Август

2000 год

Вот и август к концу, всё-таки…
Дождь пройдёт, акварель — смажется.
Если с неба смотреть под ноги,
Нарисованной жизнь кажется…*

Кто бы знал, как я ненавижу август. Излет лета, грядущее торжество мрачной осени. Закат жизни… в том числе и моей собственной.
В этом августе мне исполнилось сорок четыре года.
По большому счету, вся моя жизнь уже почти прошла. Правильная, выверенная по шагам жизнь – как учебник, как рабочий отчет.
Всем давно известно, что моей главной страстью в жизни стала работа. Но мало кто знает – почему.
Да потому, что если я открою даже самым близким людям себя настоящего… Но нет, лучше об этом не думать. Пусть уж все, как раньше, полагают, что я – чокнутый трудоголик, одинокий старый брюзга.
Моя коллега, небось, так думает всю сегодняшнюю смену. Я нынче постоянно ворчу и на всех срываюсь. На нее в первую очередь.
- Ну в чем еще дело, господи?! Будут у меня когда-нибудь результаты исследований?!
- Будут, - успокаивающе произносит она. – Просто надо подождать… Наши коллеги не могут разорваться, у них своей работы полно: а у нас просто еще нет техника…
- И когда он появится, черт подери?
- Это не ко мне вопрос, - хитрая собеседница прекрасно знает, что в таком состоянии я сорвусь из кабинета прямо к замдиректора, и тому не поздоровится.
- Роберт! Я больше не могу так работать. Что у нас с лабораторией? До каких пор будет это безобразие с кадрами?! Я не могу по две недели ждать результатов…
- Что ты орешь? – невозмутимо смотрит на меня замдиректора. - Сегодня какое число? Восемнадцатое? Ну и прекрасно. Завтра получишь техника, прямо к вечерней смене. Только это… ты полегче с ним там, а то напугаешь ребенка…
Тут я совсем озверел.
- Какого еще ребенка? У меня что тут, детсад? Опять какая-нибудь сопля придет после колледжа?!
- Ну…. – Роберт смотрел на меня, ехидно улыбаясь. – Мальчику двадцать пять лет: если ты на него так налетишь, он на всю жизнь заикой станет… А насчет детсада ты зря: кадр ценный. Я его у соседней лаборатории буквально из-под носа увел. Ушастый такой, а в глазах сплошная жажда знаний, - замдиректора неприлично хрюкнул. – Во! Как у тебя! Все, иди и больше ко мне без стука не врывайся…
- Дурдом, - пробормотал я и пошел к себе в кабинет. Приходить в чувство.


2001 год

Чашу выпив до дна самого,
Я все кисти свои выбросил,
И придумал всю жизнь заново,
И у неба ТЕБЯ выпросил.*

Кто бы знал, как я боюсь августа. Конец лета, начало осени – зрелой, тяжелой, обременяющей. Что принесет эта грядущая осень, какие плоды? И что потом прикажете с ними делать?
В общем, пока внешне ничего не изменилось. Я прилагаю много трудов, чтобы все думали именно так.
И никто вроде бы не удивляется, что я, как и прежде, с радостью прихожу на работу. Но источник этой радости непонятен сейчас мне самому.
Я боюсь себя. Боюсь того, что я настоящий – не умер, не растворился в рабочих буднях. Мое второе Я обрело себя вновь – совершенно неожиданно, внезапно, без предупреждения. И я пытаюсь что-то сделать с этим, но… не могу. И возможно, не хочу, как бы я себя ни уговаривал.
Потому что знаю, что опять, стоит мне только войти в знакомый закуток – я столкнусь с этими глазами, которые мне всю душу перевернули напрочь. Но я стисну зубы и напущу на себя самый строгий вид, который у меня только получается. Мальчик не может сообразить, почему я так себя веду. При виде меня, нахмуренного и сурового, он весь зажимается и начинает бормотать какие-то правильные вещи, о которых я его не спрашиваю. А я бы дорого дал, чтобы просто ему улыбнуться. Но я боюсь выдать себя. Боюсь того, что мне потом трудно будет остановиться.
Ценный кадр… Чертов замдиректора, он будто специально тогда надо мной издевался. Как сглазил, подлец!
Да уж, говорю я, - что называется – сам напросился. Вот и смотри теперь, как при твоем появлении эти глазищи вспыхивают непритворной радостью. И не обманывай себя, будто ты не знаешь – ПОЧЕМУ.
Казалось бы – чего страдать? Ты задет в самое сердце – это верно. Но ведь и мальчик тоже! Ты же видишь это, ты же чувствуешь – как при каждом твоем появлении он вибрирует, словно струнка. Чего же бояться?
Но прежде всего – не бывает таких совпадений.
А потом – мы оба на работе. Черт бы ее подрал.
И поэтому… скоро я буду бояться ходить на работу. Или буду делать так: только приехал – и сразу на выезд. Нечего сидеть в кабинете, не за это мне деньги платят. Ничего не боюсь – ни смерти, ни крови, ни шальной пули – только бы не выдать себя, не обронить случайного слова, взгляда, жеста… Поэтому и суровый такой, жесткий, требовательный – со всеми, и в первую очередь с ним.
«Совсем мальчишку загонял, изверг», - ворчит давешняя коллега, видя, как я выхожу из лаборатории, сжав кулаки.
Если бы она знала!..
Нет уж. На выезд, на выезд! Там сегодня работы полно – целый автобус навернулся в кювет, рук просто не хватает. Поэтому вся команда уже здесь.
Боже, а это еще кто? Зачем он сюда приперся? Прибежал в чем был, прямо из теплой лабы, вот балда-то…
- Что ты здесь делаешь?!! Ну-ка пойди сюда, я с тобой поговорю…


2002 год

Эту птицу я в сеть не ловил:
Украдёшь, век потом сторожить…
Эту птицу я в клеть не манил —
Прилетела, да и стала жить!
А за двенадцать дней до тебя
Я придумывал о тебе,
И, заочно уже любя,
Вместе с августом ждал к себе.*

Кто бы знал, как я благодарен августу. За то, что в его осеннем предчувствии наступает такая пора, когда холодные облака расступаются, и снова приходит лето. На какое-то короткое время - но приходит. Как прощание с теплом - и обещание нового тепла.
Как сейчас в моей жизни.
Я уже попрощался со всеми ее радостями, кроме одной – быть нужным хотя бы своей команде: как же я ошибался! Я сам до сих пор не верю, что я нужен – и КАК нужен! – кому-то еще. Я не могу до конца принять это, но мне помогают. Меня убеждают каждый день. Каждый, каждый день…
Я отпустил на волю свою истинную природу. Только для одного человека. Я стараюсь, чтобы больше никто – даже самые близкие друзья! – не узнали об этом. Но ему… ему я больше не в силах лгать.
Причем я так и не сказал ему правды первым. Я ничего ему не обещал. Тот отчаянный поцелуй за перекореженным автобусом был моим срывом, за который я долго корил себя ночами. А потом… попытался сбежать. Мучил себя, мучил его… Но какое счастье, что он не захотел мучиться. И однажды сам пришел ко мне.
Впрочем, еще и тогда я не поверил ему. Я думал, он тоже обманывает - и меня, и себя.
- Иди домой, - сказал я тогда. – Это просто морок… это сумасшествие. Мы не можем…
- Почему? – нагло заявил он. И уселся прямо на пол в моей прихожей. Заявив при этом полушепотом:
- Ты как хочешь, а я точно больше не могу!
Что мне было делать? Во-первых, я был не на работе. И это меня извиняло. А во-вторых… сказать по секрету, я тоже больше не мог.
И мы с ним упали в эту пропасть, из которой потом я так и не нашел выхода. В пропасть бешеной страсти и отчаянной любви – ненормальной, неправильной, незаконной…
Но и тогда я до конца не знал, что мне с ним делать. Пока… чуть не потерял его. "Несчастный случай на работе" – можно и так сказать. Но для меня это было словно предупреждение.
Вот тогда я пришел к нему в больницу и молча сидел у его кровати. А когда он открыл глаза и увидел, что я рядом – то прошептал то, чего я уж никак не ожидал услышать:
- …когда я выпишусь… возьми меня к себе домой?
Двенадцать дней он провел в больнице. И все двенадцать дней я думал, что предложу ему это. И опять он меня опередил, - ну что ты будешь делать?..
Может быть, ему нужна была только моя забота? Но это вряд ли. Потому что в первую же ночь он удержал меня, когда я с одеялом в обнимку отправился спать в гостиную:
- Ты куда?
- Ээээ… - сказал я смущенно. – Может, подождать, пока тебе хотя бы швы снимут?…
- Да кому они мешают? – спросил нахальный мальчишка. И без предупреждения просто повис на мне.
И я пошел за ним, не раздумывая, не останавливаясь – потому что боялся уже совсем другого: упустить в своей сегодняшней жизни хоть капельку, хоть крошечку этого позднего лета, которое я чуть было не расплескал.


2003 год

А когда мы с тобой поняли,
Что приметы и сны значили,
Мы все жизни свои вспомнили,
И, конечно, опять начали…*

Кто бы знал, как я жду августа. Это месяц нового урожая, новых итогов, новой зрелости. Мне самому до сих пор чуднО, что я в жизни получил это – все сразу. И отчаянную жаркую страсть, и теплую надежную любовь, и внимательное мудрое сотрудничество. Вот уж никогда бы не подумал, что мальчик на два десятка лет меня младше станет не только моим любовником и другом, а еще и моим помощником на работе. Таким, который ловит каждую крупицу информации, который мыслит так же, как и я, а потом… потом приходит без зова и спрашивает: «Хочешь, я тебе помогу?»
И тогда у меня все получается быстрее и лучше. И все вопросы словно разрешаются сами собой.
Может быть, кто-то уже заметил этот наш с ним альянс – да и бог с ними. В конце концов, нас еще никто не застал целующимися в раздевалке или у меня в кабинете (хотя было, было…): мы просто сотрудники. Да, пожалуй, излишне хорошо сработавшиеся: но почему – это уже людям знать не обязательно.
А этот август у нас особенный. Наконец мы решили, что мы будем жить вместе. И не только для того, чтобы вместе спать – но и для того, чтобы вместе просыпаться.
Да, я опасался, что такая страсть быстро прогорит, сменится равнодушием, а то и ненавистью: но с удивлением понял, что наши отношения – это не только бешеные ночи. А еще и дни, и вечера, когда мы просто разговариваем хоть о той же работе – и, на удивление, никак не можем наговориться.
Я удивляюсь сам себе – раньше я был счастлив, что жил один: а теперь радуюсь тому, что кто-то будет жить вместе со мной. Точнее, не кто-то, а…
Ну как вот его назвать? Кто он в моей жизни?
В том, нашем самом первом, августе он был для меня только сотрудником. Но теперь… Теперь я ему непременно расскажу однажды, как меня еще тогда ударил в сердце его взгляд. И как я жил с этим целый год. И о чем я думал тогда. И какие сны я видел. А еще я ему расскажу, что мои сны… они сбываются. Все, чего я желал в глубине души, всё я сейчас получаю в реальности. И сам себе не верю при этом…
- Эй, по-бе-ре-гись! – О, вот этот голос уже вполне реален. И пинок углом коробки, которую тащит в дом мой взлохмаченный юный партнер, - тоже самая что ни на есть реальность. Теперь моя очередь ему помогать, как видите.
А когда мы втащили в мой дом последнюю коробку с его вещами (судя по характерному грохоту внутри – коробка полна музыкальных дисков, господи боже мой) – я окинул взглядом беспорядочно заставленные всем этим хламом комнаты… и улыбнулся. Мой дом совершенно не походил на мой прежний дом. Он теперь был похож на НАШ.
…Сколько еще лет впереди – мы не знали пока. Да и не думаю, что хотели бы знать…
- Правда, малыш? – спросил я, касаясь ладонью его плеча.
- А? – он очнулся, похлопал глазами. – Чего?
- Да ничего, - хмыкнул я в темноту. – Такое ощущение, что мы с тобой все начали сначала…
- Ну конечно, - пробормотал он с просоночной серьезностью – так, что я чуть не расхохотался на всю спальню. – Мы же раньше жили отдельно, каждый своей жизнью, а теперь… кхм…
- Ясно всё, – и я своим любимым жестом взъерошил его умопомрачительные лохмы. – Давай спать…
- В каком смысле? – хитро улыбнулся он и обхватил меня. Да уж, теперь и захочешь спокойно постареть – ей-богу, не дадут!..


2004 год

Не найдёшь у любви донышка,
Тает в небе река млечная…
На плече моём спит солнышко -
Половинка моя вечная.*

Кто бы знал, как я люблю август. Последний месяц летнего тепла, когда можно сохранить его на весь год – до следующего августа, который непременно, непременно настанет. Теперь я уверен в этом, потому что сейчас мне есть для кого жить. И есть для кого ждать нового лета.
На работе я иду по коридору, хмурый и невыспавшийся, но даже это меня не угнетает. Я вспоминаю, что меня ждут дома, и против моей воли по лицу расползается глупая улыбка.
Да уж. Видел бы меня в таком состоянии наш директор – тот, что когда-то, четыре года назад, еще будучи заместителем, пообещал мне «ценный кадр» в лабораторию! Вот спасибо ему большое – всю мою жизнь этот кадр поставил на уши, а теперь небось сидит дома и смеется. А я тут, понимаешь, работаю за двоих.
Мальчишка еще и профессионально начал расти так, что уму непостижимо! А о прочих сюрпризах, которые свалились на меня с его появлением в моей жизни, лучше вообще не вспоминать. Иначе глупой будет не только улыбка, но и все мое выражение лица.
Но тут из-за угла выворачивает новый зам собственной персоной. Он все еще наслаждается тем, что теперь он у нас начальник. Идет и ищет – кем бы покомандовать?
А тут как раз я навстречу, глупый и счастливый.
Он как меня увидел – сразу подобрался весь.
- Добрый день!
Ну да, конечно: сейчас начнет волынку… завидно ему, что ли?
- Да? – я сама вежливость, не подкопаешься.- Что-то случилось?
- Конечно, – ухмыляется зам. – Вся лаборатория гудит от новостей!
- Это не новости, - подмигиваю я. - Вот когда трудную задачу решили за сутки – это новости. А все остальное – сплетни…
Он застывает, не зная, что ответить. Потом резко поворачивается ко мне:
- Но я сам до сих пор не могу переварить!..
- А что тут переваривать? – уточняю я со спокойной физиономией. – Ничего же не изменилось? Я по-прежнему женат на своей работе…
Он смотрит на меня… и вдруг начинает хохотать. Значит, еще не все потеряно с нашим новым замом: у него пока есть чувство юмора.
- А ведь и правда, – ухмыляется он. – Ну ладно… я так и передам руководству!
- Передай, - я киваю и улыбаюсь ему в ответ.
- А сам не зайдешь? – прищуривается он. Знает ведь, что я скажу.
- Не зайду, - отвечаю я в соответствии с его ожиданиями. - Тороплюсь домой!..
…Прошло столько лет, а я все еще не могу понять – чем я заслужил вот это. То, что я решился изменить в жизни очень многое, но до сих пор сам себе не верю, что это я вдруг так неприлично счастлив. Но тем не менее – сейчас, когда в город постепенно приходит рассвет, я приеду домой, открою дверь – и услышу в доме сонное сопение. А когда тихо заберусь в постель, мой любимый положит голову мне на плечо и что-то пробормочет, как много лет назад - когда он был еще мальчишкой, которого я мог напугать… А теперь он – часть моей жизни. И пожалуй, самая главная часть.
Он спит, разметав по подушке свои солнечные волосы, а я смотрю на него и думаю: «Я не знаю, как я жил без тебя раньше. Но зато мне хорошо известно, как мы будем дальше жить вместе с тобой…»
Под эти мысли я засыпаю – на несколько часов, пока в доме не воцарится ежедневная утренняя суета. И за все это я тоже благодарю август – месяц моего рождения, главный месяц моей жизни, долгий месяц моей любви.


-------------------------------------------------
* песня "Август" - автор В.Третьяков.