В ожидании

Мир умрет. Но только после того, как я докурю сигарету.

Шум разбивается на осколки, расслаивается на отдельные звуки. Это чем-то напоминает радиоприемник во время настройки частоты. Через непонятное жужжание, помехи прорываются и падают, словно искры, отдельные слова и фразы…


Столкнулись… Поедем завтра… Никогда не смогли… Что я сделал… Вчера её на улице… Поздно… Лицом к лицу… Возьми с собой… Меня слышишь… Я сейчас ещё… Какие-то проблемы… Не узнать… Видели вчера… Ещё кого-нибудь… Я посижу с ним… Поговорили… Тебя люблю… Насчет сегодня… Ничего не могу… Привет… Прости меня… Буду скоро… Встретила… Сделать для него… Не знаю… Ты понимаешь… Повзрослел… Ждите… Ничего полезного… Наверное… Да… А теперь уже… Малыш… Сказать… Совсем… Только не это…

Облако слов вихрем проносится мимо, мгновенно обнимает и тут же отпускает, и поднимается всё выше и выше, к небу… Оно похоже на пчелиный рой, такое же безжалостное, целенаправленное, твердое; бьет своей разрозненностью, пустотой и разорванностью, да вот только не каждый это замечает…

Но ведь все привыкли каждый день из года в год играть одни и те же роли. Они считают, что всё должно быть и может быть только так, как это было вчера. Любое изменение – ошибка в системе. Хотя и ошибки становятся повседневностью...

Я уверен, что природа не была рада, когда срубали её леса, закладывали асфальтом её земли, топили её реки и пускали её воду по ржавым трубам…

Птицы видели, как каменный лес бетонных коробок с застекленными дырочками встает там, где некогда текла другая жизнь… Жизнь леса - спокойная, монотонная, но всегда волшебная… Деревья своими кронами царапали небо, реки несли жизнь как можно дальше, за горизонт… И эта река под названием Жизнь текла и струилась, то зеленела, то белела, засыпая в снегу. Это был живой памятник единству неба с землею.

Человек тогда был един с природой. Он был её частью, поклонялся её силам… Что возьмет – то отдаст, таковы были условия негласного мирного договора… Человек в те времена был гораздо ближе к себе, он был на своем месте в цепочке, которую никто не смел нарушить... Но только до определенного времени…

Птицы смотрели, как лес вырубают топорами, как душат природу и как сюда приходит другой человек. Человек, жаждущий большего, чем дано ему, горделивый, самовлюбленный. И то, что происходит – это всего лишь расплата за неблагодарность его…

Человек теряет себя среди бетона, стекла, гипса, асфальта, полиэтилена и соединений воды с отходами промышленности. А всё лишь потому, что он стал дальше от природы и не занимается ничем, кроме поисков себя в вагонах метро, в страницах, полных разных буковок, в красивых картинках, звуков транзисторов, шуме колес автобусов и трамваев…

Дым сигареты не окутает меня, не возьмет с собою… Жаль…

Ведь я такой же, как и все, каждое утро я стою в одно и то же время на одном и том же месте и жду одного и того же события. Я тоже манекен, точно такой же, как и все эти люди. Что нам надо здесь, чего мы ждем от того, в чем нет и не было никогда души?!

Я потерял себя уже давно. Ещё в детстве. Родившись в центре этого города, в эпоху, когда одни железяки сменяют другие, и каждый ищет в этих железяках что-то, что никогда в них не найдет… Магнитные ленты кассет, сверкающие покрытия дисков, черные коробочки дискет и ящики с картинками испортили меня. С их помощью я потерял корни, связь с природой… Собачки-кошечки и прогулки по садам и сквером всегда представляли для меня очень сомнительный и непонятный интерес. Поэтому я предпочитал сидеть дома, нажимая на кнопочки, управляя каким-нибудь монстророботом. И я был не один такой, весь мир был таким…

И сейчас он горит так же, как и моя сигарета… Мир сжигают бесконечные вереницы единичек и ноликов, микросхемы, маркировки, штрих-коды… Они въедаются в его тонкую, нежную кожу, оставляя там глубокие, кровоточащие раны, пепельнее ожоги, после которых уже не выживают… А если он и выживет, магнитная лента затянется около его шеи, не давая ему дышать.

Хотелось бы верить, что это всего лишь плод моей больной фантазии…

А что, если всё это правда?!

Три железные ступеньки вверх, два шага направо, место у стекла, довольно холодно, пункт назначения тот же.