Остановка на пути в рай

Остановка на пути в рай.

1.

Ветер в солнечных облаках, зелёно-голубой день встаёт, нежно потягиваясь и умываясь прохладной росой. Улица с протекающим насквозь каналом пульсирует и оживает криком рыночной толпы и резаным грохотом старых, тёплых трамваев. Мягкий асфальт, как трясина горячая и чёрная начинает затягивать обувь неудачливых прохожих, не оставляя ни каких шансов кричащему имиджу и писку моды. Вокруг дома нагромоздившись, смотрят и трещат о том о сём, сплетничают и завидуют… старые постройки куда более красивые и прочные, не смотря на почтенный возраст, гордо возвышаются своими классическими нарядами над убогими коробками новостроек, которые еле стоят на своем топком месте и нещадно дряхнут, и гнуться под тяжестью лет…
 - Ржавчина – подумал я и стал соскребать с железного покрытия какую-то дрянь
- Ух... какая горячая, я чуть не обожглась – она многозначительно на меня взглянула.
 Я улыбнулся, но ничего не сказал.
Крыша это остановка по пути в рай, как будто летишь туда, сначала паря, как-то легко как солнечный воздух… ты вдыхаешь, и самый дивный аромат проскальзывает сквозь чистое, наивное тело, и уже как будто не реальное, прозрачное и удивлённое подхваченное сильным интересом оно устремляется в высь, ещё не зная, что белое это чёрное и что это чёрное только при особых обстоятельствах может стать белым, где-то в конце пути… но оно рвётся и вот уже город скрылся в дымке белых облаков, чистый разряженный воздух льётся, плескаясь за борт, пробивает себе пути в слабых лёгких, заставляя всё оживать до головокружения, всё выше… и свежая кровь напором стремится попасть в каждый закоулок небесного тела… всё выше… оживает душа испуская небесные токи и цепляясь за седьмое небо постигает суть блаженства, узнавая направление в сторону абсолютной, завершённой любви.. всё выше… сливаясь в едином ритме с миром, растворяется между ударами сердца… чёрное… тут-тук.. тук-тук..
- Эй, не спи. Сладкий голос разбудил меня. Я удивлённо открыл глаза.
- На солнышке разморило, что-то – сказал я.
Сердце размерено отдавалось в моей голове, я встряхнулся, и странные ощущения подобного рода начали спадать.
- Вот поэтому это и есть, только остановка – подумал я но, кажется вслух.
- ты что-то сказал? – она всё так же смотрела на меня своими лучистыми, голубыми глазами.
- Я.. не ничего – я как бы безучастно отвернулся. – Так мысли вслух.
Она промолчала. Мои глаза начали бесцельно шнырять по крыше цепляясь за проржавевшие дырки и изгибы раскалённого железного листа.
- Как же здесь красиво.. очень.. спасибо тебе дорогой… - она остановилась не договорив, её приоткрытый рот и глаза выражали прекрасное, я поднял глаза и с удивлением хотел было что-то сказать, но вдруг почувствовал нежные губы на своей щеке, я притянул её ближе к себе, взяв за нежные плечи, она поддалась и как-то обмякла в моих руках, и я почувствовал её лёгкое дыхание всем своим телом, пробежала маленькая дрожь, встревожено я подтянулся вперёд, а затем нас накрыло волной неуверенных, странных объятий, мы падали вверх, стремительно, всё быстрее, сердце сжалось, но не как обычно, а, как будто бы увязая в счастье… скорость всё нарастала, а потом мы внезапно выпали в невесомость. Мы плыли в пустоте, извиваясь телами, как две реки сплетаясь в едином танце, нас обдавало холодной дрожью, нас плавно бросало и водило теченьем, и мы висели в приятной истоме, казалось это вечность… подаренная нам…

Мы лежали на залитой солнцем крыше, она что-то напевала и её голос мягко плыл по ветру, растворяясь в назойливости крикливых улиц. Мягкие волосы осторожно лежали на моём плече и щекотали мой неуклюжий нос.
- сегодня ветрено, давай я тебя накрою – я снял джинсовку и старательно начал её укутывать – так, нормально?
Да, спасибо, но я совсем не замёрзла – она подняла нежные глаза, привстала и потянулась ко мне.
Я поцеловал её и она с удовлетворённой улыбкой снова положила голову на моё приятно занемевшее плечо.
Я полностью расслабился и смотрел вверх на плывущие желто-белые облака, пробивалось солнце, на минуту ветер стих и я почувствовал лёгкое касание тёплого воздуха, он обвивал нас нежной ватой, грел и ласкал, играл с нашей кожей. С ним я мог чувствовать всё: её пальцы, касающиеся чуть слышно моего лица, прохладное дыхание, заставляющее трепетать, чувствовать ровное биение её сердца, биться вместе с ним, вздрагивать в такт, отзываться на каждый неровный позыв и быть рядом. Я мог чувствовать её аромат, быть опьянённым тонким запахом её волос. Я мог знать, что она, молча согласна со мной во всём и что она рядом.
Порыв ветра унёс... теперь все эти настроения в прошлом, всё стало, как прежде только память останется со мной до конца, и будет снова и снова оживать в необычайных условиях и тревожить струны моей души.
- А чём ты думаешь? – спросила она, подняв глаза.
- я думаю как же хорошо вместе и как хорошо, что ты у меня есть – я улыбнулся и поцеловал её в золотистые, мягкие волосы
- я тоже об этом думала, и у меня кружилась голова, я как будто поднималась над землёй высоко-высоко, представляешь?
Я кивнул.
- и потом парила высоко-высоко…
-Да? – я улыбнулся, - а что сейчас, уже не паришь?
Я?.. – она забавно замешкалась…
 - Да…сейчас исправим - и я с мягким усилием поцеловал её в смеющиеся губы.
И нас снова подкинуло вверх, и на этот раз мы не скоро очутились на земле.

2.

Ветер нёс облака на крыльях прохлады высокого чувства, синевой отражаясь в сердце солнечного блеска. Я по обыкновению лежал, запрокинув голову, и смотрел в глубь желтого солнца, вот бы и утонуть в этом жёлтом безжалостном море, стать хоть на немного безразличным сиянием, но все же таким умиротворённым и незнающим границ познания. И вот уже лечу и вот уже я чувствую бег сердца…
- Милый вставай, уже день - она сидела, поджав ноги и сцепив на них руки, нежно улыбаясь. Я не сразу понял, где я, но ощутил щемящую боль в сердце, я понял, я ещё жив и вся бренность зыбкого существования вернулась ко мне сполна.
- Щас, я оклемаюсь... – я пытался приветливо улыбаться.
- что-то не так? – она, наверное, заподозрила что-то не ладное и нахмурилась.
Я рассмеялся. Она потянулась ко мне, улыбаясь, и поцеловала мои только ожившие в губы. Я ещё чувствовал утреннюю горечь во рту, но потом всё само собой растворилось, остался лишь сладкий вкус её нежных губ. Она начала мягко приподниматься, и я почувствовал, как она немного напрягалась всем телом, легко отстраняясь.
Я сейчас... – она хитро бросила взгляд в мою сторону, сделав несколько шагов в сторону, и как-то неуклюже присев спиной ко мне она, начала чем-то шуршать.
Я посмотрел на жёлтое солнце, но я уже не чувствовал такой тяги, какую испытывал во сне, что-то изменилось, теперь я как будто был земным.. именно земным – со всей земной болью, со всей присущим этому качеству желанием. Я был наполнен какой-то неуёмной тревогой, из меня лилось движение, переходя то в мелкую суету, то, распространяясь обширной долгой волной во все закоулки чувств и во все глубины внутреннего мира. Я будто жив, но жив как живая материя, но только так я мог чувствовать, что я жив. Всё остальное чувствовалось лишь на периферии, как будто, что-то ускользнуло, но я успел заметить это краем глаза и запечатлеть частичку невыразимого своим телом. Живая материя может любить, как свойственно ей, на её земном пути, и только иногда, невообразимо утончаясь, она может ловить мелкие намёки на, что-то большее, что ждёт её в конце бренной оболочки и тесного, но такого родного существования.
 - Она такая родная и тёплая - думал я – та что сидит рядом и так же чувствует ветер… Шуршание сладко ускользало в воздух… Она понимает всё без слов и радуется подобно тишине… Запах мягким касанием наполнил моё тело… Она проводит взглядом вечность и пьёт время, сладко морщась… Запах дурманил и будто играл со мной… Она так жива, что её время не останется для меня клетью. Я еле угадывал запах за её спиной… Она… вот она привстала и начала ко мне подходить, в руках…
я приподнялся, в её руках я запечатлел поднос на котором явственно разлеглась кура-гриль, и два яблока.. Она нежно подала мне поднос.
- Я.. я что… - я хотел, было что-то сказать, но она приложила палец к моим губам и улыбнулась.
Я, подчинившись, растеряно улыбнулся в ответ. Она села рядом, и кому-то улыбаясь уставилась в даль. Рядом со мной на полу лежала бумажная тарелка, и только по ней я мог узнать, что она тоже была сыта, и я мог как-то сохранять спокойствие и не о чем её не спрашивать. Я ел не продолжительное время и наконец-то я смог сказать ей спасибо и разорвать вязкую тишину.
- Мне с тобой хорошо, вот бы никогда не уезжать – я откинулся назад и мечтательно закатил глаза.
Она сначала помрачнела, но сразу оживилась и ободряющей улыбкой попыталась скрыть всё, что не так лежало в её просторной душе. Я сразу же пожалел о своей не осторожности.
- Извини.
- Ничего, ты же знаешь, я девушка не обидчивая – она смешно нахмурила нос.
я скромно засмеялся и прижал её к себе. Хоть я был и сам себе не рад, но я всё ж поддался, сначала играя с собой в прятки, мучаясь сомнениями, но с каждым разом делая всё большее усилие, мне становилось легче и радостней, горячая страсть вот-вот должна была накатить ударной волной и бить жарким потоком через край. Я всё быстрей угадывал коды и шифры, и приятные чувства всё усложнялись, однообразие ни как не могло взять на себя ответственную роль, и я всё скользил между болью и бархатом. Я искал двери, к которым, уже давно нашёл ключи, я искал… пока, всё не исчезло в потоке страсти.



3.

Я смотрел, как она чутко перебирала струны на простенькой гитаре. На фоне крыш она выглядела необыкновенно, лёгкий ветер трепал ей волосы, тёртая косая куртка и клетчатая рубашка, она была так проста, но в этой простоте отражалось много такого чудесного, что и не скажешь словами, всё смыкалось в ней, прошлое и будущее, весна и осень, и мне уж кажется, она была тем, что было внутри меня, тем солнцем, тем морем, тем ветром и движеньем… и как всегда я не нахожу слов… и как всегда я в плену своего живого тела… а она всё играла и ветер нёс её голос легко и осторожно, будто боялся уронить или разбить редкое произведение искусства, и я не сопротивлялся таким интерпретациям, я благоговел перед её простодушной красотой и непостижимой тайной её. Она была и этого было сверх, чем достаточно и даже больше. Я не мог смотреть, но и не мог насмотреться, она была, как виденье, что вот-вот, да и вырвется на свободу и полетит облачком вслед за своими гармоничными звуками. Песня лилась в меня теплым ручьём, она её написала только что и по обыкновению в ней было, что-то о природе, такой простой и свободной, коей была она сама.. и я люблю её сильней от всего, что связывает её с этим миром… это живое тело не может жить без земли её породившей, как и сердце не может жить в пустоте… Она вглядывалась вдаль, не обращая на меня внимания, я понимал её чувства и радостно наслаждался вдохновением, который она дарила мне и всему миру.
Я был с ней в самом широком смысле этого слова, мы очень чутко находили скрытые в нас самые тонкие и ранимые уголки. И мы охраняли эти кусочки друг друга от чужих глаз и верили.. и знали, что нет ничего такого, что мы могли б предать и мы навсегда сохраним их в себе, как свои самые тайные секреты. Что б не произошло, этот мир останется в нас, чтоб не случилось, мы будем помнить прошлое и лишь смерть сделает его ещё ярче и глубже, как в день первой нашей встречи, мы будем там, наш сон будет вечен и мы будем ещё чище и свободнее даже, чем тогда и нам будет просторно и уютно, одновременно и это падение вверх никогда не закончится…
О, бренная остановка на пути в рай, ты лишь остановка, мы неудержимо падаем вверх, а ты наблюдаешь, но скоро мы скроемся от твоего ласкового и проницательного взгляда, и уже не будет остановок, мы будем вечно лететь, ощущая друг друга всё чётче пока не сольёмся в едином потоке сна…
Я должен идти,… но мы то помним, что такое любовь... вечно уходящее, нечто, не верящее словам и будущим планам. Где есть успокоенье - нет любви, любовь, всегда, там, где смерть. Мы будем в раю,… но ради любви я должен уйти,… Что б идти по дороге в рай нужно двигаться, а остановка лишь передышка перед решающим прыжком и поэтому её нельзя затягивать…
Настоящая любовь это всегда грань. Грань всего - есть любовь. Грань, когда два личного мира создают трения, грань между душой и телом – и это уже больше чем тело и больше чем душа… Грань между вечным уходом и домашним очагом, неопределённая граница между живой материей и постижением вечности и природы. Это постоянное лавирование и открытие… в ней нет эгоизма, любовь не выносит собственности и печатей, она всегда отпускает и заполняет, переоценивает и болит, но не жалостью, а жаждой смятения, предчувствия жизни… что если и есть между жизнью и смертью, землёй и небом - это любовь.

Но вот опустился вечер, мы долго смотрели друг другу в глаза, и вдруг она бросилась ко мне и мы долго целовались, наши тела уже предчувствовали расставание, смесь боли и вдохновения била сердца, мы жались друг к другу как два покинутых воробья, которых так нещадно давило дождём. Она снова и снова смотрела мне в глаза и потом снова опускала веки, я судорожно целовал её холодные руки, я извинялся каждым своим движеньем, но всё было напрасно, она, уже потихоньку внутри себя смирилась с разлукой и подмигивала мне глазами… мне было плохо, от чего-то я чувствовал себя не тем, как будто я её предал, но я знал не будет смысла писать ей письма и цеплять её снова и снова. Она сама начала отстраняться, она сама…
- Тебе, уже пора любимый – по её глазам текли слёзы, но она не подавала виду
-д-да – я протянул небрежно и отпустил её тело…
- Я, справлюсь – она как всегда улыбнулась, чтоб меня приободрить, - я девушка города и мне положено ждать тебя несмотря ни на что и мне остаётся лишь верить в твое возвращение, помни обо мне и это согреет твое сердце, когда тебе будет холодно, когда будет плохо, помни обо мне и наша любовь залечит все раны…
Она говорила и говорила, столько-сколько никогда не говорила, нас обуял поток странный чувств… Я проклятая война – думал я, - кому? ДЛЯ ЧЕГО? Я должен быть там, но я уже там…
И последнее что я услышал… - будь хорошим воином, не думай о нас во время боя и о будущем не думай, а то погибнешь, будь внимателен, ты вернёшься, и я буду твоя, буду с тобой, обязательно буду с тобой. Я люблю тебя,… а теперь иди… иди…
И я тогда отвернулся просто и пошёл… я всё знал… тогда.. и я шёл… а теперь сознание нашей любви и того, что это всего лишь остановка, спасает меня…она, наверное, сейчас молится… а я спускаюсь с чердака по тёмной лестнице, лелея память о крыше, которая с одной стороны была для меня жизнью, а с другой, всего лишь остановкой… остановкой на пути в рай.