Тайник резидента

 Отряд вот уже четвертые сутки укрывался в землянке, совершая днем короткие вылазки.
Паек закончился на второй день операции, поэтому питались найденной случайно полусгнившей картошкой, да снегом утоляли жажду. Лица разведчиков от обморожения были бледно-синими, кожа на них начинала высыхать и шелушиться. Капитан Сергей Глазунов немного покашливал, чувствовалось, что ему нездоровилось, однако глаза его, как всегда, сквозили уверенностью, рассудительностью и спокойствием, смешанного с хитростью. Из-за этой хитрости и жизненной мудрости, Глазунова в отряде называли, негласно, Змеем.
 В данный момент, вместе с капитаном в землянке находился самый молодой член отряда сержант Пташук. Совсем неопытный еще разведчик, недавно окончивший училище, и попавший в отряд почти случайно, что не раз возмущало Глазунова, который, однако, ни разу не высказал своего неудовольствия вслух, втайне надеясь на стремление Пташука оправдать возложенные на него надежды. Кроме того, еще в штабе, Глазунов узнал, что сержант родом из деревушки, находящейся недалеко от места проведения операции, и это обстоятельство могло пригодиться, в теперешнем положении отряда.
 Разведчики ожидали двух напарников, старшего лейтенанта Скворцова и лейтенанта Захарова, высланных четыре часа назад в последний не обследованный участок леса заданного квадрата поисков. По приказу капитана, очередная вылазка не должна была превышать более трех часов вместе с дорогой туда и обратно, но до сих пор ни один из них не вернулся. В душе капитан нервничал, гнал от себя жуткую мысль о том, что лейтенантов могли обнаружить немецкие дозоры, все чаще прочесывающие лес последние несколько дней. Однако сержанту своего волнения не показывал, да и показать не имел права. За долгие годы работы в разведке у капитана выработался рефлекс: скрывать свои мысли и чувства от подчиненных и начальников.
 Но не только мысль о не вернувшихся товарищах беспокоила в эту минуту Сергея. Капитан верил, что рано или поздно, он с отрядом найдет тайную корреспонденцию, но, сколько на это потребуется времени, он знать не мог. Значит, даже если они просидят в землянке еще несколько дней, на гнилой картошке им не протянуть. Необходимо было срочно добыть провизию, конечно в том случае, если лейтенанты вернутся, так ничего и не обнаружив. Глазунов слегка толкнул в плечо Пташука, который начинал уже посапывать.
- Спишь, сержант?
- Глаза сами закрываются, товарищ капитан, – ответил сиплым, уже начинающим
 пропадать от переохлаждения, голосом Пташук.
- Ваня, у тебя родственники в эвакуации?
- Мать с сестрой в Чимкенте, а отец не захотел, остался в деревне.
- Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до нее.
- Часа четыре, товарищ капитан. Но здесь есть и ближе деревенька. Часа два ползком. А
 зачем вам?
- Нет, рисковать мы не будем, ты мне живой нужен. Пойдешь, когда начнет
 смеркаться. До рассвета должен вернуться. Возьмешь из еды, что сможешь.
 Контактировать ни с кем не имеешь права. Только с отцом. Все ясно?
- Так точно, товарищ капитан. Значит мы здесь надолго?
 Глазунов не стал отвечать сержанту. Он сам не знал ответа на этот вопрос. Конечно, они давно уже могли вернуться из оккупированной территории. Приказа оставаться и, во, чтобы то ни стало, найти тайник не было. Задание командования гласило выйти в район предполагаемого нахождения тайника, оставленного людьми нашего польского резидента, изъять содержимое и вернуться в штаб. Дело осложнилось тем, что по данным разведки эта часть территории не была еще оккупирована немцами, а по факту оказалось наоборот. Отряд наткнулся на немецкие дивизии, расположившиеся в ближайших деревнях и непрерывно прочесывающие леса в поисках противника. Поэтому проверить весь участок леса отряду сразу не удалось. Разведчики по счастливой случайности наткнулись на древнюю землянку, замаскировали ее снегом, ветвями и укрылись там.
 Трое суток проведя в землянке, совершая вылазки днем в поисках тайника, отряд так ничего и не нашел. Но капитан знал, насколько важна информация, находящаяся в тайнике, и не хотел верить в то, что его не существует, или его случайно нашли немцы. Накануне, прочесывая лес, капитан наткнулся на просеку, разделяющую район поисков от небольшой гряды густого, почти непроходимого леса, очень подходящего, как мыслил разведчик, для тайника. И, вполне вероятно, человек резидента, зная, что немцы заняли эту территорию, мог поменять квадрат, но не успел сообщить об этом в штаб до начала операции, а связаться со штабом сейчас уже было не возможно – рацией пользоваться было запрещено и, поэтому, ее у разведчиков не было.
По крайней мере, на месте человека, закладывающего тайник, Глазунов поступил бы также, и надежда на возможное совпадение мыслей разведчиков не покидала его. Была и другая версия у капитана. Немцы прорвались в этот район стремительно и неожиданно, а наш человек, отвечающий за передачу информации, просто не успел дойти до обозначенного на карте квадрата и не оставил корреспонденцию. Но в подлинность этой версии, Сергей верить не хотел. Знал Глазунов и то, что немцы упорно наступали, и с каждым днем линия фронта смещалась вглубь страны, уходя все дальше от отряда. Поэтому мысленно капитан отводил еще двое суток на поиски, после чего, при любом исходе операции, отряд должен был вернуться на свою территорию.
Начинало смеркаться, а лейтенантов все не было. Глазунов понимал, что с ними что-то произошло.
- Товарищ капитан, пора мне?
- Да, Иван, будь осторожен. Если со мной что-нибудь случиться,
 возвращайся в штаб немедленно. Помнишь бурелом через просеку?
- Да, товарищ капитан.
- Там может быть тайник. Постарайся проверить, когда будешь возвращаться.
- Я надеюсь, мы вместе его найдем.
- Я тоже. Все иди. Удачи.
 Сержант, вслушиваясь в гул леса и осматриваясь по сторонам, осторожно вылез из землянки, засыпал вход снегом и двинулся в сторону родной деревни.
Поминутно останавливаясь, проверяя пристально лес - нет ли засады - крадучись ползком в наиболее открытых участках его, обходя по большим радиусам костры, разведенные немецкими дозорами, Пташук добрался до того места, где сквозь гряду деревьев виднелось огромнее поле. Глаза намокли у сержанта, при воспоминании о том, как они с отцом прошлой осенью ходили по утрам на сенокос к этому полю, находящемуся в семи верстах от деревни. Шли они веселые, радостные, с косами на плечах, беззаботно толкуя о чем-то. Отец обычно набивал махоркой свернутую газетную вырезку и смачно курил, в моменты, когда особенно был расположен духом. Что сейчас с отцом, здоров ли, жив ли, не переставал задавать себе вопросы Иван.
 Вплотную подойдя к краю леса, граничащего с полем, Пташук прилег за небольшим бугром, покрывшимся снегом, достал бинокль и три минуты щурился в него, из-за бугра пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в уже наступившей темноте среди огромного пространства, открывавшимся перед ним. Нужно было миновать поле, затем перейти небольшую речушку и снова войти в лес, после чего двигаться по нему вдоль дороги, ведущей прямо к родной деревне. Сержант, убрал бинокль, приподнялся, прыжком уже почти перескочил бугор, как вдруг левая нога его зацепилась за что-то лежащее в основании бугра. Иван, не успел сгруппироваться и подставить руки, жестко ударился об землю головой, ободрав кожу на лице, но даже звука не издал от боли, ибо рассудок в это мгновение подсказал ему, что тем самым он мог себя обнаружить. Разведчик быстро пришел в себя, обернулся назад и сразу увидел между двумя своими сапогами третий сапог, торчащий из основания бугра. Иван медленно убрал ноги, подполз к насыпи, да это была именно насыпь, а не бугор, теперь сержант в этом не сомневался. Иван надавил на конец сапога и обмер – в нем была чья-то нога. Затем он достал нож и стал долбить землю рядом с сапогом, постепенно пробираясь к основанию его. Только верхний слой земли от мороза затвердел, поэтому, сняв его, Иван уже руками откидывал почву. Дойдя до края сапога, Иван застыл, видя, что из него торчит штанина точно такого же камуфляжного серо-белого цвета, как и у него самого. Сомнений почти не было. Под этой насыпью, сделанной совсем недавно, лежал разведчик. И больше всего убивала Ивана догадка, что это был один из не вернувшихся лейтенантов его отряда. Насколько знал Иван, в район поисков была направлена только группа капитана Глазунова. Через пять минут Пташук откопал тело – это был лейтенант Олег Захаров. На горле Олега виднелся огромный след от ножа, кровь залила ему всю грудь, и до сих пор сочилась из раны. Сержант проверил карманы камуфляжа Олега, не найдя в них ничего, на маленьком кусочке бумаги нацарапал карандашом инициалы товарища, номер воинской части и вложил его во внутренний карман маскхалата Захарова. После начал забрасывать тело землей и снегом, слезы текли по щекам разведчика.
Бурный поток мыслей тревожил Ивана.
Внезапно сигнальная ракета, пущенная с территории занятой немцами, осветила край леса, Пташук поднял голову и взгляд его, словно окаменевший, остановился на дереве, стоявшем рядом с насыпью. На высоте двух метров виднелась глубокая засечка в дереве – знак. Иван быстро оглядел ближайшие деревья и еще на двух нашел точно такие же знаки. В математическом центре между тремя помеченными стволами должен был находиться тайник. Иван с ужасом смотрел на центр, где лежало тело Захарова. Он отодвинул труп товарища, и под ним заметил небольшое углубление в земле. Обшарив яму сначала рукой, потом, увеличив ее ножом примерно вдвое, разведчик понял - тайник пуст.
Ваня дрожащими руками наскоро забросал труп землей, накидал сверху снега.
Жуткие мысли разъедали его. Теперь ясно было одно, надо возвращаться как можно скорее обратно к землянке.
Почти бегом молодой разведчик возвращался в глубь леса. Только при виде костра немецкого дозора сбавил скорость и миновал опасное место, проползя по снегу на животе.
Находясь метрах в двухстах от землянки, Иван заметил огни фонарей. Предположение его подтверждалось. Сердце выскакивало у него из груди. «Только бы успеть», - думал юноша, - «Только бы успеть».
Пташук достал автомат и снял с предохранителя. Подходя ближе, он услышал голоса нескольких человек. Русская речь была перемешана с немецкой.
Аккуратно передвигаясь, так чтобы его не было слышно, разведчик вышел на расстояние прицельной стрельбы до землянки, прилег за сугробом между стволами двух деревьев.
В лучах фонарей, светящих из рук двух немцев, Пташук разглядел стоящего на коленях капитана Глазунова. Защитного шлема на нем не было, лицо окровавлено. Третья фигура, стоящая на ногах, наносила ему удар за ударом то в лицо, то по животу. В лице этой фигуры Ваня разглядел старшего лейтенанта Скворцова.
- Говори, сука, где сержант, - донеслось до Ивана.
- Да, долго же тебе пришлось маскироваться Скворцов. Ну, ты и гнида, хрен тебе с
 маслом, а не Иван, - сплевывая кровь и улыбаясь, выдавил из себя Глазунов.
Короткая очередь раздалась из-за деревьев. Две фигуры в немецкой военной форме, стоящие поодаль от Сергея упали сразу. А третья, наносившая удар по капитану, выхватила автомат, развернулась в сторону выстрелов, но Пташук уже успел приблизиться навстречу ей и выпустил еще одну очередь в упор. Скворцов упал заживо.
Иван подбежал к капитану, тот лежал на земле вниз головой, поднял его с земли и сильно затряс.
- Товарищ капитан! Товарищ капитан!
- Все в порядке Ваня. Немного задело. Не страшно.
Тут же в лесу послышался хруст сугробов, немецкие возгласы и, оглянувшись, разведчики увидели в темноте яркие точки фонарей.
- Ваня, быстрей. Документы у Скворцова. Посмотри в рюкзаке за спиной, - приказал капитан.
Пташук молнией подскочил к телу Скворцова, ножом разорвал рюкзак и вытащил плотный целлофановый пакет синего цвета с четырьмя кодовыми буквами на нем.
- Этот?
- Да. Уходим. Быстро, - приказал капитан. Из леса уже доносилась автоматная стрельба.

Через сутки разведчики добрались до штаба. Последние километры пути раненого капитана Глазунова, потерявшего много крови, нес на себе Иван Пташук.
За доставленную информацию разведчикам присвоили звание героев СССР.