Светская история

СВЕТСКАЯ ИСТОРИЯ
Елизавета Ивановна оторвалась от письма, затем надела пенсне и ещё раз перечитала написанное. Задумалась. Руки её дрожали. Медленно, словно не решаясь на сей поступок, достала из комода чистый конверт, завернула в него письмо и придавила сургучовой печатью.
– Дуняша! – крикнула она визгливым голосом.
Горничная появилась минут через пять.
– Где тебя окаянные носят? – принялась её отчитывать Елизавета Ивановна, – Вот, возьми этот конверт, отнеси посыльному. Пущай вручит мадам Клоневской. Да пусть не медлят с ответом.
– Непременно-с, барышня,– ответила Дуняша, поклонилась и, развернувшись, затопала из гостинной.
На почтовой станции, где ямщики с прихожанами обменивались курительными трубками, а торговки предлагали сюртуки с длинными воротами, письмо приняли, передали посыльному человеку, и оно понеслось через весь город: дворцы, фонтаны, каменные дома и амбары...
В доме Клоневской послышался колокольчик.
– Поди, открой, слыш, Еремей! – приказала немолодая женщина с лисьей фигурой, – Спроси, чего хотят.
Старый слуга, скрипя протезом, спустился по лестнице.
– Вам письмо-с, – скрипучим голосом произнес Еремей, протягивая тяжелый конверт.
– Батюшки, что за напасти! – встревожилась мадам Клоневская. Писем давно не было в этом доме. С тех пор, как уважаемый во всем городе отставной майор Ефграф Клоневский застал супругу с любовниками, после чего оставил от себя лишь прощальную записку. Клоневская даже стала забывать некоторые буквы. Взяв в руки конверт, женщина затряслась и вскрыла его.
«Уважаемая г-жа Клоневская, я имею честь сообщить Вам о Вашем аморальном поступке на вчерашнем званном ужине у капитана Гривова. Вы имели неосторожность пригласить на полонез господина Румянцева С. И. Осмелюсь сообщить Вам, что упомянутый господин является в некотором роде близким мне человеком, если не сказать больше. Своим приглашением на танец Вы лишили меня возможности его обольстить и очаровать, что вполне входило в мои планы. Поскольку основной чертой моего характера является принципиальность, я настоятельно требую от вас публичного извинения и письменного обещания впредь не подходить к господину Румянцеву. В противном случае я обещаю применить по отношению к Вам более радикальные меры. Прошу ответить скоро, как только возможно. С уважением, г-жа Щедрова».
Мадам Клоневская растерянно отвела взгляд от письма, в недоумении поводила глазными яблоками. Ротовую полость свело, появилась сухость.
– Еремей, принеси воды,– сказала она не то стоном, не то хрипом. Старый слуга приблизился с полным стаканом. Выпив его содержимое, мадам Клоневская поняла смысл только что прочитанного. И, не раздумывая, крикнула во весь голос, хотя Еремей стоял рядом:
– Запрягай лошадей! Срочно! Ну, я ей покажу, старой деве, как моего Семена Игнатьевича обижать! Ишь, «очаровать» она его хотела! Ну, я сейчас до тебя доберусь!
Бурча себе под нос явные угрозы, мадам Клоневская надела чёрную шляпку и белые перчатки. Ещё были близки в памяти воспоминания от вчерашнего званного ужина. Перед глазами стоял бравый кавалер Семен Игнатьевич Румянцев, его пышный аксельбант и молодцеватый запах одеколона. Усаживаясь в экипаж, мадам Клоневская отчетливо представляла перед собой ровный торс офицерской выправки, фантастические движения в такт полонеза, она ощущала напряженное дыхание вчерашнего вечера и головокружение, охватившее в тот момент, когда они остались одни и закрыли шторы...
А экипаж уже проносился мимо улиц и площадей с полосатыми будками и усатыми полицмейстерами.
Через какое-то время лошади остановились возле высокого подъезда с мраморными львами. Над крыльцом возвышался плетеный шнурок колокольчика.
– Барышня, звонят! – всполошилась горничная.
– Сама слышу, не глухая! Чего стоишь-то? Беги, открывай!
Дуняша отодвинула тяжкий запор и взвизгнула от неожиданных гостей.
– Здесь проживает мадам Щедрова? – спросил кучер
– Да-с, – взволнованным голоском ответила Дуняша, – как доложить, кто прибыл?
Слуга Еремей не успел открыть рот и объявить имя своей госпожи. Немолодая, но довольно крепкая женщина с лисьей фигурой оттолкнула Дуняшу и сама взобралась на лестницу:
– Я сейчас сама доложу, кто прибыл.
Две высокочтимые дама встретились в прихожей.
– Так это Вы имели честь прислать мне письмо? – начала разговор Колоневская.
– Так же, как Вы имели честь ворваться в мой дом, – таким же тоном ответила Елизавета Ивановна.
– И Вы осмелились упрекнуть меня в моих отношениях...
– Да, я и сейчас могу Вам повторить, – перебивая гостью, вскрикнула хозяйка, – и если Вы настаиваете на своей правоте, только дуэль поможет решить наш спор!
– Ах, дуэль!
– Да, несчастная, только дуэль!
Дуняша и Еремей молча наблюдали за барышнями, раскрыв рты.
– Ах ты, стерва старая, – прошипела мадам Клоневская,– да как ты смеешь мне такое говорить про господина Румянцева?
– Смела и смею,– заявила Елизавета Ивановна, занося руку чтобы поцарапать неприятельнице лицо, – да ты хоть знаешь, кто для меня Семён Игнатьевич?
– Не знаю, и знать не хочу! Гадина!
– Я гадина?
– Ты гадина!
– Ах ты, свиная морда!.. – И женщины вцепились друг в друга по-настоящему. В ход пошло всё: и зубы и ногти. Мадам Щедрова ударила мадам Клоневскую подсвечником, и тут же сама получила по зубам тяжелой вазой. В комнате гремела мебель, и качались люстры. Клоневская вытащила из камина кочергу и все крушила на своем пути. Елизавета Ивановна махала табуреткой и оставляла на теле соперницы непроходимые синяки.
Опомнившись от шока, Еремей подмигнул Дуняше:
– Во, мочатся, бабы!
– Ага,– кивнула Дуня, – может, пойдем отсюдова, пока они нас не задели?...
А в это самое время на окраине города в пыльном дешевом трактире сидел, облокотившись на стол, Семен Игнатьевич Румянцев – господин, ещё вчера обожаемый светскими женщинами. Он сидел с туманными глазами и пытался справиться с последней рюмкой сивухи. Возле его ног лежала такая же пьяная трактирная шлюшка. А он бестолково водил по воздуху конечностями, ещё в душе мечтая показать себя в висте и бильярде. Сегодня у него был разгрузочный день.
2000.