2. Циферблат -алхимия-

 2. ЦИФЕРБЛАТ (алхимия)

 5. Кубизм. Клок волос, фрагмент ступни, ухо, коленка. Сметено в кучку.
 Веко!
 Звуки. Два. Ломкое созвучие. Еле звенят. Смешно и убедительно.
 Не угроза одного-двух-трех, и не тьма семи-восьми. Столько, сколько надо. И, когда нужно, поможет.
 Рассвет. Трудно открыть глаза, но знаешь, что за окном светлеет, и что-то происходит, шевелится, и что если все же их открыть, то можно увидеть листву.
 Соблазн и уверенность, что можно подглядеть.
 
6. Необходимость. Ну куда, только в поликлинику, за талоном к зубному.
 Четность и симметричность. Пополам и на пары… Так и сяк может. И не спрашивает! Угарная чехарда. Смотри какие узоры, лопухи, хвосты павлиньи!.. Чего же тебе еще надо, коханый?
 Пунцовый, не слышу. Молчу!
 
7. Стылая дрожь.
 Надо было вставать в пять!
 Безвкусный бутерброд с маслом. Аскеза. Служение. Стояние...
 Доваривается яйцо всмятку. Не прозевать бы, раз поставил.
 Коль скоро так, коль скоро у всех так... - смиряешься!
 Солнце лежит на слегка побитых осенними заморозками кущах деревьев. Пейзаж, кажется, этого, как его… Надо же, действительно бывает! Или натура выучилась имитировать?.. На ходу - замыливание уха, глаза. С сожалением и удовольствием вязнем в утре. Бубнит приемник. Попсовая цифра.
 
8. Ну, не худой. Голова да пузо. На щеках пунцовые прожилки. Вроде бы избыток здоровья, на самом деле неизлечимая болезнь. При оглушительном оптимизме. Мой мальчик, этой холодной, несгибаемой мымрой можно пугать детей. Сделаем что-нибудь ей, хо-хо, назло. Похулиганим, ш-шалтай-болтай?!! Набираем полный рот воды и... кто дольше выдержит вот так, с раздутыми щеками, ну-ка, ну-ка?! ... У-ха-ха! Не могу больше, ты победил!.. Пошли рубать борщ!
 О-О-О-о-о-о-ктава-а-а – раскатистая как его храп, как…
 …эй, размечтался, опоздаешь!
 Тэк-с, пора на выход!
 
9. Улыбается.
 Приглядимся.
 Не поймешь!
 О, господи, ч-ч-чего т-т-тут, блин, фантазеры, просто неправильный прикус! Есть в кого.
 Пока еще недалеко ушел от подъезда, последняя проверка на ходу. Глаза опущены долу и наблюдают за руками, которые шарят по карманам и в сумке. Ключи, сигареты. А младенческий лоб упирается гладкой выпуклостью в холодящую белесоватость неба.
 
10. Вот этот белый кружок… Киношный пролаз в белые просторы тундры. Холодно, опасно, подходить не будем.
 Взаимная любовь цифр. Первая годовщина. Десять полноценных лет, как тяжеленькая свинцовая битка в ладошке. Ядрышко, драгоценность - ладно, уютно сжимаю, прячу... Так же и он, первый десяток, с родительской любовью укладывается в моей жизни на предназначенное место.
 Испуг сходит на нет. Подбирая хвост, ночь уползла. Впереди, вдалеке, на его коровьем вздохе, уже вздымаются пологие холмы дня, которого не боишься.
 
11. Хруст сливочно-ореховых вафель.
 
12. Полюс. Вершина. Влево и вниз - черное в белой короне солнце арктики, вправо - белое в черном мареве солнце африки. Позитив - негатив. Промедление смертельно! Вваливаемся в день.
 
13. Серый промежуток без запахов и ветра. Декорации, хозплощадь. Предбанник. Кинговщина. Льюис. В лукавой тишине бесшумно плачет склоненный уличный фонарь, похожий на королеву.
 Дух - темно-красный, почти черный, бесцеремонный. Брызгает, мажет наотмашь. Ребенок рисует. Пачкает, ляпает неаккуратно. Ликует. Не здесь!
 
14. Смотрится в зеркало.
 - Покушаешь? На-а-а-до покушать!.. А потом и делай что хочешь. Вот и хорошо будет.
 И в какой-то момент очень хочется уверовать, что всё и вправду будет хорошо, если вот так, не торопясь и забыв про всё, возьмешь, да с удовольствием начнешь "кушать" всегда как-то по-особенному вкусную пищу одиноко живущей тетки. Доброй старой девы.
 
15. Потягушечки, и уже откинута одна рука.
 Деревня, чужой огород. На задах, в тени от потемневшей бревенчатой стены Чистозвонов складывает раскладушку; лежал, жил своей жизнью, которая - ну хотя бы в том, что он лег никого не спросясь (Гм, не нас, так уж точно - маленькие. Пухлые ребятки. И не обидно! Зато можно запросто быть на чужом дворе, останавливаться и сколько угодно разглядывать что захотим!) отдыхать в какой-то из послеобеденных моментов своей неизведанной взрослой жизни, которой доживет до вечера, ляжет спать. А завтра - новый день, и новые позволенные желания...
 Асфальтированная дорога пологой ложбиной. Тут машины обычно разгоняются, показывают спину, уносятся на подъем, дальше… Тротуара нет, деревьев нет, тени нет, не спрятаться! Наглое автомобильное место. Солнце. Пыль. Дрема.
 Белесые, вызревшие колосья ржи.
 
16. Всё, отвернулась, уходит.
 Пурпурная, некрупная слива нашей широты с пятнами от детских пальцев. Жестоких в своей беспечности. Потому, что…
 
17. …выцветающие сумерки под липами подергиваются пеплом. Жизнь вытекает как-то неумолимей обычного, бесшумно, не рисуясь. Просто выходит и всё! И спрашивать незачем. Только глаза еще глядят вдаль, видят теплое солнце на далеких крышах или верхушках сосен. Бесплотное, прозрачное, покинутое тело растворяется в сероватом пейзаже.
 
18. Там же.
 Быть предсказуемым, не делать резких движений, прикармливать… И вот они уже подсаживаются ближе, пристраиваются, заглядывают в глаза, протягивают шерстяной шарф - согреться, умаляют просторы и бездны. Мы уже не боимся друг друга. Мы и они – сумерки.
 Сквозь рваную листву боярышника синеет белая пластиковая стена кафе. Пешком. Пустыня платной автостоянки. Черные лапы лиственниц. Крытая толью, свежеструганная восьмиугольная деревянная беседка с глухим парапетом и скамейками понизу вторит граненому стакану.
 Тепло. Машин меньше. И они как тени.
 Скоро домой. Третий этаж вон того дома кораблем. Три угловых окна, все так же, как одержимые, романтично смотрят поверх деревьев, нам за спину, за горизонт.
 Скоро домой. Да мы никогда и не отходили далеко, всегда - так что б не терять из виду этот теплый блуждающий свет, живущий в кроне липы.
 Скоро домой - ничего личного. Одна абстракция, смущение и жестокость!
 "Скоро домой" - в чистом виде, без слов.
 Не переводимо. Другие слова будут по-другому нарисованы.
 Вввввоосссемнадцать!!!
 
19. Ухмыляется исподтишка.
 Ддддды-ы. Стальной сустав. Давит на позвонок. Напирает, ломает, выгибает животом вперед, - расталкивая локтями, прокладывает себе дорогу и раскрывается широкоэкранным, волчьим закатом. Викинги в шкурах и шлемах бегут ему вослед, тыча в звездное небо белым мослом.
 
20. Путник, рюкзак.
 Ах, как профессионально упаковано, ни завязочки какой лишней, преступно бьющейся!.. Европа. Скучно.
 Зато ровненько. Привал. Можно отдохнуть и отдышаться. Никто не нагрубит и не устроит истерики.
 
21. Мдя, ну, во-первых, тут сразу видать, важная двойка глупее единицы.
 А потом, - все выглядит нелепо, заваливается назад и живет! Как не подыскивай пару, всегда найдется единичка, которая будет одна, и выше всех, и уколет до капельки крови. И у несимметричных, червленых тройки с семеркой, и остроконечной девятки, с сипом царапающей тончайшую прямую, границу последней четверти, рассекающей круг на четыре апельсиновые долькинаконецтоудобноесть… Именно так!
 
22. Чугунная темень за окном. Грозные, но добрые ДЕСЯТЬ о чем-то предупреждают. Копошимся, копошимся в своем ненаглядном дерьме... Не вырваться, не разорвать. Словно благодать небесная, всесильная, сверху, даром, просто так - становится «поздно».
 
23. Веселая компания. Не ко времени. Мы сами тут в гостях! А потому, все - вон! За дверь!
 Время укрываться. Ночь вползает, надвигается. Тишина хитра. Причина скрыта. О чем же предупреждали ДЕСЯТЬ?
 Как и утром, - морок опаздывания. Салочки. Я в домике! Успеть накрыться одеялом, по-детски распластаться и замереть, пожелать и стать незаметным. Но, теперь, взрослые, суетливую, щенячью интуицию торопимся заменить нудноватой мудростью. После одиннадцати лучший выход – спячка. Как в природе устроено! Без лишних вопросов. Или просто лень задавать?.. Уже неважно.
 
24. Запахи нужных мыслей находятся где-то между страницами недавно читаных книг.
 Двадцати пяти не будет. Скребемся о стенку реальности.

 Тут у нас образовалась группка единомышленников. 2, 4, 12, 24. Пошептались, договорились и выдвигают условия. Повторение, навязчивое удвоение, - как напоминание и вкрадчивое убеждение, что никуда-то не деться и придется согласиться. Куда ни кинь, везде они. Оказывается давно оккупировали!
 Разные интонации. Искушают, уговаривают, угрожают… Опытные гады! Психологи! Давят на разные органы чувств. Им важно, чтоб добровольно. Но на самом деле – ультиматум. Стремительный отъезд. Маленькая фигурка бежит, размахивая руками. С расстояния становится видно - гонят к краю.
 Кактусы. Каньоны. Бежево-красные кубы. Узкие, прямые, отвесные пропасти. Южноамериканский пейзаж. Правильный, как в кубике Рубика. М/ф. Уайлд-и-Койоти. Профиль хитрый, инфернальный. Поворачивается. Глаза – в комочек, уши – обвисли. Идиотствует. Инфосфера - планета идиотов!
 Сбрасывается счетчик.
 
1. Остров Пасхи.
 Одинокая, гордая, в верхнем левом уголку белого листа.
 Падать.
 Молочная смесь. Безвкусная. Если бы не сладковатый, порочный шлейф. На дне – истертый в пыль осадок. Пищит на зубах. Тяжелое молоко побелки. Складки жидкости. Свинцовые белила, синяк из-под пудры. Страшно подумать о первом вздохе. Но странно - дышу. И даже очень!
 Следующего раза не будет! С теми, кто сейчас оказался рядом, потом и не поздороваешься из-за неловкости. Сделаешь вид, что не знаком. Не простишь.
 Да и он посмотрит сквозь тебя.
 
2. Глупая и простодушная баба-двойка безнадежна. Тюхтя! Затесалась. Влипла! Казалось бы, дуй отсюда. Но так и останется сидеть. А жизнь вдруг однажды окажется пугающе короткой.
 Кукольный свет фонаря на перекрестке внизу.
 Чернота становится иссиней. Особенно ближе к окну. Плавный буртик. Искривление пространства. Галтель. Гм, странно, такие термины из памяти всплывают!..
 
3. Несимметричная. Парадоксальная. Чернота темноты - как размер и давление математической точки. Проткнет всё! Всосет мгновенно!
 Толстая, вся в складках великанша из той рекламы талька от пота подернулась и стала видимой. Считаем глыбы, еще хватает пальцев-столбов. Загибаем. Хлеб, вода, воздух. Ы-ы-ы-ы!
 
4. Прядание жизни. Избыток. Появились элегантность и зло. Два плюс один, да плюс еще один. Между перекладинами-единицами, как гостиничная простыня, натянуто серое полотно океана. На его лавкрафтовом дне лежит нетронутый ужас.