Мы – пешки на кровавых клетках.
Исход игры – слепая тайна.
Жизнь суетлива и случайна,
Как глупый шарик на рулетке.
Автор заверяет читателей, что не ставит своей целью осуждать или воспитывать своих героев, а также не пытается давать оценку событиям, происходящим на страницах книги. Кроме того, автор напоминает, что все совпадения имен, названий и событий, упоминающихся в рассказах, являются случайными, так как все происходящее – лишь плод его фантазии.
СОДЕРЖАНИЕ
1. БАБОЧКА, ЛЕТЯЩАЯ НА СВЕТ
2. ЗАБЫТЫЕ БОГОМ
3. В МОСКВЕ ДОЖДЬ
4. РЕЙС № 208
5. ГРИБНИК
6. КАВКАЗСКАЯ ГАДЮКА
7. ЗАПИСКИ СТРИПТИЗЕРШИ
8. АДЕЛИНА И ПСИХОЛОГ
9. СТРАШНАЯ СКАЗКА
Бабочка, летящая на свет
1.
- Пять трупов за полгода. Молодые девушки без документов. Почему их никто не ищет? – молодой оперативник бросил папку на стол.
- Не знаю. Наверно у них нет родственников. Их некому искать, - тяжело вздохнул его собеседник. – Детдомовские или лимитчицы, которые давно порвали с родными. А как еще это объяснить?
- Не знаю, не знаю. Все молодые, симпатичные. Убивают, денег не берут, драгоценности не снимают. У всех одинаковые признаки и причины смерти - след от удара электрошоком и кухонный нож в шее. Я так понимаю, что их вырубают шокером, а потом, когда они падают, втыкают нож и уходят. По-моему, чисто женский способ убийства. Что это, месть отвергнутой невесты или мамочка убирает потенциальных охотниц за сыном?
- Ну, ты намудрил, дорогой. Ты хочешь сказать, что неизвестный герой-любовник пять раз за полгода собирался жениться, каждый раз на сироте. Причем их по очереди убивают, а он не заявляет в милицию, ничего не замечает и продолжает спокойно жить дальше?
- Ну или он сам их убивает, - оперативник с сомнением развел руками, - Не знаю. Ведь чтобы получать разряд от удара шокером, надо подпустить убийцу достаточно близко к себе. Получается, что все жертвы его знали.
- Получается так. Странно, что ими никто не интересуется. Я не понимаю, где искать концы – пять трупов, явная серия, а мы даже не можем их опознать. Я такого не помню.
- Да уж, ситуация тупиковая.
- Ладно, господин старший оперуполномоченный, пойдем, пообедаем. Одной работой сыт не будешь. Я сегодня без денег. Покормишь начальство в долг?
- Конечно, товарищ майор, о чем речь?
2.
Его звали Дима Вершинин, а ее Лена Давыдова. Он учился в одиннадцатом классе, она – в девятом. Она любила его, а он любил развлечения. Она страдала, а он не знал об этом. Или знал, но не придавал этому значения. У нее были ухажеры и воздыхатели, а у него – партнерши для секса. Они были очень разными. В жизни все непросто…
осень 1998
Она поймала его в раздевалке и, задыхаясь от животного страха, выпалила, что любит его и не может жить без него больше ни одного дня. Истерическим тоном она кричала о том, что покончит с собой, если он не заметит ее любви и страданий. Он молча стоял и смотрел на нее с неподдельным удивлением и чисто мужским выражением брезгливого равнодушия на лице, но она этого не замечала. Она все говорила и говорила ему о своей горячей четырнадцатилетней любви. Он выслушал ее, не произнеся ни слова, и когда она замолчала, стало так тихо, что слышно было, как потрескивают тусклые лампы дневного света на облупившемся потолке школьной раздевалки. Тишину прервал его негромкий, не до конца еще изменившийся, не то мужской, не то мальчишеский голос: «Если ты так любишь меня, я не заставлю тебя страдать. Конечно, ты мне нравишься, но я не буду встречаться с тобой. Просто потому я что слишком занят. Ты же знаешь, я хожу на теннис, на английский. Но я могу подарить тебе то, что ты так хочешь – если ты не девственница, я могу переспать с тобой. Извини, но делать из тебя женщину – не мой профиль. Так что решай сама». Он произнес это, и снова повисло тяжелое молчание. Он сказал, все, что хотел и не собирался больше напрягаться, а она не могла произнести ни слова, потому что у нее перехватило дыхание, и сердце билось часто-часто, казалось, что оно сейчас выпрыгнет. «Когда?», - только и смогла произнести она. «Да, когда угодно. Хочешь, в пятницу, у меня дома. Предки уедут на дачу. Приходи часов в семь. Где я живу-то, ты хоть знаешь?» - он спросил это таким тоном, что было ясно – ему все равно, кто именно придет к нему завтра в семь, когда предки уедут на дачу. Ему абсолютно не важно, будет это Лена или кто угодно другой, главное, чтобы не девственница. «Я приду», - она произнесла это каким-то чужим, глухим низким голосом. Она даже сама не поняла, сказала она это или только подумала. «О кей», - он подхватил свою спортивную сумку и легко выбежал из раздевалки. А Лена осталась стоять среди вешалок с вещами, пакетами, шапками и прочими шмотками, хранящими тайну их откровенного разговора.
3.
Очнувшись, она поняла, что простояла вот так около получаса. Урок вот-вот закончится. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии. Она схватила портфель и выбежала из раздевалки. Дверь в школу оказалась закрытой. Обычно до конца четвертого урока ее не открывали. Сейчас заканчивался второй. Выйти из школы нереально. Лена понимала, что если сейчас не уйдет отсюда, то просто сойдет с ума. Она вспомнила, что в мужском туалете всегда открыто окно. Мальчишки уже давно сломали все замки и ручки, чтобы беспрепятственно курить на переменах. Окно уже несколько раз забивали гвоздями, но это не помогало. Если окно не могли открыть, его просто выбивали. Администрация школы уже давно прекратила эту бесполезную борьбу и пустила этот вопрос на самотек. Кроме того, через него всегда лазили на школьные дискотеки. Тот, кто стоял на стреме, получал с тех, кто залезал десятку с носа. Бизнес был выгоден всем – нелегальные любители дискотек экономили двадцать рублей, а впускающий – получал процент за помощь и за риск. Через это окно сбегали с уроков, через него лазили за сигаретами и пивом, через него передавали друг другу дежурную «сменку» или сданную уже раз пятнадцать пачку макулатуры. Лена только однажды вылезала из этого окна. В прошлом году. Тогда она еще училась в восьмом, на дискотеку пускали только с девятого, но она просочилась, незамеченная в толпе подвыпивших старшеклассников. Минут через сорок ее, раскрашенную, как на маскараде, с бутылкой пива и сигаретой в руках увидела завуч школы – седовласая Валентина Георгиевна, в простонародии, Вагера. Ее боялась вся школа. Она была непредсказуема, неподкупна и неустрашима. Разжалобить, обмануть, провести или запугать ее было невозможно. Те, кто пытались подступиться к ней любым из перечисленных способов, по-разному, но вдвойне отвечали за все содеянное. Тогда Лена успела, она пулей влетела в туалет и заорала: «Вагера. Вагера». Все, кто там оказался в тот момент, свалили через окно. Не пойманный – не вор. Тогда Лену пронесло. На следующий день она «заболела». Высокая температура была быстренько состряпана старым способом – градусник над чайником, затем дежурное посещение участкового врача, стандартный диагноз «ОРЗ», (а разве участковые врачи знают другие названия болезней?), и Лена на законных основаниях провалялась неделю дома. Затем подвернулись осенние каникулы, и когда она пришла наконец-то в школу, Вагера уже и думать забыла о проблеме размалеванной малолетки месячной давности.
Сегодня Лене предстояло вылезать тем же путем. Одной ногой на батарею, затем немного подтянуться до подоконника, вылезти в окно и повиснуть с обратной стороны, а потом спрыгнуть. Высоковато. Хоть и первый этаж, а здание-то старое – потолки почти четыре метра. Лена спрыгнула. Конечно же, прыгать она не умела и при приземлении подвернула ногу. Боль прожгла весь организм, слезы брызнули из глаз. Она вскочила, и не разбирая дороги, побежала домой. «Только бы никого не было дома!» - стучало в мозгу, - « Ну, пожалуйста, только бы никого не было дома!» Ей повезло - дома действительно никого не было. Прямо с порога Лена кинулась в душ. Она стояла под струями горячей воды и слезы сами лились из глаз. Сколько она простояла, неизвестно. Она прокручивала в голове весь разговор с Димой. Казалось, что она до сих пор слышит его голос, настолько ясно и четко впечатались ей в мозг его жестокие слова. Лена понимала, что он не любит ее, но она ничего не могла поделать ни со своими чувствами, ни со своим желанием. Она не представляла, что такое секс. Она, конечно же, смотрела порно на видеокассетах в гостях у одноклассников, она разговаривала об этом с девчонками, в их классе было уже немало опытных в этом вопросе девушек, но знать и чувствовать – разные вещи. Как быть, ведь он не захочет быть с ней, если узнает, что она девственница. Мысли ползали в голове, как тараканы, казалось, что они копошатся, шевелятся, сталкиваются и мешают друг другу. Она уже ничего не понимала. Наконец, она решительно вылезла из ванны и открыла мамин шкафчик… Она никогда и никому не рассказывала потом, что в четырнадцать лет лишила себя девственности ручкой парикмахерской расчески.
4.
Лена не пошла в школу на следующий день. Утром она вышла из дома, как обычно, но потом, убедившись, что родители разбежались по работам, вернулась домой. Внутри все болело и жгло, но Лена не переживала из-за этого. Она боялась только одного – вдруг до пятницы рана не заживет, и у нее вновь пойдет кровь. Тогда он подумает, что она обманула его и не захочет вообще видеть ее.
В четверг в школе Дима вел себя так, как будто бы между ними ничего не произошло. Они сталкивались пару раз в коридоре не переменах, но, увидев ее, он бросил свое обычное: «Здорово», и больше ничего. Весь этот и весь следующий день Лена была ни в себе. В пятницу после уроков они вновь столкнулись в раздевалке.
- Слышь, так как насчет сегодня? Ты придешь или как?
- Приду.
- Ну, Окей. До вечера. Код подъезда - 309. – Он развернулся и пошел, на ходу перекидываясь какими-то шутками с приятелями. Шутка, вероятно, удалась, потому что все громко заржали.
«Он только в школе такой. Он просто не хочет показать, что он добрый и ранимый. Он защищается от внешнего мира. Я приду сегодня к нему, мы будем только вдвоем. Он будут нежен и ласков. Я смогу его изменить. Он же сам сказал мне, что я нравлюсь ему», - Лена шла по улице и думала о том, что предстоит вечером. Каким он будет, этот первый раз с любимым мужчиной?
5.
1983 год
поселок «Звонкие ручьи»
Вологодская область
Одноэтажное полуразвалившееся здание гордо именовалось «Родильный дом № 3». Почему 3 и где было еще два родильных дома, никто не знал, но тем не менее сельчане гордились тем, что именно в их поселке находится этот остров медицины в океане беспомощности и нищеты. Главной на этом острове была Вера Александровна Кабанова, попросту Баба Вера. Она никак не похожа была на деревенскую бабулю в платочке. Высокая крупная женщина с прямой спиной и властным, умным лицом. Никто не знал, есть ли у нее медицинское образование, но достаточно было того, что роды она принимать умела и занималась этим на протяжении 20-ти лет. Родильный дом №3 был единственным на всю округу. Ближайший – в Вологде, но туда долго ехать. А уж как подопрет, так и не успеешь. Роды здесь случались не часто. Молодежь в близлежащих поселках не оставалась – работы не было, создать нормальную семью возможности не представлялось – мужики пили, бабы работали и пили, дети росли как трава в огороде. Школа была в соседнем селе. Детского сада не было. Полуразвалившаяся фабрика по производству марли и бинтов постепенно умирала, медленно, но верно затягивая в могилу и поселок «Звонкие ручьи», построенный когда-то при фабрике и считавшийся перспективным и процветающим.
В это утро Веру Александровну разбудили громкие удары. Кто-то ногой барабанил в дверь. Так бывало не часто, но, работая в роддоме, она готова была к таким неожиданным ситуациям. Кроме того, Вера Александровна была холоднокровна, сдержанна и молчалива. Она открыла дверь. На пороге стоял шатающийся мужик неопределенного возраста и вида. Вера Александровна взглянула на часы – было без пяти восемь.
- Скорее, эта… как это. Роды у нас, вот ведь как…скорее надо, баба Вер, - мужик пытался построить связную фразу.
- Миша, как ты умудрился так набраться с утра? Время восьми нет. Когда ж ты встал?
- Так я и не ложился. Мы эта, как его, отмечали.
- Понятно. У Кати роды начались?
-Наверно. Я ни хрена не понимаю в этом. Она орет как резанная. Надо эта, как его. В роддом наверно.
- Я поняла. Иди домой. Я сама разберусь, - Вера Александровна закрыла дверь и на минуту прислонилась к ней спиной – день предстоит тяжелый. Сорокалетняя алкоголичка Катя Назарова на два месяца раньше срока вдруг решила разродиться. Ничего хорошего от такого расклада Вера Александровна не ожидала.
6.
Всю дорогу до Диминого дома Лена представляла, как сейчас войдет в квартиру. Там будет играть тихая музыка, и гореть приглушенный свет ночника. Она рисовала в своем измученном любовью мозгу, как он откроет ей дверь, как она бросится ему на шею, обнимет, и как они сольются в горячем, страстном поцелуе, а потом он возьмет ее на руки, отнесет в комнату и положит на широкий мягкий диван. А после, когда произойдет то, чего она так нестерпимо хочет, они будут сидеть, обнявшись, на диване, шептаться и хихикать. Все было красиво и романтично, как в кино! У нее перехватывало дыхание от этих мыслей.
Она подошла к подъезду, нажала заветные «309» и открыла дверь. Одиннадцатый этаж, сорок третья квартира. До семи еще целых двадцать минут. Конечно же, она пришла раньше. Последний час тянулся, словно вечность. Лена так и не смогла вытерпеть и вышла из дома за полчаса. Она стояла на лестнице и думала о том, что обычно в таких местах подростки прячут сигареты. Она засунула руку за трубу мусоропровода, и начала шарить рукой. Ожидания оправдались – на пол упала грязная, мятая пачка «LM». Внутри было четыре сигареты и зажигалка. Лена не была заядлой курильщицей, так, баловалась иногда, вместе со всеми, боялась отстать от более продвинутых одноклассниц. Обычно взрослые курят, когда нервничают. Она достала сигарету и затянулась. Дым был ужасно едким и горьким, но Лена настойчиво продолжала курить. Через минуту перед глазами все поплыло, ее затошнило. Она бросила пачку и полузатушенный окурок в угол и решительно подошла к Диминой двери. Звонок показался слишком громким. Долго не открывали, из-за двери раздавались какие-то голоса, смех, музыка. «Наверно, телевизор работает»,- промелькнуло в голове. Дверь открылась, на пороге стоял неизвестный парень в мятой футболке, с бутылкой пива в руках.
- О, принцесса. Ты к кому? – вопрос поставил ее в тупик.
- А Дима Вершинин…- слова застряли в горле.
- А-а-а, понял. Димон, к тебе пришли, - парень повернулся и ушел вглубь квартиры. На пороге появился Дима.
- А, это ты. Здорово.
- Привет.
- Ну, заходи, - он сделал приглашающий жест рукой. Лена вошла в квартиру. В нос шибанул сигаретный дым, по ушам ударила громкая музыка. В квартире было несколько комнат, и отовсюду раздавались голоса и смех.
- А, что мы разве не останемся вдвоем? – Лена сама испугалась своего вопроса, вдруг он сейчас отправит ее домой, а пережить во второй раз все томления и ожидания сегодняшнего дня она вряд ли сможет.
- Конечно, останемся, а как же, - Дима усмехнулся, взял ее за подбородок и притянул к себе. – Сейчас все будет. Окей?
- Окей, - больше она не знала что сказать. Было ощущение, что она забыла все слова.
- Эй, Кирпич, освободите-ка нам помещение, по-быстренькому, - Дима потянул ее в одну из комнат, где в разных позах, тупо уставившись в телевизор, сидели и лежали ребята и девушки. Некоторых из них Лена знала по школе. Квартира была большая и хорошо обставлена. Судя по всему, Дима не был ребенком бедных родителей. Прямо на полу стояло штук пятнадцать пластиковых стаканчиков, две начатые бутылки водки «Флагман»,большая миска крупных розовых креветок, кругом валялись вперемежку пустые и полные пивные бутылки, посчитать их было невозможно.
-Че, Димон, а телек как же? - Тот, кого назвали Кирпичом, нехотя пошевелился.
- Давай, давай. Включи в той комнате. Видишь, ко мне девушка пришла.
-О-о-о, здрасссте, - Кирпич заинтересовался, но не надолго, - Как зовут?
- Лена ее зовут, тебе-то что?
-Ниче. Слышь, братва, валим в ту комнату. Димке траходром нужен, - Кирпич нехотя встал и вышел из комнаты, вслед за ним потянулся полусонный народ. Все они окидывали Лену безразличным, затуманенным взглядом, двое, без энтузиазма в голосе поздоровались. Она была для них чем-то непонятным, появившимся ниоткуда для того, чтобы помешать смотреть телек.
Когда все вышли, Дима сказал: - Ну, давай.
- Что? – не поняла Лена.
- Раздевайся. Как что?
- Сама? - Лена не верила в происходящее.
- А что, не умеешь? Я могу, конечно, помочь, но только надо побыстрее. А то ребята обидятся, неудобно.
- В смысле? А что они останутся здесь?
- Нет, блин. Я их на улицу выгоню.
- А как же я?
- Что как же ты? – Дима никак не мог понять, чего от него хотят?
- Я же хотела быть вдвоем с тобой, - Лена почувствовала, что в глазах появляются слезы.
- Короче, - Дима тяжело вздохнул, - Ты раздеваешься или нет?
- Да, - Лена уже ничего не понимала.
- Ну, так давай, - Он открыл дверь и выкрикнул, - Эй, народ, принесите мне пиво из холодильника и сигареты.
Все происходящее дальше было для Лены Давыдовой полным кошмаром. Ей было больно, страшно, противно и горько оттого, что она была готова на все, чтобы оказаться с ним вдвоем. Она не знала, что ТАК в жизни бывает. Ей никогда раньше не говорили о том, что любовь – это так мерзко. Когда все закончилось, Дима закурил сигарету и, допивая последние глотки пива, произнес: «Ну да, странно было ожидать чего-то от малолетки, но в принципе, ты ничего, хотя я так и не врубился, девственница ты или нет». После этого он оделся и, выходя из комнаты, сказал: «Если хочешь, пойди с народом пивка попей».
7.
декабрь 2004, шесть лет спустя
- Давай, Вершинин, собирайся живее, - нереально красивая брюнетка в шикарном свадебном платье с интересом смотрела в огромное зеркало в массивной бронзовой оправе, - Ты так долго собираешься, как будто бы это ты невеста, а не я. Мужчины не должны постоянно любоваться собой, хотя ты заслуживаешь самых дорогих зеркал, - Она вздохнула и поправила какой-то невидимый волосок в своей идеальной королевской прическе.
- Иду, моя девочка, не ругайся, - Дима вышел из комнаты, и легко повернув невесту к себе лицом, начал быстро и страстно целовать ее.
- Ну, Димка, - она пыталась увернуться от его страстных поцелуев.
- А еще я хочу поцеловать мою любимую бабочку-татушку, - И он стал осторожно стягивать платье с ее левого плеча.
- Отстань, противный. Ты сейчас порвешь мне платье, размажешь всю тушь, а ЗАГС закроют на обед, - она капризно сложила губки конвертиком, - И ты не сможешь тогда на мне жениться, вот.
- Что ты, моя радость, я обязательно женюсь на тебе, даже если мне придется открывать двери Загса с помощью автомата Калашникова.
- У меня такое ощущение, что ты не рад нашей свадьбе.
- Яночка, солнышко мое, не выдумывай. Я безумно рад. Сегодня наша свадьба, завтра мы улетим на Кипр. За это время нашу квартиру полностью закончат, и мы вернемся домой веселыми и счастливыми.
- Ты опять про свою квартиру. Не надо мне постоянно напоминать, что твои родители нас всем обеспечили. Ты как будто бы нарочно развиваешь у меня комплекс неполноценности. Я не виновата, что мои родители не такие богатые и не живут в центре Москвы.
- Янка, прекрати. Мне плевать сколько денег у твоих родителей. Я просто люблю тебя, - Дима опять сильно прижал невесту к себе. Она недовольно отстранила его и вновь принялась поправлять прическу.
- Пойдем. Нас уже заждались.
- А кстати, детка, во сколько приезжают твои родители?
- Они в ЗАГС не приедут. Они будут нас ждать в ресторане в четыре.
- Да, точно-точно. Так давай попросим шофера встретить их, - Дима взял в руки мобильник.
- Нет! – Яна выхватила трубку из его рук, - Не надо, милый. Они сами доберутся.
- Странная ты сегодня. Ну что ты так нервничаешь? – Он вновь попытался обнять ее. Но Яна как будто от удара током отпрыгнула от него.
- Все. Пойдем. Я надеюсь, ты готов.
Дима утвердительно кивнул и с сомнением развел руками…
8.
Роды, начавшиеся от избыточной доза алкоголя, были долгими и тяжелыми. Катя Назарова орала и материлась. Вера Александровна и две девушки-санитарки весь день не отходили от нее. К вечеру все произошло. Никто не ожидал, что у сорокалетней, насквозь пропитой женщины родятся две очаровательные девочки-близняшки. Спустя две недели Катя Назарова выписалась из больницы, неожиданно объявив о своем решении забрать только одного ребенка. Никто не настаивал на другом решении. Отец на радостях пил. Он с трудом вообще представлял, кто и зачем у него родился. Вера Александровна была одинокой женщиной, без семьи и перспектив в жизни. Так получилось…
Опустившаяся немолодая алкоголичка Катя Назарова назвала свою дочь Аня. А Вера Александровна, пятидесятитрехлетняя одинокая женщина, уже ничего не ожидающая от жизни и вдруг получившая такой подарок судьбы, словно вопреки сложившейся ситуации, дала своей дочери другое имя - Яна. Анна Михайловна Назарова осталась жить в поселке «Звонкие ручьи», а Яна Александровна Кабанова со своей новой законной мамой Верой уехала в неизвестном направлении. Так никто никогда в поселке и не узнал куда…
9.
декабрь 2004
Свадьба Дмитрия Вершинина и Яны Кабановой по размаху напоминала голливудский фильм. Шампанское, цветы, салют, живая музыка, конкурсы, подарки, деньги – все это мелькало как пестрое конфетти и казалось, что этот безумный день никогда не закончится. Родители Яны оказались очень интеллигентными людьми. Мама – врач. Папа – директор школы. Они очень понравились родителям Димы. Сразу после свадьбы они засобирались домой в Екатеринбург и никакие уговоры остаться еще на день на свадьбу дочери не могли остановить их. Яночка же, как раз не настаивала на продолжительности их визита, а казалось, как будто бы выпроваживала седовласого красавца-папу и моложавую, холеную маму. «Нам с Димочкой все равно завтра уезжать, а папа с мамой должны ехать домой. Мы лучше потом, когда приедем с Кипра, пригласим их в гости.» - говорила она всем.
И вот, наконец то, длинный день подошел к концу. Молодых оставили одних.
- Яночка, солнышко. Почему у тебя такой усталый вид? – Дима был расстроен и удивлен, - разве ты не рада, тебе не понравился сегодняшний день?
- Я рада, милый, ты даже не представляешь, как я рада, - она как-то странно задумчиво улыбнулась, а потом тряхнула головой, и неожиданно радостная улыбка заиграла на губах, - Иди ко мне, милый…
10.
Лена Давыдова бросила школу. Она еще месяц после визита к Диме каждое утро делала вид, что уходит в школу, а потом возвращалась домой, запиралась в ванной и стояла под горячим душем, неистово растирая все тело мочалкой. Ей все казалось, что она грязная и никак не может отмыться. Сложнее всего было в субботу – родители были дома, а в школу надо было идти. Она выходила из дома и шла в каком-нибудь направлении, заходила в первый попавшийся подъезд. Поднималась на лестницу между этажами, чтобы никто не видел ее и сидела, молча смотря в одну точку, а затем, около часа дня, шла домой. А потом позвонили из школы, чтобы узнать, где Лена, когда придет, чем болеет. Дома был скандал. Родители кричали и угрожали домашним арестом на год. Они и не догадывались, что не только походы в школу, но даже все вечерние прогулки Лены «с друзьями» проходили вот так же в одиночестве в подъездах соседних высоток. Она не могла находиться дома и не желала никого ни видеть, ни слышать. Когда скандал начал затихать, она пошла в ванну, закрыла дверь, залезла в теплую пахнущую хлоркой воду и начала методично запихивать в рот таблетки снотворного, запивая их прямо из-под крана.
Ее спасли. Когда вся история с Димой Вершининым выяснилась, родители долго плакали у ее больничной кровати, просили прощения, умаляли не переживать и обещали сделать для нее все и наказать негодяя. А потом родители подали в суд. Они обвиняли Диму в развращении несовершеннолетней и доведении до самоубийства. Но потом в квартире Давыдовых неожиданно появился новенький цветной телевизор, дорогой импортный видеомагнитофон, стиральная машинка. Папа вдруг перестал ездить на метро и пересел на новую «Ладу», Лене купили компьютер и после ее выписки из больницы, вся семья отправилась в турне по странам Европы. Конечно же, после всего этого, суд Диме уже не угрожал. Заявление так и затерялось где-то, дело было замято и забыто. После возвращения из-за границы, семья Давыдовых переехала в другой район Москвы, жизнь постепенно стала налаживаться. И только чистая любовь, так безжалостно растоптанная циничным избалованным мальчиком и преданная собственными родителями за пачку денег и кучу шмоток, превратилась в банальную детскую ненависть, смешанную с обидой и чувством унижения. Так и продолжалась Ленина жизнь до тех пор, пока не встретила его. Случайно…
11.
Вера Александровна умерла, когда Яне было девятнадцать. Она уже закончила школу и училась на втором курсе медицинского колледжа. Незадолго до своей смерти мать рассказала дочери все об истории ее рождения, о ее настоящих родителях. О том, что мать отказалась от нее и о том, что в поселке «Звонкие ручьи» у нее осталась сестренка. Несколько дней Яна не могла придти в себя от услышанного от матери, но твердо решила найти свою сестру, и во что бы то ни стало остаться ней. Родных у Веры Александровны не было. Похоронив мать, Яна приехала в родной поселок. Сойдя с электрички, она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Руки вспотели, сердце забилось часто-часто, в горле пересохло. Она села на скамейку и просидела так около часа, то и дело повторяя: «Мамочка! Помоги мне еще раз. Пожалуйста, помоги мне!»
То, что увидела Яна, подходя к дому, где жила ее сестра, потрясло ее до глубины души. Она увидела полуразвалившийся дом с грязными окнами и покосившейся дверью. Забор в некоторых местах упал. Двор напоминал помойку, валялись какие-то тряпки, бумага, окурки. Возле дома были навалены сгнившие бревна. На них в непонятной позе полулежало-полусидело странное беззубое существо в грязном халате цвета земли и красном платке. Вероятно, это была женщина. Когда Яна подошла к калитке, женщина подняла на нее затуманенный взгляд и заорала: «Нюрка, сколько можно тебя ждать? Ты принесла мне поесть?» Яна остановилась и не могла сказать ни слова. В ответ на ее молчание вновь раздались пьяные крики: «Где ты взяла эти шмотки? Опять все деньги выкинула на тряпки? Мать болеет, а ты, стерва, опять?» И тут, как будто почувствовав что-то, Яна обернулась и увидела, как к калитке подходит девушка. Она была такая же, точь-в-точь такая же, как Яна, только бледная и волосы подлиннее. Казалось, будто бы она шатается от ветра. Девушка остановилась и посмотрела на Яну. «Что тебе надо?» - она спросила это беззлобно, просто спросила.
- Ты Аня? – Янин голос дрожал, и ей казалось, что ее никто не слышит, - Ты Аня? – повторила она…
Всю ночь две сестры сидели на берегу реки, обнявшись, и наперебой рассказывали друг другу о своей жизни. Аня не могла похвастаться счастливым детством. Отец по пьяни замерз в лесу, когда ей было восемь лет. Нашли его только весной, когда сошел снег. Пока он был жив, Аня была накормлена и одета. Он даже сам водил ее в школу. Когда его не стало, она начала голодать. Мать постоянно водила к себе шумные компании или сама исчезала на несколько дней, даже не вспоминая о своей маленькой голодной дочери. Потом Аню взяли к себе сердобольные соседи. Несколько лет она жила у них, но потом они продали дом и уехали из поселка. Аня вынуждена была вернуться к матери. А мать все пила и пила. С Пятнадцати лет Аня работала продавщицей в поселковом магазине. Ее трижды насиловали пьяные мамины друзья, оба ее романа с местными парнями заканчивались абортами и пьяными слезами. Школу она так и не закончила, денег всегда не хватало. Мать пропивала все. Аня безумно ненавидела мать и хотела уехать из поселка, но не могла. Не на что и некуда. А Яна рассказала ей о не голодном, конечно, но очень скромном во всех отношениях детстве с мамой Верой, которая в одиночку растила, кормила и одевала ее как могла. На следующий же день сестрички вдвоем уехали из поселка «Звонкие ручьи», оставив на произвол судьбы и навсегда выкинув из сердца свою мать – женщину, которая бросила одну из них и испортила жизнь другой. Они никогда больше так и не вспоминали о ней…
12.
август 2004
Дима Вершинин познакомился с Яночкой на элитной дискотеке для золотой молодежи. Закрытый ночной клуб, фейс-контроль, дресс-код, клубная карта. Чашка кофе не дешевле пятисот рублей. Простые девчонки сюда не приходят. Только избранные. Яночка была умной и образованной, а самое главное, она была очень красивой.
После истории с Леной Давыдовой, Дима долго не появлялся на людях. Его, как и Лену, перевезли в другой район Москвы, отдали в другую школу. Родители запретили общаться с прежними друзьями и даже наняли частного детектива, который с семнадцати до двадцати лет постоянно отслеживал личную и прочие стороны жизни Димы. Еженедельно на письменном столе Диминого отца появлялись подробные отчеты о делах сына. Удовольствие было не из дешевых, но стоило того. Однажды Дима даже попытался подкупить сыщика, но тот рассмеялся в ответ и сказал: «Вы знаете, Дмитрий, я думаю, что на данный момент, Вы вряд ли сможете сделать мне предложение, которое меня заинтересует». Дима был взбешен, но история с судом не прошла для него даром, и, поразмыслив, он смирился с тем, что вынужден поменять свой привычный образ жизни.
Ныне он был новоиспеченным юристом – выпускником юридического факультета МГУ.
В тот вечер он увидел Яну. Она сидела за столиком и медленно потягивала из высокого стакана какой-то напиток. Тонкие пальцы с красивым маникюром манерно держали стандартную тонкую сигарету. Все как должно быть. Она была рассеяна и все время как будто бы кого-то искала взглядом. Он подошел к ней и подсел к ее столику.
- Вы не хотите спросить разрешения, а вдруг здесь занято, - она вопросительно посмотрела на него.
- Простите. Я думал Вы одна.
- Да, я одна. Пока одна, - поправилась она, - Я жду подругу.
- А мог бы я узнать, как Вас зовут?
Дальше все происходило стандартно. Мартини, кофе, номер телефона, затем его красивый «Ауди А6» довез ее до дома, по дороге был куплен большой букет бордовых роз. Она отказалась пригласить его в гости, поехать к нему и даже поцеловать его. Эффект недоступности был достигнут, и на прощанье Дима картинно и неожиданно страстно поцеловал ей руку.
13.
Приехав в Пермь, где всю жизнь прожили Вера Александровна и Яна, близняшки занялись продажей их маленькой однокомнатной квартирки. Через полгода все было сделано, но когда деньги были получены, выяснилось, что их хватит только на билеты и несколько месяцев жизни в Москве, если снимать там более-менее приличную квартиру. Все униженные и оскорбленные жизнью всегда едут в Москву. Это закон. План близняшек был до безобразия прост – две красавицы приезжают в Столицу, находят себе перспективных красавцев-мужей и всю жизнь живут богато и счастливо. Они считали, что как никто другой, заслужили это своим безрадостным детством. Жаль, что так не получилось.
Приехав в Москву, девчонки, прямо с вокзала попали в водоворот событий. Не успели они сойти с поезда, как к ним сразу же подошел симпатичный молодой человек и предложил снять квартиру. Они, конечно же, согласились. Он долго куда-то звонил по мобильному, потом дал им бумажку с адресом и взял задаток в сто долларов. Долго и безрезультатно искали близняшки в Москве Восемнадцатую Парковую улицу, а когда поняли, что их всего семнадцать, так же долго и безрезультатно искали на вокзале того симпатичного молодого человека. Так началось их знакомство с Гостеприимной Москвой. Первая ночь в столице прошла мучительно на жесткой лавочке в здании вокзала. На следующий день начались новые поиски жилья.
Поняв после определенной дозы мытарств, что Москва не любит лимитчиков, ищущих счастья, девушки решили пойти каждая своим путем – Яна устроилась работать медсестрой в больницу, а Аня начала с раздела «требуются девушки на высокооплачиваемую работу» в газете бесплатных объявлений. Яна тщетно пыталась отговорить Аню от этой идеи, но та только кричала на сестру: «Я как-то жила без тебя девятнадцать лет, и ничего, не умерла. Жива, как видишь. И не воспитывай меня. Я сама решу, как мне жить. Ты распоряжайся своей жизнью! Будешь продолжать, я уеду обратно, и ты останешься одна.» Больше всего на свете Яна боялась потерять свою любимую сестренку Аню, которая после смерти матери стала для нее единственным родным и любимым человеком. И она смирилась.
Внешне сестры были похожи как две капли воды. Различить их было практически невозможно. Они были зеркальным отражением друг друга. Приехав в Москву, они даже сделали себе одинаковые прически. Лишь только маленькая татуировка в виде бабочки на левом плече Яны да двадцать лет жизни в разлуке, напоминали о том, что они разные. А, может быть, не только это…
Время шло, вырученные от Яниной квартиры деньги подходили к концу, а перспектива стать богатыми и счастливыми с каждым днем казалась все менее реальной. Анины «гонорары» и Янина крошечная зарплата никак не соответствовали желаемому уровню дохода. Постоянная ночная работа выматывала обеих, сил не оставалось ни на что. Девушки понимали, что нужно каким-то образом менять свою жизнь. Особенно тяжело было Яне. Она прожила всю жизнь в любви и материнской ласке. И сейчас, приехав в огромный, жестокий город, никак не могла смириться с массой сложностей и проблем, свалившихся на нее. Она ощущала себя старшей сестрой и чувствовала ответственность за себя и непутевую Анютку, которой, как любимому ребенку, прощала все. Даже редкие случайные романы не скрашивали Яниного состояния уныния и бессилия.
14.
В этот день Яна должна была дежурить в больнице. Ее очередной вялотекущий роман находился в стадии завершения, но никак не заканчивался. Сегодняшний день был ей необходим для улаживания дел с навязчивым, опротивевшим поклонником. Вместо Яны на дежурство вышла Анечка. Она была девушкой легкой на подъем и не отягощенной умственной деятельностью, поэтому один раз подежурить в больнице ей было даже интересно. Проходя по больничному коридору, она заглянула в кабинет главного врача. Он поздоровался: «Здравствуй, Яночка». «А что, молодой, симпатичный мужик...,» - подумала Аня и решительно вошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Спустя две недели влюбленный врач был готов на все ради молодой страстной красавицы. По просьбе сестры, Яна в больнице больше не появлялась, зато Аня в одночасье бросив свою надоевшую «работу» на Ярославском шоссе, все свое время проводила в больнице с молодым перспективным доктором. Конечно же, горшки она не мыла…
Но все закончилось неожиданно и очень печально. Однажды в больницу привезли симпатичную молодую женщину, попавшую под машину. Возможно, ее и можно было бы спасти, если бы судьба не сыграла жестокую шутку. Аня выходила из кабинета своего воздыхателя, когда навстречу ей попался обезумевший мужчина с воспаленными глазами. Он бросился к ней и закричал: «Доктор, ну сделайте же хоть вы что-нибудь!» Она сначала ничего не поняла. Но он настолько горячо просил ее помочь, что она не стала разубеждать его в том, что она не врач. В ее мозгу моментально созрел дерзкий план. Она спокойно отозвала одурманенного горем мужчину и сказала, что его жене надо делать сложную операцию, которая стоит десять тысяч долларов. Деньги нужны срочно. Он горячо благодарил ее и к вечеру принес обещанную сумму туда, где они договорились встретиться. На следующий день Аня собиралась убедить влюбленного доктора, сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь бедняжке. Разумеется, говорить про деньги она не собиралась. У нее имелись свои безошибочные способы убеждения. Но в эту ночь женщина неожиданно умерла. Больше Аня в больнице не появлялась. Влюбленный врач каким-то образом замял дело, но сам уволился с работы. Аню он больше не искал…
15.
осень 2003
Лене Давыдовой исполнилось двадцать. Она давно уже не была наивной и трепетной девчушкой. Она изменилась. Вот уже год она жила одна, в квартире, которую родители сняли для нее в качестве подарка на девятнадцатилетние. Работала Лена так называемой официанткой в ночном клубе «Падишах». Это был элитный закрытый клуб для состоятельных, сексуально озабоченных или желающих «оторваться по полной программе» мужчин.
Прочитав год назад в журнале объявление о наборе официанток, Лена позвонила по заветному номеру. Опыт работы не требовался. Девушка с милым голосом по телефону ни на какие вопросы не отвечала и пригласила Лену на собеседование. Внешность позволяла Лене быть уверенной в том, что дверь для нее будет открыта.
Клуб находился в самом центре Москвы. Вход, со двора, неброская реклама, металлическая дверь с глазком и звонок. Спускаясь по лестнице, Лена думала о том, что именно так наверно выглядит вход в Преисподнюю. Лестница привела ее в небольшое помещение. Здесь стоял мягкий диван и два столика, а напротив было несколько дверей. Все они были закрыты.
- Вам придется подождать. Марина еще не подъехала, - Симпатичная блондинка в деловом костюме придирчиво оглядело Лену, - Хотя я думаю, вы нам подойдете.
- А какая здесь зарплата? - Лена решила перейти к делу, - А то, может, я и ждать-то ее не буду.
- Да, деловая вы девушка, - блондинка ухмыльнулась, - Думаю, что минимум шестьсот долларов в месяц. Это минимум,- подчеркнула она и исчезла в складках каких-то штор. У Лены появилось ощущение, что она растворилась в воздухе. Как только блондинка исчезла, из-за этой же шторы появился двухметровый охранник и застыл, как статуя. Лена молча закурила. То и дело мимо нее сновали туда-сюда молоденькие девушки в халатиках и тапках на босу ногу. Все это напоминало проснувшийся старший отряд в пионерском лагере – кто с зубной щеткой и полотенцем на плече, кто с йогуртом в руках. Лена никак не могла понять, что происходит.
Марина появилась через два часа. Это была высокая крупная женщина лет тридцати пяти в дорогом брючном костюме. Она вошла в помещение и сразу приступила к делу.
- Работа у нас ночная с шести до шести. Клиенты богатые, цены высокие. Вы получаете по тридцать долларов за смену в случае простоя и по сто, если забрали себе клиента. Два клиента за ночь это сто пятьдесят. Вы не имеете права отказаться, если вас купили. Все понятно?
- Да. – Лена ничего не понимала, но почему-то побоялась показаться неосведомленной. Она быстренько посчитала в уме, что при хорошем раскладе, если работать пять дней, вернее ночей в неделю, можно получать около двух штук в месяц. Ей даже не пришло в голову спросить, как все услышанное сочетается с профессией официантки.
- У вас жилье есть? – Марина прервала ее мысли.
- Да. Спасибо, я снимаю квартиру – Лена впервые за весь разговор с Мариной произнесла что-то более-менее связное.
- Хорошо. Если будут проблемы, скажете. Многие девочки живут здесь. Маленькая оплата за жилье и ездить на работу не нужно, экономия на транспорте, - Марина натянула губы. Вероятно, это была улыбка, - Я даже не спрашиваю Вас ни о чем, мы сейчас нуждаемся в девушках, как-то в последнее время они часто меняются. Да, забыла сказать, замужних и москвичек мы не берем.
- С этим у меня полный порядок, - соврала Лена и показала, что тоже умеет улыбаться.
- Тогда до свидания, жду Вас завтра в 12 дня.
- А зачем так рано?
- Визажист, хореограф, гинеколог, - бросила Марина и, резко повернувшись, вышла.
Когда Лена оказались на улице, она задумчиво покопалась в сумке, достала пачку сигарет и вслух спросила саму себя: «Давыдова, а ты вообще что-нибудь поняла?»
16.
Дима не видел Лену ни разу за все эти годы. С их последней встречи прошло больше пяти лет. История с судом и переездом всей семьи, с домашним арестом и тотальной слежкой на протяжении трех лет произвела на него сильное впечатление, но он никогда не задумывался о том, что же стало с Леной. Он злился на жизнь, сердился на родителей, но не очень переживал о том, что покалечил чью-то жизнь…
В этот день он с друзьями впервые пришел сюда. Друг отмечал день рождения. Уютное место, интимная обстановка, все виды услуг. Очаровательные официантки в кружевных трусиках, на нереально высоких каблуках выполняли любые пожелания клиентов. Все безумно дорого, но когда есть деньги, почему бы нет? Уютный клуб назывался «Падишах».
Изрядно выпив в компании трех любвеобильных фей, друзья стали поочередно уединяться с ними в специальных апартаментах с мягкими диванами, цепями, канатами и прочими атрибутами, необходимыми для качественного отдыха молодых богатых мужчин с деньгами и свободной фантазией. Трое друзей уже удалились вкушать радости жизни, а четверо, в том числе Дима, продолжали поглощать дорогой алкоголь. В этот момент она появилась в зале. Все было просто и обыденно. Она подошла к Диме, села на колени, и, обвив шею руками, произнесла тихо-тихо, одними губами: «Пойдем со мной». Он был изрядно пьян, но узнал ее сразу. Он отшатнулся от нее, как от прокаженной и почти закричал: «Нет. Нет. Нет.» Она пожала плечами, мол, как хочешь, и так же легко и спокойно пересела на колени к его другу. Он не стал отказываться, и они скрылись за занавеской, ведущей в театр сексуального действа.
- Это же Лена. Лена Давыдова. Лена, - Он, пошатываясь, встал и неуверенно двинулся к двери, за которой только что скрылась она и его друг. Но из темноты неожиданно вынырнул огромный охранник и легким движением руки посадил Диму на прежнее место. В голове помутилось, перед глазами стали расплываться круги, что было дальше, Дима не помнил.
На следующий день он проснулся у себя дома. За окном было темно. Он не понимал, что это, утро или вечер. Оказалось, что уже двенадцатый час ночи. Он проспал весь день. В голове гудело и пульсирующая боль не давала сосредоточиться. Было это или нет, он видел Лену или это совесть неожиданно проснулась спустя годы. Дима встал и поехал в клуб «Падишах», он просидел там один всю ночь, приглашая все новых и новых девушек, но едва они выходили, он говорил «не та». Лены в этот день на работе не оказалось. И он усталый и разбитый принял навязчивые ласки одной из «наложниц». Он приходил сюда еще четыре раза на протяжении полугода, но ее так больше и не встретил. А потом он быстро и стремительно, практически с первого взгляда влюбился в Яну, и Лена постепенно снова как-то вылетела из его головы, хотя он и не был уверен в том, что действительно видел ее.
17.
Она узнала его с первого взгляда. Он почти не изменился, только стал еще выше и еще красивее. Она стояла за темной шторой и смотрела на него. Всего два метра отделяли их. Она не видела его пять лет. Все эти годы она приезжала в свой старый район, где прошло ее детство, ходила по улицам, сидела на скамейках, гуляла вокруг школы и во дворе его дома. Она постоянно надеялась, что увидит его, но ни разу не увидела. Все эти годы она хранила ему верность. Она любила и ненавидела одновременно. С тех пор она так и не смогла позволить себе изменить ему. Она поклялась, что пять лет будет ждать его и если он не вернется, то она круто поменяет свою жизнь. Когда ей исполнилось девятнадцать, она перестала ждать и, преодолев себя, решила стать «жрицей любви» здесь, в этом клубе для случайных, праздных мужчин. Женская логика – загадочная вещь. Она не могла подарить себя кому-то одному, кроме него. Но он не вернулся, не захотел принять ее верность и любовь, поэтому назло ему и себе она подарила себя всем. Всем и никому. И вот сейчас она стояла за шторой и смотрела на него. Он был такой пьяный и жалкий. А она все стояла и смотрела. А потом подошла, молча, села к нему на колени и, обвив шею руками, произнесла тихо-тихо, одними губами: «Пойдем со мной». Но он не захотел. Испугался. Он в очередной раз отверг ее любовь. Больше он никогда не получит ее любви. Он ей больше не нужен и никому не нужен. Любви больше нет. Есть ненависть. Только ненависть…
18.
Когда Яна работала в больнице, она познакомилась там с молоденькой девушкой, поступившей в отделение с серьезным переломом ноги. Звали ее Оля. Оля занималась очень модным и чисто женским бизнесом - профессиональной ловлей. Нет, конечно же, рыбу она не ловила. Она ловила мужчин. Но не простых, а, как говорится, золотых. Молодые перспективные и богатые просто так не попадаются, они не знакомятся на улицах, не ездят на метро и не ходят по ночным заведениям для простолюдинов. У них своя тусовка. Попасть туда можно, только если ты принадлежишь к этому кругу, атрибутами которого являются богатые родители, престижный институт, собственная фирма, подаренная заботливыми предками, дорогая машина, отдых во всех странах мира и так далее. Здесь же отрываются иногда известные люди из мира политики и шоу-бизнеса. Оля рассказала Яне, что прорваться на такие тусовки, что называется «на дурика» невозможно. Клубная карта, тройной контроль при входе, дресс-код. В шмотках с Черкизовской тебя и на порог не пустят. Здесь ежедневный показ мод и соревнования в толщине кошелька. Здесь никто не запрещает легкие наркотики, это даже считается признаком шарма и вообще можно все. Оля была доброй болтушкой и рассказала заинтересовавшейся Яне где продают фирменные шмотки, которые нужно носить, как их дешевле достать и как потом без проблем вернуть обратно в магазин. Оля просветила Яну как вести себя, чтобы тебя не заподозрили в корыстных целях, о чем приличествует разговаривать в «новом светском обществе», даже посоветовала прочесть несколько полезных книг. Почти год понадобился Яне на подготовку к первой охоте. Она хорошо запомнила все инструкции своей разговорчивой пациентки-подруги Оли, которая в красочных подробностях рассказывала обо всех своих «рыболовецких секретах» и даже подарила Яне клубную карту одной из элитных дискотек, так как с переломом ноги о рыбалке можно было забыть как минимум на полгода. Яна взяла ее телефон и дала клятвенное обещание вернуть карту, когда Олина нога окончательно заживет.
И вот, молодая преуспевающая красавица на сверкающей красной «Мазде» подъехала к зданию элитного ночного клуба «Кассиопея». Она медленно вышла из машины, гордый взгляд, шикарная одежда, безупречный внешний вид. Внутри все клокотало от напряжения. Главное – попасть внутрь. Дальше будет легче. Так учила ее Оля. Никто не знает, что машина, одежда и украшения взяты на прокат, на последние крохи Анькиного «докторского наследства». Яна до последнего момента не говорила сестре о том, что замышляет стать профессиональной охотницей за богатыми мужчинами. Этот бизнес был опасен и требовал больших вложений и мозгов, но зато в случае победы, сулил безбедную сытую и полную развлечений жизнь где-нибудь на Рублевке на долгие годы, а если будешь умной и терпеливой, то и на всю жизнь.
Когда все было решено, Яна рассказала обо всем сестре. Анютка была очень импульсивной. Кроме того, ей не хватало образования и воспитания, а учиться она не хотела, поэтому Яна пообещала в этой игре выполнять двойную роль – первый жених будет отдан Ане, а второго она возьмет себе. С этим условием она получила от сестры деньги, оставшиеся от кровавых десяти тысяч долларов, полученных Аней год назад в больнице от убитого горем мужчины.
Все произошло достаточно просто. Всего четыре месяца понадобились Яне, чтобы добиться ожидаемого результата – она познакомилась с Димой Вершининым. Янина красота, живой ум, тщательная подготовка в сочетании с простым человеческим везением принесли скороспелые плоды. Спустя два месяца после знакомства Дима Вершинин предложил Яне Кабановой стать его законной женой.
19.
Аня открыла глаза. Вокруг было темно и холодно. Откуда-то пробивалась тонкая полоска света. Она поняла, что лежит на бетонном полу в каком-то подвале. Аня попыталась встать, но в глазах потемнело, и резкая боль пронзила мозг. Сознание уплывало. Она не помнила, как оказалась здесь. Последним воспоминанием был двор своего дома, затем она почувствовала резкую боль как будто бы от ожога, в голове что-то лопнуло, и она провалилась в темноту. Когда она вновь открыла глаза, то увидела над собой симпатичное лицо молодой девушки.
- Помогите мне, - прошептала Аня.
- Очнулась? – девушка поднялась и отошла на несколько шагов. В руке у нее был фонарь.
- Помогите мне. Да помогите же, - Аня попыталась пошевелиться.
- Обычно я убиваю сразу, - Лена направила фонарь прямо в глаза беспомощной Ане, - Но я убиваю тех, кто просто спит с ним. А тебе повезло больше, ты – невеста. Кроме того, с ними я знакома – мы все работаем, вернее, работали, в одном клубе. А тебя я не знаю, вот и решила познакомиться.
- О чем вы говорите? Кто вы? – Аня не понимала что происходит.
- Я говорю о том, что пять девушек из нашего клуба спали с ним, когда он приходил к нам, поэтому я убила их. Мы же были подругами, почти год работали вместе, ублажали мужиков. Не понимаю, чего им не хватает, этим самцам? - Послышался щелчок зажигалки, и на мгновение Ленино бледное лицо осветило ее огнем, - Он каждый раз выбирал кого-то из них. Теперь они мертвы, и он уже не сможет любить их, как любил когда-то меня. Вернее, меня он никогда не любил.
- Кто он? – Аня попыталась встать, - Я не понимаю, о ком вы говорите.
- О твоем женихе. У вас же завтра свадьба с Дмитрием Вершининым. Разве нет?
- У меня нет никакой свадьбы. Свадьба у моей сестры, Янки. Отпусти меня, - Аня почти кричала.
- Ну да. Еще чего придумаешь? Молодец, находчивая девочка. Сестра. Додумалась же до такого.
- Да я правду говорю, - Аня безуспешно пыталась встать, по щекам лились обжигающие слезы.
- Тебя Яна зовут. Яна Кабанова. Правильно? Видишь, я все знаю. Не валяй дурочку, не поможет.
- Меня зовут Аня Назарова. В сумке паспорт, можешь посмотреть. А Яна – моя сестра, - Аня наконец-то смогла подняться и встала. Руки были перевязаны веревкой.
Лена, молча, бросила окурок на бетонный пол и подняла Анину сумку. Паспорт лежал на самом дне. Ане показалось, что прошла вечность.
- Да, действительно, - Лена задумчиво наклонилась над ней, и вновь свет фонаря ударил в лицо, - Где же я ошиблась? То есть, ты хочешь сказать, что Вершинин не твой жених?
- Нет. Не мой. Он жених моей сестры. Отпусти меня. Мне очень плохо, - Аню трясло, как в лихорадке.
- Да. Надо же, как получилось. Кто же мог предположить, что вас две одинаковых, - Лена села на какой-то ящик и снова закурила, - Но ведь я не могу тебя отпустить, ты же меня в ментовку сдашь.
- Нет. Нет. Я тебя даже не видела. Ты же светишь мне в лицо постоянно, - Аня почти кричала.
- Не ори. Дай подумать, - минут на десять Лена погрузилась в какие-то мысли, повисла страшная, гнетущая тишина, несущая неизвестность. Аня боялась пошевелиться. Она понимала, что в создавшейся ситуации, она не сможет ни бежать, ни сопротивляться. Больше всего ей хотелось превратиться в букашку и уползти куда-нибудь, забиться в щелочку и сидеть там, пока не закончится этот страшный сон.
- Я решила, - Ленин голос раздался неожиданно и прорезал тишину, так, что Аня вздрогнула, - у тебя есть выход…
20.
Яна никак не могла заснуть. Она лежала на широкой кровати и водила взглядом по комнате, заставленной цветами. Этот день собственной свадьбы она никогда не забудет. Завтра утром она выйдет из дома на утреннюю пробежку и станет Аней Назаровой, а сестра вернется вместо нее в дом своего нового красавца-мужа и начнет свою счастливую жизнь с человеком, за которого Яна сегодня вышла замуж. В это не хотелось верить, но таков был их договор.
Когда Яна начала заниматься охотой, ей казалось, что все получается гладко и красиво. Она – москвичка, красавица и умница, живет в двухкомнатной квартире в центре, учиться в престижном институте, ездит на машине. У нее есть интеллигентные родители, которые последние десять лет работают в Екатеринбурге. Она богата и независима. Потом, когда появился Дима, все стало несколько сложнее. Студентке надо было учиться, приходилось каждое утро уезжать «в институт». Иногда Дима очень настойчиво предлагал встретить ее, и Яне приходилось придумывать новые легенды. Она даже изучила структуру факультетов Государственного Открытого Университета, выбрала номер группы, в которой она «учится» и вызубрила расписание занятий, чтобы не попасть впросак. Затем, Дима попросил Яну пригласить его в гости. Ей пришлось на ходу придумывать истории про ремонт, затем про подругу с глубокой психологической травмой, временно живущей у нее. Затем в кадре появилась больная мама, неожиданно прилетевшая из Екатеринбурга. Дима очень хотел познакомиться с ней. Яне пришлось срочно нанимать профессиональных актеров, играющих роль интеллигентных, любящий родителей. Затем у нее «окончательно сломалась» машина и пришлось очень срочно продать ее. У Димы периодически возникали вопросы о Янином детстве, и тогда появлялись на свет красочные рассказы, о частной школе искусств, об играх с детьми из высшего света. Яна погрязла во вранье. Она безумно устала. Больше всего она боялась, что Дима случайно встретит их с Аней вместе, ведь он даже не предполагал, что у Яны есть сестра-близнец.
В последнее время она уже не могла больше терпеть, ей хотелось как можно быстрее закончить всю эту историю. Яна постоянно предлагала Ане прекратить это вранье, рассказать Диме всю правду, ведь она чувствовала, что он влюбился в нее, и надеялась, что он все поймет и останется с ней. Но Аня была непреклонна. Она кричала, билась в истерике и угрожала сестре каждый раз, как та заводила разговор о своих противоречивых чувствах, она обвиняла Яну в том, что та хочет бросить ее, выйдя замуж за своего Димочку. Яна вспоминала их недавний разговор, который, впрочем, повторялся на протяжении долгого времени изо дня в день.
- Мы же договорились, что первый пойманный мужик – мой. Ты обещала. Я не пожалела для тебя свои последние деньги. Ты должна отдать его мне, - Аня кричала и задыхалась от громкости собственного голоса.
- Ну, послушай, - Яна кричала в ответ, потому что она не могла достучаться до очерствевшего сердца не желающей слышать ее сестры, - Я же не брошу тебя. Я обещала тебе, мы всегда будем вместе. Ты для меня дороже всех на свете.
- Ты врешь, ты просто использовала меня, взяла мои деньги, нашла себе богатого мужика и хочешь выбросить меня, опять отправить на Ярославку, да?
- Анюта, ну послушай меня!
- Нет. Ты хочешь бросить меня. Я никому не нужна, ни собственной матери, ни сестре. Никому. Лучше бы я умерла при рождении, - Аня начинала биться в истерике.
Яна понимала, что продолжать бесполезно. Но она также понимала, что их вранье может открыться в любой момент, и тогда они обе потеряют Диму навсегда, а Яне этого совсем не хотелось. В последнее время она стала замечать, что причин к этому стало значительно больше. Она стала понимать, что с каждым днем все сильнее влюбляется в Диму. Ведь рядом с ней никогда не было любящего мужчины, даже отца.
Но Аня не переживала на эти темы. Она была уверена, что главное – поймать жемчужину, женить на себе богатого красавца, а потом будет видно. Всегда можно придумать красивую, трогательную историю, оправдывающую все. Она так настрадалась за все эти годы, что цель для нее оправдывала любые средства. Разве не это было ее мечтой, когда она приехала в Москву? Зачем сейчас думать о том, что будет завтра. Главное, чтобы свадьба состоялась.
Сегодняшний день был для Яны последним актом в грандиозном спектакле под названием «Муж для сестренки». Она блестяще сыграла свою роль. Все было так, как они решили. Но Яна думала о том, что уже давно не просто играет свою роль, она чувствовала, что не сможет завтра просто встать и уйти, навсегда потеряв этого человека, который стал для нее по настоящему родным и любимым. Она сама не заметила, когда это произошло, но сейчас она четко ощущала, что не может расстаться с ним. А завтра Дима и Аня должны улетать в свадебное путешествие на Кипр. Она будет свободна. Впереди у нее новая роль. Но как? Она не могла уйти и не могла предать свою Анютку, которой так много всего плохого досталось от жизни.
Вчера они опять поссорились. Яна рассказала сестре, что все эти годы посылала деньги их матери, старой алкоголичке Катерине. Аня была взбешена. Она кричала и топала ногами, ругая Яну и задыхаясь от ненависти. Она ненавидела мать, поселок «Звонкие ручьи», и все, что было связано с ее пьяным, нищим детством. Аня не могла смириться с тем, что ее деньги – эта маленькая частичка ее светлого будущего безвозвратно утекала в эту бездну. В результате она ушла и с силой захлопнула за собой дверь. Сегодня в день свадьбы Анюта даже не позвонила Яне и сама не отвечала на звонки.
Яна лежала в тишине и груз этих тягостных мыслей все сильнее давил на нее. Рядом зашевелился Дима. Она погладила его по щеке. Он зачмокал губами во сне, как ребенок и в этот момент она поняла, что никогда не уйдет от него. Она лучше будет содержать Анютку, кормить, одевать, она придумает очередную легенду о неожиданно нашедшейся сестре. Они разыграют ее как по нотам. Только бы Анютка завтра согласилась, только бы не повторился вчерашний разговор. Яна закрыла глаза. Надо спать. Завтра будет день и будет видно.
21.
Но заснуть она так и не смогла. Провалявшись до восьми утра, Яна встала с кровати, и беззвучно выскользнув из-под одеяла и одевшись, вышла из дома. До десяти утра, когда они договорились встреться с сестрой, был еще целый час. Декабрьское утро было холодным и серым. Яна была разбита и подавлена. «Не так должна себя чувствовать женщина, у которой накануне была свадьба с любимым мужчиной», - подумала она.
Ровно в десять она стояла на условленном месте с твердой решимостью убедить сестру поменять свое решение относительно Димы. Если Аня не согласится, то Яна сама расскажет все мужу и будь что будет. Аня появилась неожиданно, как будто выросла из-под земли.
- Привет, - она просто кивнула головой, - Пойдем.
- Куда мы? – Яна с недоумением смотрела на сестру,- Анюта, постой, нам надо все решить.
- Сейчас мы все решим, Яночка, - Аня схватила ее за руку и ледяные пальцы, словно наручники, больно сжали ее запястье.
- Мне надо тебя кое-с-кем познакомить, - Аня тащила сестру к припаркованной недалеко машине.
- Аня, я решила. Мне надо ехать самой. Мы не можем дальше продолжать эту игру. Послушай меня, - Яне казалось, что она говорит в пустоту. И в этот момент она увидела девушку, которая вышла из машины и медленно двигалась навстречу к ней.
- Так вот ты какая, Яна Кабанова, - задумчиво произнесла она.
- Вы кто? – Яна в недоумении остановилась. Но девушка как будто не слышала ее.
- Аня, переоденешься в машине. Потом выйдешь. Все остальное я сделаю сама.
Это было последнее, что услышала Яна, а потом какой-то резкий обжигающий удар пронзил ее насквозь, и она отключилась.
22.
В аэропорту, как обычно, было людно и суетно. Они шли по залу отлета и молчали.
- Яночка, ты какая-то странная сегодня. Что случилась? Ты не выспалась? – он подмигнул и улыбнулся
- Да, солнышко, просто хочется спать.
- Сейчас поспишь в самолете. А потом я тебе спать не дам. Он засмеялся и подхватил ее на руки.
- Поставь меня, - почти закричала она.
- Да что случилось, малыш? Ты сегодня сама не своя. Ты даже пахнешь по-другому. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что у тебя есть сестра-близнец и вы поменялись местами, - он поставил ее на пол и еще веселее рассмеялся.
- Тебе бы детективы писать, - Она грустно улыбнулась и, неожиданно резко тряхнув головой, весело произнесла: «Ну, что, Вершинин, вперед к новой жизни?» - и побежала вперед. Он засмеялся и бросился догонять свою взбалмошную молодую жену.
23.
- Ну что, товарищ майор, поздравляю вас - шестой труп, - Молодой оперативник подошел к лежащей на земле девушке.
- Да. Наверно, это никогда не закончится, - вздохнул тот и наклонился над телом.
Девушка лежала лицом вниз, неестественно запрокинув голову и поджав под себя руки. Она была почти раздета, в одном тоненьком халатике без рукава. Майор осторожно перевернул тело на спину, каштановые волосы упали, обнажая красивое бледное лицо. Халатик сполз, и на оголившемся побелевшем плече показалась маленькая татуировка в виде летящей бабочки. Бабочки, летящей на свет.
Весна-осень 2005
Забытые Богом
* * *
осень 2003
Уже начинались сумерки, когда пенсионерка Федорова вышла из подъезда, чтобы выбросить мусор. Подойдя к баку, она увидела оборванную худую девчонку лет тринадцати, которая, обхватив колени, сидела прямо на земле, прижавшись к мусорному контейнеру. Она производила впечатление сумасшедшей, потому что покачивалась и мычала, как будто бы пытаясь заглушить не то физическую, не то душевную, но совсем не детскую боль. Пенсионерка подошла поближе. Конечно же, в наступающих сумерках трудно было разобрать черты лица юной леди. Федорова тронула ее за рукав. Девчонка подняла голову и невидящими, полными тоски и ужаса глазами посмотрела на нее и прошептала: «Он умер».
Алена.
Когда она родилась, никто не обрадовался. Родители были музыкантами модной тогда в определенных кругах группы «Железный занавес». Им обоим было по восемнадцать. Тогда, в девяностом, махровым цветом начинала расцветать молодежная культура, и рок-музыка стала культом восемнадцатилетних, родившихся, когда ничего было нельзя. Теперь стало можно все. Мама и папа Алены вели свободную жизнь, не стесненную ничем. Они тусовались вместе с «коллегами по цеху», катались на полуподпольные гастроли, давали концерты на частных дачах и стадионах районного уровня. Иногда выступления заканчивалось драками, даже не драками, а побоищами, с шипованными перчатками, кастетами и металлическими цепями. Часто после таких концертов они оказывались в обезьяннике. Бывало, приходилось ночевать у знакомых, в общагах или просто на квартирах фанатов. Тогда ребята устраивали гитарные тусовки с неизменной водкой «Распутин», большим количеством пива, иногда с травой и героином. Родители Алены, гордо именовавшие себя «тяжелыми рокерами» или более привычно «металлистами», никак не были готовы к рождению ребенка. Всю беременность, на которую обратили внимание слишком поздно, чтобы была возможность прервать ее, мать Алены, Наташа, вела привычный для себя образ жизни. Ночные посиделки в прокуренной до безумия коморке, алкоголь, трава, тяжелое утреннее похмелье. Хорошо, что хоть на время беременности она отказалась от героина, и то только потому, что он вызывал дикую тошноту. Отец Алены, длинноволосый Сергей, в кожаных штанах с клепками, неснимаемой черной куртке с бахромой и футболке с надписью «Heavy Metal Rock», вовсе не был уверен, что это его ребенок. Хотя этот вопрос не особенно его волновал. Официально Наташа была его девушкой вот уже на протяжении трех лет, с того самого момента, как в день своего пятнадцатилетия ушла из дома. За «Железным занавесом» все было демократично. Все были свободны от условностей, обязательств, ответственности и моральных ломок, впрочем, наверно, это были более честные принципы, чем ханжеские привычки «хороших мальчиков и девочек», которые лучше только тем, что делают все то же самое по-тихому.
И вот, ребенок родился. Наташа была худенькой, под ее огромной черной курткой с клепками живот начал угадываться только перед самыми родами. Когда начались схватки, Сергей прямо с очередной тусовки привез ее в родильное отделение на мотоцикле. Персонал был крайне удивлен, увидев лохматую, вызывающе накрашенную беременную малолетку в кожаном прикиде, тяжело слезающую с высокого сиденья мотоцикла. Во время родов Наташа орала, как зверь, страшно материлась, проклиная будущего ребенка, и неистово махала ногами, норовя попасть кому-нибудь из акушерок прямо в лицо. Конечно же, в долгу они не оставались, поэтому первое, что услышала Алена, появившись на свет, была матерная перебранка между еще не протрезвевшей мамой и озверевшим от такой пациентки полупьяным персоналом. Кормить грудью Наталья категорически отказалась, сказав, что ребенок прекрасно будет питаться молочной смесью. Во вторую ночь после родов она исчезла из роддома через окно, оставив одинокую Алену на попечение государства и Господа Бога. Больше они не виделись.
Миша.
Когда он попал в детский дом, ему было шесть. Родители, ополоумевшие от пьянства, просто перерезали друг друга во время очередного застолья с друзьями. Миша, привычный к развлечениям родителей, тихо спал в маленькой комнатке. Раньше это была обыкновенная кладовка. В квартире было две комнаты, но своего угла у Миши не было, потому что дома всегда жили какие-то друзья, знакомые и родственники, а точнее собутыльники его веселых родителей. Миша сделал себе убежище, притащив в кладовку матрас, одеяло, подушку и прятался тут, когда мама с папой в компании друзей в очередной раз что-нибудь отмечали. Сердобольный сосед дядя Миша из квартиры напротив, жалел своего маленького, никому не нужного тезку, иногда подкармливал его супом, угощал конфетами, однажды даже подарил Мишке перочинный нож. «Это тебе на всякий случай, мало ли, кто к твоим в гости-то забредет. Носи его с собой». А один раз, когда родителей не было дома, сосед пришел к Мишке, и принес шпингалет. «Надо бы тебе задвижку поставить на твою коморку», - Сказал он и прикрутил шпингалет на внутреннюю сторону двери Мишиной кладовки. Хорошо прикрутил, крепко. Именно этот шпингалет и спас тогда шестилетнего Мишку Остапенко от смерти во время пьяной поножовщины.
Виолетта.
Она всегда считала, что если от рождения человеку дано редкое имя, то он будет счастлив. Счастье началось рано. Когда ей было два года, отец повесился. Интеллигентный человек, запутавшийся в финансовой ситуации девяносто первого, потерявший работу, деньги, самоуважение, он просто не справился с этот чуждой для него жизнью в условиях перестройки. «Слабые умирают, выживают только сильные», - Виолетта понимала это каждый раз, когда дома заходила речь об отце. Чаще всего разговоры на эту тему заводила бабушка. Она так и не простила зятя, испугавшегося жизни и бросившего семью на произвол судьбы. Продолжилось счастье, когда Виолетте исполнилось восемь. Мама уехала в командировку за границу и пропала. Через два месяца от нее пришло письмо, где сообщалось, что она никогда больше не приедет в Россию, что там, в далекой Италии она нашла свою судьбу. Детей она оставила на попечительство бабушки, своей матери. «Человек может быть счастлив, только в том случае, если он всегда думает о себе», - и это правило Виолетта хорошо усвоила. Когда ей исполнилось тринадцать, счастье возобновилось с новой силой – умерла бабушка. Ее и восьмилетнего брата Павлика отправили в детский дом.
Костик.
Костик был одиннадцатым ребенком в семье. Отец был обладателем классического имени – Вася Сидоров. Всю жизнь он проработал забойщиком в метро. Дети видели его крайне редко, потому что график «сутки через трое» предполагал возможность дополнительной халтуры, чем и занимался отец, работая все жизнь через день. Суточная смена начиналась в шесть утра, заканчивалась на следующий день в это же время. Отец приходил домой, ел, курил вонючую «Приму» и заваливался спать, а потом просыпался, садился к телевизору, снова курил и снова заваливался спать. В половине пятого он вставал и уходил. Мать, вечно-беременная и всегда чем-нибудь недовольная, была всегда дома. Она занималась уборкой, стиркой, готовкой, шитьем, вязанием, короче, вела интересный, духовно-богатый образ жизни, украшающий женщину. Кроме того, фактически каждый год мать совершала экскурсионные рейды в роддом, где ее уже давно считали не то больной, не то идиоткой. Сидоровы не могли похвастаться материальной независимостью, поэтому все одиннадцать оборванцев были рассованы по бесплатным садам, яслям, пятидневкам и интернатам. Одному богу было известно, зачем они строгали этих несчастных детей с таким завидным постоянством, обрекая их на полуголодную, оборванную, полную зависти и ненависти жизнь.
Когда родился Костик, родителям было уже далеко за сорок. Через месяц после его рождения отец погиб – его завалило в шахте. Мать осталась одна. Конечно же, она любила всех своих детей, но предыдущие десять были старше, многие из них были разбросаны по свету. Они были уже как-то устроены в жизни, не требовали ежесекундного внимания, как вновь родившийся Костик. Мать, узнав о смерти кормильца, заперлась в ванной и два часа сидела там наедине со своим горем, решая как жить дальше. К сожалению, иногда человек больше боится расстаться со своим привычным устоявшимся миром, чем потерять близкого человека. Когда мать Костика вышла из своего убежища, глаза были красными, но она все-таки пошла в какой-то Комитет и добилась того, чтобы ее одиннадцатого ребенка Константина Васильевича Сидорова взяли в детский дом.
Зюзина
Анна Рудольфовна Зюзина, сорокатрехлетняя старая дева, заведовала детским домом № 311 уже почти двадцать лет. Она и сама всю жизнь прожила здесь – сначала воспитанницей, потом воспитателем, теперь директором.
Родители ее папы, Зюзина от рождения, дали сыну странное имя Рудольф. Особенно радовало всех сочетание имени и фамилии, что всю жизнь давало возможность окружению Рудика подтрунивать над ним.
Рудольф Зюзин стал директором средней школы, когда ему едва исполнилось двадцать пять. Все отмечали потрясающие педагогические способности и деловую хватку молодого учителя географии. Никто не удивился, когда в один прекрасный день он стал директором. Школе он отдал всю молодость, был честен, справедлив и требователен. Женился Рудик только в сорок на одной из выпускниц своей школы. Роман закрутился неожиданно и стремительно. Он влюбился в десятиклассницу Риту Семенову и просто не мог сдерживаться. Видно, дал знать о себе кризисный мужской возраст – сорок. Рудольф Зюзин всегда прежде всего был педагогом, а потом уже все остальное. Слово «ученица» было для него свято, поэтому он дождался-таки выпускного вечера, во время которого в собственном кабинете на столе доказал юной любительнице географии, что несмотря на разницу в возрасте в двадцать два года, он добьется ее любви. Она не сопротивлялась, ей почему-то и самой очень нравился красивый опытный мужчина со статусом, владелец собственной квартиры, машины и неплохой директорской зарплатой. Слухи о романе директора и ученицы очень быстро расползлись по школе. Шел шестидесятый год, культ морали. Жениться на своих ученицах тогда было не принято, поэтому вскоре после вышеописанных событий, Рудольфу Зюзину пришлось уволиться из школы.
Девочка Рита звезд с неба не хватала, поэтому не смогла сделать ничего более талантливого, как в свои семнадцать родить директору дочь Аню. Семья переехала из Москвы в подмосковный Красногорск, где вскоре Рудольф устроился воспитателем-наставником в местный детский дом. Юная жена вскоре поняла, что промахнулась и со статусом, и с квартирой, и с зарплатой. Вскоре она, капризно надув губки, собрала свои вещи и уехала обратно в Москву, к папе с мамой, оставив Рудольфа и годовалую дочку. Таким образом, Аня при живых и вполне благополучных родителях, всю жизнь провела в детском доме.
Через пять лет Рудольф стал заместителем директора, а затем и директором, полноправным хозяином Красногорского детского дома. Так прошло 24 года. Анна тоже окончила педагогический и работала у папы простым воспитателем. Ей передались его потрясающие педагогические способности. Она работала с полной отдачей, творчески, с удовольствием, дети ее любили, коллеги уважали и даже побаивались.
Неожиданно у Рудольфа случился инфаркт и он, пролежав месяц в больнице, предпочел уйти на пенсию, передоверив свой детский дом в надежные руки дочери, сохранив, однако, за собой выгодную должность «консультанта по педагогическим вопросам». Так, Анна Рудольфовна Зюзина, подобно папе, в свои двадцать пять лет, стала директором детского дома № 311.
* * *
осень 2002.
Дверь заскрипела и открылась, на пороге директорского кабинета появились двое – симпатичная смуглая девчонка лет двенадцати с большими глазами вишневого цвета и мальчик лет семи, который прижимал к себе синего плюшевого медведя.
- Заходите, - Анна Рудольфовна Зюзина внимательно посмотрела на вновь прибывших детей, - Не бойтесь, здесь Вас никто не съест.
- Здравствуйте, - поздоровался только мальчик. Девочка исподлобья смотрела на Зюзину и молчала.
- Как я понимаю, вы брат и сестра Воронковы, Павел и Виолетта, - для Анны Рудольфовны было не впервой начинать разговор с новенькими, каждый раз она пыталась подобрать подходящий тон и стиль поведения, - Что ж, добро пожаловать!
Дети молчали. Зюзина набрала какой-то номер телефона и вызвала своего заместителя. Когда она положила трубку, воцарилась неловкая пауза. Дети стояли у двери, переминаясь с ноги на ногу, до конца не понимая и не осознавая происходящего. Зюзина напряженно ерзала на стуле, и сама не понимая почему, молчала.
Дверь отворилась, и на пороге появился ее зам – невысокий лысоватый мужичок со смуглой кожей и широкими короткопалыми руками. Звали его Виталий Андреевич Тихорецкий.
- Виталий Андреевич, у нас новенькие. Брат и сестра Воронковы. Виолетту мы помещаем в блок 3-Д, а Павлика в шестой к мальчикам.
Тихорецкий двинул бровью, молча кивнул и покосился на Виолетту маленькими колючими глазами, - А что, птичка моя, нам уже есть тринадцать?
- Да, - Виолетта вжала голову в худенькие плечи, как будто бы ожидая удара. – Мне в январе исполнилось.
- Тогда в третий блок к девчонкам. А пацана пока поместим к десятилеткам, а то в шестом блоке кроватей свободных нет, - Виталий Андреевич перевел взгляд на Зюзину.
- Да, хорошо, проводите детей и объясните им правила поведения и так далее, впрочем, все как обычно, - Зюзина устало поднялась из-за стола, - Да, Виталий Андреевич, и не забудьте предупредить воспитателей насчет новеньких, а то заклюют ведь.
- А что, мы с Вилкой будем в разных комнатах жить? – Павлик подал голос, - Мне так не нравится. Мы не должны жить в разных комнатах. Вилка же моя сестра.
- Здесь тебе все должно нравиться, у тебя теперь много сестер будет, и братьев не меньше. А мальчики с девочками у нас вместе не живут, золотой мой, а то потом второй детдом придется открывать, - Виталий Андреевич заржал от собственной остроумной шутки, - Ладно, пошли, киски, я вам все показывать буду.
Когда дверь закрылась, Анна Рудольфовна Зюзина подошла к окну, взяла сигарету и закурила. На душе было тяжело. Она сама не понимала, что произошло, но с появлением этих двоих в воздухе стал витать запах смерти.
Виолетта.
Виолетту отвели в комнату с табличкой «3 Д». Комнатой это назвать было трудно. Скорее помещение напоминало широкий коридор. По одной стене стояли поперек двадцать кроватей, рядом с каждой – низкая ободранная тумбочка, а по другой – высокие шкафчики, а между ними – стулья. У каждой проживающей здесь девочки была своя кровать, своя тумбочка, свой шкаф и свой стул. Виолетту поселили возле двери – больше свободных кроватей не было. И стула ей не хватило. Вся мебель была помечена какими-то номерами. Позже Виолетта узнала, что у каждого воспитанника есть свой номер. Он состоит из номера блока, в котором ты живешь, буквы «Д» или «М» соответственно и порядкового номера в блоке. Номер блока присваивался так – в первый блок входили 17-18-летние, во второй – те, кому было 15 или 16, в третий – тринадцати- и четырнадцатилетки и так далее до десятого. Десятый блок состоял из детей до года. Номер Виолетты Воронковой звучал так – «3 Д- 69».
В эту ночь заснуть Виолетта не могла. Она не представляла, как будет жить здесь, с девятнадцатью девочками-подростками в одной комнате. Она понимала, что не сможет сделать этого. Промучившись всю ночь, к утру она заснула. Когда прозвучала команда «Подъем», и Виолетта открыла глаза, она увидела, что все ее лицо, руки, подушка, тумбочка, вещи были изрисованы ярко-зеленой краской. Тогда она поклялась, что убежит отсюда, любой ценой убежит.
Тихорецкий.
Он работал заместителем директора детского дома № 311 три года. Сейчас ему было тридцать девять. Здесь ему не нравилось. Прежде всего, ему не нравилась сама Зюзина. Мало того, что она была выше ростом, она еще и по статусу была выше. Она постоянно раздавала всем указания, распоряжения и задания. Сидеть в кабинете много ума не надо, а вот за детьми ходить, постоянно следить, воспитывать, наказывать – это посложнее будет. Виталий Андреевич Тихорецкий не терпел властных и возражающих женщин, а Зюзина была именно такой, поэтому он ненавидел ее. Кроме того, его раздражали воспитанники – им вечно что-то было нужно, они то плакали, то смеялись, то придумывали какие-то безумные игры, забавы, развлечения. Они не были абсолютно подчинены ему. А ему так хотелось, чтобы они слушались его с полуслова, с полувзгляда, чтобы заискивали и подчинялись. Конечно, такие были, но не все. Брата и сестру Воронковых Тихорецкий невзлюбил с первого взгляда, особенно Павлика. Он сразу понял, что они не тупые овцы и в стадо их не загонишь. Ненависть подступила к горлу, накатила, как волна и он почувствовал, что не избавится от нее никогда, до самой смерти.
Виталий Андреевич Тихорецкий поступил в Иркутский Педагогический Институт не по призванию, а что называется чтобы «закосить от армии». Конечно, чтобы не рисковать, он не стал подавать документы на престижные факультеты, а скромненько подал их на факультет коррекционной педагогики, что в переводе означало работу с неполноценными детьми. На этом факультете мальчиков сроду не бывало, поэтому, получив нарисованные чьей-то заботливой рукой четверки, Тихорецкий был зачислен в институт. За месяц до его окончания, Виталий Андреевич фиктивно женился на беременной сокурснице, брошенной отцом будущего ребенка и вместо армии и распределения в другой конец страны, остался в Иркутске, где три положенных года отработал методистом в детском саду для умственно-отсталых детей. Оставшиеся три «призывных года» он честно «косил» по язве желудка, которая, как ни грустно, но действительно у него обнаружилась. В тридцать лет, Тихорецкий оставил мать, отца, родной город и переехал в Москву, где устроился работать кадровиком на телевидение. Здесь он собирался развернуться. Его так достала жизнь, в которой ему все время нужно было прятаться, скрываться, заниматься неизвестно чем, лишь бы не попасть в армию, где он ничего плохого не совершив, все время находился в положении беглого преступника. В этом положении, конечно же, были многие, но его это особенно угнетало. Проработав шесть лет на телевидении, Тихорецкий все время пытался добиться статуса и хоть какой-нибудь власти, а получалось, что он не нужен никому, что и в этом большом муравейнике никому нет дела до его способностей и возможностей. Он все время пытался что-то изменить. Предлагал какие-то нововведения в своей работе, все время пытался что-то улучшить, но ему все говорили: «Не надо, не напрягайся, не занимайся ерундой». В конце концов, невостребованный, он ушел и оттуда. Нужно было вновь начинать все сначала, искать работу. Он все перебрал в голове. Школа отпадала сразу. Немолодой, лысоватый, совсем не похожий на супермена, он вряд ли добился бы признания у современных наглых и уверенных в себе детей. Детский сад – это ему тоже не подходило. Власть над пятилетними детьми – совсем не то, а ведь им надо еще и попы мыть. Школа для умственно-отсталых – вот оно - и по профилю, и властвуй - не хочу, но Тихорецкий боялся их. Он знал, дети-Дауны могли сделать все, что угодно. В свое время, он много насмотрелся, поэтому по вполне профессионально объяснимым причинам, этот вариант он тоже отмел. Мысль устроится работать в детский дом, посетила его как-то неожиданно. Дети-сироты или брошенные родителями. Фортуна отвернулась от них. Они никому не нужны, их можно подчинить, можно заставить их любить себя, уважать, обожать, преклоняться. Он сделает счастливыми и их и себя. Они будут настоящими гражданами своей страны, а сейчас они просто несчастные оборванцы, брошенные, голодные, забытые богом и людьми. Власть – вот то, к чему так фанатично стремился Тихорецкий.
Алена.
В свои тринадцать Алена была взрослой, развитой и опытной во всех отношениях. Еще с раннего детства она всегда выглядела на два-три года старше своих ровесниц. Она была крупная, светловолосая девица с белой кожей, и веснушками по всему телу. Она никогда особенно не нравилась себе – ноги короткие, грудь большая, попа толстая. Едва превратившись из грудничка в человечка, Алена поняла, что она далеко не красавица, к тому же сирота, и поэтому за нее никто и никогда не заступится, что в этой жизни ей все придется делать самой. Она не была злой или жестокой, но все свои тринадцать лет постоянно самоутверждалась. Если в детском доме что-то происходило, все знали – без Алены Фадеевой не обошлось. Она была активна и всегда принимала участие во всем происходящем. Драки, примирения, бойкоты воспитателям, голодовки, срывы занятий – все было с ее участием. Она была бесспорным лидером блока 3-Д.
Когда Алене исполнилось двенадцать, ее изнасиловал в собственном кабинете молодой озабоченный воспитатель. Угрожая и запугивая, он строго-настрого наказал ей, как и многим другим девочкам, побывавшим в его кабинете, молчать. Все молчали, боялись, стеснялись, стыдились рассказать об этом даже подругам, а Алена подняла крик, она рассказала об этом всем, включая остальных воспитателей и Анну Рудольфовну Зюзину. Она твердо знала, что не виновата ни в чем. Воспитателя осудили на десять лет. Когда его уводили, он поклялся отомстить строптивой малолетке.
Через полгода у нее завязалась дружба с тихим и застенчивым Костиком Сидоровым. Однажды вечером, Алена возвращалась с прогулки в свой корпус и услышала крики. В детском доме она не боялась фактически ничего. Убить – не убьют, а все остальное можно пережить. Алена побежала на крик и увидела, как толпа разъяренных подростков ногами избивает мальчишку. Он лежал, прижав колени к животу, обхватив голову руками, и мужественно сносил жестокие удары сверстников. Алена дико заорала и бросилась в толпу, расталкивая агрессивных дерущихся. В детском доме ее уважали, как единственную девчонку, способную постоять за себя и за других. Все помнили случай с воспитателем. Драка постепенно прекратилась. Ребята разбрелись. Все были уверены, что Алена их не заложит, но продолжать драку не стали. Она подняла терявшего сознание окровавленного Костика и на себе дотащила его до медпункта. Костик два месяца пролежал в больнице – были отбиты почки, переломаны ребра и нос, выбиты зубы. Алена каждый день навещала его. Когда ее вызвали к директору, она сказала, что не видела напавших на него ребят. В детском доме были свои правила выживания. После этого случая мальчики еще больше зауважали ее, а девочки стали побаиваться. Она еще раз утвердилась, как лидер. Вскоре Костик вышел из больницы. Больше его уже никто не трогал. Через неделю к нему подошел Мишка Остапенко, зачинщик той злополучной драки и предложил дружбу.
Алена стала официальной «девушкой Костика». Вскоре он признался, что любит ее, а она в ответ научила его многим прелестям подростковой любви. С этой минуты они стали неразлучны. В детском доме появилась так называемая «святая троица» - Мишка, Костик и Алена.
Когда Алена впервые увидела Виолетту, та понравилась ей с первого взгляда. Симпатичная девчонка, длинные темные волосы, большие глаза, стройная фигурка. Внешне она была полной противоположностью Алене. Кроме того, чувствовалась, что она не будет унижаться и заискивать за лишнюю тарелку каши. Просто она была не такая, как все, над ней был виден какой-то ореол ухоженности и благополучия. Явно, ее родители убийцами и алкоголиками не были. Натура Алены была против, но имидж требовал поиздеваться немного над новенькой из блока 3-Д, поэтому в первую же ночь по указанию Алены Фадеевой, Виолетту вымазали светящейся зеленой краской. В блоке З-Д было не принято игнорировать указания лидера. Краска очень плохо отмывалась. Виолетту заставили скрести и скоблить испачканную мебель. В детском доме никто не разбирался, кто в чем виноват, твои вещи – значит, ты и отмывай. Лицо и руки с болью оттирались пемзой, а вот длинные волосы пришлось отрезать. Алене было жалко девчонку, которая, в общем, ни в чем не была виновата. Виолетта просто вынуждена была прочувствовать на себе суровые правила детского дома. На следующий день Алена подошла к ней и сказала: «Тебя Виолетта зовут? Супер. Я буду звать тебя Вилкой». Никто, кроме Павлика не называл ее так. Эти слова почему-то сразу внушили доверие и Виолетта, улыбнувшись, произнесла: «А можно я буду твоей подругой?» Так «святая троица» превратилась в «святую четверку», даже «четверку с половиной», потому что Павлик стал своеобразным «бесплатным приложением». Его не брали с собой на тусовки и происшествия, но он был всегда под охраной. Никто и никогда в детском доме не смел и пальцем его тронуть. Никто и никогда, кроме одного человека…
Тихорецкий.
Он ненавидел «святую четверку». Все они были неприятны ему и внешне и внутренне. Уверенная в себе, смелая толстуха Алена, спокойный, но отважный и справедливый Костик, строптивая аристократка Виолетта и неуправляемый, хулиганистый Мишка. А еще Павлик, который всегда и везде под защитой. Ему едва исполнилось девять, а он не боится ни сверстников, ни старших ребят, ни воспитателей. Тихорецкого бесило то, что ни в ком из этих пятерых не было и капли животного страха. Однажды он грубо и несправедливо наорал на Костика. Тот не стал, заикаясь, оправдываться, не пытался свалить свою вину на кого-то еще, он по обыкновению промолчал. А вечером того же дня во дворе к Тихорецкому подошли четверо ребят с цепями и бейсбольными битами, и очень вежливо попросили больше не выступать и извиниться. Он извинился, но не забыл. Он долго думал, как запугать этих непокорных подростков, как подчинить их, но понял только одно - эти дети ничего не боялись, ничего, кроме разлуки друг с другом. Это и было слабым местом этих ребят. На этом он и решил сыграть.
Мишка.
Ну что ж, вот и у него появился смысл в этой жизни. Когда Аленка привела ее в первый раз в компанию, он разозлился. Он не воспринимал девчонок. Они были ненадежные и глупые, визжали без повода и вечно тратили время на всякую чушь. Иной была только Алена. Она была «свой парень», других к себе в круг он принимать не хотел. Алена пришла и сказала: «Это Виолетта, она клёвая. Она будет с нами». Он был недоволен, скорчил гримасу: «Зачем нам эта визжалка?» Но Аленка была непреклонна: «Расслабься, Миха, Вилка – наш человек». Костик, конечно же, молчал. Он вообще всегда молчал, предпочитая говорить кратко и по делу. Сейчас чувствовалось, что он доверяет любимой.
Через месяц Мишка уже сам не понимал, как раньше он жил без этой черноглазой, нелепо подстриженной девчонки. Он ставил себя в разные ситуации, представляя рядом Вилку, и понимал, что нет момента, когда он не хотел бы видеть ее рядом с собой. Конечно, он никому не позволил бы обидеть ее, или даже просто сказать грубость. У него появилось и еще одно существо, нуждающееся в любви – Павлик. Мишке было четырнадцать, а Павлику девять. Кроме того, он был родным братом Вилки. Наверно, сказалась нехватка родительской ласки и нежности, но Мишка стал считать себя полностью ответственным и за Павлика тоже. Ему нравилось быть если уж не отцом, то старшим братом точно. Каждому человеку нужен свой путеводный огонек, то, что называется «смыслом жизни». В разные моменты он изменяется. Он то исчезает, то появляется снова, но он всегда нужен нам, этот огонек. Для Мишки эти двое стали смыслом всей его исковерканной жизни. Они, да Костик с Аленой. А когда вас на свете пятеро – это не так уж и мало. Даже если вы едите каждый день серую похлебку с костями, подвергаетесь ругани и побоям, курите марихуану, даже если вас постоянно унижают, и у вас нет мамы и папы, которые просто любят, все равно, это немало.
Зюзина.
Она понимала, что в детском доме постоянно что-то происходит. Она чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Воспитатели, которых в детском доме было шестеро, поочередно говорили ей, что атмосфера как-то непонятно накалена. Внешне, вроде бы, все нормально, но по всему чувствовалось, что вот-вот что-то случится. Анна Рудольфовна привыкла к тому, что все всегда находится под контролем, сейчас она видела, что совершенно неуправляемой стала так называемая «святая четверка» из третьего блока, кроме того, ей в последнее время органически не нравился ее заместитель Виталий Андреевич Тихорецкий. В свое время он даже пытался ухаживать за ней, но она не считала, что на него стоит кидаться только потому, что он мужчина. Тогда она отвергла его. Он затаил злобу. Зюзина понимала, что Тихорецкий злопамятный и мелочный человек, что он обязательно выберет момент, чтобы ударить в спину. Она с удовольствием брала бы на работу умных, добрых, честных профессионалов, милосердных и любящих детей, но за зарплату в сто долларов плюс премия еще в двадцать, никто не захочет днем и ночью жить проблемами чужих, никому не нужных детей с изуродованной психикой. Сейчас она видела, что Тихорецкий что-то замышляет. Она была уверена, что это ответный удар, направленный против нее. Она недооценила Тихорецкого. В готовящемся спектакле, она была не целью, а всего лишь средством, расходным материалом для ее достижения. Как же жестоко она ошибалась!
В этот день она возвращалась из детского дома поздно. Дел было много. Утром драка в пятом блоке, двоих ребят отправили в больницу, потом привезли новую мебель для учебных помещений, потом она занималась закупкой партии детского питания для грудничков. После обеда дежурная воспитательница Вера Мухина обнаружила в третьем блоке пакетики с героином, пришлось вызывать милицию. Конечно, хозяин порошка не нашелся, а к вечеру еще и канализационную трубу прорвало. Анна Рудольфовна безумно устала. Сначала ей хотелось остаться ночевать в кабинете, но потом решила пойти домой. Она шла и думала о том, что сейчас купит себе по дороге бутылку пива и просто проведет вечер перед телевизором, не вспоминая о чужих детях, и не задумываясь о том, что своих у нее так уже никогда и не будет. Она шла домой, погрузившись в свои невеселые мысли, устало перебирая ногами, и вдруг неожиданно сзади на нее обрушился сильный удар по голове.
Тихорецкий.
С сегодняшнего дня Виталий Андреевич Тихорецкий назначен исполняющим обязанности директора детского дома № 311. Теперь у него есть статус. Любви и уважения окружающих он теперь добьется. Не добровольно, так силой. Теперь у него все будет хорошо! Госпожа Зюзина попала в больницу? Ай-яй-яй, сложный случай – перелом основания черепа, тяжелейшее сотрясение, кровоизлияние в мозг. Кто ударил ее по голове? Непонятно. Сейчас нельзя по ночам ходить одной, столько бандитов развелось. Ужас. Следствие, конечно, началось. Сегодня к Тихорецкому приходили оперативники, что-то пытались разнюхать, но он прямо им сказал, что бить ее по голове из-за директорского кресла, это глупо. Зарплата почти такая же, а проблем вагон. А для него это единственный возможный мотив. Они поверили. Какой еще идиот согласится здесь работать? Версия вырисовывалась очевидная – шла женщина домой ночью по темному двору, кто-то подкрался сзади и ударил несколько раз по голове чем-то тяжелым. При потерпевшей не оказалось ни сумки, ни денег, ни украшений. Все забрали. Банальное ограбление. Нашли ее только в шесть утра – собачники вышли на прогулку и увидели лежащую женщину с пробитой головой. Если бы нашли раньше, все было бы проще. Хорошо, что хоть жива осталась. Такие дела долго не рассматриваются. Свидетелей нет, мотив ясен, родственников, которые капали бы на мозги оперативникам, тоже нет. А Тихорецкий чист. Он ничем не может помочь доблестным оперативникам. А может быть все-таки может?
Костик.
Он сидел на героине уже почти год. Сначала, после больницы, просто хотелось забыть страшную боль. Нет, он не был наркоманом, он просто покуривал травку. Сперва редко, потом каждый день. Вскоре уже «не торкало», пришлось переходить на «геру». Проблем с приобретением «белой радости» в детском доме не было. Сейчас в любой школе это не сложно, а уж в детском доме, что называется, сам Бог велел, если конечно, упоминание Бога здесь вообще уместно. Мальчишки подрабатывали на перепродажах, переноске, проще говоря, на распространении. Кто-то работал за дозу, кто-то за еду и шмотки, о деньгах речь не шла – не хочешь работать на этих условиях – не надо, найдутся другие, согласные на все. Дети с генами преступников, наркоманов, алкоголиков обречены на успехи в криминальной сфере, а уж наркотики-то – это вообще легальный бизнес каждого третьего воспитанника. Конечно, в детском доме все знали, кто этим занимается, и милицию много раз вызывали, но не сажать же всех! Старались бороться своими методами, правда, не всегда получалось. Зюзина всегда знала, что из голодных, брошенных детей, которые вынуждены радоваться чужим обноскам и смотреть два телевизора на двести человек, ничего не получится. Она не обольщалась на их счет, она просто делала свое дело – помогала им выживать.
Костик был умным парнишкой, он понимал, что наркоманы долго не живут, но он не был уверен в том, что хочет жить долго. Сейчас у него была Аленка, он любил ее, но он помнил Мишкин рассказ о том, как от большой любви его мама с папой перерезали друг друга. Он знал, что любовь – это только сексуальный интерес, а в быту она превращается в смерть. Он сталкивался с этим каждый день, в детском доме было много разных историй «о любви». Когда Костик вновь и вновь осознавал это, справиться с собой он уже не мог, ему срочно нужен был наркотик, чтобы просто жить дальше. Вчера, когда в их блоке нашли пакетик героина, Костик был на улице. Хорошо, что прятали всегда в одном месте – лепили пластырем к задней стенке неработающей батареи. Что ж, на сегодняшний укол хватит, а что потом, неизвестно, придется где-то искать деньги.
Костик вошел к себе в блок. Его кровать была на лучшем месте – вторая от окна, первая, конечно же, была Мишкина. Он почему-то устал сегодня, хотелось просто молча полежать с закрытыми глазами, да-да, в четырнадцать лет иногда тоже возникают такие желания. Костик лег на бок, подтянул ноги к подбородку, свернулся калачиком, мысли одолевали и не давали ему жить. Он начал считать овечек, голова потихоньку начала освобождаться, он стал проваливаться в сон. Вдруг сильный грохот как будто бы оглушил его, он вскочил на кровати. Все происходящее дальше стало плыть перед глазами, и он так и не понял сон это или явь. В комнату ворвались люди в милицейской форме, схватили его за плечи, и резко встряхнув, подняли с кровати. Затем кто-то полез к нему под матрац и вытащил оттуда какой-то предмет. Он услышал чей-то далекий и как будто нереальный голос: «Да это же сумка потерпевшей Зюзиной!» Дальше он уже ничего не понимал, его повалили на пол, менты стали рыться в его вещах, то и дело выкрикивая что-то, но Костик уже ничего не хотел слушать. Когда его выводили в наручниках, последнее, что он увидел, были торжествующие глаза Виталия Андреевича Тихорецкого.
Павлик.
Павлик шел по коридору, его вызвали в кабинет Тихорецкого. Вилка и ребята были в школе, поэтому по коридору он шел один. Он не боялся, он просто шел. Как тогда, год назад, когда они с Вилкой попали сюда, дверь в директорский кабинет скрипела. Павлик постучался и вошел. Он увидел молодых мужчину и женщину, которые в ожидании смотрели в его сторону.
- Ну вот, это и есть Павел Воронков. Теперь уже Николаев, - Виталий Андреевич Тихорецкий довольно ухмыльнулся. – Вы его уже видели, документы оформлены, можете забирать. Сейчас я скажу дежурному воспитателю, чтобы собрал его вещи.
- Спасибо Вам, большое, Виталий Андреевич, - Женщина расчувствованно всхлипнула, и на стол опустился пухлый белый конверт, - Мальчик просто замечательный.
Павлик ничего не понимал. Он чувствовал опасность, но откуда она исходила, не знал.
- Иди ко мне, мой малыш, - Женщина протянула к Павлику холеные красивые руки.
Павлик подошел поближе. Женщина обхватила его за шею и зарыдала. Он стоял, не понимая, что происходит.
- Вот, Павлик, тебя усыновили. Это твои новые родители. Сейчас они заберут тебя, и ты поедешь жить к ним.
- Зачем? Я не хочу! – Павлик пока еще был спокоен. – Я уже привык жить здесь. Здесь Вилка, ребята. Мне не нужны другие родители. Я знаю, меня нельзя усыновлять. У меня есть мама.
- От твоей мамы получено официальное разрешение на усыновление тебя другими людьми, так что можешь быть спокоен, все нормально, - Тихорецкий начал терять терпение.
- Но мне не нравятся эти родители. Я не хочу с ними жить. – Павлик почти кричал.
- А тебя не спрашивают, чего ты хочешь, сопляк.
- Подождите, Виталий Андреевич, Вы же сказали, что с мальчиком Вы поговорили и он согласен, - В разговор вмешался мужчина.
- Да, конечно, поговорил. Он просто валяет дурака.
- Нет, это неправда, со мной никто не говорил, я ничего не знал о том, что меня хотят забрать, - Павлик начал рыдать в голос.
- В любом случае, это уже не важно. Есть разрешение комитета по охране детства, есть решение суда, документы готовы. – Женщина резко встала. - Сейчас мы заберем ребенка домой, а там разберемся. Конечно же, ему будет хорошо у нас. Иди ко мне, мой золотой, - Она снова протянула руки к Павлику.
Он не мог вынести этого больше. Он попытался выбежать из кабинета, но дверь оказалась заперта. Тогда он сел на пол возле двери и беззвучно, совсем по-детски заплакал. Жаль, что из-за крупных соленых слез Павлик не мог видеть выражения злобного ликования в глазах Виталия Андреевича Тихорецкого.
Через полчаса его за руку вывели из кабинета и повели на улицу, ему даже не дали зайти в свой блок, собрать вещи и попрощаться с ребятами. Его вели, как нашкодившего щенка. Когда компания вышла за ворота детского дома, Павлик споткнулся и чуть не упал. Рука ведущего его мужчины разжалась только на мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы Павлик вырвался и побежал. Он бежал, не разбирая дороги, и казалось, что ничто в мире не сможет остановить его. Но его остановил проезжающий мимо автобус. Последнее, что Павлик услышал в этой жизни, был резкий визг тормозов.
* * *
Пенсионерка Федорова вышла из подъезда. Девчонка подняла голову и невидящими, полными тоски и ужаса глазами посмотрела на нее и прошептала: «Он умер, мой маленький братик, мой Павлик, он умер». В этот момент к девчонке подошли еще двое – симпатичный парень лет четырнадцати и крупная светловолосая девушка. «Нам помощь не нужна, спасибо» , - Мальчишка поднял трясущуюся в истерике девочку и повел ее прочь. Сделав несколько шагов, он обернулся и прокричал: «Не думайте, что мы добрые. Мы всегда мстим за обиды. Каждый, кто нас обидит, будет расплачиваться кровью». Он прокричал это и ушел, а пенсионерка Федорова поспешила домой, прочь от обезумевших подростков, в свою норку, где тепло и нет никакого дела до всех несчастных забытых Богом.
* * *
Осень 2003
Спустя два месяца Костика осудили за умышленное нанесение тяжких телесных повреждений с целью ограбления. Конечно, что возьмешь с малолетнего наркомана, который остался без дозы. Костику было четырнадцать, поэтому его отправили не в тюрьму, а в колонию для несовершеннолетних преступников. Через два года его переведут на зону.
Павлика похоронили на Красногорском кладбище. Виолетта очень просила, чтобы его хоронили, как Воронкова, хотя по документам он уже был Николаев.
Несостоявшиеся родители Павлика подали в суд на Виталия Андреевича Тихорецкого, но его оправдали, так как все документы были в порядке, ребенок погиб за территорией детского дома. А что ребенка не предупредили об усыновлении, так кто это докажет?
Вскоре после похорон Павлика, Вилка, Мишка и Алена ушли из детского дома № 311. Мечта Тихорецкого сбылась. Он победил.
Прошло два месяца. «Святая троица» перебралась в Москву. Конечно, их искали, так положено, но находить не особо хотели, поэтому и не нашли. А, кроме того, кому в Москве есть дело друг до друга? Надвигалась зима, поэтому приходилось тяжеловато. Одежда какая-то еще оставалась, а вот с едой было туго. Приходилось подворовывать. Ночевали они всегда вместе. Утром расползались по «рабочим местам». Виолетта попрошайничала на улицах, возле больших магазинов. Иногда удавалось насобирать бутылок или украсть что-нибудь. Этому она уже научилась. Мишка мыл машины, иногда болтался на заправках, но там были свои хозяева места, просто так попасть на эту престижную среди подростков работу было нельзя. Мишка быстро бегал. Поэтому иногда, когда приходилось совсем туго, просто вырывал кошельки у зазевавшихся обывателей. В такие дни, если везло, все втроем питались в «Макдональдсе». Алена, которая всегда выглядела не по годам развито, занималась примитивным раскручиванием вокзальной публики. Она подсаживалась к людям, долгое время просидевшим на вокзале, и, комбинируя детскую непосредственность с жизненным опытом, начинала процесс общения. Кому-то нужен был задушевный разговор, кому-то психологическая помощь, к кому секс. Иногда удавалось своровать что-нибудь у потенциальных клиентов. Так они и жили. Вернуться им было некуда, появись они хоть раз в Краснргорске, их сразу отправили бы обратно в детский дом, все их документы остались там. В городе их знала каждая собака, а в Москве без денег, без жилья и без покровителей жить нельзя. Они и не собирались так жить. Многое можно вытерпеть, если у тебя есть цель. А у них эта цель была. Они просто ждали удобного момента, чтобы осуществить свой план, план мести.
* * *
Март 2004
Последнее время Виталий Андреевич Тихорецкий жил с ощущением выполненного долга. Все начинало получаться. В детском доме воцарился порядок. Все встало на свои места. Сегодня несколько бывших выпускников детского дома пригласили его на выходные к знакомым на дачу. Они позвонили ему днем прямо в кабинет и были искренне рады его слышать, рассказывали про жизнь, про работу. Он знает их, помнит, а они помнят и ценят его. Конечно, раньше никогда такого не было, чтобы кто-то когда-то за все три года приглашал его в гости, но тогда он был вторым лицом, а сейчас он Директор, человек с Большой Буквы. Вот, Зюзина очень часто встречалась со своими выпускниками, а теперь главный он, он олицетворение безопасности и порядка в детском доме, теперь его уважают все, даже бывшие выпускники.
Он стоял около железнодорожной станции и ждал, когда за ним заедут ребята. На улице начало теплеть, снег уже подтаивал, пригревало солнышко, самое время для отдыха. Машина подъехала около часа дня, была суббота. Виталий Андреевич сел вперед и задремал. Ребята на заднем сидении о чем-то негромко разговаривали. Около трех были на месте. Шикарная двухэтажная дача, высокий забор, охрана при въезде на территорию. Вечер прошел шикарно, за всю свою жизнь Виталий Андреевич так не отдыхал. Много выпивки, классная закуска, около восьми вечера ребята затопили баню. Они попарились, помылись. Когда вернулись в дом, там уже ждали девочки из недорогой, но проверенной фирмы. Виталию Андреевичу даже предоставили право первого выбора. Он указал на высокую, стройную рыжеволосую девушку с холодными глазами. Глаза были холодными, а девчонка горячая и страстная. Он не заметил, как прошло три часа. Около часа ночи в его комнату постучали.
- Виталик, выйди-ка на минутку, - Один из ребят стоял в дверях, - Поговорить надо.
- А до утра никак?
- Да, не надолго, а потом возьмешь себе еще одну девочку, если хочешь.
- Ладно, сейчас спущусь, - он стал нехотя одеваться. – Подожди, я сейчас вернусь.
Девушка не отреагировала. Ушел и хорошо, меньше работы. Платят все равно по времени.
Виталий Андреевич вышел на крыльцо. Несмотря на то, что на дворе стоял март, было не холодно. Он достал сигарету и закурил. Так хорошо и спокойно ему уже давно не было. Вдруг он почувствовал, что сзади в спину ему что-то уперлось.
- Что за шутки? Кто здесь? – он не ожидал ничего плохого, слишком уж хорошим был этот день.
- Докуривай, и пойдем, - чей-то голос из темноты был ледяным и абсолютно спокойным.
- Куда? – Тихорецкий попытался обернуться.
- Стой спокойно, не крутись. – В спину снова что-то уверенно воткнулось, - Хватит болтать. Спускайся с лестницы.
Его слегка подтолкнули. Он пошел, медленно наступая. Он все еще надеялся, что это шутка. В тот момент он еще не знал, что и дача, и машина, и отдых на природе – все это лишь красивая декорация финального спектакля. Где-то рядом, на улице раздались голоса, это рассаживались по машинам его выпускники и девочки, те, кто сделал этот день его жизни таким незабываемо приятным и, вероятно, последним. Они уезжали. Он услышал все тот же приглушенный спокойный голос: «Спасибо, ребята. Я Ваш должник. Увидимся».
Тихорецкий многому в жизни научился, но до сих пор не понял одной простой вещи - самые сильные чувства живут именно в детском доме. Там и любовь, и ненависть, все по-настоящему.
Не сопротивляясь, он дошел до бани, его втолкнули в дверь, а потом она закрылась. В предбаннике горел тусклый свет, и было невыносимо тихо. Там сидели двое – он увидел их и понял, что это конец. Виолетта Воронкова и Алена Фадеева. А за его спиной с чем-то острым в руке стоял Мишка Остапенко. Конечно, теперь Тихорецкий узнал его голос.
Виталий Андреевич попытался сказать что-то, но жизнь не похожа на Голливудское кино – там долго говорят, продлевая для зрителя эффектность момента. А здесь зрителей не было. Здесь были три израненных, измученных души. И эффекты им были не нужны. Он даже ничего не успел понять. Последнее, что услышал в своей жизни Виталий Андреевич Тихорецкий, было слово: «Прости», а потом что-то острое вошло ему прямо в сердце.
Через десять часов баня сгорела дотла, и никто не смог опознать труп неизвестного человека, непонятно как оказавшегося там. Кто он? Пусть в этом разбираются те, кому положено делать это.
* * *
Они смотрели на пылающую постройку и молчали. У каждого были свои мысли, свои переживания. Выкурив по сигарете, они, как по команде, развернулись и пошли прочь. Легче не стало, но жизнь Павлика и Анны Рудольфовны Зюзиной, свобода Кости Сидорова, искалеченные судьбы брошенных детдомовцев – все это было отомщено. Свершилась Высшая Справедливость, и для них появился свет в конце туннеля. Они повернулись спиной к прошлому, полыхающему пугающим оранжевым огнем и пошли навстречу будущему, счастливому и справедливому для них, юных, одиноких, забытых Богом.
Март-апрель 2004.
В Москве дождь
1.
Ночью начался дождь. Даже не дождь, а ливень. Москва буквально утонула в бурлящем потоке воды, хлынувшем с небес.
* * *
- Еще один труп, - Вероника Сафонова вздохнула и отложила листок со сводкой происшествий за ночь.
Одинокий мужчина, пятидесяти семи лет, инженер. Найден в собственной квартире с пятью ножевыми ранениями. Ничего не похищено, в квартире порядок. Непонятно, кому он мог помешать? Недавно аналогичный случай был где-то на территории другого района, об этом Вероника слышала на оперативке. Была убита одинокая пятидесятитрехлетняя женщина. Все точно так же – ночью, в собственной квартире, пять ножевых. Никаких следов взлома или присутствия посторонних, никаких следов борьбы, ничего. Теперь и в их отдел судьба подкинула подарок.
Голова отказывалась соображать, все-таки лето на улице, а Веронике в этом году отпуск раньше октября не светит. Что ж, придется приводить мозги в порядок. Чашка кофе, сигарета, и жизнь становится как-то веселее.
2.
Михаил Гриценко сидел на лавочке в сквере. Сегодня у него выходной, можно было бы поспать подольше, тем более что лег вчера очень поздно, но он почему-то вскочил в восемь. Он вообще не мог спать, когда на улице дождь. Сейчас уже потеплело, выглянуло солнце, воздух был свежим и влажным, улицы выглядели умытыми и нарядными, во всем чувствовалось лето. Мимо Михаила туда-сюда перемещались прохожие – уверенной походкой деловых людей проходили солидные мужчины в костюмах, суетливо сновали долговязые студенты, торопливо стучали каблучками молодые девушки в мини, не спеша, прогуливались бабули с колясками, подростки на роликах изобретали новые способы передвижения, бегали дети. Короче говоря, жизнь кипела, а Михаил все сидел и сидел, вытянув ноги и погрузившись в какие-то невеселые мысли.
3.
Сегодня вечером Вероника вновь встретится с Ним. Он умный, симпатичный, интеллигентный, понимающий. Да, так бывает. Ей совершенно не важно, что у Него нет крутой иномарки, зато Он заботливый и с Ним можно чувствовать себя уверенной во всем. Правда, пока она почти ничего не знает о Нем. Не знает, кем Он работает, где живет, не знает даже как Его фамилия. Он никогда не возил ее на своей машине, хотя машина у Него была, как-то Он обмолвился, что целый день провел в сервисе. Не то, чтобы Он что-то скрывал, нет. Просто Веронике было как-то неудобно спрашивать, хотя она и сама не понимала, почему. Иногда, когда человек нам особенно нравится, мы боимся лишний раз спросить или сказать о чем-то, чтобы не спугнуть это чувство или не порвать какую-то невидимую нить создающихся отношений. Как сотрудник правоохранительных органов, она, конечно же, могла бы за один день выяснить о Нем все, но она даже не собиралась делать этого - ей было просто хорошо с Ним, а все остальное казалось таким мелким и малозначительным.
К шести часам вечера голова Вероники была занята только этой встречей. Ей уже двадцать девять, ни мужа, ни детей, одна работа. Когда она пришла работать в милицию, она и понятия не имела, что совмещать эту работу с полноценной личной жизнью практически невозможно. Ей все говорили, а она не верила. Родители были категорически против ее профессионального выбора, но Вероника всегда была упрямой. В те времена, когда она поступала в Высшую Школу милиции, еще попадались те, кто не заплатил, а выучил, поэтому без всякой помощи и к удивлению родителей, она поступила. Вероника не могла сказать, что обожает свою работу, но прекрасно понимала, что занятая ей профессиональная ячейка хоть и не самая просторная и комфортная, но все-таки не хуже, чем у других. Она дает ей и определенный статус, и неплохую зарплату. Искать другую в тридцать лет глупо, а свято место, как говорится, пусто не бывает, поэтому Вероника работала всегда не больше и не меньше, чем требовала того ситуация. Она не была ни фанаткой, ни халтурщицей – нормальный среднестатистический женщина-следователь Районного Управления Внутренних Дел. В подходе к жизни Вероника была тоже вполне традиционна - ей хотелось уже, наконец, выйти замуж, завести ребенка и пожить несколько лет жизнью обычной женщины, но все как-то не получалось. Родители Вероники были активными работающими людьми, согласными на периодическое воспитание внуков, когда они наконец-то появятся. Вероника обладала довольно симпатичной внешностью и неплохой фигурой. Средний рост, светло-каштановые волосы, серо-голубые глаза. Обычно, женщины с такими данными выходят замуж намного раньше. У Вероники не складывалось – все ее мужчины были или слишком легкомысленными, или посягали на ее свободу, пытаясь подчинить себе и заставить навсегда бросить работу. Некоторые поклонники вообще не рассматривали их знакомство, как потенциально возможный брак. А влюбиться у нее до сих пор не получалось. Ей многие нравились, но она не способна была на какие-то сильные чувства или жертвы ради мужчины. Она хотела простых человеческих отношений.
С Ним все было по-другому. Он был не такой, как все. Он был серьезен, Он не выбрасывал деньги на ветер, чтобы однажды покорить ее сердце походом в дорогой ресторан, а потом исчезнуть. Но в то же время Он не был жадным. Он всегда делал ровно столько, сколько нужно. Это качество ей очень нравилось в людях. Странно, что в своем возрасте Он был неженат. Они были знакомы уже три месяца, и каждую их встречу, Вероника с трепетом ждала, что Он хотя бы намекнет на желание жить вместе. Но Он не намекал.
« Все, хватит ждать непонятно чего. В конце концов, я следователь, я женщина с мужской профессией. У меня должна быть решительность», - сегодня Вероника решила взять все в свои руки. Она припрет Его к стенке, и если Он не согласится жениться на ней, она перестанет встречаться с Ним, не будет больше впустую тратить время. Она уже далеко не девочка.»
Рабочий день подошел к концу. Она закрыла кабинет и вышла на улицу. Солнышко еще светило и даже слабо пригревало, улицы уже окончательно просохли после ночного буйства стихии. Вероника шла пешком и по дороге думала о предстоящем разговоре. Входя в вагон метро, она поняла, что, все-таки, пока не готова затрагивать это деликатную и, что там скрывать, больную для нее тему. Когда-нибудь потом, но не сегодня.
4.
Михаил медленно поднялся и пошел вдоль сквера. Он уже не мог сидеть на одном месте и думать – уже устали и мышцы, и мозги. Тем более, что теперь уже можно встать. Решение принято.
Это случилось три года назад. Тогда Михаил жил в трехкомнатной квартире почти в центре Москвы – на Алексеевской. У него были родители, младший брат, была жена, был шестилетний сын. Он работал в крупной компьютерной фирме, занимался программным обеспечением, работы хватало, денег тоже. У него была машина – новенькая «пятнашка», единственное, что осталось у него от прошлой жизни. В тот день, 15 июня, Михаил должен был вернуться домой из командировки, был день его рождения. В доме собралась вся семья. Праздник решено было отмечать вечером, часов в восемь, когда Михаил приедет домой из аэропорта. Но так не получилось. Когда Михаил узнал о том, что рейс задерживают до утра, все родные были уже в сборе. Конечно же, тридцать лет – красивая дата, поэтому решено было всем остаться ночевать у Михаила, а наутро все-таки отметить день рождения как полагается.
Михаил сидел в зале ожидания Берлинского аэропорта на широком мягком диване и думал о том, что первый раз в жизни он встречает свой день рождения не в кругу семьи или друзей, а совершенно один в чужой стране. Он пил горячий ароматный кофе из яркого картонного стаканчика и представлял, как завтра рано утром он приедет домой, позвонит в дверь, как навстречу выбежит сын, как он пожмет руку отцу, как расцелует Маринку и мать после долгой разлуки, как потом брат в красках будет рассказывать ему о своих институтских проблемах. Марина обещала поведать ему какую-то важную новость. Интересно, о чем. Его месяц не было в Москве. Что могло измениться, о чем она не говорила ему по телефону? Может быть… Он не заметил, как задремал.
Проснулся Михаил мгновенно, как будто бы от громких грозовых раскатов. Не понимая, что происходит, Он резко вскочил с места. «А-а, начался сильный дождь с грозой», - промелькнуло в голове, он оглянулся, но за огромным стеклянным окном зала ожидания по-прежнему стояли серебристые лайнеры, было уже совсем светло, асфальт был абсолютно сухим. Михаил услышал, как объявляют посадку на его рейс. Он посмотрел на часы, было уже семь утра. Всю дорогу в самолете он не мог отделаться от странного чувства. Он был уверен, что отчетливо слышал грозовые раскаты и шум дождя, хотя, конечно, могло и присниться.
Через три часа Михаил вышел из здания «Шереметьево». Первое, что он увидел, были огромные лужи на улицах. Прохожие неуклюже пытались обходить их. Кто-то прыгал, кто-то перебирался по бордюрам, некоторые, понимая, что выйти «сухими из воды» в буквальном смысле не получится, скидывали обувь и топали босиком. Такого дождя, как был этой ночью, Москва давно не видела. С трудом добравшись до такси, Михаил тяжело плюхнулся на переднее сидение.
- Что, сильный дождь был ночью? – спросил он у таксиста.
- Да, лило, как из ведра. И метро затопило, и пешеходные переходы, утром народ до работы не мог доехать, автобусы, и те плавали. А уж гроза-то какая ночью была – страх один. Никто не спал, все думали, война началась. Деревьев сколько повалило, - Таксисту явно хотелось поделиться с кем-нибудь всеми ужасами ночного ливня. Он, не останавливаясь, начал рассказывать про какую-то Вальку, которая, выходя из подъезда, по колено провалилась в воду, про то, что местами вода доходила до дверей автомобилей, что водные потоки, как разбушевавшаяся Миссисипи, с ревом неслись по мостовым, смывая все на своем пути. Михаил, вполуха слушая рассказ впечатлительного таксиста, думал о том, что скоро придет домой и будет всем дарить подарки из Германии. Он обожал дарить подарки. Это уже была традиция – на свой день рождения Михаил обязательно дарил что-нибудь каждому члену своей семьи.
Машина остановилась возле подъезда. Он вышел и, конечно же, сразу намочил ноги по щиколотку. «Не страшно, сейчас уже буду дома». Он посмотрел на окна – они были закрыты. «Странно, - как-то отстраненно подумал Михаил, - Время – одиннадцать, почему они окна-то не открывают, тепло, вроде, на улице». Он вошел в подъезд, вызвал лифт. Вот сейчас он позвонит в дверь, навстречу выбежит маленький Сашка, выйдет Марина, родители, брат Серега… Он позвонил в дверь. Звонок звучал как-то очень громко, было ощущение, что он разрывает какую-то тяжелую, липкую тишину. Он позвонил еще раз и еще, но никто не открыл. Наверно, они ушли на улицу. Надо было позвонить из аэропорта, но он не хотел. Думал сделать сюрприз - приехать и просто позвонить в дверь. Он даже мобильный специально отключил, чтобы не говорить точное время своего приезда. Вот тебе и сюрприз, он приехал, а все куда-то делись. Одной рукой Михаил полез в сумку за ключами, а другой стал набирать номер мобильного телефона жены. В трубке раздались длинные гудки. Он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Дверь бесшумно открылась. В коридоре был полумрак и полная тишина, и только сквозь нее громко раздавались протяжные звуки песни «Нау», «Я хочу быть с тобой». Такая мелодия всегда звучала на Маринином телефоне, когда звонил Михаил…
5.
Вероника увидела Его издалека. Он шел ей навстречу с огромным букетом белых лилий. Их явно было не меньше пятнадцати. «Зачем так много?» - пронеслось у нее в голове». Он никогда не дарил ей ТАКИЕ цветы. Розы, тюльпаны – стандартный вариант – три, пять, но чтобы такой букет лилий… Зачем? Он шел ей навстречу и улыбался – улыбался так, что у нее перехватило дыхание. Она раскинула руки и побежала, просто бросилась вперед, как в детстве бежала навстречу папе. Он легко поймал ее одной рукой, сильно прижал к себе и сказал: «Сегодня я решил, что ты станешь моей женой!»
Они сидели в маленьком уютном ресторанчике с претендующим на оригинальность названием «Перламутровый рай». Было ощущение, что находишься на глубине сказочного Синего моря. Стены представляли собой огромные аквариумы, в которых неторопливо плавали яркие рыбки и морские чудовища. Кругом были мягкие диваны в приглушенных голубых и сиреневых тонах, изящные стеклянные столики, маленькие фонтанчики и много всего интересного и диковинного. Тусклый перламутровый свет невидимых ламп способствовал полному расслаблению и располагал к беседам и мыслям. На столах в бесформенных сосудах стояли странные букеты из морских водорослей. Первый раз в жизни Он повел Веронику в такое место. Они сидели в маленьком зальчике, где на одной из стен было огромного размера панно из ракушек, засушенных морских звезд и кораллов. Вероника молча пила белое вино из высокого хрустального фужера на тонкой перламутровой ножке и разглядывала разноцветных рыбок.
- Ты знаешь, Вероника, я уже не мальчик, - Он наконец-то прервал затянувшееся молчание. – Может быть, то, что я так быстро сделал тебе предложение и странно для тебя, но я объясню. Мне надоело жить одному. Я не женат, у меня нет детей, я один в этом мире. Ты мне нравишься, кроме того, мне надоело встречаться с тобой в съемных номерах гостиниц, я никогда не приводил тебя к себе домой, потому что не хотел, чтобы там появлялась чужая женщина, а только та, которая будет моей женой. Я хочу, чтобы это была ты. Я не знакомил тебя с друзьями и не рассказывал подробностей о себе, потому что не был уверен, что наши отношения серьезны. Теперь я это знаю. Для меня они очень серьезны. Я тоже мало знаю о тебе, да по сути, ничего не знаю, я даже никогда не спрашивал, есть ли у тебя кто-нибудь, я не знаю, где и кем ты работаешь, кто твоя семья, но ты мне стала нужна.
- Ты тоже нужен мне. – Вероника достала сигарету, - Но мне кажется, что мы все-таки очень мало знаем друг о друге. Я не хочу расстаться с тобой через полгода после свадьбы. Я хочу, чтобы это было навсегда, до самой смерти.
- Я могу поклясться тебе, что это и будет навсегда, до самой смерти. – Он произнес это очень тихо, но казалось, что все кругом услышали это и обернулись. – До самой смерти. Я клянусь тебе. – Твердо повторил Он.
6.
Михаил остановился. Маринин телефон надрывался где-то в одной из комнат. Все двери были закрыты. Не снимая ботинок, Михаил вошел в гостиную. Там творилось что-то невообразимое – все было перевернуто вверх дном, на полу осколки стекла, разбросанные вещи и бумаги. Прямо перед ним с потолка свисала разорванная цветная гирлянда, на которой крупным детским почерком было написано «С днем рождения, папа!» Михаил выскочил из гостиной и вбежал в комнату сына. То, что он увидел там, он никогда уже не сможет забыть. Вся его жизнь потом всегда будет восприниматься сквозь эту страшную картину. Он увидел Марину и Сашеньку – обнявшись, они лежали в постели. У обоих было перерезано горло. В голове все поплыло. Кровать, вся залитая кровью, начала прыгать перед глазами. С диким криком он кинулся в спальню. Там он увидел лежащих в постели зарезанных родителей и двадцатилетнего брата Сережу. В неестественной позе он лежал на полу в луже крови. Скорее всего, он пытался выбежать из комнаты, но так и не успел… Как позже узнал Михаил, у всех троих было по пять ножевых ранений.
Михаил выбежал из квартиры и пустился вниз по лестнице. Он бежал по мокрым улицам, не разбирая дороги, и кричал диким голосом. Он не знал куда бежит и зачем. Он не видел ни машин, ни людей, ни зданий. Просто бежал и кричал. Остановился он только тогда, когда налетел на автобусную остановку, послышался оглушительный звук разбитого стекла, его отбросило назад, и он потерял сознание.
По факту убийства семьи Михаила Гриценко было возбуждено уголовное дело. Об ужасном случае зверской расправы над спящими людьми писали все газеты, в телевизионных передачах рассказывали леденящие душу подробности ограбления квартиры и убийства пятерых человек, в том числе ребенка. Все просили оказать содействие в поиске бандитов, на домах и столбах даже были развешены откуда-то взятые фотороботы предполагаемых убийц. Но их, конечно же, так и не нашли. От следователя, ведущего это дело, Михаил Гриценко узнал, что Марина была беременна…
После похорон семьи Михаил так и не смог больше войти в проклятую квартиру. Единственное, что он смог сделать, это забрать ключи от машины и обрывок той самой цветной гирлянды - последнего, что успел сделать в своей жизни его шестилетний сын. Он переехал в квартиру родителей и брата. Вскоре агентство недвижимости смогло продать его комфортабельную «трешку». Михаил год практически не выходил из дома. Он бросил работу, он не общался с друзьями и родственниками, он никуда не ходил и не ездил. Он пил. Он пил утром, днем, вечером и ночью, переставая пить только тогда, когда тяжелая дурнота превращалась в забытье. Он не мог спать. Каждый раз, когда он засыпал, ему снился один и тот же сон – он входит в комнату и видит Сашеньку и Марину. Они лежат, обнявшись, он зовет их, они просыпаются и пытаются встать ему навстречу, но в этот момент раздается жуткий треск, начинается сильная гроза. С неба начинают падать капли дождя, но это не дождь, это кровь. Жена и сын тянутся к нему, но капли падают им на руки и обжигают. Дождь становится все сильнее, и уже через секунду с неба льются реки крови, гремит гроза, сверкают молнии. Михаил пытается подойти к кровати, но его смывает ревущим потоком и уносит куда-то в темноту. Он летит, не в силах сопротивляться, и сквозь грохот грозы и шум дождя слышит слабые звуки песни «Я хочу быть с тобой» и истошный крик Сашеньки: «С днем рождения, папа!» А с неба все идет и идет кровавый дождь.
Ровно через год, 16 июня, Михаил вышел из дома. Он открыл гараж, сел в машину, включил зажигание. Она долго не хотела заводиться, чихала и глохла, но, в конце концов, завелась и поехала. Михаил приехал на кладбище, нашел могилу жены и сына, постоял, глядя на заваленный засохшими цветами прямоугольник. Он еще ни разу не приезжал сюда. Всем занимались родители Марины и его сводная сестра Люба. Здесь, на кладбище, была полная тишина и безмолвство. Кругом не было ни души. У Михаила появилось странное ощущение – он ничего не чувствовал. То ли от осознания горя, то ли от беспрерывного пьянства эмоции и чувства как будто бы атрофировались. Он стоял и, молча, курил дешевые сигареты. А потом достал из кармана куртки тонкий острый нож, резанул себя по венам обеих рук, лег сверху на цветы и закрыл глаза.
Здесь спустя час его и нашли родственники, которые приехали навестить могилу в годовщину этой страшной трагедии. За жизнь Михаила врачи боролись несколько часов. Он выжил. Но, поняв, что он снова на этом свете, прямо в больнице, он попытался выброситься из окна. Его удержали. После этого по рекомендации врачей, родственники отправили Михаила в психоневрологический санаторий с мягкими стенами, мебелью без углов и решетками на окнах. Там он жил больше года.
7.
Вероникина свадьба была назначена на 25 августа. Он почему-то настоял на этой дате. Холеная толстая тетка - администратор ЗАГСа, принимая поданное заявление, была крайне удивлена желанием молодых сочетаться браком в среду. Обычно, все просят пятницу или субботу, а тут какие-то странные жених с невестой. Ну что ж, двадцать пятое, так двадцать пятое – ей все равно. «Итак, сейчас середина июля, остался месяц», - Вероника не могла поверить в происходящее. Еще несколько дней назад она с тоской думала о том, что в ее жизни не происходит ничего интересного, что она одинока и несчастна, а уже сегодня она счастливая невеста, у которой впереди свадьба, отпуск и много новых впечатлений. Какой же Он все-таки классный. Как замечательно, что она встретила Его тогда на улице, три месяца назад!
8.
Восемнадцатилетний юноша, Виктор Кистенев, вышел из здания Бауманского института и медленно побрел в сторону метро. «Уже июль, а я никак не сдам этот чертов термех. Уже три раза пытался и опять пересдача», - Виктор был в панике. Из Бауманки ведь и вылететь недолго. Пока еще это один из немногих ВУЗов, не перешедших на коммерческую основу, а, попросту говоря, не узаконивших практику брать взятки со студентов за гарантированную сдачу зачетов и экзаменов. Мысли у Виктора были невеселые. Никак не удавалось окончить второй курс, а вылететь из института, значит попасть в армию. Кроме того, летом катастрофически не хватало денег. Хотелось хоть где-то подработать, но с этими экзаменами ничего не получалось. Когда Виктор уже подходил к метро, с ним поравнялся высокий мужик, одетый во все черное. «Вроде лето, - отстраненно подумал Виктор, - А он в черной рубашке, запарится ведь».
- Молодой человек, - Михаил Гриценко окликнул юношу.
- Вы мне? – Виктор обернулся и замедлил шаг.
- Да, Вам. У Вас не будет сигареты?
- Сейчас, - Виктор полез в карман, достал мятую голубую пачку «Pall Mall» и протянул Михаилу, - Вот, пожалуйста. Не угостить сигаретой, если человек хочет курить, это неправильно.
- Спасибо, - Михаил выбил из пачки одну «кислородную палочку» и щелкнул зажигалкой, - Покурим?
- Так обычно говорят, когда сигарета одна на двоих, - Виктора начал забавлять этот странный мужик.
- Да, я в курсе. Я предлагаю постоять, покурить, пообщаться, если не боишься.
- А чего я должен бояться? – Виктор не ожидал подобного поворота.
- Меня, вероятно, - Михаил безразлично пожал плечами.
- Нет, как ни странно, Вас я не боюсь.
- Ну и правильно. Давай отойдем вон в тот скверик, возьмем пива и поговорим, - Михаил показал рукой в сторону сквера на улице Радио, недалеко от Пединститута.
- А о чем разговор пойдет? – Виктор засомневался, стоит ли соглашаться.
- Да не бойся ты, - Михаил похлопал его по плечу. – Сейчас же день, а я тебя не в подъезд приглашаю, народ кругом, а потом чего это ты такой пугливый?
- Да я не пугливый, просто я не понимаю, может, мы знакомы, а я не помню? - Виктор наморщил лоб.
- Нет, мы незнакомы, но можем познакомиться, меня зовут Игорь.
- Виктор. – Он подал мужику руку и почувствовал уверенное ответное пожатие.
- Мы не знакомы, но я подошел к тебе, потому что ты показался мне очень умным и положительным парнем, с хорошим позитивным настроем. Кроме того, ты очень похож на моего брата.
- А при чем тут Ваш брат? – Виктор тоже закурил. Все-таки с сигаретой в руках любой человек чувствует себя увереннее. Почему так, до сих пор остается загадкой для психологов.
- Мой брат трагически погиб. Не будем об этом. Я работаю в хорошей фирме, которая занимается программным обеспечением. Раньше, до гибели, мой брат подрабатывал у меня. Теперь мне нужна замена. Он очень хорошо разбирался в компьютерах. Я сидел возле Бауманки и искал глазами людей, подходящих мне, а потом увидел тебя, и сомнения отпали. Ты ведь наверняка неплохо разбираешься в компьютерах?
- Да, нормально. Я считаю, что я не хакер, конечно, но уже и не юзер, - Виктор был польщен.
- Да, я понимаю тебя. – Михаил задумчиво посмотрел на юношу. Так вот, я предлагаю тебе попробовать работать у меня. Все детали мы обсудим позже. Сейчас я возьму твой телефон, и через пару дней позвоню, а ты пока подумай обо всем. Конечно же, надо посоветоваться с родителями. Ты же наверняка зависишь от них и даешь им отчет обо всех своих делах.
- Вот еще, - Виктор вспыхнул, - Я уже достаточно взрослый, чтобы не посвящать родителей в свои дела. Я сам решу этот вопрос.
- Ну, как знаешь. Тогда до встречи.
- Записывайте телефон…
9.
Вероника никак не могла разобраться в материалах дела об убийстве пожилого мужчины. Пятьдесят семь лет, одинокий, работал в проектном институте инженером. Маленькая зарплата. Убогая обстановка в квартире. Ни драгоценностей, ни дорогой техники, ни денег, ничего у него не было. В квартире прописаны какие-то родственники. Где искать мотив убийства? По словам соседей, он практически не пил, не был склонен к шумным сборищам и компаниям собутыльников, у него не было никаких страшных тайн. Да и из квартиры ничего не похищено, все осталось на своих местах. В десятый раз Вероника перелистывала материалы дела – опрос соседей и родственников ничего не прояснял. Вчера она запросила материалы дела на аналогичное убийство пожилой женщины из УВД другого района. История повторялась. То дело уже давно было определено ее коллегами как «висяк», и никто не собирался возобновлять его из-за того, что у соседей произошел аналогичный случай. Вероника понимала это. Она тоже не собиралась биться головой о стену, тем более что и без этого работы было полно. Ее занимал вопрос о Нем. Неделю назад они подали заявление в ЗАГС. С тех пор все резко изменилось. Он познакомился с ее родителями, он показал ей свою квартиру – стандартная «двушка» на Домодедовской. Он рассказал ей о себе. Родился в Хабаровске, потом переехал в Москву, учился. Несколько лет был женат, затем развелся, детей нет. Сейчас живет один, работает в банке. Обычная жизнь обычного человека. Только вот Вероника в ответ на Его откровенность почему-то не все рассказала о себе. Соврала, сказав, что работает паспортисткой в паспортном столе. Мужчинам никогда не нравилась ее профессия. Все предыдущие кавалеры, узнав о том, что она следователь, тут же менялись по отношению к ней. Они либо вскоре исчезали, либо становились агрессивными и пытались всеми возможными путями показать свое превосходство. Ему она не сказала о своей работе. Какой-то мимолетный порыв открыть правду был, но она тут же остановила себя и решила, что сначала они выйдут из ЗАГСа, а потом она уладит этот вопрос. Сейчас она не знала, правильно ли поступила, но было уже поздно. Момент был упущен. Вероника была уверена, что он еще ни раз ей представится.
Два аналогичных дела явно нужно было рассматривать, как начинающуюся серию. Вероника понимала, что пока зацепок нет. Убитые люди никак не связаны были между собой. Она тщательно отработала их круг общения, знакомства, маршруты. Вывод был однозначен – скорее всего, убитые были связаны между собой только одним звеном – убийцей. В материалах дела об убийстве женщины, Вероника наткнулась на показания соседки, о том, что незадолго до смерти убитая познакомилась с неким приятным молодым человеком по имени Игорь. Никаких подробностей этого знакомства известно не было, кроме того, что Игорь однажды подвозил убитую из магазина до дома на своей машине. Конечно же, никто не знал ни марки, ни цвета, ни номера. А может быть, и случая то такого не было. Может, пожилой, одинокой женщине просто захотелось красивой сказки, и она придумала всю эту историю для соседок, тем более что Игоря тоже никто ни разу не видел. В материалах дела об убийстве мужчины никакой Игорь не фигурировал. Одно было ясно, нужно искать этого Игоря, а там будет видно.
10.
Михаил позвонил Виктору Кистеневу через два дня и пригласил в недорогое, уютное кафе «Ирбис» на улице Лесная. Правда, музыка здесь была несколько громче, чем хотелось бы, меню несколько хуже, официантки несколько менее профессиональны, но в целом, кафе было достаточно сносным и недорогим. Михаил не стал бы приглашать его в дорогое заведение, зачем давать мальчику понять, что они не могут быть на равных. Так мы устроены - если человек хотя бы раз почувствует себя униженным, он уже никогда не будет относиться с доверием к тому, кто его унизил. Виктор должен был понять, что его нанимают на работу, как взрослого, что серьезный человек пригласил его в ресторан, чтобы обсудить с ним профессиональные вопросы. Это Вам не девчонку в подъезде зажимать. Он должен был почувствовать себя нужным, начать доверять. ДОВЕРЯТЬ.
Домой Виктор возвращался счастливым. Сегодня отличный день - он сдал-таки, наконец, этот проклятый термех, он почти получил работу, да не просто получил, а его лично пригласили в ресторан, его профессионально тестировали на знание компьютера, Игорь даже дал ему какое-то задание, написать небольшую программку. Он сказал, что это последний экзамен. Если он будет сдан, Виктор получит отличную высокооплачиваемую работу, которая будет в удовольствие, и не будет мешать учебе. Конечно же, он справится. Он докажет всем, что он может. А этот Игорь классный мужик, даже разрешил Виктору называть его на «ты», сказав, что воспринимает его, как брата. Правда, Игорь немножко расстроился из-за того, что Виктору только восемнадцать. «Лучше бы тебе было двадцать, - сказал он, - Ну да ладно, не страшно, ты же ведь серьезный мальчик». Все-таки, странный он немножко, но ничего. Главное, у Виктора теперь есть работа, теперь он Полностью Самостоятельный Человек! Как все замечательно получается!
11.
Сегодня ночью Михаил опять не мог спать. На улице шел дождь. Он стучал и стучал по металлической крыше, каждой каплей отдаваясь в мозгу. Каждый раз, когда Михаил проваливался в сон, он снова начинал видеть те страшные картинки, правда, теперь все было в каком-то белом дыму, как будто было затуманено его сознание, его зрение, его память. «Нужно выпить еще одну таблетку», - он тяжело поднялся с кровати и пошел на кухню. Было душно, но он боялся открыть окно, чтобы не видеть и не слышать этот дождь. «Скоро закончатся сигареты, до утра не хватит», - подумал он. На часах было уже почти четыре. Вдруг раздался громкий звук мобильника.
- Алло, - Михаил с удивлением взял трубку.
- Игорь, Игорь, здравствуйте, Вы меня слышите? – юношеский голос Виктора пробивался сквозь какой-то треск и шум дождя.
- Да, Витя, я тебя слышу, - Михаил устало вздохнул.
- Простите, то есть прости, что я так поздно, вернее рано, впрочем, не важно, простите, что я в такое время звоню, но у меня все получилось! Я сделал программу и она работает. Все работает. Вы слышите меня, Игорь? – Юноша почти кричал, он даже не пытался спрятать свой детский восторг под взрослой маской равнодушия и размеренности.
- Ты молодец. Я не ошибся в тебе. – Михаил произнес это громко и уверенно.
- Когда мы можем встретиться, чтобы я отдал Вам, то есть тебе все свои документы?
- Только не сегодня, сегодня дождь, - Рука Михаила ослабла, он чуть не выронил трубку. – Сегодня дождь, - тихо повторил он.
- Что? Я не слышу. Игорь, Вы, то есть ты все время пропадаешь. Когда я могу передать документы и приступить к работе?
- Я позвоню тебе, – Михаил как будто бы очнулся, тряхнул головой и громко повторил в трубку, – Я позвоню тебе.
Он нажал на кнопку отбоя. Трубка выпала из руки.
«Ну что ж, Серега, я знаю, что ты там одинок. Я нашел тебе достойного друга. Он действительно хороший парень, правда, он немного помладше, ему только восемнадцать, но ты не переживай. Он умный и серьезный мальчик, совсем как ты. Мама и папа теперь не одиноки, у них теперь есть друзья достойные их, скоро и ты будешь там не одинок. Обещаю, жди братишка. Очень скоро. Когда снова будет дождь…»
12.
Сегодня с утра Вероника рассылала запросы по районным УВД о преступлениях, по характеру сходных с убийством мужчины на ее территории.
- Что ж, дня через два мы узнаем, нет ли у нас похожих случаев.
- Думаю, что наверняка что-нибудь отыщется, - оперативник из отдела Максим Симченко оторвался от компьютера. Сочетание его имени и фамилии так смешно звучали, что в отделе все называли его СимСим.
- А что, СимСим, ты думаешь, я права, что это серия? – Вероника оторвала взгляд от бумаг.
- Думаю, да. Ходит какой-нибудь маньяк по улицам и убивает старичков. И всех одинаково.
- Да нет, не похоже. Во-первых, это не беспомощные старички, это люди, еще полные сил и способные постоять за себя. У меня у самой родители такого же возраста, да и у тебя, небось, тоже, а, во-вторых, какой дурак собственноручно откроет ночью дверь незнакомому человеку?
- Вот именно, Верунчик, незнакомому никто не откроет.
- Я уже говорила, что я не Верунчик, я же не Вера, а Вероника.
- Ну ладно, тогда, Никунчик.
- Еще лучше. Придумываешь мне все время какие-то кошачьи клички, - Вероника приоткрыла окно и, сев на подоконник, закурила.
- Значит, СимСим – это не кошачья кличка, а Никунчик кошачья? Не понял. – СимСим тоже достал сигареты. - Я думаю, что жертвы знали убийцу довольно неплохо, открыть ночью дверь можно только довольно близкому человеку, даже не любому соседу откроешь.
- Тогда почему никто из их окружения его не знает? Как можно быть близким другом человека, но оставаться при этом абсолютно неизвестным для всех, с кем он постоянно общается?
- Не знаю, Вероника, не знаю, надо напрячь мозги - СимСим задумчиво наклонил голову, - Ведь старшее поколение – люди подозрительные, лишь бы кого не пустят в квартиру, это тебе не молодежь. Это сейчас секс – не повод для знакомства, а у того поколения другие представления о жизни.
- В том то и дело, СимСим, ты зришь в корень.
- Что я делаю в корень?
- Отстань, мальчишка, - Вероника громко рассмеялась и легко спрыгнула с подоконника.
Через два дня в отдел пришла телефонограмма о сходном случае…
13.
Труп Виктора Кистенева был обнаружен в скверике на улице Радио. Рано утром дворник Алексей Иванович, в простонародии Иваныч, вышел убирать улицы после сильнейшего ночного ливня и увидел молодого парня, который в странной позе сидел на лавочке. «Вот чудная молодежь, - подумал дворник, - Всю ночь дождь лил, как из ведра, а он сидит в шесть утра на мокрой лавке и хорошо ему. Напился, что ли?» Он подошел поближе и окликнул пацана. Тот не ответил. «Заснул, небось, нализался и до дома не дотянул. Простудится ведь», - С сожалением отметил про себя дворник и подошел поближе. Лицо парня было мертвенно бледным, из полуоткрытого рта стекала струйка крови, глаза закатились. На теле Иваныч насчитал пять ножевых ранений…
14.
Сегодня у Вероники свадьба. Наконец то, настал этот долгожданный день. Из ЗАГСа Он повез ее в шикарный японский ресторан «Сакура». Только Он и она. Все гости приедут на свадьбу в заранее снятый банкетный зал, но это будет завтра. Сегодня они вдвоем. После ресторана – катание на теплоходе по Москве-реке, а потом они поедут к Нему и останутся вдвоем на целую долгую ночь. Вероника мечтала о такой свадьбе всю жизнь.
- А почему на нашей свадьбе не будет никаких твоих друзей? – спросила Вероника.
- Почему нет? Завтра приедет моя старшая сестра и мой лучший друг. Все мои родственники в Хабаровске. Я очень давно не был там, а они вообще никогда сюда не приезжали. Я позвонил родителям и рассказал им о свадьбе. Мы вышлем им наши свадебные фотографии, а через некоторое время съездим к ним в Хабаровск, - Он был задумчив и печален.
- Почему ты такой грустный? Сегодня же день нашей свадьбы. Ты не счастлив? – Вероника вопросительно посмотрела на Него.
- Я счастлив, девочка. Я очень счастлив.
Через два дня после свадьбы Вероника с мужем уехали отдыхать в Анапу. Отпуск ей все-таки дали в сентябре.
15.
СимСим был молодым и неугомонным, он очень заинтересовался этим запутанным делом. Вероника была в отпуске, и он решил попробовать провести расследование самостоятельно, так сказать, частным порядком. Дела, скорее всего, объединят в одно и передадут на Петровку, но СимСиму было интересно попробовать что-нибудь раскопать. Он с детства обожал детективы и рассматривал каждое дело, как интересную криминальную головоломку для мозгов. Правда, в большинстве своем, ничего интересного не было – пьяные драки соседей, подростковые разборки, замерзшие или утонувшие бомжи, словом «бытовуха». А тут впервые в жизни настоящее запутанное дело. СимСим не мог пропустить такого.
Он подъехал к дому, где жила первая жертва серийного убийцы, а сомнений в этом уже ни у кого не было, и стал прохаживаться мимо дома убитой, раздумывая, с чего начать. У подъезда на лавочке сидела стайка девчонок лет десяти-одиннадцати и, шушукаясь, поглядывала в его сторону. СимСим подошел к юным сплетницам.
- Привет, девчонки. – Он приветливо заулыбался. – Как жизнь молодая?
- Здравствуйте, - как будто хором поздоровались они.
- Гуляете? – СимСим лихорадочно выбирал тактику общения.
- Да, - Запуганные родителями и средствами массовой информации, девчонки тоже не определились пока, стоит ли продолжать разговор с чужим дядькой, или лучше пойти по домам.
- Вы меня не бойтесь. Я хочу вас кое-о-чем спросить, - СимСим решил сочетать приветливость с официальностью, - Вы знали тетю Лизу с пятого этажа?.
- А вы что, из милиции? – подала голосок одна из девчушек – смуглая толстушка с двумя косичками.
- Да. А что не похоже?
- Похоже.
- Ну, так как?
- Мы ее знали, - Девчушка озорно посмотрела на СимСима.
- Ну, расскажете мне что-нибудь о ней?
Девчонки стали рассказывать про тетю Лизу, сначала неохотно, побаиваясь, а потом смелее и смелее. В их рассказе не было ничего нового и интересного, практически все это было известно из материалов дела. Но вскоре, толстушка, которую, оказывается, тоже звали Лиза, вспомнила, что однажды вечером, незадолго до смерти соседки, она случайно встретила ее возле дома с большим букетом цветов. Тетя Лиза, увидев девочку, поздоровалась и заговорщически улыбнулась. «Это мне подарили, - весело пропела она, - у меня сегодня день рождения». Лиза была вежливой девочкой, поэтому от души поздравила ее, в ответ на это соседка, расчувствовавшись, отдала девочке свой букет, сказав, что у нее дома стоит еще один. И добавила, что ее сегодня на машине довезли до дома. Лиза тоже видела эту машину. Современные дети хорошо разбираются во всем, кроме школьных предметов. По словам девочки, это была «пятнашка» синего цвета.
16.
Три недели пролетели, как один день. Вчера Вероника с мужем вернулись из поездки. Сегодня первый рабочий день после отпуска. Как он всегда тяжело дается! Вероника выглядела свежей и отдохнувшей. Она совсем не хотела возвращаться к этим происшествиям, трупам, побоям, она пребывала в радужном настроении, кроме того, неделю назад она узнала, что беременна. Он пока не знает об этом. Пока никто не знает. Скоро она сделает Ему сюрприз.
СимСим встретил Веронику радостно и буквально с порога начал засыпать ее информацией, которую ему удалось раздобыть по разным делам, перемежая все это какими-то рассказами о происшествиях за месяц, шутками и вопросами о новом муже. Вероника пыталась слушать и вникать в сказанное, походу дела удовлетворяя его неуемное любопытство.
- А ты знаешь, Ничка-клубничка, что я узнал марку и цвет машины нашего маньяка? – СимСим светился гордостью.
- Теперь знаю. Только зачем это нам, дело же передали на Петровку, вот пусть они там и разбираются.
- А еще я откопал в записной книжке мальчика мобильный телефончик нашего Игоря, скорее всего. Только он «Мегафоновский» и ни на кого не записан, свободная продажа сим-карт, мать ее.
- Не ругайся, маленький.
- Как не ругаться, если бы все телефоны регистрировались, я бы уже серийного убийцу поймал, а теперь фиг с маслом, – СимСим скорчил обиженную физиономию.
- Ну и как, не звонил по телефончику?
- Обижаешь, начальник, звонил, конечно, только он заблокирован.
- Ну, дай мне номерочек, на всякий случай, - сказала Вероника, не отрываясь от компьютера.
- Кладу в сумку, - СимСим написал телефон на маленьком зеленом квадратике и положил в карман Вероникиной сумки.
- Ладно, хватит о чужих делах. Давай-ка, лучше, поговорим о наших, - Вероника стала серьезной, в голосе появились официальные нотки.
- Вот так всегда, как только женщина замуж выйдет, сразу становится занудой, - СимСим обиженно надул губы, - Ладно, начальство, пойду к себе.
17.
Михаил сидел на лавочке в своем любимом сквере. Сегодня он узнал то, что вывело его на финишную прямую. Скоро он окончательно обретет гармонию с самим собой. Скоро он будет вместе с Мариной, с Сашенькой, со всеми, кто вот уже три года снится ему каждую ночь. Он хочет спокойствия для них. Там, на том свете. Они должны обрести покой, они все должны воссоединиться. Для этого он и живет все это время, хотя жизнь уже давно неинтересна ему, для этого и делает все эти ужасные вещи.
Когда год назад Михаил находился в санатории для душевнобольных, он знал, что жизнь ему уже не нужна. Но ни днем, ни ночью ему не давали возможности прекратить все это. Он быстро понял, что за несколько дней из него могут сделать бессмысленное растение. Поначалу, его не покидала навязчивая мысль о самоубийстве, затем, он почувствовал, что должен отомстить, но он не знал, кому и как. Он не принадлежал ни к бандитам, ни к ментам, у него не было возможности по своим каналам узнать о наводчике и преступниках, найти их, нанять киллера. Он не имел представления, кого надо выслеживать и догонять, ведь это была совсем не игра в детектив. Потом, он впал в прострацию и вообще не понимал, что происходит вокруг. Ему все время казалось, что там, на небе, его любимые и родные очень одиноки, что им нужен кто-то, кто поддерживал бы их и помогал. Он все время слышал их голоса. Однажды ночью он проснулся и понял, что надо делать. Он понял, что его предназначение состоит в том, чтобы освободить своих любимых от этого гнетущего одиночества на небе и потом воссоединиться с ними.
Михаила держали в больнице больше года. Он вышел оттуда с диагнозом «тяжелая шизофрения вследствие психического шока». Юридически он не мог быть самостоятельным человеком. Ему дали инвалидность. Сестра Люба взяла опекунство над ним.
Спустя год, когда состояние стабилизировалось, он стал нормально выглядеть, одеваться. Он даже начал ездить на своей синей «пятнашке», хотя права у него отобрали. При таком диагнозе машину водить запрещено. Он ездил без прав. Если его останавливали, платил гаишникам «добровольный штраф», они естественно брали деньги, и отпускали его. Все были довольны. Деньги у Михаила были – сводная сестра Люба аккуратно сберегла всю сумму, вырученную за проданную квартиру.
Михаил жил, как затворник, на приличную работу с таким диагнозом его не брали. Он понял, что в тридцать три года стал одиноким и никому не нужным инвалидом-шизофреником. Но его это не огорчало. Теперь он знал, что у него есть предназначение, есть цель. На этом свете он не смог спасти свою семью, поэтому он должен сделать это хотя бы на том.
Однажды Михаил случайно познакомился в магазине с немолодой, но молодящейся симпатичной женщиной. Они разговорились, так, ни о чем, и она очень напомнила Михаилу его мать. Тогда он довез ее до дома, а затем на протяжении нескольких месяцев они замечательно общались. Они встречались в парке и часами бродили по улицам, разговаривая на разные темы. Иногда он дарил ей цветы, как делал бы это для своей матери. Однажды, разговор их зашел о каких-то сверхъестественных вещах. Елизавета Алексеевна, именно так звали эту интеллигентную, образованную женщину, рассказала ему о существовании теории воссоединения душ. Состояла она в том, что если двух похожих людей убить одинаковым способом, то на том свете их души воссоединятся. Она очень интересовалась проблемой сверхъестественных явлений и была очень убедительна в своем рассказе, приблизив тем самым свою смерть.
Михаил задумался над этим и понял, что если он убьет Елизавету Алексеевну тем же способом, каким убили его мать, то там, на небе, его бедная мать не будет одинока.
В ту ночь Михаил проснулся оттого, что гремел гром и шел сильный ливень. Ему показалось, что мать зовет его, что ей плохо. Он позвонил новой знакомой и сказал, что забыл ключи от квартиры и попал под сильный ливень. Она очень симпатизировала Михаилу. Несмотря на разницу в возрасте, они общались на равных уже на протяжении двух месяцев. Им было интересно вместе. Они были как мать и взрослый заботливый, понимающий сын, которые нужны и интересны друг другу. Елизавета Алексеевна была добропорядочной женщиной, поэтому, чтобы избежать пересудов, не знакомила Михаила с родными, не приглашала его домой. Но в данной ситуации, когда симпатичный тебе человек среди ночи звонит и просит о помощи, она не могла отказать. Когда он нанес ей пятую ножевую рану, она уже не дергалась. Он опустил руку и почувствовал, как ему становится легче. Мать как будто бы отпустила его. Он слышал звуки дождя и среди них звучал ее тихий голос: «Спасибо тебе, сынок».
После убийства пожилого мужчины, в доверие к которому Михаил вошел намного быстрее, ему стало еще легче. Теперь сквозь дождь, он слышал благодарный голос отца.
С юношей по имени Виктор Кистенев все получилось совсем просто. Его Михаил развел, как ребенка. Мальчик поверил в свою исключительность, в то, что он взрослый, умный и самостоятельный. Это и стоило ему жизни.
Теперь для Михаила осталась последняя цель – беременная Маринка и Сашенька. А потом Михаил уйдет вслед за ними, больше на этом свете ему делать нечего.
18.
Вероника жила теперь в квартире мужа. После свадьбы они вместе переехали сюда. Чувствовалось, что здесь недавно был сделан ремонт. Веронике не нравилась обстановка в квартире, но не ломать же сразу чужой дом, как только ты попадаешь в него. Для нее этот дом пока был чужим. Конечно, она понимала, что со временем, привыкнет, приживется, почувствует себя хозяйкой, но пока не получалось. Здесь все время чувствовалось чье-то постоянное незримое присутствие, как будто бы в доме жили приведения. Пока ей было здесь одиноко и неуютно. Лишь только когда Он приходил домой, Веронике становилось тепло и надежно, только Он мог развеять здесь ее тоску и страхи. А может быть, это просто были проявления раннего токсикоза.
Сегодня она пришла домой намного раньше, чем обычно. День был неожиданно жарким, и она плохо чувствовала себя с утра. Даже не смогла высидеть на работе до официального окончания рабочего дня. Голова раскалывалась. Она тяжело ввалилась в квартиру и позвала мужа. Его дома не было. Самое противное, что осталось много дел, которые сегодня она не успела доделать. Придется идти за компьютер. Сейчас она может сделать это, пока мужа нет дома, ведь Он до сих пор не знает, что Вероника – следователь.
Вероника закинула в рот таблетку «но-шпы», единственное, что можно принимать при беременности, запила холодным соком и села за компьютер. Неожиданно раздался громкий телефонный звонок.
- Ника. Это я, - голос СимСима был встревоженным, - Ты нормально доехала?
- Да. А что случилось?
- Ника, только не волнуйся, назови мне полные координаты своего мужа.
- Что случилось? – Вероника вскочила со стула.
- Ничего, не волнуйся. Все нормально. Просто назови его фамилию, имя, отчество и год рождения.
- Гриценко Михаил Иванович, 1970-го года рождения. - В трубке повисло напряженное молчание.
- Вероника, он сейчас дома?
- Нет. Его нет. А что происходит? – Вероника почувствовала испарину на лбу.
- Ника, залезь в Интернет. Сейчас я пришлю тебе один документ. Прочти его, а потом сразу позвонишь мне.
- С Мишей все нормально?
- Прочти его. – В трубке раздались короткие гудки.
* * *
«Гриценко Михаил Иванович, 1970 года рождения проходил главным свидетелем по делу об убийстве его семьи – жены, сына, родителей и брата в июне 2000 года. По его словам, в доме находилась крупная сумма денег - более ста тысяч долларов. Это были гонорары Михаила за несколько последних лет. Семья собиралась купить большой загородный дом. Незадолго до происшествия, он получил последнюю, значительную часть этой суммы...» - Вероника читала и не верила своим глазам. Ей казалось, что на этом листе напечатано что-то совсем другое, а то, что она видит – это оптический обман. «…Преступление не раскрыто. Откуда грабителям стало известно о наличии такой суммы дома у Гриценко, неустановлено. Михаил Гриценко провел четырнадцать месяцев в санатории для душевнобольных и людей, страдающих сильными психическими расстройствами. Он выпущен с диагнозом «тяжелая форма шизофрении вследствие шока». Ему присвоена первая группа инвалидности…». Дальше шла подробная, систематизированная СимСимом информация, о том, что члены семьи Гриценко и жертвы серийного маньяка были убиты одинаковым способом, о том, что Михаил Гриценко имел автомашину ВАЗ-2115 синего цвета, которая сейчас оформлена на его сводную сестру Гриценко Любовь Ивановну, 1961 года рождения. А в конце письма было написано: «Игорь. Синяя «пятнашка». Проверь телефон. Будь осторожнее, Вероника».
Она сидела около светящегося монитора и невидящими глазами смотрела на расплывающиеся буквы. Потом она встала и достала из кармана сумки маленький зеленый квадратик, на котором СимСим написал ей номер мобильного телефона Игоря. Она опустила глаза и увидела до боли знакомую комбинацию цифр. Перед глазами все поплыло, и она отключилась.
Очнулась Вероника оттого, что кто-то сильно тряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела Михаила. Он стоял возле нее и пытался разбудить. В руках у него был только что распечатанный документ.
- Наконец-то ты пришла в себя. Выпей воды, - Он протянул ей стакан. Сознание постепенно возвращалось к Веронике.
- Ты хочешь отравить меня? Или ты убьешь меня пятью ножевыми ударами? – Она попыталась освободить свою руку.
- Выпей воды, - Он продолжал протягивать ей стакан.
- Я прочитала документы. Я не понимаю, зачем ты делал все это? Ты мстишь кому-то или пытаешься выместить злобу?
- Успокойся, девочка, - Михаил был задумчив и его голос звучал, как шепот смерти.
- Отпусти меня, - Вероника продолжала вырываться, - Отпусти меня.
- Я тебя не держу. Мариночка, Марина! – Он опустил руки и смотрел куда-то мимо нее.
- Я не Марина. – Вероника почти кричала.
- Да, ты не Марина. Она никогда не обманывала меня, а ты даже не сказала мне, что ты работаешь в милиции, - Он медленно повернулся к ней и приблизил к ней свое лицо. Его глаза как будто бы застыли. – Я потратил на тебя столько времени, потому что думал, что ты настоящая, что ты хорошая. Я доверял тебе. Я даже дату свадьбы назначил в тот день, когда была наша свадьба с Мариной. Я все нашел в тебе и все потерял!
Вероника попыталась встать, но в этот момент он со всей силы ударил ее по лицу. Он ударил ее так, что слезы брызнули из глаз. « Ты недостойна Марины, ты недостойна ее. Все было так хорошо, ты должны была стать моей женой и забеременеть, как Марина, моя Марина. Вчера я узнал от тебя, что ты беременна. Я так радовался этому, потому что Мариночка тоже была… Была беременна. », - Он перешел на крик, он кричал, как дикий зверь, сверкая глазами и брызгая слюной. Вероника вжалась в спинку дивана и боялась пошевелиться. Она слышала, как надрывается на кухне телефон, но подойти не могла. Ей казалось, что он не видит ее, а может быть, он уже вообще ничего не видел. « Осталась помочь только Марине и Сашеньке. Я думал, что я нашел то, что так долго искал, а оказалось, что ты обычная лгунья, ты недостойна моей Марины. Ты обманула меня, и она снова будет одна. И Сашенька…» Вероника увидела, как Михаил встал на колени и пополз к ней. «Прости меня, девочка моя, - Он обнял ее, и положил голову ей на колени, - Прости меня. Я не смог защитить тебя. Девочка моя, прости. Я уехал тогда и оставил тебя одну. Если бы я был рядом, ты не ушла бы от меня». Он говорил, а из глаз лились слезы. Телефон уже не надрывался, а Вероника все сидела, держа голову шепчущего Михаила на коленях, и боялась пошевелиться. А потом раздался звонок в дверь.
* * *
Вероника шла по узкой заснеженной улице. Сегодня ей разрешили свидание с Михаилом. Он находится на принудительном лечении и, скорее всего, уже никогда не выйдет отсюда. Вероника приезжает сюда уже второй раз. В прошлый раз Михаил очень обрадовался ее приезду, хотя все время называл ее Мариной и просил привезти к нему Сашеньку. Вероника беременна. Она уволилась с работы, но СимСим до сих пор навещает ее. Через два месяца Веронике рожать. Она не стала делать аборт. Отказалась, уже лежа на операционном столе, вскоре после ареста Михаила. Родители не поняли ее, как можно рожать от психа-убийцы. Они до сих пор общаются с ней сквозь зубы. Она и сама себя не понимала. Зато теперь у нее будет ребенок. Она уже знает, что это будет девочка, и она обязательно назовет ее Сашенькой.
Июль-август 2004
Рейс № 208
1.
Все начиналось как обычно - хмурое утро, моросящий, колючий дождь, унылое настроение. Лариса проснулась, открыла глаза, поежилась. «Надеюсь, к вечеру погода разгуляется»,- подумала она и резко встала. Сегодня было очень много дел…
Телефонный звонок раздался неожиданно, он как будто бы разорвал утреннюю зябкую тишину своим визгливо-дребезжащим звуком. От неожиданности Лариса чуть не выронила из рук чайник, но, придя в себя, нехотя поплелась к телефону. «Нервишки надо лечить», - подумала она, поднося трубку к уху.
- Лариска, это я, - Приветствия не прозвучало.
- Я безумно рада. А ты пораньше не мог позвонить? Из постели меня вынул!
- Надеюсь, никому кайф не обломал? – В трубке раздался сухой, неприятный смешок.
- Андрей, чего ты хочешь?
- Так, сегодня ты мне нужна пораньше, поэтому приводи в порядок свой фейс и дуй ко мне. Жду тебя через два часа.
- А что случилось? – Лариса начала нервничать.
- Аврал на работе, солнышко, понятно? – Смешок повторился несколько раз подряд, казалось, что человек не смеется, а кашляет, подавившись сухарной крошкой.
- Понятно. – Лариса положила трубку на рычаг и села на угол тумбочки. - Дела отменяются.
2.
Андрей Петрович Везенский был достаточно молод, но, несмотря на это, тучен и лысоват. В свои 36 лет, он уже многое успел в жизни. Работал сначала лаборантом на институтской кафедре химии, затем продавцом дисков, рекламным агентом, агентом по недвижимости. Позже устроился менеджером фабрики по производству мебели и, наконец, коммерческим директором фирмы с туманным названием «Валенсия». Фирма занималась продажами и перепродажами различных товаров, не принося прибыли ни ее владельцам, ни сотрудникам, благодаря чему достаточно быстро растаяла в безбрежном океане русского бизнеса. Так или иначе, Андрей Петрович всю свою сознательную жизнь был связан с торговлей. В школе он баловался продажей значков и футболок, а также записей модных тогда итальянцев. Позже, учась в торговом техникуме, занимался подпольным бизнесом по перепродаже дефицитных заморских фруктов, бананов и ананасов, пользуясь хорошим знакомством со смазливой, но безнадежно глупой немолодой уже директоршей местного универсама, где проходил практику. Потом, непонятно зачем, подавшись на кафедру технического Вуза, Андрей Петрович начал приторговывать спиртом, доступ к которому он довольно быстро нашел. Сей ценный продукт в обилии имелся на кафедре химии для различных опытов и протирки приборов. Строгого учета ценного горючего, естественно, никто не вел, поэтому все сотрудники кафедры исправно «протирали приборы» на новый год, восьмое марта и так далее по графику. К спиртному Андрей Петрович был равнодушен с юности, и вовремя понял, что бизнес – более полезное занятие, чем пьянка. Дальнейшие пристанища неудавшегося трудяги были напрямую связаны с любимым делом, но должного благополучия почему-то не приносили.
Кроме врожденного вкуса к торговому ремеслу, Андрей Петрович имел еще один - страстную любовь к женскому полу. Конечно, в этом он был не оригинален, так как походил на 99 % всех мужчин, но, тем не менее, так было, и скрывать это было бы глупо – шила в мешке не утаишь…
Достигнув возраста Христа, Андрей Петрович решил заняться бизнесом серьезно. Он воспользовался своими юношескими и теперешними знакомствами, встретился, как сейчас модно говорить, с «нужными людьми», и нашел, наконец, работу по душе, объединив обе свои страсти в одну – неразрывную. Бизнес пошел, началась настоящая жизнь. Андрей Петрович стал работать сутенером.
3.
Рабочий день Ларисы Зиновьевой начинался в шесть часов вечера. Приняв «товарный вид», приодевшись и отрепетировав соблазнительный взгляд, (что, надо заметить, не всегда просто сделать), она шла в «контору», которая находилась на первом этаже обыкновенной Московской пятиэтажки, в отремонтированной и обставленной всеми изобретениями человечества квартире.
Квартира состояла из двух комнат и кухни. Формально она принадлежала старушке-пенсионерке, которая уже давно завещала ее какой-то восьмиюродной внучке третьего мужа своей невестки, которая, впрочем, по какой-то непонятной случайности оказалась секретаршей «конторы», где работала Лариса. Одна из комнат представляла собой строгий офис, отделанный по последнему слову. Стиль помещения был выдержан в светлых, можно сказать «официальных» тонах, мебель только из натурального дерева. Также здесь был компьютер и кожаные кресла для посетителей. Другая комната представляла собой так называемый «торговый зал», и предназначалась для размещения «товара» до прихода клиентов. Отсюда девушек увозили кашемировые дяди на «Лексусах» и «Мерседесах», кожаные – на «БМВ» и «АУДИ» и джинсовые - на «Опелях» и «десятках».
В штате конторы работало всего пятнадцать человек – директор, бухгалтер, юрист, менеджер по связям с общественностью, (именно эту должность с красивым названием и занимал Андрей Петрович Везенский), шофер Сережа, две секретарши, Тамара и Лена, и восемь прекрасных принцесс, которые, собственно говоря, и кормили весь этот «штат сотрудников».
Вся контора именовалось ООО «Сфера плюс», и, согласно официальной документации, занималось выдачей лицензий на работу за рубежом, и чем-то еще глубоко законным. Владельцем ее был старый приятель и сосед по парте Андрея Петровича Везенского, Михаил Николаевич Куманюк, который по совместительству, занимал скромную должность заведующего отделом по работе с молодежью в Комитете по культуре и спорту.
Вопросом подбора кадров уже на протяжении 3-х лет успешно занимался штатный шофер конторы - Сергей, который по долгу службы часто мотался по Москве и области. Девушек обычно находили на дорогах, ведущих от Москвы во все стороны нашей необъятной Родины. Сережа, как правило, останавливался возле одной из «точек» по продаже ночных красавиц, выбирал нужный типаж, заводил знакомство, и, после нескольких дней разносторонних проверок, девушке предлагали более высокооплачиваемую и престижную работу в Москве. До сего момента никто из испытуемых не отказывался. Такие предложения воспринимаются как подарок судьбы. Желающих продолжать работу на каком-нибудь Горьковском шоссе за 150 рублей, отбросив столь выгодный вариант, не было.
Сергей был человеком с фантазией и подходил к вопросу подбора кадров творчески. Он не рассматривал совсем «дешевые варианты», но и не клевал на супердорогие понты, а такие тоже попадались. Каждый раз, делая свое деловое предложение, он четко осознавал, что девушка, получившая такую работу, будет держаться за него руками и ногами и сделает все, чтобы не вернуться обратно на трассу. Он в чем-то ощущал себя Робин Гудом, который спасает юную красавицу от опасностей этого мира. Еще бы, одно дело работать на дороге, залавливая проезжающих дальнобойщиков, а другое – сидеть в «конторе», с чашкой кофе и сигаретой в ожидании богатого и холеного - разница очевидна. «Контора» – это уже не дешевая проституция, это совсем другой уровень. Кроме денег и гарантированной безопасности, «контора» давала то, чего, к сожалению, не было у юных красавиц, работающих на трассах или вокзалах – некое ощущение собственной элитарности. Здесь они уже не чувствовали себя «дешевым товаром». Каждая отбираемая девушка должна была обладать определенным набором качеств. Во-первых, она должна была быть красивой, и выглядеть холеной и ухоженной, что, конечно же, не часто бывает, учитывая специфику работы. Во-вторых, у девушки должен был быть вкус, в-третьих, полных дур Сережа Логинов не любил – он старался выбирать неглупых, интеллектуально развитых или, хотя бы, обучаемых девушек. Плюс к этому, девушка должна была быть воспитанной, обладать чувством юмора и умением поддержать разговор. Сами понимаете, на трассах и вокзалах такое сочетание встречается не часто. Но Сергей свою работу знал, делать ее умел, поэтому фирма «Сфера плюс» имела в своем штате восемь прекрасных, обаятельных и сметливых нимф.
Творческий процесс – вещь тонкая. В детстве Сергей Логинов хотел стать театральным режиссером. Мать его, вечно пьяная экс-продавщица мяса на рынке, предоставить единственному сыну такой возможности не могла, отца в наличии не было, поэтому Сережа всего в жизни добивался сам. Сам провалился во ВГИК на режиссерское отделение – не было денег, чтобы «дать». Сам поступил в педагогический институт на отделение физической культуры, сам ушел оттуда после третьего курса, повздорив с деканом факультета. Сам «закосил» от армии, женившись на сорокатрехлетней соседке с двумя несовершеннолетними детьми за скромную сумму и обещание поддерживать техническое состояние ее квартиры в должном виде. Позже сам сдал на права, сам купил себе «восьмерку» синий металлик, сам устроился в «Сферу плюс». Своей основной работой он считал не крутить баранку, а заниматься режиссурой – так он называл свою работу. Каждая отобранная Сережей Логиновым девица была своеобразным бриллиантом его коллекции – каждая была индивидуальна и абсолютно не похожа на других.
Первым успехом режиссирующего шофера была жизнерадостная блондинка - двадцатилетняя Анастасия Уралова. Высокая, с плоской грудью, узкими бедрами и по-мальчишески короткими волосами, она явилась этаким симбиозом спорта, молодости и свежести. Сергею даже не пришлось облагораживать ее – она была естественна в общении и довольно смышлена. Следующей стала невысокая, худенькая, молчаливая Инна Ибисова. Она была длинноволосой, обаятельно-стильной девятнадцатилетней брюнеткой. В коллекции Сергея она олицетворяла добропорядочную скромность. Уверенная в себе и знающая цену всему в этом мире Рита Кольцова, была в команде самой старой, недавно ей исполнилось 29. По природным данным Рита была, что называется, «так себе», но умела настолько однозначно и естественно преподнести себя, что казалось, будто бы эта девушка не только самая умная, но и самая красивая из всех. Придя работать в контору, Рита сразу поняла, что тут собираются определенные типажи. Она быстро сообразила, кем ей надо стать, чтобы остаться здесь. Она не ошиблась, превратившись из светло-каштановой длинноволосой дивы в огненно-рыжую кудрявую бестию, и сменив усталую иронию на уверенность и вызывающую интеллектуальность. Алия Дорзоева, 22-х-летняя татарочка с прямыми черными волосами, кротким взглядом огромных глаз цвета темной вишни попала к Сергею не так, как другие. Ее он не проверял, как прочих. Увидев ее в первый раз на центральной улице Казани, он понял сразу - она должна быть в конторе. Долго уговаривать не пришлось. Алия согласилась сразу – в Казани остались мать и пятеро младших братьев. Все заработанные деньги Алия отправляла домой. Девушки под номерами пять и шесть были уникальны тем, что они были близнецы. Две стройные привлекательного вида хохотушки-рижанки были настолько похожи, что различать их не пытался никто. Да, в принципе, это было и не нужно, потому что редко они работали отдельно. Как правило, клиенты, что называется, западали на такой расклад, и брали обеих девушек сразу. Ева и Рута, так их звали, были шумными и вечно порхающими созданиями, не отягощенными излишним мыслительным процессом, однако, дурами назвать их тоже было нельзя. Сочетание «двух одинаковых» было настолько ярким, что отказаться от этого удовольствия Сергей не смог, даже несмотря на то, что ему пришлось некоторое время лечить Еву от «подарка предыдущих клиентов». Следующей в конторе появилась пышно-силиконовая красавица Марина Петрова – осветленная до белизны мечта «новых русских». Ее низкий голос и чувственные губы производили неизгладимое впечатление на бритоголовых юнцов и благополучных отцов семейства, которым в жизни не хватало грубой животной страсти.
Лариса Зиновьева появилась здесь полгода назад. Родители развелись, когда Ларисе было четырнадцать, с тех пор отец появлялся все реже, а точнее все общение с ним ограничивалось тремя дежурными телефонными звонками в год. Мать была интеллигентной и строгой женщиной, что не помешало ей, однако, выйти замуж за немолодого работника посольства России в Болгарии, и благополучно покинуть родную страну, привычный образ жизни и двадцатилетнюю дочь. С тех пор Лариса жила одна. Она была нормальной, в меру красивой, в меру умной. В школе она училась на четверки, институт закончила по специальности «экономист», но, естественно, о работе за полторы тысячи в месяц речи не шло, поэтому, получив свой заслуженный диплом, Лариса, по совету подруги, отправилась на Ленинградское шоссе в надежде на «карьерный рост» и материальное благосостояние. Система работы была простой – около трех десятков девиц тусовались на дороге под прикрытием внушительного вида молодчиков и ждали «своего клиента». Такса была оговорена – 150 долларов за ночь, из которых трудолюбивые девчонки получали полтинник в зубы. Если в этот вечер с клиентом не везло, то за простой красавицы получали десять долларов.
Однажды Ларису купил молодой симпатичный парень арийского типа на «восьмерке». Звали его Сергей. Лариса была удивлена холодной сдержанности и отсутствию интереса к ее женскому началу со стороны клиента. Все прошло как обычно – сауна, ночь удовольствий для клиента, беспредметные разговоры. На следующий вечер Сергей появился снова. Едва посадив Ларису в машину, он сделал ей предложение работать в «конторе» и попросил завтра встретиться с ним на Пушкинской площади, захватив с собой медицинские документы, паспорт и любительские фотографии. Промучившись ночь, Лариса решила, что ничего не теряет, просто меняет географию и согласилась, прихватив с собой, однако, на встречу газовый баллончик. Через неделю ей было объявлено, что она подходит. Единственное, что не понравилось Ларисе, это то, что ей сразу стали менять имидж. Ей светло-русый цвет волос превратили в каштановый. Гардероб заставили сменить полностью – любимые джинсы и майку пришлось снять, а вместо них носить тонкие бриджи и легкие летящие юбки, игриво открывающие загоревшие в солярии ноги. Первое время деньги уходили на шмотки, но условия диктовал теперь уже новый хозяин Андрей Петрович, который каждый раз перед приходом клиентов проводил личный осмотр внешнего вида, а иногда и «технического состояния» девушек. Называлось это инструктаж.
Работа у девушек была сменной – три ночи работаешь, одну – отдыхаешь, плюс санитарная неделя раз в месяц. За здоровьем следили очень четко – клиентура была слишком серьезной, проколов не прощали. За несанкционированные начальством связи на стороне или уклонение от ежемесячного обязательного медицинского осмотра карательные меры следовали незамедлительно – первый раз штраф в тысячу долларов, второй раз – увольнение. Даже личные знакомства и контакты девушек контролировались зорким глазом Андрея Петровича Везенского. У конторы был даже свой врач – пожилой ценитель женской красоты Иосиф Борисович Ямпольский. За свои труды и молчание он получал неплохие деньги и периодические профессиональные услуги своих пациенток. Особенно нравились ему любвеобильные близняшки.
4.
Лариса вышла из дома. Дождь не собирался заканчиваться, погода была истинно октябрьской, и ничто не предвещало потепления еще, по крайней мере, месяцев шесть. Пройдя двор, Лариса уже окончательно успела забрызгать высокие замшевые сапоги-чулки. Длинное пальто цвета кофе с молоком хоть и называлось осенним, но на русскую осень явно рассчитано не было. «Пора покупать машину», - подумала Лариса.
Через час, добравшись до конторы, Лариса вымокла и замерзла, как бездомная собака. «Первым делом надо выпить кофе», - решила она. Едва войдя в холл, Лариса почувствовала какое-то неосознанное напряжение. Секретарша Тамара, как обычно, сидела за компьютером, рядом болтался водитель Сергей. Андрея Петровича видно не было.
- Где Везенский?
- Уехал по делам, велел тебе ждать его в полной готовности. - Сергей критически осмотрел промокшую сотрудницу.
- Ладно, пойду выпью кофе и подсушу волосы феном, - Лариса удалилась на кухню.
- Клиент какой-то супер-серьезный наклюнулся, хочет только тебя. – Сергей вошел на кухню с сигаретой во рту. Курить разрешалось только здесь. Для этих целей под потолком было сделано несколько дополнительных вытяжных отверстий.
Лариса достала пачку «Парламент-лайт» и закурила. Горячий кофе со сливками и шоколадной конфетой начал понемногу возвращать ее в мир реальный. «Сейчас бы еще в родную кровать, под одеяло, фильм какой-нибудь старый по телеку и не выходить никуда целый день», - она мечтательно потянулась.
- Серега, дай денег взаймы. Хочу машину купить. - Лариса со звоном поставила чашку на блюдце и состроила Сергею просящий взгляд.
- Откуда такие бабки? Ты мне, Лариска, глазки не строй, сейчас клиент придет, или ты на мне тренируешься? – Сергей говорил ворчливо, но беззлобно. Он по-своему любил каждую из своих «крестниц», - А, коли деньги нужны, работай, как говориться, «молоти капусту», «Интердевочку» смотрела?
- Она плохо кончила. – Лариса обиженно надула губки.
Не успела она загасить сигарету, как дверь открылась, и вошел Везенский, а с ним красивый молодой человек лет тридцати, в черных джинсах и дорогой куртке. В руках он держал мобильник и прозрачную пластиковую папку.
Уже через час Лариса сидела в полутемном зале ресторана «Розовый пес» на розовом диване, с бокалом розового Мартини. Алексей, так назвал себя клиент, сидел напротив и говорил спокойным, ровным голосом. Все, что он предлагал, было предельно просто – нужно было понравиться одному человеку, приехать к нему на квартиру и, окончив «основную работу», выполнить еще один дополнительный спецзаказ. Заключался он вот в чем - подсыпать клиенту снотворное, а затем, когда он будет мирно спать, забрать у него ключ, который он всегда держит при себе, открыть им сейф, вытащить оттуда диск и, благополучно покинув квартиру, передать означенную вещь Алексею. Оплата за все происходящее составляла такую сумму, что все Ларисины утренние переживания по поводу покупки машины стали неактуальны в один момент. « Если я выполню этот заказ, я куплю машину и еще смогу отдать маме деньги, которые я занимала у нее, когда ездила отдыхать в Испанию. А, с другой стороны, ведь клиент может спохватиться и поймет, что это я украла дискету, как же я тогда буду выкручиваться?» - Лариса обдумывала услышанное.
- В принципе, выбора у Вас нет, насколько я понимаю, - сказал Алексей. – Вы вынуждены согласиться, так как принадлежите своей «конторе».
- Да. - Лариса поняла это только сейчас. Андрей выбрал ее, и отказаться она не может. – У меня к Вам еще один вопрос: в этом заказе есть что-то, что было бы не так?
- Не понял?
- Я говорю о том, что просто так, такие деньги никто не платит. Я получаю достаточно на своей основной работе, но сумма, о которой говорите Вы, не идет и в сравнение с моей немаленькой, как я считаю, зарплатой. Восемь тысяч долларов за диск – это высокая цена. Здесь что-то не так?
- Вы хотите получить меньше?
- Нет, я просто интересуюсь
- Ваша задача выполнить работу. Остальное Вас не касается. Единственное, что я могу сказать, что Ваш клиент не будет предъявлять лично к Вам никаких претензий. До свидания. Да, и надеюсь, Вы достаточно умны, чтобы забыть о нашем разговоре сразу, как только я уйду. Для всех, Ваш клиент – это я, именно я и никто иной. Для подруг можете придумать сценарий нашей бурной ночи самостоятельно.
- Я не делюсь с подругами подробностями своей работы.
- Это правильно. - Алексей встал и вышел так стремительно, что Лариса даже не поняла, а был ли он здесь сейчас или это все привиделось ей…
5.
Работа есть работа, и мы не всегда, выполняя ее, задумываемся над тем, насколько хорошо или правильно то, что мы делаем. Но, так или иначе, все произошло быстро и просто. Клиента в контору привел сам Андрей. В это время там находились только Лариса и секс-бомба Марина. Расчет был верным – из двух девушек Владимир Петрович Лобанов, генеральный директор коммерческого банка «Афрос-Евро», депутат, делегат и т.д., короче, сильный мира сего, выбрал Ларису.
Уже через восемь часов возле подъезда собственного дома, Лариса села в машину Алексея и обменяла добытый диск на конверт с деньгами.
- Как все прошло? – это было единственное, что произнес за эту встречу Алексей.
6.
«Сегодня произошло еще одно громкое преступление», - Лариса сделала телевизор погромче, – она всегда смотрела «Криминальные новости» по утрам. « Сегодня утром в своей постели был найден мертвым известный банкир и политик Владимир Петрович Лобанов. Он был отравлен сегодня ночью в собственной квартире. Свидетелей или тех, кто может что-то сообщить об этом преступлении, просьба позвонить по телефону… Следственную группу возглавляет старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Московского уголовного розыска, майор Сорокин Иван Михайлович ».
Лариса не заметила, как чашка выскользнула из рук и горячий кофе обжог загорелые ноги новоиспеченной убийцы…
7.
Иван Михайлович Сорокин был опытным и грамотным опером. Всю жизнь он проработал на Петровке. Раскрытых преступлений на его счету было столько, что страшно сказать, правда, нераскрытых тоже хватало. Он был добрым и ворчливым пятидесятидвухлетним чудаком, верящим в справедливость, несмотря на свой килограммовый опыт. В Управлении его звали Михалыч и относились уважительно.
Расследование дела по убийству Лобанова поручили отделу, в котором работал Михалыч, поставив дело на особый контроль. Как подступиться к делу, было неизвестно. Опрос свидетелей, соседей Лобанова по дому, ничего не дал. Дом был слишком «крутым», никто не влезал в жизнь другого, действовал принцип – «меньше знаешь – крепче спишь». Любое слово, случайно услышанное в этом доме, могло либо стоить жизни, либо, наоборот, сказочно обогатить, но затем все равно стоить жизни. Кроме того, соседи были людьми вполне самодостаточными, и привычки влезать в чужую жизнь не имели. Обычно жители таких домов на вопросы не отвечают, а если и отвечают, то ограничиваются фразами типа: «Ничего не видели и не слышали, крепко спали».
Квартир в подъезде было 7 – по количеству этажей. Каждый проживающий здесь занимал определенную поднебесную должность и этаж, соответствующий уровню этой должности. Двери квартир, размером по 800 квадратных метров были снабжены всеми известными видами сигнализаций и замков. Консьержки в доме не наблюдалось, так как в ней не было никакой необходимости. Войти в подъезд дома, также как и попасть на свой этаж, можно было только при наличии индивидуальной пластиковой карты. На каждом этаже была установлена видеокамера, отключить которую мог только владелец квартиры, либо тот, кто знал код доступа к отключению системы видеонаблюдения. Конечно же, коды на всех этажах были разными. Кроме того, на каждом этаже стояла личная охрана, зорко следящая за драгоценным здоровьем государственных и коммерческих мужей. Следила, да не уследила…
Показания охранников Лобанова не только не прояснили, но, наоборот, только запутали картину происшествия. Из сказанного ими, вытекало, что Владимир Петрович Лобанов ушел из дома около 20.00, отпустил всю охрану до утра, сказав, что домой ночевать не придет. Больше никто ничего сказать не мог.
8.
Владимир Петрович Лобанов никогда не путал дело и отдых. Поэтому в секретари себе взял не длинноногую блондинку, а делового и толкового молодого человека. Секретарь был трудолюбивым и хорошо образованным специалистом. В свои неполные 30 лет, он уже имел два высших образования, одно из которых было юридическим, а другое финансовым. Он был очень серьезен и патологически пунктуален. Едва начав работать на хозяина, он моментально вник во все вопросы и проекты, которыми занимался Лобанов. Да не просто вник, а практически участвовал во всем с полной отдачей, и частенько выдвигал неплохие идеи. Звали этого перспективного и преданного работника Алексей Игнатов.
9.
Лариса долго не могла заснуть в эту ночь. Все перепуталось – в голове творилось что-то невообразимое. Что ей делать? Идти в милицию? Не лучшая идея. Во-первых, кончится это плохо, прежде всего, для нее. Как ни крути, а она преступница – ее просто посадят. Во-вторых, вся история обрастет кучей подробностей, что повлечет за собой допросы, поиски свидетелей, да и как сказать в милиции, что вполне официальная контора под названием «Сфера плюс» на самом деле дорогой бордель для состоятельных клиентов? Ей просто не поверят, а если поверят, то конторе придет конец, куча народу попадет под следствие, в том числе и господин Куманюк. Если это произойдет, он, возможно и выкрутится, но контора потеряет очень много. Такие ошибки не прощаются, как правило, они стоят жизни. Лариса понимала это очень хорошо.
Другой вариант – ходить на работу, жить, как ни в чем ни бывало, но для этого надо быть уверенной, что никто ничего не узнает, и никакой связи конторы с этим убийством не выплывет. Ларису очень мучил вопрос, а знал ли Андрей об истинной цели этого заказа? Если нет, то, как теперь выкручиваться ей – Андрей в данной ситуации не помощник. А если он знал? Получается, что он специально ее подставил? Но почему ее, почему не Алию, не Инну, не близняшек? Ответ крутился в голове, но Лариса не признавалась себе, что все, на самом деле, достаточно просто. Она была не настолько умна, чтобы заранее всерьез задуматься обо всем. Она не стала сразу задавать много вопросов, просто восприняла все на веру, а ведь заказ был, мягко говоря, странным… В ее голове уже кружились и порхали восемь тысяч долларов, медленно превращаясь в новенькую сверкающую «десятку». Но почему тогда заказ не отдали Марине Петровой, ведь она уж точно не стала бы задавать никаких вопросов? Правда, наверняка, на всех углах стала бы трепаться и обсуждать все в деталях. А, кроме того, она могла просто не понравиться клиенту, ведь не выбрал же он ее в тот день. А Лариса сама сказала тогда этому Алексею, что не обсуждает свои заказы с подругами. Он спровоцировал ее, а она купилась, как идиотка.
В общем, молчать надо было в любом случае. А вот что дальше, не понятно. Интересно, если все это покрыто такой пеленой таинственности, то зачем клиента привозили в контору, неужели не могли привезти ему девочку просто так, и зачем тогда его показали болтушке Маринке Петровой? При желании можно было ответить и на эти вопросы. Девочку ему не стали привозить на дом, чтобы он не заподозрил «подставы». Человек такого уровня, наверняка, умел страховаться от неожиданностей и случайностей, и вряд ли, доверял кому-то в этой жизни полностью. Как показала практика, и правильно делал. А Петрову пригласили в контору, чтобы был «эффект выбора». Она, со своими мозгами, вряд ли сопоставила бы недавнего клиента с громким убийством бизнесмена. Если только…
Лариса схватила телефонную трубку. В глазах потемнело. Пальцы перестали слушаться. Она тыкала на кнопки, с трудом разбирая цифры сквозь слезы, навернувшиеся на глаза. «Какая же я идиотка. Все же просто и понятно». Наконец, нужный номер был набран. Лариса постаралась взять себя в руки. «Скорее, ну возьми же трубку» - шепот перешел в истерику. Но ответом были только длинные гудки.
10.
Марина Петрова жила в семейном корпусе общежития студентов-медиков, в отдельной квартире, если можно было ее так назвать, учитывая размеры. Но для одной девицы, которая никого не напрягала посетителями и шумными компаниями, а, как правило, отсыпалась по полдня, жилье было очень даже подходящим. Квартирка была хоть и маленькая, но с хорошим ремонтом и обстановкой – благо деньги на это были. Марина обожала розовые оттенки и называла свою бархатно-рюшечную квартиру «домиком Барби». Квартира действительно не вписывалась в интерьер студенческого общежития, где было три основных составляющих – вечно пьяные мужики, которых можно было принять за студентов только глубокой ночью издалека, кривоногие, крашенные девицы, которых даже Марина, никогда не отличавшаяся строгостью нравов, иначе, как дешевками не называла, и вахтерша без пола и возраста, которая всегда ворчала и сплетничала, как 30 лет назад, так и сейчас. В общаге вечно кто-то перемещался – народ входил, выходил, бегал курить и в палатку за пивом, ходили к соседям, чтобы стрельнуть сигаретку или выпить на халяву, постоянно кто-то бродил по коридору, бегали шумные дети. Марину уже давно никто не трогал. У нее были здесь знакомые и подруги, но общалась с ними она только по собственному желанию. Она была общительна, но избирательна в знакомствах – признак нового образа жизни, после появления в «конторе».
Марина ходила на работу всегда одной и той же дорогой. От ее дома до конторы было 15 минут хода. Дорога шла через дворы. Зимой ходить было темно и неприятно, и Марина ездила на «такси», летом и осенью она гуляла. Сегодня дождя не было, и Марина решила пройтись. Она шла по пустынной улице, напевала про себя что-то модно-западное, слов которого не понимала, но петь очень хотелось. Все мысли были о завтрашнем дне, когда она пойдет покупать себе норковую шубку на зиму. Так устроен провинциальный мозг – если человек беден, он мечтает о шубах и бриллиантах, считая их мерилом благосостояния. Когда он становится мало-мальски состоятельным, чуть выше уровня средней зарплаты, он тут же начинает воплощать в жизнь свою провинциальную мечту, и покупать норковые шубы и кольца с бриллиантами, разбираясь в мехах и камнях примерно так же, как проектировщик коровника разбирается в дизайне офисов. Марина уже видела себя в лохматом завоевании каменного века и представляла восхищенные взгляды мужчин, устремленные на нее, но все оборвалось как-то очень быстро и неожиданно – из-за поворота выскочила темно-вишневая «восьмерка», номера были забрызганы грязью, визга тормозов никто не услышал, потому что его не было… Через секунду, тело обитательницы домика Барби, глупой, одинокой и ненужной никому на этом свете проститутки Марины Петровой, так и не успевшей осуществить свою норковую мечту, лежало посреди двора, в темной луже, на грязных пожухлых листьях. Наступали сумерки, а жизнь продолжалась.
11.
Алексей Игнатов припарковал машину. План удавался. Диск у него. Все тайные клиенты банка, все неучтенные операции, все коды и шифры, все «черные» списки и особые счета – вся информация, которая собиралась и систематизировалась годами теперь у него. Алексей задумал эту гениальную комбинацию давно. И теперь практически все сделано – он обладает основной базой всей секретной информации банка. Любой, кто придет на смену Лобанову, будет советоваться и считаться с ним, с еще недавно никому не известным Алексеем Игнатовым. Он всегда будет знать все на шаг вперед. Он станет тайной властью банка.
Комбинация была простой до невозможности. Когда Алексей появился на пороге «Сферы плюс», он уже знал, что это как раз тот уровень, который ему нужен. Здесь была шикарная обстановка и хороший профессиональный уровень девочек. Недаром, многие высокопоставленные люди «обслуживались» именно здесь. Такие конторы работают только для vip-клиентов. Качество гарантировалось. Алексею пришлось посветить в свои планы двух девушек, все-таки была вероятность, что одна может не понравиться шефу и, кроме того, Лобанов должен был выбирать сам, чтобы не заподозрить подвоха. Алексей предварительно изучил вкусы шефа, а также кандидаток на роль его убийцы. Глупенькая провинциалка Марина и благополучная, если так можно выразиться в данном случае, москвичка Лариса подошли ему для этой цели больше других. Сводив обеих в ресторан, и обрисовав ситуацию, Алексей понял, что выбор сделал правильный, обе не стали задавать много вопросов и согласились. Он поставил на Ларису и не ошибся – шефу она понравилась больше. Использовать девочку втемную было хорошим ходом. Она заранее знала, что должна всыпать что-то в стакан, чтобы забрать ключ от сейфа у уснувшего клиента, поэтому ее не испугал вид бездыханного тела. Она думала, что клиент просто спит, поэтому, не подняла паники, не побежала, с перепугу, в милицию, не наделала глупостей, когда уходила. Все было сделано добровольно, без нервов, поэтому хорошо. Он давно понял, что обращаться к профессиональному киллеру не станет – не хотелось тратить много денег, еще меньше хотелось оказываться в зависимости у криминального мира. Он и сам смог бы, конечно, убить, да дело не в этом. У него должно было быть железное алиби на момент убийства – и оно у него было. Алексей был подстрахован со всех сторон – получившая большие, по ее меркам, деньги проститутка из подпольного, пусть и дорогого, борделя, никогда не пойдет в милицию, и никогда не откроет рта в любой другой обстановке. Расчет был грамотным. Поначалу Алексей не хотел убивать своего шефа, думал обойтись без этого, но позже понял, что иным путем ключа не достать – Лобанов был очень осторожен и недоверчив. Кроме того, Лобанов всегда относился бы к Алексею свысока, как к вечному секретарю. Теперь Алексей являлся обладателем копии диска, которую сделал, прежде чем вернуть оригинал на законное место – в банковский сейф в рабочем кабинете шефа. О том, что диск хранится дома у Лобанова, не знал никто. Все концы были сведены Алексеем воедино. Добраться до него будет практически невозможно. Мотива для убийства Лобанова у него нет, алиби присутствует, кроме того, как заказчика его тоже воспринимать вряд ли станут. Откуда такие деньги? Андрей, менеджер борделя, получил неплохой куш, который заставит его забыть и об этом клиенте, и о происшествии в целом. Все на своих местах.
Обдумав свои планы на дальнейшую жизнь, Алексей аккуратно вылез из темно-вишневой «восьмерки» с заляпанными грязью номерами, прошел два квартала и пересел в свою «Мицубиси». «Японские машины мне нравятся больше», - подумал он.
12.
Иван Михайлович Сорокин сидел в своем кабинете за столом и рассматривал очередную страничку дела об убийстве банкира Лобанова. Фактов не прибавлялось. В квартире убитого было найдено множество отпечатков пальцев различных людей, но практически все нечеткие, так как квартира ежедневно убиралась приходящей домработницей. Никто из обладателей вышеупомянутых отпечатков по картотеке не проходил. Явных мотивов убийства не было. Точнее, мотивов была масса – у человека такого уровня враги всегда найдутся, но привязать эти мотивы к реальным людям или фактам не удавалось. Из разговора с личным секретарем Лобанова, Алексеем Игнатовым, Михалыч узнал, что у Лобанова был диск с тайным архивом банка, но ключ от сейфа он никогда никому не давал, всегда носил его с собой. Игнатов выдвинул версию о возможном желании конкурентов заполучить этот диск. Но после проверки оказалось, что диск на месте – в банковском сейфе. У Лобанова же при себе был обнаружен только ключ от домашнего сейфа, в котором ничего особо секретного или ценного для следствия не было. Ключ же от банковского сейфа лежал в кабинете Лобанова в запертом ящике стола. Следовательно, банковский сейф, где находилась тайная информация, мог быть открыт и без убийства Лобанова, то есть мотив с похищением диска безнадежно отпадал. Личные мотивы тоже не укладывались в схему следствия, Лобанов был неженат, с женщинами встречался крайне редко, и ревность в его жизни не присутствовала. На заказное убийство это тоже было непохоже, следовательно, конкурентная борьба также отпадала. Оставалась политика, и этой версии Михалыч боялся больше всего. Он чувствовал, что на политическое убийство это не тянет – все как-то тихо и невыразительно, как будто бы человек пил чай, подавился и умер, а политическое убийство должно содержать некую демонстрацию, так как направлено на привлечение внимания. Политическое убийство – это своеобразный показательный процесс. Грустно было оттого, что все надо было начинать сначала.
13.
Всю ночь Ларису мучили кошмары. То какие-то люди тянули ее вниз и кричали: «Ты убийца!», и слова разносились эхом по пустым комнатам, то огромные крысы окружали ее, и она чувствовала их горячее смрадное дыхание. Она проснулась, как будто бы от удара хлыстом – резко и сразу. Рядом на тумбочке закатывал истерику телефон. Еще не сообразив, что делает, она схватила трубку и прокричала хриплым со сна голосом: "Что?"
- Ты дома? – голос Андрея был встревоженным – Я сейчас приеду.
- Алло!
Но в трубке уже раздались гудки.
Лариса вспомнила все, произошедшее за эти дни – Алексей, клиент, снотворное, диск, убийство, Марина… Ее как будто бы дернуло током. Ведь она вчера заснула, пытаясь дозвониться до Маринки. Вчера ей показалось, что Маринке угрожает опасность. Но почему? Почему она так решила? Мало ли кто кого видел? Это все ерунда. Сейчас важен только один вопрос – что же ей делать дальше?
Раздался звонок в дверь. «Странно, ведь и пяти минут не прошло, как он звонил», – подумала Лариса и пошла открывать.
- Привет. – Андрей вошел и быстро закрыл за собой дверь. – Ты вообще-то в курсе событий?
- Да.
- Ну и что скажешь?
- А что я должна сказать?
- Это ты его убила? - Андрей достал сигарету и начал нервно теребить ее в руках.
- Я никого не убивала. Это произошло случайно, понимаешь, случайно!
- Ага, настолько случайно, что сегодня ночью убили Маринку Петрову, сбили машиной. Насмерть.
Лариса выронила телефонную трубку, которую так и держала в руке.
- Я так и знала. - Прошептала она. – Теперь моя очередь.
- Что ты знала, откуда? – Андрей пытался безуспешно прикурить.
- Теперь моя очередь, - тупо повторила Лариса.
Андрей схватил ее за плечи и начал с силой трясти. - Ты можешь объяснить, что происходит?
- Это ведь ты привел мне этого клиента, - Лариса сбилась на крик, - Наверно, получил много за этот заказ.
- Ты что с ума сошла? Откуда я знал, что за клиент? Я что, мало клиентов в контору приводил? Пришел мужик, сказал, что нужны две девицы – красивые и не слишком умные, извини. Чтобы были разные, потому что клиент солидный, и неизвестно, чего и кого захочет. Вот и все.
- Да, и дал тебе много денег! – Лариса начала понемногу успокаиваться, она поняла, что Андрей ни при чем. Он просто заработал денег, его так же, как и ее использовали втемную.
- А с каких пор мы работаем бесплатно? – Андрей наконец-то прикурил и теперь нервно выпускал дым через ноздри.
- Ты пойми, что положение безвыходное. Нас использовали, зная, что в ментуру мы не пойдем и жаловаться не станем, потому что сами вне закона! Получается, что мы знаем заказчика, но ничего не можем ему сделать.
- А какие у тебя претензии к заказчику? – Андрей пытался рассуждать здраво, - Мы выполнили свою работу, он заплатил обещанную сумму. Если ты начнешь говорить об убийстве, он рассмеется тебе в лицо. Во-первых, у него наверняка алиби – человек пятнадцать видели, как он сидел где-нибудь в ресторане или в казино. А про порошок он скажет, что понятия не имеет, что ты ему там подсыпала, вот и все.
- А Маринка?
- А что Маринка? У тебя есть доказательство, что это он ее сбил?
- А я? – Этот вопрос волновал Ларису гораздо больше предыдущих.
- А ты, насколько я вижу, жива. Ему нет смысла тебя убивать. Ты не расколешься, ты же себе не враг, кроме того, ты москвичка и за тебя есть кому постоять, это не Маринка, которая была одна на всем свете. Кто будет расследовать убийство гастролирующей проститутки без постоянной прописки и работы?
- Как же все это страшно, - Лариса закурила.
- В общем, так, - Андрей перешел от домыслов к фактам, - Ты сегодня же уезжаешь из Москвы на месяц, куда хочешь, и чтобы не звонила ни в контору, ни девчонкам, понятно? Мне тоже не звони, я сам тебя найду, по мобильному. Деньги у тебя есть, поэтому не предлагаю. Это распоряжение Куманюка, и это все, что мы сейчас можем для тебя сделать. Это и так слишком много. Скажи спасибо, что я не оставил тебя без работы навсегда. Просто, в последнее время у тебя было много хороших клиентов.
Андрей быстро встал и вышел в коридор. – Да, и надеюсь, ты понимаешь, что если твои угрызения совести помешают работе конторы, то хорошо тебе уже никогда не будет, ни в профессиональном смысле, ни в общечеловеческом.
- Я понимаю. – Лариса закрыла за ним дверь.
14.
Оставшись одна, Лариса попыталась привести мысли в порядок. Перед глазами стояло лицо Алексея, его холодный, пронизывающий взгляд. Она не представляла, что ей теперь делать. С одной стороны Алексей, для которого она представляла реальную угрозу, с другой – Андрей Петрович Везенский и Михаил Николаевич Куманюк, тоже не последние люди в этом мире, которые перегрызут глотку кому угодно, если дело коснется их конторы. А то, что Лариса сейчас является занозой в их спокойствии, было однозначно. Ради чего им беречь ее, если проще избавиться раз и навсегда, - как говорится, нет человека, нет проблемы. Не очень-то они убиваются по Марине. Мозг лихорадочно работал. В такие моменты, у человека мобилизуются все скрытые способности, в том числе и умственные. Лариса думала весь день. К вечеру, обессиленная и опустошенная, она решила, наконец, что делать.
15.
Алексей Игнатов сидел на рабочем месте и ждал перемен. Конечно, новый начальник всегда «расставляет всюду своих людей», как говорил небезызвестный Самохвалов из кинофильма «Служебный роман», но способности и образование Алексея, позволяли ему надеяться, что новый босс, кем бы он ни был, не станет пренебрегать столь редкостным сочетанием знаний, опыта, молодости и идей. Коммерческий банк «Афрос-Евро» был достаточно крупным и весомым, благодаря стараниям своего покойного владельца, поэтому почва для посева ростков своего блестящего будущего была благодатной. Алексей никуда не торопился. Он был уверен, что успеет в этой жизни все.
Телефонный звонок прервал сладостные мысли мутировавшего потомка Остапа Бендера. Услышав голос в трубке, сердце Алексея противно екнуло.
- Алексей, добрый день, это Лариса. Вы меня, наверно, не помните, но я сейчас объясню…
- Я Вас помню, не трудитесь. Что Вы хотите?
- Мне нужно встретиться с Вами. Срочно.
- Нас не должны видеть вместе. Надеюсь, Вы понимаете, что это и в Ваших интересах.
- Да, но все же это необходимо. Думаю, Вы понимаете, что мы одинаково интересны друг другу.
- Хорошо. Сегодня в 20.00 я буду ждать Вас в Армянском переулке возле дома № 25.
Ему очень не понравился этот звонок. «Ей нужны деньги, она собирается шантажировать меня. Ну что за наглые пошли шлюхи! Получила кучу баксов, и все ей мало. Ладно, съезжу, узнаю, что ей надо, а там…»
16.
Дело о гибели Марины Петровой закрыли вскоре после того, как завели. Как и предсказывал Андрей Петрович Везенский, никто не стал вдаваться в подробности, кто была эта безработная, нигде не прописанная девица. Установили только, что жила она в общежитии, где за хорошие деньги снимала отдельную квартиру, но прописана нигде не была. Из разговора с вахтершей и друзьями по общаге, выяснилось, что занималась она древнейшей профессией и работала не на улице, а где-то в «конторе», но что это была за контора, никто не знал. Да и мало ли их было в Москве… Машину, которая сбила неудавшуюся путешественницу за счастьем, нашли. Ей оказалась угнанная накануне «восьмерка». На капоте имелись следы повреждений, идентичные и т.д. Все отпечатки пальцев были стерты. Дело зашло в тупик, и, провалявшись на полке нужное количество времени, было сдано в архив с отсутствием надежды на доследование.
17.
Лариса заприметила серебристую «Мицубиси» давно. Она наблюдала за происходящим из подъезда дома № 25. Алексей подъехал и вышел из машины. Он долго вглядывался в темноту. Затем закурил. Постоял, облокотившись на сверкающий в свете фонаря капот, и снова закурил. Затем снова сел в машину. «Остаться ночью наедине с мужчиной, это для меня не очень новое ощущение», - подумала Лариса и шагнула из темноты навстречу неизвестности.
Разговор проходил именно так, как и предполагал Алексей. Лариса противненько подвывала, клянчила денег, рассказывала какие-то истории о сестре, которая осталась без мужа с тремя детьми, в общем, вела себя так, как и ожидал Алексей. Он не хотел давать ей денег, тщательно просчитанный бюджет операции итак уже начинал трещать по швам, а тут еще какая-то девица, которая совсем не вписывалась в расчеты, просила очередную кругленькую сумму. Лариса ныла, а Алексей тянул время и пытался понять всю серьезность ситуации. «Видно недооценил я девочку», - думал он.
- Алексей, Вы поймите мою ситуацию, - говорила Лариса противным тоненьким голоском, - я же рисковала. Если бы не я, у Вас ничего бы не получилось. Ведь благодаря мне Вы получили диск, избавились от шефа, затем еще и Марину подставили. Неужели Вам не жалко было, ведь молодая девчонка?
- Я не понимаю, о какой Марине дет речь.
- Да ладно Вам, мы оба все знаем, здесь нет чужих, - Марина попыталась применить профессиональный прием, - Вы мне очень нравитесь, Алексей.
Он резко отбросил от себя ее руку и поморщился.
- Я достаточно зарабатываю, чтобы иметь постоянную, любящую именно меня женщину, а не платить за голый, пускай и профессиональный, секс.
- Голый – это правильно подмечено, - Лариса хихикнула. - А что плохого в профессионализме? Разве Вы не профессионально провернули всю операцию?
- Чего Вы хотите? – Алексею вдруг надоело сопротивляться. Он почувствовал такое безумное опустошение и такое презрение к этой глупой девице, сидящей здесь и не понимающей ничего, что было бы важно на самом деле. «Эта дура получит свои деньги и успокоится» - Я уже порядком устал от тебя, дорогая.
- Мы говорили о профессионализме.
- Да, я провернул все профессионально, грамотно, потому что я исключительный человек, я имею право, а вы все – просто неудачные экземпляры. Лобанов имел все, но не заслуживал этого, я же теперь распоряжусь полученными знаниями во благо банка. Я исправил ситуацию и сделал это не для себя. Марина твоя тоже была ничем, и я никому не сделал плохо, наоборот одной грязной тварью стало меньше. И тебя я предупреждаю, уйди по-хорошему. Я не хочу тебе всего этого объяснять, ты все равно не поймешь своими жадными маленькими мозгами.
- Я позвоню Вам, - Лариса поняла, что пора уносить ноги – с такими людьми не шутят. Она выскользнула из машины и бегом побежала прочь от этого сумасшедшего хладнокровного убийцы. Прочь, пока он не передумал.
18.
В зале отлета в Шереметьево-2 было не протолкнуться. Рейсы откладывались. Толпы желающих стать пассажирами железной птицы, и хотя бы таким образом почувствовать прелесть полета, толкались в многочисленных кафе, и, кто пивом, кто водкой, отмечали толи задержку рейса, толи сам факт отлета. Лариса смотрела на выруливающие на взлетную полосу самолеты и прощалась с прошлой жизнью. Было грустно. Все, что произошло, стало таким неожиданным испытанием для нее, что жить с этим будет очень трудно. Но все же там это будет проще сделать, потому что там она не будет каждую секунду шарахаться от любого шороха или скрипа, там не будет Алексея Игнатова, там не будет Андрея Везенского, там не будет... Хотя нет, там будет то, от чего убежать невозможно – она сама. От себя убежать нельзя, а смерть двоих людей на ее, Ларисиной, совести. И с этим она вынуждена будет жить.
Она увидела его издалека. Он шел, не спеша, навстречу к ней, в длинном плаще и с маленьким кейсом в руках.
- Все-таки решила лететь?
- Да.
- Тогда это тебе. - Сергей Логинов достал из кейса конверт, - здесь новые документы, загранпаспорт, виза, авиабилет на Мадрид. Теперь тебя зовут Лариса Андреевна Донцева, тебе 25 лет, ты уроженка Санкт-Петербурга. Живи полной жизнью.
- Спасибо тебе, Сереженька. Ты спасаешь меня во второй раз. На вот, возьми вот это. – Она протянула ему маленький диктофон. – Мне пригодилось, спасибо.
- Не за что – деньги твои. Но я рад, что смог тебе помочь.
- Сережа, ты пойми, если это начнет раскручиваться, ты тоже попадешь под это колесо, а я этого не хочу. Я только сделала то, что должна была.
- Не бойся за меня. Я разберусь. Он быстро, порывисто обнял ее, - Прощай, моя попытка номер семь. И прости за все.
- Прощай.
Когда Сергей Логинов, тот самый водитель Сережа, ушел, Лариса поняла, что все это время жила как-то не так, но времени думать об этом сейчас не было, уже объявили ее рейс. Пройдя таможенный контроль и проверку документов, Лариса поняла, что пути назад нет. Все.
19.
Посадка на рейс № 208 Москва-Мадрид уже закончилась. Зал отлета опустел. Уборщица тетя Наташа подметала многочисленные завоевания рыночной экономики – пакеты от чипсов, банки от Колы, фантики от «Чупа-чупс». Что поделать, если наш народ спешит использовать свое главное завоевание в борьбе с социализмом – свободу пить «Кока-колу» и бросать бутылки прямо на пол? Кому же интересен мусор на полу московского аэропорта перед отлетом в заморские страны? Подметая все эти чудеса вражеского общепита, тетя Наташа думала о тех временах, когда все было по-другому – и вода была мокрее, и сахар слаще, и люди лучше. Но времена те ушли, а мусор остался. На одной из лавочек тетя Наташа заметила что-то непохожее на мусор. Это был обычный белый незапечатанный конверт. Тетя Наташа, как человек опытный, поднимать конверт не стала, а вызвала службу охраны. Когда начальник службы безопасности аэропорта, приняв все необходимые меры, взял, наконец, в руки конверт, он увидел в нем письмо и мини-кассету от диктофона. А на конверте было написано – « Петровка , 38. Сорокину Ивану Михайловичу ».
20.
Сергей Логинов ехал в машине и слушал новости на авто-радио.
«А сейчас еще одно печальное сообщение – сегодня потерпел крушение самолет, летевший рейсом № 208 на Мадрид. Причины катастрофы выясняются. К сожалению, никому не удалось спастись. Все пассажиры погибли…»
весна-лето 2002
Грибник
* * *
2002 год, лето.
Машина неслась со скоростью около ста сорока. Конечно, для ночной поездки по МКАД – привычный вариант, а для неосвещенной двухполосной дороги местного значения скорость немаленькая. Но кто ж думает о такой ерунде, когда едет на новой собственной «десятке», да еще летом, в день своего рождения, да еще рядом с симпатичной девушкой, готовой на все?
- Лизка, ну не лезь, я же за рулем, - Миша Быков без энтузиазма отмахивался от назойливых ласк пьяной подружки.
- Ну, Миня, ну че ты, а? Я же те-бя ха-чу, - Лиза Лисицина громко, пытаясь перекричать последний хит группы «Звери», почти по слогам выкрикивала каждое слово, делая акцент на гласных. Изрядная доля алкоголя не позволяла пятнадцатилетней Лизе четко формулировать мысли и произносить слова. Все время получалась какая-то каша.
- Ну, я же за рулем, блин, - он пытался отмахиваться, но не получалось, - Да сделай ты музыку потише, я сам себя не слышу, - Левая рука Миши лежала на руле, а в правой он держал недопитую бутылку «Гжелки», периодически делая уверенные глотки.
- Ну, ты и зануда, - Лиза убрала звук и разочарованно отстранилась, - Это же не-Ма-сква, тут нет мен-тов. И людей нет, если только олень выскочит из леса, только они тут не во-дят-ся. Здесь и машины-то раз в сутки проезжают, как нас вообще сюда за-не-сло? - Лиза вновь придвинулась к нему и громко захохотала, трясясь как будто в истерическом припадке.
- Я сейчас остановлюсь и затащу тебя в лес, а там… - Миша обхватил ее локтем правой руки и потянул к себе.
- Вау, наконец-то, мой малыш врубился, чего хочет девушка, только в лес-то зачем? Можно прямо на дороге. - Лиза налету поймала губами горлышко бутылки и сделала большой глоток, - Бррр, гадость. Как ты это пьешь?
- А ты, можно подумать, не пьешь, - Миша вырвал бутылку из рук девушки.
- Пью, конечно, но, то есть, уже нет, - Лиза икнула и полезла на колени к Мише, одной рукой стягивая с себя футболку, а другой привычным движением расстегивая ему джинсы.
- Ну, Лизка, мы ща разобьемся, в натуре, - Мишка пытался смотреть на дорогу, но Лиза загородила весь обзор своей красивой грудью третьего размера.
- Нет, солнышко, не разобьемся, зато будет что вспомнить. Это будет мой тебе подарок, - Классный ты, Миха, и тачка у тебя классная!
- Да. Батя разорился. С места рвет только в путь. Тут знаешь сколько лошадей? – Но договорить ему не дали. Опытная малолетка Лиза, не очень понимающая в лошадиных силах, хорошо разбиралась в мужских желаниях. И поэтому умело заткнула рот юному автомобилисту уверенным профессиональным поцелуем.
Миша слегка притормозил, но останавливаться не стал. Такой классный подарок на девятнадцатилетие, Лизка, все-таки, классная девчонка, хоть и малолетка! Такого экстрима в его жизни еще не было. Он пытался почувствовать ее и одновременно следить за дорогой, но получалось не очень. Он пока плохо понимал машину, хотя и не в первый раз сидел за рулем. Но машина была новая, поэтому Миша еще немного сбросил скорость. Дорога была неосвещенной, но абсолютно прямой, кругом лес. Машины тут, и правда, проезжали крайне редко. Что может случиться? Ему ведь было так хорошо!
В какой то момент он просто не понял, что произошло. Его как будто бы встряхнуло. Конечно, он был сильно пьян, но понимал, что оргазм таким не бывает. Он почувствовал сильный глухой удар, звон разбитого стекла и как будто бы издалека услышал оглушающий звериный крик. Не понимая, что происходит, он ударил по тормозам. Машину начало трясти и кидать из стороны в сторону, а потом она медленно, дергано, как бы нехотя, остановилась.
- Что это было? – Лиза свалившаяся на пассажирское сидение, вжалась в него и боялась пошевелиться. И только потирала ушибленное плечо.
- Не знаю. Наверно, сбили собаку, - Миша с сомнением посмотрел на подружку.
- Откуда в лесу собака? Откуда собака? - Лиза начала нервно шарить рукой по полу в поисках упавшей пачки сигарет.
- Мне кажется надо одеться и пойти посмотреть, - Миша совсем не был уверен в этом, но пытался казаться смелым. Алкоголь как будто бы в одно мгновение улетучился из мозгов.
- Ага, - Лиза обернулась и попыталась вглядеться в темноту, - Я ничего там не вижу.
Они просидели так еще минут пять. Решившись, Миша, все-таки, вышел из машины и, осторожно ступая, двинулся туда, где только что произошло что-то непонятное, необъяснимое и страшное. Но что?
Он шел и освещал дорогу телефонным фонариком. Но ничего не было видно. «Наверно, собака убежала», - подумал он и споткнулся обо что-то.
- Кто здесь? – нервы не выдерживали, - Кто здесь?
Но была полная тишина, и только стрекотание лесных цикад нарушало ее. Миша наклонился, пытаясь понять, на что же он наступил. Луч фонарика выхватил из темноты то, что осталось в Мишиной памяти на всю оставшуюся жизнь – он увидел неестественно выломанную руку. Свет фонаря пополз дальше, и вслед за рукой выхватил из темноты остальное – ноги, туловище и разбитую окровавленную голову мертвого человека, человека, которого только что сбил Миша. Рядом с ним валялась мятая корзинка и высыпавшиеся из нее грибы, много грибов…
* * *
Он стоял и смотрел на землю, пытаясь сосредоточиться на свете фонарика. Мир как будто бы замер в ожидании чего-то. И вдруг он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Он дернулся и закричал, громко, как раненый зверь.
- Ты что орешь? – Лиза отдернула руку.
- Лизка, это ты? – Миша ничего не понимал.
- Да, я. А кто еще это может быть?
- Я, я, я, я… Мы, мы сбили…Мы сбили...
- Я вижу. Мы сбили человека, - Лиза затянулась и медленно выпустила дым через ноздри.
- Ты так спокойно говоришь об этом? – Мишка не верил своим ушам.
- А ты что предлагаешь мне биться в истерике, как ты?
- Что теперь делать? – Мишина паника начинала разыгрываться с новой силой.
- Валить, Мишенька, что ж еще? – Лизу начал раздражать этот истеричный мальчик. - Сначала надо побыстрее уехать отсюда, пока кто-нибудь ни проехал мимо. Потому что вот тогда нам точно будет копец!
- Как? Ты предлагаешь уехать и бросить его здесь?
- А ты предлагаешь взять его с собой? Папе подаришь или маме? А может, тебя в суде оправдают, скажут, отпустим мальчика, у него был день рождения!
- Я не верю своим ушам, Лиза! – Миша был в возмущении, - Как ты можешь?
- Так солнышко. Что я могу? Это ты его сбил, ты сядешь в тюрьму, а я тут вообще не при чем, я еще и несовершеннолетняя вдобавок. – Лиза щелкнула зажигалкой, и в ее свете Миша увидел серьезное и уверенное лицо своей пятнадцатилетней подружки. – Он уже умер. Ты ему не поможешь. Надо валить по-быстрому, а тачку помыть и в сервис. Хотя, как хочешь. Это твоя проблема. Я о тебе же забочусь, придурок, - Лиза резко развернулась и растворилась в темноте.
Миша стоял на дороге и не понимал, что делать. С одной стороны Лиза права. Его посадят, и это ничем не поможет тому бедному грибнику, который лежал сейчас на дороге. А с другой стороны…Ох, как много всего было с другой стороны! Голова соображала очень плохо. Миша понял, что не может больше тут стоять, что его просто вывернет сейчас наизнанку. Он побежал к машине. Там был человек, голова которого сейчас соображала за двоих. Он побежал и громко, как ребенок, потерявший в толпе свою маму, закричал: «Лиза-а-а-а-а!»
Лиза Лисицина.
Лиза Лисицина родилась в 1986 году в одном из роддомов на окраине Москвы. Ее мать и отец тогда еще не были женаты. Диана, так звали Лизину маму, выросла в семье истинных московских интеллигентов. Она была единственным, поздним, и потому глубоко любимым ребенком. Ей всегда и все позволяли. Еще в школе она научилась нытьем и притворством добиваться своего. Родители были безумно влюблены в собственную взбалмошную и непутевую дочь, и всегда воспринимали в штыки предупреждения и порицания учителей и соседей, считая, что те либо завидуют, либо придираются.
Закончив с горем пополам десять классов, Диана сбежала из дома с компанией рокеров. Через год она, худая и бледная, без денег и документов, вернулась в родительское гнездо, и те с распростертыми объятиями приняли ее. В 18 Диана случайно забеременела от пьющего молодого сантехника-лимитчика Игоря Лисицина, живущего в соседнем подъезде. Родители были счастливы, что теперь их дочь образумится и, может быть, даже выйдет замуж. Тем более, что измученные выходками дочери, пожилые люди, мечтали дожить до внуков.
Первый год Диана, как будто бы, даже успокоилась. Она сидела с ребенком, варила, стирала, в общем, соответствовала стандартному образу «хорошей мамочки». Как и мечтали ее родители, вскоре Диана и Игорь Лисицин расписались. Молодая семья в полном составе переехала к Дианиным родителям в двухкомнатную квартиру. Жизнь, вроде бы, нормализовалась.
Когда Лизе исполнилось три года, у нее родилась сестра Настя. А вскоре один за другим умерли бабушка и дедушка – заботливые и любящие люди. Тогда Лиза еще не понимала произошедшей трагедии и не осознавала, как круто и ужасно изменится теперь ее жизнь.
После смерти родителей, Диана начала периодически прикладываться к бутылке. Она не могла смириться с тем, что больше никто не оберегает ее от злых, завистливых соседей, никто не решает ее проблем, никто не помогает ей возиться с детьми. Так жить она не умела. Да и Игорь все чаще стал приходить домой с устойчивым запахом спирта. В доме участились крики и ссоры. Диана все чаще стала приводить домой шумные компании. Так продолжалось восемь лет.
Когда Лизе исполнилось одиннадцать, а Насте восемь, мать разродилась двумя голубоглазыми девочками-двойняшками. Одна из них умерла, не прожив и недели. Пока Диана находилась в роддоме, Игорь загремел в больницу с диагнозом «туберкулез». Узнав о диагнозе мужа и похоронив дочь, Диана начала пить с новой силой. Теперь она все чаще не появлялась дома. А через год вновь родила девочку.
В шестом классе Лиза перестала ходить в школу. Надо было на что-то кормить себя, спивающуюся мать и трех младших сестер – девятилетнюю Настю, годовалую Галю и новорожденную Вику.
Лиза начала попрошайничать. Она стояла возле больших магазинов и у метро. Точки приходилось менять по несколько раз в день, потому что отовсюду ее гоняли подростки, постоянно «работающие» на своих определенных местах. Однажды Лизу забрали в милицию. Весь день просидела она в отделении, и никто не подходил к ней, никто ни о чем не спрашивал, а ночью появился молодой симпатичный лейтенант, как позже узнала Лиза, и предложил ей выгодную сделку – сексуальные услуги в обмен на профессиональные консультации и «крышу» с его стороны. Лиза, конечно же, согласилась.
Через год их сотрудничество с Егором Мальцевым, так звали того самого симпатичного лейтенанта, стало приносить неплохие дивиденды. Мальцев инструктировал Лизу, когда возле каких магазинов лучше работать, рассказывал к каким машинам не стоит подходить вообще и почему, предупреждал ее обо всех облавах и оперативных мероприятиях по задержанию беспризорных малолеток. Стараниями лейтенанта, в милицию Лиза больше не попадала. А то, что периодически Егор ночевал у нее дома, вовсе не смущало двенадцатилетнюю Лизу. Ей даже нравилось чувствовать, что она, еще совсем маленькая, может заставить взрослого мужчину испытывать такие сильные физические ощущения.
Позже Лиза научилась неплохо видеть людей. Она стала четко улавливать их состояния и внутренний настрой. Она безошибочно угадывала, что, как и когда нужно делать, чтобы добиваться желаемого результата. Лиза уже в 13 лет очень хорошо научилась делить людей на тех, от кого можно добиться жалости и соответственно денег, от кого только жалости, а от кого надо держаться подальше. У нее был свой подход к каждой группе людей. Кому-то нужно было предложить купить дешевую зажигалку, у кого-то спросить который час, и затем, как бы между прочим, завести разговор о своей жизни, кого-то надо было покорить очарованием, кого-то слезами. Дела шли неплохо. Девочка-подросток с тяжелой судьбой у многих вызывала сочувствие и сострадание. Самую большую выручку Лиза, конечно же, собирала с женщин среднего возраста, у которых были дети - ее ровесники.
Через год после рождения младшей дочери, Диана неожиданно уехала из дома, оставив всех детей на попечение Лизы.
- Лизок, ты уже большая. Понимаешь, что я еще молодая и хочу тоже устроить свою жизнь. Ты хорошо зарабатываешь, умничка. Я уеду к одному человеку. Он мне предложил жить вместе с ним. Да и вам будет полегче. На один рот меньше. – Неожиданно трезвая Диана нервно засмеялась, - И не надо мне возражать. Я не собираюсь бросать вас. Я буду вас навещать и высылать вам деньги. - С этими словами Диана чмокнула Лизу в щеку и вышла.
- Только детей больше не рожай, - это были единственные слова Лизы, адресованные матери. Она закрыла дверь, и не по-детски, очень жестко и громко произнесла: «У меня больше нет матери!». Через неделю ей сообщили, что в больнице умер отец.
.* * *
Миша сел в машину и захлопнул дверь. Так холодно ему еще никогда не было.
- Что теперь делать? – он сам не услышал своего голоса.
- Я уже сказала, ехать надо отсюда. Побыстрее. А потом позвонишь отцу. – Лиза сидела рядом и курила, - Пусть ищет сервис, где не задают вопросов.
- Отцу? Да ты что, я не могу! Как я ему скажу? – Миша не верил своим ушам. – Ты представляешь, что произошло?
- По-моему, это ты не представляешь, что произошло. - Лиза повернулась к нему, и Миша увидел ее яркие холодные глаза. – Заводи машину, размазня, и моли бога, чтобы она завелась, а впрочем, как хочешь.
Миша понял, что другого выхода у него нет. Он достал мобильник и дрожащими пальцами стал набирать номер…
Миша Быков
Михаил Иванович и Софья Антоновна Быковы были бизнесменами в самом хорошем смысле этого слова. Оба они были врачами-стоматологами и являлись владельцами сети стоматологических клиник, хорошо зарекомендовавших себя в Москве и ближайшем Подмосковье. Сеть носила незамысловатое название «Улыбка» и славилась качественным и вежливым обслуживанием клиентов. Дела шли хорошо. Семейный бизнес приносил неплохой доход.
Семья Быковых имела единственного сына Мишу, который, едва родившись, был обречен стать потомственным стоматологом. Он закончил школу с серебряной медалью и без проблем поступил в Третий Мед. Его жизнь была заранее предопределена положительными и обстоятельными в делах родителями. Они никогда не допускали сюрпризов и неожиданностей со стороны сына, которого с пеленок приучали к жесткому контролю и послушанию. Но все когда-то бывает в первый раз. К сожалению, этой неожиданности, они предотвратить не смогли…
* * *
Машина, как ни странно, завелась довольно легко. После разговора с отцом, Миша, который никак не мог справиться с ознобом, казалось, немного успокоился. На протяжении всего оставшегося пути ни Миша, ни Лиза не произнесли ни слова.
Когда габаритные огни отъезжающей машины исчезли, Он вылез из придорожной канавы и медленно, стараясь идти как можно тише, подошел к бездыханному телу, лежащему на дороге. Он сел на асфальте, рядом с ним и беззвучно заплакал. Он плакал, и казалось, что слезы прожигают кожу насквозь. « Миша и Лиза. Я запомнил Вас. Я запомнил номер машины. Я все запомнил. Я отомщу за тебя, папа!»
Лиза Лисицина.
Дела у Лизы шли неплохо. В удачный день она могла зарабатывать до пяти тысяч рублей, но были, конечно, и абсолютно пустые дни. Улица учит многому, в том числе, четкости, ответственности и трезвому отношению к жизни. Лиза знала, что никто ничего не подарит, никто не поможет просто так. Даже те, кто давал ей деньги, делали это не по доброте и не из жалости, а для того, чтобы почувствовать себя добрыми и сострадающими, чтобы гордиться собой и осознавать, какое благородное дело они сделали – спасли от смерти голодного подростка. Лиза не считала, что деньги достаются ей просто так. Для нее это была тяжелая, повседневная работа. Ежедневно она откладывала по триста рублей в длинный зеленый конверт, который в конце месяца отдавала своему другу-благодетелю Егору Мальцеву. Был и еще один конверт. Туда Лиза откладывала по сто рублей ежедневно. Как она говорила, на черный день. В жизни любого человека случиться может все, что угодно, а уж в жизни Лизы Лисициной и подавно.
К пятнадцати годам Лиза из девочки-подростка очень быстро превратилась в красивую девушку с пышными формами. Дела пошли хуже. Те, кто раньше охотно давал свои кровные жалкой девчушке в бейсболке, уже не реагировали на высокую взрослую девицу, просящую подаяние. Ее перестали воспринимать. На смену себе нужно было готовить одиннадцатилетнюю Настю. И вновь пришел на помощь Егор, лейтенант Мальцев. Сначала он предложил Лизе устроиться в один из борделей, на территории его района. Благо дело, вся информация по таким заведениям была известна в отделении милиции. Сначала Лиза согласилась, но, проработав там неделю, решила, что ее такая работа не устраивает. Она считала для себя унизительным обслуживать вонючих торгашей с местного колхозного рынка и заезжих командировочных без денег и мозгов.
И вновь начались проблемы. На работу Лизу Лисицину не брали. Хоть она и выглядела на все восемнадцать, в паспорте было написано – четырнадцать. С подачи Егора, Лиза устроилась официанткой в сауну. У протеже местного участкового при устройстве на работу паспорта не спросили. Работа очень устраивала Лизу. Клиенты были не бедные, приличные, как правило, оставляли хорошие чаевые. Если они и приглашали ее иногда в комнату отдыха, то хорошо за это платили. Кроме того, чаще всего они напивались до состояния невменяемости, и Лиза спокойно уменьшала содержимое их бумажников. Конечно же, она была очень осторожна, никогда не брала все, лишь небольшую часть, и делала это только в случаях стопроцентной безопасности. Тем более, что пьяные клиенты, отправляясь домой, с трудом помнили свое имя, а уж количества наличности в карманах и вовсе не знали.
Однажды утром Лиза возвращалась с работы домой. Нужно было спешить. Настюхе пора бежать на работу, чтобы не пропустить кучу клиентов, устремившихся в процесс «шопинга». Лиза уже собиралась переходить дорогу, как вдруг мимо нее на огромной скорости просвистела машина, с ног до головы обдав ее грязью из огромной лужи. Лиза была в шоке. Лицо, одежда, волосы, все было в жидкой липкой грязи. На нее были устремлены сочувственно-брезгливые взгляды многочисленных прохожих. Она безумно разозлилась, и собиралась уже разразиться громкой руганью, как вдруг увидела, что машина задним ходом едет обратно, прямо на нее. Она, как ошпаренная, отскочила от дороги. Поравнявшись с Лизой, машина остановилась. Открылась дверь, за рулем сидел молодой симпатичный парень и виновато улыбался. Лиза хотела было открыть рот, чтобы вылить на голову этого худо-гонщика не меньший поток грязи, чем вылили на нее, но неожиданно передумала. В ней вдруг проснулась дремавшая до этого момента женщина-охотница, и она решила, что не упустит этот шанс в своей жизни. Так состоялось знакомство Лизы Лисициной и Михаила Быкова.
* * *
Спустя месяц после злосчастной аварии, Лиза Лисицина, решительно позвонила в дверь квартиры, где жила семья Быковых. Миша был дома один. Лиза знала это абсолютно точно. После того случая, он практически не выходил из дома. Мать и отец очень тяжело переживали происшедшее с сыном и решили усилить контроль над ним.
За дверью послышались тяжелые шаркающие шаги. Казалось, что это глубокий старик-инвалид, с трудом перебирая ногами, медленно двигается по коридору.
- Кто там? – Мишин голос тоже звучал как-то по-старчески.
- Мишенька, это Лиза. Открой. – Она старалась придать своему голосу ласковые и нежные интонации.
- Лиза. Уходи, пожалуйста, я не хочу тебя видеть.
- Миша, открой. Что ты как маленький?
- Мне родители запретили общаться с тобой.
- Они не узнают, - Лиза начала раздражаться.
- Лиза. Я прошу. Ты не понимаешь, что все, что связано с тобой напоминает мне о том…- он не договорил. Голос его сорвался.
- Хватит истерик. Ты же мужик. Открой мне, - Лиза с силой дернула за ручку двери.
Послышались звуки отпирающегося замка. Дверь наполовину открылась.
- Проходи.
Лиза вошла в прихожую. Свет не горел. Она щелкнула выключателем.
- Что ты в темноте-то сидишь, как крот? – Она сказала это и осеклась. Перед ней было лицо Миши – бледные, ввалившиеся щеки, огромные красные глаза, с темными кругами вокруг, пересохшие губы. Можно было подумать, что перед ней тяжело больной человек.
- Что ты хотела, Лиза? – Он стоял, сгорбившись, и казалось, он даже стал ниже ростом.
- Миша. Я беременна.
- Не понял, - Он поднял на нее глаза.
- У нас будет ребенок, - Лиза произнесла это четко, как бы по слогам. У нее была такая манера, произносить по слогам то, что она считала очень важным.
- И что ты предлагаешь? – Миша спросил это так, как будто ему сообщили о том, что на улице начался дождь. В его вопросе не было ни удивления, ни испуга, одно равнодушие.
- Я предлагаю тебе жениться на мне, дорогой.
- Ты же понимаешь, что это безумие. Мои родители ни за что не согласятся. Тем более после всего, что произошло.
- А что произошло? – Лиза начала повышать голос, - Я спасла тебя от суда, от тюрьмы, от мучительных допросов, от унизительной жизни многие годы. Ты и твои родители должны быть мне благодарны.
- Если бы ты тогда не полезла мне на колени, я бы видел этого человека и не сбил его. – Миша тоже начал переходить на крик. Апатия сменилась злостью.
- Я не помню, чтобы ты был против или сопротивлялся. Тебе ведь это нравилось. Ты чуть не кончил тогда, маленький! – Лиза уже орала во весь голос.
- Да. Я знаю, я виноват во всем. Хватит мне напоминать, - Миша перешел на истеричный крик, и крупные слезы покатились из его глаз. – Я и так месяц не могу ни есть, ни спать, ни учиться. Хватит!
- Не кричи. – Лиза поняла, что ситуация выходит из-под контроля. Надо было исправлять положение. – Мишенька, ребеночек – это же так хорошо. Мы поженимся, накупим кучу шмоток, будем растить его. Как все замечательно. Мы забудем все это, как страшный сон. – Она начала гладить его по голове и тереться носиком о его заросшую колючую щеку.
- Нет! – Он неожиданно резко вырвался из ее рук и распахнул дверь. – Этого не будет, я дам тебе денег на аборт. Уходи!
- Ты передумаешь. Я обещаю. – Лиза вышла на лестницу, и дверь за ней захлопнулась. Она, не спеша, спустилась на один пролет и закурила. Четырехкомнатная квартира, собственный бизнес, машины, деньги, заграничный отдых. Настя больше не будет побираться у магазинов, а Галя и Вика будут ходить в частный детский сад. Она не упустит того, что так близко, почти у нее в руках. Она слишком любит своих сестричек!
Через три дня Лиза встретилась с Мишиным отцом, Михаилом Ивановичем Быковым. Она просто и доступно объяснила ему, что если через месяц Миша не женится на ней, то она сделает заявление о том, что произошло тогда, на дороге. Она станет на суде главным свидетелем, человеком, который больше не может молчать. Более того, Лиза заявит о том, что ее подкупили, чтобы она скрыла это преступление от правосудия. Лиза дала семье Быковых месяц. Через месяц ей исполнялось шестнадцать. Ей очень не хотелось обращаться к своей сбежавшей мамаше за разрешением на брак. Лиза была очень последовательна и убедительна. В какой-то момент Михаил Иванович усомнился, что перед ним пятнадцатилетняя девчушка. В семье Быковых всегда очень чтили и уважали общественное мнение. Стать объектом пересудов и сплетен было для Быковых смерти подобно. Михаил Иванович предложил Лизе деньги, много денег, но Лиза была непреклонна. Ее интересовал только брак с Михаилом. Взвесив все «за» и «против», вечером того же дня отец сообщил сыну дату его свадьбы с Лизой Лисициной.
* * *
Лиза всегда мечтала о пышной свадьбе, с шариками, машинами, салютом и грандиозным застольем в дорогом ресторане. Но родители Миши, были категорически против. Лиза решила не перегибать палку. За последний месяц на чету Быковых свалилось слишком много потрясений, к которым они совсем не были готовы. Их сын, всегда послушный отличник, не нуждающийся ни в чем, и никогда не доставляющий никаких хлопот, вдруг неожиданно практически полностью разрушил устоявшуюся, благополучную во всех отношениях жизнь их семьи. Он камня на камне не оставил от того здания, которое годами строили его родители, готовящие сыну совсем иное будущее, нежели жизнь с нищей малолетней попрошайкой с тремя полуголодными сестрами на руках. После разговора с Лизой, Михаил Иванович и Софья Антоновна впали в состояние депрессии, даже можно сказать, транса. Вся их жизнь перевернулась вверх ногами. Что делать, они не представляли. Все происходящее казалось страшным сном, хотелось поскорее проснуться. Такая свадьба единственного сына пугала, но по сравнению с оглаской того, что произошло месяц назад, следствием, судом и всеми вытекающими последствиями, была несравненно меньшим злом. До сих пор все семейство просыпалось по ночам от малейшего шороха. Им постоянно казалось, что вот-вот придут из милиции и арестуют Мишу. Конечно же, у них были связи, но в данном положении воспользоваться ими не было возможности. Вся ситуация состояла собственно не в проблеме, а в страхе, что эта проблема вот-вот возникнет. А избавить от страха никакие связи не помогут. Софья Антоновна после пятнадцатилетнего перерыва даже вновь начала курить.
Через неделю после свадьбы, Лиза переехала в квартиру Быковых. Конечно же, ее сестры Настя, Галя и Вика переехали вместе с ней. Лиза не была очень жадной или корыстолюбивой, она просто боролась за выживание, поэтому, едва въехав в свой новый дом, она потребовала, чтобы ее прописали к мужу. Родители Миши, не прожив и двух недель с новыми родственниками, решили покупать квартиру для себя, потому что жить в этой обстановке было невозможно. Свою освободившуюся квартиру Лиза начала сдавать. В первые же дни своей новой жизни, она по газете нашла няню для младших сестер, в обязанности которой входило полностью заботится о них, кормить, гулять, учить и воспитывать. Настя, конечно же, перестала заниматься попрошайничеством и вернулась в школу. Нельзя сказать, что Лиза злоупотребляла своим положением, нет. Просто она пыталась постепенно устроить счастливую, сытую жизнь своих сестер. Но и к Мише она относилась достаточно неплохо. Кроме того, она носила его будущего ребенка, хотя кто знает, чьим он был…
Время шло. Миша продолжал учиться. Дети росли. Через семь месяцев Лиза родила мальчика. Его назвали Иваном. Со временем, Михаил смирился со своей жизнью. Он даже был приятно удивлен переменами, произошедшими в Лизе. Она добросовестно сидела дома, занималась детьми, готовила еду. По вечерам, она кормила Мишу ужином и мило щебетала, рассказывая ему о происшедшем за день. Она даже пыталась наладить отношения с родителями Миши. Но последние, к сожалению, не были готовы к семейным отношениям с девушкой, по вине которой, как они считали, их сын безвозвратно поломал свою жизнь. Они ограничивались определенной суммой в месяц, которую отдавали Мише лично в руки. Внука они так и не признали. Миша как-то даже втянулся в этот ритм и по-семейному спокойно жил. Постепенно его даже перестали мучить кошмары по ночам. Он пришел в себя, и даже стал забывать о той страшной ночи, но существовало то, через что он так и не смог переступить - он больше никогда не водил машину и не ел грибы.
Первое время родители уговаривали Мишу уйти от Лизы. Они даже были согласны оставить ей квартиру, в которой прожили всю жизнь, но Миша решил ничего не менять. Он считал, что такая расплата за содеянное лучше, нежели иная. А что расплата рано или поздно настанет, в этом он не сомневался. И она действительно настала…
* * *
2005 год, лето
На вокзале было не протолкнуться. Толстые тетки с кошелками и детьми сновали по перрону, матерясь и выкрикивая что-то в пустоту, полупьяные мужики слонялись туда-сюда, то ли в ожидании своего поезда, то ли в надежде что-нибудь утащить у зазевавшихся пассажиров. Бродячие собаки лежали прямо на проходе, не удосуживаясь даже отойти, так и хотелось подойти и пнуть ногой. У входа в здание вокзала расположился шумный цыганский табор. Мимо постоянно пробегали продавцы вонючих пирожков и остывшего мутного кофе, которые во всю глотку орали о том, что их товар самый дешевый и качественный. Где еще найдешь одновременно дешевый и качественный товар? Конечно же, только на Курском вокзале.
Он вышел из вагона и сразу увидел все гостеприимство привокзальной Московской жизни. Он почувствовал ее смрадное дыхание, увидел ее мерзкий лик, ощутил ее грязь и убогость. Он никогда не был в Москве. Первое впечатление всегда очень сильно отпечатывается в мозгу. То, что он увидел сегодня, заставило его невзлюбить этот город с первого взгляда. Он не просто невзлюбил Москву, он возненавидел ее, и на это у него были свои причины.
Миша Быков.
Он всегда был бесхарактерным и безвольным. Быть сильным и самостоятельным его не учили. Мама и папа всегда решали, как поступить, что сделать, с кем дружить. Они выбирали знакомых, девушек, институт. Его жизнь была расписана на многие годы вперед. Он всегда был уверен, что так должно быть и точно знал, что так будет всегда.
Однажды Миша поехал на дачу с «правильными» ребятами из института. Примерные маменькины сыночки и доченьки на практике оказались не такими уж примерными. Безумное количество спиртного, разгульный секс и безудержный мордобой – вот то, что увидел Миша за эти два дня. Сначала он был в шоке. Он не представлял себе, что его правильные интеллигентные друзья, из благополучных семей, умно рассуждающие о нравственности и законности, будущие врачи, политики, экономисты могут так проводить свое свободное время. Но ему понравилось. Было очень весело, и главное, не было постоянного родительского контроля, к которому Миша привык, но от которого иногда безумно уставал. Свобода витала в воздухе. Она опьяняла и не давала возможности думать ни о чем, кроме нее самой.
Возвращаясь в Москву, дикая компания вновь превращалась в примерных мальчиков и девочек, умненьких и благопристойных. Пару раз на подобные тусовки Миша брал с собой Лизу. Она, пожалуй, была единственной девушкой, дружить с которой ему бы не позволили, но он не посвящал родителей в подробности ее жизни, тем более, что их объединял только секс. Лиза невольно стала первой ступенькой лестницы к Мишиной мнимой свободе от деспотичных родителей. Позднее, упав с этой лестницы, он чуть не сломал себе шею.
Свое девятнадцатилетие Миша решил отметить за городом, в той же веселой компании. И вновь там оказалась Лиза. Как же правы были мама и папа, ограждая его от подобных компаний и сомнительных знакомств. Берегли, да не уберегли. Единственный раз Миша сделал что-то вопреки родительским наставлениям, и все так плачевно закончилось. Он был подавлен, он перестал верить в себя. Теперь место строгой и заботливой матери в его жизни заняла Лиза, поэтому он и не мог решиться уйти от нее. Их связывали слишком тугие нити, больше похожие на колючую проволоку, вырваться из которой не представлялось возможным.
* * *
Сегодня была суббота. Уже был почти полдень, но Миша все еще нежился в кровати. Лиза принимала душ. Няня с тремя детьми ушла на прогулку, а десятиклассница Настя была в летнем лагере на Черном море. Он давно уже привык жить шумной семьей, тем более, что процесса воспитания даже собственного ребенка он практически не касался. Как говорила Лиза: «Для этого есть специально обученные люди». В этом вопросе Миша был абсолютно согласен с женой. Он уже собирался вставать, когда в дверь позвонили.
- Лиза, открой, пожалуйста. – Миша очень не любил резко вылезать из постели. Но в ответ раздавался только плеск воды.
«Ну, кого там принесло в такую рань», - он со злостью откинул одеяло и стал натягивать джинсы. Звонков больше не последовало. «Балуется кто-нибудь», - Миша решил посмотреть, кто же это был, все равно уже встал. Он подошел к двери и открыл ее. То, что он увидел, было для него страшеннее, чем известие о войне. Ему показалось, что все призраки прошлого вмиг вернулись и сейчас задушат его. Около лифта лежала мятая корзинка, а вокруг нее валялись полураздавленные грибы. Он дико закричал и захлопнул дверь. Лиза выскочила из ванной в одном полотенце. Услышав дикий, оглушающий крик, она, конечно же, испугалась, не поняв, что происходит. Миша стоял возле двери бледный и трясущийся.
- Что случилось? – Лиза почти кричала. – Что-то с детьми?
- Там…там… - он показывал пальцем на дверь и не мог произнести больше ни слова.
Лиза вскочила за дверь, но ничего не увидела. Все было как обычно, чистая лестничная площадка, только кое-где валялись какие-то сухие, непонятно откуда взявшиеся листья.
- Но, там ничего нет, - Лиза в недоумении посмотрела на Мишу.
- Там г-г-г-грибы, - он трясся, словно в припадке эпилепсии.
- Какие грибы, ты что бредишь? Там ничего нет, - Лиза поправила сползшее полотенце, - Опять видения начались? Может, хватит уже? Всему же есть предел. Ты сам сумасшедший и нас всех хочешь с ума свести? – Она с шумом захлопнула дверь ванной.
Миша в растерянности стоял посреди коридора и боялся снова выглянуть за дверь. Через несколько секунд он собрался с духом. Но за дверью ничего не было. Он взял сигарету и медленно потащился на балкон. Что происходит, Миша не понимал.
* * *
Он стоял за лифтом и ждал. Он хотел посмотреть, какой эффект произведет его выдумка. В детстве он посмотрел детективный фильм «Тайна черных дроздов». Тогда эту киноленту десять раз крутили в деревенском клубе. После просмотра фильма, он несколько дней боялся засыпать, он не выходил вечером на улицу и просил взрослых включать свет, перед тем, как он входит в комнату. Самый жуткий эпизод фильма - падающие на стол мертвые птицы. Потрясающий момент. Здесь дрозды были ни при чем. Просто корзина с грибами. И нужный эффект достигнут.
Все получилось как нельзя лучше. Сначала вышел молодой мужчина. Он был безумно напуган. Это было видно. Затем дверь закрыли, и послышался женский голос. Нужно было быстро все убрать. Так он и сделал. Только листья подобрать не успел. Все просто замечательно. Он даже не планировал такой красивой комбинации. Все получилось очень удачно, значит фортуна на его стороне. А как может быть иначе?
Его назвали Илюша. Он родился, когда в семье было уже двое детей – девочка Надежда и мальчик Егор. Сестра была старше его на пятнадцать лет, брат – на двенадцать. Когда он появился на свет, в семье был настоящий праздник. Немолодые уже мать и отец, сочли появление третьего ребенка каким-то величайшим, божественным подарком. Его детство было светлым и радостным. Семья была дружной и сплоченной. Добрая заботливая мать занималась хозяйством. Отец работал в колхозе. Дом, хозяйство, огород, скотина – все было, как в любой нормальной деревенской семье. Все помогали друг другу и жили обычной крестьянской жизнью, со своими проблемами, заботами и радостями.
Когда ему было пять, сестра вышла замуж и уехала жить в город. А через год старшего брата забрали в армию. Шестилетний Илюша понял, что отныне, он – единственная надежда и опора своих любимых и любящих родителей.
В день своего рождения, Илюша сообщил маме с папой, что собирается пойти учиться в первый класс уже в этом году. Он заставил мать отвести его в школу и грамотно объяснил удивленному директору, что не хочет терять время, потому что ему уже исполнилось шесть, а, кроме того, он уже умеет читать, писать и считать до десяти. Мать только молча разводила руками. Так собственными стараниями Илюша стал первоклассником.
Прошло два года. Родители не могли нарадоваться на Илюшу. Он был веселым и рассудительным, хозяйственным и ответственным, всем интересовался и легко обучался любому делу. В свои восемь уже и на мотоцикле гонял, и внутренним устройством трактора интересовался, и корову мог подоить.
В этом году семья ждала из армии старшего брата. Все с радостью и нетерпением готовились к этому счастливому событию. Казалось, что семья вновь воссоединится. Илюша готовился к встрече с особым усердием. Он гордился тем, что два года выполнял роль главного защитника семьи, опоры мамы и папы. Он гордился и хотел показать старшему брату, как замечательно он справился с этой ролью, хотел похвастаться успехами в школе, показать хозяйство. Но когда приехал Егор, вся эйфория моментально прошла. Едва он зашел в дом, сразу начались разговоры о бесполезности и бесперспективности сельской жизни, о прозябании в нищете и отсутствии всякой надежды на изменения. Егор говорил, что здесь жизнь проходит мимо, он кричал на родителей и обвинял их в том, что они не дали ему нормального детства. Он перечислял все преимущества городского быта, рассказывал о яркой и веселой жизни в городе. Он называл болотом все, к чему привык с пеленок. А потом он просто собрал свои вещи и уехал, даже не сев за праздничный стол. Ничего не понимающий Илюша тогда побежал вдогонку за братом, но Егор только оглянулся и сказал: «И ты, Братан, как только подрастешь, беги отсюда».
Илюша тогда не понял, что произошло, но он видел, как плачет мама, как отец молча курит, сидя на крыльце, как хмурится приехавшая в гости сестра. Он увидел накрытый стол, не распакованные подарки, которые семья готовила брату к возвращению. Он чувствовал, что Егор обидел маму и папу, он предал их, а значит и Илюшу. Предательства не прощают. И это Илюша знал точно. Через полгода Егор написал, что живет в Москве и учится в средней школе милиции, оставил свой адрес и телефон. Родители к Егору не ездили, но периодически посылали ему деньги и посылки с домашними продуктами, иногда писали письма. Илюша не писал брату. Он знал, что никогда в своей жизни ничего у него не попросит и никогда не прибегнет к его помощи...
Лиза Лисицина.
Она возвращалась домой с прогулки. День был жаркий, изнуряющая духота доводила до исступления. Люди не ходили, а буквально ползали по улицам под жгучими лучами июльского солнца. Двухлетний Ванечка – упитанный радостный карапуз гордо шагал вслед за Лизой. Она толкала перед собой тяжелую прогулочную коляску. Ребенок, недавно научившийся бегать, никак не хотел сидеть в ней, а предпочитал самостоятельно топать своими маленькими ножками. Уставшая Лиза не могла дождаться того момента, когда они, наконец, вернутся домой, и она сможет растянуться в кресле. «Да, тяжело мне даются выходные нашей нянечки», - подумала Лиза. Мимо нее бодро прошагал симпатичный парень, лет семнадцати. Он выглядел таким свежим и радостным, что она невольно обратила на него внимание. Казалось, что жара абсолютно не достает его. Он поймал ее взгляд и широко весело улыбнулся. Что-то неуловимо знакомое было в его улыбке, но размякшая от духоты Лиза, так и не смогла вспомнить, кого ей напоминает этот парень.
На следующий день она вновь увидела его на улице. Сегодня он сидел на лавочке, недалеко от подъезда, где жила Лиза с семьей и жевал большое зеленое яблоко. И вновь он весело улыбнулся ей. Так продолжалось несколько дней подряд. Лиза, куда бы она ни шла, везде встречала этого улыбающегося крепкого парня. Он не подходил к ней, не пытался познакомиться, он просто постоянно ей улыбался, но было очевидно, что он преследует ее. Однажды Лиза не выдержала. Она решительно направилась в его сторону и, отчаянно жестикулируя, заорала: «Ну и чего ты за мной таскаешься уже целую неделю? Чего тебе надо от меня? Ты маньяк?» Но парень, молча, смотрел на нее и улыбался все той же красивой, доброжелательной улыбкой и, как будто бы, ждал, когда прекратится этот крик.
- Что ты молчишь? – Лиза не унималась. Она уже подошла вплотную к молодому человеку и теперь не понимала, что делать дальше. Он сидел на лавочке и молча улыбался, а она стояла прямо перед ним и кричала. Картина была просто комичной. Лиза осознавала это, она, как бы, даже видела себя со стороны – истерично орущую и неуверенную в себе. Ей было неприятно это зрелище, но, как выйти из глупого положения, она не знала. Любой орущий человек требует реакции на свой крик. Это, как подзарядка для батарейки – если тебе отвечают тем же, ты понимаешь свою правоту и продолжаешь орать еще громче. А когда в ответ на свой крик, ты получаешь широкую, доброжелательную улыбку, то сразу теряешься и понимаешь всю глупость своего положения, начинаешь злиться на самого себя. А кто виноват? Конечно же, тот, кто неправильно реагирует. Так устроен любой человек. И Лиза, конечно же, тоже. Поэтому, продолжение не заставило себя ждать.
– Если ты не прекратишь шляться за мной, я сообщу в милицию. Я очень хорошо тебя запомнила. И учти, я скажу мужу, он разберется с тобой. – Она резко развернулась и пошла, почти побежала к дому, а он так и остался сидеть на лавочке. Только улыбка сошла с его лица.
- Иди, иди, Лиза. Пока тебе еще есть куда идти.
* * *
«Я отомщу за тебя, папа!» - Илюша поднялся с колен и в этот момент увидел вдалеке огоньки приближающейся машины. Он побежал навстречу. Он летел посередине дороги, отчаянно махал руками и кричал: «Помогите! Помогите!» Машина резко затормозила и остановилась. Несколько секунд никто не выходил, наверно, пассажиры опасались. Мало ли, кого можно встретить ночью на трассе? Жить-то всем хочется. Но затем, окно с водительской стороны опустилось, и грубый мужской голос произнес: «Ты что, пацан, с ума сошел? А если бы мы тебя сбили?»
Илюша вытер глаза грязными кулаками и спокойно, без истерики в голосе произнес: « Там моего отца машина сбила. Насмерть!»
Позже, в отделении милиции он, как взрослый, давал показания.
- Ты запомнил номер машины? – пожилой участковый устало опустился на стул. - Ночь на дворе. Давай, Илья, говори, все, что видел. Тебе поспать надо.
- Нет, Федор Михалыч, я не запомнил.
- Ну хоть одну цифру или букву, что-нибудь.
- Нет, ничего.
- Ну хорошо, а какая машина-то хоть была?
- Темная.
- Илья, ты уже взрослый парень, телевизор смотришь, журналы там всякие, в машинах наверняка разбираешься, - Федор Михайлович уже понял, что все бесполезно, парень ничего не скажет, но пытался хоть что-то сделать.
- Они уехали сразу, даже из машины не выходили, притормозили только слегка и уехали, - Илюша размазал кулаком сопли.
- Почему ты говоришь «они»? Их было несколько?
- Я не знаю, сколько их было. Просто так говорю.
- Ладно, Илья, скажи, как получилось, что отец на дороге оказался? Он что, машину не заметил? Может, она без света ехала?
- Со светом.
- Так что же, он ее не заметил?
- Видел он ее. Только он на обочине стоял с корзинкой, ждал, пока машина проедет, а я следом за ним шел, не успел еще на дорогу выйти. А машину мотануло как-то, и прям на него. Ну и сбило.
- Понятно, - Федор Михайлович видел, что парень держится из последних сил, но пытается отвечать на вопросы четко и по взрослому, без слез и детского плача. Он видел, что мальчишке очень тяжело – шутка ли, в тринадцать лет увидеть, как родного отца сбивает машина насмерть. Немудрено, что он ничего не запомнил, ни номера, ни марки, ни цвета.- Может, ты хоть пассажиров разглядел? Были хоть они, пассажиры-то, или водитель один?
- Не знаю. Не видел я никого, - Илюша встал и подошел к двери.- Можно я пойду, дядь Федь?
- Иди, сынок, поспи. Завтра ведь еще тяжелее будет, - Федор Михайлович шумно вздохнул, - Сынок, а чего вас в лес-то потянуло, на ночь глядя? Но ответа он уже не дождался. - Эх, где ж справедливость-то на свете, твою мать!
Илюша вышел на улицу. Конечно, он разбирался в машинах. Новенькая серебристая «десятка», московский номер, цифры 669 и буквы « АРР». В машине двое – молодой парень, Миша и несовершеннолетняя девушка Лиза. Он слышал весь разговор. У Миши сегодня был день рождения. Он сбил человека, а она настаивала на том, чтобы сбежать. Никто из них не подошел, не посмотрел на папу, а вдруг он был еще жив? Никто не вызвал «скорую», не попытался помочь. Они оба одинаково виноваты – пьяная, московская молодежь. Это тот мир, к которому так стремился Илюшин старший брат, Егор, старший лейтенант милиции Мальцев Егор Иванович. Он предал семью ради этого жестокого бесчеловечного мира. Значит, он и сам стал таким же, как они. Хорошо, что они не заметили его. Он затаился и слушал. Слушал и ждал. Конечно, они не смогли бы догнать его, и убивать бы не стали, но он правильно сделал, что спрятался. Теперь он отомстит им. Не сейчас, когда подрастет. Сейчас он не может оставить маму. Но когда-нибудь они получат то, что заслужили. Он нанесет удар, и удар этот будет в самое сердце!
Илюша знал, что он сам отомстит за отца. Федор Михайлович очень хороший человек, но он ничего не сможет сделать. Он просто не понимает, ЧТО ПРОИЗОШЛО! Мама тоже ничего не сможет сделать. Сестра?.. У нее своя жизнь. Поплачет и уедет. Нет, никому Илюша не доверит этого дела. Это его личное дело. С шести лет он считал себя главным помощником и защитником своей семьи. Он не смог защитить папу, но он сможет наказать виновных. Сам! Только сам!
Лиза Лисицина.
Она не виделась с Егором Мальцевым уже три года. Последний раз они встречались в той самой сауне, где работала Лиза буквально за несколько дней до злосчастной аварии.
- Ты знаешь, Егор, я присмотрела себе классного мальчика. Вот думаю, как женить его на себе, - Лиза ослепительно улыбнулась.
- Молодец, малышка, - Егор покровительственно похлопал ее по плечу.
- Надоело мне так. Хочу нормальной семейной жизни. Мне уже скоро шестнадцать. А что я видела, кроме дерьма?
- Желание, конечно, хорошее, но я слабо тебя представляю в роли порядочной жены порядочного человека, - Егор закурил.
- Дурак ты, Мальцев, - Лиза надула губки, - Я очень верная и вообще, по сути, семейный человек. Мне просто не повезло в жизни.
- Это точно.
- Хотя с тобой мне, определенно, повезло, - Лиза легко соскочила со стула и плюхнулась к Егору на колени.
- И это верно, - Егор сосредоточенно пускал колечки.
- Может, ты на мне и женишься? – Лиза слегка боднула его лбом.
- Ты с ума сошла? – Егор поперхнулся дымом и закашлялся.
- А что ты так переживаешь? Я что, такая ужасная?
- Нет, Лизка, ты классная, но только в постели. У себя на кухне или в детской я тебя не представляю, - Егор попытался снять ее с колен.
- Понятно. На таких, как я не женятся нормальные менты. С ними только спят.
- Я всегда говорил, что ты умная девочка, - подвел итог Егор и бултыхнулся в бассейн, - Хватит разговоров, иди лучше ко мне.
- Ладно, раз в детской ты меня не представляешь, значит, придется дожимать Мишеньку, - задумчиво произнесла Лиза и прыгнула в прохладную воду.
Лиза вскоре после этой встречи уволилась из сауны и вышла замуж. Она еще не знала, что ее будущий муж тремя днями позже собьет на дороге человека – отца Егора Мальцева, а Егор не знал, что Лиза все-таки вышла замуж за своего Мишеньку, что стала Елизаветой Быковой и родила сына – Ивана Михайловича Быкова по документам. Ивана Егоровича Мальцева, по жизни.
* * *
2005 год, лето
- Ну, здорово, Братан! – Егор Мальцев вышел из-за стола и протянул руку симпатичному крепкому парню лет семнадцати.
- Здорово! – Илюша улыбнулся одними губами и пожал протянутую руку.
- Я же говорил, что и ты когда-нибудь свалишь из этого болота, - Егор засмеялся.
- Да, не. Я в Москву по делу, - Илюша сел без приглашения, давая понять, что есть серьезный разговор.
- Как доехал?
- Ненавижу вокзалы, - Илюша злобно поморщился.
- Понятно. – Повисла неловкая пауза. - Как там мать? – Егор изобразил заинтересованность на лице.
- Спасибо, все в порядке.
- А Надюха?
- Нормально. Родила третьего ребенка.
- Молодчина! – прогремел одобрительный голос Егора, - Слуш, а сколько ей лет-то уже? Она вроде года на два меня постарше?
- На три, - Илюша кашлянул, - Мне шестнадцать, тебе – двадцать восемь, а Наде, значит, скоро тридцать два. А ты что, не помнишь, сколько сестре лет?
- Помню, конечно, - Егор смущенно почесал нос, - Забыл просто. С похорон отца уж три года прошло. С тех пор никого из вас не видел. Ну, ладно, рассказывай, куда поступаешь?
- Я у себя там, в поселке в техникум уже поступил.
- Зря, зря. Надо было в Москве. У меня тут полно завязок. Помог бы братану. Ну, как знаешь. А чего за дела в Москве?
- Я расскажу тебе, Егор, только не смейся. Это очень важно для меня.
- Ну, давай, Братан, раз все так серьезно.
- Я влюбился, - Илюша начал издалека, - Очень сильно влюбился. Но не знаю ни имени, ни адреса, ничего. Знаю только номер машины, в которой я видел эту девушку. Я даже не знаю, может это случайная попутная машина, а может и нет. Короче, у меня есть только марка, цвет и номер машины, больше ничего, а мне нужна девушка. Помоги мне, Егор. Это очень важно для меня, - Илюша закончил сбивчивый, сумбурный монолог и внимательно посмотрел на брата.
- Ну, ты даешь, Илюха. И из-за этой лабуды ты в Москву приехал? – Егор недоуменно почесал затылок, - Тебе чего, в деревне баб мало? Ты такой красавец, небось, каждая первая вешается.
- Мне не надо, чтоб вешались. Мне нужна именно эта.
- Ну да, шестнадцать лет. Чего с тебя взять-то? – Проворчал Егор и стал куда-то звонить. – Давай, Илюха, заходи вечером в гости. Я тебя ужином накормлю, познакомлю со своей девчонкой. Часов в восемь жду. Записывай адрес.
- Я помню. Посылки тебе на почту носил, - Илюша положил на стол розовый квадратик, на котором было написано « десятка 669 АРР 77» и вышел.
Вечером, на семейном ужине, Илюша познакомился с очередной подружкой брата и узнал, что чуть больше трех лет назад искомая машина была оформлена на имя Быкова Михаила Михайловича, 1983 года рождения, Москвича, проживающего по адресу, и так далее. С тех пор машина никому официальным путем не продавалась.
- Извини, Братан, другой информации нет. Как говорится, чем богаты… - Егор протянул Илюше распечатку, - Не знаю, как ты собираешься искать свою фею по таким скудным данным. – Может, ребят подключить, помогут тебе?
- Не надо, я сам.
Лиза Лисицина.
И вновь она увидела его возле своего подъезда. Он снова сидел на лавочке и жевал яблоко. Она выглянула с балкона и поймала взгляд, устремленный прямо на нее. Он смотрел и улыбался.
Она выбежала из подъезда, но лавочка была пуста. Лиза поняла, что надо что-то делать. Она порылась в сумке, достала записную книжку и решительно набрала номер.
- Алло. Старший лейтенант Мальцев, - Раздался голос.
- Привет, Егор. Это Лиза Лисицина тебя беспокоит. Помнишь такую?
- Лизо-о-о-ок, здорово, - В голосе послышалась искренняя радость, - Сколько лет, сколько зим?
- Да, это я, Егор.
- Ты тогда пропала как-то неожиданно, работу бросила. Как жизнь молодая? Окрутила своего пионера? – Егор явно улыбался.
- Да. Я замужем. Все в порядке. Как ты?
- По прежнему. Скоро капитана дадут.
- Поздравляю, - Лиза нервничала.
- Пока рано, не дали еще. Вот дадут, заедешь в гости, поздравишь по старой памяти.
- Я замужем, Егор. У меня сын.
- Молодца-а-а! Муж объелся груш, - Задумчиво произнес Егор.
- Егор, у меня проблема. Меня преследует маньяк.
- С чего это ты решила?
- Он ходит за мной попятам. Я каждый день вижу его в своем дворе. Он постоянно улыбается.
- Он, что, угрожает тебе?
- Нет. Он не подходит, просто смотрит и улыбается.
- Дурдом какой-то. Улыбающийся маньяк. Первый раз такое слышу.
- Я не шучу, Егор. Мне страшно. У меня дети, - Лиза перешла на крик.
- Ты же сказала сын. Теперь уже дети?
- Я имею в виду сестер, - Она помолчала, - И сына тоже.
- Что за ерунда такая? Ко мне тут брат приехал неделю назад. Тоже, как маньяк. Девушка ему понравилась, так он ее по номеру машины искал. Дурачок.
- При чем здесь твой брат?
- Да, ни при чем. Это я так. Все друг друга ищут, - Егор задумался, - Ладно попробую твоего маньяка попасти, по старой дружбе. Только не забудь, ты обещала заехать в гости, когда мне капитана присвоят. Тоже по старой дружбе, - Он засмеялся в трубку.
- Хорошо, Егор, я приеду поздравить, - Лиза нажала на кнопку отбоя.
* * *
Илюша не надеялся, что все получится так просто. Фортуна была определенно на его стороне. Он приехал по адресу, написанному на бумажке. Могло быть так, что тот самый Миша уже давно уехал отсюда. Как тогда быть, Илюша не знал. Но все получилось как нельзя лучше. Сам не зная, как будет действовать, он вошел в подъезд.
- Ты куда? – седовласая бабуля сидела на стульчике возле лифта.
- Я… - Он замялся только на секунду, - В военкомате просили повестку отдать, Быкову Михаилу, из сто первой квартиры, - Он заглянул в тот самый листок, который дал ему накануне брат.
- А…Мишке-то. Ну, неси, раз просили, шестой этаж.
- Спасибо, - Илюша торопливо нажал кнопку лифта.
Он вышел на шестом этаже, но затем спустился на пятый и позвонил в дверь с табличкой «97». Ему долго не открывали. Затем за дверью послышались шаги.
- Кто там, - Женский голос звучал встревожено.
- Мне нужен Миша. Он дома? – Илюша старался говорить громче.
- Здесь нет никакого Миши.
- Миша Быков. Он сказал мне, что живет на пятом этаже, самая правая квартира. Я его бывший одноклассник. А еще у него девушка Лиза.
- Миша Быков живет этажом выше. На шестом. А Лиза это его жена, - Женский голос за дверью стал удаляться.
- Спасибо. Вы мне очень помогли, Сказал Илюша громко и добавил про себя – Даже не представляете, КАК вы мне помогли!
Он спустился вниз. Бабуля по-прежнему была на боевом посту.
- Ну что, военкоматчик, отдал повестку?
- Да, дома нет никого. Попозже зайду, - Так он обеспечил себе возможность прийти сюда еще раз, с мятой корзинкой, полной грибов.
Миша Быков.
Уютная спокойная жизнь уже настолько поглотила бесхребетного Мишу, что он даже в чем-то был благодарен судьбе за то, что свела его с Лизой. Конечно, если бы не та авария, он никогда не женился бы на ней. Нельзя сказать, что он любил ее, нет, скорее уже привык. Раньше была страсть, желание, острота ощущений, а сейчас уютное тепло, спокойствие и достаток. Он понимал, что вся взбалмошность Лизы была вынужденной, наносной, рожденной под влиянием тяжелых обстоятельств Лизиной жизни. Миша был очень благодарен Лизе за перемены, произошедшие в ней за эти годы. Лизе же, наоборот, становилось скучно. Выходя замуж, она хотела только одного – вырваться из круга нищеты и беспризорности, обеспечить нормальную сытую жизнь себе, сестричкам и будущему ребенку. Она хотела семейного счастья, того, что исчезло из ее жизни со смертью любимых бабушки и дедушки. Она устала от приключений, но сейчас, когда получила все это, стала скучать по острым ощущениям и свободе. Ведь ей было всего девятнадцать лет. А Миша, казалось, стал стариком в свои двадцать два. Он сидел у телевизора, спал, читал книги и специальную литературу по стоматологии, занимался зарядкой по утрам, иногда выходил гулять с Ванечкой. Казалось, что ему ничего не нужно и не интересно в жизни. Он был всем доволен, ни к чему не стремился, жил, как пенсионер на лавочке в слабых лучах весеннего солнца. Лиза устала от скуки. А Миша не понимал или не хотел понимать, что ей только девятнадцать!
Сегодняшний день не заладился с самого начала. Утром позвонили по телефону, и приятный юношеский голос произнес: «Здравствуйте. Вы заказывали пиццу. Служба доставки немного задерживается. Приносим свои извинения» . «Я не заказывал пиццу. Это ошибка», - Миша уже хотел положить трубку, но голос зазвучал снова: « Ну, как же, пицца с грибами». Затем он услышал громкий смех и гудки. Миша выронил трубку и долго не мог прийти в себя, но звонков больше не было. Весь день он пытался собраться с мыслями. Они расползались, как тараканы. Он не мог думать ни о чем, кроме этого звонка. Вечером, возвращаясь домой, он решил пройтись пешком от метро, надо было подышать воздухом перед сном. Мама говорила, что это полезно. В последние дни ему опять стали сниться кошмары. Миша знал, чтобы больше ничего плохого не случилось надо слушаться маму, папу и Лизу. Хотя, Лиза в последнее время стала какой-то раздражительной и чужой. Он увидел, что навстречу ему идут две женщины-цыганки.
- Здравствуй, Красавчик, - Произнесла одна из них и остановилась.
- Здравствуйте, - Миша продолжал движение.
- Постой, мой дорогой. Куда спешишь?
- Что вам нужно? Денег у меня нет, - Миша не останавливался.
- Мне твои деньги не нужны. Они кровью пахнут, - Цыганка шла за ним, - Я подруга твоей жены, Лизы. Она просила меня поговорить с тобой.
- При чем здесь Лиза? О чем поговорить? – Миша вздрогнул.
- О вас. О тебе и о ней.
- Не понял, – Миша достал мобильный и стал набирать номер Лизы.
- Подожди, Красавчик Миша, - Женщина мягко, но уверенно взяла его руку в свою, и разжала его побледневшие пальцы. – Я и без нее тебе все расскажу. Все на твоей руке написано. Лиза – красивая девушка. У нее есть мужчина, но она не может сказать тебе об этом, потому что боится, что ты выгонишь ее на улицу вместе с ребенком. Ведь ты же знаешь, что это не твой ребенок.
- Что ты несешь? Что это за цирк? – Миша затрясся, как в припадке.
- Это сейчас не важно. Я все о тебе знаю. Знаю, что ты сбил человека насмерть, и поэтому больше не ездишь на машине, что по ночам тебе снятся кошмары, ты кричишь и вскакиваешь, тебе везде чудятся корзины с грибами. А она не может уйти от тебя, потому что ты сумасшедший. Ей жалко тебя, и ты, как любой жалкий человек, можешь выгнать ее, чтобы избавиться от свидетеля своей непростительной слабости. Ты должен облегчить душу. Пойми, ты один, ты никому не нужен. Ты жалкий и трусливый. Облегчи душу, расскажи правду. - Женщина говорила спокойно и тихо, каким-то зловещим, проникающим в душу шепотом. И вдруг Миша побежал. Он бежал, не разбирая дороги, и только кричал: «Хватит! Замолчи! Хватит!»
С соседней лавки за происходящим наблюдал Илюша. Он смотрел вслед убегающему Михаилу и улыбался своей доброй, красивой улыбкой. И вновь фортуна была на его стороне. Женщина-цыганка оглянулась. Илюша жестом подозвал ее.
- Что ты ему сказала?
- Все, как договаривались, - Цыганка улыбнулась и спрятала в карман своей объемной юбки Мишин мобильник.
- Спасибо, - Илюша протянул ей пятьсот рублей.
- Обращайся, Красавчик, - Улыбнулась она в ответ и ушла.
Лиза Лисицина.
Она сидела дома и ждала Мишу, а он все не шел и не шел. Какая-то странная тревога заполнила Лизины мысли. Миша никогда не задерживался. Если были непредвиденные обстоятельства, он звонил. Сейчас был уже почти час ночи, а Миша все не шел. Мобильный был отключен. Лиза не понимала, чего она боится. Ей представлялись картины, которые перекликались с ее прошлой жизнью – Миша в сауне с проституткой, Миша в ресторане с длинноногой, стройной блондинкой, Миша на вечеринке у друзей, в окружении шикарных девушек. Нет, это была не ревность, а просто боязнь потерять этот мир, потому что в тот, другой, она больше не хотела. Она взяла сигарету и вышла на балкон. Первое, что она увидела, был молодой человек, тот самый, «улыбающийся маньяк», как назвал его Егор. Лиза быстро вернулась в комнату и набрала номер: «Егор, он здесь, под моим окном, приезжай, пожалуйста, быстрее!» и продиктовала адрес.
Через час Егор и Илюша сидели в небольшом, уютном кафе.
- Ну и как же тебя угораздило, Братан, вляпаться в эту девицу?
- Я же говорю, влюбился я в нее.
- Ты понимаешь, что таких совпадений в жизни не бывает?
- Понимаю, но, тем не менее, - Илюше совсем не нравился этот разговор. Знакомство Лизы с его братом путало ему всю комбинацию.
- Она позвонила мне и сказала, что ее преследует маньяк. А оказалось, что маньяк – это ты! Вот это приплыли, - Егор стукнул ладонью по столу и захохотал.
- Откуда я знал, что это твоя бывшая девушка?
- Бог с тобой. Она не моя бывшая девушка. Она бывшая малолетняя бродяжка, беспризорница и проститутка, которая залетела, женила на себе какого-то идиота, и стала дамой.
- Понятно, – Илюша приуныл.
- Не переживай, Братан. Это даже хорошо, что мы с ней знакомы оказались, а то сообщила бы она в милицию, и продержали бы тебя в КПЗ до выяснения, как маньяка, а то и повесили бы что-нибудь. Так что повезло тебе, Братан.
- Да, наверно, - Илюша вздохнул.
- Молодой ты еще. Но если девочка согласится, такое испытаешь! Она профессионалка. Сам всему учил! – Егор с гордостью потянулся, - Я вот до сих пор помню, как было с ней классно, хоть и мелкая была совсем. Не упускай шанс, - Он улыбнулся, и отвесив Илюше легкий подзатыльник, вышел из кафе.
Миша Быков.
Он бежал, не разбирая дороги. Казалось, что вкрадчивый полушепот цыганки преследует его, ползет за ним, как змея. Он явно слышал ее шипение, чувствовал движение скользкого тела. «Я знал, что расплата настанет, я ждал этого! Но Лиза, зачем же она все рассказала. И кому? Какой-то грязной шантажистке. Как она могла?»
Миша остановился. Сердце выпрыгивало из груди. Он не мог больше бежать. Надо позвонить Лизе. Надо сказать, что теперь я знаю все! Он начал шарить по карманам в поисках телефона, и вдруг снова вспомнил, как цыганка разжимала его пальцы, и снова услышал ее вкрадчивый шепот: « Ты сумасшедший, ей просто жалко тебя, ты никому не нужен!» А затем Лизин голос прокричал: «Опять видения начались? Всему есть предел. Ты сам сумасшедший и нас всех хочешь с ума свести?» Миша сильно сдавил голову руками. Теперь в мозгу снова возник голос цыганки: «У нее есть мужчина. Ты же знаешь, что это не твой ребенок», и опять Лизин крик: « Ты должен жениться на мне! Не хочешь? Ты передумаешь, я обещаю!» Все перемешалось в голове. Миша сел на лавку и закрыл глаза.
* * *
- Да успокойся, детка, никакой это не маньяк. Мальчик молоденький. Понравилась ты ему. Сидит во дворе и ждет, когда увидит тебя, - Егор Мальцев шел по улице и говорил по мобильному с Лизой. Сам не зная почему, он не стал посвящать Лизу в то, что молоденький мальчик – его брат. Он совсем забыл позвонить ей. Увидев возле ее подъезда собственного брата, он был так удивлен, можно сказать ошарашен, что, конечно же, забыл обо всем и только повторял: «Бывают же совпадения в жизни, а?»
- Ты уверен, Егор? – она была встревожена и напугана одновременно.
- Я уверен. Все, Лизок, пока, мне некогда, - Он отключился и подумал о том, стоит ли теперь заставлять Лизу выполнять данное ему обещание, приехать в гости, когда ему дадут капитана. Ведь ситуация поменялась.
Положив трубку, Лиза так и не успокоилась. Уж больно неправдоподобно выглядела история о юном Ромео, влюбившимся с первого взгляда. Она, со своим жизненным опытом, в такие истории не верила.
Миша вернулся утром. Он был не то пьяный, не то больной. Красные, воспаленные глаза, всклокоченные волосы, застывший взгляд. Он молча вошел в квартиру и, ничего не говоря, протянул Лизе огромный букет белых лилий, а затем, грубо оттолкнув ее, закрылся в ванной. Лиза вновь залезла под одеяло и закрыла глаза. Миша никогда не дарил ей цветы. Кажется, она догадывалась, откуда этот букет.
Сильный грохот и безудержный крик заставили ее вернуться в этот мир из затягивающего, сладкого мира волшебных снов. Миша выскочил из ванной. Так страшно он еще никогда не орал. Лиза забилась в угол кровати и боялась пошевелиться. Она ничего не понимала. Он нес какой-то бред про цыган, про чужого ребенка, про аварию и пиццу с грибами. Он кричал, что встречался с Лизиной подругой, которая знает все про ту аварию. В соседней комнате громко плакал Ванечка, и жались в углу испуганные Галя и Вика.
- Ты проститутка. Как была, так и осталась. Я больше не верю тебе. Ты все разрушила. Ты обманом вошла в нашу семью и привела сюда весь свой выводок, ты родила ребенка неизвестно от кого. Ты ничего не заплатила за все это! Ты одна виновата во всем, а теперь хочешь свести меня с ума или отправить в тюрьму? – Казалось, что у него вновь начался какой-то тяжелый приступ ярости. - У тебя ничего не получится! Сегодня же я расскажу все отцу и матери. Сегодня же ты уберешься из моей квартиры и моей жизни! – Миша то краснел, то бледнел. Он уже напоминал буйного сумасшедшего в припадке помешательства. Он метался по комнате и сшибал предметы, - У тебя есть любовник! И вот оно – первое доказательство, - Он швырнул в нее тяжелым букетом белых лилий.
- Миша, успокойся, ты несешь бред! Я никому и никогда не говорила про ту аварию. Никогда! Слышишь? Я клянусь тебе! У меня никого нет! Ты же сам прекрасно это понимаешь! – Лиза кричала. Она не могла понять, почему его апатичное спокойствие вдруг ни с того, ни с сего превратилось в приступ буйства. Она вскочила с дивана и устремилась к нему, как бы пытаясь сломать эту глухую, непонятно откуда взявшуюся стену между ними.
- Я все сказал, - Миша вдруг перешел на тихий, еле слышный шепот. Он повернулся к ней лицом и медленно взял руками за шею. Его пальцы побелели, казалось, что они сейчас лопнут от напряжения. Лиза захрипела. Она поняла, что первый раз в жизни по-настоящему испугалась.
- Отпусти, мне больно, - шептала она, но Миша не слышал. Он смотрел куда-то мимо нее, в одну точку и Лизе показалось, что она слышит шепот смерти.
- Уходи отсюда, Если ты не уйдешь, я убью тебя. Я убью тебя. Убью. Убью. Останови меня, Лиза!
- Ты ненормальный, ты псих! – Лиза хрипела и пыталась ослабевшими пальцами разжать его стальной захват, - Отпусти меня.
- Ты хочешь моей смерти! Ты хочешь оставить себе все, что у меня есть! Ты отняла у меня свободу, ты все эти годы держишь меня на поводке страха, что кто-нибудь вспомнит обо всем, узнает, услышит! Ты подкинула мне корзину с грибами, ты звонила и предлагала пиццу, ты подослала цыганку, все ты, ты, ты. Ты хочешь свести меня с ума. – Миша продолжал смотреть прямо перед собой, и, казалось, что он уже ничего не видит и не слышит. Он говорил и говорил. Он даже не заметил, что Лиза затихла и перестала шептать и извиваться в его руках. Он не слышал, как восьмилетняя Галя звонила в милицию, и как потом они с Викой и Ванечкой закрылись в ванной. Он не понимал, откуда до него доносится многоголосье детского плача, и сквозь какую-то белую пелену не мог увидеть перед собой побледневшую, обмякшую Лизу. Он не слышал громкого звука от падения выбитой двери и не понимал, откуда вдруг появились люди в милицейской форме. Он так и не смог сам разжать пальцы. Он не очнулся даже тогда, когда его вели в машину и не почувствовал тяжелого удара в спину и грубого окрика: «Залазь!»
* * *
Он снова шел по вокзалу. Всего месяц назад он вышел из вагона поезда и попал в грязный водоворот московской жизни. Он был движим одним желанием – отомстить! Он так хотел увидеть раскаяние на лицах этих людей. Он так мечтал о словах прощения, которые услышит от них. А вместо этого, сидя на лавочке, увидел, как выводят полусумасшедшего парня и выносят холодное тело девушки, как плачут маленькие, ничего не понимающие и ни в чем не виноватые дети. Все получилось не так! Он не хотел быть таким жестоким. Месть совершилась, но облегчения не принесла! Кому стало лучше оттого, что на свете появилось еще трое малолетних беспризорников? Он шел и думал о том, какие причудливые формы иногда принимает справедливость. Миша и Лиза ответили за все, что совершили. Остался только Егор. Он так и не расплатился за свое предательство. Хотя, вся эта грязная, суматошная жизнь, одиночество и ненужность никому в этом мире, наверно, само по себе и есть расплата. Он шел и думал, а в это время на земле люди рождались и умирали, смеялись и плакали. И каждый из них считал себя вправе распоряжаться чужими жизнями. Так устроен мир. Так было, есть и будет всегда!
Январь-июль 2006.
Кавказская гадюка
Написано по замыслу Станислава Митина.
1.
1996
Ее жизнь началась со взрыва. Все, что было ДО, исчезло, ушло куда-то на второй план, стерлось из памяти. Все поглотил этот ужасный грохот, этот яркий свет, крики, вой автомобильных сигнализаций. У нее заложило уши. Она даже не понимала, что и сама громко и надрывно кричит. Она широко открыла глаза и, не разбирая дороги, побежала куда-то. И вдруг стало легко и хорошо, неожиданная оглушающая тишина сменила все многообразие страшных звуков, окрашенных для нее в ярко-красный цвет. Было ощущение, что лопнул какой-то стальной обруч, сдавливающий голову. Вдруг все пропало – и звук, и свет, и цвета, и образы. Все замерло, как природа зимой.
2.
Николай Бурлаков работал в Колосовском госпитале уже десять лет. Он пришел сюда на практику, будучи еще студентом хирургического отделения Первого Московского Меда. Поначалу убирал операционную, подавал инструменты хирургам, делал уколы и процедуры больным, потом, позже, получив диплом, стал продвигаться традиционным, хотя и нелегким путем советского врача-хирурга. Жил и работал честно, выдающимся не был, но дело свое знал неплохо, сталкиваясь на рабочем месте, как сам говорил, каждый день с тремя «С» - совесть, скальпель, сигарета. Были, правда и другие «три «С» - слезы, сомнения, смерть, но об этом у медиков говорить не принято.
Когда Николаю было двадцать, на студенческой тусовке он познакомился с девушкой Тамарой. Она была остроумная и симпатичная. В ту ночь Николай остался с ней, и только спустя семь лет случайно узнал, что девушка Тамара, которая, как оказалось, была старше на восемь лет, родила девочку Анютку, его дочь. Николай узнал тогда, что тридцатипятилетняя Тамара и семилетняя Анютка живут вдвоем, все в том же общежитии Института Легкой Промышленности. О том, чтобы вернуться в родную Грузию с внебрачным ребенком на руках, и речи быть не могло. Кроме того, Тамара была гордой и независимой женщиной, она хотела быть личностью во всем. Спустя два месяца Николай и Тамара поженились.
Госпиталь поселка Колосово относился к воинской части, находящейся неподалеку, и, хотя считался военным, на самом деле был больницей широкого профиля. Здесь лечились не только офицеры и солдаты, но также местные жители – дети и взрослые, да и из соседних населенных пунктов приезжали сюда больные, у которых не было денег на лечение в Москве. Правда, в соседнем поселке когда-то была больница, но, как и положено в России, здание, построенное еще до революции, обветшало и давно стало аварийным. Денег на ремонт у местных властей, конечно же, не было, строить новое здание никто не собирался, а вместо этого Колосовский госпиталь сделали районным центром здравоохранения, сменив табличку и включив его в план финансирования на следующую пятилетку.
Поселок Колосово находился в тридцати километрах от Москвы. В последнее время здесь, как и везде, стали появляться каменные строения, которые просто домами уже не назовешь, а дворцами вроде бы тоже называть неудобно. Понятно, что все они были обнесены кирпичными трехметровыми заборами с колючей проволокой, за которыми никто не знал, что происходило, так как простые смертные туда никаким чудом не попадали. А жили там, конечно же, депутаты, делегаты, руководители, председатели и прочие «слуги народа» из различных организаций, комитетов, исполкомов, президиумов и других органов. Естественно, ничем иным, кроме как строительством светлого будущего и поддержанием народного благосостояния, они не занимались. Николай Бурлаков жил в доме попроще, так как не вершил судьбами всего народа, а довольствовался деятельностью поскромнее – иногда спасал людей от смерти. Но, что это за масштаб?
Дом семьи хирурга находился на тихой улице поселка Колосово, куда не добралась еще мохнатая лапа властьимущих, поэтому здесь не было охраны, фонарей на улицах и асфальтированных дорог. Здесь у всех все было просто и одинаково – дом, баня, огород, гараж. Домашних животных Бурлаковы не держали – работа не позволяла. Николай часто не ночевал дома – все-таки, госпиталь, а Тамара работала в Москве старшим экономистом в Министерстве легкой промышленности, машину не водила, поэтому дорога туда-обратно занимала в день не меньше четырех часов – какие уж тут животные? Анютке было уже двенадцать, она была обычным советским ребенком – ясли, детский сад, продленка, вечер перед телевизором, кино по выходным, глобальные развлечения два раза в год - летом цирк, зимой – новогодняя елка в «Олимпийском». Так жили многие, но не все. Некоторые жили и по-другому…
3.
Когда Лали открыла глаза, было уже три часа дня. Она услышала какой-то странный звук. Ей показалось, что кто-то стонет, но она никак не могла понять, где находится. Солнце светило так ярко, что казалось, будто бы ничего плохого никогда и ни с кем на Земле не происходило. Ей было так тепло и уютно, что хотелось прожить так всю оставшуюся жизнь, тем более что сейчас Лали не знала о жизни ничего – в свои десять лет она потеряла память.
Бурлаков приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь – девочка все так же лежала на кровати, но глаза ее были открыты, и в них было какое-то непонятное сочетание радости, страха и недоумения. «Это первый случай в моей жизни, когда я не знаю, как себя вести», - подумал Николай и вошел в палату. Маленькая Лали повернулась и увидела его. Николай был довольно высоким и широкоплечим мужчиной с темными, слегка начавшими седеть волосами.
- Привет, - он постарался быть естественным, - Проснулась?
- Что это за звук? – Лали решила сначала выяснить то, что немножко пугало ее.
- Это коровы мычат, их ведут на дневную дойку, - Николай улыбнулся.
- А что такое «коровы»?
Вопрос поставил Николая в тупик, но как врач он понимал – амнезия вследствие шока – сложный диагноз, дающий совершенно непонятные рецидивы.
- Корова – это животное. Я покажу тебе.
Неожиданно Лали приподнялась на кровати, порывистым движением обняла Николая за шею, и, прижавшись к нему всем своим маленьким тельцем, начала быстро-быстро говорить. Не дожидаясь ответов, Лали совсем не по детски забрасывала Бурлакова вопросами: «Где я? Как меня зовут? Где я живу? Кто вы?» Вопросы сыпались и сыпались, а Николай все молчал, выжидая момент. Когда девочка замолчала и отстранилась от него, глядя в упор своими темно-вишневыми глазами, он медленно набрал в грудь побольше воздуха и уверенно произнес: « Пойдем домой, Лали. Там я все тебе расскажу».
4.
Через семь лет. 2003
- Мое имя Ольга Николаевна Бурлакова – Лали гордо подняла голову. – 1986 года рождения, национальность… – она на секунду задумалась, потом как-то странно улыбнулась одними губами и продолжила – национальность – русская.
* * *
«Когда-то, когда еще была великая страна Советский Союз, ты родилась на свет. У тебя были папа и мама, был брат, его звали Аслан, была сестричка Лейла, твой отец был чеченец, а мама – армянка. Потом началась война. Когда тебе было десять лет, в дом, где жила твоя семья, попала бомба, и он разрушился, твоя семья погибла. Ты была контужена и потеряла память, потом тебя нашли русские солдаты и тайно на военном вертолете вывезли из зоны военных действий. Затем, я сам не знаю, как, ты попала в наш госпиталь, а потом ко мне пришел человек и дал много денег за то, чтобы я удочерил и вырастил тебя, как свою дочь. Почему он пришел именно ко мне? Я не знаю, но думаю, что не случайно. Сначала я отказывался, мне казалось, что вырастить чужого и, кроме того, уже взрослого ребенка – это не под силу нам с Тамарой, но когда я увидел тебя, маленькую, беззащитную на больничной кровати, я понял, что сделал бы это даже без денег. Теперь ты наша дочь, моя и Тамары, твоей мамы, у тебя есть сестра Анюта, она на два года старше тебя. Я старался быть хорошим отцом, потому что растил тебя восемь лет и считаю тебя своей дочерью». - Николай остановился и облизнул губы. Он пытался сказать эти слова уже почти восемь лет и не мог. Почти восемь лет он постоянно репетировал, он выучил наизусть этот текст, он оттачивал его изо дня в день, подбирая слова и выстраивая фразы, но ему все время казалось, что надо не так, что в следующий раз получится лучше. За восемь лет он так и не рассказал своей девочке, своей Лали, Ольге Николаевне Бурлаковой, что она не его родная дочь и что жизнь ее началась не со взрыва, а с рождения, как у каждого человека, и что он очень мало знает о том, как же все-таки прошли первые десять лет ее жизни. Он так и не сказал этого. Какой же он был дурак!»
5.
Лали сидела на жестком стуле в полутемной комнате с ободранными обоями и заклеенными газетой окнами. Она понимала, что бесполезно пытаться убежать, хотя именно сейчас, почему-то, очень ярко всплывали в голове эпизоды голливудских боевиков про «красивых и смелых». Они были сделаны не то из металла, не то из резины, но в огне не горели, в воде не тонули, и пуля их не брала. Лали понимала, что она не «силиконовая супер-вумен» с мощными бицепсами, и что если она дернется, ее просто убьют. Нет, пока ее не обижали, не били, даже не запугивали. Ее просто встретили на улице, запихали в машину и привезли сюда. Именно потому, что все это было сделано вот так просто и тихо, совсем не так, как в кино, она поняла – сопротивляться не надо.
Напротив сидел пожилой мужчина мрачной наружности. На вид ему было около пятидесяти, хотя на самом деле возможно и меньше. Он не представился, но про себя Лали окрестила его Лешим. Когда Лали привели в эту комнату, Леший долго и задумчиво смотрел на нее. А потом просто сказал: «Садись». Она села и стала отвечать на его вопросы. Это она тоже видела в кино – так обычно добрые следователи допрашивали хороших по сути, но запутавшихся в своей жизни героев фильмов.
- Значит, говоришь, Ольга Николаевна? И национальность – русская, - задумчиво повторил Леший, - Русская. Ты уверена в этом, девочка? Ты не похожа на русскую. – Он так произнес эти слова, что Лали на мгновение стало страшно, очень страшно.
- Да, я уверена, - она сильно тряхнула головой, чтобы отогнать это фиолетовое чувство страха. – А почему Вы спрашиваете? Если из-за того, что волосы у меня темные, так это я в маму. Мой дедушка был грузин, он даже маму мою назвал Тамара, как грузинскую царицу, а вот у моей сестры Анютки волосы светло-русые, - ей казалось, что пока она говорит, с ней ничего не случится. Пока она слышала свой голос, было не так страшно. – А вот у папы тоже были темные волосы, правда, сейчас этого уже не видно – сейчас он почти весь седой.
Леший поднял глаза и долго пристально смотрел на нее, не мигая. Было видно, что сейчас он решает для себя что-то очень важное. Лали не понимала, чего от нее хотят. Она не могла даже предположить, что же будет дальше.
- Чего Вы хотите от меня? Отпустите меня домой, - вдруг неожиданно для себя произнесла она. – Я хочу домой!
- Помолчи, девочка. Я отпущу тебя домой, можешь не сомневаться, - Он замолчал, и на несколько минут воцарилась ужасающая холодно-синяя тишина.
- Ты знаешь, девочка, что ты родилась для определенной миссии, и ты обязана выполнить ее. Я сейчас ничего не буду объяснять тебе, но подумай о моих словах. Мы еще встретимся с тобой. Очень скоро. Жди. Я думаю, что в свои 17 лет, ты уже достаточно умна для того, чтобы понять, что никто ничего не должен знать о нашей встрече, иначе будет очень больно твоей светловолосой сестричке Анютке. Учти, что два раза я не предупреждаю.
Лали поняла, что сейчас ей говорят правду.
6.
Когда Лали вывели из комнаты, усадили в машину и увезли, Исмаил Садыхов тяжело поднялся, подошел к окну и долго стоял, вглядываясь куда-то вдаль. В дверь постучали. Вошел молодой человек – звали его Аслан.
- Отец, объясни мне, кто эта девочка и зачем она тебе, - Аслан начинал терять терпение. В последнее время отец постоянно вот так стоял и, молча, смотрел в одну точку. - Она не похожа на остальных. Уж не думаешь ли ты, что она согласится работать на нас?
- Это твоя сестра, Аслан, - так же, не поворачиваясь, спокойно ответил Садыхов, - твоя сестра Лали Садыхова. Я нашел ее почти через восемь лет.
- Я не верю тебе, - Аслан задергался как будто бы в конвульсиях, - Я не верю тебе. Моя сестра погибла при взрыве тогда, в девяносто шестом году. Ты же сам мне столько раз рассказывал об этом, ты говорил, что мать и обе мои сестры погибли тогда, когда наш дом был разрушен от взрыва.
- Да, Аслан. Я тоже так думал, но не так давно я узнал, что почти восемь лет назад мой брат Шамиль заплатил крупную сумму денег за то, чтобы Лали удочерили здесь, в Москве. Он узнал, что Лали не погибла тогда, как мать и Лейла, что она была контужена, и ее подобрали русские. Они вывезли твою сестру в Москву. Тогда мы все потеряли друг друга. Шамиль был уверен, что вся наша семья погибла там при взрыве. Ни ты, ни я, мы оба не знали, где искать твою мать и сестер, все перемешалось. Шамиль хотел выполнить свой долг и вырастить своего человека в тылу наших врагов. Он хотел сделать из Лали террористку высокого класса, легальную и русскую по национальности. Чтобы никто не останавливал ее на улице и не плевал ей в лицо, услышав чеченскую фамилию. Только, к сожалению, брат не предполагал, что его убьют, когда он будет возвращаться домой. Он так и не успел узнать, что ты и я, мы оба остались живы.
- Но, почему же тогда она не рада встрече с тобой? Ведь ты же ее отец? Неужели за какие-то семь лет, она забыла нас?
- Когда я нашел ее, я узнал, что из-за контузии она потеряла память, поэтому она не догадывается, кто она на самом деле, не помнит ни меня, ни тебя. А теперь я все это знаю, и теперь я сделаю из своей девочки достойную дочь своего народа – я сделаю из нее совершенное орудие мести за смерть ее матери и сестер, и за смерть всех наших братьев. Ты совершенно прав, Аслан, она не будет одной из тех, с кем мы работаем, она будет лучше, намного лучше, потому что это Моя дочь. В ней течет моя кровь, и она будет с нами, чего бы мне это ни стоило.
- А если она не согласится? – Аслан немного начинал осознавать происходящее. – Ты же не будешь принуждать ее, ведь все-таки она твоя дочь.
- Прежде всего, она дочь своего народа. Она должна служить Аллаху и великой идее борьбы с неверными, великой мудрости и справедливости нашего народа. И если она не сделает этого, я убью ее. Я, как ее отец, просто должен буду сделать это, чтобы избежать позора перед Всевышним и своими братьями. Но я уверен, что в ее жилах течет настоящая кровь. А если нет, я убью ее. Помяни мое слово, Аслан.
7.
Когда Лали вновь запихали в машину и повезли, она поняла, что в ее жизни произошло что-то страшное, что отныне все будет не так, как раньше, но она не осознавала, что все это значит и в чем она виновата. Когда ей вновь одели темные очки, стекла в которых были не прозрачными, она поняла, насколько все просто. Не надо заламывать руки, завязывать глаза, кругами возить вокруг дома. Все гораздо проще – темные очки с не прозрачными стеклами.
Лали никогда не задавала себе вопроса, что же было с ней в те десять лет, которых она не помнит. Она знала, что была автомобильная авария, в которой она ударилась головой. Понятно, что потом она не помнила тех людей, которые окружали ее до аварии. Но она всегда знала, что у нее есть мама, папа, сестра. Она никогда не видела своих младенческих фотографий, но их не было и у Анютки, просто в семье фотоаппарат появился позже. Она прекрасно помнила, как всей семьей они поехали на ВВЦ покупать фотоаппарат. Купили дорогой «Kodak», а потом весь день гуляли, ели мороженое и фотографировались у фонтанов. Тогда они отщелкали три пленки, и папа сказал: «Ну вот, теперь и в нашей большой семье впервые будут семейные фотографии». Лали вспомнила сейчас почему-то, как примерно через месяц после той аварии, когда ее выписали из больницы, Анютка встретила ее и сказала: «Ну, здравствуй, моя новая сестричка». Тогда никто не придал этому значения, только папа как-то странно посмотрел на нее, и Анютка сказала: «Я просто имела в виду, что нашу Ольку починили». Тогда Лали было десять, сейчас ее семнадцать, и сейчас все стало складываться в какую-то непонятную голографическую открытку – вроде бы на ней ничего нет, а повернешь под другим углом, и появляется картина, вот только понять бы, что на ней нарисовано.
Лали выпихнули из машины в том же месте, откуда увезли, возле станции метро «Новогиреево». Просто открыли дверь, сняли с нее очки, подтолкнули, а потом развернулись и уехали. Она помнила, что в кино обычно в таких случаях запоминают номер машины. Номер был вполне обычным - три семь пять и 77, как у всех московских машин, что делать с этим номером дальше Лали не знала.
* * *
«Какой же я был дурак, что не сказал ей всей правды раньше, а сейчас она сидит передо мной и рассказывает мне эту ужасную историю про похищение, про угрозы, про этих страшных людей. Она ничего не понимает, моя бедная девочка. Я не сомневаюсь, что это тень из прошлого, это те люди, которые заплатили мне тогда за удочерение Лали. Ведь они заплатили не только мне, иначе при удочерении десятилетнего ребенка обязательно возникли бы какие-нибудь проблемы, а их не было тогда. Теперь они нашли нас и не оставят в покое. Я не понимаю, чего они хотят. Но почему же тогда, семь лет назад я не подумал об этом, я не придал значения всему этому и не почувствовал опасности? А сейчас она нависла над моими девочками и я не знаю, что делать. Я, врач, который всю жизнь спасал чужих людей, теперь не могу спасти двух родных, самых дорогих для меня – моих дочек. И я не супермен, к сожалению. Я понимаю, что очень мало могу сделать в этой ситуации. И все-таки я горжусь своими девочками – моя умница Лали не испугалась, а пришла и все рассказала мне. Хотя могла и скрыть. Она ищет защиты у меня. Я должен дать ее. Я должен что-то придумать. Но, прежде всего я должен сделать то, чего боюсь уже почти восемь лет. Теперь уже нельзя молчать, теперь Я ДОЛЖЕН.»
8.
Лали сидела перед телевизором. Такой оглушающей пустоты она не испытывала еще никогда. Было ощущение, что она попала в сырой и темный колодец, где каждое движение, каждое прикосновение причиняет боль, где нельзя даже пошевелиться. Все было окрашено в переливающийся темно-фиолетовый цвет – цвет безысходности. По телевизору показывали новости. Почему же раньше она никогда не обращала внимания на все это – на взрывы, на операции боевиков, на террористические вылазки бандитов и оперативные действия Федеральных сил. Почему раньше у нее не вызывали жалости все эти смуглые женщины и чумазые, оборванные дети, которые кричали с экрана телевизора, перебивая друг друга, тщетно пытаясь достучаться со своими бедами хоть до кого-нибудь. Только сейчас Лали начала понимать, насколько несчастны и никому не нужны все эти люди - мученики с ее Далекой Родины.
Сегодня папа рассказал ей обо всем – о ее прошлом, о ее национальности, о взрыве, о погибших родных, об удочерении. Сегодня она в первый раз за свои семнадцать лет немножко начала задумываться о жизни. Почему раньше она никогда не задумывалась над своим именем. По паспорту она была Ольга, но ведь все и всегда звали ее Лали. А сейчас все становится так понятно. Как же раньше она не замечала этого и не догадывалась. Ведь все – ее цвет волос, тип лица, комплекция, имя, все было не таким, как в ее семье. Она, оказывается, чеченка. И к своему ужасу она стала догадываться о том, чего хочет от нее этот ужасный человек – Леший. Конечно, она не знала, чего именно потребуют от нее земляки, но понимала, что ничего хорошего не будет. Она всей душой, всем телом чувствовала какую-то неуловимую опасность рядом со своими родными – мамой, папой, сестрой. Одно только радовало – мама с Анюткой уехали отдыхать, хотя бы на какое-то время одной проблемой меньше – не надо будет ничего объяснять и плести истории. Не хотелось бы сейчас пересказывать все это, самой бы все осознать…
9.
Спустя два месяца.
- Здравствуй, Лали, - голос в телефонной трубке был молодым, но почему-то напоминал кого-то.
- Здравствуйте, - Лали внутренне напряглась.
- Ты, наверно, не помнишь меня, но я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Меня зовут Аслан.
- Мне это ни о чем не говорит, - Лали начала нервничать. Больше всего хотелось бросить трубку и спрятаться, но телефон на прослушке. Она очень хорошо помнила инструкции папиного давнего знакомого, высокого человека в китайском пуховике, когда-то давно работающего на Петровке. Его привел два месяца назад папа. Высокий, так для себя окрестила его Лали, долго колдовал над телефонным аппаратом, а потом, уходя, сказал: « Если позвонит кто-то, кого ты не знаешь, и будет что-нибудь говорить или спрашивать о чем-то, неважно о чем, ты должна отвечать и тянуть время. Чем дольше ты продержишь его на телефоне, тем лучше для тебя же. Я поговорю с ребятами-операми. Они постараются помочь». Лали очень четко помнила об этом.
– Кто ты, Аслан? Расскажи мне о себе. – Лали попыталась смягчиться и начать тянуть время.
- Мы скоро познакомимся, Лали. Я думаю, мы понравимся друг другу. Надеюсь, ты не забыла недавнюю встречу? – голос стал более твердым, в нем появились пугающие нотки.
- Нет, не забыла. Я не понимаю, чего вы хотите от меня. У меня нет никаких ценностей, нет денег, я не богатая наследница, не храню страшных тайн и вековых секретов. Чего вы хотите от меня? – Лали пыталась играть испуганную дурочку, но не впадать в истерику. Мужчины не любят истерик, он просто положит трубку, и все ниточки оборвутся.
Аслан выдержал паузу, а затем продолжил.
- Завтра тебя будут ждать в том же месте, где в прошлый раз. Ты должна быть там ровно в 14.00. Надеюсь, тебе не нужно говорить, что опаздывать не стоит, и что ты никому не должна говорить об этой встрече. Придти ты должна одна. Ты все поняла, девочка?
- Да, - прошептала Лали, - Я все поняла.
- Не скучай, и ничего не бойся, сестренка. – Аслан повесил трубку.
10.
Она проснулась в шесть. Сон не шел. Было страшно и пусто. «Ничего не бойся, сестренка. Ничего не бойся, сестренка. Ничего не бойся, сестренка», - эти слова как будто бы пульсировали в голове, причиняя боль.
«Какая еще сестренка? Да я лучше умру, чем у меня будет такой брат. Не бойся, Лали, не бойся. Папа не оставит тебя. Он поможет тебе. Все будет хорошо. Просто надо быть немножко смелее. Телефон на прослушке. Конечно же, весь их разговор записали на пленку, а может быть, этих бандитов уже схватили?» - Она знала такие слова «по горячим следам», кроме того, Лали – умная девочка, она передала высокому дяденьке листочек с номером машины, на которой ее возили в прошлый раз. Правда, проверка этой машины ничего не дала. Такой номер в списках ГИБДД не значился.
Лали встала, поставила чайник, включила телевизор, потом вернулась в постель, легла, накрылась с головой. « А вдруг это последний день моей жизни?»
Но это был последний день НЕ ЕЕ жизни…
11.
Ровно в 14.00 Лали подошла к выходу станции метро «Новогиреево». Ей было страшно. Она понимала, что ее прикрывают, что с ней ничего не случится, но ей было безумно страшно. Лали стояла на тротуаре, мимо текли люди. Они бессмысленно перемещались во всех направлениях, их лица не выражали ничего, кроме полного брезгливого безразличия к происходящему. Они торопливо двигались в свои кирпично-бетонные норы, к родному дивану и любимому телевизору, и никто из них не задумывался о том, что каждый их шаг может стать последним.
Лали начала замерзать. Никто не подошел к ней, никто за ней не приехал. Она стояла уже почти час на ветру и ждала свою судьбу. Когда часы показали половину четвертого, она спустилась в переход метро. Зубы стучали. Лали подошла к киоску, купила пачку «Парламента» и закурила. Дрожь было не унять. Она не понимала, что происходит. Быть может, это все чья-то шутка или это вообще ей приснилось? Столько лет она жила спокойной, счастливой жизнью, не делала ничего плохого, и вдруг, как будто бы мир рухнул вокруг нее, но почему это произошло, не знал никто. Она вошла в метро, и поехала сначала до вокзала, потом на электричке до дома.
Когда Лали вошла во двор, она услышала какое- то странное, ни на что не похожее поскуливание. Так скулили голодные животные в зоопарке или сумасшедшие в припадке, пытаясь высвободиться из смирительной рубашки. Сердце забилось сильнее.
Дверь открылась. На пороге появился Бурлаков. Он был очень бледен.
- Лали, ты знаешь, что случилось?
- Нет, пап, не знаю, - Лали напряглась, как будто перед прыжком. – А что случилось?
- Сегодня в Москве взорвали бомбу в магазине женского белья. Наша Анютка как раз в этот момент была внутри. Она была с подругой. Подруга вышла из магазина на несколько минут раньше, а потом прогремел взрыв. Час назад она опознала Анютку. Нам недавно позвонили. Надо ехать на опознание.
«…Никто ничего не должен знать о нашей встрече, иначе будет очень больно твоей светловолосой сестричке Анютке» , - эта фраза как будто бы обухом ударила по голове, ярко-красная вспышка мелькнула перед глазами, а затем она увидела Анюткино лицо – такое родное и милое. Она смотрела на Лали и говорила: «Помоги мне, сестренка, помоги мне!» Лали упала в обморок.
12.
Два месяца спустя.
Сегодня Лали выписали из больницы.
Через три дня после похорон Анютки, от сердечного приступа умерла мама, Тамара Вахтанговна Бурлакова, сорокавосьмилетняя женщина, так и не узнавшая о том, что одна ее дочь невольно стала причиной гибели другой. Бурлаков, врач с восемнадцатилетним стажем, не смог спасти ее. Он просто не успел довезти жену до больницы. Когда Лали узнала об этом, она впала в кому и пролежала так десять дней. Все это время Бурлаков находился рядом. Сегодня ее выписали.
* * *
- Лали, ты понимаешь, что мы должны уехать отсюда? У нас нет иного выхода. – Бурлаков вез Лали из больницы на машине. В последнее время он хоть как-то пытался мобилизоваться, работал по несколько суток, постоянно ездил за рулем, только чтобы не быть наедине со своими мыслями, только чтобы мозги были постоянно заняты. Теперь он приходил в свой, еще недавно любимый, а теперь пустой и ненавистный дом, только для того, чтобы упасть на кровать и тут же заснуть. Жизнь потеряла смысл. Осталась только Лали. Но Бурлаков прекрасно осознавал, что именно в ней причина всех несчастий его семьи, которой у него больше нет. Он все понимал, но боялся даже думать об этом.
- Зачем, папа? Зачем нам уезжать? Ты же сам прекрасно понимаешь, что нас найдут везде. Точнее, меня. Им нужна я. Мы ведь так и не знаем, чего они хотят от меня, но я чувствую, что меня не оставят в покое. Я уеду отсюда, чтобы не подвергать тебя опасности, я пока не знаю, куда, но уеду.
- Лали, неужели ты не понимаешь, что в моей жизни осталась только ты. Если ты уедешь, моя жизнь остановится. Ты боишься подвергать меня опасности? В чем она состоит? В смерти? Если ты уедешь, моя жизнь и смерть уже ничем не будут отличаться. Ты – это все, что осталось у меня. Мы должны быть вместе, если конечно, ты простила меня за мой обман, который длился восемь лет.
- Для меня ты всегда был, есть и будешь папой, также, как Анютка и мама для меня всегда останутся семьей. Хотя, я осознаю, что их смерть на моей совести.
- Не говори так, Лали, - Бурлаков поморщился. Лали начинала разговор, которого сейчас он очень боялся. Он еще не смог справиться с этим чувством ЕЕ вины за все, что произошло. Он просто не успел убедить себя в том, что Лали ни в чем не виновата.
- Я знаю, что это так. Более того, папа, я знаю, что в глубине души ты винишь меня в смерти Анютки и мамы. Я знаю это и не хочу сейчас вынуждать тебя притворяться. Просто прости меня, если сможешь. Потому что сама я никогда не смогу простить себя. И давай не будем больше возвращаться к этому разговору.
- Вот и ты стала взрослой, Оленька.
Больше отец и дочь не произнесли ни слова до самого дома.
13.
Исмаил Садыхов сидел все в той же квартире, где почти полгода назад он первый раз увидел свою дочь. Для него она не была родным человеком, она была лишь потенциальным орудием борьбы. Он видел в ней одну из тех, кого вербовал в России для совершения террористических актов различного масштаба, лучшую из них. Как правило, вербуемые - это были молодые люди и девушки мусульманского вероисповедания или подходящей национальности, были и просто недовольные или желающие заработать, но таких Исмаил не любил. Все, что они совершали, было сделано из корысти, а корыстолюбие никогда не приносит плодов, тем более в борьбе с неверными. Здесь, в Москве, Садыхов занимался подготовкой живых орудий мщения. Эту систему он разработал и запустил довольно давно. Сначала его шестерки присматривали подходящих людей, вербовали их разными способами, - кого деньгами, кого убеждениями, кого страхом, затем проводили разного рода инструктаж. Существовала целая школа подготовки так называемых «внутренних террористов». Их обучали стрельбе, рукопашному бою, умению обращаться с оружием и взрывчаткой. Их обучали психологии, актерскому мастерству, умению уходить от слежки и гримироваться. Каждый «ученик» школы сдавал «выпускной экзамен». Думаю, не стоит уточнять, в чем он заключался. После этого каждому новоиспеченному террористу присваивался кодовый номер и кличка.
Исмаил Садыхов был истинным борцом за свободу и независимость своего народа, смелым и беспощадным, и сделать свою дочь совершенным орудием борьбы, было для него делом чести. Он знал, что рано или поздно он сломает ее. Она будет самой красивой, самой гордой и самой беспощадной. Она будет смертельно опасной, как змея. Он даже придумал ей будущее прозвище – «Кавказская гадюка».
14.
Сегодня Лали вновь отправилась на кладбище. Каждый день, приходя на могилу матери и сестры, она садилась на низкую, врытую в землю скамеечку, и молча сидела, глядя в никуда.
Она не услышала шагов за своей спиной, и только вздрогнула, когда чья-то рука тяжело легла к ней на плечо. Она обернулась и увидела красивого молодого мужчину восточной наружности, лет двадцати трех.
- Здравствуй, Лали. – Голос звучал ласково, и Лали вдруг показалось, что есть в этом голосе что-то необъяснимо знакомое, как будто бы она услышала звуки прошлого.
- Здравствуй. Ты, наверно, Аслан? Я ждала тебя. – Лали встала, резко повернулась лицом к Аслану и тряхнула головой. – Я готова. Пойдем, - теперь она уже знала, что будет делать.
Они шли молча. Лали ничего не хотелось говорить. Аслан же понимал, что сейчас словами можно все испортить. Они вышли с кладбища, сели в машину. На этот раз никто не одевал на нее темных очков. Аслан сам сел за руль. Лали даже не пыталась рассмотреть, куда ее везут. Она помнила о том, что у нее остался отец, и что она сделает все, чтобы с ним ничего не случилось. Она не сомневалась в том, что в случае ее неправильного поведения, отца постигнет участь сестры и мамы.
Аслан привел ее в обычную квартиру обычного дома на одной из улиц Москвы. Он просто открыл дверь ключом, и, не раздеваясь, прошел на кухню.
- Заходи.
Лали вошла. Обыкновенная кухня обычной московской квартиры. Кухонная мебель, плита, стол, маленький телевизор.
- Сядь, подожди. – Аслан указал рукой на стул. – Может быть, ты чего-нибудь хочешь?
- Нет, спасибо. – Лали села и попыталась расслабиться, но напряжение не отпускало.
Аслан достал мобильник и начал набирать номер. Когда его невидимый собеседник ответил, Аслан перешел на чеченский язык.
Лали, сначала не обратившая на это внимания, вдруг неожиданно заметила, что она понимает почти все из того, что говорит Аслан. Конечно, почему же раньше она не замечала этого? Она ведь с рождения учила чеченский и русский. Тогда у всех советских детей из союзных республик, было два родных языка.
Следующие пятнадцать минут тянулись для Лали, словно пятнадцать часов. Она понимала, что не сообщила папе, что задержится. Она должна была что-нибудь придумать. Он будет искать ее, и бог знает, что может предпринять. Только бы он не пошел опять к своему другу с Петровки. Один раз они уже пытались прибегнуть к его помощи, и вот теперь ее семьи больше нет.
Дверь открылась, и на пороге появился Леший. Он ничуть не изменился за полгода. Но даже если бы изменился, она узнала бы его среди толпы. Для нее это был человек, который убил ее семью. С того момента, как Лали поняла это, она поклялась, что любой ценой уничтожит его.
15.
- Где ты была, Лялечка? Я уже начал волноваться. – Бурлаков приподнялся на локте. Он лежал на диване и читал «Новый завет». В последнее время Лали все чаще начала замечать его увлечение религиозной литературой.
- Я была на кладбище, а потом ездила в медицинский институт на день открытых дверей. Надо же куда-то поступать, целый год уже потеряла. Хотя, конечно, мне в армию не идти. – Она произнесла это и осеклась. – Пап, я лягу спать, ладно? Очень хочется спать.
- Конечно, Солнышко. Спокойной ночи. Я сегодня в ночь дежурю. Скоро уйду. Спи, моя девочка.
Лали легла. Весь сегодняшний разговор с Лешим просто не помещался в голове. Было ощущение, что она сейчас просто лопнет, мысли лезли друг на друга, как в метро в час-пик, не давая понять, о чем же ты думаешь в данный момент. Все смешалось – слова, образы, цвета. Все превратилось в один безумный крутящийся калейдоскоп. «Вот так, наверно, и сходят с ума», - промелькнуло в голове.
Она закрыла глаза и сильно-сильно до боли в висках зажмурилась. Вновь всплыло лицо Лешего и его низкий грубо-бархатный голос бордового цвета: «Ты уже поняла, девочка, что шутить со мной не надо. Тебя просили придти на встречу одной, ты не послушалась, привела каких-то любителей в погонах. Они никогда не умели хорошо выполнять свою работу. Ты попыталась обмануть меня, и сама знаешь, что получилось из этого. А ведь мне очень жалко было светловолосую Анютку и еще четырнадцать человек, смерть которых, кстати, тоже на твоей совести. Я просто наглядно продемонстрировал тебе, неразумной, на что мы способны. Ты можешь ненавидеть меня, мне это безразлично, но я уже говорил, что ты рождена для определенной миссии и ты выполнишь ее или умрешь. Но еще раньше умрет Бурлаков, твой отец», - он как-то странно поморщился при этих словах, - «Я не шучу. Ты будешь учиться, учиться быть лучшей, а потом ты станешь прекрасной и смертоносной Лали, «Кавказской гадюкой». Я знаю, что Бурлаков рассказал тебе правду, но также знаю, что не всю. Когда-нибудь я расскажу тебе о твоей настоящей семье, о матери, о сестре, неужели ты не хочешь отомстить за них русским, которые их убили?»
Да, конечно она хочет отомстить, за смерть матери и сестренки, но не за тех, которых она не помнит, а за ее любимых и родных Анютку и маму Тамару, РОДНЫХ не смотря ни на что. Но разве он понимает это своими тупыми мозгами, этот ополоумевший от ненависти старик. Что он может рассказать ей о ее семье? Откуда он знает о них? У нее были мама, папа, брат, сестра, но это было в прошлой жизни, о которой она ничего не помнит. А в этой жизни он лишил ее всего. Что ж, если он так хочет, она будет «Кавказской гадюкой», но первым эта гадюка ужалит своего хозяина. И будь что будет.
* * *
- Ну что ж, Аслан. Все гораздо лучше, чем я думал. Девочка напугана, она согласилась на все. Она безумно боится за своего Бурлакова. Но она не знает, что я все равно не оставлю его в покое. Он украл у меня дочь. Он забрал мое и я не прощу ему этого. Пусть пока живет, для нас сейчас его жизнь – это гарантия, но потом, когда Лали почувствует вкус власти, вкус настоящей борьбы с нашими врагами, он уже станет не нужен, и тогда я отомщу ему. Я сделаю это сам!
- Да, отец. Пусть все будет так, как ты говоришь, - Аслан понимал, что спорить с отцом бесполезно. В последнее время Исмаил Садыхов стал напоминать ему маньяка, который делает все, подчиняясь каким-то своим непонятным внутренним мотивам. Аслан стал бояться и сторониться отца.
16.
Полгода спустя.
Андрей Михайлов был симпатичным и неглупым человеком. Недавно ему исполнилось двадцать четыре. За свою жизнь он успел окончить школу на золотую медаль, затем заочно с красным дипломом окончил факультет психологии Московского Педагогического Университета, перечитал массу книг, освоил компьютер, стал неплохим программистом. Во всем этом был только один минус – у Андрея Михайлова не было обеих ног.
Отец Андрея, Иван Андреевич Михайлов, был генералом ФСБ, последние восемь лет он занимался чеченским вопросом. В девяносто шестом году, Михайлов отвечал за разработку и осуществление операции по освобождению от бандитов маленького чеченского городка, в котором жила семья Садыхова. Для Исмаила Садыхова он был одним из кровных врагов. Он уже давно решил для себя, что устранение Михайлова станет «выпускным экзаменом» для Лали. Это была красивая и дикая по своему замыслу комбинация, продуманная с особой извращенной жестокостью.
Семья Михайловых жила в загородном доме. Они купили его, когда Андрюше было пятнадцать. Иван Андреевич сделал это для сына. Их хорошая Московская квартира не позволяла Андрюше жить полной жизнью в его ситуации. Он не мог сам выехать на улицу, ему все время приходилось сидеть одному в четырех стенах. Отец с матерью пытались нанять сиделку, но Андрей категорически отказывался, он не хотел чувствовать себя инвалидом. Мама, Антонина Андреевна, работала преподавателем английского в частном лицее. Она пыталась оставить работу, чтобы находиться с Андрюшей дома, но он был непреклонен. Тогда отец решил продать свою квартиру и купить хороший загородный дом недалеко от Москвы. Дом был оборудован специальными съездами для инвалидной коляски, многочисленными перилами и, кроме того, возле дома был разбит сквер с асфальтированными дорожками и лавочками.
Без обеих ног Андрей остался, когда ему было двенадцать. Однажды веселая компания мальчишек и девчонок отправилась за город кататься на санках с гор. Они вышли на заснеженной подмосковной станции. Был чудесный зимний день, легкий мороз, солнце светило необычайно ярко, так ярко, что даже больно было смотреть. Всем было весело. А потом кто-то сказал: «А давайте кататься на санках по рельсам.» Все стали кричать: «Давайте! Давайте!» Но когда дошла очередь до дела, желающих почему-то не осталось. Андрей всегда считал себя смелым и отчаянным. Его папа был военным. Он всегда говорил, что настоящий мужчина не должен бояться опасностей. Андрюша сел на санки и поехал, а солнце светило так ярко, прямо в глаза…
* * *
Четыре месяца назад Андрей Михайлов, гуляя по аллее своего поселка, заметил плачущую девушку. Он не был избалован общением, поэтому тут же устремился к ней и попытался заговорить. Девушка была очень милой и на удивление быстро перестала плакать, а наоборот, защебетала, заворковала, и даже толком не объяснив, почему же собственно плакала, моментально перешла на «ты». Звали ее Ольга.
С тех пор Ольга каждый день приходила на прогулку с Андреем. Она очень быстро сумела расположить к себе неопытного в общении молодого человека. Однажды, Ольга рассказала ему о том, что в детстве попала в автокатастрофу и потеряла память, и о том, что ее сестра погибла во время террористического акта год назад, а через три дня умерла мать; о том, что они живут вдвоем с отцом, и что она учится в медицинском, чтобы стать врачом, как папа. В ответ на такую откровенность Андрей, конечно же, поведал ей свою печальную и дурацкую историю об исковерканной навсегда жизни. С того момента, Ольга стала для Андрея чем-то незаменимым, тем, без чего он жил раньше, но больше жить не мог. Сейчас было совершенно очевидно, насколько же была пуста вся его прошлая жизнь. Каждый день он ждал ее появления, как ждут солнечного луча холодной зимой, он жаждал увидеть ее, как глотка воды в знойный летний день, он не представлял больше своей жизни без этих ежедневных часовых прогулок. Они просто гуляли и разговаривали, радуясь общению друг с другом. Так длилось четыре месяца.
* * *
Генерал Михайлов не был доверчивым и легковерным человеком, в свой дом чужих людей не приглашал, и конечно, его заинтересовало, что же нашла темноволосая общительная красавица в его несчастном безногом сыне. Поговорив с Андреем, и узнав от него о тяжелой судьбе необыкновенной во всех отношениях Ольги, генерал решил разузнать о ней поподробнее. Свои семейные проблемы он никогда не доверял подчиненным, поэтому сам поехал в поселок Колосово. Под видом больного, нуждающегося в совете, Михайлов пришел в госпиталь, где работал Бурлаков. Поболтав с молоденькими общительными от скуки и отсутствия мозгов медсестрами, он убедился в правдивости рассказов девушки Ольги, столь неожиданно завоевавшей без остатка сердце его единственного сына. Генерал решил, что ничего плохого не будет в том, что он пригласит девушку в выходной на семейный обед, кстати, и у него будет возможность лично убедиться в ее искренности.
Званый обед прошел спокойно и традиционно. Иван Андреевич и Антонина Андреевна, никогда не сомневавшиеся в том, как им назвать сына, встретили гостью, как и положено интеллигентным людям, сдержанно, но крайне вежливо. Стол был накрыт так, чтобы подчеркнуть важность момента первого знакомства, но в то же время не дать понять юной особе, что она – последняя соломинка для любимого сына. Генерал с женой были умными людьми и не смотрели на Ольгу влюбленными глазами, подобно Андрею. За столом, в непринужденном разговоре, они как бы между прочим задавали ей разного рода вопросы про семью, про институт, не показывая, конечно же, своей осведомленности. Затем, как и полагается, принесли свои соболезнования в связи с трагедией ее семьи. Когда обед подошел к концу, Иван Андреевич пригласил Ольгу на балкон.
- Вы знаете, Оля, - начал он издалека, – Когда я попросил Андрея пригласить Вас к нам на обед, я настороженно относился к Вам. Более того, я Вам не верил. Сейчас, после нашего разговора, я не могу сказать, что воспылал к Вам доверием и любовью, но мне кажется, что вы неплохой человек. Я не буду говорить насколько мне дорог Андрей, Вы поймете это позже, когда у Вас будут дети, но есть то, важное, что я обязан сказать, - он остановился на мгновение и взглянул на выражение лица Ольги. Оно было внимательным и печальным. Михайлов продолжил.
- Андрей – инвалид. Он обречен на инвалидную коляску. При его варианте ампутации, ему нельзя поставить даже протезы, поэтому, общаясь с ним, Вы должны отдавать себе отчет в том, что его жизнь сейчас целиком зависит от Вас. Для чего вам этот груз, я не знаю, но предупреждаю сразу, я не позволю сделать ему больно. Он итак слишком несчастен и одинок, а боль, причиненную Вами, Оля, он пережить не сможет. Прежде, чем придти сюда завтра, подумайте о том, что я Вам сказал. – Генерал тряхнул головой, резко, как по команде, повернулся и вышел с балкона. Ольга осталась одна и долго стояла, глядя в даль. Больше всего в этот момент ей хотелось умереть.
17.
«Выпускной экзамен» Лали Садыховой – Ольги Николаевны Бурлаковой был назначен на сегодня - 10 февраля – день рождения Ивана Андреевича Михайлова. У него юбилей. Скоро в загородный дом съедутся его коллеги и друзья – офицеры и командование Управления ФСБ, в котором работает Михайлов. Конечно же, в качестве гостьи приглашена и любимая девушка сына – Ольга. Торжество должно начаться с минуты на минуту.
* * *
- Куда ты идешь, Лялечка? – Бурлаков оторвался от очередной книги о высшей силе и справедливости.
«Да, у всех своя высшая справедливость», - отстраненно подумала Лали.
- Сегодня у подруги день рождения. Собираются все наши. Мы едем на дачу. Наверно, я останусь ночевать там.
- Хорошо, Солнышко, - Бурлаков вышел проводить дочь. – Позвони мне.
- Обязательно, пап. Береги себя, - Лали взяла сумочку, поцеловала Бурлакова в колючую щеку и вышла из дома. Уже на крыльце она оглянулась и твердым голосом произнесла: «Я люблю тебя, пап. Мы всегда будем вместе».
18.
Ровно в 18.00 Лали вошла в дом Михайловых. Выглядела она сегодня замечательно – узкие черные брючки, свободный длинный свитер из бледно-желтого мохера, маленькая черная сумочка на плече, в ней лежит подарок-сюрприз – дорогая серебристая зажигалка фирмы «Kadett». С собой она принесла еще большой пластиковый пакет с надписью «Big Boss», в нем - ..., в нем тоже лежит сюрприз, правда это подарок от другой фирмы.
По плану Садыхова взрыв должен раздаться в 20.15. Если в течение пяти минут с момента контрольного времени этого не произойдет, Бурлаков будет убит. Лали знала это, как дважды два. Взрывные устройства, лежавшие в пакете с надписью «Big Boss», должны быть разложены по дому Михайлова. Всего их четыре. Все они с часовым механизмом, заведенным на одно и то же время – 20.15. Силы взрыва хватит, чтобы разнести дом в клочья. Лали посмотрела на часы. Осталось ровно два часа.
19.
Лали тяжело поднималась по лестнице. «Приехала немного раньше», - подумала она, - «У меня еще четыре минуты»
Ровно в 20.10 она решительно позвонила в дверь штаб-квартиры Лешего. Ей открыл один из охранников Садыхова. Она вошла внутрь и повернула ключ. Пути назад нет.
В квартире было около десяти человек. Сегодня здесь «совет в Филях» - все с нетерпением ждут сообщения о взрыве. Все наготове. Комбинация продумана гениально. Любимая девушка сына приходит на торжество, приводит в действие часовой механизм и спокойно закладывает взрывчатку в основных комнатах. Дальше она целует в щеку любимого инвалида и испаряется за двадцать минут до взрыва, чтобы никто ничего не заподозрил. За домом следят «экзаменаторы». Если девочка вдруг вздумает взбрыкнуть, ее тут же накажут. Из дома она должна выйти с маленькой сумочкой, в которую помещается только помада да дорогая серебристая зажигалка фирмы «Kadett». Она должна сесть в машину и приехать сюда.
- Почему ты так поздно? - Аслан буквально набросился на нее. – Ты уверено, что все пройдет так, как надо?
- Все будет так, как надо, в этом можешь не сомневаться, - Лали заглянула в комнату, а потом посмотрела на часы. – Осталось три минуты, Аслан. Ты знаешь, сегодня мне первый раз доверили взрывчатку, - она облизнула сухие губы, - Сегодня я сдам, наконец, ваш паршивый экзамен и все будет закончено. Но я хочу сказать тебе, что, несмотря на то, что я в вашей власти, я не боюсь вас, я ненавижу Вас, хоть вы и мои земляки. Теперь уже осталось две минуты.
- Знаешь, Лали, мне жаль, что ты ненавидишь меня. Он не разрешил мне, но я все-таки решил сегодня сказать тебе это. Тогда в девяносто шестом, твои брат и отец не погибли. Я твой брат, а Исмаил Садыхов – твой отец.
Осталась минута. Сейчас Лали должна пойти в комнату и сесть за стол рядом с Лешим. Ровно через минуту произойдет взрыв. Она должна уничтожить этого ненавистного человека. У нее нет выбора. Но она только что узнала, что он ее настоящий отец. А Аслан… он тоже погибнет. Брат, ее брат… Она уже не успеет отстегнуть одно из взрывных устройств, спрятанное под свободным бледно-желтым свитером и, открыв дверь, выбежать из квартиры. Не успеет. Слишком поздно. У двери, как всегда, стоит охранник. Ее не выпустят отсюда, пока не поступит сигнал о взрыве в доме Михайлова, кроме того, папа…
Лали медленно поднимает глаза на Аслана. Это ее брат, а там ее отец. Но у нее нет времени осознать то, что происходит сейчас, она не может об этом думать. Лали медленно подходит к столу, за которым в напряженной позе сидит Исмаил. Она поворачивается к нему и тянет руки к его лицу. Перед ней его глаза – глаза смерти. В этот момент раздается взрыв.
20.
Генерал Михайлов сидел на земле в окружении гостей, среди обломков собственного дома. Ровно десять минут назад в комнате, где отдыхала шумная компания его гостей, появился Андрей и прямо с порога громко, но спокойно сказал, что если все сейчас же быстро не выйдут на улицу через задний подъезд и не отойдут на максимальное расстояние от дома, он перережет себе горло. В руках у него был хирургический скальпель. Он был приставлен к сонной артерии.
- Андрей, - Иван Андреевич постарался быть спокойным – Что происходит?
- Я повторяю, если сейчас же все быстро не выбегут на улицу через задний подъезд и не отойдут на максимальное расстояние от дома, я перережу себе горло, - Андрей был абсолютно серьезен, никакой истерики.
Иван Андреевич хорошо знал своего сына. Он понял, что это не шутка. Случилось что-то серьезное.
- Сейчас нам надо сделать то, что говорит Андрей, а потом мы во всем разберемся, - Михайлов первым встал со стула и, взяв за руку жену, вышел из дома. Все потянулись за ним, то и дело косясь на Андрея. Последним из дома выбрался и сам Андрей. Он успел только отъехать от подъезда, как раздался оглушающий взрыв. Что-то ударило его по голове. Перед глазами пронеслись какие-то цветные картинки, а потом возникла Ольга, которая протягивала ему скальпель и говорила: « Теперь ты все знаешь, я рассказала тебе все, потому что не могу и не хочу врать тебе. За это время я очень привязалась к тебе. Ты стал для меня родным, которых у меня теперь так мало. Возьми скальпель и сделай все в точности так, как я сказала. Именно так. Иначе они не поверят. Ты потеряешь очень много времени на объяснение. Погибнут все. Ты должен заставить всех уйти. Это нужно сделать ровно за пять минут до взрыва. Важно, чтобы все ушли через задний подъезд, чтобы наблюдатели не увидели этого и не успели ничего сообщить. Иначе ничего не получится. Я верю в тебя. Ты все сделаешь как надо. Когда-то твои родные спасли жизнь тебе. Теперь и ты сделай это для них, я вот не смогла, а ты сможешь. Я знаю». Она возникла и пропала. А потом возникла снова, и он спросил ее: «Я увижу тебя еще?» «Конечно», - ответила она. На мгновение Андрей очнулся и понял, что он увидел ее сейчас, как она и обещала, и что больше он никогда ее не увидит. Он закрыл глаза и отключился.
Заключение.
Два месяца спустя.
Николай Бурлаков дежурил у постели Андрея Михайлова. Генерал привез сына сюда, в этот госпиталь. Он настоял на том, чтобы Андрея положили в отделение к Бурлакову. Теперь у них много общего. Когда Андрея выпишут, Бурлаков уволится из госпиталя и уедет в Оптину Пустынь, в мужской монастырь. Вера у всех своя, также как и правда. Теперь Бурлаков понимает это. Он пытается простить всех, но только зачем Лали обманула его, сказав, что они всегда будут вместе? Может быть, она имела в виду его веру? Она уже ничего не ответит.
Ее жизнь закончилась взрывом.
Январь-февраль 2004
Записки стриптизерши
* * *
Ира Канаева достала из верхнего ящика стола толстую тетрадь, открыла ее и большими, круглыми буквами написала «Дневник». Она никогда раньше не вела дневников, но теперь все по-другому. Она еще не решила, что делать дальше, как ей поступить. Но теперь в любую минуту может случиться все, что угодно. Надо быть готовой к любым поворотам. Теперь она поведает бумаге то, что хотела. Там все будет так, как должно быть. Все с самого начала и до самого конца, подробно и четко. И только правда. Потому что ЭТУ правду она может доверить только дневнику.
1.
Ноябрь в этом году выдался холодный. Снег все не выпадал, а мерзлая слякоть под ногами и промозглый ветер выводили из себя всех, даже самых морозоустойчивых, заставляя выползать из дома только по необходимости. Егор Антонов любил это время года. Точнее сказать, просто в это время ему было удобно и безопасно работать. Он не любил теплые и светлые летние месяцы, когда все жители города, начиная от бабулек с детьми и заканчивая беспечными студентами, всыпали на улицы города. От этой пестро-шумящей массы нельзя было скрыться нигде. Для Егора основным условием его работы, было отсутствие случайных «зрителей», как он их называл. То ли дело осень-зима. В это время даже беспутная молодежь с пивом по подъездам сидит, а если какой прохожий и попадется, так все равно ничего вокруг себя не видит – потому, как чешет домой без оглядки, закутавшись в капюшон от пронизывающего насквозь ветродуя или мелкого обжигающе-холодного дождя. Такие зрители Егору были не опасны.
2.
«Меня зовут Ира. Но на работе называют Ириской. Почему на работе? Да потому что на моей работе всех называют не так, как в жизни. Я работаю стриптизершей. Нет-нет. Ничего плохого. Я просто танцую. Конечно, это не предел мечтаний, но зарплата неплохая, свободного времени много. Когда-то я мечтала, что буду танцевать в Москве, в Большом театре. Я ведь окончила Пермское балетное училище, но в театр меня не взяли. Нашлись другие - те, которых было кому пропихнуть на вакансию артистки балета. Я была обычной среднестатистической выпускницей, поэтому устроиться в театр не смогла. Устроилась в Перми в народный коллектив. Два концерта в месяц, копеечная зарплата, ежедневные репетиции и никакой перспективы роста. Пять лет там отпахала, а потом неудачно вышла замуж. После работала преподавателем в детском хореографическом кружке. Двадцать девочек в черных купальничках и балетных тапочках. «Батман», «плие», «фуэте» изо дня в день… Опять копеечная зарплата и перспектива быть старой грымзой с прямой спиной, седым пучком и палкой – основным орудием педагога классики. Так прошли еще пять лет моей жизни. Муж от меня ушел, а я оставила Пермь и уехала в Москву. Так, в 28 лет я стала стриптизершей. Поначалу было странно, что в этом мире мой профессионализм и опыт балерины, оказывается, никому не нужен. Я долго не могла понять, почему так, а потом увидела истину и ужаснулась. Дело не в жестокости мира стриптиза, где, хотя бы, все честно и предельно ясно. Просто я поняла, что профессионализм не нужен нигде! Ведь поют, танцуют и работают на высокооплачиваемых, перспективных должностях не те, кто профессиональнее, а те, кто подмазался, раскрутился, подстелился, познакомился. И тогда, я зауважала мир стриптиза. Здесь все честно и видно. Как это ни парадоксально. Здесь на артистах нет одежды, и сам мир как бы прозрачен и открыт. Платят всем одинаково, но если ты «супер», ты будешь постоянно работать, а если ты «никто», ты будешь сидеть дома и вечно чего-то ждать. И тогда я поняла, что здесь не помогают связи, контакты и отношения. Ты выходишь на сцену, и ты виден весь и сразу, ты голый и в прямом, и в переносном смысле. Я осталась в этом мире, и теперь я танцую по ночам, переезжая из клуба в клуб, по три-четыре раза за одну ночь. У нас это называется «площадки» или «точки». И только теперь я поняла, что не зря потратила семнадцать лет своей жизни на балетную муштру и «дробушки». Теперь я отправляю деньги в Пермь, родителям, которых вижу две раза в год зимой и летом. Теперь я делаю то, что умею и так, как могу».
3.
Валентин Теплицкий готовился к свадьбе. Он никогда раньше не был женат, и планировал сделать это после сорока. Он вообще всегда и все планировал. Такова была его натура. Прошли те времена, когда он был известным Московским стриптизером Вальтером и «бомбил» все столичные клубы в качестве специально приглашенной «звезды». В мире клубного стриптиза его знали все. Сейчас Валентин Георгиевич был вальяжным высокооплачиваемым менеджером в десяти крупных и, можно сказать, элитных клубах Москвы. Он занимался только стриптизом, имел огромную базу данных танцоров и танцовщиц, и умудрялся делать каждое шоу ярким и неповторимым. Он работал только с лучшими.
Его избранница Лена Оскольдова, по прозвищу Луна, тоже работала на всех московских площадках, и была очень независимой и состоятельной молодой женщиной тридцати лет. Кроме того, она была бессменным руководителем, хореографом и лидирующей танцовщицей собственного эротического шоу «Элит-эротик». Этот проект был самым известным и дорогим женским шоу в Москве. В свое время Лена окончила Институт Иностранных языков, но работа «на дядю» никогда не привлекала свободолюбивую красотку, поэтому, качественно создав собственный проект исключительно своим трудом, она знала себе цену в этом мире. Поработав какое-то время с Теплицким, Лена поняла, что это очень перспективный и профессиональный в менеджерском деле человек. Она решила для себя, что он, как серьезный и обстоятельный мужчина, очень выгоден ей не только в качестве партнера по бизнесу, но и в качестве мужа. Лена-Луна тоже никогда и ничего не делала просто так.
Дата свадьбы была назначена. Местом торжества был выбран один из клубов, в которых работал Теплицкий. Это был самый приличный и дорогой клуб. Назывался он «Пиратская шхуна». Теплицкий, как человек, живущий своей работой, решил устроить для себя настоящий фейерверк профессионального стриптиза на собственной свадьбе. «Леночка, я хочу хоть раз в жизни увидеть хорошее шоу, как простой зритель, а не как танцор или менеджер. Ведь это феноменально интересно. Это будет только для нас с тобой. Будут только лучшие из лучших. Только звезды. Все должно быть профессионально», - говорил он невесте, когда шло обсуждение сценария свадьбы. Лене идея понравилась. Ее друзья и подруги, те, с кем она многие годы толкалась в тесных "гримерках", переодеваясь, и полностью меняя имидж за пару минут, тряслась в ночных попутках, нервничая, что вновь опаздывает на площадку, все они сегодня будут на ее свадьбе не только в качестве гостей, но и сделают шикарное шоу, только для нее. Ну, и для Валентина, конечно. Это была очень богатая мысль! Действительно, все должно быть профессионально. Это была любимая фраза господина Теплицкого, Вали-Вальтера, ее будущего мужа.
4.
Егор нервничал. Сегодня все как-то не получалось. Сначала безумные пробки на МКАДе буквально вывели его из состояния равновесия, затем, позвонила девочка, которую сегодня он должен быть везти, какая-то Ира, и сказала, что приехать не сможет. Что, якобы, она отправила вместо себя подругу, но кого именно, не сказала. А вдруг эта подруга станет задавать много вопросов или вообще откажется ехать, что тогда? Егор сидел в машине и нервно курил. Девочка опаздывала. Долго «светиться» на одном месте Егор не мог. Любая машина, которая долго стоит на одном месте, да еще с водителем, который беспрерывно курит, сильно привлекает внимание, а в планы Егора это никак не входило.
Он закурил десятую по счету сигарету, когда в окно машины постучали.
- Вы Илья? – девушка слегка наклонилась над стеклом.
- Да, - Егор сконцентрировался. Сегодня его звали именно так. Не перепутать бы.
- Меня Ирина прислала вместо себя.
- Наконец то, - Егор заерзал на сидении, - Я уже отчаялся ждать. Залезай быстрей в машину, мы опаздываем.
- А куда мы едем. Мне Ира не сказала ничего. Позвонила, говорит, быстрее, быстрее. У самой там проблемы какие-то. Просто сумму назвала и все. Куда едем-то хоть?
- Сейчас все тебе расскажу по дороге. Давай скорее. Мы уже и так опоздали. – Егор, не вылезая из машины, открыл заднюю дверь.
- Ну, мы в три часа в Москве будем, а то у меня площадка следующая в три? - Девочка с сомнением в голосе закинула сумку на сидение.
- Будем-будем. Хотя площадку ты зря взяла, можем ведь и не успеть.
- Ладно, если не будем успевать, я отменю, - девочка устало улыбнулась.
- Лучше сразу отмени, а то вдруг потом телефон разрядится или замену не найдешь. Начнут тебе из клуба звонить, разыскивать, нервы трепать. Зачем тебе это? – Егор затушил сигарету, и машина плавно стронулась с места.
- Кстати, меня Таня зовут. Таня-Тигренок, - девочка снова улыбнулась.
- Понятно, - Егор резко газанул, и Таня не услышала звука центрального замка, одновременно закрывшего все двери.
Всю дорогу ехали молча. Поначалу, Таня пыталась что-то спрашивать, но поняла, что Егор не расположен общаться. Почему, она не знала. Она часто ездила работать на загородные площадки. Схема была стандартная. Звонил человек и предлагал площадку. Конечно, работать за городом, было выгоднее. Двойной тариф оплаты, доставка. Кроме того, загородные клубы были более гостеприимны, и всегда встречали московских артистов радушно и приветливо. Даже кормили иногда.
Сегодня все было как всегда. Тане позвонила ее подруга Ира-Ириска. Дала телефон водителя, номер машины и указала станцию метро, где эта машина будет стоять. Еще Ира назвала сумму – четыре с половиной тысячи. Это было даже чуть больше, чем платили обычно. От этой суммы, конечно, мало кто отказался бы. Так работали все. В большинстве случаев, артисты и не спрашивали, куда именно их везут, порой не знали не только названия клуба, но и названия города. Да и мало ли их, этих городишек, разве ж упомнишь все названия? Просто интересовались суммой и временем приезда-отъезда, чтоб рассчитать следующие площадки. Когда Таня садилась в машину, ей показалось странным, что она едет одна. Обычно в подмосковные клубы возили сразу нескольких артистов, но водитель успокоил ее, сказав, что с ними вместе едут еще фокусники, но они уже уехали на своей машине. Больше Таня-Тигренок ничем не интересовалась.
Минут через сорок пути, молчаливый Егор начал беспрерывно говорить с кем-то по телефону. Причем, говорил он явно не по-русски. Кроме того, весь разговор проходил на повышенных тонах.
- Что-то случилось? - насторожилась Таня.
- Не волнуйся. Все нормально. Просто хозяева клуба грузины, а я в детстве в Грузии жил. Язык знаю. Так удобнее общаться. – Егор продолжал разговаривать.
Неожиданно машина затормозила и остановилась. Но Егор из машины не вышел.
- Что случилось? – Таня начала нервничать.
- Ничего. Просто надо достать кое-что из бардачка.
- Что достать? – Таня-Тигренок чуть-чуть отклонилась назад, чтобы дать Егору возможность достать из бардачка то, что он хотел.
- Да так, ерунда, – он нашарил что-то рукой, - Таня, посмотри-ка в окно, мне кажется, там кто-то нам руками машет.
- Где? – Таня-Тигренок повернула голову и в этот момент почувствовала болезненный укол в шею. Больше она уже ничего не видела и не слышала.
«Эх, жаль девчонку, молодая совсем!» - подумал Егор, пристегнул сползшее тело к сидению ремнем безопасности и нажал на газ.
5.
«Две недели назад я работала в «Бутылке». Это еще один клуб Вальтера, ах да, теперь уже не Вальтера, а господина менеджера – Валентина Георгиевича Теплицкого. Он периодически приезжал на площадки посмотреть на шоу своих подопечных. Я уже отработала и сидела в гримерке, когда появился Вальтер. Он просто молча зашел и прямо с порога стал приставать ко мне, пытаясь обнять, и грубо хватая меня за руки.
- Валя, что за дела? – я не понимала, что происходит. В последнее время все только и говорили о его предстоящей свадьбе с Ленкой-Луной.
- Ирка, ты же видишь, как я хочу тебя, - Вальтер пытался снять с меня свитер.
- Валя, имей совесть. Я за сегодня так нараздевалась, что, кажется, даже спать сегодня лягу в одежде, - Я пыталась отшутиться, но он, как будто бы озверел.
- Я не люблю, когда мне отказывают. Ты что, балерина чертова, хочешь без работы остаться?
- Валечка, я кроме твоих площадок, работаю еще с тремя десятками менеджеров, так что этим тебе не удастся меня напугать. Ты просто пьян, - Я теряла терпение, тем более что зарплату мне пока еще не отдали, - А если продолжишь в том же духе, я расскажу Ленке об этой замечательной сцене.
- Ну что ж, подруга, я так понимаю, ты мне отказываешь, - Вальтер неожиданно отошел от меня и сел напротив, на низкий стул.
- Ты правильно понимаешь, Вальтер.
- Я уже говорил, что я не Вальтер. Я Валентин Григорьевич, но для тебя, по старой дружбе, так и быть, Валентин.
- Ну, спасибо, дорогой, уважил. – Мне стало безумно смешно.
- Ты умная, да Ир? – вопрос поставил меня в тупик.
- Не знаю, тебе виднее.
- В шоу-бизнесе умных не любят, запомни это, малышка.
После этих слов Теплицкий медленно встал, вынул из кармана деньги и положил на стол. Там было на сто долларов больше, чем мне должны были заплатить.
- А почему так много? – спросила я.
- Это премия. Ты мне сегодня понравилась, - он повернулся и вышел, а затем вновь выглянул из-за двери и произнес – Впрочем, как обычно.
Я не переживала тогда из-за этих денег. И из-за истории этой не переживала. А потом Вальтер пригласил меня на свадьбу. Тогда я не понимала, зачем. Значит, Вальтер ошибся. Я не настолько умна. А жаль…»
6.
Машина остановилась возле высокого глухого забора. Кругом была кромешная тьма. Казалось, что электричеством в этой местности пользоваться еще не научились. Егор вышел из машины, и, освещая себе дорогу карманным фонариком, подошел к воротам. Он позвонил в звонок. Через несколько минут ворота приоткрылись, и грубый голос что-то спросил по-грузински.
- Я это, открывай. – Егор плюхнулся на сидение машины.
Ворота открылись, и машина медленно поехала. Кроме света фар, никакого освещения больше не наблюдалось. Егор припарковал машину и вышел.
- Здравствуй, дорогой. Как сегодня? – голос раздался непонятно откуда. Вокруг никого не было видно. Но Егор уже привык ко всему.
- Все в порядке.
Уже четыре месяца раз в неделю он возил сюда девушек. Это была его работа. Каждую субботу он встречал девушку в условленном месте, вез ее, якобы, на работу в загородный клуб, по дороге вкалывал ей сильную дозу наркотика. После этого, привозил сюда и отдавал хозяевам дома за глухим забором. Он никогда не интересовался дальнейшей судьбой своих попутчиц. Он просто знал, что потом их переправляют в Грузию и другие страны Кавказа и там продают в рабство. Он неплохо получал за свой риск. Егор ни разу за полгода не прокололся. Каждый раз он назначал встречи в разных местах и в разное время. Каждый раз называл новые названия городов и клубов, даже сумма оплаты периодически менялась. Он никогда не давал по телефону полную информацию о том, куда конкретно они поедут. Если девушка задавала слишком много вопросов, он говорил, что перезвонит, и клал трубку. Больше он, конечно же, не перезванивал. Каждой новой девушке он звонил с разных номеров. Пару раз девушки приезжали на место встречи со своими молодыми людьми. Тогда, не выходя из машины, Егор говорил, что площадка неожиданно отменилась, и быстро уезжал, не дожидаясь, пока на него обрушится поток ругательств за потерянное время и деньги. Эх, если бы они знали, что на самом деле, в этот момент они просто спасают свою жизнь. Однажды девушка выразила желание ехать на своей машине, видимо побоялась чего-то. Егор вновь сообщил ей об отмене площадки. Егор постоянно менял имена, машины и номера мобильных телефонов. Всем этим «реквизитом» снабжали его люди из дома за высоким забором. Так он называл это место. Он знал, что в этом бизнесе крутятся очень большие деньги и проколов здесь не прощают. Поэтому он очень переживал, что сегодняшняя девочка была, что называется, «без рекомендаций». Это был опасный вариант. Как правило, он «работал» только с новичками стриптизного бизнеса. Естественно, это были приезжие девчонки, которых какое-то время никто не будет искать. Ведь в Москве никто никому не нужен. Если человек не отвечает на звонки, значит, не хочет. Может быть, он просто уехал или заболел. А кому интересны чужие проблемы? Никому. Только родственники будут беспокоиться о человеке, который не подходит к телефону несколько дней. А если родственники далеко? В Новосибирске или в Иваново, а может вообще где-нибудь в Молдавии или в Узбекистане. Конечно, Егор не изучал биографию девушек. Ему этого не нужно было делать. Он работал только со «списком», где были имена подходящих девушек-стриптизерш, их телефоны и краткие комментарии по каждой из них. Человеку, составляющему такой список, тоже платили немалую сумму денег. Имя этого человека было Валентин Григорьевич Теплицкий.
7.
- Странно, что Танька не берет трубку», - Ира-Ириска разговаривала по телефону со своей подругой, Лидой-Льдинкой, двадцатисемилетней воспитательницей детского сада.
- Ну, может, не слышит, Ириш. Ты не переживай, - Лида зевнула.
- Да я не переживаю, просто я Таньку отправила вместо себя, хотела узнать, как там все прошло. У меня сегодня пять площадок было, отменить не получилось, пришлось Таньке звонить. Ей же сейчас деньги нужны. Она одна в Москве. Мальчик ее бросил, выгнал из квартиры. Она неделю у моих друзей в общаге жила, сейчас квартиру сняла. Короче, у всех свои проблемы, - Ира вздохнула.
- Ну да, я тоже сегодня, дай боже, отпахала. Завтра отсыпаться буду. В понедельник в семь вставать.
- Когда ты уже свою работу дурацкую бросишь? Сколько тебе там, в саду платят? Десятку? Зачем тебе это?
- Ты шутишь? Какую десятку? Шесть тысяч оклад воспитателя детского сада.
- Ну и зачем тебе это? Ты шесть тысяч можешь за один вечер заработать.
- У меня ж Валерка сбежал, сына теперь не с кем оставить. Он детский сад без мамы не воспринимает. А так он в моей группе, под присмотром. Вместе на работу, вместе домой. А по ночам, когда я в клубах, он дома спит. Приходится выкручиваться, - Лида снова вздохнула.
- Все понятно. Ладно, Лидок, пойду спать. Время пять утра. Устала я сегодня, как собака. Таньке завтра позвоню, если не забуду. - Ира положила трубку и закрыла глаза. «Надо ложиться спать, иначе я просто умру!»
8.
Валентин Теплицкий в последнее время стал немножко нервным. Для него это было совсем не характерно. Всегда спокойный и расчетливый, уверенный в себе, и просчитывающий все на несколько шагов вперед, он начал понимать, что в нем произошел какой-то надлом. Он чувствовал, что вся его империя, выстроенная годами тяжелого труда, в любой момент может разрушиться. Он видел, что в последнее время постоянно происходит что-то, чего он не может просчитать. Он знал истинную причину, но не хотел себе признаваться, что вляпался в очень плохую историю.
Пять месяцев назад к нему в кабинет, который находился в одном из его «подшефных» клубов, под названием «Крем-саунд», вошел незнакомый немолодой уже человек. В качестве лирического отступления, надо сказать, что кабинет у Валентина Григорьевича был почти в каждом из его клубов. Странным было не то, что человек вошел в кабинет, а то, что Валентина не предупредили о незваном госте. Клуб «Крем-саунд» был, что называется, серьезным заведением, и служба охраны работала здесь на редкость слаженно и профессионально. Обычно, когда посетитель собирался войти в служебное помещение клуба, его проверяли на наличие оружия, уточняли, к кому именно он идет, а затем уже перезванивали «адресату» и уточняли, можно ли впустить посетителя. Сегодня незнакомец появился в кабинете концертного директора Теплицкого неожиданно и без всякого предупреждения. Валентин не был пугливым, потому что за годы работы в стриптиз-бизнесе повидал многое. Человек вошел абсолютно беззвучно, и вежливо поздоровавшись, тяжело опустился на стул. Следующее действие гостя еще больше поразило Теплицкого. Он спокойно достал из кармана куртки пистолет и положил его перед собой на стол.
- Вы пришли мне угрожать или сразу убить? – Теплицкий попытался начать разговор в шутливом тоне.
- Не бойтесь, Валентин Георгиевич, - ухмыльнулся одними губами посетитель, - Я миролюбивый. Просто пришел предложить Вам высокооплачиваемую работу.
- Тогда четыре вопроса сразу, - попытался продолжить Теплицкий, но незнакомец прервал его буквально на полуслове.
- Вы хотите спросить, кто я, откуда я знаю ваше имя, почему я решил, что Вам нужна работа и жива ли охрана Вашего клуба?
- Ну, раз Вы сами знаете все вопросы, может, и ответы сами собой прозвучат? – Теплицкий стал терять терпение, но ссориться с человеком, который спокойно прошел в охраняемый клуб с оружием, да еще и без всякого предупреждения, не хотелось.
- Что ж, с охраной, естественно, все в порядке, а на все остальные вопросы попытаюсь ответить Вам сразу, - мужчина был потрясающе невозмутим и вежлив. Со стороны можно было подумать, что два старых друга просто мило делятся воспоминаниями о былом, - Меня зовут Егор, просто Егор. Мне порекомендовали Вас, как одного из лучших менеджеров, работающих со стриптизерами. Я знаю, что у вас сосредоточены подробные данные практически обо всех, работающих в этой области девушек. Пока меня интересуют только девушки. О парнях мы поговорим позже. Мне от Вас нужны просто списки. Списки и больше ничего.
- Вы наивный человек. Как я понимаю, вы наглый менеджер, который пришел в этот бизнес, и с помощью беспонтовой пушки пытаетесь бесплатно завладеть данными, которые менеджеры годами собирают и нарабатывают? – Теплицкий перешел было почти что на крик, но неожиданно осекся, услышав хриплый смех незваного гостя.
- Вы почти угадали, Валентин Георгиевич, - мужчина продолжал похмыкивать, - Как Вы там меня назвали, наглый менеджер? Замечательно. Только не надо кричать. Я просто обрисовал картину. Будем считать, что у меня есть загородный ресторан, и я хочу воспользоваться Вашими услугами, как менеджера, для качественной и бесперебойной работы своего заведения. Такая постановка вопроса Вас устраивает?
- Как я понимаю…, - Теплицкий попытался продолжить, но мужчина встал и пошел к выходу.
- Я жду Вас завтра в «Шансон-баре» в 19.00. пожалуйста, не опаздывайте, приедут очень серьезные люди и сделают Вам предложение, от которого Вы не захотите отказаться.
- Я постараюсь, - небрежно бросил Валентин.
- Ты не понял, Вальтер. У тебя нет выбора, – тон гостя резко изменился, и с этими словами он вышел также беззвучно, как и появился.
Теплицкий так и остался сидеть на кресле. Сегодня он никак не ожидал таких гостей. Он думал о произошедшем всю ночь. Более всего его поразило то, что охрана не видела человека, заходившего в его кабинет. Опросив весь персонал, Теплицкий понял, что этого человека действительно не видел никто. Валентин Георгиевич, всегда считавший себя серьезным человеком, понял, что он просто сопляк по сравнению с этим немолодым, как показалось ему дядечкой. Более того, Теплицкий понял, что, по сути, он даже не может описать, как выглядел его гость. Возраст, то ли тридцать, то ли сорок пять, рост средний. Никаких примет. Он даже не был уверен, что при следующей встрече узнает его. Он понял, что вляпался во что-то непонятное и опасное, вляпался помимо своей воли и очень крепко. И это было крайне неприятно.
На следующий день состоялась встреча в «Шансон-баре», на которой Валентин Георгиевич Теплицкий был поставлен перед фактом, что с сегодняшнего дня он будет заниматься составлением списка девушек, которые приезжают в Москву для того, чтобы работать танцовщицами по ночным клубам и казино, и, что называется, только начинают входить в профессию. В списки должны быть внесены только те, кто не имеет родных и почти не имеет знакомых в Москве, те, кто с радостью, ни о чем не спрашивая, будет хвататься за любую работу. Валентин ожидал, что кроме Егора, на встречу с ним придут и другие люди, и очень удивился, снова увидев за столиком кафе своего вчерашнего знакомого. Егор не стал оправдываться за свой количественный состав, и сообщил Валентину, что ознакомил свое руководство с кандидатурой Теплицкого и получил добро на «вербовку», так как Валентин, как никто другой, замечательно подходит для так называемой «агентурной работы». Слушая Егора, Валентин невольно думал о том, что вся эта история очень напоминает детскую игру в «разведчиков», вот только исхода этой игры никто предсказать не возьмется.
- Я думаю, Валентин Георгиевич, Вам не нужно объяснять, что десять тысяч долларов в месяц просто так никому не платят. Если Вы считаете, что эти деньги Вам не нужны, можете отказаться от моего предложения, но тогда попросите свою подружку позаботиться о клубах, в которых Вы работаете сейчас, а заодно и о себе.
- Я мог бы привести с собой милицию, - Теплицкий попытался прощупать почву.
- И что Вы мне предъявите? Желание найти артистов для работы? Это теперь преступно? Я плачу налоги, - улыбка собеседника заставила Теплицкого содрогнуться.
- Зачем Вам артисты? Ведь, как я понимаю, девушки, уехавшие на работу в Ваш клуб, обратно не вернутся? Что это? Проституция? Продажа органов?
- Вы задаете непонятные мне вопросы. Я уже сказал, что девушки приглашаются на работу. И не более того. Я не думаю, что Вы потом займетесь их поисками. Зачем Вам это? Ведь я не приглашаю на работу Ваших друзей.
- А почему танцовщицы? Вам что проституток в Москве мало?
- Этой линией у нас занимается другой человек. У нас серьезная организация. – Егор вздохнул, - Не надо лишних вопросов. Вы ведь неглупый человек. Думаю, Вам и так все ясно.
- Я должен подумать, - Теплицкого трясло, как в лихорадке.
- Не о чем думать. Десять тысяч долларов за четырех артисток в месяц - неплохая цена. И постарайтесь, чтобы не было проколов с Вашей стороны. Штрафы очень велики. Можете мне поверить, - как-то устало добавил Егор, - Я и сам не много знаю. Эта цепочка Вам не по зубам.
- Но…
- Я свяжусь с Вами. Перед уходом загляните в туалет. – Егор встал и скрылся за массивной дверью темного шумного кафе.
Теплицкий трясущейся рукой достал сигарету, затем смял ее и бросил на пол. Сам не понимая, почему, он вошел в туалет, как приказал Егор. Неожиданно сзади его схватили чьи-то крепкие руки и ощупали с ног до головы. «Не нужен тебе диктофон, парень», - услышал он чей-то тихий шепот и ощутил легкий профессиональный удар по почкам. Он согнулся от боли, в глазах побежали желтые круги. Когда он поднял голову, кругом никого не было. Из-за закрытой двери слышались веселые звуки какой-то песенки. «Взять с собой диктофон, была плохая идея», - только и подумал Валентин.
9.
«В воскресенье я вновь работала у Вальтера. В последнее время он стал приглашать меня не слишком часто. Я не представляла, что когда-нибудь услышу то, что услышала. Я уже оделась и вышла из клуба, как вдруг вспомнила, что забыла в раздевалке мобильник. Естественно, я быстрее побежала обратно, потому что он мог просто пропасть. Подходя к кабинету Вальтера, я услышала голоса. Он разговаривал с Ленкой-Луной. Пришлось остановиться. Неудобно было заходить.
- Уже несколько месяцев я собираю для тебя эти чертовы списки. Зачем тебе столько новеньких девочек? – Лена была явно очень недовольна.
- Ленок, я же сказал тебе, что мне надоели одни и те же морды. Я хочу полностью обновить состав артистов. Разумеется, тебя и твоего шоу это никоим образом не коснется.
- Это бред, Валя. Ты несешь чушь. Я звонила по девочкам из списка. У половины телефон недоступен. Я спрашивала у наших. Почти никто с этими людьми не работал. Их никто не знает. Зачем мы занимаемся ерундой? Я собираю каких-то начинающих девочек по всей Москве, обзваниваю знакомых, общаюсь с менеджерами, а ты ни разу не поставил их ни на одну свою площадку, а теперь говоришь, что хочешь полностью поменять состав. Что происходит? У нас свадьба скоро. Может быть, ты себе новую невесту подбираешь моими руками? Помоложе?
- Лена, не кипятись ты. Я просто нашел выгодный проект. Есть несколько площадок за городом, где платят очень неплохие деньги за танцовщиц. «Старенькие» и «опытные» за полтинник в такую дыру работать не поедут, а новеньким плевать. Им закрепиться надо. Я за полтинник их отправляю, а сто пятьдесят с девочки забираю себе. Вот и вся арифметика. Причем тут новая невеста?
- Интересно ты устроился. Я ищу девочек, а деньги ты в свой карман кладешь? – Ленка явно была возмущена.
- Мы же скоро поженимся, все наши деньги станут общими, - Валентин попытался сделать ласковый голос.
- Это будет через неделю, а пока я хочу получить свою долю за все четыре месяца моих поисков. Это деловой разговор, Валечка. Я не шучу.
- Хорошо, Солнышко, я согласен.
-Я не Солнышко, я Луна, - с этими словами Ленка вылетела из двери и, не замечая меня, пролетела к выходу.
Я хотела зайти, но вдруг услышала звонок мобильного телефона Валентина.
«Да, слушаю. Откуда я знаю, кто ездил. Я в пятницу отдал тебе список из трех девушек. Кому ты звонил, я не знаю. Могу только сказать, что это точно была не Ириска, раз сегодня она работала у меня. Остальных я не знаю. Тигренок работал неделю назад? Хорошо. Тогда, я ее вычеркиваю. Счастливо».
Когда я слышала этот разговор, я не могла привести мозги в порядок. Ириска, Тигренок. Почему вычеркивает? Что все это значит? Я думала об этом. Я звонила Тане-Тигренку. Ее телефон был заблокирован. Тогда я ничего не понимала. Мне страшно, дорогой дневник, мне страшно даже написать то, что я знаю теперь. Нет, не сейчас… Я не могу… Потом… После… сейчас спать…»
10.
- Здорово, Катюха, - в трубке раздался веселый голос с ярко-выраженным украинским акцентом.
- Привет. А кто это? – Катя по прозвищу Киса сонно зевнула.
- Это Олька-Леди Секс.
- А, привет. – Катя не горела желанием разговаривать с этой недалекой хохлушкой, но просто положить трубку было как-то неудобно. Два высших образования и степень кандидата экономических наук давали знать о себе.
- Ты слышала. Что вчера ж было? – Оля просто горела от нетерпения рассказать, что же было вчера.
- Нет, а что?
- Ну, свадьба ж, Вальтера с Ленкой-Луной.
- А, да-да. И чего? Оль, я безумно спать хочу. У тебя что-то срочное? – Катя уже пожалела, что подошла к телефону.
- Ничего особенного. Только Ленку-то убили ж.
- Какую Ленку? – спросонок, Катя никак не могла понять, о чем говорит ей Леди Секс.
- Ленку-Луну грохнули ж, прям на свадьбе. – Казалось, что эта новость каким-то невероятным образом радует девушку.
- В смысле, грохнули? – Катя приподнялась на кровати.
- В прямом. Пила-пила, танцевала-танцевала, а потом в обморок хлоп и откинулась, прям за столом.
- Не может быть. А ты то откуда знаешь?
- Так, я ж сама там была, видела ж все.
- Ничего себе, - Катю безумно раздражал этот провинциальный говорок и беспрерывное «ж». – А ты чего так радостно сообщаешь об этом?
- Так нет. Я ж не радостно. Просто ж, интересно. Никогда не думала, что увижу такое. – Оля уже устала повторять историю. Катя была одиннадцатой, кто услышал сегодня от нее потрясающую новость.
- Что ж теперь будет? – ужаснулась Катя и поморщилась оттого, что тоже произнесла эту идиотскую букву, которая всегда везде ни к месту.
- Так, не знаю. Нас всю ночь в ментовке продержали. Показания ж снимали. Спрашивали, кто что видел. Только там глушняк. Темно было, шумно, ходили все туда-сюда. Кто-то ей что-то сыпанул в бокал.
- Понятно. Ладно, Оль. Спасибо за информацию. Извини, мне бежать надо. – Катя положила трубку. – Ну и ну. Ничего себе, свадьба!
11.
«Я поняла, что Таня-Тигренок пропала тогда, когда я отправила ее работать вместо себя. Уже несколько дней я пытаюсь описать здесь все то, что произошло. Я пытаюсь делать это осознанно и подробно, но мысли путаются. Никто не знает, чего мне стоит сейчас делать вид, что все, как обычно. Никто не знает этой страшной правды. Никто, кроме меня.
Что ж, дорогой дневник, я попытаюсь продолжить. Я поняла, что Вальтер с помощью невесты, не посвящая ее ни во что, находит девушек для кого-то, кто увозит их как будто бы на работу. Они уезжают и больше не возвращаются. Именно поэтому Вальтер и вычеркивает их из своего списка. Они отработанный материал, их больше нет.
Сначала я не поняла, почему я сама оказалась в этом списке, ведь речь шла о новеньких, неопытных девочках. Но потом озарение пришло ко мне. Какая же ты сволочь, Вальтер! Ты решил отомстить мне за то, что я отказалась от твоего потного тела, тогда в «Бутылке». Ты ведь не принимаешь отказов, а я отказала. И тогда ты решил наказать меня, но в этот раз ты ошибся. Так сложились обстоятельства, что я не поехала на ту работу, а отправила туда бедного Тигренка. Мне и денег пообещали в три раза больше, чтобы я уж точно не отказалась, а все получилось совсем иначе.
Я поняла, что Вальтер создает список, состоящий из девчонок, которых можно отправлять на работу, естественно, с указанием соответствующей цены, чтобы не вызвать подозрений очень большой или, наоборот, не привлечь ненужного внимания и разговоров очень маленькой суммой. Но Вальтер не знает, кто именно уедет на свою последнюю работу в этот раз, потому что он сам не звонит девушкам. Он в этой цепочке теневая фигура. Звонит тот, другой, Илья. Поэтому Вальтер и не удивился, что я появилась у него в клубе через неделю. Он просто думал, что мое время еще не пришло. Он намеренно, из мести, внес меня в список «смертниц» и ждал. Он не предполагал, что все так обернется, что я начну искать Тигренка, а потом случайно услышу тот злополучный разговор, что в итоге я все пойму и начну действовать. Он этого не знал.
Я целых три недели искала Тигренка везде, где только могла, но не нашла. Нет, она не была моей подругой. Мы просто обменялись телефонами, когда в первый и последний раз работали вместе в клубе. Я не знала о ней ничего, кроме имени и номера мобильного телефона. А потом она попросила меня помочь ей найти жилье. Я помогла. Просто позвонила друзьям, чтобы взяли ее пожить в свою общагу, но и они ничего не знали о ней сейчас. Она никому не оставила адреса своей съемной квартиры. Даже названия города, откуда она приехала, я не знаю. Теперь я понимаю, что Тигренка больше нет. Я пыталась искать того самого Илью, который звонил мне тогда. Но его номер заблокирован. О нем никто ничего не слышал. Оксана-Бестия сказала мне, что месяца три назад, когда она начинала работать в Москве, ей звонил какой-то Миша и предлагал поехать куда-то за город, но когда она приехала вместе с другом, Миша сказал ей, что площадка отменилась. Номера машины Миши и Ильи не совпадают. Номера Мишиного телефона у Оксаны нет. Миша использовал анти-определитель, а Оксана номера не спросила. Зачем? Договорились же, где встречаться. Никаких связывающих ниточек, ничего общего. Даже станции метро, где забирали артистов Илья и Миша разные. Никаких совпадений…
Я поняла, что все это тупик. Идти в милицию, бесполезно. Какие у меня аргументы? У подруги телефон заблокирован? А я даже ее фамилии не знаю. Сколько девушек уехало по рекомендации Вальтера на свою последнюю в жизни площадку? Этого уже никто никогда не узнает. А теперь еще и Лена погибла. Случайно погибла, глупо и неожиданно… для всех… Ты за все ответишь, Вальтер. Я тебе обещаю! Пока ты будешь жить, все будет продолжаться. Но это надо остановить. Я это сделаю. Я обязательно это сделаю...»
12.
Ира никогда раньше не была на допросах. Такие сцены она видела только в кино.
- Ну, рассказывайте, Ирина Викторовна.
- А что рассказывать? – Ира вжалась в жесткий стул. Она пыталась собраться с силами и мыслями, но крупная дрожь сотрясала все ее тело и парализовывала мозг.
- Все, что видели, все, что слышали, все, что знаете. – Молодой парень в форме сидел напротив и устало смотрел на нее из-под очков.
«И зачем он носит эти жуткие очки, ведь они так ему не идут», - подумала Ира, пытаясь заставить себя отвлечься от ощущения падения в бездонную черную пропасть. Ей безумно хотелось спать.
- Я уже все рассказала еще в клубе.
- Давайте еще раз. По порядку. Расскажите мне о каждом, кто был на свадьбе.
- Хорошо, я попробую, - Ира на мгновение прикрыла глаза и стиснула зубы. - Ну, давайте по порядку. Вадик-Аполлон. Работает давно. Ему лет сорок. Они вместе с Вальтером начинали, то есть, с Теплицким. Фамилии его я не знаю, никогда не спрашивала, так, на площадках пересекаемся иногда. Знаю, что у него жена и два сына. Один в этом году школу закончил. Он добрый, такой. Убить он Ленку не мог. Они с Валентином дружат. Да и представить такое невозможно. Затем, Толик, прозвище Адам, фамилия Микунин. Хороший парнишка, молоденький. Учится в Финансовой Академии, зарабатывает себе на учебу. Это вообще не его компания. Просто работает классно, вот Вальтер и пригласил его на шоу.
- Понятно. Давайте дальше, а потом попробуем нарисовать схему всех перемещений на месте убийства, - Очкарик поерзал на стуле. Было видно, что он тоже устал и хочет спать.
- Женя-Монстр. Это муж Лены-Ягодки. Они вместе были. Когда все произошло, их в клубе уже не было. У них ребенок маленький. Они шоу оттанцевали, по глотку выпили и уехали.
- Ну, это мы уже знаем. Все равно проверять придется всех.
- Проверяйте, я говорю то, что знаю. Еще была Лида-Льдинка. Фамилия Лидинская, потому и Льдинка. Работает воспитателем в детском саду. Безумно добрая. Она даже мышку убить не сможет. Дальше, Сережка-Идол. Ворует сумки в пробках.
- Не понял, - Очкарик, казалось, впервые заинтересовался разговором.
- На мотоцикле едет по пробке, подъезжает к машине с открытым правым окном. Если видит сумка лежит или телефон, хватает, через окно и уезжает. Кто его в пробке догонит? Только почему я Вам это объясняю? Вы чего, без меня таких технологий не знаете? – Ира пыталась агрессией унять возобновившуюся внутреннюю дрожь.
- Это нужно записать, - Очкарик приготовился. Сейчас он напоминал школьника, которому предстоит писать контрольный диктант. Ире стало даже смешно.
- Да не надо, пошутила я. – Ира сквозь зубы улыбнулась. – Дальше то продолжать?
- Ну, продолжайте, Ирина Викторовна, - в глазах дознавателя мелькнуло недоверие и зародившаяся неприязнь.
- Ольга еще была, сценическое имя Леди Секс. Она с Украины приехала. Раньше была в сборной по спортивной гимнастке. Потом упала с брусьев, позвоночник повредила. Из спорта ее выкинули, пришлось идти в стриптиз. В Москве где-то года три работает.
- Ну да, кроме стриптиза больше работать негде?
- Нет. Списанным со счетов танцорам и гимнастам больше ни за что денег не платят, а всем надо детей кормить. – Ира начала заводиться. Ей безумно надоела эта беспросветная людская тупость, эти бесконечные стереотипы закостенелого мышления. Она устала доказывать ханжам и моралистам, что сущность человека не определяется названием места его работы. Ира буквально закипела от злости, но для нее это было той необходимой сейчас встряской, которая могла бы вывести ее из состояния внутреннего оцепенения.
- Можно не валяться в этой грязи, - Очкарик состроил знакомую гримасу. Много раз в жизни Ира видела ее на лицах людей. Люди были разными, а гримаса всегда одна.
- Это не грязь. Это очень тяжелая работа. Жаль, что такие недалекие люди, как вы вешают ярлыки на все, о чем не имеют ни малейшего представления.
- Да о чем ты говоришь? - Очкарик перешел на «ты». У вас даже вместо имен «кликухи», как у шлюх.
- Ну что ж, значит, судьба у нас такая. Зато, у нас «кликухи», как ты говоришь, у всех разные, а у Вас одна на всех – «мент».
- Вы пока свободны. – Услышала она в ответ.
13.
Валентин Георгиевич сидел за столиком какого-то дешевого кафе и пил вонючую барматуху, обозначенную в меню, как коньяк. Он не мог собрать мысли воедино. Они расползались, как тараканы и разлетались, как брызги от падения в воду тяжелого предмета. Он понимал, что для него все закончилось. Вся его жизнь, карьера, весь его мир, созданный им самим за многие годы, все рассыпалось, как упавшее в большой высоты стекло. В последнее время он постоянно ждал чего-то, он чувствовал, что что-то страшное может произойти в любой момент. Сейчас он понял, что, ожидать удара, не зная с какой стороны он последует, бесполезно. Можно подготовиться ко многому, но удар обязательно последует туда, где не защищено. Валентин Георгиевич не понимал, где он допустил ошибку. Он всегда был умным и проницательным, но сейчас чувствовал себя ребенком, который заблудился в лесу.
На грязной сцене лениво «колбасились» две молоденькие танцовщицы «гоу-гоу». Они постоянно глупо улыбались, думая, что этим скомпенсируют свое неумение танцевать. «Старшеклассницы, тридцать долларов за ночь», - как-то отстраненно подумал Теплицкий. Это были даже не мысли, а просто никому не адресованное замечание профессионала. Сейчас он пытался думать о Лене, но не мог. Он даже не понимал, происходит ли все это на самом деле, или все это сон, который закончится, когда включат свет. Безумная, оглушающая музыка сильно резала слух, отдаваясь в висках тупыми болезненными ударами. Девочки наконец-то ушли переводить дух, и на смену им вышли такие же молодые и неумелые мальчики в полуспущенных штанах и белых майках, которые смешно висели на их цыплячьих телах. Валентин Георгиевич молча встал, и, бросив на стол пятисотрублевую бумажку, вышел их ужасной забегаловки с красивым названием «Звездная ночь».
Он медленно поднимался по лестнице к дверям своей квартиры, вновь пытаясь поймать хотя бы одну мысль.
- Ну, здравствуй, Вальтер, - женский голос звучал откуда-то сверху.
- Кто здесь? – он нехотя повернулся на звук голоса, но никого не увидел.
- Я это, не узнаешь?
- Нет. Я не узнаю, и у меня нет настроения играть в прятки, - он наконец-то поймал ключом замочную скважину.
- У меня тоже нет желания играть в прятки, мы сейчас в другую игру поиграем, - Ира Канаева медленно спускалась по лестнице.
- Ирка? Ты что здесь делаешь? – Вальтер спросил чисто автоматически. Голова не способна была соображать, кто, зачем и почему.
- Поговорить пришла, - Ира подошла почти вплотную.
- Давай завтра, ты же сама все понимаешь, - он попытался закрыть дверь.
- Нет, Вальтер, сегодня, не заставляй меня сердиться.
- У меня нет сил с тобой спорить. Заходи, - он вошел в квартиру и устало опустился на корточки около собственной двери.
- Я все знаю, Вальтер.
- Что ты знаешь? – он пока еще не мог понять, что же происходит.
- Я знаю все, о девочках, которых ты за бабки отправляешь на смерть, о списках, о Тане-Тигренке и других, о шофере, который, как разведчик, меняет машины, имена и номера телефонов. Не спрашивай, откуда я все это знаю. Когда-то ты сказал, что я умная. Думаю, ты оказался прав, но я не настолько умна, как хотелось бы, поэтому у меня еще есть вопросы, на которые ты должен ответить. Это будет моим вознаграждением за то, что я не сдала тебя в милицию. Я могла сделать это и тебя посадили бы за организацию похищения людей. Мы почти в расчете, Вальтер.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь и чего ты хочешь, - Валентин Георгиевич впервые за этот день вышел из состояния оцепенения.
- Я ни о чем не говорю. Я просто пришла за объяснениями. Я хочу составить полную картину, но на некоторые вопросы у меня пока нет ответов. И мы поиграем в игру вопрос-ответ. Если ты не объяснишь мне всего, что я не понимаю, я сдам тебя в милицию. Поверь, мне есть, что им рассказать. Ты думаешь, я блефую, но у тебя сейчас нет выбора. Ты можешь использовать только один беспроигрышный в данной ситуации вариант – убить меня.
- А что, хорошая мысль, - Теплицкий криво ухмыльнулся.
- Да, Валя, мысль хорошая, но не новая. Она ведь уже приходила тебе в голову, именно поэтому я оказалась в том самом списке. Но, как видишь, у тебя не очень получается убивать меня. Так что не советую пробовать. Я подстраховалась на этот случай.
- Что именно ты хочешь узнать? - Теплицкий понял, что не в силах сейчас врать и сопротивляться. Он почувствовал, что невероятно, смертельно устал. – Можешь мне не верить, но я и сам не знаю ничего, кроме имени человека. Даже номера его телефона не знаю. Он сам всегда звонит мне.
- Мне нужно знать все, что знаешь ты.
- Зачем тебе это?
- Не важно.
- Какие у меня гарантии, что если я отвечу на все твои вопросы, ты не пойдешь и не настучишь на меня?
- Никаких. Я просто говорю, что не буду заявлять на тебя в милицию. Никто ничего не узнает до тех пор, пока я жива.
- Что ж, красиво. Как в кино. Ладно, мисс Марпл, задавай свои вопросы.
14.
« …Ну вот, я закрываю последнюю страницу дневника. Почему последнюю? Потому что я сделала все, что должна была. Здесь описано все, что я знаю. Теперь я действительно понимаю, что я была во всем права. Вальтер не открыл мне ничего нового, кроме имени человека, увозящего наших девчонок. Его имя Егор. Что ж, Вальтер, во всей истории ты сыграл очень странную, и очень страшную роль. Ты сам не понял, что ты наделал. Ты заварил эту кашу, и ты же помог ее расхлебать. Но теперь мы с тобой действительно в расчете. Внеся меня в тот список, ты пытался убить меня, Вальтер, но у тебя не получилось. А я, когда обо всем узнала, тоже очень хотела убить тебя, но у меня тоже не получилось. Погибла Лена. Это я подсыпала лошадиную дозу сильнодействующего снотворного в бокал. Я не знаю, когда и зачем вы поменялись бокалами. Это безумная, роковая случайность. Это ты, Вальтер, должен был заснуть и не проснуться, а не Ленка. А она выпила содержимое твоего бокала и через десять минут просто потеряла сознание и умерла от остановки сердца. Это тебе я хотела отомстить. Ты ведь так и не понял, кто тогда подсыпал этот порошок. Теперь я просто сделала это еще раз. Ты должен умереть за все, что ты натворил, Вальтер. И сегодня ты все-таки выпил то, что тебе предназначалось. Теперь мы действительно в расчете, потому что сейчас ты спишь здесь, в своей квартире и во сне задыхаешься от газа. А я, преступив черту, и убив невинного человека, тоже не смогу спокойно жить. Поэтому, сегодня мы пили с тобой вместе… Мои глаза уже почти не видят, руки уже не слушаются, но я чувствую мерзкий, сладкий запах газа, который примирит меня с этой жизнью. Мы совершили одинаковое преступление и ответим за него одинаково, а дневник будет просто лежать на столе… Я верю, что он сыграет свою роль в наказании всех, кто виноват. Я обещала, что не сдам тебя в милицию, пока жива. Скоро этого препятствия не останется… Я чувствую этот запах…. Ты ответишь за все… Я чувствую…Ты…Я…Прощайте…»
Осень 2006
Аделина и психолог
* * *
Григорий Александрович Соболев возвращался из Челябинска с похорон матери. Он сидел у иллюминатора и невидящим взглядом смотрел вниз на проплывающие картинки. Все, что было там, напоминало раскиданное содержимое маминой коробки для рукоделия - крыши домов, словно рассыпанные блестки, реки, как тонкие ленточки, леса и поля, как куски разноцветной материи – все это проплывало под ним, но Григорий Александрович ничего не замечал. Перед глазами стояло лицо матери, которую он не видел почти десять лет. Чувство безысходности и вины переплелись в единый толстый канат, который душил и не давал вернуться к повседневной жизни московского врача-психолога, наполненной событиями и эмоциями. Как теперь работать Григорий Александрович не понимал. Психолог не может замыкаться на своих проблемах, он должен жить чужими, вникать, думать, чувствовать, а Григорий Александрович был уже не молод, недавно ему стукнуло пятьдесят шесть. Никто не знает, чем измеряется успешность психолога, то ли количеством пациентов, то ли величиной гонораров, то ли профессиональным результатом, то есть, числом людей, которым стало легче жить на свете. В любом случае, всего этого у Григория Александровича было в достатке.
Они познакомились в самолете. Она сидела через два кресла от него в среднем ряду. Сидела и наблюдала, а потом просто подошла и сказала: « Молодой человек, не могли бы вы уступить мне место у окна?» Он даже не понял, откуда идет звук. Просто что-то инородное стукнуло по черепной коробке, причинив боль, будто от тупого удара.
- Молодой человек, не могли бы вы уступить мне место у окна? – звук повторился.
- Что, простите? – Григорий Александрович обернулся и поморщился – боль снова пронзила мозг.
- Ну, сколько ж повторять можно, - молодая красивая девица плюхнулась рядом с ним.
- Простите, я не расслышал.
- Я говорю, что не могу сидеть в среднем ряду в самолете. Мне душно и плохо. Я подумала, что вы джентльмен, и уступите даме место, – девица хмыкнула и улыбнулась ярко накрашенными губами.
- Я уже давно не молодой человек, и отнюдь не джентльмен, я психолог, - Григорий Александрович говорил как будто через силу, - И, как психолог, могу вам сказать, что вы явно ошиблись. Если вы ищете приключений или мужчин для спонсирования вашей насыщенной жизни, то вы обратились не по адресу. Кроме того, свободные места у окна в достаточном количестве находятся в хвостовом салоне, - он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Девица просто молча встала и ушла.
«Неудобно получилось, - отстраненно подумал Григорий Александрович, - девушка хотела познакомиться, а я так примитивно нахамил. А может, я действительно понравился ей? Хотя, конечно, для психолога моего возраста это очень глупые мысли. Просто я не в форме».
Аделина.
«Лететь еще целых полтора часа. Я дожму тебя, психолог» - с этой мыслью Адиля Халидуллина плюхнулась обратно на свое место. Она всегда получала то, что хотела. Еще с детства она ставила себе цель и добивалась ее любым путем. Сейчас цель была неясна ей самой. Сначала просто взгляд упал на приятного интеллигентного мужчину, потом подвернулся случай попытаться завести знакомство – его соседи, одинаково толстые мать и дочь, пыхтя и отдуваясь, выбрались из кресел и отправились гулять по салону самолета. После неудачной попытки знакомства ее просто начала разбирать злоба и азарт охотницы. Кроме того, до сих пор немногим удавалось так грубо и однозначно отшить красавицу Адилю. Такого она простить не могла.
Она с самого детства ненавидела свои имя и фамилию. Мать ее была русской, а отец – татарин. Нечастое сочетание. Она была старшей, и поэтому, ее, конечно же, назвали в честь бабушки по папиной линии – Адиля. Родители звали ее Диля, в школе называли кто Адиля, кто Адя, кто просто «татарка». Фамилия просто вызывала отвращение. Каждый раз, когда учителя вызывали ее к доске по фамилии, внутри все переворачивалось от злости. Кроме того, ее родные – покорная, бессловесная мать, которая вечно сидела дома и обслуживала мужа, отец, угрюмый работяга-метростроевец, плаксивая младшая сестра-подобие матери, постоянно раздражали Адилю. Она считала, что малогабаритная квартира в панельной девятиэтажке спального района Москвы – это не ее уровень. Она заслуживала большего. Намного большего. Она поставила себе цель – уйти из дома, чем раньше, тем лучше…
Адиля вышла замуж в 17 лет. Однажды она пришла домой и сказала отцу, что беременна. Он кричал всего несколько минут, а потом просто открыл дверцу шкафа, сгреб в охапку вещи дочери и швырнул в окно, а ей тихо произнес: «Это слишком большой позор. Уходи!» Конечно, Адиля примерно чего-то похожего и ожидала. Она намеренно сделала это тогда, когда матери не было дома. Хотя, тихая и бессловесная мать, всю жизнь во всем подчиняющаяся властному отцу, ничего бы не смогла изменить в данной ситуации, да и не попыталась бы. Расчет был точным во всех отношениях – беременная шестнадцатилетняя девушка, которую выгнали из дома, просто обязана была вызвать жалость и чувство ответственности у потенциального мужа, который, может, и не догадывался об этом, но обречен был им стать. Таких ценных «кадров» просто так из рук не выпускают. Так, Адиля Халидуллина приобрела фамилию Вольская. Чуть позже открылось, что никакой беременности не было и в помине. Адиля плакала, говорила, что сама ничего не понимает, умоляла мужа отвести ее к врачу. Она убивалась по возможно погибшему ребенку, клялась, что чувствовала свою беременность всем телом и душой, и сердобольный, влюбленный муж, Андрей Вольский, в конце концов, отправил свою бедную женушку отдыхать на месяц в Ялту. «Сколько всего свалилось на несчастную мою девочку!» - говорил он своей матери, а та только молча качала головой. Она никогда не возражала сыну. Всегда все решения в жизни он принимал сам.
Для завершения поставленной задачи, Адиля придумала себе другое имя – Аделина. Звучало странно и необычно, так же необычно, как ее настоящее имя, но вызывало совершенно другие ощущения – собственной силы и исключительности. Теперь Аделина Вольская была свободна от отца-тирана, от бессловесной матери, прилипчивой младшей сестры и от ненавистного имени. Теперь с прошлой жизнью ее связывало только отчество – Рифатовна, но по отчеству ее, слава богу, пока никто не звал. Она была замужем за успешным молодым человеком, который был старше ее на 12 лет и поэтому уже достаточно прочно стоял на ногах, они жили в отдельной квартире и ни перед кем не отчитывались. В семнадцать лет она получила все и сразу, поэтому твердо решила для себя, что так будет всегда. Самое главное – это тонкий расчет!
В Ялте она познакомилась с молодым и симпатичным дагестанцем Аликом. Он работал таксистом, интеллектом не блистал, но был замечательным любовником. С тех пор каждый год Аделина на месяц ездила в Ялту. Так продолжалось долгие годы. Сейчас Аделине было 28.
Соболев и Марго.
Маргарита Филипповна Янушкина стояла в студии и ждала эфира. У нее безумно болела голова. Постоянно кто-то подходил, о чем-то спрашивал, что-то говорил. Ей было ни до чего. Скорее бы закончился эфир. Сегодня отсняли уже три передачи. Осталась последняя. Маргарита Филипповна была ведущей известного и одного из самых популярных ток-шоу на телевидении «Доступно всем». Конечно, название было не очень удачным, но Маргарита была настолько опытна и профессиональна, что любой промах, минус, заминка или просчет терялись на фоне ее естественности и способности располагать к себе миллионы людей.
Она была на десять лет моложе своего мужа – Григория Александровича. Они познакомились, когда он был никому не известным психологом и, несмотря на два высших образования, влачил жалкое существование, живя вдвоем с матерью в однокомнатной квартире пятиэтажного дома на окраине Челябинска. Она же, напротив, была уже успешным и известным тележурналистом, хотя, на тот момент, еще не имела собственной передачи, а скакала из проекта в проект. Он приехал в Москву на международную конференцию психологов. В заключительный день, гости были приглашены на спектакль в театр оперы и балета. Они случайно оказались на соседних местах в зрительном зале. Разговорились. После спектакля он пригласил ее в номер гостиницы. В ответ она рассмеялась звонким, почти детским смехом и выдвинула встречное предложение поехать к ней домой. Он был изумлен красотой ее машины, роскошью ее огромной квартиры в центре Москвы. Он не уехал в Челябинск на следующий день, не уехал и через неделю. Спустя месяц, он съездил в родной город, забрал кое-какие вещи, зашел на работу, хотя этого он мог бы и не делать – месяц отсутствия – хороший повод для увольнения без выходного пособия. Он попрощался с матерью, сказав, что женится и будет жить в Москве. Он обещал скоро приехать, но так и не приехал. А она ждала его. Десять лет…
Аделина.
Аделине всегда нравились интеллигентные и в то же время решительные и уверенные в себе мужчины. Ей надоели злобные тираны, каким был ее отец, сексуальные тупицы, подобные Алику из Ялты, и влюбленные хлюпики. Особенно раздражали последние. Таким был ее муж. За все семь лет, которые они прожили вместе, он так и не перестал любить, и, самое противное, доверять ей. Аделина всегда делала все, что она хотела под его носом, а он только улыбался и выполнял любой ее каприз.
Выскочив замуж в семнадцать лет, Аделина так и не приобрела профессии. Первое время она сидела дома и скучала. Муж работал, он был достаточно успешным программистом и обслуживал огромное количество фирм, предприятий и организаций. Свободные, квалифицированные специалисты были в цене, поэтому дома он появлялся редко, за женой не следил, но любил ее, и, поэтому, исполнял любое ее желание. Аделина в школе училась неплохо, но делать ничего не умела и не любила. Заводить детей ей тоже абсолютно не хотелось, поэтому первые три года, после свадьбы, она валялась дома перед телевизором, гуляла по магазинам и кафе, посещала солярии и косметические салоны.
Однажды, спустя три года после окончания школы, она встретила на улице свою бывшую одноклассницу. Та цвела и пахла. Она сообщила Аделине, что выскочила замуж за известного стилиста и стала администратором сети парикмахерских и салонов красоты. Это было слишком. Аделина решила действовать. Конечно, роль администратора ее не устраивала. Она очень четко осознавала, что подруга рано или поздно надоест модному стилисту, и он пошлет ее далеко и надолго, а точнее, навсегда, и останется она одна без гроша в кармане и крыши над головой. А возвращаться к плохому после хорошего, ой, как тяжело. Аделине идея с салоном красоты понравилась. Она не знала с чего начать, но потом мысль родилась как-то сама собой. Она осторожно выяснила у мужа, нет ли, случайно, среди его знакомых или клиентов людей, связанных с парикмахерским или ресторанным бизнесом, объяснив это своим горячим желанием пойти работать именно в эту сферу деятельности. Выяснилось, что такие имеются. Аделина подробно расспросила и разузнала все, что могла обо всех возможных контактах и остановилась на господине Белове, успешном шестидесятилетнем бизнесмене. Он был владельцем целой сети салонов красоты, саун, ресторанов и фитнесс-центров. На корпоративной вечеринке одной из этих фирм, куда, по обыкновению в качестве почетного гостя, был приглашен ее муж, Аделина появилась в образе королевы. Андрей, увлеченный в жизни только программами, алгоритмами и сайтами, никогда не ходил на подобные мероприятия, но в этот раз не смог отказать умоляющей любимой жене. Через пару месяцев Аделина стала администратором двух салонов красоты и vip-сауны, а через год и полноправной владелицей одного из салонов. Господин Белов, влюбившись, как мальчишка, преподнес этот подарок своей возлюбленной ко дню рождения. Конечно же, все было тщательным образом оформлено.
Соболев и Марго.
Маргарита Филипповна вышла замуж за Григория Александровича по двум причинам. Во-первых, он был симпатичный, умный интеллигент, кроме того, приятный собеседник и хороший друг. С ним всегда интересно и всегда будет, о чем поговорить, с ним можно будет поспорить и посоветоваться на любую тему. А во-вторых, Маргарита понимала, что она сделала слишком много, вытащив из болота немолодого одинокого врача, который ничего в жизни не видел, и не увидел бы, если бы не она. Она дала ему все – жизнь в столице, статус, имя, деньги, связи, карьерный рост, не говоря уже о шикарных бытовых условиях. Маргарита была уверена, что его благодарности на ее век хватит. А благодарный мужчина для женщины после сорока – это величайший подарок и большая редкость в нашем мире, если, конечно, вообще существует такое понятие, как благодарный мужчина.
Маргариту с детства звали МаФиЯ. Ей безумно нравилось это прозвище-симбиоз ее имени, отчества и фамилии Янушкина. Когда они решили пожениться, Марго сказала Григорию: «Я ни за что не поменяю свою фамилию, мне слишком дорого прозвище МаФиЯ. К сожалению, не судьба». Их брак был скорее дружеским союзом, нежели чем-то еще. Маргарита не собиралась заводить детей. На момент замужества ей уже исполнилось тридцать шесть. Григорий тоже был холостяком, не привыкшим к пеленкам, соскам и бессонным ночам, поэтому вопрос о детях отпал сам собой, так и не возникнув. Маргарита была пробивной и уверенной в себе. Через год после тихой свадьбы, которую отметили вдвоем в дорогом ресторане, Григорий Александрович был уже известен в довольно широких кругах. Маргарита вращалась в мире политики и шоу-бизнеса, там многие пользовались услугами разных специалистов. Это было то ли модно, то ли престижно, то ли подчеркивало какой-то статус... Маргарита рекомендовала всем и везде хорошего психолога Григория Александровича Соболева, не афишируя, однако, их семейных связей. Буквально, через несколько месяцев, он стал обрастать знакомыми и клиентами. В его профессиональном уровне никто не сомневался. Он многим помогал, и это было очевидно.
Аделина.
Как и все дети, в соответствующем возрасте Аделина ходила в детский сад. Тучная молодая воспитательница ее группы терпеть не могла детей. Она работала в саду, чтобы быть поближе к собственному сыну, такому же тучному и вредному. Мальчик постоянно дрался с другими детьми, ломал игрушки и плевался компотом. Аделина его ненавидела. Однажды он ударил ее ложкой по голове. Аделина заплакала, но воспитательница прикрикнула на нее и произнесла единственно возможную в данном случае фразу: «Сама виновата!» Аделина решила, что должна отомстить. Во время тихого часа она лежала и ждала удобного момента. Воспитательница восседала на своем стуле и смотрела куда-то вдаль пустыми тусклыми глазами. Минут через десять она вышла из помещения. Вероятно, заскучав в одиночестве, женщина решила поболтать с подругами из соседних групп. Аделина, поймав момент, выскользнула из спальни и побежала на кухню. Она достала чашку, налила в нее воды, а затем пробралась обратно в спальню. Сын воспитательницы спал, посапывая, и положив руки под щеку, как и положено примерному ребенку-детсадовцу. Аделина отогнула краешек одеяла и стала медленно лить воду прямо на кровать обидчика. С соседней кровати поднялась чья-то голова, но вытянутый вовремя кулак заставил ее лечь обратно и затихнуть.
Когда закончился тихий час, оказалось, что сын воспитательницы – примерный во всем ребенок, как принято было считать, намочил кровать. Дети хохотали и показывали на него пальцем. Наконец-то, они смогли законно оторваться на противном мальчишке. Ребенок ревел. Воспитательница рвала и метала. Ведь она всегда строго наказывала детей за подобные провинности. Теперь она была поставлена в тупик.
Когда Аделина училась в девятом классе, ей несправедливо поставили двойку по химии. Она была уверена в этом. Немолодой учитель проработал в школе лет тридцать пять, поэтому был заражен неизлечимой учительской болезнью – патологической неприязнью к детям школьного возраста. На уроках он постоянно пил «Нарзан», чтобы промочить горло, пересыхающее от постоянных визгливых криков на обнаглевших учеников. Конечно же, те тоже в долгу не оставались, поэтому к учителю прочно прилепилась кличка Нарзан. Однажды, во время очередной лабораторной работы, Аделина перепутала какие-то жидкости, опыт не получился, а преподаватель не дав возможности переделать его, поставил ей неудовлетворительную оценку. Кроме того, он при всем классе обозвал ее тупицей, и начал отчитывать, стуча руками по столу и брызгая слюной. Он трясся и вопил: «Я научу тебя химии! Я заставлю тебя распознавать реактивы! Я заставлю запомнить, что нельзя путать жидкости!» В довершении всего, от переизбытка эмоций, пожилой химик с силой бросил стакан с недопитым «Нарзаном» об пол. Аделина затаила злобу. Никто не имел права называть ее тупицей, тем более, этот выживший из ума старикашка. Через пару недель, после этого случая, Аделина дежурила в кабинете химии. В лаборантской обычно не убирались, но Аделина зашла туда. Конечно же, не для того, чтобы вымыть пол. План мести был выработан заранее, но сегодня представилась замечательная возможность осуществить его. Аделина медленно обвела взглядом все полки с колбами, в которых хранились реактивы. Она нашла нужную надпись…
На следующий день урока не было. Вместо этого в класс вошел директор школы и сообщил, что учитель химии в больнице. Как позже выяснилось, бедный пожилой преподаватель просто перепутал две одинаковые бутылки. В одной была минералка, в другой – серная кислота. Почему серная кислота хранилась в бутылке от «Нарзана», было неизвестно. На бутылке даже была наклеена облезлая этикетка с надписью H2SO4. Скорее всего, преподаватель забыл или не обратил внимания, что поставил «Нарзан» на полку с реактивами, а серную кислоту на свой рабочий стол. Конечно же, такое хранение опасных реактивов было грубейшим нарушением техники безопасности, ведь содержимое злосчастной бутылки могли случайно выпить школьники. Конечно, им не место в лаборантской, но кто же их проконтролирует, этих детей? Аделина слушала директора и удивлялась сама себе. Никакой жалости, никаких раскаяний. Да, бедный учитель в коме. Он теперь вряд ли встанет, он никогда не сможет сам есть и говорить. Ай-ай-ай, учитель, а не сумел распознавать реактивы! Нельзя путать жидкости!
Через неделю преподаватель умер. Конечно же, было заведено уголовное дело, ленивые опера приехали в школу, поговорили с учителями и с детьми, написали пару бумажек и уехали. Следствие пришло к выводу, что произошел несчастный случай, так как учитель плохо видел, а, кроме того, в последнее время он был очень нервным и раздражительным. На том дело и закончилось. После смерти старого преподавателя, Аделине стало немного не по себе. Конечно, она не ожидала такого поворота. Она хотела наказать, но не убить! Надевая резиновые перчатки, переливая кислоту в пустую бутылку от «Нарзана» и, переклеивая этикетку, она не думала о том, чем может закончиться ее маленькая детская месть. Она знала, что разбавленная серная кислота не имеет запаха, но не представляла масштаба возможных последствий. Но вскоре образ преподавателя смылся из ее памяти, и жизнь потекла по своему руслу.
В пятнадцать лет Аделина начала курить. Наверно, не существует в мире подростка, который не прошел через этот способ самоутверждения. Конечно, речь идет о нормально развивающихся, в меру умных, в меру испорченных улицей детях. Однажды, смачно затягиваясь очередной сигаретой в компании друзей, Аделина увидела свою младшую сестру Галию. Та уверенно шагала по улице с подружками.
- А, Дилька, ты что куришь? – Галия удивленно остановилась. Ей было только одиннадцать, поэтому она пока не понимала всей прелести и крутизны курения в подворотне.
- Это не твое дело, - Огрызнулась Аделина.
- Я все расскажу папе. – Галия противненько хихикнула. Мама, как самостоятельное лицо, способное на решения и действия, сестрами никогда не рассматривалась.
- Только попробуй.
- А вот и попробую, - Вновь раздались противные смешки.
- Я тебе попробую, - Аделина попыталась схватить младшую сестру, но та выскользнула и убежала, по пути крича что-то обидное по детским меркам.
Вечером отец встретил Аделину не очень приветливо, а точнее, он просто выпорол ее ремнем при матери и сестре. И никто из них за нее не заступился. План мести был выработан моментально. Как всегда, главное все правильно рассчитать. Ненавистная ябеда Галия получит свое. И отец тоже получит.
Через несколько дней, когда закончился строгий домашний арест, Аделину отправили в магазин за продуктами. Кроме того, что нужно было купить по списку, она купила две одинаковые бутылочки шампуня и тюбик крема для эпиляции. В одну из бутылочек она перелила крем и, дождавшись, когда сестра соберется в душ, поставила его на полку.
Жуткий крик заставил всех вздрогнуть. Мать, отец и сама Аделина вбежали в ванную и увидели красную, трясущуюся Галию, которая кусками снимала с головы пряди длинных, темно-русых волос. Улучив момент, Аделина поменяла бутылочки с шампунем, выбросив ту, где находился крем для эпиляции. Галию пришлось побрить наголо. Отец, взяв злосчастный шампунь, подал в суд на магазин и фирму-изготовителя. Но экспертиза показала, что в бутылочке действительно находится обыкновенный шампунь, и все проблемы с волосами ребенка произошли, скорее всего, из-за индивидуальной непереносимости составляющих. Дело было проиграно, и отец заплатил огромную сумму судебных издержек. Мать рыдала, отец был мрачнее тучи, Галия ходила в школу в платке и вынуждена была терпеть издевательства жестоких одноклассников. «Никто не имеет права ябедничать! Никому не позволено бить меня!» - Аделина знала, что справедливое возмездие совершилось.
Соболев и Марго.
Союз Григория Александровича и Маргариты Филипповны с каждым годом приносил все больше плодов. Спустя два года после свадьбы, Маргарита стала режиссером и ведущей знаменитого ежедневного телешоу «Поговорим». Ее гостями были не политики, и не эстрадные звезды, а простые люди со своими бедами и переживаниями. Темы передач менялись каждый день, и, в принципе, крутились вокруг отношений полов, проблемы отцов и детей, начальников и подчиненных, всего, что было наиболее важно и актуально для обычных обывателей. Конечно же, приглашенные звездные гости в проекте тоже периодически поблескивали. Такое шоу было первым на телевидении. Другие проекты до посинения мурыжили тему любовников знаменитостей и частной жизни бизнесменов. Маргарита первой поняла, что всем наскучило заглядывать за занавески окон чужих коттеджей, и кардинально поменяла стиль работы. Конечно же, находить героев программ, было делом непростым. Искать среди обычных людей, в большинстве своем необразованных и неспособных связать без мата двух слов, было непросто. Нанимать актеров Маргарита не хотела. Все должно было быть максимально правдоподобно. На помощь пришел Григорий Александрович. Он имел уже достаточно обширную клиентуру, среди которой было огромное количество психологически тяжелых и интересных случаев. Маргарита подкидывала клиентов Григорию Александровичу, а он в свою очередь, иногда передавал ей подходящие кандидатуры для тем ее передач. Такие вещи всегда делались очень осторожно. Григорий Александрович никогда не «сдавал» жене недавних клиентов, а только тех, лечение которых закончилось достаточно давно, не менее полугода назад. В противном случае, у приглашенных на программу, могли возникнуть определенные подозрения или ассоциации, а этого господин психолог никак не мог допустить.
Маргарита подробно, в деталях выясняла у мужа полную картину психологической проблемы каждого переданного ей подопытного персонажа, а затем приглашала его на передачу, где по полной программе вытаскивала из него все явное и тайное. Она всегда выглядела прозорливым и чутким ведущим-психологом, способным увидеть, понять и почувствовать тайные и явные проблемы простого человека. Если, конечно, можно назвать простыми людей, посещающих личного психолога. Каждый раз все получалось как бы случайно. Передача становилось острой, яркой, интересной, а главное правдоподобной. Маргарита использовала симбиоз импровизации и тщательно проработанной заготовки. Конечно же, зрители не предполагали, что гости передачи – всего лишь обманутые в своих надеждах на конфиденциальность и этику врача люди. Да и участники передачи никак не могли связать воедино свои добровольные исповеди в кабинете врача полугодовой давности и нынешние вынужденные исповеди перед камерами. Они и не задумывались о том, что попали под пресс «семейного подряда». На телевидении Маргарита стала эталоном профессионализма и способности психологически грамотно построить любое шоу. Она слыла ведущей, способной корректно и красиво вынуть душу из любого, даже самого скрытного гостя. Рейтинг шоу возрос до небес. Зрители и редакторы визжали от счастья. Телевизионные каналы начали охоту за Маргаритой, переманивая ее любыми возможными способами, но она не торопилась менять накатанную колею.
Аделина.
Господин Белов, познакомившись с Аделиной, влюбился в нее сразу и бесповоротно. Его совершенно не интересовал факт ее замужества за удачливым программистом Вольским. Он просто понял, что эту игрушку он должен получить любой ценой. Цена была не так уж велика – новая двухкомнатная квартира, оформленная на Аделину, собственный бизнес, красная тонированная BMW, и полная секретность их отношений, так как Андрей Вольский был для Аделины не просто мужем, он был статусом, уверенностью в завтрашнем дне, тылом и кошельком, что называется, на черный день. Господин Белов из всего этого списка соответствовал только последнему пункту, имея для Аделины статус кошелька, и серьезно не рассматривался.
На протяжении четырех лет, Аделина замечательно совмещала верного и ничего не подозревающего мужа-программиста, любвеобильного южного друга Алика, который впрочем, не соответствовал ни одному из вышеперечисленных пунктов, и был игрушкой для души, а, вернее, для тела, и щедрого ревнивца господина Белова, который, впрочем, тоже был обременен узами брака, поэтому не ревновал Аделину к Вольскому, полагая, что всем так спокойнее. Аделина всегда отводила мужчинам определенную роль в своей жизни. Господин Белов, по ее понятию, был рожден на свет для того, чтобы обеспечить ей безбедную жизнь и уверенность в завтрашнем дне. У нее и так было все, чего она хотела, но все это было собственностью ее мужа, Андрея Вольского. Аделина была девушкой расчетливой и понимала, что нельзя надеяться в жизни на «авось». Мамочка Андрея ни за что не примет невестку, случись что с ее сыном. Она просто выкинет ее на улицу, так как она всегда понимала истинное положение вещей, но никогда ничего не говорила сыну, четко следуя правилу о самостоятельности любого взрослого мужчины. Аделина, получив в подарок от Белова квартиру и обставив ее, не торопилась, а точнее, и вовсе не собиралась переезжать туда. Квартира использовалась исключительно для дневных встреч любовников. Почему дневных? Да, потому что ночью порядочные жены всегда спят дома, рядом с любимыми мужьями. Аделина тоже старательно играла в эту несложную игру, называя мужа, Андрея Вольского «слепо-глухо-немым влюбленным капитаном дальнего плавания», что, в принципе, легко заменялось синонимом «программист». По-своему, она его тоже любила.
Однажды Аделина в истерике позвонила на мобильный господину Белову. Она никогда не делала этого. Он всегда звонил ей сам. Он очень разнервничался и долго ничего не мог понять, но когда разобрался в происходящем, понял, что ничего страшного не произошло, а просто любимую девушку обокрали. Аделина рассказала, что когда пришла в свою квартиру, чтобы подготовить гнездышко к приезду любимого, она обнаружила открытую дверь и поняла, что ее обокрали. Воры не взяли ничего, кроме денег, а их было ни много, ни мало, двадцать тысяч долларов. Господин Белов не мог слушать горьких рыданий любимой и тут же возместил ей все украденное, подарив заодно и норковую шубку, в качестве подарка за пережитый стресс. Конечно же, он был полностью согласен со своей прекрасной возлюбленной в том, что милицию в это дело посвящать не стоит, так как огласка их отношений не нужна никому. Вся проблема была решена сменой замка, установкой сигнализации и видео-наблюдения. Аделина поняла, что она просто прирожденная актриса. Деньги достаются очень легко, даже собственные слезы можно достаточно дорого продать. Как всегда, главное – тонкий расчет. Двадцать тысяч долларов и шубка за получасовой спектакль – хорошая цена.
Через год случилась следующая история в жизни бедной Аделины. Это был угон ее любимой красной BMW. Все было спланировано и исполнено, как по нотам. Просто однажды, она оставила машину возле огромного супермаркета на оживленной улице, а когда часа через три вышла, машины и след простыл. Господин Белов так и не узнал, что дубликат ключей от машины за половину ее стоимости был заранее отдан знакомым ребятам из гаражей, которые профессионально занимались угонами и перепродажей угнанных авто. В определенное время они спокойно забрали Аделинину машину в условленном месте и перегнали ее в свой цех. Аделина же в это время три часа старательно гуляла по магазину, чтобы исключить возможность поиска машины «по горячим следам», так как для правдоподобности, ей пришлось бы устроить оглушительную истерику и тут же вызвать милицию на место преступления, что она в нужное время с удовольствием и сделала. Конечно же, ее машину не нашли.
Господин Белов, расстроенный неприятностями, преследующими Аделину в последнее время, подарил ей неплохую сумму денег на покупку новой машины, да и обеспокоенный муж тоже не остался равнодушным к несчастью своей бедной девочки. Он дал Аделине пять тысяч долларов. «Купи себе новую машину, зайка моя», - сказал он заботливо. «На новую, конечно, не хватит, но я же возьму какие-то деньги со страховой компании. Спасибо тебе, милый», - с нежностью в голосе ответила она.
* * *
Григорий Александрович спускался по трапу самолета. Вдруг кто-то толкнул его в спину. Он чуть не полетел вниз, но успел схватиться за поручень. Он оглянулся. Прямо за ним стояла та самая молодая девица, которая пыталась согнать его с места.
- О, это опять Вы. Извините, я чуть не упала. Споткнулась. – Она ослепительно улыбнулась и пожала плечами.
- Ничего, бывает, - Он отвернулся и стал спускаться вниз.
- Вы очень не вежливы. – Девица вновь обратилась к нему. – Я споткнулась о Вашу ногу, и чуть себе шею не сломала, а Вы говорите, бывает.
- Извините, - Григорий Александрович приостановился.
- Я постараюсь, - девица взяла его под руку, - Но при одном условии.
- И что же это за условие? - Соболев попытался высвободиться, но хватка была железной.
- Вы сказали, что Вы психолог. Я очень давно искала хорошего специалиста. Условие в том, что я буду вашей пациенткой. Договорились?
- Девушка, милая, у меня нет времени на романы.
- Во-первых, меня зовут Аделина, а во-вторых, никаких романов. Только лечение. – Она улыбнулась. – Пока Вы сами не захотите чего-нибудь другого.
Григорий Александрович, многое повидавший в жизни, был удивлен ее нахальной непосредственности и такому простому и навязчиво-притягательному общению с первым встречным. Он оставил ей визитку, и она растворилась в толпе.
* * *
- И что же Вас мучает, Уважаемая Аделина? Вы не производите впечатления человека, который нуждается в психологической помощи. – Григорий Александрович с сомнением посмотрел на девушку. С самого начала он чувствовал, что во всей истории их знакомства был какой-то подвох, но раз уж он в сложный момент своей жизни, по слабости людской, поддался на эту авантюру, придется выслушать нахальную гостью.
- Вы правы, Григорий, именно это меня и мучает. – Она сидела на низком кресле, положив ногу на ногу, и нагло смотрела Соболеву прямо в глаза. – Моя проблема состоит в том, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.
- А разве это может быть проблемой? Миллионы людей во всем мире страдают оттого, что не добиваются желаемого. – Разговор начинал ему надоедать. Он понимал, что она пытается играть с ним, как с котенком. – Мне кажется, Вы пришли сюда просто потому, что вам скучно.
- Скучно? – Она на мгновение задумалась. – Да, думаю, Вы правы. Мне действительно безумно скучно.
- Вы всегда всего добиваетесь. Там, в самолете, я отказался вам помочь и не проявил к вам должного уважения и восхищения. Вы обиделись, разозлились и решили поиграть со мной в игру. Вы охотница, только я - зверь не для вашего садка.
- Вы думаете? – Аделина красиво подняла одну бровь и звонко рассмеялась. – Да, я всегда знала, что общаться с психологами опасно, но меня это заводит. Мне очень интересно общаться с вами. Может быть, хотя бы вы откроете мне тайну, что же все-таки мне нужно в жизни?
- Думаю, вы не обидитесь, если я скажу вам, что никакой тайны в этом нет. Вы просто молодая, наглая, взбалмошная девица, которая идет по жизни легко и добивается всего хитростью, обманом и собственной внешностью. В жизни Вам нужно всеобщее восхищение и поклонение, беспрекословное выполнение всех Ваших капризов и острые ощущения, риск, игра, опасность. Таких людей много. Просто у вас есть еще ум и красота, поэтому до сих пор вам в жизни легко все удавалось. Вам стало скучно, и вы стали искать приключений. А я – лишь одно из этих приключений, но могу вас расстроить, мне это неинтересно, так что, ищите объекты для кошачьих игр где-нибудь в другом месте, - Григорий Александрович встал, давая понять, что прием окончен.
- Что ж, я думаю, вы угадали с причинами, вот только с выводами ошиблись. Теперь мне это стало еще интереснее, чем раньше. До свидания, Григорий. – Она встала и снова засмеялась.
- Я считаю, что одного сеанса для вас вполне достаточно. Я не приму вас больше. Прощайте, Аделина. Удачи.
- До свидания, Григорий. – Произнесла она ледяным тоном, и посмотрела на него своими змеиными глазами. Григорий Александрович ужаснулся тому могильному холоду и подсознательному ощущению беспричинного страха, которые он почувствовал, поймав на себе ее взгляд.
* * *
- Ты знаешь, Гриша, мне надоело болтаться на телевидении, - Маргарита стояла в дверях уже одетая. – Я не могу жить нормальной жизнью. Вспомни, когда мы только поженились, я работала на программе «Поговорим». Ты помнишь?
- Конечно, Марго, помню, - Соболев протер глаза. Часы показывали восемь утра.
- Я тогда была свободна, я могла встречаться с друзьями, проводить время с тобой, а теперь мне скоро пятьдесят, а мы почти не видимся. Это дурацкое шоу так мне надоело, - она картинно бросила на пол скомканный шелковый шарфик.
- Ну, почему же? Ты сама ушла с проекта «Поговорим», и сделала новую программу. Хотя, если честно, особой разницы я не вижу. Но, конечно, «Доступно всем» - это очень качественный проект. - Григорий Александрович приподнялся на локте и с сомнением пожал плечами.
- Да, теперь я действительно доступна всем, всей стране, кроме собственного мужа. – Она вновь сделала капризную мину на лице.
- Солнышко, я тоже хочу побыть с тобой, но у меня пациенты, у тебя шоу. Каждый работает на своей работе. – Он встал с кровати и подошел к жене.
- Скоро, чтобы пообщаться с тобой, мне придется каждый свободный час прибегать к тебе на прием.
- Ну, просто, я работаю с утра до вечера, а ночью сплю, а ты – с вечера до утра и спишь днем. Все очень просто. – Он улыбнулся и обнял Маргариту. – Не дуйся. Это просто капризы. Это я тебе, как психолог говорю.
- Целую тебя, мой психолог, до завтра, - Она выскользнула из его рук.
- До завтра? - Григорий Александрович удивился, - Почему не до сегодня?
- Потому что, я решила, что сегодня вечером, после работы ты едешь на дачу, и устраиваешь там все для романтических выходных. А я сегодня ночью, после передачи еду домой, ночую там, а завтра приезжаю к тебе, и мы проводим вместе целых два дня, без телефонов, машин, журналистов и пациентов. Здорово я придумала? – она буквально светилась от счастья.
- Да, Марго. В целом, идея мне нравится. Только почему ты не можешь приехать ко мне сегодня, зачем ночевать в квартире, если можно приехать на дачу сразу после программы?
- Я же не знаю, во сколько она закончится, и потом, у меня будут еще дела после программы. – Марго хитро улыбнулась.
- Какие дела? - Григорий Александрович почувствовал какой-то подвох и насторожился. - О чем сегодня будет наше шоу?
- Посмотри и увидишь. Заранее не скажу, - Марго подмигнула и, чмокнув его в щеку, упорхнула с легкостью и гибкостью девочки-подростка.
- Как–то все странно. Не верю, что Марго так счастлива из-за того, что проведет со мной два дня в загородном доме. - Григорий Александрович даже не заметил, что продолжает говорить вслух. Он почувствовал, что как-то не очень здоров сегодня. Он тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Перед ним вновь проплывало лицо матери.
* * *
- Здравствуйте, милый доктор, - Аделина широко улыбаясь, вошла в кабинет к Соболеву.
- Насколько я помню, Вы у меня на сегодня на прием не записаны. – Он даже не нашелся сразу что сказать.
- Это исправимо. Есть другие, которые записаны как раз на сегодня, а потом вдруг раз, и становятся записанными на завтра или на послезавтра. Просто они любят деньги. – Она опять засмеялась, и мурашки побежали по спине Соболева.
- Чего вы сегодня от меня хотите?
- Вы знаете, Григорий, мне кажется, что вы меня боитесь. Неужели это правда? – она снова села перед ним, положив ногу на ногу.
- Вы ошибаетесь. Вы слишком самоуверенны. – Он начал терять терпение.
- Я уже говорила, что моя проблема в том, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.
- И чего же вы хотите от меня?
- Вас.
- Не понял, - он с интересом посмотрел на нее.
- А что тут непонятного. Мне скучно, и есть на данный момент один человек в моей жизни, который мне интересен. Это Вы. И я добьюсь желаемого. – Она говорила об этом, как о давно решенной проблеме.
- А моего мнения по этому вопросу вы не хотите спросить?
- Нет. – Она улыбнулась. – Ваше мнение меня абсолютно не интересует. Я просто решила, что это будет так.
- Я даже не знаю, что вам сказать на это. Я просто, потрясен. Я думал, что уже ничему в жизни не способен удивляться. - Григорий Александрович почувствовал, как вспотели его ладони.
- Ну вот, видите, значит, я вам тоже интересна. Видите ли, обычно, мужчины делают то, что я хочу. Ну, что ж, не смею вас больше задерживать. – Она встала и ослепительно улыбнулась, при этом ее левая бровь поползла вверх. – Кстати, у вас очень бестолковая секретарша. Или она не просто секретарша?
- Если Вы не знаете, я женат. И не нуждаюсь в услугах секретарш и тому подобного. В том, числе, я не нуждаюсь и в дружбе с вами. Вы мне абсолютно неинтересны. Кроме наглости, я не вижу в вас ничего выдающегося. – Он тоже встал.
- Я знаю, что вы женаты, но оправдываться было совсем необязательно. Не разочаровывайте меня, господин психолог. – Она, ничуть не смутившись, пошла по направлению к двери. - Что ж, до завтра.
Григорий Александрович вытер лоб и вышел в приемную, вслед за девушкой.
- Наталья Петровна, - сказал он секретарше, - Эту пациентку больше никогда ко мне не пускать.
- Как скажете, Григорий Александрович, - произнесла она, не отрываясь от компьютера.
Аделина.
Конечно, не все в жизни молодой красавицы Аделины Вольской было так безоблачно и замечательно. Все резко изменилось для нее в тот самый день, когда господина Белова неожиданно подстрелили. Конечно, при размахе его бизнеса и количестве криминальных связей, ожидать этого можно было в любой момент, но для Аделины неприятнее всего было именно то, что это дурацкое убийство произошло ни где-нибудь, а около подъезда ее дома. Господин Белов, удовлетворенный и морально, и физически, после очередного дневного свидания с Аделиной, выходил из дома своей любовницы, и был застрелен в упор неизвестными, которые скрылись на черном джипе без номеров, в неизвестные дали. Убийству, конечно же, тот час же присвоили статус заказного, и все обстоятельства дела получили широкую огласку. Естественно, не ускользнула от внимания всепроникающей прессы и любовница бизнесмена Аделина Вольская. На свет было вытащено все возможное и невозможное грязное белье, история их взаимоотношений обросла сплетнями и слухами, а бедную Аделину затаскали по допросам. Цепь неприятностей для нее продолжалась. Ее лицо постоянно мелькало на экранах телевизоров, а различные фото периодически появлялись в бульварных газетах в связи с именем Белова. Естественно, не пришлось удивляться, что журналисты раскопали ее настоящие имя и фамилию, что было ей особенно неприятно. Андрей Вольский, узнавший обо всем из телевизионных новостей, сначала никак не мог поверить в происходящее. Он, всегда обожавший свою жену и уверенный в ее любви и верности, так и не смог осознать, что все эти чудовищные подробности и есть настоящая реальность. До сих пор он не догадывался ни об отношениях Аделины с Беловым, ни о квартире, которую тот ей подарил, ни об остальном. Андрей знал, что Аделина работает у Белова администратором салонов красоты и саун. Она зарабатывала неплохие деньги, да и Андрей всегда давал ей все, что мог. Он был уверен, что их маленький бизнес – салон красоты приобретен на семейные деньги, так, по крайней мере, всегда говорила Аделина. Он не мог предположить, что и это тоже подарок ее любовника. Ему, как истинному программисту, по сути, и не нужно было ничего, кроме своей работы и счастья любимой девушки.
Андрей Вольский так и не смог простить жене ее вероломного и коварного предательства, ее четырехлетней связи с его заказчиком и хорошим знакомым, господином Беловым. Он, даже не поговорив и не попрощавшись с Аделиной, оставив все, просто молча уехал жить в квартиру своей все понимающей матери, где еще сильнее углубился в работу – единственное, что у него теперь осталось. А мать, услышав о случившемся, и, даже не удивившись, как обычно просто промолчала.
Жена господина Белова, узнав обо всем, напротив, устроила Аделине грандиозный скандал. Она требовала возврата всего, что получила за эти годы удачливая вертихвостка, и даже подала в суд имущественный иск, но, как все и ожидали, иск ее остался без удовлетворения, так как все приобретенное было записано на имя госпожи Вольской и являлось ее единоличной частной собственностью. А госпожа Белова через полгода после убийства мужа, была ограблена и сильно избита неизвестными во дворе собственного дома…
Нельзя сказать, что все эти события прошли для Аделины абсолютно бесследно. Ей было безумно жаль себя. Она неимоверно злилась на Белова. Как мог он своей нелепой несвоевременной смертью доставить ей столько неприятностей? Кроме того, ей было даже немножко жаль бедного Андрея, но, как решила в итоге Аделина, он сам выбрал свою судьбу. Он просто уделял ей слишком мало времени, а она, молодая и красивая, нуждалась в гораздо большем внимании и заботе. В свои годы, Аделина, имела практически все – квартиру, бизнес, деньги. Ну, о шубах, машинах и побрякушках, можно даже не говорить. Она была умной и настойчивой, дела в салоне красоты «Адель» шли как нельзя лучше, но ей это все было неинтересно. Ей по-прежнему не хватало остроты ощущений и приключений.
Соболев.
Григорий Александрович, как и обещал жене, приехал в их загородный дом. За окном уже давно стемнело, и постепенно его клонило в сон. Он сидел в уютном мягком кресле и смотрел какой-то нудно-омерзительный ужастик западного производства. Телефонный звонок раздался неожиданно, как раз в тот момент, когда главный герой фильма находился буквально на волоске от гибели. Григорий Александрович вздрогнул. «Да, психолог, тоже мне. Самому пора нервы лечить», - подумал он и взял трубку.
- Что ж Вы, дорогой доктор, не смотрите шоу своей любимой жены? – голос в трубке вновь заставил его вздрогнуть, - Или она уже нелюбимая?
- Я смотрю, - механически ответил Соболев, - А кто это?
- Это Аделина. Ну и как Вам шоу?
- Отлично, - Григорий Александрович действительно совсем забыл, что собирался посмотреть сегодняшнюю программу Маргариты.
- Значит, не смотрите, раз так говорите. – Девушка опять засмеялась.
- Как вы узнали номер этого телефона? - Григорий Александрович лихорадочно искал пульт.
- Это что, такая проблема? Позвонила в приемную вашего медицинского центра и сказала, что вы забыли у меня паспорт и просили срочно привезти его вам, а мобильный у вас не отвечает. – Она опять залилась смехом. – Я еще и адрес ваш узнала, и домашний телефон. Надо же вам паспорт вернуть.
- Черт знает, что, - выругался он, - Что за тупоголовый персонал?
- Я же вас предупреждала, а вы не послушались. Не повторяйте ошибок. - Аделина понизила голос почти до шепота, - Вы возьмите меня к себе на работу. Я буду отличным сотрудником.
- Послушайте, как вас там, Аделина, прекратите преследовать меня, - он наконец-то нашел пульт и нажал на нужную кнопку.
- Что вы, как можно? – казалось, она издевается, - Реклама на канале? Обидно, да? Не забудьте повнимательнее присмотреться к господину Парицину. Очень он мне не нравится! Опасный человек.
- До свидания, - Он хотел положить трубку.
- Чао, - промяукала она в ответ, и Григорий Александрович переключил внимание на замелькавшую на экране заставку программы «Доступно всем»
Господин Парицин был недавним пациентом Григория Александровича Соболева. Его проблема заключалась в том, что он уже много лет пытался тщетно избавиться от пристрастия к сексуальным играм с мальчиками-подростками. Он был достаточно известным политиком второго плана, и делал постоянные неудачные попытки выйти на первый. Но, как это обычно и бывает, пытался сделать это не с помощью реальных дел, а с помощью многочисленных выступлений по телевидению, участия в различных шоу и кулинарных программах. О его проблеме знали немногие, можно сказать, никто. Это держалось в строжайшей тайне, и любому, кто приближался к этой проблеме хотя бы на шаг, очень быстро затыкали рты, не брезгуя никакими способами. Григорий Александрович стал консультантом господина Парицина весьма неохотно. Он считал, что проблема Парицина может быть решена специалистами в области психотерапии и сексопатологии, о чем и сказал пациенту на первом приеме. Однако, тот достаточно жестко ответил, что сам решит, к кому именно ему обращаться, и даже пытался угрожать Соболеву, если тот не возьмется помочь ему. Григорий Александрович согласился, но лечение закончилось после пяти сеансов, после чего господин Парицин сообщил, что не нуждается больше в его услугах без объяснения причин. Однако, всю сумму, причитающуюся Соболеву за лечение, он аккуратно выплатил.
Когда Маргарита попросила мужа дать ей почитать историю болезни Парицина, Григорий Александрович категорически отказал.
- Марго, ты не понимаешь. Это не твой уровень. Такая игра может стоить жизни, - сказал он ей тогда.
- Ерунда. Я работаю на телевидении пятнадцать лет, и каждый день встречаюсь с разными людьми. Чем Парицин страшнее остальных? – Она пыталась доказать ему свою правоту.
- Он страшный человек, Маргарита. Он уже ни одного своего оппонента отправил в мир иной, но, тем не менее, слывет политиком, а не бандитом, хотя, о том, что он бандит знают все. - Григорий Александрович нервничал. Он знал, что если Марго что-то вбила себе в голову, спорить бесполезно.
- Гриша, я не сопливая журналистка из «Пионерской правды». Я понимаю, что и зачем я делаю. Мне надоело делать пресные тупые шоу и плыть по течению, - Она начала злиться.
- В последнее время твои шоу итак постоянно на грани скандала. Зачем переступать эту грань? – Он был непреклонен. - Я ничего не расскажу тебе.
- Я узнаю все сама, если ты не хочешь помочь мне. – Маргарита Филипповна вышла, с силой хлопнув дверью.
При этом разговоре Соболев и не предполагал, что настойчивость жены выльется в то, что он видел сейчас на экране. Реклама уже закончилась, и камера вновь показала Марго. Ее лицо было красным, и, вымученно улыбалась, она произнесла: «Итак, Вы снова на шоу «Доступно всем», и наша сегодняшняя тема о нестандартных пристрастиях известных людей. Сегодня у нас в гостях…» Дальше на экране мелькнула разъяренная физиономия господина Парицина. Он беспрестанно размахивал руками и выкрикивал что-то, постоянно оскорбляя Маргариту и называя ее то бульварной сплетницей, то тупой авантюристкой. Остальные гости в студии тоже что-то кричали наперебой, вскакивая с мест и отчаянно жестикулируя. Маргарита пыталась нейтрализовать ситуацию, но у нее это явно не получалось. Зрелище носило ужасающе-жалкий характер.
Григорий Александрович вскочил с дивана и стал лихорадочно одеваться. Он безумно пожалел, что пропустил большую часть эфира, потому что теперь абсолютно не понимал сути происходящего. Он был в бешенстве оттого, что находится не в московской квартире, а в загородном доме, и не может быстро доехать до Останкино, чтобы поддержать жену. Пока он одевался, из динамиков телевизора доносились крики, звуки какой-то беспрерывной возни и ругани. И, казалось, что все люди, находящиеся в студии одновременно орут в микрофоны. Интуитивно, Григорий Александрович понял, что ничего хорошего от этой передачи ждать не стоит. Он уже выбежал из дома, когда Марго позвонила ему на мобильный.
- Гриша, это я. Мы секунду назад закончили. Ты видел?
- Я все видел, Марго. Почему ты не сказала мне, что передача будет о Парицине. Я же говорил тебе, что не надо этого делать.
- Я сделала то, что считала нужным. Могу я хоть раз в жизни ошибиться? – Марго, казалось, вовсе не была расстроена.
- Зачем ты его пригласила? Ведь мы же говорили об этом!
- Гриша, это мое решение и моя программа, не забывай. – Ее голос был жестким и каким-то чужим.
- Программа твоя, а пациентом он был моим, и я хотел бы знать, где ты взяла материалы для этой программы. - Григорий Александрович тоже был вне себя.
- Я взяла их в твоем сейфе, а ключ мне дала Наталья, твоя секретарша. Ну, извини, не удержалась. Прости меня, солнышко. – Голос Марго смягчился.
- Ладно, я сейчас приеду и поговорим. – Он уже завел машину.
- Ни в коем случае. Мы договорились, что завтра утром я сама приеду. Ты забыл, у нас романтические выходные? Ничего не отменяется.
- Ты не понимаешь, что теперь я очень боюсь за тебя, да и за себя тоже?
- Я все понимаю. Не волнуйся. Все будет в порядке, - Марго была непреклонна.
- Ты уверена в этом? – он сидел в машине и не знал, что ему делать.
- Абсолютно. До завтра, Гришенька.
Марго.
Труп Маргариты Филипповны Янушкиной нашли ровно в полдень. Он лежал в искореженной, полностью разбитой машине, на обочине Минского шоссе, на пол пути до загородного дома семьи Соболевых-Янушкиных. На этом участке шоссе дорога была узкой и резко поворачивала вправо. Вероятно, женщина не справилась с управлением.
Маргарита Филипповна водила машину уже много лет, но ездила всегда очень быстро и правилами дорожного движения не увлекалась. Впрочем, а кто ездит иначе? По факту аварии было возбуждено уголовное дело. Следствие установило, что имелись видимые повреждения тормозных шлангов, и тормоза в определенный момент просто отказали. Видимо, момент был не самым удачным. Через несколько дней по подозрению в причастности к организации этого преступления, был задержан господин Парицин…
Соболев.
Месяц спустя.
Григорий Александрович Соболев никак не мог оправиться от пережитого за последние месяцы. Сначала в Челябинске умерла мать, затем через месяц как-то неожиданно и непонятно погибла Марго. Вся его жизнь каким-то странным образом сделала резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Он больше не мог смотреть телевизор, где после короткого перерыва, вновь возобновили показ Маргаритиного шоу «Доступно всем», но только уже без нее, он не мог читать газеты, которые пестрили циничными заголовками, типа «МаФиЯ погибла от рук мафии» или «Доступное стало недоступным». После похорон Маргариты Филипповны, Григорий Александрович, будучи не в состоянии выносить постоянные звонки с соболезнованиями, допросы и журналистские пытки, уехал в Челябинск. Квартира матери была пока не переоформлена, но он был единственным ее наследником, так как сестер и братьев у него не было. Он целыми днями сидел в квартире и выходил только для того, чтобы купить еду и сигареты. Соболев никогда не имел пристрастия к алкоголю, поэтому первые дни после смерти Марго отчаянно пытался пить, но организм, не привыкший к таким экспериментам, отказывался подчиняться. Каждый раз его выворачивало наизнанку намного раньше, чем переставала соображать голова. Забыться с помощью алкоголя не получалось. И Григорий Александрович углубился в книги. Пока он слабо представлял себе, как теперь будет жить. Он всегда понимал, что ему есть чего хотеть и к чему стремиться. Теперь он оказался один в пустыне, и не понимал, куда двигаться дальше. Вся его жизнь стала вдруг бессмысленной и пустой – ни родных, ни детей. Только работа. Поэтому он и углубился в работу, потому что это было единственным, что осталось теперь в его жизни.
* * *
Он сидел в стареньком мамином кресле и читал, когда неожиданно раздался звонок в дверь. Григорий Александрович вздрогнул и выронил книгу. Он не слышал этого звука уже месяц, с тех самых пор, как приехал в Челябинск, оставив в Москве все, даже мобильный телефон. Он сидел и ждал, думая, что звонки не повторятся, но гость был явно очень настойчивым, и звонки возобновились.
- Кто там? - Григорий Александрович подошел к двери, но посмотреть в глазок не смог, по причине его отсутствия.
- Откройте, - голос был каким-то глухим.
Григорий Александрович решил, что ему нет смысла отсиживаться здесь, все равно когда-то придется начинать общаться с людьми, не всю же жизнь сидеть, как отшельник в маленькой тесной квартирке, надо было как-то жить дальше. Он открыл дверь и обомлел. Он ожидал увидеть здесь кого угодно, но только не Аделину.
- Я похожа на жену декабриста? – оттолкнув его, она вошла в прихожую.
- Что вы здесь делаете? – он стоял и смотрел на нее, все еще не понимая, что происходит.
- Только не надо спрашивать, как я Вас нашла и так далее. У вашей секретарши есть адрес этой квартиры, потому что она из Москвы заказывала похороны и все такое. Вы же сами ей все это поручали не так давно. По крайней мере, она так сказала. – Аделина уверенно прошла на кухню и плюхнула не стол какие-то пакеты.
- Да, я понимаю. Только зачем вы приехали?
- Опять сначала! Я уже говорила вам, Григорий, что вы мне интересны, ну вы же психолог. Зачем придуриваться? – Она начала разгружать сумки, заставляя старенький холодильник банками и свертками. – Хватит вопросов. Я только с самолета. Помогите лучше.
- Боюсь, мне придется сказать вам, что вы приехали зря, - Григорий Александрович уже сам не был уверен в том, что говорит. Он только что понял, как, оказывается, устал от своего монашества, и как хочет пообщаться с кем-нибудь. Даже визит этой наглой девицы, которая вызывала в нем раньше только раздражение, сейчас почему-то обрадовал его.
- Кофе-то хоть нальете с дороги? – Аделина улыбнулась. Казалось, она пропустила мимо ушей его предыдущую фразу.
- Я не пью кофе, мама тоже не пила. – Он развел руками.
- Предусмотрено, - услышал он в ответ, и на столе появилась большая банка растворимого кофе.
Спустя неделю Григорий Александрович и Аделина возвращались в Москву. Они летели тем же рейсом, которым и четыре месяца назад, когда познакомились. Только теперь она сидела у окна, а он рядом с ней. Всю дорогу Григорий Александрович молчал. Как и тогда перед лицом все время стояло лицо его матери. Только теперь иногда, закрыв глаза, он видел перед собой Марго. Она улыбалась и повторяла: «До завтра, Гришенька!»
По приезде в Москву, Григорий Александрович узнал, что в прессу каким то образом просочились слухи о том, что, Маргарита Филипповна Янушкина использовала в своих передачах истории болезней и данные о консультациях пациентов своего мужа Григория Александровича Соболева. Он был не готов к такому повороту событий. Он узнал о том, что его секретарша Наталья Петровна уволилась из медицинского центра, а он лишился львиной доли своих пациентов. Одни просто не захотели ждать, когда же, наконец, закончатся душевные переживания из личного врача-психолога, другие не хотели больше иметь дел с нечистым на руку доктором. Но, к его удивлению, никто из бывших пациентов не подал на него в суд. Видно, не хотели люди вновь выносить на обозрение общественности свои личные проблемы.
* * *
Они лежали в кровати и болтали. Такое было возможно раньше только с Марго. Все его временные женщины, которых, надо сказать, было немного, никогда не вызывали в нем желания вот так поваляться вместе в постели и поболтать о чем-то. С ними у него всегда был только секс. Каждый раз, изменяя жене, Григорий Александрович спешил домой, чтобы увидеть Марго. С Аделиной все было как-то по особенному. Он сам не понимал, когда это началось. Постепенно он понял, что скучает по ней, ждет ее и волнуется. По сути, они жили вместе с того самого момента, как вернулись из Челябинска, но он до сих пор ничего не знал о ней. Она не рассказывала, а он не хотел спрашивать. За последнее время он и так потерял всех, кого любил, и потерять ее он сейчас был не готов.
Они лежали и болтали о каких-то пустяках. В углу приглушенно работал телевизор, и Григорий Александрович неожиданно почувствовал какое-то давно забытое чувство счастья.
- Скажи мне, Аделина, чего ты хочешь от меня?
- Глупенький, я хочу, чтобы ты любил меня. – Она засмеялась.
- Но почему именно я. Предположить, что ты любишь меня, было бы глупо. Зачем я тебе? – он взял сигарету.
- Ты теряешь форму. Психолог, который курит, потому что волнуется, это уже не профессионал, а так, ремесленник. – Она вынула сигарету у него изо рта и затянулась. – Почему ты думаешь, что я не люблю тебя, ведь ты же меня совсем не знаешь?
- Потому что ты молодая, красивая, судя по машине и одежде, успешная, а я старый, одинокий и потом…
- Что потом?
- Потом, я просто устал, очень устал.
- Тебе надо продолжать работать. Начинай сначала. Пусть к тебе приходят тетки, чтобы пожаловаться на неверных мужей, хлюпики, которым в жизни не хватает справедливости. Еще существуют правдолюбцы, которые ищут порядочных людей в каждом, с кем познакомятся, и каждый раз удивляются, когда их вновь обманут. Много идиотов на свете, которые не умеют жить сами. Ты же помощник для слабых духом. Так что работа у тебя будет всегда. – Аделина резко встала. Казалось, что что-то начинает раздражать ее.
- Ты очень помогаешь мне в последнее время. Если бы не ты, я не знаю, что было бы со мной, - Он потянулся к ней, но Аделина отодвинулась.
- Мне этого мало.
- А чего ты хочешь, скажи. – Он сел на кровати.
- Я хочу, чтобы ты сказал мне, что любишь меня сильнее, чем свою жену. – Она уже полностью оделась и села напротив, в низкое кресло.
- Но зачем тебе это?
- Я так хочу. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. – Она подошла к телевизору и увеличила звук. – Сейчас будут новости. Сегодня был суд над убийцей твоей жены. Тебе неинтересно?
- Мне интересно. – Он тоже встал.
- Тогда почему ты не пошел туда?
- Я не смог, Аделина. Я побоялся. В последнее время я не умею сам справляться с трудностями. Ты мне очень помогаешь.
- Ты слабак. Меня это бесит. - Она тряхнула головой.
- Я вижу.
- Так вот, новости уже были. Парицина признали невиновным. – Она резко повернулась к нему и приблизила лицо к его глазам. – Так я жду.
- Чего?
- Когда ты скажешь, что любишь меня сильнее, чем свою жену, чем Маргариту.
- Я не могу. – Он опустил глаза.
- Я ухожу. Я вернусь тогда, когда ты сможешь. – Она резко оттолкнула Соболева от себя и подошла к двери. – Когда ты скажешь мне это, я тоже скажу тебе одну вещь. Думаю, тебе будет интересно.
- Аделина, не уходи! - Григорий Александрович вскочил, но она уже захлопнула входную дверь. Он плюхнулся на кровать и заплакал. Это были его первые слезы за последние двадцать лет.
Соболев.
Он снова захандрил. Аделина не приезжала и не звонила. Прошла только неделя, а он уже почувствовал, что умирает без нее. Это было какое-то разрушающее чувство, как будто червь поселился внутри него и грыз-грыз, не переставая. С Марго у него никогда такого не было. Григорий Александрович вновь засел дома. Он не ходил на работу, не умывался, не брился и почти не ел. Аделина стала ему необходима, как источник в пустыне. Он беспрерывно звонил ей, но она не отвечала на звонки.
Она позвонила в дверь ровно через неделю. Он открыл, даже не спрашивая. Увидев ее на пороге, он вскрикнул и бросился к ней на шею. Казалось, он вот-вот упадет в обморок от счастья. Он целовал ее в лицо, в глаза, в уши, и, как безумный повторял: «Ты пришла, ты пришла! Я люблю тебя, я люблю тебя намного сильнее, чем Марго. Намного сильнее!» Аделина вошла в квартиру, и слегка оттолкнув его от себя, произнесла ледяным тоном: « Да, я пришла. А ты воняешь, как бомж. Иди, приведи себя в порядок!»
Он вышел из ванны через полчаса, чистый, свежевыбритый, пахнущий дорогим одеколоном. Он даже не вышел, а вылетел на крыльях любви.
- Я ждал тебя, Аделина.
- Я знаю, - сказала она спокойно. – Ну, и как ты собираешься жить дальше?
- Почему я? Мы. Как мы собираемся жить дальше? – он глупо улыбался.
- Ты хочешь жить вместе с убийцей твоей жены?
- Не понял? – он выронил полотенце из рук, - Что ты говоришь?
- Я говорю, что это я убила твою жену. Когда я увидела то шоу по телевизору, я подумала, что это удачный момент для меня. Все знают, что Парицин при решении проблем не стесняется в средствах. А уж после такого скандала, когда Марго почти обвинила его в том, что он спит с маленькими мальчиками, да еще в прямом эфире, было трудно ожидать, что она долго проживет.
- Аделина, что ты несешь?
- У меня есть знакомые, – спокойно продолжала она, - которые занимаются угонами машин. Сразу после передачи я позвонила и попросила перерезать тормоза у машины твоей жены, сказала адрес, и дело сделано.
- Ты очень жестоко шутишь, Аделина.- У него пересохло в горле.
- Я не шучу. Когда ты был хорошим психологом, ты бы это понял. А сейчас ты тряпка и размазня. Я рассказала тебе это, потому что ты мне не опасен. Не опасен и неинтересен. Я говорила тебе, что всегда добиваюсь того, чего хочу. Я хотела тебя, тогда ты был мне нужен. А теперь ты не нужен. Я ненавижу слабых мужчин. Я ошибалась в тебе. Видишь, и я иногда ошибаюсь. Ты можешь заявить на меня, но ты никогда не докажешь этого. – Она направилась к двери.
- Постой, Аделина. Подожди. Я ничего не понимаю, объясни мне, что происходит. – Он полз к ней на коленях, как будто ребенок, не умеющий ходить.
- Ничего. Просто мне было скучно, я хотела новых ощущений, и я получила все, что хотела. И еще отомстила тебе за долгое ожидание и унижение. И встань с колен, Григорий. Ты жалок!
* * *
Аделина вышла из подъезда. Ей так надоела вся эта затянувшаяся мелодрама. Она прошла весь путь от начала и до победного конца. Эта история уже была для нее закончена. Она уже почти завернула за угол длинного дома, в котором жил Григорий Александрович Соболев, как вдруг услышала позади себя какой-то странный звук. Он напоминал глухой удар, как будто гигантская кошка прыгнула с большой высоты, и приземлилась на тамтам. А потом вдруг раздались истеричные выкрики: «Помогите! Человек выпал из окна! Вызовите скорую!» сердце екнуло, но Аделина не обернулась. Она знала, что при падении с одиннадцатого этажа выжить практически невозможно, а даже если и не так, что теперь это меняет? Она, не останавливаясь, зашагала дальше. «Господина Парицина оправдали. Он вновь на свободе. И он, кажется, очень интересный и необычный человек! Что ж, Аделина, удачной охоты!» - Подумала она, вздохнула и купила мороженое…
Лето-осень 2006
Страшная сказка
Не всегда то, что кажется нам белым,
является таковым на самом деле…
Жили на свете две девочки. Одну звали Оленька, а другую Валечка. Были они сестрами. Оленька была старше Валечки на десять лет. Они росли в хорошей, доброй и интеллигентной семье, в ласке и заботе. Семья была не богатой, но дружной и счастливой, потому что все любили друг друга, заботились и защищали. Красивая сказка о жизни. И в один прекрасный день все и закончилось, как в сказке, очень страшной сказке…
1.
2006 год
Вот уже месяц она приходила сюда каждый вечер около девяти, садилась на высокий стул возле барной стойки, заказывала виски с Кока-колой и, молча, смотрела на танцующих и сидящих за столиками людей, медленно потягивая приятный напиток из широкого низкого стакана. Никто не знал кто она, где живет, кем работает. Она ни с кем не общалась, не отвечала на редкие заигрывания подвыпивших мужчин и на пьяные излияния одиноких дам. Она только пила виски и курила длинные темные сигареты. Она выглядела совсем не так, как большинство девушек и молодых женщин, отдыхающих здесь, в ночном клубе «Каста». Темная водолазка с высоким горлом, черные джинсы, кроссовки, на голове широкая черная полоска, прикрывающая половину лба и линию роста волос. Глаза подведены черным карандашом, на губах легкий след бесцветного блеска. Ее поведение тоже было довольно странным и нетипичным для посетительниц ночных клубов – ни малейшего намека на кокетство или желание пофлиртовать, никаких признаков стремления завести знакомство или желания встретиться с кем-то.
- Вы скучаете? - Бармен, молодой, симпатичный парень, работавший здесь пять дней в неделю по ночам, слегка дотронулся до ее руки.
- Нет, спасибо, все в порядке, - Она медленно перевела на него взгляд и слегка улыбнулась.
- Может быть, закажете что-нибудь еще? – Ему очень нравилась эта нестандартная девушка. Почти каждый раз, когда он видел ее здесь, он пытался завязать с ней разговор, но она явно не шла на контакт и не желала общения. Более того, ему казалось, что она, каждый раз отвечая отказом на любые его предложения, даже не узнает его, несмотря на то, что вот уже месяц они встречаются здесь, практически каждый день.
- Нет, спасибо, достаточно. – Она отвечала каждый раз одинаково. Отвечала и грустно улыбалась. При этом глаза ее оставались неподвижными, если, конечно, выражение глаз можно было различить при безумном мерцании ослепляющих цветных огней.
2.
Бармена звали Вадим Морзик. Ему было девятнадцать лет. Он учился в автодорожном институте, а по ночам работал здесь, в маленьком грязном клубе «Каста». Нельзя сказать, чтобы ему нравилась его работа. Он сильно уставал и не высыпался, но работал и учился с завидным упорством, несмотря на постоянное желание бросить все это к чертям. Такая возможность у него была. Отец Вадима, Евгений Вадимович Морзик был солидным бизнесменом, владельцем нескольких фирм, занимающихся топливными поставками и сетью автозаправочных станций. Вадим был его единственным сыном. Семейство Морзик имело все, что полагалось при подобном социальном положении. А именно – особняк на Рублевке, с бассейном и теннисным кортом, большой, уютный дом на Черноморском побережье, банковские счета, собственный штат прислуги, состоящий из двух охранников, шофера и приходящей домработницы. Мать Вадима, Елена Викторовна Морзик, вела образ жизни, приличествующий супруге крупного российского бизнесмена. Формально она занималась домом, хозяйством, сыном и прочими важными вещами, а фактически, ее обязанности сводились к своевременной раздаче указаний прислуге и проверке их выполнения. Она прекрасно понимала все плюсы и минусы своего положения и никогда не забывала о себе, систематически посещая косметолога, массажиста и инструктора по фитнессу. Последний, кстати, наряду с тренировками в зале периодически проводил тренировки в собственной постели, что совсем не напрягало, а даже радовало Елену Викторовну, молодую и красивую, тридцатидевятилетнюю заложницу своей богатой и скучной жизни в позолоченной клетке.
Вадик никогда не осознавал особенности материального положения своей семьи. Он всегда был одним из многих, потому что и в детском саду, и в школе, его всегда окружали такие же, как он, дети богатых родителей. Он учился в одном классе с сыновьями и дочерями известных политиков и артистов, бизнесменов и функционеров. Они всегда были сыты и хорошо одеты, они имели все, что возможно было иметь, и то, о чем даже невозможно было мечтать обычным детям, живущим по ту сторону огромного невидимого забора. К пятнадцати годам Вадик объездил почти весь мир, он в совершенстве знал английский, владел компьютером и отлично разбирался в мировой литературе. Он хорошо играл на фортепиано и увлекался историей. Он был вежливым и обходительным, так как ему с детства преподавали курс этикета и хороших манер. Три раза в неделю к нему на дом приходил педагог – специалист по эстетическому воспитанию. Отец Вадима был умным и образованным человеком, который всегда был убежден в необходимости хорошего образования и строгого воспитания для своего сына. Он мечтал о дипломатической карьере для своего единственного отпрыска. Вадим, несмотря на возможность свободной и беззаботной жизни, никогда не посещал ярких тусовок для «золотой молодежи», он всегда был под строгим контролем, и до определенного момента даже не задумывался о свободах и возможностях, которые у него существовали. Он всегда интересовался науками и учился не потому, что заставляли, а потому что ему было интересно. У него не было близких друзей и подруг, он не участвовал в совместных попойках одноклассников и не интересовался доступными девчонками. Все в его жизни шло по плану, заранее продуманному и выстроенному любящими и заботливыми родителями.
Вадим был убежден, что его жизнь – это обычная жизнь любого московского ребенка. Он никогда не задумывался, что бывает и по-другому. Он всегда смотрел на мир сквозь тонированные стекла отцовской машины, когда с мамой или шофером они ездили в Кремль на елку или в дорогой ресторан на юбилеи и семейные праздники таких же «простых» московских бизнесменов. Он никогда не ездил на метро, не знал, как выглядит трамвайный билет и не представлял, что на свете существуют дети, у которых нет компьютеров, мобильных телефонов и приходящих нянь, свободно говорящих по-французски. Конечно, он смотрел телевизор, читал газеты, но никогда не задумывался о том, что где-то там, за пределами Рублевского шоссе, существует другая жизнь.
3.
Он бросил шприц около тела и вошел обратно в клуб. Его раздражал этот мелькающий неоновый свет и громкая музыка, если, конечно, можно было назвать музыкой, эти визгливые и ноющие звуки.
Таких людей, как он, в обществе почему-то называли маньяками. Он был категорически не согласен. Он не маньяк. Он человек, который делает мир лучше, чище, избавляя его от нарывов и гнойников. Он врач. Он очень хороший врач. Днем он спасает тела людей, вырезая аппендициты и опухоли, а ночью исцеляет их души, умерщвляя гнилую плоть тех, кто не хочет вставать на путь исправления. Он знает, как сделать так, чтобы на Земле воцарилась гармония и красота...
4.
Сегодня она пришла в «Касту», как обычно. Снова села на высокий стул и заказала виски. Он поздоровался, но она даже не кивнула в ответ. Едва сделав первый глоток, она достала из сумки сигареты и закурила. Вадим, молча, пристально смотрел на нее.
- Сколько Вам лет? - спросил он, неожиданно для себя. Спросил и сам испугался своего вопроса.
- Тридцать, - даже не удивившись, машинально ответила она, переведя на него задумчивый взгляд.
- Не верится. Я дал бы Вам не больше двадцати, - он смущенно улыбнулся, - Извините, такой наглости я сам от себя не ожидал.
- Не страшно, я не скрываю свой возраст, - она серьезно посмотрела ему прямо в глаза, - В любом случае, спасибо за комплемент.
- А почему Вы каждый день сюда приходите? – он говорил, и подсознательно ждал грубости в ответ.
- Вы задаете этот вопрос всем, кто сюда приходит или только мне?
- Только Вам, потому что зачем приходят сюда все остальные, я знаю, - он смотрел на нее, пытаясь вновь увидеть ее глаза.
- А зачем приходят все? – Она, наконец-то, остановила на нем свой взгляд.
- Отдыхать, веселиться. – Он пожал плечами. Музыка была слишком громкой, поэтому ему приходилось почти лежать на барной стойке, чтобы разговаривать с ней. Было очень неудобно, но он очень хотел понять эту странную девушку, и то, что заставляет ее каждый день, почти в одно и то же время приходить сюда, в этот прокуренный, шумный клуб с дешевой едой и сомнительными посетителями.
- Давайте закончим этот разговор. Извините. – Она сделала большой глоток и слегка отодвинулась от бара, давая понять, что не собирается продолжать.
Вадим расстроился. Он подумал, что сегодня у него получится узнать о ней хотя бы что-то, но он перегнул палку, и она, как золотая рыбка, сорвалась с крючка. Он поймал себя на том, что безумно боится того, что она больше не придет сюда. Когда он думал об этом, его охватывала какая-то странная животная паника, и он сам не понимал, почему. Он почувствовал, что сделал что-то не то, но не знал, как исправить ситуацию. К барной стойке подошел подвыпивший парень, и, перегнувшись через нее, прохрипел: «Два пива». Вадим, молча, стал наливать. Краем глаза он смотрел на девушку. Она сидела все в том же положении, и на ее лице читалось выражение отвращения и брезгливости. Парень, ожидающий пива, перевел на нее свой затуманенный взгляд и хмыкнул.
- Что, красотка, скучаешь?
Она не удостоила его ответом, и, вновь достав сигарету, щелкнула зажигалкой.
- Что, не хочешь разговаривать со мной? – парень явно искал приключений.
Вадим понял, что наступил подходящий момент для решительных действий.
- Ваше пиво, - сказал он нарочито громко и резко подвинул стаканы на край барной стойки. Он сделал это так, что один стакан со звоном ударился о другой и упал. Все его содержимое с шипением вылилось на девушку. От неожиданности она вскрикнула и вскочила с места.
- Эй, ты че, безрукий, придурок? – парень в бешенстве посмотрел на Вадима.
-Извините. Сейчас я налью Вам новое пиво. За счет заведения.
- Другое дело. Пусть принесут за крайний стол, - парень махнул рукой в неопределенном направлении, и, взяв уцелевший бокал, покачиваясь, ушел.
- Девушка, извините. Я не хотел. – Вадим повернулся к ней и сделал извиняющееся выражение лица.
- Думаю, хотели. Даже знаю, зачем. Спасибо за помощь. Хотя, не стоило. Я могу сама за себя постоять. – Она явно собиралась уйти.
- Подождите. Давайте, я отведу Вас в подсобку, там можно все отмыть и высушить. Там есть фен.
- Спасибо, не нужно. – Она уже повернулась, чтобы уйти, но неожиданно передумала. – Хотя, отведите меня в подсобку.
- Пойдемте, - он показал ей, куда идти и жестом подозвал одну из официанток. «Постой пять минут за баром», - попросил он.
* * *
- Вот, здесь небольшая комната. Там есть раковина, полотенце и фен. – Вадим открыл обшарпанную дверь и щелкнул выключателем.
- Спасибо. Вы не подождете меня? А то я заблужусь. – Она посмотрела на него.
- Да, конечно. Я подожду. – Его сердце забилось часто-часто. Он положил руку на грудь, словно пытаясь остановить его.
Девушка скрылась за дверью. Он слышал звук льющейся воды и жужжание фена. Ее не было минут десять. Затем дверь открылась и она вышла.
– Вы не скажете, где здесь туалет?
Он показал. Она пошла в указанном направлении. Не зная, зачем, он заглянул в комнату, где она только что сушила мокрые джинсы. Первое, что он увидел, была ее сумка, которая стояла на маленьком столике около раковины. Ни на минуту не задумываясь, он открыл ее. Внутри лежали сигареты, зажигалка, толстая записная книжка, документы на машину и паспорт. Он продолжал шарить рукой, и почувствовал на дне сумки какой-то холодный тяжелый предмет. Он схватился за него и вытащил. Это был небольшой черный пистолет. Он не разбирался в оружии. Быть может, это была игрушка или просто газовая модель для самообороны, но почему-то неприятный холодок пробежал по его спине. Он быстро схватил из сумки ее паспорт и открыл. «Кириллова Ольга Михайловна, родилась пятнадцатого марта тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Не замужем, детей нет, адрес прописки – улица Марксистская, дом…, квартира…» Он несколько раз повторил про себя адрес и, торопливо засунув паспорт обратно в сумку, закрыл «молнию» и выскочил в коридор. Он успел. Буквально через несколько секунд она появилась в коридоре.
- Вы выглядите, как будто привидение увидели. – Она взяла сумку и повесила на плечо.
- Нет, просто мне уже нужно бежать за бар, иначе начальство будет ругаться. – Он нервничал и не знал, как сделать так, чтобы это было не так заметно.
- Я вас задержала, извините. - Сказала она без эмоций. – Что ж, до свидания.
- До свидания. Приходите к нам еще. – Все, что он говорил, звучало так глупо, что он буквально ненавидел себя за эту нелепость.
- Обязательно, - Она улыбнулась и пошла в нужном направлении. Она явно знала, куда идти.
- А как Вас зовут? – почти крикнул он ей вдогонку.
- Валентина, - не оборачиваясь, ответила она.
5.
Евгений Вадимович Морзик был старше своей жены на шестнадцать лет. В восемьдесят шестом, когда они познакомились, ей было восемнадцать, а ему тридцать четыре. Его отец, дед Вадика, занимал высокий пост в руководящем аппарате ЦК КПСС, поэтому сына Женю тоже ждало блестящее и обеспеченное будущее. Когда наступили времена перестройки, и рыночная экономика вползла в нашу жизнь гремучей змеей, Евгений проявил свои коммерческие и организаторские способности, превратившись из чиновника и активного члена КПСС в удачливого бизнесмена. Все дальнейшие изменения в экономике, политике и социальной структуре играли в жизни Евгения Морзика положительную роль, так как он был человеком образованным и интеллектуально развитым. А, кроме того, он умел просчитывать различные варианты развития ситуации, имел достаточное количество знакомых среди юристов и финансистов, и, главное, умел грамотно подбирать персонал и организовывать его продуктивную работу. Все это дало ему возможность быть тем, чем он являлся сейчас. Он искренне и справедливо был убежден в том, что человек должен всего добиваться сам, но ему обязательно нужен первоначальный старт. Этот старт он и собирался дать своему сыну, Вадиму, но не получилось…
Жена Евгения Вадимовича, Елена Викторовна Морзик в девичестве носила фамилию Павлюченко и была обыкновенной девочкой из солнечного города Сочи, которая, как и все девочки из провинции, мечтала зацепить богатого парня из Москвы и всю жизнь купаться в лучах его славы, его карьеры, живя при этом своей богатой и беззаботной жизнью. Надо сказать, что Леночка Павлюченко имела большие шансы сделать подобные мечты реальностью, так как была ослепительно красива, да и мозги у нее были по-житейски развиты, что называется, на все сто. Все эти честолюбивые замыслы она с успехом воплотила в жизнь, когда однажды, теплым летним вечером встретила в открытом кафе на пляже Евгения Морзика. На выполнение собственного замысла у Леночки было ровно две недели, именно столько собирался пробыть в курортном городе Сочи перспективный московский мальчик. У Лены все получилось, и через две недели ослепленный бешеной страстью, Женя, предложил ей ехать вместе с ним в Москву. Лена без колебания согласилась, и через два месяца состоялась их пышная свадьба с огромным количеством гостей, реками шампанского, огромными осетрами из партийных источников и вереницей правительственных «Чаек». Этот брак был обречен быть счастливым, потому что не существует на свете более крепких браков, чем те, что заключаются при сочетании мужской страсти и женского расчета. Лена была послушной, ласковой и любящей женой, кроме того, через девять месяцев после бракосочетания на свет появился маленький Вадик. Карьера Евгения Вадимовича росла, как на дрожжах, и соответственно росло благосостояние семейства Морзик. Вскоре из трехкомнатной квартиры на Проспекте Мира семья перебралась в четырехкомнатные хоромы в высотке на Красных Воротах. А еще через несколько лет началось строительство особняка на Рублевском шоссе. Евгений Вадимович не зацикливался на имидже бизнесмена, поэтому, идея переехать в коттедж, построенный в самом престижном месте Москвы, принадлежала Елене Викторовне. Она же настояла на переезде туда до того, как Вадик пойдет в школу.
Вадик всегда любил и уважал родителей. Они всю жизнь заботились о нем, впихивая в его желудок и голову все самое лучшее, что существовало. Он никогда не сталкивался с проблемами и заботами, не знал, как зарабатываются деньги, как трудятся простые москвичи, не заглядывающие за высокие заборы на Рублевке. Однажды, Вадик пришел домой в слезах. На все вопросы матери он не отвечал, а только плакал и отказывался есть и пить. Вечером того же дня отец, приходивший по обыкновению очень поздно, все-таки добился от сына внятного объяснения причины его расстройства. Выяснилось, что мальчик больше не может терпеть издевательств одноклассников. Они беспрестанно дразнили его «мурзиком», «мурзилкой», «замурзышем» и прочими обидными кличками, образованными от его смешной фамилии. Отец подробно выяснил причину слез и имена обидчиков, после чего сказал сыну: «Если ты хочешь быть сильным и непобедимым в жизни, никогда не бойся показывать людям свои видимые недостатки. Умей посмеяться над тем, что в тебе смешно, тогда твои слабые стороны обернутся сильными. Чем меньше у человека секретов и скрытых слабостей, тем сложнее свалить его с ног». Тогда Вадик не понял того, о чем говорил отец. Но в голове этот разговор отложился. Спустя несколько лет при знакомстве с девушками, Вадик представлялся так: «Друзья называют меня Мурзик.» Он понял, что самое главное для человека – наличие твердого характера, а характер у него был. Этот случай стал первым в жизни Вадима, когда он безоговорочно принял правоту отца.
6.
Она вновь пришла на следующий день. Вновь села и заказала виски. Но, правда, сегодня, подойдя к барной стойке, она поздоровалась с Вадимом едва заметным кивком. Раньше она никогда этого не делала. Он решил, что сегодня обязательно проследит за ней. Для этого он даже поменялся сменами с другим барменом Антоном. Антон с радостью согласился, так как в его дневную смену посетителей обычно было мало, а, соответственно, чаевых практически не перепадало. Зато, Вадиму теперь придется работать две смены подряд. Тяжело, но стоит того, чтобы проследить за таинственной Валентиной, которую на самом деле зовут Ольгой, и она носит в сумочке пистолет.
Валентина, как обычно, просидела в клубе около двух часов, после чего встала и, расплатившись по счету, двинулась к выходу. Подождав минуту, Вадим пошел за ней. Он увидел, как девушка села за руль красивой тонированной «BMW» пятой серии, и, стремительно уехала. Этого он не предусмотрел. Около клуба стояло несколько машин. Это были водители-«бомбилы», которые, по обыкновению, ожидали пьяных разгулявшихся пассажиров, желающих добраться до дома. Вадим резко открыл переднюю дверь одной из машин.
- Срочно нужно догнать девушку. Любые деньги. – Он задыхался.
- Ну, садись, раз любые, - пожилой водитель, не спеша, завел машину.
- Только надо очень быстро. – Вадим впорхнул на сидение с легкостью гимнаста.
- На чем девушка уехала?
- «Бумер» черный, только что отъехал.
- Ты чего, парень, издеваешься? Ты мне предлагаешь на шестерке за «бумером» гоняться?
- Вы профессионал, а там девчонка за рулем, - произнес Вадим, и, подумав, добавил, - Обычная девчонка.
- Обычные девчонки на «BMW» не ездят, - водитель хмыкнул, но останавливаться не стал. Видно, Вадим грамотно сыграл на его примитивном мужском самолюбии.
«BMW» ехало метрах в пятидесяти от них. Вадим не знал, зачем он ее преследует. Он понимал, что сейчас девушка остановится около подъезда какого-нибудь дома и исчезнет за дверью подъезда. Девушка ехала достаточно быстро, но не настолько, чтобы ее нельзя было догнать. Когда «BMW» остановилось, Вадим протянул водителю пятьсот рублей и, поблагодарив его, вышел из машины.
Как он и предполагал, Валентина вошла в подъезд жилого дома. Он не знал, что делать дальше. Он даже не представлял, где находится. Он огляделся, но так и не увидел на домах табличек с названиями улиц. Вадим неожиданно вспомнил, что денег у него тоже больше нет. Он зашел на детскую площадку и сел на скрипучие качели. На улице было довольно тепло, хотя в сентябре, обычно, ночи уже холодные, и просто молча сидел на качелях, думая о бессмысленности постоянной суеты и житейских переживаний. Чей-то голос прервал его мысли о смысле жизни.
- И зачем ты поехал за мной? – Валентина подошла к нему как-то совсем незаметно, и он вздрогнул.
- Не знаю, - только и смог ответить он.
- Ну, что ж, придется пригласить тебя в гости, следопыт.
Она привела его в маленькую тесную квартирку на последнем этаже старой, вот-вот ждущей сноса пятиэтажки.
- А что, девушки, разъезжающие на «BMW» живут в таких квартирах? – спросил он не то с сомнением, не то с насмешкой в голосе.
- По-разному бывает, - уклончиво ответила она. – Это не моя квартира. Я ее снимаю.
- А где же ваша?
- Можно на «ты». Чаю хочешь?
- Давай. – Он нервничал. Все происходящее казалось ему странным сном. – А ты не боишься ездить за рулем после ста граммов виски?
- А ты всегда доливаешь до ста? – она усмехнулась.
- Вам, то есть тебе – да.
- Молодец. Люблю честных барменов. – она налила чай в высокую кружку с трещинкой. – Такие машины обычно не останавливают.
- Это я знаю. – Сказал Вадим задумчиво. Он вдруг вспомнил, как однажды, когда ему было лет двенадцать, они с папиным шофером ехали по городу и проскочили какой-то поворот, и как Игорь Иванович, так звали шофера, развернулся на красный свет, через двойную сплошную полосу, прямо перед постом ДПС. Тогда Вадима очень удивило, что люди в форме даже не дернулись, чтобы остановить нарушителя и призвать его к ответу. Вадим поинтересовался, почему же их не остановили. «Такие машины обычно не останавливают», - сказал тогда в ответ обстоятельный Игорь Иванович.
- Наверно, я пойду, - Вадим встал и пошел к двери. Спасибо за чай.
- Который ты так и не выпил, - закончила фразу Валентина. – Доберешься?
- Да, возможно. Мне нужно на Щелковское шоссе. Далеко это? Я ведь даже не знаю, в каком районе нахожусь.
- Это не далеко. Ты находишься в Медведково. Минут пятнадцать езды по МКАД.
- В Медведково? А разве вы… - Он начал спрашивать и осекся.
- Что я? – она насторожилась.
- Да нет, ничего. Спасибо за чай.
- На здоровье. - Она так и не предложила ему остаться.
Вадим уже вышел было за дверь, но решил вернуться.
- Валентина, ты не одолжишь мне рублей двести, до дома доехать, а то у меня денег с собой нет, - В этот момент он был противен сам себе, но он никогда не простил бы себе, если бы не сделал этого. Ведь если она даст ему сейчас денег в долг, то вероятнее всего, завтра она вновь придет в «Касту», и он снова увидит ее, хотя, после случившегося, он уже не был в этом уверен.
- Конечно, - она полезла в сумочку, – Вот, пятьсот. Мельче нет.
- Спасибо. Я обязательно завтра верну. Ведь вы, то есть ты, придешь завтра в клуб? – он с надеждой посмотрел на нее.
- Приду, следопыт, обязательно приду. Можешь в этом не сомневаться.
7.
Он часто сравнивал себя с другими, с теми, кого ненавидели и боялись, с теми, кто, подчиняясь какой-то своей необъяснимой для него цели, убивал людей. Их то, как раз, и называли маньяками. Он таким не был. Он не мог понять и оправдать их. Ведь он не получал сексуального удовольствия, не издевался над своими жертвами, не истязал их, не резал на куски. Он просто делал мир лучше. Он, уважаемый человек, истинный профессионал, хирург «от Бога», как его называли, заслужил право ставить диагноз не только телу, но и душе. Он всегда оперировал, ориентируясь только на собственные выводы. Когда он умертвил свою первую жертву, молодую девушку, лет семнадцати, он ничего не почувствовал. Все произошло как-то случайно. Он даже не понял, зачем сделал это.
Он возвращался домой после тяжелого рабочего дня. Он безумно устал и дико хотел есть. Впереди показалось что-то, похожее на круглосуточное кафе. Огромные буквы светились разноцветными огнями. «Аделаида». Кафе, бар, дискотека» - гласила надпись. Он решил зайти, съесть что-нибудь, выпить пива и посмотреть, как отдыхает современная молодежь. Ведь он привык видеть избитых и окровавленных людей у себя на операционном столе, а хотелось посмотреть на живых и здоровых, понять, как они живут, чем дышат. Он сел за маленький грязный столик и долго ждал официантку. В конце концов, к нему подошла кривоногая девица с лоснящимся лицом и грязными руками. Она что-то пробурчала, и он почувствовал резкий запах чеснока и потного тела. Его чуть не стошнило. Он извинился и вышел на улицу. Покурив, он вернулся в кафе. Девица появилась снова. Он подавил в себе вновь возникший позыв к рвоте и заказал пельмени. Через полчаса принесли заказ. Девица принесла сморщенные пельмени на треснутой серой тарелке. Он извинился и спросил, не хочет ли она вымыть руки. В ответ девушка разразилась отборной матерной бранью. Он не ответил. Настроение было безнадежно испорчено, и, чтобы немного развеселиться, он стал оглядываться по сторонам. Вокруг сидели какие-то люди с пустыми, пьяными газами. Они о чем-то говорили, омерзительно громко смеялись и пили дешевое разбавленное пиво. Он вышел в туалет, умылся и вновь вернулся в зал, но за столик не сел, а вышел на танцпол. В сизом дыму дергались несколько девочек-марионеток. Ему показалось, что они неживые, как будто, где-то наверху сидел кукловод и дергал за невидимые нитки, на которых в предсмертных судорогах корчились уродливые куклы. Он случайно наступил на ногу одной из танцующих девочек.
- Ты че, козел, не видишь, куда идешь, - Девушка резко повернулась к нему и смачно сплюнула на пол.
- Извините. – Он был в тумане, и в прямом, и переносном смыслах.
- Да пошел ты, козел, - она начала громко и мерзко ржать.
Он вновь вышел на улицу. Ночная прохлада уже опустилась на землю, и он подумал, что все это было каким-то наваждением. Он так и стоял на улице, не понимая, что произошло в его душе. Через некоторое время он увидел ту самую девушку с танцпола. Покачиваясь, она спускалась по лестнице. Она была совершенно неадекватна и пребывала в состоянии сильного алкогольного и наркотического опьянения. Он был врачом, и такие вещи распознавал с одного взгляда. Не успев выйти, она как-то странно задергалась, и ее вырвало прямо на ступеньках кафе. Он поморщился. Он видел в жизни многое, но все его пациенты, с вывернутыми кишками и пробитыми головами никогда не вызывали в нем отвращения, как это пьяная, сквернословящая нимфетка-наркоманка. Повинуясь какому-то странному чувству, он открыл сумку, достал оттуда шприц и какую-то ампулу, и решительно подошел к девушке.
- А, это ты, козел, - она снова засмеялась пьяным смехом.
- Да. Это я. Тебе плохо? – он наклонился над девушкой.
- Так, блин, хреново, беспонтовый приход. Что за дерьмо мне подсунули? - Она села на грязные ступеньки.
- Я помогу тебе. Я врач. – С этими словами он быстро засучил рукав ее легкой куртки. На сгибе руки он увидел небольшие, синеватые пятна и следы уколов. Он достал шприц, и быстро ввел тонкую иглу прямо в вену. – Сейчас тебе будет хорошо.
Она ничего не ответила, и только пьяная глупая улыбка застыла на ее бледном, прочти детском лице. Он оглянулся. Вокруг никого не было, а из кафе, по-прежнему, слышались звуки музыки и пьяные, матерные крики молодых людей. Он вернулся в зал и просидел там еще минут двадцать, а потом началась суета. Скорая помощь, милиция. У него проверили документы, задали несколько вопросов. Он ответил, что видел девушку, наступил ей на ногу, затем она, вроде бы ушла, хотя, он не уверен. Он не боялся. В это время в клубе было много народу, и вряд ли кто-то из них сможет вспомнить, кто, в какое время входил или выходил. Конечно, его никто ни в чем не заподозрит. Они с девушкой не были знакомы, не враждовали, вместе не спали. Никаких контактов. Она просто умерла. Выпила слишком много. Кроме того, явно была наркоманкой. Так бывает. Он знает это, как врач. Уходя из кафе, он оглянулся. «Аделаида», - прочитал он. Все начинается с буквы «А».
Но на следующий день к нему в операционную привезли практически безнадежного пациента – молодой человек, попавший в автомобильную катастрофу, был буквально разорван пополам. Спасти его могло только чудо. И чудо произошло. Парень выжил. Ему сделали несколько сложнейших операций, затронув практически все органы и системы, которые были в его организме. Таких чудес не бывает, но он понял, что вчерашнее происшествие каким-то магическим образом связано с сегодняшним безнадежным пациентом. Вчера он спас безнадежную душу, освободив ее из этой гнилой, нездоровой оболочки, а сегодня господь сделал ему подарок – вернул жизнь умирающему. «Это знак свыше. Я сделал все правильно», - решил он. Дальше идет буква «Б».
8.
В девяносто третьем, когда Оленьке было семнадцать, а Валечке только исполнилось семь, их папа погиб от шальной пули во время перестрелки недалеко от телевизионного центра Останкино. В этом году Оленька поступила в институт, а Валечка собиралась пойти в первый класс. Мама девочек, добрая и интеллигентная женщина, никак не могла справиться со своим горем. Казалось, что она абсолютно потеряла смысл жизни, и даже дочери совсем не радовали ее. Через месяц после трагедии, она совсем перестала следить за собой, не причесывалась и не умывалась. Она перестала готовить еду и убираться в квартире. Иногда она даже забывала забирать из школы первоклассницу Валечку. Оля понимала всю глубину и серьезность переживаний матери, которая всю жизнь беззаветно и преданно любила мужа. Как старшая сестра, она взяла на себя все заботы о матери и сестре. Она готовила, стирала и убиралась, обслуживала мать, делала уроки с Валечкой. Она сама решала все проблемы, связанные с домом, но скоро начала понимать, что деньги, отложенные родителями на «черный день» заканчиваются, и что делать дальше, ей было абсолютно непонятно. Ольге пришлось бросить институт и пойти работать. Раньше она не знала, что означает это слово. В их семье всегда работал только папа. Мама занималась домом и детьми. Они жили небогато, но у них всегда было все необходимое, и на маленькие житейские радости тоже хватало. Всю свою жизнь сестрички росли в атмосфере всеобщей любви и тихого человеческого счастья.
Оленька всегда была домашней девочкой, которая заранее знала план своей жизни – медаль за окончание школы, институт, диплом, замужество, дети. Все было расписано в ее голове, но теперь весь выстроенный ею алгоритм вмиг сбился оттого, что кто-то неизвестный просто однажды не вовремя нажал на курок. Ольга пошла работать лаборанткой в институт, где училась раньше. Все-таки, ее не покидала надежда восстановиться в институте через годик, когда мама придет в себя, и все вновь наладится в их жизни. Но она ошиблась. Ее мизерной зарплаты и издевательского пособия за потерю кормильца катастрофически не хватало даже на то, чтобы прокормить семью из трех человек, а ведь нужно было еще покупать вещи для подрастающей Валечки. Вскоре у Ольги появилась еще одна проблема – мать начала пить. Все уговоры и просьбы не помогали, равно, как угрозы и ругань. Ольга не знала, как поступают в подобной ситуации. Вскоре она начала замечать, что из ее сумки пропадают деньги. Она начала прятать их, но тогда стали пропадать вещи. Мать выносила из квартиры все, что имело хотя бы какую-то материальную ценность. Почти каждый день, приходя домой, Ольга не находила то телевизора, то магнитофона, то зимнего пальто. Так продолжаться не могло. В этот момент в ее жизни появился Паша Ищенко.
Он был ее одноклассником, обычным пацаном, сыном дворничихи, тети Аллы. Когда-то, в далеком семьдесят шестом, тетя Алла, тридцатилетняя, несчастная и одинокая женщина, забеременела от молодого фельдшера скорой помощи, который однажды приехал к ней по вызову. Она жаловалась на сердце. Он послушал ее, сделал укол и уже собирался уезжать, как вдруг, неожиданно, женщина разрыдалась. Фельдшер, которого звали Антон Ищенко, хоть и был моложе на семь лет, быстро понял, что болезнь женщины заключается в ее бескрайнем одиночестве и бессмысленности существования. Повинуясь какому-то неведомому, необъяснимому порыву, фельдшер задержался у пациентки чуть дольше обычного, и через положенный срок тетя Алла благополучно разродилась симпатичным карапузом. Она, хоть и не была замужем, не пожелала становиться матерью-одиночкой, поэтому в соответствующей графе свидетельства о рождении сына, появилась необходимая надпись. Так мальчик, стал Павлом Антоновичем Ищенко. А фельдшер, быстро забыв о своем десятиминутном «служебном романе», так и не узнал, что стал отцом симпатичного парнишки Павлика.
Пашка всю жизнь слыл хулиганом. Все драки и происшествия в районе проходили не без его участия. Он грубил учителям и прогуливал уроки, курил и пил пиво фактически с малолетства. Никто не удивился, узнав о том, что в пятнадцать лет Пашка Ищенко стал членом одной из московских группировок, занимающейся мелким сбытом наркотиков, «рэкетом» и бандитскими разборками.
Однажды, поздним вечером, семнадцатилетняя Оленька возвращалась домой, неожиданно в подъезде на нее напали двое. Один зажал ей рот рукой, а другой резко сдернул с плеча сумку. В его руке блеснуло лезвие ножа. Она резко дернулась и повернула голову. Перед ней стоял Пашка Ищенко.
- Паша? – от неожиданности, Ольга даже перестала бояться.
- Олька, ты что ли? Тьфу ты, блин. – Паша в сердцах хлопнул себя по коленке. – Ну, я не знал, что это ты. Извини, подруга.
Ольга стояла и не знала, что сказать. Она, не отрываясь, смотрела на бывшего одноклассника, а в глазах блестели слезы. Он уперся в нее своим цепким, немигающим взглядом, и никак не мог решить, что ему делать.
- Вы меня убьете? – Ольга, наконец-то, вышла из оцепенения.
- Валерка. Отпускаем ее. Это моя одноклассница. – Паша повернулся к подельнику и выставил вперед открытую ладонь.
- Ты уверен, Паштет? – Валерка, с сомнением, смотрел на Ольгу.
- Я уверен. Она ничего никому не расскажет. – Паша перевел взгляд на девушку. – Ты ведь никому ничего не расскажешь?
- Н-н-н-ет. – Оля энергично затрясла головой. – Не расскажу.
- Извини, подруга. Не ожидал. Извини еще раз. – Паша бросил ей под ноги сумку и выбежал из подъезда. За ним, злобно зыркнув, потрусил Валерка.
Когда Ольга пришла домой, ей безумно захотелось выпить. В этот момент она даже позавидовала матери, которая таким нехитрым способом избавляется от страха, боли, проблем и обид.
Через два дня Паша Ищенко позвонил Оленьке домой.
- Привет, Олька. Как жизнь молодая? – Он был как-то настороженно приветлив, как будто бы вчера они старыми друзьями расстались после выпускного вечера.
- Привет, Паш. – Оленька не знала, как говорить с ним и чего ждать от этого звонка. Она безумно боялась за себя и за Валечку, свою любимую сестричку.
- Ты уже забыла нашу последнюю встречу?
- Да, забыла. – Ольгу начало трясти.
- И никто о ней не знает?
- Конечно, нет. Я же обещала.
- Молодец. – Паша явно обрадовался. Его тон сразу же поменялся. Голос стал каким-то теплым и родным. – Как вообще живешь то?
Ольга рассказала ему о гибели отца и пьянстве матери, о том, что не хватает денег, и о том, как безумно она устает. Она даже сама не поняла, зачем рассказывает все это Паше после всего, что произошло. Вероятно, сказалась усталость и безумное напряжение последних месяцев. Кроме того, Паша был единственным человеком, кто с момента смерти отца спросил у нее о жизни.
Паша выслушал ее очень внимательно, а потом сказал одно слово «подумаем» и положил трубку.
9.
В возрасте шестнадцати лет, Вадик начал задумываться о том, что он живет какой-то неправильной, рафинированной жизнью. Он стал приглядываться к людям на улице, смотрел, как они одеты, на каких машинах ездят. Он стал замечать, переполненные автобусы и бомжей, унылые лица и безрадостные цвета одежды москвичей. Однажды, на автобусной остановке, он заметил невысокую, худенькую девушку. Она стояла с потрепанным пластиковым пакетом в руке и ежилась от пронизывающего осеннего ветра. Она была одета в легкую джинсовую куртку и поношенные джинсы неопределенного цвета. Девушка была совсем молоденькой, но на ее лице уже появилось выражение абсолютной безысходности и раздражения, которое Вадим и раньше замечал на лицах людей. Он увидел странную закономерность – люди были разными, по возрасту, по внешнему виду и поведению, но выражение этой житейской тоски и безрадостности в их глазах, было практически одинаковым. Неужели люди так несчастны, и так не любят жизнь? Вадик никак не мог ответить для себя на вопрос, почему. Ведь для него жизнь была легка и прекрасна. Ему захотелось разгадать эту тайну, и он подошел к замерзающей, несчастной девушке.
Прошло три месяца. Теперь почти каждый вечер Вадим ездил в отдаленный район Кузьминки, на метро, чтобы увидеть свою Оксану, именно так звали ту замерзшую девчонку. Вадим знал, что теперь его жизнь невозможна без этой худенькой, грустной малышки. Он до сих пор вспоминал, как в первый раз попал к ней в гости. Тогда он не мог даже предположить, что на свете существуют такие маленькие однокомнатные квартиры. Он не понимал, как вчетвером, а именно столько человек было в Оксаниной семье, можно жить в квартире, которая вся целиком была чуть больше ванной комнаты в его доме. Тогда он многое понял и узнал. Он увидел воочию, как живут обычные люди, чем питаются, о чем думают и переживают. Тогда он увидел другую сторону жизни и ужаснулся тому, какие унижения испытывают всю эти люди, виноватые лишь в том, что родились не в том месте и не в то время.
Оксана оказалась доброй и любознательной. Она почему-то совсем не удивилась тому, что Вадик – мальчик из богатой семьи. Она постоянно расспрашивала его о жизни, о планах на будущее, о его друзьях и родных. Ее интересовало практически все. Их свидания больше походили на встречи опытной оперативницы и осведомителя. Но влюбленный Вадик не замечал этого. Ему все в ней нравилось. Родители Оксаны оказались очень гостеприимными людьми, и, даже, несмотря на тесноту в своем жилище, периодически предлагали Вадику остаться у них ночевать, они буквально подкладывали свою единственную дочь под перспективного влюбленного мальчика с Рублевки. Но Вадик, воспитанный в строгости и послушании, не мог вопреки запретам родителей, остаться на ночь в чужом доме.
Евгений Вадимович и Елена Викторовна стали замечать какие-то странны изменения, происходящие в сыне. Он стал поздно возвращаться домой и все реже пользовался услугами водителя. Он даже стал иногда сам стирать свое белье и научился жарить яичницу. Родители были обеспокоены, хотя на учебе Вадима, это никак не отражалось. Казалось, он стал учиться даже лучше, появилось какое-то особое усердие и старание. Вадим был ответственным мальчиком и четко знал, что должен учиться хорошо, для того, чтобы стать состоятельным человеком, преуспевающим и уважаемым. Так прошел почти год. Вадику вот-вот должно было стукнуть семнадцать.
Дни рождения Вадима в семье Морзик всегда отмечались с особым размахом. В этот день отец не ходил на работу, а мать украшала дом цветами и гирляндами из шаров. Вечером в гости приходили все родственники, а также друзья и знакомые не только самого именинника, но и родителей. Накануне семнадцатилетия, Вадик с таинственным видом сообщил о том, что завтра познакомит родителей со своей девушкой. Конечно, родители были в курсе о ее существовании, но никогда не видели ее и не знали о ней практически ничего. Не то, чтобы они не интересовались личностью подружки сына, просто они всегда доверяли ему, потому что за все семнадцать лет, Вадик никогда не давал поводов для волнений и беспокойства. Так Оксана впервые появилась в доме Вадима. Но родители не приняли Оксану. Она была слишком груба и необразованна для них, слишком безвкусно одета, слишком вульгарно накрашена. Как только закончился день рождения, и гости покинули дом, родители набросились на Вадика с расспросами. Их интересовало все – где живет Оксана, чем она занимается, кто ее родители. Они, а скорее мать, устроили сыну настоящий допрос. Он спокойно отвечал, не понимая, чем скромная и добрая Оксана заслужила такое явное недовольство родителей. Они не запретили сыну общаться с ней, но настоятельно посоветовали как можно быстрее разорвать отношения с этой девушкой. Вадим был в шоке. Он никогда не шел наперекор желаниям мамы и папы, искренне считая, что они всегда правы. Но сегодня он потребовал объяснений. Елена Викторовна была крайне возбуждена, поэтому не захотела ничего объяснять, перепоручив эту миссию Евгению Вадимовичу.
10.
Паша Ищенко появился на пороге Ольгиной квартиры через три дня. Он вошел, и, поздоровавшись простым кивком головы, молча, прошелся по квартире.
- Держи, Олька. Это тебе. На первое время. Вроде как, я твой должник. – Он протянул ей конверт из плотной коричневой бумаги. - Звони, если что.
- Что это? – Оленька с удивлением взяла сверток из Пашиных рук.
- Что? Деньги, конечно, не наркотики же. – Он встал и пошел к двери. – Отдавать не надо. Мы же, все-таки, одноклассники.
Паша ушел, а Оленька еще минут пять стояла со свертком в руке, не зная, что сказать. Когда она развернула конверт, на стол посыпались деньги. Таких денег Оленька не видела никогда. Это были доллары. Много долларов. Целая тысяча.
С тех пор Паша помогал Оленьке постоянно. Он, то пропадал, то появлялся вновь, и всякий раз, появляясь, приносил деньги, продукты, вещи и никогда ничего не просил взамен. Так прошло девять лет. Однажды Паша пропал надолго, его не было три долгих года. Оленька даже начала волноваться. Хотя никогда раньше не ждала Пашу. Он всегда появлялся тогда, когда хотел. А через полгода после его исчезновения, в дверь позвонили. Дверь открыла Валечка. На пороге стоял невысокий угрюмый мужичок. Он, молча, протянул ей какой-то небольшой полиэтиленовый пакет и сказал: «Это для Ольги», а затем резко развернулся и ушел.
- Валечка, кто там? – Ольга вышла в коридор.
- Не знаю, это для тебя. – Валечка протянула ей сверток и ушла в комнату.
Ольга открыла пакет. Там были фрукты, два каких-то свертка, один поменьше, другой – побольше и потяжелее, и письмо.
« Олька. Извини, что я так неожиданно пропал. Я осужден на три года. Попался на ерунде. Не знаю, помнишь ли ты Валерку, но это не важно. Он передаст тебе пакет и это письмо. В пакете два свертка. В одном – деньги. Это для тебя. А другой, побольше, не открывай, пока я не вернусь. Потом отдашь. Если через три года не вернусь, все бывает, отдай его Валерке. Он сам за ним придет. Спрячь его и никому не показывай. Не знаю, почему, но ты для меня, как сестра. Не вешай нос, сестренка. Все будет пучком. Павел»
Ольга сидела с письмом в руках и не могла пошевелиться. В одном конверте, он был даже не заклеен, действительно, лежали деньги, а другой был тщательно перемотан скотчем, и действительно был намного больше и тяжелее первого. Оленька взвесила его на руке и спрятала на кухне, в банке для крупы. Это было самое надежное место. Валечка готовкой не занималась, а маму, по-прежнему, интересовало только то, что имело форму бутылки.
11.
Евгений Вадимович был обстоятелен во всем. Он был реалистом. За исключением того случая, в детстве, Вадим никогда раньше доверительно не разговаривал с отцом о своей жизни. Поэтому сейчас, слушая отца, он открывал для себя какую-то непонятную и неведомую ему раньше истину, которая пугала и ломала все, что раньше было для него однозначно и незыблемо.
«Эта девушка не любит тебя, Вадим. Она просто видит в тебе перспективу. Она из бедной и несчастной семьи. Она всю жизнь мечтала встретить парня, вроде тебя, чтобы стать богатой и счастливой, вырваться из своей нищеты и стать леди из высшего света. Она никогда не будет тебе хорошей женой. Я знаю это, потому что сам женился на молоденькой лимитчице, которая не любила меня. Я знал это, но был безумно влюблен. Твоя мать окрутила меня, но я не жалею. Она всегда была хорошей женой и матерью, достойно выглядела в свете и вела хозяйство…»
Вадим не верил своим ушам. Он был возмущен и поражен словами отца, но прерывать его не решался. «Так вот, - продолжал Морзик-старший, - твоя мать всегда соответствовала своему статусу и не позорила нашей фамилии. Хотя, я всегда знал, что у нее были другие мужчины. Я говорю это тебе, потому что пришла пора, ты стал взрослым и должен сделать правильный выбор, Вадим. Но твоя мать – уникальная женщина. Она всегда жила своей жизнью, но при этом делала это так, что не создавала проблем семье. Это ее право. Ни один человек на свете не способен всю жизнь хранить физическую верность одному партнеру. Это невозможно. Чтобы делать это, нужно быть фригидной женщиной или импотентом. Этот процент невелик. Но это неважно. Ведь измена – это не физическое понятие, а моральное. Можно увидеть красивую девушку на улице и возжелать ее. И это будет изменой. А можно спать с проституткой и при этом оставаться верным мужем. Тебе сейчас этого не понять. Но со временем, ты поймешь. Я тоже бесился, когда понял, что у твоей матери есть другие мужчины, но это было давно, по глупости. А сейчас я знаю, что такое истинные ценности. Ведь сохранить брак очень непросто. Изначально, брак основан на желании, на страсти, которая со временем угасает. И остается раздражение и привычка, не более того. Так вот, чтобы привычка не переросла в ненависть, нужно сохранить уважение друг к другу. Нужно отдавать себе отчет в том, что самое главное – это поддержка и взаимопомощь, вера и уверенность в партнере. А верность – это шелуха, придуманная примитивными мужчинами-собственниками и ревнивыми женщинами, боящимися одиночества. Если человек состоялся в жизни, он не будет обращать внимания на то, что не имеет значения. Секс не должен быть вызван супружеской обязанностью. Он должен приносить наслаждение и разрядку для головы и тела. Иначе он пойдет только во вред. Ведь браки распадаются именно из-за проблем, связанных с этой стороной жизни. Поводы разные, но причина почти всегда одна – неудовлетворенность, и, как следствие, измены, скандалы, разводы. Зачем это все? Просто не надо зацикливаться на мелочах. Надо жить в гармонии с душой, телом и людьми, которые тебя окружают. Поэтому, Вадим, я и говорю тебе, что твоя девушка не подходит тебе, потому что никогда не способна будет понять этого. Она будет алчно и со скандалами тянуть из тебя все, что ты сможешь ей дать, будет пытаться любой ценой удержать тебя около своей юбки, но не поддержит тебя в трудную минуту. На это способны немногие. Она – не из их числа».
Монолог закончился, а Вадим все молчал. Он был потрясен тем, что услышал. С одной стороны, он понимал, насколько прав его мудрый и все понимающий отец, но с другой, не мог согласиться с тем, что говорил Евгений Вадимович об Оксане, ведь все влюбленные слепы. Так и не проронив ни слова в ответ, Вадим встал и вышел из комнаты. Сейчас он понял, что стал совсем взрослым. И испугался этого.
12.
Итак, буква «Б». Бар, под названием «Бункер», тоже попался ему случайно. Он увидел яркую надпись из окна маршрутного такси. Как и в прошлый раз, он сел за столик и сделал заказ. На этот раз девушка была посимпатичнее, попроворнее и повежливее. Заведение не вызывало в нем такого омерзения, как в прошлый раз, но теперь это было уже неважно. Сегодня, сделав смертельный укол, он не стал дожидаться приезда милиции. Народу в клубе было предостаточно. Вряд ли здесь кто-то вспомнит немолодого, невзрачного дядечку, без особых примет, зашедшего выпить кружку пива.
Затем в разные дни, на протяжении года, он посетил заведения под названием «Вечерок», «Ганза», «Дядюшка Римус», «Еще», «Желтый дым» и «Заноза». Всякий раз, после освобождения очередной заблудшей души, он испытывал ощущения, подобные тем, что были у него после удачных операций. И каждый раз на следующий день после своих вечерних прогулок, спасая чью-то жизнь во время очередной операции, он лишний раз убеждался в том, что прав, прав, как никогда, и жалел только о том, что не понял раньше своего истинного предназначения.
А в Москве, тем временем, уже заговорили о странном маньяке, убивающем молодых девушек-наркоманок в местах массового отдыха в строгом алфавитном порядке. Поначалу, после первых трех смертей, милиция не придала особого значения тому, что обкуренные и обколотые девушки умирают от передозировки непосредственно в ночных развлекательных заведениях. Но позже, более тщательно проанализировав все эпизоды, оперативники заговорили о маньяке, целенаправленно убивающем неадекватных по поведению и восприятию происходящего девушек, имитируя «передоз» с помощью укола. О том, что убийства происходят по алфавиту, заговорили только после обнаружения пятого трупа.
После обнаружения восьмой жертвы страшного маньяка, переодетые оперативники почти круглосуточно дежурили, поджидая его во всех ночных клубах и кафе, которые начинались на букву «И». Но они ошибались. Буква «И» - это был уже пройденный этап. И только два человека на Земле знали об этом – Он и Она. Он – пожилой талантливый врач - Антон Иванович Ищенко, а Она – Ольга Михайловна Кириллова, та самая Оленька из нашей страшной сказки.
13.
Павел, как и обещал, вернулся через три года. На дворе уже стоял две тысячи пятый год. Давно закончился переходный период от развитого социализма к недоразвитому капитализму. Отгремели страшные девяностые – время полного беспредела и процветания бандитизма и массового насилия. Многие, кому в этот момент было от шестнадцати до тридцати, так и не дожили до «светлого будущего», погибнув нелепой, никому не нужной смертью. Павлу Ищенко повезло. Он был не из их числа. Несмотря на то, что в самый разгар «смуты девяностых», Паша всегда был в гуще событий, он, как это не странно, выжил.
За месяц до возвращения Павла, умерла мать Оленьки и Валечки. Она, беспробудно пьющая вот уже на протяжении двенадцати лет, практически превратилась в высохшую истеричную маразматичку. Все годы дочери пытались повлиять на мать. Они заставляли ее лечиться и запрещали пить, прятали деньги и запирали ее в квартире, уговаривали и ругались. Все было бесполезно. Мать так и не смогла достойно пережить смерть мужа. Только благодаря стараниям Ольге, мать прожила на свете все эти мучительные двенадцать лет. Как это ни ужасно, после смерти матери, девочки ощутили какое-то непонятное облегчение, как будто с плеч свалился какой-то безумно тяжелый груз. Валечка, которой недавно исполнилось девятнадцать, безумно любила Ольгу, потому что в последние двенадцать лет сестра полностью заменила ей и отца, и мать. Подчиняясь духу события и атмосфере, она поплакала на похоронах, да и выкинула из головы все, что было связано с женщиной, которая когда-то давно заботилась и любила, ухаживала и воспитывала ее. Но это было очень давно. А Ольга, безумно уставшая от своей тяжелой, безрадостной жизни в последние годы, казалось, уже разучилась даже плакать.
Незадолго до возвращения Павла, Оленька решила вновь проверить содержимое металлической банки, где хранился его сверток. Она с ужасом обнаружила, что сверток исчез. Ольгина спина покрылась холодным потом. Она тщетно шарила рукой по дну металлической банки, но так ничего и не нашла. Ольга была в панике. Она не знала, но приблизительно догадывалась, что там может находиться. Но самое ужасное было то, что этот сверток Павел просил сохранить. Оленька даже не могла предположить, когда сверток мог пропасть, ведь в последний раз, она проверяла его наличие около четырех месяцев назад, когда еще была жива мама. Валечка на все вопросы сестры отвечала кратко и односложно: «Не знаю, не видела, не брала». А еще через месяц вернулся Павел. Он очень изменился и повзрослел. Ему, как и Ольге, уже исполнилось двадцать девять.
- Ну что, подруга, как жизнь, рассказывай, - Они сидели на кухне и пили виски с Кока-колой, единственный напиток, который воспринимала Ольга. Почему-то только он не вызывал у нее ассоциаций с мамой-алкоголичкой.
- Да, Паш, все основное я тебе рассказала. Не знаю, что добавить. – Ольга искренне надеялась, что вопрос о свертке не всплывет.
- Как на личном фронте? – Паша спросил об этом просто так, как говорится, для поддержания разговора, но Оленька напряглась. Она всю жизнь принимала его безвозмездную помощь, и никогда не задумывалась, что за все когда-то приходится платить. Но представить себя рядом с Пашей Ищенко она не могла.
- Нормально, а что?
- Да, ты не напрягайся, Олька. Я на тебя не претендую. Я же сказал, ты для меня, как младшая сестренка. Сам не понимаю, почему, но это так. – Он улыбнулся.
- Нет, Паш, ты не понял. Я просто хотела сказать, что у меня нет ничего серьезного. Мне уже двадцать девять, ни мужа, ни детей. Только вялотекущий роман, который длится уже четыре года, и Валечка. Тоже скоро выскочит замуж, и останусь я совсем одна. – Она вздохнула.
- Понятно. Не переживай. Муж – это не главное, а детей завести всегда можно. Вон, как моя мать, например. – Он налил еще по одной, - А я вот, всю жизнь хочу найти отца.
- И что, не получается?
- Да что ты. Ничего сложного в этом нет. Я все о нем знаю. Ему пятьдесят два, раньше он работал фельдшером на скорой. Затем окончил институт и ординатуру, стал хирургом. Сейчас работает где-то в больнице, заведует хирургическим отделением. Я даже его адрес знаю и телефон. Но позвонить боюсь. Представляешь, я взрослый мужик, который в свое время, по малолетке, покалечил, а может быть и убил не один десяток человек, боюсь позвонить какому-то старому козлу, который даже не знает о моем существовании, - Он выразительно посмотрел на Ольгу.
- А почему? – Ольге стало как-то не по себе.
- Понимаешь, сестренка, сейчас у меня есть вера. Вера в то, что когда-нибудь я обрету отца. А если он не захочет знать меня, я, конечно, переживу это, но вера умрет. А ведь это безумно страшно, когда умирает вера. – Паша стал очень серьезен, и Оленька вообще засомневалась, что перед ней тот самый хулиган, Пашка Ищенко.
- Да, я понимаю. – Ольга вздохнула и, мысленно перекрестившись, начала разговор о свертке.
Павел, как ни странно, совсем не удивился и не разозлился. Он только очень серьезно посоветовал Оле поговорить с Валечкой, и присмотреться к ней повнимательнее.
- Я знал, что совершил глупость, попросив тебя сохранить сверток, но, когда понял это, забрать его уже не было возможности. Валерку два года назад убили, выкинули из окна за старые грехи, а посвящать в это кого-то еще я не хотел.
- Что там было, Паш. Я хотела бы знать.
- Там был пистолет и героин. Много героина. – Павел внимательно посмотрел на Олю.
- Что!? – она была в шоке.
- Я не имел права подвергать тебя такой опасности, но, поверь мне, ее, по большому счету, не было. Если бы сверток нашли у меня, мне припаяли бы еще лет десять. А у тебя искать, никому бы и в голову не пришло.
- Может быть и к лучшему, что он пропал, - Ольга с надеждой посмотрела на Пашку.
- Может быть, только я не уверен. Слишком опасное содержимое было в этом свертке. Тогда для меня это было важно. Сейчас нет. Достать наркотики – не проблема. А пистолет и подавно. Ладно. Пора мне. – Он встал и пошел к выходу. – Ты все-таки присмотрись к сестричке повнимательнее. Мой тебе совет.
Тогда, год назад, Ольга даже не догадывалась о том, насколько был прав Пашка. Тогда она не знала, насколько страшным окажется продолжение этой сказки.
14.
На следующий день, после разговора с отцом, Вадим принял решение. Неожиданно для родных, а в какой-то степени, для самого себя, он собрал свои вещи и ушел из дома. Он снял однокомнатную квартиру в одном из отдаленных районов Москвы, и перевез туда Оксану. Как ни странно, ее родители ничуть не возражали, а, казалось, были даже рады тому, что их семнадцатилетняя дочь, уехала из дома. Через полгода, вопреки всем прогнозам и назло требованиям родителей, вместо МГИМО, Вадим поступил в автодорожный институт. Он был безумно рад тому, что наконец вырвался из-под семейной опеки и пересек невидимую границу Рублевского забора. Он ощущал себя свободным, даже, несмотря на то, что мама и папа практически перестали общаться с ним, как будто бы вычеркнув его из своей жизни. «Я не хочу знать тебя до тех пор, пока ты не вернешься обратно. Пока ты будешь жить вне дома, мы с матерью не станем помогать тебе. Вернешься – примем. Но помощи не проси», - так сказал ему отец.
Теперь Вадим питался, как обычные люди, ездил на метро, и, при этом, ощущал себя абсолютно счастливым человеком, рядом с любимой девушкой Оксаной. Но Оксана, постоянно надеявшаяся на возврат Вадика под крыло родителей, и более обеспеченный быт, в последнее время была все чаще недовольна своей жизнью. Она устраивала скандалы и истерики, жаловалась на нищету. Денег новоиспеченной семье из двух подростков, действительно, катастрофически не хватало, и Вадиму вскоре пришлось устроиться работать барменом в ночной клуб «Каста». Но это не помогло ему наладить отношений с девушкой, и через полгода Оксана сбежала, оставив Вадику лишь воспоминания и короткую записку со словами: «Ты обманул меня. Прощай. Не звони». Поняв второй раз в жизни, насколько прав был год назад его отец, Вадим почувствовал себя таким наивным и беззащитным, что в тот же вечер, ему безумно захотелось вернуться домой, к маме и папе, лечь в свою теплую постель, поесть вкусного борща, который варила домработница. Все, за что он боролся – любовь, независимость, свобода, сейчас показалось ему таким ненужным и временным, что он просто расплакался, как маленький, обиженный мальчишка.
Но он не вернулся. Вот уже больше двух лет, он жил один в своей съемной квартире, учился в автодорожном институте, работал барменом и ездил на метро. Он уже привык так жить. Со временем, родители примирились с решением сына, несколько смягчившись, узнав о том, что Вадим расстался с хищницей Оксаной. По выходным они даже иногда навещали его холостяцкое логово или приглашали его в гости. Отец предлагал Вадику купить ему квартиру, но тот, желая остаться самостоятельным до конца, отказался.
15.
Ольга так и не нашла Пашин сверток. Вскоре после его пропажи, она стала замечать какие-то странные изменения в поведении Валечки. Та, вроде бы, не пила, уж это Ольга могла определить с первого взгляда, ведь такой опыт имелся у нее в достаточном количестве, но все чаще приходила домой в каком-то странном истеричном настроении. Она училась на последнем курсе колледжа, но в последнее время, практически перестала заниматься. Она все чаще пропадала вечерами, и никогда не рассказывала где и с кем. Ее настроение менялось чуть ли не каждую минуту. Она, то плакала, то истерично смеялась, то неожиданно приходила в состояние дикой ярости. Ольга не знала, что ей делать, ведь Валечке было уже девятнадцать, и Ольга не имела ни морального, ни юридического права принуждать сестру изменить образ жизни, а к советам Валечка совсем не прислушивалась. Но, боясь повторения истории с мамой, однажды Ольга все-таки потащила Валечку к врачу. Но по дороге та сбежала и не появлялась дома две недели. Ольга вынуждена была вновь обратиться за помощью к Павлу. На следующий день, он привез Валечку домой. Кроме того, он сообщил Ольге, что ее девятнадцатилетняя сестра отдала ему сверток с оставшимися наркотиками и пистолет.
- Олька. Ведь тогда, год назад, я говорил тебе, повнимательнее отнестись к сестре. Ты не послушала. Теперь она сидит на наркоте.
- Что?! – Оленька не верила своим ушам. - Валечка сидит на наркоте? Как ты узнал?
- Во-первых, это видно невооруженным глазом, а во-вторых, у меня свои источники и свои методы. И не говори мне, что ты раньше не догадывалась о том, что происходит с сестрой. – Голос Павла стал жестким.
- Я подозревала, но не могла поверить в это. Мне страшно было признаться в этом даже самой себе. – Ольга была в панике. - Что же мне теперь делать?
- Не знаю. Но пока ситуация не смертельна. Ее нужно срочно показать врачу.
- Я не могу вести ее к врачу. Она не захочет, а потом, она же незаконченная наркоманка! – Ольга с надеждой посмотрела на Павла. - Ты сам сказал, что ситуация не смертельная. Может быть, можно попробовать справиться с ней своими силами?
- Что ж, надеюсь, ты права и справишься, хотя я поступил бы по-другому. – Паша говорил очень серьезно. – Но, это твой выбор. Раз ты не хочешь лечить ее, то для начала, тебе надо подержать ее дома. Недельки две. Никуда не отпускай ее. Даже учиться. Не давай ей звонить по телефону и общаться с друзьями. Это важно.
- Но как я смогу сделать это? – Оля не верила своим ушам.
- Молча и решительно. Все очень серьезно. И вот это тебе пригодиться, - Павел положил на стол пару наручников и маленький ключ. Оленька зарыдала.
Оленька заперла Валечку в квартире. Как советовал ей Паша, она не выпускала ее из дома. Для этого ей пришлось взять кратковременный отпуск на работе. Вся ситуация мучительно напоминала Ольге ее долгий страшный период жизни с матерью-алкоголичкой.
Первые дни Валечка постоянно истошно кричала, и, даже, пыталась убежать через окно. Ольга отключила телефон, спрятала Валечкин мобильник и выкрутила ручки из оконных рам. Она боялась спать, и на ночь пристегивала сестру наручниками к перекладинам кровати. Первые десять дней стали для Ольги настоящим кошмаром. Она не могла есть, а только курила и плакала, постоянно спрашивая себя, за что ей выпали все эти испытания. Валечка не была заядлой наркоманкой, она, что называется «баловалась», поэтому за время домашнего ареста, она не испытывала особой физической тяги к наркотикам, но ее безумно злило это непонятное насилие со стороны любимой сестры. Она искренне считала, что имеет право жить так, как считает нужным. Через десять дней своего заточения, она как-то неожиданно успокоилась, стала послушной и уравновешенной. Она больше не кричала не сестру и не пыталась убежать. Поначалу Ольга не поверила в такие резкие перемены в сестре, но слепая любовь к единственной для нее малышке-Валечке победила. Еще через неделю, взяв с сестры клятвенное обещание не пытаться убежать, Ольга, наконец-то, поехала на работу. Ей пришлось вернуть Валечке мобильный телефон, чтобы была возможность связываться с ней в течение дня.
Ольга вернулась вечером. Дверь в квартиру была открыта, Валечки дома не было. Войдя в темный коридор, обессиленная Ольга опустилась на холодный пол и тихо беззвучно заплакала.
16.
Сегодня он познакомился со своим взрослым сыном. Он никогда не знал о том, что у него есть сын. История с несчастной дворничихой Аллой, не оставила в его жизни никакого следа. Он все помнил, но не потому, что это было важно для него, а просто, как своеобразное приключение, произошедшее в молодости. Тогда, избавив бедную женщину от постоянного одиночества, он, наверно, впервые в жизни почувствовал себя Спасителем. Сейчас, постоянно освобождая, как он считал, заблудшие души, он просто продолжал свою миссию на Земле.
Сын позвонил ему неделю назад и предложил увидеться. Он ничего не просил и не требовал. Он просто хотел познакомиться. Они встретились, во дворе того самого дома, куда он приезжал тридцать лет назад на машине скорой помощи, поговорили ни о чем. Встреча не оставила в его душе никаких трепетных чувств. Перед ним сидел чужой взрослый парень, что-то говорил, о чем-то спрашивал. Потом попрощался и ушел. Он даже не понял, зачем сын нашел его спустя тридцать лет. Он сидел на сломанной лавочке, и думал о превратностях и причудах судьбы. Он уже собирался уходить, как вдруг заметил молодую девушку. Покачиваясь, она шла по направлению к нему.
- М-м-мужчина. Где тут можно в-в-выпить? – Она смотрела на него пустыми, бессмысленными глазами. От нее совсем не пахло спиртным, но он, как никто другой, понимал, что это означает. Он задумался на несколько секунд, как будто что-то прикидывая у себя в голове.
- Я знаю одно местечко. Кафе «Иван да Марья». Не слышала? Тут недалеко. Поехали, покажу.
- П-п-поехали. – Она была явно не в состоянии трезво мыслить.
- Как тебя звать, красавица? – Он взял ее под локоть и повел в сторону дороги.
- Валентина, - ответила девушка и громко истерично засмеялась.
17.
На следующий день после погони за таинственной Ольгой-Валентиной, Вадим Морзик пришел на работу раньше обычного. Он всю ночь не мог заснуть, переживая о том, каким идиотом был вчера, погнавшись за новой знакомой, поддавшись какому-то сиюминутному, неоправданному порыву. Но он отдавал себе отчета в том, что его, по какой-то необъяснимой причине, тянуло к ней.
Девушка появилась в «Касте», как обычно около девяти вечера. Увидев Вадима, она на секунду остановилась, и подобие легкой улыбки скользнуло по ее лицу.
- Ну, здравствуй, следопыт. Я даже не спросила вчера, как тебя зовут.
- Вадим, - он покраснел. Такое было с ним первый раз в жизни.
- Вадим, - задумчиво повторила она, - Вадим – в переводе означает «сеющий смуту».
- Я не знал. – Он покраснел еще больше.
- Налей, пожалуйста, виски с колой. Как обычно. - Она села на высокий стул, как всегда, лицом в зал. Вадик понял, что разговор окончен.
Весь вечер Вадим искал повод пообщаться с девушкой. Он не торопился вернуть ей долг, надеясь, что это может стать поводом для какого-нибудь нового разговора. Но пока он никак не мог придумать, как именно использовать этот повод. Он не говорил о деньгах, а она не спрашивала. Казалось, она совсем забыла о том, что произошло вчера. Около одиннадцати, девушка, как обычно, собралась уходить. Вадим запаниковал. Он не знал, как ему быть.
- Валентина, - позвал он. Она вздрогнула и повернулась на голос.
- Да?
- Я должен вам деньги. Вот, возьмите, - он протянул ей долг. – Спасибо вам за помощь и простите меня за мое тупое любопытство.
- А, да. На здоровье. – Она взяла деньги и вышла из клуба.
Вадик даже не понял, что произошло с ним в следующую секунду. Одним махом он вскочил на барную стойку, спрыгнул и вылетел на улицу. Она уже садилась в машину.
- Ольга, - закричал он.
Она резко обернулась и замерла. Он подбежал к ней, схватил ее за руку, и, задыхаясь, прошептал.
- Я знаю, что тебя зовут Ольга. Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но не уезжай сейчас. За этот месяц я настолько привык к тебе. Нет, не привык. Это не то слово. Ты стала мне нужна… Необходима… Я не знаю, почему. Пожалуйста, не уезжай сейчас. – Он перевел дыхание. – Поехали ко мне.
- Поехали, - тихо ответила она.
18.
Он не планировал, когда осуществит очередное убийство. Желание повторить ритуал практически всегда приходило неожиданно. Но чем больше преступлений он совершал, тем чаще стал задумываться о собственной безопасности. Теперь он стал осторожнее. Он понимал, что когда-нибудь, скорее всего, его поймают. Он, также, отдавал себе отчет в том, что люди, которые сделают это, вряд ли оценят величие его миссии на Земле. Они не смогут понять его истинных целей, не поймут, что он не убийца, а Избранный, пришедший в этот мир для того, чтобы сделать его чище. Он жалел только о том, что поздно понял, ради чего появился на этом свете. Впереди было еще много возможностей почувствовать себя Спасителем Мира. Но он смотрел криминальные новости, и понимал, что алфавитный маньяк, как его называли, стал настоящим камнем преткновения для правоохранительных органов, и теперь они сделают все, чтобы поймать его. Он не маньяк, он знал это абсолютно точно. И теперь, чтобы успеть выполнить миссию, ему надо было торопиться.
Он решил, что завтра подходящий день для очередного освобождения заблудшей души.
19.
Они приехали в Строгино, где снимал квартиру Вадим Морзик. Всю дорогу Ольга не произнесла ни слова. А Вадик боялся нарушить это молчание, ему казалось, что каждое сказанное им слово вмиг разрушит этот странный сон, и Ольга, как призрак, навсегда исчезнет из его жизни.
Они вошли в небольшую уютную квартиру на пятом этаже. С тех пор, как ушла Оксана, ни одна девушка не переступала порога этого дома. Вадиму почему-то всегда хотелось, чтобы здесь сохранилась аура их былой любви. Все девушки, с которыми он встречался за этот год, были для него лишь мимолетным приключением, и у него не было ни малейшего желания приводить их в свою, хоть и съемную, квартиру. С Ольгой было все иначе. Она не была его девушкой, но каким-то непонятным, внутренним чутьем, он ощущал, что она нужна ему. И, более того, ему казалось, что и он нужен ей, так как чувствовал, что ей очень плохо, и она очень нуждается в помощи.
Ольга села на табуретку и облокотилась на пластиковый стол.
- Ну что, следопыт, зачем я тебе понадобилась? – она достала сигареты.
- Не знаю, - честно ответил Вадим. – Я чувствую, что с вами что-то происходит, и вижу, что вам надо с кем-то поделиться.
- Ты очень умный для своего возраста. – Она глубоко затянулась. – А мы что, опять перешли на «вы»?
- Я просто понимаю, что мы в чем-то похожи. Я вижу, на какой машине ты ездишь, и видел квартиру, в которой ты живешь. Вижу, как ты одета. Я не хочу тебя обидеть, просто я очень хорошо знаю, как выглядят дорогие вещи. Ты выглядишь на двадцать лет, а глаза такие, как будто ты глубокая старуха. Я не понимаю этих несоответствий, и мне кажется, что ты совсем не та, кем хочешь казаться. Просто в этом мы похожи.
- Да. Ты, действительно, умный мальчик. - Ольга грустно улыбнулась.
- От твоей улыбки хочется удавиться. Кажется, что ты недавно похоронила всю семью. – Он почти кричал.
- Так и есть, - Она посмотрела ему прямо в глаза.
- Прости, я не знал. Я тупица, осел. Я лезу туда, куда не нужно. Навязываюсь тебе с какими-то дурацкими расспросами. Прости. – Он сел на стул и опустил голову.
- Не извиняйся. Налей мне лучше кофе и расскажи о себе. Я же должна знать, к кому в гости пришла.
- Не бойся, я не маньяк. – Он поднял голову и увидел, как она вздрогнула. Казалось, что по ее телу пропустили сильный электрический разряд.
- Да, я понимаю.
Вадим достал из шкафчика две стеклянные чашки, кофе и стал говорить. Он рассказал Ольге о своей беззаботной жизни на Рублевке, о несостоявшейся дипломатической карьере, о разговоре с отцом, поменявшим всю его жизнь, о матери, бывшей лимитчице, которая всю жизнь талантливо играла написанную для нее роль, о девушке Оксане, польстившейся на деньги и положение обеспеченного Рублевского мальчика. Рассказал о разрыве с семьей и о примирении, о том, как назло жизни устроился работать в захудалый ночной клуб барменом. Он говорил и говорил, а она слушала. Когда он замолчал, в комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина.
- Ну что ж, ты молодец. Ты сделал свой выбор в жизни. Сделал, потому что судьба дала тебе такую возможность. Но бывает и по-другому, когда у тебя нет возможности сделать выбор, когда судьба постоянно издевается над тобой, не давая принять решения или изменить ситуацию. Получается, что ты идешь по жизни, как коза на веревке, и все, что происходит вокруг тебя, никак от тебя самого не зависит. Как будто в любой ситуации есть люди и обстоятельства, определяющие твою жизнь. – Она опять нервно закурила.
- Что ты имеешь в виду? – Вадим напрягся.
- Я была счастлива, абсолютно счастлива до семнадцати лет, пока кто-то ни убил моего отца. Отец просто шел по улице, где неожиданно стали стрелять. Ему не повезло. После смерти отца умерла наша семья. Мать начала пить, бросив меня и семилетнюю сестру Валечку на произвол судьбы. Денег не было, я бросила учебу, мне пришлось идти работать, чтобы содержать дом. Мать пила двенадцать лет, а потом умерла. Когда это произошло, я неожиданно узнала, что Валечка стала наркоманкой. – Ольга неожиданно замолчала.
- И где она сейчас? – Вадим не знал, как реагировать на рассказ.
- Она умерла. Она погибла от рук алфавитного маньяка. Слышал о таком? – Ольга внимательно посмотрела на Вадима.
- Слышал. Расскажи, как это произошло.
И Ольга начала свой длинный скорбный рассказ…
Когда она обнаружила, что Валечка исчезла, казалось, что жизнь закончилась, ведь сестра была для Ольги единственным родным человеком на свете. Ее мобильный не отвечал. Ольга не помнила, как вновь оказалась на улице. Она села на лавку и принялась вновь названивать Валечке, но ответом были только длинные гудки. Тогда, от безысходности, Ольга набрала номер Пашки Ищенко.
- Что случилось? – спросил он.
- Валечка сбежала, - Ольга была не в себе.
- Я предполагал, что этим закончится. Я говорил, что ее нужно лечить. Или хотя бы смотреть за ней. Но ты не переживай. Она придет. Как мне ни грустно говорить тебе это, она придет тогда, когда ей понадобятся деньги.
- Паша. За что мне все это? – Ольга была в отчаянии.
- Так бывает, сестренка. Это испытание, которое надо выдержать. – Продолжал Павел, - Кстати, я сегодня встречался со своим отцом. Помнишь, я говорил тебе?
- Да, помню. – Ольга слушала из вежливости. Мысли были заняты Валечкой. Но она не могла просто так отмахнуться от Павла – человека, благодаря которому, возможно, она до сих пор жива.
- Представляешь, когда я позвонил ему и рассказал о себе, пересказав историю, которую мне поведала мать, и предложил встретиться, он даже не удивился. Он даже не спросил меня, зачем. А услышав мой голос, он не разозлился и не обрадовался. По-моему, ему было все равно. Я даже не понял, зачем он согласился увидеться со мной. Наверно, от скуки. Так вот, сегодня мы встречались во дворе нашего дома, посидели на лавке, поговорили. - Павел продолжал рассказ, - Понимаешь, сестренка, я пожалел, что все-таки позвонил ему. Зачем я появился в его жизни спустя тридцать лет, не знаю. Какой-то глупый детский порыв. Ведь ни мне, ни, тем более, ему, это совсем не нужно. Вот так, нашел отца и тут же потерял его. Помнишь, я говорил тебе о вере. Так вот. Моя вера сегодня умерла. Пойду, напьюсь.
Когда Павел положил трубку, Ольга еще не решила, как ей вести себя, где искать Валечку. Она по-прежнему сидела на скамейке, во дворе дома и вглядывалась в темноту. Неожиданный звонок мобильника разорвал вечернюю тишину.
- Валечка, это ты?
- Ольга, спаси меня, - раздался в трубке сдавленный шепот девушки.
- Валечка, где ты? – Ольга вскочила.
- Я в кафе, я не помню, как оно называется, Как-то на «И». По-моему, какие-то имена. Какой-то мужик запер меня в подвале.
- Валечка, вспомни, как называется кафе. Я сейчас приеду.
- Я не знаю. Мы с ним приехали вместе. Он привез меня сюда, посидели в зале, а потом он предложил прогуляться. Мы зашли на задний двор, он вспомнил, что забыл свою сумку в кафе. А потом он затолкал меня в подвал и сказал, что сейчас вернется, чтобы спасти меня. Я подумала, что это игра, но сейчас врубилась, что это маньяк.
- Маньяк? Какой маньяк?
- Тот, который убивает по алфавиту. Пока мы вышли из машины, он сказал, что сегодня у него день буквы «И». Я сначала не поняла, и спросила, что это значит. Он назвал мне кафе на букву «И» и сказал, что в следующий раз поедет в клуб «Каста», а потом в кафе «Лимон». До меня дошло, только сейчас, что это он.
- Кричи, зови на помощь, вызови милицию.
- Я кричу. Тут никого нет. Это грязный задний двор. Тут никого нет. - она перешла на крик. - Я боюсь. Я решила позвонить тебе. Ты же спасешь меня. Ты же не оставишь меня с маньяком.
- Валечка, солнышко, вспомни название кафе, я умаляю тебя. Не клади трубку. – Ольга металась, как зверь, который чувствует, что через пару минут его собираются усыпить. Она говорит по телефону с Валечкой, но ничего не может сделать. Она готова на все, лишь бы сейчас спасти сестру, но не знает, как. Опять чья-то невидимая рука распоряжается ее жизнью, и жизнью ее родных.
- Оля. Мне кажется, он возвращается. Я не знаю, что мне делать. Оля! Помоги мне! – Валечка заплакала, и Ольга услышала какие-то странные звуки – скрежет тяжелой двери, голоса, смех. Потом, на мгновение все стихло.
- Алло! Алло! Алло! Валечка, ответь – Ольга кричала на весь двор, и обжигающие слезы душили ее.
- Алло, – мужской голос на том конце провода ответил ей.
- Валечка, где ты? – машинально продолжала кричать Ольга.
- Кафе «Иван да Марья». – Ответил голос, и телефон отключился.
Трясущимися пальцами Ольга продолжала набирать номер Валечкиного мобильного телефона, но на том конце провода были длинные гудки. Тогда она вновь набрала номер Паши…
Вадим слушал ее рассказ и не верил своим ушам. Он не представлял, что человек может пережить такое испытание, и при этом остаться в здравом уме, не сойти с ума, не умереть. Он смотрел на Ольгу, и понимал, насколько мелочными и глупыми на самом деле оказались все его переживания и проблемы, по сравнению с тем, что пришлось пережить этой девушке.
- И что же было потом? – Вадик сам испугался звука собственного голоса.
- Потом я позвонила Паше, и мы поехали в кафе «Иван да Марья». Там, на заднем дворе, около входа на склад продуктового магазина, мы нашли Валечку. Она была уже мертва. Возле тела валялся шприц. Никто до нас ее не нашел. Павел настаивал, чтобы мы вызвали милицию, но я сказала, что я заберу Валечку домой. Я хотела сама поймать маньяка, который отнял у меня последнего родного человека на свете. Паша подогнал машину, мы забрали Валечку и привезли домой. Я положила ее в постель и бросила шприц рядом с кроватью. Ночью я вызвала скорую. Они увезли Валечку. Врачи сказали, что смерть произошла от передозировки наркотиков. Мне пришлось подтвердить, что Валечка была наркоманкой. Да, они и сами это поняли. На ее руках были не только свежие следы от уколов. Естественно никто не подумал, что это дело рук того самого маньяка.
- Но почему ты сразу не вызвала милицию? Почему не рассказала все, что знаешь, названия кафе и голос, ведь ты же слышала его голос.
- Потому что, если бы я все рассказала, тогда Валечку записали бы девятой жертвой алфавитного маньяка, и следующую его жертву, десятую, ждали бы именно в кафе «Каста». Они поймали бы его сами, без меня, или упустили бы, как раньше. А теперь только я, и еще Паша, знаем о том, что маньяка нужно ждать в кафе, название которого на буква «К». Вся милиция ищет его по клубам и кафе, которые начинаются на «И», потому что не знают о последней жертве маньяка. И только я знаю, где в действительности он появится в следующий раз. Я сама найду его. Найду и покараю. Я не позволю сделать это кому-нибудь другому. Я должна сделать это сама. Я должна положить конец тому, что моя жизнь постоянно зависит от случайных жестоких прихотей судьбы. Теперь месть – это смысл моей жизни.
- А пистолет?
- Ты и об этом знаешь? – Ольга на минуту замолчала. – Пистолет мне дал Павел. Он не стал возражать, когда я сказала, что сама покараю маньяка. Он принес мне тот самый пистолет, который три года пролежал у меня дома, в банке для хранения крупы, и который потом утащила и перепрятала Валечка вместе с наркотиками. У Паши есть знакомые в милиции. От них он узнал информацию о нем. Хотя ничего нового, он не сообщил. Все, что я знаю, это то, что он совершает преступления примерно раз в месяц, исключительно в ночных клубах и кафе, все убийства совершены с двадцати одного до двадцати трех часов. Он убивает только молодых девушек-наркоманок, вводит им смертельную дозу наркотика, бросает шприц на месте убийства и исчезает. Поэтому уже месяц я приезжаю в ваш клуб именно в это время и жду человека, который сейчас интересует меня больше всего на свете. И я дождусь его. Дождусь и убью. Если мне не повезет в вашем клубе, и он успеет совершить новое убийство, я буду искать его в других заведениях, пока не найду. До буквы «Я» еще очень долго. Он прошел только треть пути.
- Но если все знают, как он убивает и где, почему его до сих пор не поймали?
- Не знаю. Раз не поймали, значит, не очень старались. Поэтому я и хочу сделать это сама.
- А почему ты так уверена, что он придет именно в наш клуб?
- Я не уверена. Просто название «Каста» произнесла Валечка за несколько минут до своей смерти.
- Откуда у тебя машина и почему ты снимаешь квартиру?
- Я продала свою квартиру на Марксистской, сразу после похорон Валечки. Выписаться пока не успела. Даже штамп о прописке в паспорте еще стоит. Я не смогла больше жить там. На эти деньги я купила машину и сняла жилье в Медведково. Ты там уже был. Машина мне нужна для дела. Так будет удобнее ловить этого человека. А деньги мне не нужны. И квартира тоже. У меня нет семьи, и я не собираюсь надолго задерживаться на этом свете. Я должна убить его, и больше у меня нет причин жить дальше.
- А Павел? Вдруг он расскажет своим друзьям из милиции все, что ты знаешь? – Вадима трясло, как в лихорадке, но теперь он должен был узнать все до конца.
- Он не расскажет. Во-первых, мы вместе тогда увозили Валечку с места убийства. Он судим, и не будет ввязываться в новый срок. А потом, Павел всю жизнь помогал мне, но никогда не вмешивался в мою жизнь.
- А можно я помогу тебе поймать этого маньяка? – неожиданно для самого себя спросил Вадим.
- Нет, Вадим. Для тебя это игра, а для меня жизнь. Я сама. – С этими словами Ольга налила себе в чашку воды из остывшего чайника. – Теперь я все тебе рассказала. Давай закончим этот разговор.
20.
На следующий день Ольга снова приехала в «Касту». Все было, как обычно. Толпа пестрой, подвыпившей молодежи, одинокие девицы в поисках приключений, агрессивные молодые люди, желающие доказать всему миру свою силу и крутизну. За барной стойкой она опять, как обычно, увидела Вадима. После вчерашнего разговора, он явно не знал, как вести себя и боялся лишний раз посмотреть ей в глаза. Ольга вновь села на стул, на котором вот уже больше месяца сидела каждый день в ожидании акта возмездия.
Она увидела его, как только он вошел. Сама не зная, почему, она сразу решила, что это именно он. Ей показалось, что он двигался по темному залу в мелькании огоньков и искал кого-то глазами. Затем он задержался взглядом на молоденькой подвыпившей девушке, которая одиноко сидела за дальним столиком. Он подошел к ней, сказал что-то и присел рядом, на свободный стул. Ольга не слышала слов, но ей показалось, что он предлагает девушке пойти с ним куда-то. Она напряглась всем телом, как тигрица на охоте, готовая в любой момент совершить прыжок. И действительно, спустя минут десять, они оба встали и направились к выходу из клуба. Ольга понимала, что наступил тот самый момент, которого она так долго ждала, ради которого жила на свете в последнее время. Она попыталась встать, но ноги, словно не слушались. Она чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди, но подняться с места не могла. «Нужно спешить, нужно спешить», - пульсировало в голове. Она боялась, что не успеет, и тогда он снова совершит убийство, и Ольга навсегда лишится возможности восстановить справедливость. Она повернулась к Вадиму. Он пристально смотрел на нее.
- Что? - он почувствовал, что что-то произошло.
- Это он… Там… С девушкой… Они уходят. Помоги. Я не могу встать. – Ольга пыталась кричать, но голос срывался.
Вадим все понял. Он выбежал из-за стойки, и рванул к выходу. Ольга, собравшись с силами, все-таки смогла собраться, вскочила и побежала за ним. Набегу она открыла свою сумку и нащупала пистолет. Она не умела обращаться с оружием, знала только, как снимать с предохранителя и нажимать на курок. Месяц назад Павел, узнав о ее навязчивой идее возмездия, несмотря на свое отрицательное к этому отношение, все же показал ей, как это делается. Он понимал, что она и без него все равно найдет способ осуществить свою месть.
Ольга выхватила пистолет из сумки и зажала его в руке. Она выскочила из клуба. Около дверей стоял Вадим. В десяти шагах от него тот самый человек, кого она так долго ждала, и чьей смерти так желала, разговаривал о чем-то с молоденькой девушкой, которая явно еле-еле держалась на ногах. Ольга ринулась к ним.
- Девушка, бегите! Я задержу его. – Ольга направила пистолет на мужчину. – Я пришла за тобой. Ты больше никого не сможешь убить.
- Нет. Не надо, - раздался истеричный крик молоденькой девушки, но он потонул в оглушительном звуке выстрела.
- Я отомстила за всех, кого ты убил, - она опустила пистолет, и он начал медленно оседать на землю. Ольга с ненавистью в глазах смотрела на падающее тело маньяка, убившего ее сестру Валечку и еще, как минимум, восемь беззащитных девушек. Она смотрела на него и видела его недоуменные погасшие глаза. «За что»? – только и успел прохрипеть он. И в этот момент та самая молоденькая девушка бросилась на Ольгу и повалила ее на асфальт.
- За что ты убила моего парня, тварь? – она истерично орала и била Ольгу своими маленькими твердыми кулачками. Из ее глаз лились слезы, тушь размазалась, и девушка своим видом напоминала куклу-убийцу из известного фильма ужасов.
- Что? Какого парня? – Ольга не понимала, что происходит.
Вадим, подлетевший к Ольге, пытался оттащить от нее обезумевшую девицу. Но она не отпускала убийцу своего друга. В конце концов, Вадиму удалось скинуть ее с Ольги. Девушка завыла, как раненая бродячая собака и легла сверху на тело застреленного мужчины. Вадим стал звонить в скорую. Ольга не могла встать, и на четвереньках ползла к нему.
- Объясни мне, что здесь происходит.
- Оля. Это не он. Ты убила другого человека, - Вадим был в ступоре. Он не знал, что предпринять.
Ольга, наконец то, поняла, что она ошиблась. Она, молча, оглядела все, что творилось вокруг нее. Молодой мужчина с дыркой в груди, истекая кровью, без сознания лежал на земле. Около него тихо скулила его пьяная подружка. Вадим стоял неподалеку и пялился в телефон, тщетно пытаясь попасть трясущимися пальцами по кнопкам. К ним подтягивался народ, среагировавший на звук выстрела и крики. Она закрыла глаза. Вся ее жизнь как-то быстро, как в калейдоскопе пронеслась перед глазами. Она подняла руку с пистолетом и выстрелила себе в висок…
21.
Вадим сидел на жестком стуле в комнате свиданий следственного изолятора. Он ждал Ольгу. Сейчас ее должны были привести.
Тысячу раз он прокручивал в голове трагическую ситуацию, которая произошла в тот день, около клуба «Каста». И каждый раз он спрашивал себя, мог ли он что-нибудь сделать, как-то предотвратить то, что случилось. Он понимал, что мог в любую секунду помешать Ольге, напрыгнуть на нее, выхватить пистолет, удержать ее. Мог, мог и еще раз мог. Но он, богатый маменькин сынок, никогда не знавший проблем и горя, не умел и не понимал, как вести себя в таких страшных, нестандартных и непредвиденных ситуациях. Он чувствовал, что все произошедшее на его совести. Он единственный знал обо всем. Ведь Ольга, надеясь на помощь, именно ему поведала всю историю своей жизни. Она, хоть и не признавалась в этом, очень хотела получить чью-то поддержку. Может быть, ему вполне достаточно было просто попытаться уговорить ее отступиться от этой безумной идеи. Но теперь думать об этом было уже поздно.
Когда Ольга во второй раз нажала на курок, никто не услышал выстрела. Только негромкий хлопок раздался в воздухе, как будто только что кто-то открыл бутылку Шампанского. Вероятно, а в действительности, это так и было, Паша Ищенко предвидел возможность такого исхода и положил в пистолет только один патрон. От горя, страха и ужаса, Ольга просто потеряла сознание. Пришла в себя она только в больнице. Сейчас она ждет суда. Вадим давно ее не видел, но сегодня, благодаря хлопотам папы, ему разрешили свидание.
Ольга так и не знает, что в тот же день, когда она совершала свой акт возмездия, маньяк вновь убил молоденькую девушку. Произошло это в клубе «Красный свет». Она не знает о том, что через две недели после этого убийства, его задержали в клубе «Лимон», в тот момент, когда он доставал шприц, наклонившись над своей новой жертвой. Она не знает о том, что по дороге в следственный изолятор, в милицейской машине, он умер от сердечного приступа. Не знает она и о том, что Пашу Ищенко вызывали на допрос, где он с ужасом узнал о том, что маньяком является его вновь найденный отец, и, что если бы не было той их единственной, бессмысленной встречи, то была бы жива Валечка, и вообще, все было бы по другому. Она ничего этого не знает. Она просто ждет суда, а Вадим ждет ее. Ему не важно, на сколько ее осудят. Его родители нашли Ольге очень хорошего адвоката. Он надеется на условный срок, на то, что убийство квалифицируют, как преступление в состоянии аффекта. Вадим верит, но даже если ей придется исчезнуть из его жизни на несколько лет, он все равно будет ждать ее. Это он уже точно знает, потому что первый раз в жизни понял, что такое настоящая любовь. Он будет ждать ее хотя бы для того, чтобы наша сказка была не такой страшной…
Январь-февраль 2007
Пешки - сборник всех опубликованных рассказов
© Copyright: Макарова Ольга, 2007
Свидетельство о публикации №207051400323
Свидетельство о публикации №207051400323
Рецензии
Я прочитала, пока, к сожалению, не все. Но безумно хочу прочесть все! Очень нравится!!! Спасибо!
Лайма Мурская 20.06.2008 22:29 • Заявить о нарушении
Лайма Мурская 20.06.2008 22:29 • Заявить о нарушении
Большое спасибо! Читайте дальше! Приятно читать подобные рецензии! С уважением, Ольга Макарова.
Макарова Ольга 20.06.2008 22:31 Заявить о нарушении
Макарова Ольга 20.06.2008 22:31 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.