её гардеробе нет ярких цветастых нарядов, она не носит украшений. Ей всегда хватает пятнадцати минут, чтоб из заспанного чуда с растрёпанной гулькой на макушке превратиться в обалденную брюнетку. Один мой друг говорит о своей матери: «О, она святая!». Моя мать – бестия. Яркая, опасная, как чёрт, но очень хрупкая и уязвимая. Честно говоря, переломал бы ноги любому, кто посмел бы её обидеть. Поэтому папино поведение в тот вечер было более чем рисковым.


*****

 - Милая, у меня для тебя ещё подарок есть! – проурчал папа, промакивая платком расцарапанную щёку. На полу в прихожей валялись останки весьма неплохих розочек. В гостиной перешёптывались родственники. Мама смотрела на папу, сомневаясь, стоит ли продолжить истерику, или пора начать чувствовать себя виноватой. Папа достал из кармана ключи и какие-то документы.
 - Это что?..
 - Это – твой двухэтажный кирпичный домик в Армянской Ущелье. Кажется, тебе хотелось иметь дачу на побережье? Завтра же берёшь двухнедельный отпуск, и мы едем туда мириться.


*****

Мирились они уже через пару часов, выставив гостей за дверь и накушавшись вина. Понимающий сын в такой ситуации должен, несомненно, слинять из квартиры и до утра не возвращаться. Но как тут слиняешь, когда они мирятся прямо в прихожей?..
Назавтра мне всё-таки удалось уговорить их взять меня с собой. Я поклялся таскать за ними чемоданы и не называть больше папу «козлом». Они даже не догадывались, что практически сбывалась моя самая большая мечта. Даже не верилось, что через пару дней я буду там, далеко-далеко – дома…