Спасибо, брат!

Аэропорт Домодедово в морозной звездной ночи призывно светился разноцветными огнями неоновых ламп.
Прибывшие авиарейсами пассажиры, глотнув обжигающего воздуха, мгновенно исчезали за стеклянными дверями.
Залы из-за отмены большинства рейсов были переполнены. Пассажиры атаковали двери дежурных и диспетчерских служб и смен. Равнодушный голос диктора-информатора разносил по зданию сведения о новых отменах.

Аббас в бушлате цвета вороньего крыла, чеканя подковами вычищенных ботинок, фланировал из зала в зал в поисках свободного кресла. Несмотря на задержку рейса, настроение оставалось бодрым и радужным: в любом случае, через день или два, он будет в Самарканде. Побывку к родным он заработал в дальнем последнем походе, когда эскадра ходила в Атлантику.
На третьем круге у закрытого газетного киоска он натолкнулся на североморца. Вид знакомой и родной формы среди штатского люда и армейцев взволновал его.

Аббас бросился к нему:
- Закуривай, братишка!
Но, увидев бледное лицо с темными кругами под глазницами, почти равнодушную реакцию, Аббас опешил, потом все же спросил:
- К какому причалу путь держим?
- В Бухару, - тихо прошептал братишка, нервно теребя дрожащими пальцами ленточки бескозырки.
Разговор не клеился. «Полундра, здесь что-то не так», - подумал Аббас, трогая парня за плечо. Тот сделал движение отвернуться, но балтиец не отпускал его.

- А ну-ка, выкладывай все, как перед боцманом, браток!
Но шутка не взбодрила товарища. Назойливость балтийца возымела обратный результат. «Ну что ты прицепился, как краб», - с болью взмолились глаза североморца.
Аббас снова настойчиво повторил вопрос. Через минуту он уже знал, что у североморца умер отец, что тот с опозданием получил сообщение, задержался с вылетом, а тут еще погода… В течение четырех-пяти дней ему ничего не светит.
- Не горюй, браток, все смертны, сам знаешь, - утешал Аббас товарища. – Но, как мне думается, нечего стоять нам на якоре. Надо действовать.

Они протолкались к воинской кассе, прорвались к начальнику смены, добрались до военного коменданта аэропорта, но, увы, даже телеграмма, заверенная военкоматом, не помогла.
Вышли покурить на мороз. Молча затягивались сигаретами, вслушиваясь в многоголосье аэродрома. В это время диктор-информатор начал перечислять номера рейсов, которым небо открывало свой простор для взлета. Даже за стеклянной дверью было слышно, как радостно вздохнули залы, и все пришло в беспорядочное движение. Очереди-змеи выстроились у стоек регистратур.

- А ну-ка, браток, поживее дай мне свои документы, - неожиданно произнес Аббас, взял из рук того военный билет и, ничего не объясняя, исчез в толпе.
Через полчаса дверцы вытолкнули балтийца из здания. А вскоре он вернул североморцу документы.
- А ну, давай, земляк! Шпарь, браток, к десятой стойке… На Самарканд. А там до Бухары вмиг доедешь.
- А ты, как же ты? – опешил от неожиданности североморец. – Ведь тебя ждут?
Аббас рассмеялся.
- А я в твою Бухару махну… попозже. А там до Самарканда рукой подать.
- Беги, я тебя на посадке буду ждать, - добавил он и широко, по-морскому, двинулся к входу.
Североморец все еще стоял, как вкопанный, на том же месте, и Аббас услышал, как вслед донеслось: «Спасибо, брат!».