Элизеум...

Все хорошо.

Над Парижем синее небо и ласковое солнце, в котором нежатся
незыблемые фасады Haussmann’овских многоэтажек из пиленого камня.
 Стоять им, кажется, суждено века. Воспитанные, опрятно одетые и никого
не трогающие французы. Чистый воздух и бесшумный транспорт, за
исключением жужжащих и все увеличивающихся в количестве мотоциклов всех
мастей. Но их назойливость – пустяки в сравнением с благолепием
остального.

Это единственный недостаток пейзажа, не считая еще непомерно
 широких автобусно-таксистских дорожек, которые удушают автомобильное
движение в городе и из-за которых все чаще приходит на ум и поминается в
 сердцах нетрадиционная ориентация мэра, прозванного в народе «Notre
Dame de Paris».

Мир, покой и нирвана.

Возможно, эти понятия и служат одним из входов в лабиринт, называемый
французской жизнью.

Многочисленные, большей частью дорогие (хотя что считать дорогим: Париж –
 это город богатых?!), рестораны. Заходи в любой, если голоден и
здоровый желудок. Встреться лицом к лицу с лицемерием!

Французы хорошо обслуживают, но за действиями любого гарсона и
продавщицы физически ощущается страдание от необходимости работать,
видится отсутствие всякой любви или хотя бы привязанности к своему
ремеслу, не говоря уже о полном безразличии к персоне клиента.

Но это не стенания и не капризы забредшего в парижские дебри российского
 или казахского туриста, пресыщенного возможностью регулярных посещений
некогда вожделенной Франции и желающего, чтобы в нем, наконец, увидели и
 оценили Личность.

Потому что сфера обслуживания – лишь микроскопический кончик иголки,
маленький кусочек верхушки айсберга, под которым находится огромный как
основание пирамиды Хеопса пласт реальной французской жизни.

Ему, как и пяти миллиардам других землян, исключая два миллиарда
китайцев и индийцев, которые не подозревают о ее существовании, нравится
 Франция. Она не может надоесть. Противоестественно, чтобы она надоела.

 Его не мучает одиночество. Он не бесится с жиру. Он просто устал, как
устал, наверное, толстый морщинистый дуб в Люксембургском саду, который
по пыльным дорожкам вот же пятьсот лет обтаптывают в меру уродливые, в
меру симпатичные, одновременно приятные и противные, беззащитные и
мстительные, ограниченные и образованные, требовательные и вежливые
двуногие существа, по достоинству ставшие венцом Эволюции.

Общение с ними выматывает душу.

К духовному стремится тот, кто не в состоянии обеспечить себе
материальное. В этом нет противоречия. Человечеству нужны и те, и
другие. Много пройдет времени, прежде чем люди научаться совмещать в
себе оба этих качества на должном уровне. Но французы, а с ними и другие
 европейцы, уже сейчас на верном пути.

Может быть, поэтому в их массе мало оборванцев, пьяниц и садистов, а в
их городах и селах мало грязи и прочего свинства. Если так, поучимся у
них.

Так отчего бы ему не жить на этой благословенной, в общем,
территории, горделиво прозванной ее болтливыми представителями
Шестиугольником?!

На все есть причины...

Почему Аристотель не остался в Афинах, а Овидий в Риме?
_______________________________