Белая лилия и парасхит

Он сидел на коленях перед постелью. Шторы были опущены, и сквозь неплотную коричневую ткань утреннее солнце просилось внутрь. Оно лишь слегка дотягивалось до складок одеяла на смятой постели. Тёплые тени рельефно гнездились на белом пододеяльнике. Этот сиреневатый айсберг возвышался посреди синего моря однотонного мягкого ковра. Тумба у изголовья огромной двуспальной кровати подрагивала от игры менявшегося света утра и ароматической свечи. Их было всего пять - белых свечей, окружавших брачное ложе… как и белых лилий в широкой, похожей на стакан, стеклянной вазе
Он сидел на коленях перед постелью, положив голову на правую руку, которой задумчиво перебирал её тёмные волосы. Они были упругими и упрямыми и никак не хотели подчиняться твёрдым, но нежным пальцам пианиста. И Он прищуривался, смотря как разбегаются лучи от его ресниц и от её волос. Если долго смотреть на свечу, можно увидеть Вечность, а если долго вдыхать аромат лилий - дорогу в иной мир…
Он сидел на коленях перед постелью и левой рукой задумчиво проводил по красивому пути её бедра, укутанного, "чтобы не замёрзла", его одеялом. И ему самому становилось тепло от мысли, что в этой норке из белоснежного белья лежит его и только его женщина. И Он замирал, когда ему казалось, что он потревожил её хрупкий покой и она вздрогнула…. А потом он проводил рукой над огнём свечи, язычок чутко вздрагивал, снова меняя очертания её силуэта. И этот чуткий огненный зверёк был так похож на Неё… больше были похожи только лилии…
Он сидел на коленях перед постелью и прислушивался к пьянящему запаху белых лилий, стоящих у изголовья постели на тумбочке. Складки пробегали по их лепесткам прямо к самой сердцевине - зеленоватому пестику, постоянно плачущему то ли от неожиданности пришедшего утра, то ли просто от неразделённой страсти. Слезинки цветка смотрели на чёрные точки удалённых грамотным флористом пестиков. И ни одна жёлтая пылинка не осквернила невинности белых чаш. И в её мраморном теле тоже не было ни единого изъяна… ни одно пятнышко загара не коснулось белизны её кожи, только тени раннего утреннего солнца, не удержанные шторами… Его левая рука опускалась к банке с кремом и кончики пальцев поблёскивали от вещества с нежно-усыпляющим запахом… они вспоминали, как касались её тела, нежно массируя и освобождая от напряжения…
Он сидел на коленях перед постелью и робко заглядывал в щёлки её приоткрытых глаз. Там поблёскивали аквамарины и хрусталь, ценнее любых самоцветов не только сами по себе, но и обрамлением. И казалось, что свет из-за пределов комнаты ворвётся и преломится в её слезинке… потому что всё было тоскливо и печально в этот момент, потому что приходил день, а Он ещё не ушёл… потому что текли лилии… потому что дрожали лоскутки огня… но Она не плакала. Зачем плакать от счастья?
Он сидел на коленях и растворялся в таинственном настрое этого посленочного дня. Он растворялся в своём желании, в своей всё ещё голодной и скребущейся страсти. …осторожно отодвинул уголок одеяла, освобождая её плечо… приподнявшись, он коснулся губами её прохладной шеи, а потом зарылся носом в густые чёрные волосы. И запах лилий исчез в аромате духов, шампуня и чего-то ещё, неумолимо надвигающегося на них, запахе свободы пустых комнат и боя часов. Её грудь была создана для его ладоней. Её соски - для его губ. И Он готов снова и снова чувствовать её тело рядом, прижимать Её к себе, до синяков и треска костей обнимать. Он не мог не ладить её живот, упругий и мраморно твёрдый, не остановиться пальцем в глубоком правильном пупке. И, собственно говоря, уже не существовало ни лилий, ни коричневых штор, ни роскошной спальни. Одеяло, разделявшее их, было сброшено на синий ковёр, который ещё недавно Он ощущал коленями. Он вошёл в неё резко и неожиданно. И Она приняла безропотно и привычно, как и её губы, раздвинувшиеся навстречу его языку, почти не сопротивляясь…
Он сидел на коленях перед постелью, потный, усталый… и изгибы лепестков лилий повторяли изгиб его напряжённого позвоночника, поблёскивавшего в остатках вечернего света. Он же повторял в себе снова и снова уже завершившийся миг…. Он пытался понять, что же Она чувствовала. Поняла ли Она красоту этого момента? Ощутила ли блаженство, дотянувшееся его пальцами до её сердца? Радость от капельки крови, оставленным им на её острых фарфоровых зубах? Но Он боялся спросить, а, может, просто стеснялся. Она ведь ответила бы и именно то, что он желал услышать…
Он сидел на коленях перед постелью… только что проснувшись, он смотрел на Неё… на закрытые в блаженстве глаза… на приоткрытый рот и застывший в нём язык… как Она изменилась! он уже не помнил, когда вставал и раздвигал шторы… но теперь звёздный свет странно отражался от её белой кожи… Она светилась в окружении всех этих груд ткани… Он хорошо видел её выступающие рёбра… правильную грудь… закинутую голову и изгибом на шее кадык… и Он прислушивался к её дыханию… напряжённо… долго… но Она так и не вздохнула… её тело было так же холодно, как и утром… и никакое одеяло не могло её согреть…
Он сидел на коленях перед кроватью… и запах лилий душил запах тлена.

(Из сборника "Цветы")