Сестра моя

Я строго смотрю на нее. Она – моя родная сестра. Но мы не похожи.
Алия, - говорю я ей. – возвращайся не позднее полуночи. Типов всяких с собой не приводи, водки много не пей. Доедешь на метро, оно до полпервого работает.
Она на меня не смотрит. Красит губы – знаю, через минуту смажет помаду тыльной стороной руки, протянет мне карандаш и скажет, впервые за время этого нашего ежевечернего контакта заглянув мне в глаза: «Слушай, сделай ты, ну-ка? Не получается у меня». И вся такая милая-милая. Хоть и потаскуха.

Была ли и я такой?..
Далее она начинает твердо доказывать очень уверенным тоном что-то о том, что в полночь жизнь на дискотеке только начинается – короче, не жди ребенка вовремя домой.

На самом деле это неправда, про то, что мы разные и мы очень, очень похожи.
Алия гораздо более меня похожа на абхазку, она чернее и от нее так и веет югом. Между нами каких-то пара лет разницы. Она меня красивее – во мне больше сказалась русская кровь нашей матери. Но Алия утверждает, что еще несколько лет, и ее красота по-южному быстро увянет и полностью сравняется с моей некрасотой, т.е. красотой, убитой замужеством и родами. Иногда, когда мне удается взять себя в руки и привести себя в порядок, то мы вместе очень даже смотримся.

Алия охотно ходит на дискотеки и флиртует напрополую, но вот постоянного партнера у нее нет. Вечно грусть и недовольство – наследство каких-то наших предков. Слишком многого хотим? Слишком хороши?..
Пару раз нас принимали даже за близняшек. Для моей скромной, замкнутой и закомплексованной натуры это – комплимент высочайшего класса.

Сейчас Алия накрашена почти что как проститутка. Вот уж постаралась, сестра! Ей нравится выглядеть иногда проституткой, совершенно таковой не являясь. Иногда она, как и я, сердится на весь мужской род за то, что тот не предоставил ей принца на белом коне, и таким образом (наряжаясь ни для кого) их всех обламывает. Большинство мужиков уверено, что у Алии есть по-крайней мере постоянный друг, если вообще не официальный жених где-нибудь в Абхазии. Потому и не суются (прихожу к выводу, что она – в какой-то степени мое повторение и моя живая история. Здорово иметь такое под боком!).

Ходить на дискотеки ее надоумила, собственно, я. Я сказала ей: Посмотри на меня. Посмотри, какой ты могла бы стать, или может быть, скоро станешь. Не повторяй ошибок, гуляй, веселись что есть сил. У тебя молодость и свобода – это ценно.
Мне и вправду хотелось, чтобы она была счастлива. Она и воспользовалась.

Что из этого выходит, в двух словах не расскажешь. Иногда она приходит сияющая и тихая (со свидания, собираясь в душе уже на следующее), а иногда смурная (будто я смотрюсь в зеркало), запрется в ванной, смоет косметику, и ляжет якобы спать, а то и вовсе придет ко мне, и мы пообнимаемся и поплачем вместе. О чем мы плачем, сестры? О своем, о женском.

Алия живет своей жизнью. Может быть, именно глядя на меня, ей не хочется входить с кем-то в долговременные и близкие отношения, а хочется плыть себе одной по течению, в маленькой и уютной лодке. Иногда мне становится интересно узнать, как было бы, если бы я была ею, а она – мною. Наверное, тогда нас бы точно никто не принял за близняшек!

Из Абхазии мы окончательно уехали, собственно, уж 10 лет как и живем в далекой чужой стране. Детство свое Алийка дожила на родине и переехала ко мне относительно недавно, уже взрослой молодой женщиной – ко мне, просто взрослой. Тогда, сразу же после воссоединения мы и сблизились, и теперь уже практически не расстаемся. Утром я заряжаюсь энергией, глядя, как она юлит по моей квартире. Вечером я успокаиваюсь, если она дома и излучает какое-то наше, семейное тепло.

На дискотеки Алия ходит где-то раз в месяц (ну, весной-то чаще), чтобы не «пребывать в застое», как она выражается. Для нас обеих ее «выход в свет» - счастье. Целый вечер Алия готовится, выбирает наряд (частенько из моих шкафов), делает прическу, переделывает, моет заново голову, делает снова, зовет меня, мы вместе перекалываем, подтыкаем, перевязываем и так далее и почти до бесконечности (у Алийки дивные черные волосы – мои после стольких детей основательно пострадали). Как и я, Алия не любит торопиться и знает, что должна выглядеть на все сто – иначе не пойдет, смоет всю краску и завалится спать в 9 вечера. Если что-нибудь заладилось не так – волосы ли легли, не как задумано, или еще что - все, вечер испорчен. Такая она, Алийка, с характером.

После ранней смерти родителей нас воспитывали разные родственники, и много лет мы виделись с Алиёй только на каникулах. Мы были тогда больше подругами, даже не слишком близкими, чем сестрами. Сестрами мы стали уже после взросления, сестрами-не-разлей-вода.
Мне кажется, что обладание друг другом (а жизнь наша так переплетена и перепутана, что и не отделишь уже одну от другой) делает нас обеих по-особому счастливыми. Если к Алие пристают абхазские родственники, что тянет с замужеством, она всегда отмажется, что должна помогать мне поднимать «наших» детей, да и мужчин абхазских в этой стране просто нет (довод для «них» - существенный). Если я задумываюсь, почему такая молодая и несчастная, я смотрю на Алию, на сестринскую энергию и оптимизм, и мне вдвойне хочется жить.
Наш отец хотел вырастить нас настоящими восточными женщинами, такими, какой столько лет безуспешно пыталась стать наша русская мать. Похоже, относительная роль настоящей абхазки досталась мне (раннее, тяжелое и неудачное замужество, дети один за другим – вот и всё), Алию же эта участь миновала. Она – мое затаенное счастье. Она живет молодой за нас обеих. Иногда я воспринимаю ее, как свою выросшую дочь, которой у меня нет и уже не будет (Алия утверждает, что ей непременно будет дано восполнить этот пробел, но пока никак). И по привычке отношусь к ней порой совсем уж по-матерински.

От Абзазии мы оторвались и ушли навсегда. О чем не жалеем. Нам обеим по душе вольная жизнь. Меня увезли из страны моих предков по линии отца еще маленькой девочкой в Россию, где я практически и выросла. Так что «настоящая абхазка» не говорит по-абхазски вообще, а последних абхазских родственников, кроме Алии, не видела уже более 10 лет и вряд ли увижу. Алия уверяет меня, что почти забыла родной язык, и что вообще Абхазия есть не что иное, как плод нашего воображения, а родились и выросли мы неизвестно где, главное, что вместе. Иногда, снедаемая скукой, Алия мечтательно произносит: «Махнем в Сухум?.. Позагораем... на мужчин наших посмотрим... опять же, родственников навестим». Я возражаю тем, что во-первых, там беспорядки, о которых мы, здесь почти ничего не знаем, а главное, билет на двоих взрослых и горсть несовершеннолетних детей будет стоить нам целого состояния. Обычно, когда мне наконец удается закончить эту мысль вслух, Алия уже думает о чем-то совершенно другом. На том и порешили.

Собственно, я собиралась написать совершенно пошлый рассказ о том, как сестра моя развлекается в Европе (вспомните, с чего начинала) и о том, что восточного, в том числе абхазского, в нас, пожалуй, почти ни на грош, кроме Алииной внешности. Но получилось совсем другое: рассказ о сестринском, о взаимопонимании, целостности и дополнении нас двоих, о дружбе двух женщин, что ли. О моей сестре.