исповедь

Привет.

 Ты кто? А, ну все понял, понял. Река, лодка, а человек в лодке, соответственно, паромщик. Да и, собственно говоря, чего я ожидал, как написано, так и есть.

 Ну что, подвезешь? Нет, ну конечно, все как и всегда. Вот, спасибо, уютная лодочка. Что, поехали?

 Слушай, если ты не против, то я с тобой поболтаю. Ну, вот и славно. Нет, я, конечно, понимаю, что все болтают, но ты, наверное, привык, да и я очень долго терпел, а там на том берегу кому расскажешь.

 Кто я такой?

 Эх, простой солдат, часовой. Знал бы ты, как тяжело быть часовым, стоять на одном месте, ни шелохнуться, ни слова сказать. Да еще, представляешь, почти все время слушать вздохи – крёхи из-за двери. Чего это крехает? Дык, понятно чего, охранял я двери принцессы нашей. Вот именно, я сам в шоке, с виду сама скромность и благодетель, а на деле – вот оно как. Эх, а самое обидное, знаешь, что? Рассказать нельзя никому, даже с напарником, словом не обмолвиться. Как почему? Да все просто – м-а-г-и-я, тьма их задери, маги, нет от них покоя. Но раньше, говорят, было хуже, даже мыслить плохо нельзя было про принцессу. А как тут не мыслить, когда такое прямо за дверью. Вот поэтому и казнили нашего брата, чуть ли не каждый день. А сейчас проще, промолвил слово, и нет языка, да и руки вроде отсыхают. Вот и молчишь, как рыба.

 Эх, уже середина реки, что же надо переходить к самой сути, а то вдруг не успею.

 Да, молчаливый ты, ну и ладно, слушать тебе это не мешает. Так? Вот и славно.

 Значит так, стоим мы с моим напарником. И ничего у меня голос не дрогнул, тебе показалось. Так, значит, я продолжаю. Стоим мы со Слимром, алебарды как и положено, перекрещены. Бесполезное, скажу тебе, оружие. Да, понятно почему, во-первых слишком они тяжелые, во-вторых, ну как ими драться в узеньком коридорчике? Вот именно, никак. Но, благо у нас еще были короткие мечи, славное оружие, и владел я ими сносно. Помниться как-то раз… Эх, отвлёкся я что-то. Стояли мы, значит, как обычно, считали минуты до конца смены, когда дверь распахнулась и на пороге показалась госпожа, в чем мать родила. Не смотри на меня такими удивленными глазами, я сам был шокирован до самых глубин своей души. И не улыбайся так, конечно, мое мужское достоинство пробудилось, а что тут такого удивительного, глядя на неё и святой не выдержал бы. Что уже говорить о нас – простых стражниках.

 Так, о чем это? А, ну да.

 Так вот, стояли мы, разинув рты, а она нас пальчиком поманила и так быстро шмыгнула в комнату. Эх, а мы как верные собачки посеменили следом, даже алебарды побросали. Очутились мы, значит в комнате, а она прямо перед нами, на кровати, да такой огромной, что там хоть учения проводи.

 Что там еще было? Да пес его знает, ты думаешь, я об этом тогда думал? Я вообще кроме её прелестей ничего не видел. Эх, ведьма, не иначе.

 Эх, а знаешь, что она нам говорит?

 Мол, меня может получить только один из вас, так что, мол, бейтесь до смерти. Нет, ты не подумай, я хоть и желал её страстно, но чтобы убивать. Нет уж!

 Нет, ты не прав, не убил меня мой дружок. ДА, ДА, ДА!!!! Я взбешен, и голос у меня злой.

 Убил я его, потому что дрался лучше. Ты не знаешь, что значит смотреть в глаза умирающего друга, и знать, что это ты его лишил жизни. Хотя, может, и знаешь. Не успел я и слова сказать, как эта стерва уже висела на моих плечах. Представляешь, я весь в крови, а она жмется ко мне, словно это не кровь, а целебная мазь, и шепчет на ухо: «Я твоя, бери меня.» Я, матерясь на чем свет стоит, отшвырнул ее в сторону.

 А что ты думал!

 И плевал я тогда на то, что меня за это могут казнить. Тогда меня интересовало только одно, убраться оттуда и как можно скорее. Эх, зря я тогда так спешил, надо было её убить.

 А знаешь почему?

 Эта тварь, как только я отвернулся, прыгнула и своими зубами, представляешь, разорвала мне гортань.

 Вот видишь? Жуть, правда?

 Эх, ты не прав, ой, как не прав. На этом ничего не закончилось. Она напичкала меня какими-то травами, чем-то обкурила, в общем, я был и мертв, и жив одновременно. Противное чувство, я тебе скажу.

 Эх, а что было потом, вспоминать тошно. Эта бестия начала совокупляться со мной, и продолжалось это не час, не два, а неделю, раз за разом, и подружек своих позвала. Жуть, меня до сих пор в дрожь бросает. Конечно, я все чувствовал, еще спрашиваешь.

 Что? Уже берег?

 Ох, спасибо, большое спасибо. Да не за то, что переправил, хотя и за это тоже. А за то, что выслушал. Что тоже, как гласит договор, оплата самым ценным, что было в прошлой жизни. Вот, держи. Понимаю, что этот кусок железа в виде медальона не так хорош, да и загнать его будет сложно, но это самое ценное для меня. Память о близких.

 Сойдет? Ну что же, хорошо. Навряд ли во тьме он мне понадобится.

 Нет, я уверен, что тьма, после всего, что случилось, только тьма, иного я и не заслуживаю. Да ты сам глянь, вот свет исходит только от твоего фонаря, а дальше тьма.

 Ну, бывай.

 Тьма окутала меня полностью, словно только и ждала этого момента, она была такой плотной, что казалось, будто окунулся в бочку с медом. Сколько прошло времени, я не знаю, да и было ли вообще время. Мягкий, как поцелуй девушки, голос вырвался из тьмы.

 - Дитя, ты хочешь познать мир?

 - Да.

 - Дитя, как ты хочешь его познать?

 - Не так, как прежде.

 - Дитя, пусть будет так.

 Мне стало хорошо, тепло, передо мной плыли мысли, не мои, но близкие и родные, наполненные любовью и теплом. Скоро, совсем скоро я познаю мир.