Бомба

Телефон заверещал пронзительно и обиженно, словно кто-то прищемил хвост его соединительного шнура. Вся комната линейного отдела милиции наполнилась этим звоном. Дежурный лейтенант, не без труда загнав зевок обратно в глотку, расслабленными пальцами поднял трубку.

-- Алло, это аэропорт? -- пронзил из трубки ухо лейтенанта взволнованный женский голос. -- Милиция? Хочу сообщить... Очень важное... В самолёт на Москву, ближайший рейс, подложена бомба!!!

-- Что? Повторите!.. -- встрепенулся дежурный и принялся одной рукой поспешно застёгивать верхнюю пуговицу форменной рубашки.

-- В самолёт подложена бомба! В багажный отсек! С часовым механизмом! Срочно проверьте!..

-- Алё-у! Кто это говорит?! Откуда...

Но трубка уже зачастила короткими анонимными гудками...

* * *

Новенький авиалайнер, нетерпеливо подрагивая от предвкушения свободы поднебесья, выруливал на взлётную полосу. Ухоженные стюардессы, излучая непрестанную соблазнительность согласно должностной инструкции, вельможно прогуливались по салонам и наводили последние штрихи пассажирской дисциплины. Наконец лайнер нацелил нос на запад и замер в ожидании старта. Несколько минут он стоял, напряжённо урча турбинами… А затем развернулся и покатил обратно на стоянку, причём на самую дальнюю от аэровокзала.

-- Уважаемые пассажиры! -- донёсся из динамиков спокойный, почти домашний голос стюардессы. -- Просим вас не волноваться и пока оставаться на своих местах. Из-за несущественных технических накладок мы вынуждены перенести время вылета. В течение часа всё будет урегулировано, и мы продолжим наш рейс. А сейчас подадут трап, и вы организованно покинете салон. Приносим вам свои извинения...

* * *

Когда Артур ступил на трап, он почувствовал себя очень неуютно. Самолёт был оцеплен милицейскими «газиками», пожарными машинами, а также крепкими ребятами в тёмной униформе и с автоматами наизготовку. Чуть поодаль стояли три «неотложки». Обалдевшие пассажиры с неправдоподобной обходительностью грузились в автобусы аквариумного вида, какие водятся лишь на плоских пространствах аэродромов.

«Не может быть, -- мысленно успокаивал себя Артур, -- чтобы ради меня столько народу на ноги подняли. Здесь что-то посерьёзнее». Внизу к нему подошли два молодых сотрудника милиции. Один из них как бы между прочим держал пальцы на рукоятке торчащего из кобуры пистолета. Другой вежливо козырнул.

-- Вы гражданин Курковский? Пройдёмте с нами.

-- Так это из-за меня, что ли, весь сыр-бор? -- наигранно спросил Артур, однако в шутливом тоне явственно сквозили нотки испуга и некоторого изумления. Он замолчал. Промолчали и сопровождающие.

За дверью, где висела табличка «Милиция», он увидел знакомое лицо. И с мучительной безысходностью понял, что в ближайшие годы никуда больше не полетит. Только поедет -- в места не столь отдалённые.

-- А-а-а! -- воскликнул знакомец и радостно развёл руками, от чего полы штатского пиджака раздвинулись, будто занавес на сцене, обнаружив под левой мышкой кобуру. -- Вот и бомба, ради которой мы здесь собрались! И часовой механизм -- ишь ты, позолоченный, с браслетом -- на левом запястье тикает! Так ведь, гражданин Бомбаков? Тебя, небось, кореша до сих пор «Бомбой» кличут?

-- В чём дело, начальник? Не понимаю...

-- Жалуются на тебя, приятель. Говорят, чужое взял. Женщина одна...

-- Нет у меня ничего чужого, хоть сто раз обыщите!

-- Охотно верю. Только у нас к тебе и другие претензии имеются, гражданин... э-э... как ты теперь называешься? Ах, да -- Курковский.

-- Какие претензии, что вы...

-- Да брось ты ваньку валять! Мошенничество, например, подделка документов, перепродажа краденого, валютные махинации.

Оперативник повернулся к дежурному лейтенанту и благодушно добавил:

-- Очень кстати вы задержали рейс. Не то этот субчик наверняка бы улизнул. Ведь мы за ним который год гоняемся -- с «перестроечного», восемьдесят пятого. А нынче уже 1991-й…

-- Эх ты, ё-моё! -- хлопнул себя кулаком по ладони Артур. -- Так это старая ведьма всё устроила? Конечно, кто же ещё! Она, сволочь, догадалась вас разыграть!

-- Ну, за эту шутку мы с неё ещё спросим, не беспокойся, -- миролюбиво пояснила личность в штатском. -- График самолётных рейсов из-за таких жуликов, как ты, действительно, срывать нельзя. Но тебе, дружище, придётся туже. Она первый раз так начудила, к тому же в состоянии аффекта. А ты -- хладнокровный рецидивист. И ещё: когда мы к этой даме пожаловали с экстренным визитом, поднятые по тревоге её звонком, то она сразу выложила нам всю правду, объяснила всё и раскаялась. Чистосердечное, так сказать, признание. А ты юлишь, темнишь, стараешься невинным прикинуться… Некрасиво, гражданин Бомбаков! Но теперь уж не отвертишься, загремишь по полной, не сомневайся! Поверь моему долголетнему опыту!

Артур беззвучно выругался и обессиленно опустился на стул...

* * *

В Красноярск Артур Бомбаков прилетел под вечер. Пока добирался из аэропорта до железнодорожного вокзала, совсем стемнело. Оккупировав собой и фирменным дипломатом скамеечку на привокзальной площади, он извлёк из кармана чёрной кожаной куртки пачку «Marlboro».

Привокзальная площадь, несмотря на свою зачуханность, замученность и залюднённость, изо всех сил старалась выглядеть по сезону, как все озеленённые места в конце мая. Убогие кустики и деревца хорохорились молодыми листьями, свежо поблёскивающими в казённой бледности фонарей. А утоптанные до асфальтовой плотности газоны покрылись настырной щетиной травы.

-- Что за чёрт! -- с досадой пробурчал Артур, сжимая зубами сигарету и обшаривая карманы в поисках зажигалки. -- Долбанный аэрофлот! «Во время полёта просим не курить!..» И в автобусе не покуришь. И здесь, кажется, тоже...

Он огляделся по сторонам и, к своей радости, заприметил невдалеке тлеющую звёздочку огонька. Огонёк приближался. Вскоре из темноты вырисовались очертания невысокой девушки в потрёпанных джинсах, серой ветровке и с ярким полиэтиленовым пакетом в руке.

-- Мадмуазель! -- с игривой вежливостью обратился к ней Артур. -- Будьте любезны...

Она протянула ему спичечный коробок. Артур зажёг спичку, но едва поднёс её к сигарете, как порыв ветра загасил пламя. Он зажёг вторую, и снова спичка погасла. Лишь с третьего раза, сложив ладони лодочкой, ему удалось прикурить. Девушка без всякого интереса наблюдала за манипуляциями незнакомца, ожидая возврат своего коробка.

-- Привык к зажигалкам, -- пояснил Артур, расценив её взгляд как скрытую насмешку. -- Там проще: щёлк -- и готово... Кстати, ваша сигаретка потухла.

-- Это папироса, -- равнодушно поправила девушка. Прозрачность голоса с выраженным тембром оформившейся женственности ещё не была замутнена никотиновым пристрастием. Возможно, курила она не для удовольствия, а просто так, от нечего делать.

-- Своеобразный вкус. А если я сигаретой вас угощу?

-- Не откажусь.

Она медленно затянулась. Огонёк окрасил загадочным красноватым цветом её лицо. Оно показалось Артуру довольно милым. Округлое, гладкое, в меру курносое -- этакий славянский тип деревенской простушки. Судя по всему, девушка не ублажала себя косметикой за ненадобностью. Румянец имелся собственный, натуральный, ресницы были достаточно тёмными, чтобы привлекательно обрамить глаза, да и брови правильно изгибались блестящими соболиными хвостиками. Захотелось ещё чуть-чуть продлить эту необязательную беседу.

-- Простите, как вас зовут?

-- Ира.

-- А меня Артур… Скажите, Ира, гостиница «Север» далеко отсюда?

-- Недалеко. Можно сесть на автобус -- на любой, если вот с этой остановки, -- доехать до «Луча», а там по переходу…

-- Спасибо, я лучше на такси. Сэкономлю время.

-- А деньги?

-- А деньги экономить меня не приучили.

-- У вас что, папа -- миллионер?

-- Нет, это у моего сына папа миллионером будет…

Увидев, как физиономия Иры принимает ошалелое выражение, Артур широко улыбнулся:

-- Да шучу я, шучу! А вы и впрямь поверили! Но с деньгами, действительно, проблем не имею. Пока…

-- А кто вы -- в смысле профессии?

Тема денег мигом стёрла с личика Иры налёт равнодушия.

-- Снабженец. Агент по снабжению одного крупного столичного объединения. Какого -- не скажу. Запрещено из-за секретности.

-- Значит, вы к нам -- в командировку? Что-то выколачивать из других таинственных объединений?

-- Как вы угадали? -- притворно изумился Артур. -- Это же государственная тайна!

И оба, словно по сговору, засмеялись.

-- Ну, мне пора, -- Артур метнул окурок в дальнюю урну, и тот угодил туда, даже не задев края. -- Где тут стоянка такси?

-- Вон там, видите, возле угла вокзала скопление машин? А мне на автобус.

-- Далеко живёте?

-- На правом берегу. Через мост надо переезжать.

-- Так давайте со мной! Я -- до гостиницы, а вы -- дальше. Я оплачу.

-- Ладно, если вы такой щедрый, -- недолго колебалась Ира.

В такси они устроились на заднем сиденье.

-- Вот так и работаю, -- деланно усталым тоном вещал Артур, -- то туда, то сюда. Самолёты, поезда, вокзалы, гостиницы… Зато сколько людей всяких! Порой и неплохие встречаются.

-- Гостиницы?

-- Я про людей говорю. Хорошие люди иногда попадаются, не все козлы.

-- Вам не надоело по гостиницам-то?

-- Не знаю… Привык уже.

Он мельком глянул на Иру, и тут ему пришла на ум шальная идея.

-- Конечно, я не прочь остановиться где-нибудь… скажем… в загородной вилле. Или хотя бы на благоустроенной даче. Но кто мне предложит? Вот вы, например, приютили бы меня в своей квартире?

-- Я?! -- Ира до того растерялась, что не знала, как и ответить. -- Вряд ли… Да и мама… Ей может не понравиться.

-- Но я же не за бесплатно. Вот вам аванс, -- Артур сунул в руку Иры сторублёвую бумажку. -- А потом рассчитаемся сполна. Отдам, сколько запросите. В разумных пределах, конечно.

Такой купюры Ире держать ещё не приходилось. Наверняка и у мамы, решила она, не найдётся никаких возражений при виде этой банкноты.

Такси тем временем остановилось у гостиницы. «Приехали», -- сказал водитель и включил в салоне свет, чтобы принять деньги.

-- Погоди секундочку, шеф, -- попросил Артур и повернулся к Ире всем корпусом. -- Ну, что ещё тебя смущает? Моя личность? Хорошо, вот паспорт -- держи, изучай. «Паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик». Видишь -- написано «Артур», я тебя не обманываю. Артур Геннадьевич Курковский. Год рождения… Русский… Правда, здесь я и сам сомневаюсь, сколько во мне русского… А дальше -- всё точно: кем выдан…

-- Не надо, я вам верю.

-- Вот и прекрасно. Тогда поехали к тебе? Молчишь? Значит, согласна. Приятель, доставь нас по адресу… Ирина, подскажи шефу свой адрес.

-- Свердловская, сто семнадцать.

-- Доставь нас на улицу Свердловскую, дом сто семнадцать. А чтобы девушка Ира не боялась, на всякий случай запомни: к ней в гости вечером поехал Артур Курковский. Адрес тебе известен… Кстати, красавица, номер квартиры?

-- Четырнадцать…

-- Так вот, если я что-то нехорошее позволю себе по отношению к девушке Ирине, можешь смело заявить на меня куда следует. Договорились?

Водитель хмыкнул и, ничего не говоря, нажал на акселератор. Машина взвыла, дёрнулась и покатила на улицу Свердловскую. Артур всю дорогу о чём-то оживлённо болтал. А Ира усиленно вспоминала, когда же они успели перейти на «ты»?

* * *

С работы Ира обычно возвращалась в десятом часу утра, если по пути домой не застревала в очереди за молоком или не решала сходить в кино на первый сеанс. Должность у неё была не слишком благородная, но достаточно важная для отечественной культуры -- уборщица в краевой научной библиотеке. Каждое утро, с шести до девяти, Ира драила там полы, стирала с подоконников и перил пыль, поливала цветы. Платили ей за это более чем скромно, зато практически весь день был у неё свободен, и она могла планомерно готовиться к поступлению в институт, куда не смогла поступить в прошлом году.

Ира отперла ключом дверь, небрежно скинула в прихожей кроссовки, уже исчерпавшие свой моторесурс, и прошла в кухню что-нибудь соорудить на завтрак. Квартира -- типичный представитель хрущёвского коробкостроения -- состояла из трёх комнат, в две из которых можно было попасть лишь через третью, называемую залом. Одну комнату занимала Ира, другую -- её мать, а зал был местом общесемейных сборов. В нём размещались телевизор, диван, потускневшая от бремени лет стенка из тёмного дерева с паноптикумом показной фарфоровой посуды, а в углу примостился круглый стол старорежимной породы, каких нынче уже не изготавливают.

Наскоро перекусив, девушка направилась к себе, для чего надо было миновать зал и, войдя в крохотный коридорчик, свернуть налево (за дверью направо располагалась комната матери, а за дверью прямо -- кладовка). Однако Ира невольно задержалась у дивана, стоявшего вдоль стены и примыкавшего подлокотником к косяку дверного проёма, ведущего в коридорчик. Она остановилась, чтобы посмотреть на спящего гостя.

Смугловатое овальное лицо, рельефные чёрные брови, такого же цвета усы -- широкие, пышные, холёные; с лёгкой романтической горбинкой нос, выдающиеся губы цвета вишнёвого компота, запредельной черноты волнистые волосы… Тут Ира горько вздохнула, тронув свои негустые русые волосёнки, едва достающие до плеч, прямые, как спагетти, свисающие с вилки. Почему природа одаривает некоторыми важными мелочами тех, кому они, в принципе, не нужны?..

Полторы недели минуло с того момента, как молодой симпатичный брюнет занял свободный диван в зале. Расписание дня у постояльца не совпадало с местным ритмом жизни -- Артур приходил ночевать очень поздно и спал до обеда. Сначала ему не решались давать запасной ключ от квартиры -- всё-таки, несмотря на бездну обаяния, человек он был чужой и существование вёл малопонятное. Но когда хозяйкам вконец осточертело подскакивать среди ночи от резкого звонка и бежать в прихожую отворять дверь, попутно сооружая из простыни нехитрое неглиже, ключ гостю был вручён единогласным постановлением семейного совета.

В тот вечер, когда Артур впервые переступил порог этой квартиры, матери дома не было. Она отрабатывала ночную смену на железнодорожном вокзале. Мать за всю жизнь не сделала карьеру выше вокзальной буфетчицы, однако платили ей гораздо больше, нежели дочке в библиотеке. Да и недорогими свежими продуктами семья всегда была обеспечена. Знакомство с Артуром состоялось именно потому, что Ира тем памятным вечером заходила к матери, которая нагрузила её «трофеями» из вокзального буфета.

Они попили чай с зачерствевшим овсяным печеньем, ещё немного поболтали. Потом Ира застелила диван чистым бельём, вручила постояльцу новое полотенце и, пожелав ему спокойной ночи, удалилась в свою комнату. А затем целый час, наверное, не могла уснуть, хотя сильно умоталась за день. Она всё ждала, что вот-вот к её кровати прошлёпают из зала босые ноги. Нет, ей не хотелось ничего, кроме сна. Но Ира имела кое-какой опыт общения с мужчинами -- все они немедленно стремились к тесному сближению, едва лишь предоставлялся удобный случай. И тот, первый её любовник, и десяток других, которым она уступала (уступала из жалости, видя, как они страдают от переизбытка сексуальной энергии), -- все проявляли себя в этих делах одинаково, примитивно, предсказуемо.

И теперь ей было странно, даже немного досадно, что за ней не пробуют нескладно ухаживать, неуклюже льстить и намекать на горячее желание телесной дружбы. Так и не дождавшись визита, которому она уже приготовилась дать решительный отпор, Ира заснула в глубоком смятении чувств…

* * *

Недели через три после проживания Артура в обществе двух одиноких женщин -- престарелой и юной, -- он как-то вечером небрежно бросил на кухонный стол вторую сторублёвку и уже не просительно, а утвердительно заявил: «Ещё пару недель я у вас покантуюсь». Возражать, разумеется, никто не стал.

Иногда гость являлся домой подвыпившим. Но только слегка, без потери самоконтроля. И тогда держался с демонстративной вежливостью. А Ире оказывал такие галантные знаки внимания, что она смущалась, глупо улыбалась и тихонько таяла от наплыва сладко щекочущих эмоций.

Однако мать Иры была другого мнения о постояльце. Пожилая буфетчица относилась к Артуру с явным недоверием. Как человек, наделённый деловой хваткой, а также смелостью где-то обойти закон, если это не слишком рискованно, она и в Артуре чуяла подобные способности. Причём гораздо большего масштаба и напора. И хотя она держала себя с квартирантом вполне гостеприимно, наедине с дочкой прокручивала бесчисленные вариации нравоучений на тему «все мужики сволочи».

Ира не перечила матери, спокойно пропуская её слова мимо ушей. Она с детства слышала этот нудный лейтмотив. Своего отца она никогда не видела, и мать ничего ей не рассказывала о нём. Более того, за свои 19 лет Ира не могла припомнить ни единого близкого матери мужчины.

Конечно, материнские внушения не пропали всуе: мужчинам Ира инстинктивно не доверяла. Но Артур... Он казался ей прекрасным исключением из правил. Ведь он всегда такой весёлый, разговорчивый, щедрый, а главное -- не лезет с приторными ласками, даже когда мать уходит в ночную смену. Порой Ира задавала себе провокационный вопрос: «А если б полез?» -- и с замиранием сердца ей приходилось признавать, что не без удовольствия поддалась бы его наглым домогательствам…

Как-то раз Ира перед сном плескалась в ванне и не слышала, что квартирант вернулся раньше обычного. Мать к тому времени уже спала, поэтому Ира, вытершись перед зеркалом и полюбовавшись на своё отражение, пошла к себе нагишом. И вдруг в зале узрела весьма неприглядную картину: Артур в чём нелёгкая принесла -- то есть в носках, брюках, пиджаке и даже галстуке -- возлежал на девственной белизне постели носом вверх. Девушка мгновенно сжалась, прикрывая руками, по велению женского рефлекса стыдливости, самые ответственные участки обнажённого естества. Но через секунду поняла, что это ни к чему. Нос Артура выводил громкие равномерные звуки, свидетельствующие о глубокой безмятежности сна.

Преисполнившись чувством возмущения, Ира вернулась в ванную, завернулась в большое махровое полотенце и, подойдя к дивану, потрясла постояльца за плечо, передразнивая его ироническую манеру общения:

-- Месье! Вам удобно почивать в таком виде?

От энергичных движений тяжёлое полотенце внезапно размоталось и соскользнуло на пол. И как раз в этот миг Артур с трудом приоткрыл глаза.

-- О! -- дал он предельно краткое одобрение тому, что увидел.

А Ира страшно смутилась и поспешно скрылась в своей спальне, бросив посреди комнаты влажное полотенце.

На следующий день они оба делали вид, будто совсем не помнят о вчерашнем эпизоде.

* * *

Однажды под вечер мать снова ушла на работу. Ира осталась одна. Артур, как всегда, задерживался допоздна по своим загадочным делам. В одиночестве Ира поглядела телевизор, рассеянно покурила и, с грустью глянув на часы, легла в кровать.

Ей долго не спалось. Но едва она волевым усилием погрузилась в желанную дрёму, как её разбудила возня у входной двери. Из прихожей донеслись звуки снимаемых ботинок и отрывки фальшиво напеваемых захмелевшим голосом мелодий. Затем к голосу прибавился скрип продавливаемого дивана. Несмотря на всё возрастающую симпатию к Артуру, Ира сейчас нешуточно вознегодовала. Порывисто накинув халат на голое тело, она вышла в зал, чтобы строго напомнить квартиранту о правилах приличия. И о том, что ей, между прочим, завтра вставать спозаранку…

На разложенном, но ещё не застеленном бельём диване с комфортом раскинулся Артур и, мечтательно забросив ногу за ногу, со вкусом потягивал сигаретный дым.

-- Добрый вечер! -- растянул он в улыбке усы. -- Не спится? Тогда предлагаю выпить со мной за успех! У меня есть настоящий коньяк!

-- Я уже почти заснула и спокойно бы спала, если б…

-- Извини, что помешал, но у меня нынче большая удача. Мне выпал в казино солидный выигрыш! Давай отметим это радостное событие!

-- А я-то здесь при чём? Да и работа у меня с раннего утра…

-- Ну не сердись, пожалуйста! Такое ведь не каждый день бывает! Можешь прогулять завтра, я тебе возмещу все расходы. Только не омрачай мой праздник! К тому же ты мне нравишься, правда… Прости за откровенность…

И тут Ира внезапно поняла, что влюблена в Артура. Влюблена так самозабвенно, как способна полюбить только девушка, долго страдавшая от недостатка мужского внимания. И теперь она не сможет отказать ему ни в какой просьбе, даже самой непристойной…

Они выпили на кухне пол-литровую бутылку коньяка, выкурили пачку сигарет и разморились от хорошего настроения. Чувство долга и необходимость сна неумолимо потянули Иру в постель. Пожелав Артуру спокойной ночи, она отправилась в свою комнату. Но сегодня Артур был расположен к более длительной беседе. Чаще всего он не позволял себе превышать личную норму в употреблении спиртных напитков, однако нынче, кажется, незаметно превысил стандартную дозу. И его тянуло к душевным излияниям.

Он постучал в дверь спальни, для верности озвучил свои действия голосом («Туки-тук!»), а потом просунул сияющую голову в Ирин уголок:

-- Можно к вам, мадмуазель?

Не дождавшись ответа, вошёл и присел к ней на кровать.

-- Знаешь, Ира, всё-таки перестройка -- замечательное время! Людям разрешили то, чего не допускали при застое. Можно заниматься бизнесом, читать запрещённую раньше литературу, законно получать деньги за азартные игры…

-- Да-да, конечно, -- соглашалась Ира, натягивая до подбородка тоненькое одеяло -- единственный покров, отделяющий её наготу от атлетически сложенного, притягательного мужского силуэта, который отчётливо вырисовывался на фоне освещённого снаружи матового стекла двери.

-- В честь моего выигрыша пришлось угощать приятелей, -- рассказывал Артур. -- Посидели с ними в ресторане, расслабились. Потом они взяли девочек и поехали с ними в сауну… Девочки обещали сделать им массаж…

-- А ты не захотел с ними?

-- Да всё это примитивно. Я им так и сказал: «Идите вы в баню! Вы пошляки, и вам не ведомы истинные чувства». Понимаешь, Ира, все они грубые животные, и слово «любовь» у них ассоси… пардон… ас-со-ци-и-руется лишь с деньгами и хорошей жратвой. С выпивкой и бабами… То есть, извини…

-- Ничего, ничего.

-- Между прочим, я сам кому хочешь первоклассный массаж сделаю. Я ведь когда-то занимался спортом, представляешь? Вольной борьбой. И сам себя массировал, и друзей перед соревнованиями... Кстати, хочешь, я тебе продемонстрирую свой уровень, если не веришь?

-- Нет-нет, я верю! -- испуганно вскрикнула Ира.

-- Что ты пугаешься? Я тебе ничего дурного не предлагаю. Только массаж. Успокоительный, на ночь.

-- Не надо! -- слабо сопротивлялась девушка.

-- Да не бойся ты, глупенькая! Я мастер своего дела. Давай, ложись на живот и подставляй спинку.

Сопротивляться решительности Артура Ира больше не могла. Когда он сдвинул одеяло вниз, приоткрыв спину намного ниже поясницы, то восхищённо причмокнул, как после глотка марочного вина. В рассеянном желтоватом свете, струящемся сквозь прямоугольное стекло двери, тело девушки излучало соблазнительную таинственность. Артур не удержался и тронул губами её плечо. Затем его губы одарили нежностью её шею и тихонько поползли вдоль спины, едва касаясь кожи. Ира лежала, не шелохнувшись, оцепеневшая от этой запредельной для себя ласки. А губы тем временем спустились к пояснице и стали отважно взбираться на упругую возвышенность двух половинок…

-- Но мне обещали массаж, а не… -- прошептала Ира, не меняя позы, поскольку один лишь голос и мог ей повиноваться.

-- Это только такое оригинальное начало, -- усмехнулся Артур, -- а дальше всё пойдёт согласно инструкциям.

И действительно, в дело вступили хваткие, тяжёлые и в то же время предупредительные руки. Они поглаживали, растирали, разминали податливое тело. И ни разу не перешли черту, отделяющую обычный массаж от сексуальных происков.

Но всё равно в этих умопомрачительно приятных руках Ира полностью утратила волю, точно превратилась в размякший комок пластилина. С ней можно было делать всё, что угодно. Безусловно, Артур чувствовал состояние своей клиентки, однако не хотел сиюминутно воспользоваться своим достижением. Ему доставляло особое удовольствие продлить взаимное томление, оставить эту недовершённость, недоговорённость, недосближённость.

Поэтому, закончив массирование, он наклонился близко к её уху, щекотнув усами висок, шепнул: «Спокойной ночи!», погладил её по голове, как маленькую, и накрыл одеялом. Скрипнула половица, дверь на секунду пропустила из зала световой поток, поглотивший Артура, и затем снова в спальне потемнело. А Ира, уткнувшись в подушку, беззвучно рыдала. Она плакала потому, что ей было слишком хорошо. Так хорошо, что она страшилась никогда больше не испытать такого чудесного, невероятно сладостного чувства.

* * *

-- Ну всё, пусти! Мне пора... Мамуля вот-вот заявится! -- млела Ира, барахтаясь в настойчивых объятиях Артура. Она с великой неохотой пыталась покинуть диван, где провела с Артуром потрясающе бессонную ночь, хотя страстно желала продлить упоение этой борьбы. У них, как и у всякой новоявленной любовной пары, отсутствовало чувство насыщения. Им постоянно не хватало времени для ласк, поцелуев и более сильных приятностей.

В конце июня произошло то, что неизбежно случается, когда двое молодых людей проживают в одной квартире и питают взаимную симпатию. Они стали близки друг другу. А внезапный выигрыш позволял Артуру делать Ире дорогие подарки и оказывать традиционные знаки внимания в виде живых цветов -- то есть красиво тратить деньги, не боясь временами нарушать условную грань между щедростью и расточительством.

Через три дня после распития коньяка и сеанса массажа квартирант пригласил Иру в ресторан. Блеск шикарных люстр, отражающихся в многочисленных зеркалах, виртуозная игра музыкантов, изобилие блюд и напитков -- всё это произвело на девушку ошеломляющий эффект. Несколько раз Артур заказывал исполнить для Иры песни, небрежно суя музыкантам измятые в кармане купюры.

Наутро Ира очнулась на диване, в растерянности ощущая частичную потерю памяти и полное отсутствие одежды. Рядом удовлетворённо посапывал постоялец (в данном случае -- «полежалец»). Однако, несмотря на невозможность восстановить подробности, общее впечатление от совместного времяпровождения было восхитительным. К тому же вскоре Артур, проснувшись, старательно повторил все особо понравившиеся ему детали...

Некоторое время Ира пребывала в раю, который так стремительно и ярко материализовался в устаревшей типовой квартире благодаря присутствию Артура с его самодовольным обаянием и напористым оптимизмом. Она ощущала себя в другом, параллельном измерении, где счастье и растворение в радуге чувств -- не редкие проблески среди серых будней, а непреложная норма жизни... Но мир земной устроен так, что любой полёт всегда заканчивается приземлением.

Как-то вечером Артур повёл Иру в сауну. Люксовый номер с большим бассейном, бильярдным столом, телевизором и холодильником был забронирован ещё с прошлого вечера. По пути Артур красочно расписывал, как модно нынче регулярно бывать в саунах, и что люди высшего света не представляют себе полноценного отдыха без парилки и бассейна.

В сауне их поджидали двое молодых мужчин примерно одинаковых с Артуром лет. Они были раздеты до трусов и азартно глушили пиво за столом в комнате отдыха, доставая из холодильника бутылку за бутылкой. Ира недоумённо глянула на своего кавалера, и тот пояснил:

-- Это мои коллеги. Знакомься: слева Гена, справа Серёга. Кстати, на Западе давно принято ходить в сауну разнополой компанией. Как на пикник или в турпоход. Я думаю, нам тоже не следует отставать от достижений западной цивилизации…

Первые полчаса Ира тщательно драпировалась в простыню, даже в парилке, и молча пила со всеми, глядя на быстро веселеющие и розовеющие физиономии. Затем под воздействием хмеля и высокой температуры скованность постепенно стала таять. Коллеги полностью разоблачились и с ребяческими ужимками, шутками, возгласами дружно покидались в бассейн, затеяв там шумные детские игрища с толканием, нырянием и разбрызгиванием воды до потолка. После этого они уже не одевались.

Вид голых мужчин вызвал у Иры отвращение. Очень нелепо, особенно на фоне гармонично сложенной фигуры, смотрится причудливое мужское «хозяйство», вываливающееся из мохнатых чёрных джунглей под животом и болтающееся между ног совсем не в такт движениям тела. Безобразная деталь организма, заставляющая мужчин часто думать о том, куда бы пристроить её для примитивных возвратно-поступательных упражнений. Тайный провокатор, подбивающий на дурацкие и опасные поступки. Центральный перст, указующий на объекты своих похабных желаний…

Чтобы развеять остатки некомфортного самочувствия, Ира плотнее налегла на пиво, и вскоре ей было уже всё равно. Она вместе со всеми без ничего резвилась в бассейне, прозрачная вода которого лишь искажала, но не скрывала все элементы обнажённых тел.

Серёга с Геной стали хватать девушку за мягкие места, и она, отозвав Артура в сторонку, пожаловалась ему на излишне вольное поведение коллег. А он вместо того, чтобы тактично одёрнуть приятелей, стал шептать ей на ухо про какой-то долг и его срочную компенсацию. Ира с трудом поняла смысл его речи, поскольку это сначала не укладывалось в её голове.

Оказывается, все деньги у Артура закончились, и он был вынужден одолжить у Гены и Серёги некоторую сумму. Сказал им, что вскоре отдаст, но на самом деле пока не знает, скоро ли. Эти деньги, надеясь на новый выигрыш, он потратил в казино. Как расплачиваться -- неизвестно. Он звонил в Москву, оттуда обещали выслать почтовый перевод, однако на это уйдёт несколько дней. А ребята уже нервничают. Тут есть один спасительный выход. Ребята готовы подождать и даже простить часть долга, если Ира… как бы это сказать… будет сегодня уступчивой.

-- Ну чего тебе стоит? -- умолял Артур. -- Это ж не больно и не страшно. Обычные… шалости, какими мы с тобой сами часто наслаждаемся. Что здесь плохого?

Будь Ира потрезвей и люби Артура чуть поменьше, она бы, конечно, послала эту голозадую братию с их гнусными предложениями ко всем чертям и уехала домой. Но любовь и алкоголь -- великие соглашатели нашей действительности (в чём-то даже родственные: любовь усиливается алкоголем, а бывает и опьянение одной любовью…). Любимый человек попал в беду, и выручить его совсем несложно. Надо лишь превозмочь неприязнь к его похотливым товарищам.

-- Если хочешь, я буду рядом, -- говорил Артур, подводя её к кожаному дивану в комнате отдыха. -- Мне важно, чтобы ты не ощущала себя преданной.

И они глядели в глаза друг другу, пока коллеги, сменяя один другого, трудились с ней в разных позах над погашением выданного Артуру займа.

* * *

Несколько дней спустя Артур опять был при деньгах и снова пообещал Ире совместное посещение ресторана -- самого престижного в городе. Они выбрали дату, чтобы ночное отсутствие матери не помешало им выражению полноты чувств после возвращения домой. Ира ждала любимого весь вечер, предвкушая волшебную, напоённую долгими наслаждениями ночь, искрящуюся рубиновыми и алмазными звёздами счастья…

Но Артур почему-то не пришёл. Она огорчённо курила, сидя перед включённым телевизором, и бессмысленно взирала на кривляния чернокожих балбесов, воображающих себя певцами попсовой культуры, хотя единственным признаком культуры здесь была вычурная американская одежда взамен духовно близких этому шоу пальмовых листьев.

«Не может быть, -- ужасалась Ира, -- чтобы Артур меня обманул! Наверно, с ним что-то случилось! Если он завтра не придёт, надо заявить в милицию!» …Сон сморил девушку далеко за полночь, тихо отделив от её нервных пальцев потухший окурок последней папиросы.

Наутро Ира проснулась в скрюченной позе на диване, с тяжёлой головой и сдавленной, помятой душой. Взглянув на стенные часы, она охнула и побежала в свою комнату одеваться -- время приближалось к семи. «Ничего, если цветы не поливать и пыль на окнах не трогать, то успею до девяти управиться», -- подбадривала она себя, вгоняя бёдра в тесное узилище джинсов. Захлопнув дверь, Ира заскакала вниз по лестнице. И вдруг…

Навстречу поднимался Артур. Ира по инерции налетела на него, её руки сами собой обхватили толстокожую, тренированную в прошлом шею, и девушка повисла на нём, радостно всхлипывая. Но Артур совсем не разделял её ликования. Он выглядел уставшим, не спавшим всю ночь и крайне озабоченным. А в глазах, в этих раздольных и бесстрашных прежде глазах, таился уродливый призрак растерянности.

-- Прости, -- глухим голосом сказал он, -- что не сдержал обещания. Но дело серьёзное, правда… Я проиграл! Хотел выиграть, но спустил все свои деньги…

-- Но как же… Разве… Я не знаю, может… -- от сумятицы мыслей и чувств Ира не находила слов.

-- Погоди, не волнуйся, послушай меня. Мне срочно нужно отдать долг. Хотя бы часть. Можешь мне помочь?

-- Прямо сейчас?

-- Да, сейчас. Меня ждут внизу кореша… то есть, приятели, которым я задолжал.

-- Те же самые, что были в сауне?

-- Нет, другие.

-- И большую сумму ты занял?

-- Приличную. Но если частично рассчитаюсь сегодня, от меня на время отстанут.

-- Давай поднимемся к нам.

Они взбежали по ступенькам и вошли в квартиру. Ира достала свой кошелёк и вытряхнула его содержимое на стол. Даже беглого взгляда было достаточно для того, чтобы понять: эти крохи проблему не решат. Тогда Ира самоотверженно сняла с пальца витое мельхиоровое колечко и, вздохнув, решительно вынула из ушей самое дорогое, что имела -- старинные серебряные серёжки, подарок покойной бабушки. Серёжки ей было жаль до спазмов в горле, но ведь это просто вещи, а тут живой человек срочно нуждается в помощи. Замечательный человек. Любимый…

-- Вот всё, чем располагаю, -- произнесла Ира, сгребая украшения и деньги в общую кучу. -- Я понимаю, этого не хватит, но скоро вернётся мама, и мы попросим у неё. Думаю, она не откажет. У неё где-то хранится заначка на чёрный день. По-моему, в шкафу, но точно не знаю, где. Она даже мне свой тайник не показывает, зная, что я могу потратить сбережения на какую-нибудь ерунду. Говорит, это мне приданое к свадьбе…

-- Ты самая лучшая девушка из всех, каких я встречал в жизни. Спасибо тебе за всё!

Артур взял в широкие ладони её лицо, наклонил к нему голову. Ира привстала на цыпочки и ощутила головокружительное засасывание своих губ жаркими умелыми губами. Волны сладостного озноба окатили её с макушки до кончиков пальцев на ногах.

-- Ладно, я опаздываю на работу, давай отложим это до вечера!

-- Сегодня я тоже, пожалуй, прийти не смогу, -- отвёл глаза в сторону Артур. -- Командировка заканчивается, а у меня ещё столько дел…

-- А когда сможешь? -- напряглась Ира. -- Или уедешь, не попрощавшись?

-- Нет, мы ещё увидимся. Дня через три… Когда твоя матушка уходит в ночную смену? Вот я тогда и появлюсь.

Вместе они вышли из подъезда, ещё раз поцеловались. Торопливая дробь Ириных шагов просыпалась по двору и слилась с шумом улицы. Но девушка всё-таки расслышала, как один из двух бритоголовых типов, поджидавших Артура поодаль, развязно обратился к нему:

-- Эй, Бомба! Не томи, гони бабки живей…

* * *

Ночь одаривала влюблённых, как выразился бы поэт, буйством ласк и половодьем чувств. «Сплетались горячие руки, уста прилипали к устам…» Только талантливые стихи способны дать слабое представление о таинстве слияния двух пылающих душ в одно целое. А проза часто бессильна изобразить те неописуемые наслаждения, какие захлёстывают влюблённую пару на полигоне совместной постели. И не имеет принципиального значения, в каких позах выражается любовь друг к другу. «Как сверху, так и снизу», -- говаривал легендарный мудрец древности Гермес Трисмегист. Правда, он высказывался более многословно и напыщенно, если точнее перевести на русский отрывок из его «Изумрудной скрижали»: «…то, что вверху, аналогично тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи». Однако эротический смысл от вариаций этой словесной конструкции не меняется…

Иру мягко укачивало очередным приливом ритмической нежности, когда её томные постанывания оборвал резкий телефонный звонок. Артур поспешно вынырнул из неги отношений и в ещё не остывшем состоянии организма переместился к аппарату, приученному к своему постоянному месту на тумбочке в прихожей. Артур будто ждал этого сигнала. Оказалось, звонили действительно ему.

-- Утром улетаю в Москву, -- сообщил он, вернувшись. -- Начальство ждёт.

-- А как же я? -- растерянно прошептала Ира.

-- Ты?.. Ну, я ещё приеду сюда... Скоро.

-- И останешься со мной?

-- Нет. Заберу тебя к себе.

Сердце Иры бешено запрыгало и смешало все нахлынувшие эмоции в какую-то бесформенную круговерть. Она не смогла бы объяснить, что на неё так подействовало: боязнь скорой разлуки или розовые картины совместного будущего. Но слёзы -- универсальный способ выражения любого женского настроения, поэтому Ира заплакала легко и естественно.

Артур целовал её мокрое лицо и глаза, осушая губами набегавшие слёзы, бормотал утешительные слова. Потом разлил по бокалам остатки красного вина, произнёс экспромтом тост за скорую встречу. В смятении чувств и полутьме Ира не замечала, как маленькая таблетка, неприметно выскользнувшая из ловких пальцев Артура, растворялась на дне её бокала.

Заключительный любовный экстаз, приправленный горчинкой расставания, был особенно упоительным…

* * *

Пробудилась Ира от истошного крика:

-- Боже мой! Что же творится-то! А?!

Мать, держась за сердце, стояла на пороге своей комнаты, прислонившись к косяку, так как её враз ослабевшие ноги подгибались. Ей было дурно.

Взору подскочившей Иры открылась картина катастрофического беспорядка: распахнутые настежь дверцы шкафа, разбросанные по полу и по кровати выдвижные ящики вперемешку с одеждой и постельным бельём, висящий на одном гвозде настенный ковёр, перевёрнутые горшки с цветами…

Вдруг мать в ужасе округлила глаза и бросилась к разворошённому шкафу:

-- Мои сбережения!!!

Она стала лихорадочно перерывать раскиданные вещи, запинаясь об них, причитая и поскуливая, и отказывалась поверить, что её тайник больше не существует.

Пока Ира спала с безмятежной улыбкой на лице, одурманенная любовью, вином и снотворным, Артур энергично переворачивал комнату вверх дном в поисках заначки, о которой девушка обмолвилась недавно. И нашёл-таки! Деньги, накопленные многолетними трудами буфетчицы посредством полулегальных торговых комбинаций, хранились в одном из выдвижных ящиков под грудой нижнего белья. И для надёжности были скрыты хорошо подогнанным куском фанеры, которая служила вторым дном.

В конце концов женщина осознала реальную пропажу всех своих сбережений. И впала в дикую ярость.

-- Это он, подонок! -- визгливо голосила она, с кулаками надвигаясь на дочь. -- Мерзавец! Зачем ты его притащила сюда?!

Вначале Ира молчала, ошарашенная непонятными событиями, внезапно свалившимися на её полусонную одуревшую голову. Но когда услышала проклятья в адрес Артура, то быстро пришла в себя и с отчаянной решимостью встала на его защиту, пытаясь перекричать мощь материнского голоса:

-- Мама, что ты говоришь? Опомнись! Он не мог этого сделать! Мы с ним… были вместе!

-- Да, конечно, не мог! А где наши деньги?! И куда девался этот поганец?! Где он теперь?

-- Я не знаю… Говорил, что ему надо лететь домой…

-- Паскуда! Сейчас я устрою ему полёт! -- Мать бросилась к телефону. -- Какая фамилия у этой сволочи?

-- Артур не сволочь…

-- Заткнись! -- гневно завопила мать, набирая «02». -- Тебя спрашивают фамилию этого гада! Дурковский?

-- Курковский. Артур… отчество не помню.

И тут выяснилось, что о бывшем постояльце им не известно практически ничего. Служба «02» заученной дежурной фразой рекомендовала «пострадавшим явиться в районное отделение милиции, подать заявление о краже и составить словесный портрет подозреваемого». А до отправления утреннего авиарейса в Москву оставалось меньше двух часов…

Мать растерянно перелистывала телефонный справочник, не зная, к кому ещё обратиться за помощью, и тормошила расспросами совсем сникшую Иру, чтобы та вспоминала все приметы, привычки, особенности Артура для развёрнутого словесного портрета. Но дочь лишь всхлипывала и отрицательно мотала головой.

-- Дня три или четыре назад он приходил ранним утром, -- наконец вымолвила Ира, -- и просил у меня денег, чтобы погасить долг. Внизу его ждали какие-то хмыри. Они обратились к нему: «Эй, Бомба!». Потом я побежала на работу… И до вчерашнего вечера его не видела…

Рука женщины, листающая телефонную книгу, вдруг застыла на полпути. А в глазах, прищурившихся от мыслительного напряжения, почти зримо стали оформляться контуры какой-то мстительной идеи. Затем в них блеснула вспышка озарения.

Буфетчица распахнула справочник на нужной странице, набрала номер и взволнованно закричала в трубку:

-- Алло, это аэропорт? Милиция? Хочу сообщить... Очень важное...