Эхо

ЭХО (3741)
Редкие, тяжелые капли свежего дождя сыпались из недр свинцово-синей тучи, разбухшей на фоне тускнеющей лазури небес. Надвигались сумерки, уже укрывшие мутноватой поволокой затененные провалы среди хитросплетений ветвей. Стволы мощных деревьев, кору которых покрывали рубцы трещин и наросты буроватого мха, высились исполинскими колоннами, будто подпиравшими своими широкими кронами купол низвергавшего влагу неба. Ветви, разделяясь и пересекаясь, стремились в высь, образуя свод из трепетавших и прогибавшихся под ударами лучистых жемчужин чистейшей воды резных листьев, шелестевших, когда прохладный вихрастый ветерок пробегал по ним, взъерошивая кусты крупных благоухавших белых цветов, поигрывая тонкими стрелами вытягивавшихся из благодатной почвы молодых ростков. В прорехах ажурного зеленого витража листвы проглядывалась расползавшаяся масса тучи, а за ее нечеткими, будто размазанными границами видно было синее полотно, чуть подкрашенное оранжевыми отсветами заката.
Вечер опускался тихо и незаметно. Мелодичные шорохи леса и трели птиц, запах цветов, мокрой земли, древесного сока, вкус чистого воздуха и мягкость невысокой шелковистой травы, изумрудным ковром выстилавшей пронизанную запоздалыми золотистыми лучами заходящего светила лужайку, - все это ошеломляло, дезориентировало и радостным эхом резонировало в душе, разжигая в ней огонек неосознанного счастья, рождая бесконтрольные порывы эйфории и укрывая ласковым саваном умиротворения.
Почему не вызывает настороженности и чувства невнятной тревоги или близкой опасности эта местность? Почему не появляются страх или лихорадочное возбуждение в самом сердце вражеской территории?
Всему виной природа, дурманящая каждую клетку тела и уставшее сознание, или же ясное понимание безвыходности создавшегося положения?
За два километра отсюда догорал пожар, освещая красными всполохами стены лесного массива. Огонь вгрызался в промокшую древесину и захлебывался, злобно шипя в трещавших крючьях обломанных ветвей и завалах поверженных стволов - великанов.
Темный, напитанный токсичными соединениями, дым стелился вдоль земли, обволакивая своими рваными хвостами раскаленные груды почерневшего металла, бывшие когда-то истребителем. Куски обшивки были разбросаны в радиусе ста пятидесяти метров; покореженный остов, растерзанный взрывами и изрешеченный множественными выбоинами попаданий, наполовину своей длины зарылся в податливую почву, покрытую ноздреватой коркой от остывших потеков расплавленного пластика и толстыми осколками трехслойного бронированного стекла. Капли дождя, попадавшие на горячие плоскости расколотых крыльев, испарялись струйками белесого пара.
Выжженная трава, ошметья коры, покрытые сажей стволы, скукоженные в бесформенные комочки, опаленные листья.
Всего в нескольких десятках метров застыл в мертвом оцепенении, накренившись на переломанных опорах на один бок, боевой робот класса "Архар". Локальными очагами плясали на его бронированном корпусе язычки зеленоватого пламени. Одна спаренная пулеметная установка была свернута чудовищным по своей силе ударом, вторая же отсутствовала вовсе, а на месте поворотной подвески зияла уродливая рваная дыра, истекавшая черным выхлопом. Броня рубки была пробита в нескольких местах; было очевидно, что ни пилот, ни один механизм боевой машины не могли уцелеть.
Панорама разыгравшейся несколько часов назад битвы между двумя самыми передовыми образчиками военной техники, исход которой был заранее известен…
…Прорвавшись через оцепление вражеских кораблей на орбите, спустившись в атмосферу планеты, чтобы уничтожить две наземные установки ПВО, он выполнил задачу, но, выиграв схватку с боевым роботом неприятеля, не смог выжить…
Истребитель во время своего спонтанного налета получил критические повреждения, попав под веерный заградительный огонь с хорошо замаскированных позиций в лесу. Случайное столкновение с "Архаром" поставило жирную точку на его безумном полете, довершив разгром. Истребитель, объятый огнем, таща за собой шлейф сизого дыма, врезался в землю, успев прежде произвести несколько прицельных залпов по подбившему его роботу.
Это была маленькая победа в водовороте кровавых военных будней, которая раньше вызвала бы пусть временную, но отраду, возрождая искру надежды, но теперь уже не значившая для него ничего - он умирал…
Ему удалось выбраться из-под груды обломков. Он чудом остался жив при падении, но полученные травмы были несовместимы с понятием "жизнь", и это везение только отсрочило неизбежное. И он раздражался на глупый и ненужный шанс прожить еще несколько часов, прежде чем цепкие пальцы агонии ухватят его за горло. Тройная доза стимулятора позволила ему уйти от места крушения, и он свалился от изнеможения на маленькой лужайке в паре километров к востоку. И все же он находился на вражеской территории, и, рано или поздно, посланные на проверку сектора падения истребителя патрули его обнаружат.
Смерть оставалась вопросом времени.
Он лежал на мокрой от дождя и крови траве и смотрел в бездонную высь, с которой срывались крупные капли и стекали по телу, холодными потоками размывая густые пятна крови, перемешанной с налипшей на рваную и опаленную экипировку грязью.
Действие стимуляторов еще сдерживало горячую волну невыносимой боли, и он испытывал только тупое, саднящее давление в мышцах и запредельную усталость. Скоро этот эффект пройдет, и жизнь, поддерживаемая сильнодействующим препаратом, погаснет окончательно, смятая жестокой агонией.
Он не чувствовал сейчас ничего, не вспоминал прожитые годы - словно из души вымели все, оставив лишь равнодушный серый пепел и холодную отрешенность. Он просто лежал и смотрел, и слушал, будто старался впитать угасающим мозгом весь этот сонм ярких впечатлений Жизни, желая сделать эти ощущения достоянием замедлявшего свой ритм сердца, унести с собой в Вечное Безмолвие хотя бы кусочек этого гаснущего вечернего неба. Он глубоко вдыхал аромат проклюнувшихся соцветий, мерно покачивавшихся рядом, следил за плавным танцем листьев в пушистых кронах глазами стороннего наблюдателя.
Уже далекий для него отголосок пульсации Мира.
Он не хотел вникать в суть того, что происходило потому, что эти минуты были минутами до конца отпущенного ему срока, и он дышал для себя.
Смешанное состояние обиды и восхищения только усиливало диссонанс между телом и душой. Тело страдало, а душа обретала успокоение…
Наконец послышался еле уловимый шорох осторожной поступи, но обостренные до предела чувства засекли его: он не просто услышал тихий звук, но ощутил вибрацию почвы под рифлеными подошвами ботинок.
"Или это шутки разыгравшегося воображения, подстегиваемого стимулятором?"
Его нашли. Он надеялся, что умрет до этого.
Враг был один; он пошел твердой уверенной походкой, видимо, разглядев, что распластавшийся на земле человек скорее уже труп.
Он не мог повернуться и посмотреть на приближавшегося врага - на это не было сил: их все вычерпал изнурительный переход. Пулемет, давно израсходовавший боезапас, был брошен в лесу на полпути сюда. Оставался только нож, закрепленный в специальном захвате на голенище летного ботинка.
Враг подошел вплотную.
Перед глазами, отсекая седеющий свет, проскользнула тень, и в лицо ему уставилось своим черным пустым зрачком дуло импульсной винтовки. Взгляд смерти. Он продолжал смотреть в небо. Где-то там расплескалась Великая Бездна, неподвластная законам стихия, всегда ассоциировавшаяся у людей с понятием Свободы, но, на самом деле, являвшая воплощением Хаоса - Вселенная. Не в эти ли ледяные просторы непостижимой тьмы вплетаются души умерших?
Чтобы опознать его, врагу хватит нескольких секунд, и тогда он добьет пилота истребителя, уничтожившего их ракетные комплексы.
Он попытался смоделировать в душе неумолимую жажду жизни, стремление бороться во что бы то ни стало до конца, мобилизовать все свои внутренние силы для последнего, отчаянного рывка. Ничего не получилось. Не было никакой воли к жизни. Не было вообще ничего, только четкое осознание того, что до ножа он все равно дотянуться не успеет, скреблось в спутанных мыслях.
Странно.
Разве не должен сейчас проснуться горестный протест против такой вопиющей несправедливости мира? Нет ни пламенной ненависти к врагу, ни жалости к себе.
Смирился?
Нет, просто уже ничего нельзя изменить…
И тут в душе прорезалось чувство, которое он меньше всего ожидал испытать в такой момент, - облегчение.
Облегчение с дрожью прерывистого выдоха прокатилось по телу, расслабляя напряженные критичностью мгновения мышцы, и он вдруг страстно захотел только одного: чтобы этот тип выстрелил поскорее.
Пускай! Давай же! Оборвать скорее этот изматывающий бред!
…Секунды вышли…
Он сжимал пальцами пучки окровавленной травы, смотрел прямо, не моргая, не дыша, ожидая избавления смертью. Ствол винтовки едва заметно дернулся, - он интуитивно понял: сейчас будет спущен курок…
…С неба редко капала вода, ветви стройных деревьев тянулись к нему, темнота накрывала лес, благоухавший цветами и звучавший приглушенными трелями птиц - эхо Жизни, отразившееся трагической проекцией в опустошенном сознании…