Её смерть

Она смотрела на затянутое густым туманом небо. Пять лет тому назад на нем сверкали звёзды и светила луна, а сейчас их не было видно из-за радиоактивной пыли, застилавшей небо.
Девушка все еще помнила то время, когда все было иначе. Когда началась война, ей было всего лишь 12 лет. Во снах Дженни (так звали девушку) часто видела солнце — яркое, желтое, теплое, тянулась к нему — и просыпалась. И опять её окружала угнетающая темнота.
А вот её младший брат Аллен солнца никогда не видел, никогда не грелся под его ласковыми лучами. Ему недавно исполнилось пять. Он родился через два месяца после конца войны. Мальчик стоял рядом с ней, схватившись за её руку.
Её брата язык не поворачивался назвать человеком — он был лишь его подобием: на каждой ручке у него было по три пальчика, а на ноге — по два. Большеголовый, пучеглазый, с плоским носом, этот уродец вызывал у Дженни противоречивые чувства: и жалость, и любовь, и страх.
Это маленькое существо было единственной родной душой на всей Земле. Родители умерли год тому назад от лучевой болезни. Та же участь ожидала в ближайшем будущем и их. Девочка заменила своему брату мать. В свои семнадцать лет она выглядела чуть ли не тридцатилетней. У неё было короткое детство. Уже в двенадцать она поняла и осмыслила всё, что произошло. А произошло следующее…

В 2170 году две сверхдержавы: КНГА (Конфедерация независимых государств Америки) и СС (Северный Союз) объявили войну и начали боевые действия друг против друга. После пяти лет безрезультатных боев “президент”-диктатор СС принял решение направить на врага ракеты с ядерными боеголовками. Одна такая боеголовка по своей мощи превышала мощь бомб, сброшенных на Хиросиму в 1945 году, в четыре с половиной раза!
Президент КГНА принял аналогичное решение, и 26 апреля 2175 года в 5 часов 45 минут утра по Гринвичу была выпущена первая боеголовка, за нею последовали три остальные.
Ответ последовал незамедлительно. Один за другим прогремели шесть взрывов. Взрывная волна двенадцать раз обогнула планету, сметая всё на своем пути! В первые же минуты погибло два миллиарда человек. В дальнейшем — ещё больше.
Выжил лишь небольшой процент населения, который составлял где-то одну десятитысячную от всего многомиллиардного населения. Но от лучевой болезни постоянно умирали люди.
И сейчас, через пять лет после того рокового дня, осталось на планете Земля всего лишь 100 тысяч человек.
Следует сказать, что география планеты полностью изменилась. Половины Эвереста, всей Австралии, Гренландии, многих островов и части Антарктиды как не бывало. Возникло большое количество новых вулканов, “проснулись” давно затухшие.
Из-за поднявшейся в воздух и закрывшей Солнце пыли, погибли все растения, вследствие чего содержание кислорода в атмосфере катастрофически уменьшалось.

— Дженни! Дженни! Я вычислил.
К ней бежал Профессор — старик, который по возрасту не был стариком — ему было всего лишь тридцать; он размахивал руками, а на его жёлтом лице сияла улыбка. В это время было так странно увидеть у кого-нибудь улыбку.
Настоящее имя Профессора — Стенли. Раньше он преподавал естественные науки в известном на весь мир университете, который и сам окончил, когда ему было семнадцать. В данное время он выглядел ужасно: жёлтая морщинистая кожа покрывала его скелет, на голове почти не осталось волос, широко открытые глаза светились безумием. Стенли и был безумным, год назад он лишился рассудка. Но именно Стенли был лучшим другом Дженни и, пожалуй, единственным.
— Дженни, поздравь меня, я все-таки вычислил, сколько будет длиться эта ядерная зима.
— Сколько? — хриплым голосом спросила Дженни.
— Пять тысяч лет. А потом вновь возникнут все необходимые условия для нормальной жизни. Ты не рада? — он перестал прыгать на месте.
— Рада. За тебя.
Дженни не стала напоминать ему, что человечество скоро погибнет. Не стала мешать его призрачной радости. Она бы и сама хотела потерять рассудок и радоваться иллюзиям, галлюцинациям, а не думать о том, чтобы прожить ещё хотя бы один день.
— Мы будем жить! Мы будем жить! — прыгал от радости Профессор. — И я тогда открою свою лабораторию. Исследую Юпитер и все его спутники. Ты, Дженни, и ты, Аллен, будете гордиться мною — профессором Стенли Макдауелом. Да! Будете гордиться! Ты ведь, Аллен, будешь мною гордиться?
Тот кивнул, хотя вряд ли понял сказанное. Аллен не разговаривал: у него отсутствовали голосовые связки.
— Я приготовлю праздничный обед, — сказал Стенли и побежал к баракам.
Ярко-красное зарево освещало Землю. Зарево это возникало вследствие разрядов в атмосфере и химических процессов, протекавших под действием радиации. Благодаря этому зареву можно было хоть что-то видеть.
Дженни поёжилась.
— Пошли, Аллен, домой.
Она наклонилась к нему и поправила на нём те жалкие отрепья, которые остались от одежды.
— А вот и наша атеистка.
К ней подошел Христиан — предводитель всех верующих. В таком критическом положении, в каком они находились, людям больше ничего не оставалось, кроме как молиться Богу и замаливать свои грешки, которые были ничем по сравнению с тем грехом, что взяли на себя президенты тех двух государств.
Христиана все почитали, как Бога, как Спасителя-Мессию. Настоящее его имя — Джек, и в прежние времена он был неприметным банковским клерком. Ни раньше, ни даже сейчас он не верил в “Высшую Силу”, а только использовал людей, свято веривших в неё и считавших Джека её служителем.
Все люди впадали в крайности: либо сходили с ума, либо начинали верить в Бога. И только Дженни держалась особняком. Она жила, потому что жила. Она любила братишку и не хотела, чтобы он был одинок.
— Грешница, — торжественно произнес новоявленный спаситель. — Раскаялась ли ты в своих грехах и готова ли влиться в ряды Божественной Рати?
Дженни молча взяла на руки Аллена, развернулась и пошла по направлению к их бараку.
— Грешница! Раскайся! И Господь примет тебя в рай и простит тебе прегрешения твои. Ты — заблудшая овца, а я — пастух, который выведет тебя на путь истинный.
Дженни повернулась:
— Джек, перестань им забивать головы и дай дожить спокойно отведенные мне дни, их и так у меня осталось мало, впрочем, как и у всех вас.
Подняв глаза к небу, Христиан воскликнул:
— Грешница!
— Никакой он не Спаситель, плюньте ему в лицо, люди! Мы скоро все умрем! И ваш Бог не спасет вас! Ваша вера — иллюзия, дым и не более!
— Антихрист! — завопил Христиан.
В Дженни полетели камни. Она крепко прижала к груди братишку и бросиласьк бараку. Никто не побежал вслед за нею, так как все боялись близко подходить к “Антихристу”.
Оказавшись в своем “гнездышке”, как называла Дженни свой дом-барак, девушка перевела дыхание. Она уложила спать мальчика и села перед осколком зеркала. Возможно, сейчас она была бы красавицей, если бы не война. Дженни была костлявой, желтокожей. Негустые черные волосы растрепаны. Глаза — глубоко запавшие. Но они блестели и свидетельствовали о невероятной силе воли. Для того, чтобы жить в этих условиях, не сойти с ума и не удавиться, нужно было обладать огромной силой воли.
Дженни легла рядом с братом и заснула. В отличие от всех остальных выживших она видела сны, при чем цветные. И сейчас она увидела свой последний в жизни сон…

Был яркий солнечный день. Красивая смуглая девушка сидела на живописном берегу реки. Как это часто бывает во снах Дженни знала, что это она, а мальчонка, весело плескавшийся в воде, — Аллен. Вот он вылез из воды и подбежал к ней. Она укутала его в пушистое желтое полотенце. Вдруг сзади их кто-то окликнул. Это был Стенли — молодой, черноволосый, в опрятном элегантном костюме, с папкой под мышкой.
Дженни подошла к Стенли, своему мужу, как она догадалась, обняла его и нежно поцеловала в губы.
А потом Дженни увидела красиво обставленную светлую гостинную. На полу играли две златокудрые и голубоглазые девчушки — её дочки. Дверь открылась, и в комнату вошел Стенли. Девочки бросились к нему, радостно крича: “Папочка пришел!”. Он подарил дочерям по кукле и рассказал главную новость:
— Моей лаборатории удалось разработать космический корабль, который в кратчайшие сроки доберется до Юпитера.
— Ах, Стенли, я так за тебя рада!
Дверь вновь отворилась. Вошел Аллен. Он уже был не тем мальчишкой, каким был прежде, это был высокий красивый молодой мужчина.
— Сегодня состоялась моя первая операция, естественно, под надзором моих преподавателей. Они меня похвалили и сказали, что из меня получится хороший хирург.
— Я никогда в этом не сомневалась, милый мой Аллен.
Вся семья села за стол. Они ели вкусный ужин, приготовленный Дженни, и беззаботно болтали о пустяках.
А вечером пришли её родители. Дженни с отцом играла в шахматы, мама рассказывала внучкам сказки, а Стенли с Алленом затеяли спор о науке.

Где-то вдалеке послышался гул, который постепенно утих. Дженни проснулась и некоторое время возвращалась к реальности. Тут она обратила внимание на то, что Аллен спит слишком тихо и не храпит во сне, как обычно. Девушка убрала руку из-под головы мальчика, но тот даже не шелохнулся, хотя спал всегда очень чутко. Страшная догадка, как молния, сверкнула в её голове. Дженни со всей силы тормошила брата, все ещё надеясь его разбудить. Но он уснул вечным сном, и его худенькое тельце уже успело остыть. Девушка забилась в истерике:
— Аллен! Аллен! Ну же, проснись! Ну, пожайлуста! Я не хочу, чтобы ты умер! Слышишь?! Живи!
Она тормошила его, плакала и кричала. Через четверть часа она, обессилев, села на кровати и положила головку братика к себе на колени. Она была в прострации: ничего не ощущала и никак не реагировала на внешний мир. Смотрела только на трупик.
Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем она наконец вышла из охватившего её оцепенения. Дженни посмотрела на спокойное и умиротворенное личико брата и произнесла:
— А, может, даже к лучшему, что ты умер. Не будешь больше мучиться.
Она встала, взяла на руки братика, вышла из барака и пошла к горе.
Их поселение находилось в долине между большими холмами, возникшими в результате одного из землетрясений. Оно состояло из двух десятков небольших бараков и развалин домов, в которых ютились оставшиеся в живых. В одном из бараков жила Дженни.
Девушка взошла на гору, положила мальчика на землю и сама села рядом с ним, обхватив колени руками.
Земля начала сотрясаться — признак того, что где-то опять началось извержение. Верующие повыбегали из домов, попадали на колени. На небольшом возвышении расположился Христиан. Он начал свою речь о грядущем Апокалипсисе, а ведь конец света произошел ещё пять лет назад. Люди молились и тянули руки то к небу, то к своему Спасителю, умоляя отпустить их грехи и после Апокалипсиса взять их в Царствие Небесное.
“Какие глупые люди, — думала девушка, глядя на них. — Они верят в мир, которого нет”.
Она увидела Стенли, искавшего её:
“Стенли, Стенли. Никогда тебе не иметь своей лаборатории. Всё кончено. Мы сами во всем виноваты. Мы — люди — обрекли себя на медленную, но верную и мучительную погибель.
Мы — самоубийцы.
Самоубийцы? Нет, мы матереубийцы! Матереубийцы! Убили нашу общую мать — Землю. Мечтали о жизни на Марсе. А для чего? Для того, чтобы и его уничтожить, превратить в радиоактивную планету?
Убийцы! Эгоисты! Зачем мы всё это делали? Для собственного блага, комфорта, думали только о себе, забывая о Прародительнице.
Земля жалела нас — бедных и немощных, какими мы были в первобытные времена. А мы её не жалели: убивали таких же, как и мы, сыновей её — растения, животных. И себя убивали. Думали, что если нам до того сходило с рук, то и в дальнейшем сойдет…
Ну что ж, мы сами во всем этом виноваты… Нам некого больше винить… только мы виноваты… Никто… другой. Если бы только можно было возвратить время назад… Но нет. Все кончено. Конец всему… и всем…”.
Этот монолог Дженни произносила уже лежа на земле, обняв бездыханное тельце брата. Вокруг, как ей казалось, был туман. Она уже почти не различала окружавших её предметов.
И вдруг Дженни увидела бабочку, которая кружилась прямо над ней. Казалось, что она звала девушку с собой, подальше отсюда. Куда-то в Космос, где уже нет ничего, кроме темноты, тишины и вечного покоя.
— Я с тобой, — это были последние слова Дженни.
Из её груди вылетела такая же бабочка. Обе бабочки закружились в танце — танце Жизни и Смерти, так как они всегда идут рука об руку, как две сестры. Покружившись над двумя мертвыми телами, они полетели вверх — к Солнцу и звездам, скрытым толщей пепла от глаз не заслужившего их света человека.
Стенли стоял и смотрел на этих мотыльков, как очарованный. Он искал Дженни и Аллена, а нашел два трупа и увидел две души, улетающих очень далеко.
Профессор сначала заплакал, а потом рассмеялся и побежал к поселению что-то выкрикивая. Он пробежал мимо молящихся, которые ещё долго провожали взглядом его — бегущего навстречу своей смерти. И когда он скрылся из виду, Христиан закричал:
— Смотрите, люди! Смотрите! Этот человек не замолил своих грехов перед Господом Богом. Он отверг любовь Всевышнего, и поэтому Тот наслал на него безумие. Молитесь, люди, чтобы и вас не постигла та же участь!
Молитесь, люди, молитесь. Вам сейчас больше ничего не остается. Но знайте: бог не спасет вас от уготованной вами же Смерти. Эта Смерть одна для всех.
Вы убили ЕЁ, а она теперь убьет вас, выплескивая из своих жил горящую кровь, в которой вы погибнете. Вы вышли из ЕЁ утробы — и вы возвратитесь в НЕЁ: из праха вышли, в прах и возвратитесь.
Но пока не поздно оглянитесь назад и остановитесь. Возможно, вы уже и так стоите на самом краю перед Бездной.


26.02.-6.03.2001 г. Сумы