12. Авторы-исполнители

12. АВТОРЫ-ИСПОЛНИТЕЛИ

Они, конечно же, встретились. В самое короткое время.
Он все время вспоминал это ее отчетливое «да» последнего разговора, это ее движение навстречу. Он-то уже давно живет рядом.
Она была вспугнута опять внезапно близким обнаружением его, активно действующего, рядом с собой.
И зачем она только пообещала! Вырвалось. Говорила сама с собой, проговаривала – «да, он рядом, что-то надо делать?», но сказать надо было не это. Да и не сказала? Просто подумала. Автоматическое сокращение мышц, звук, гулкий, значительный, как во сне, давно растаял, - как можно этому доверять!.. Как можно быть до конца уверенной в чем-то, если вот и сейчас настроения не ухватить, и мысли движутся?.. А он? Что он там себе услышал, о чем подумал? Нет у нее ни желания, ни возможности сейчас думать и решать про него. Эх, не везет ей с мужиками, - подумала она не словами - бабским настроением, с которым соседка снизу, Лариска, всегда встречала неурядицы своей, не только личной, жизни.
А ведь у нее-то как раз именно это самое. Всегда! Вот и сейчас… Не надо бы никуда ходить, сказать, что только что покрасила волосы. Но нет, пойдет. А было когда-то и наоборот, когда Денису было еще лет восемь, надо было решаться, бежать, вцепляться, а она сидела словно заколдованная в этой машине.
Высушивая волосы и на секунду поймав легкое, веселящее теплым свежим запахом настроение, она поторопилась сейчас уйти из дома. В четырех стенах!.. В конце концов, у нее было дело, придуманное для всех сразу, для домашних – иду туда-то, для одного – я сегодня иду туда-то, есть немного времени, можем пересечься, для другого – ну, я же к тебе шла, для себя – подальше от себя. В конце концов, все не так, не так плохо, все, может быть, еще выправится!.. Что – всё? Вроде бы понятно. И все равно – что?
Мама провожала долгим взглядом из окна.
Он стоял внизу, у «Автозапчастей», грустный, но ветер, весело спутывающий сейчас ее волосы, пах свежестью, шампунем, дурманил. Она увидела его грусть одними глазами:
- Приве-ет… - растянула, будто спела. Волна гудела в ее горле, губы сложились в порочную улыбку гурмана.
Ничего не ответил, тепло пошло по венам, как наркотик, - наконец-то рядом, рядом!..
Он всегда готовился к встречам. Думал о том, что расскажет, подбирал слова. Тривиальное предложение покурить откладывал уж на последний момент, знал, что это первое, что она предложит сама, просто встав в сторонке особым образом.
В закоулке дуло.
- Ты что-то сделала с волосами?
- Покрасилась. Плохо?
Он улыбнулся и не ответил. Что отвечать, банальное «хорошо»? Рядом, рядом! Сигарета вздрагивала в ее пальцах.
- Опять начинает знобить?
- Да.
- Пойдем, здесь дует.
- Ты же знаешь, это не от этого.
И она не торопилась, пугливо, заговорщицки глядела на него. Ну, начинай, что ты расскажешь на этот раз, мне так нравится, когда ты что-нибудь рассказываешь.
- Ха! Приснился сон. Будто везде зима, и только у твоего дома весна, прозрачно так, березки в солнце. Я стою под ними и решаю построить в кроне дом из досок и говорю сам себе: «Ну вот, теперь я останусь здесь навсегда, буду здесь жить».
Улыбнулась. Это лишь сон, и только он!
- Мне надо зайти к Наташке в школу прикладников.
Он понял, что его «рядом» скоро кончится. У нее дело, пусть и выдуманное, а он так, по ходу.
- Зайдешь со мной?
- Да нет, куда я такой пойду!..
Начал накрапывать дождик. Он открыл зонт.
- Ну, пока…
- Пока.
Она приблизилась к нему, словно продолжая какое-то движение, стрельнула глазами мимо его уха, вправо, где в окне на первом этаже панельной девятиэтажки могла появиться эта Наташка, он опустил зонт, склонил его за спину, загораживаясь от окон, - и коснулась щекой уголка его губ. Сама.


- Ты отказался зайти. У Наташки посидели, попили чаю.
Почему он не пошел?
- Да, кстати, ты тогда сказала, что надо встретиться…
Наконец-то он вспомнил главное. Он берег эту тему. Каждый раз готовился начать слушать.
- Да… Ты приходил, меня разыскивал…
Она посмотрела блестящими глазами и замолчала. Словно по телевизору пообещали природную катастрофу, но потом уточнили, что она прошла стороной. Шоу отменилось.
- Мне знакомо это, - продолжила, но уже как-то не об этом. - Когда не соображаешь, что делаешь. Это было на юге. Готова была ехать куда угодно. Вот и ездила…
Юг, машина «Лада» с задранным багажником, водитель из числа молодых, может быть даже местных, волков, она, в короткой белой юбке, садится в сумрак вогнутого кресла почти у самой земли. Ребенок, которого Василию вдруг стало жалко, оставлен на попечение хозяйки, у которой снимала комнату. Показалось, что она, как кукушка, может его на этом юге, похожем на вокзал, бросить и долго-долго куда-то, куда надо, куда везут, преданно ехать и мерцать в сумраке ногами.
- У тебя нет машины?
- Нет. Куда ездить-то?.. – ответил он.


- Я уже от него уходила. Ночью собрала в сумку свои вещи и пошла. Часа в два ночи… Он спал. Дошла до вахты. Догнал.
Василий видел, как, к сожалению, ничего не стоило ее вернуть. Почему она уходила. Когда, из-за кого и что в ее жизни шевелится? Тут бы надо не мешать. А он рвался спасать.
- Тебе надо было мне позвонить.
Помолчала. Потом, словно видя как оно и будет:
- Я останусь одна.


- Не ходи к нему.
- Если останусь с тобой, что мы будем делать?
Вася собирается было говорить давно проговоренные слова, поднимает в ее сторону глаза, глядит мимо ее щеки и челки и неожиданно молчит.
Она глядит на него и качает головой, то ли соглашаясь с чьими-то наветами, то ли находя подтверждение каким-то своим догадкам.


- В досуговом центре фестиваль. Авторы-исполнители. Витя работает. Так что завтра я там.
- Я приду, наверняка снимаем.
- Ага! Будем, это, сидеть и переглядываться. Я тебе ручкой помашу.
- Между нами поверх голов установится незримая связь. Никто не будет знать…
- Хи!
Что затянуло его в одну из этих лож!..
Думая, где бы расположиться, чтобы оказаться по возможности не как можно ближе, - неподалеку от нее, в поиске, чтобы быть одновременно везде и не прогадать, раскидывая варианты, раскладывая в узор, смешивая и снова раскладывая, но уже по другому, разноцветную мозаику, сам – влиятельный фактор, перемещался Вася по залу и прилегающим фойе, останавливался в различных местах, на шумных проходах и в тихих углах, внезапно застывал, приглядывался, прислушивался затылком к пению сфер, пока не осел в гостевой ложе.
Идущих в ряд по верху амфитеатра, разделенных парапетами с наложенными на них сверху накладками красного бархата, лож было три. Он находился в средней. Потому что «средняя», потому что самая высокая точка зрительного зала, потому что левую давно используют под технические нужды, пульт, прожектора, персонал… Итак, средняя, кресло в уголке слева, сразу у двери.
Погас свет, зажглись порталы, на сцене потекло какое-то действие. Она не появлялась. Затем дверь в левой ложе отворилась, осветив спины напряженно сидящего экипажа.
Она стояла, замерев и касаясь спиной бархатной занавески, из-за которой только что неожиданно близко и объявилась, словно договорились заранее, она знала где он и шла только к нему. Его заметила сразу, но смотрела вперед, на сцену и несколько раз обернулась назад, молча обращаясь к худощавому, скуластому мужчине в очках, вошедшему с ней. Тот мотнул головой, рассеянно глядя поверх голов навстречу яркому пятну на сцене. Тут же и села рядом, по ту сторону парапета, и мужчина ее сел где-то там, за ней.
Вася сделал маневр, повернулся будто на огоньки пульта и обнял ее взглядом. Она билась в объятиях, поднимала укоризненные глаза и снова их опускала. В темноте, невидимый никем, Вася был смел, властен и бесстыден.
Через некоторое время, подчиняясь своему распорядку, мужчина встал, коротко, умело отстранил занавеску и незаметно вышел. Она шмыгнула за ним.
Недолго сидел и Вася. Слонялся в пустых фойе, маршрут прокладывая наощупь. Оттягивал момент, надеялся, что когда возвратится, они будут уже там. Именно ОНИ, потому что ее местоположение, он это понял, прямо зависит от настроения и нужд скуластого, а он, в свою очередь, находясь как-никак на работе, вынужден находиться время от времени в каком-то неведомом, недоступном для Васи месте и незримо поддерживать, оказывать влияние на действие, происходящее на сцене. Таким образом, они, Вася это с удовольствием осознавал, будут все время где-то здесь, неподалеку, может быть гораздо ближе, чем кажется, до тех пор, пока не закончится концерт. А концерты такого рода, он это тоже знал, короткими не бывают!
Их не было до антракта. Вальяжно что-то попивая и встряхивая, много ли осталось, из металической банки, Вася стоял в фойе, недалеко от прилавка импровизированного буфета, облокотившись на подоконник. Они шли вдоль длинной противоположной стены к двери, ведущей за сцену. Она рыскала взглядом и отыскала его сразу. На миг ему показалось, что еще один-второй такой взгляд, она вырвется, подойдет к нему и будет с ним. Но она, чуть отстав, продолжала тащиться за своей, похоже, ничего не замечающей парой к приоткрытой двери для технического персонала.
Во время второго отделения, они два разных по продолжительности раза появлялись в своей ложе. Чтобы понять систему их перемещений, Вася пытался разгадать профессию здесь скуластого, которого Витей и звали. В голову ничего конкретного не приходило. Звуковики, осветители? Так они вот здесь все время сидят, никуда надолго не уходят. Далее мысль вязла, висла и возвращалась к началу: звуковики, осветители…
После последнего, второго появления они пропали надолго. Не зная, сколько еще придется просидеть, неопределенно ожидая, Вася совсем отчаялся и только уже злился, - что это за манера такая особенная, смотреть урывками!.. Пока не увидел впереди, не внизу, в рядах и на сцене, а на уровне глаз необычное шевеление.
В одной из боковых, расположенных на правой стене зала, нависающих над зрителями партера, лож шевельнулась занавеска. Кто-то, держась за массивную, ребристую, причудливо изогнутую ручку, что-то необходимое, видимо, договаривал на ходу кому-то, пробегавшему по боковому коридору, давал последние указания, кричал ему вослед, махал рукой, помогая словам догнать того, кому они были предназначены, уже скрывающемуся за поворотом, - договаривал и всё никак не мог войти в приоткрытую дверь ложи. Да, вот, решил взглянуть каков сегодня зал!.. Ох уж эти работники досуга, задумчивые маги и волшебники, работающие, когда все отдыхают, тайно дергающие за ниточки того, что происходит на сцене, удаляющиеся в глубину полутемных безлюдных коридоров мимо закрытых дверей, открывающие двери нужные, только им подвластные, в то время как все веселое и беспечное происходит внизу, в шумных фойе, в затихшем зале, в стороне!.. Но он пробудет в ложе недолго и может быть даже не сядет, будет стоять, сплетя руки на груди и облокотившись на лепнину проема двери. На удачную шутку зал грохнет, а он лишь сдержанно улыбнется. И уйдет в самый тонкий момент сценического действа, когда движение в зале запрещено, когда слышно, как жужжит муха, но как он будет шуршать занавеской и орудовать толстой дверью никто не услышит. Он пойдет по темному коридору, по ковровой дорожке, навстречу свету из далекого окна. Пойдет в свой кабинет, расположенный на первом этаже, в одном из боковых, пристроенных к залу крыльев здания. Он посидит там немного в одиночестве. Прежде чем кончится представление, встрепенется зал, и забурлят потоки одевающихся, он выйдет через не центральное, служебное крыльцо в серую зимнюю оттепель и пойдет, сутулясь, по прозрачной аллее из темных и влажных стволов нестарых лип в какую-то свою сторону.
Наконец, тяжелые складки стремительно раздвинуты тыльными сторонами ладоней, и в ложе кто-то очутился, сел. По положению слегка запрокинутой назад головы, по движению и контуру челки Вася понял, - она.
Но почему так далеко?!
Далее были бесполезные рефлексии, почти обида и уверенность в предательстве. А еще далее она, - они! потому что Витя неотступно вёл, следовал рядом, стоял у занавески, с ней сливаясь, - еще далее они исчезли, так сказать, уже и оттуда. Но поскольку то место было принципиально другим, оттуда можно было бы, вообще-то, и не исчезать. Значит они сделали это по причинам неумолимым.
И это был последний раз, когда он видел ее в тот день. Больше ни в ложе слева, поблизости, ни в той, дальней, она не появилась.
Концерт еще не закончился, а Вася понял, что они ушли совсем. Молча поужинали, тихо, по-семейному легли в постель, отвернулись каждый в свою сторону и заснули!
Но это были еще не все события, которые произошли тем вечером.
Глубоким вечером Вася пробивался через вахту общежития. Почему-то ему показалось, что авторы-исполнители недавнего концерта расположились на ночлег в общежитии. Да и не спят они вовсе. Продолжают негромко петь под гитары уже другие, не концертные, впрочем, и концертные тоже, песни, мешают спать постоянным жильцам, которым завтра, быть может, на работу. Те выходят в коридоры, чтобы посетовать на шум, но так и остаются рядом, забыв про свои работы, не в силах разорвать этот сразу образовавшийся душевный контакт, между ними, в общем-то, ничего и не делающими, а просто присутствующими рядом аборигенами общежития и этой, в общем-то, замкнутой, говорящей и поющей на вроде бы знакомом, но на самом деле понятном в полной мере лишь ей одной языке, кампанией. И среди примкнувших непременно будут Витя с Александрой. А если туда сейчас пробьется и Вася, то он незаметно присоединится к празднику, подползет (кампания расположилась уютно не иначе как прямо на полу, на гимнастических матах, все равно, что в лесу, у костра) незаметно к Александре, их общение продолжится и будет длиться еще долго-долго, вечно-вечно и растает в недрах наступающего, теперь уже не столь безжалостного дня, как тают в затеплившемся свете и друг в друге, пропадают из вида, но не друг от друга два путника, идущих по извилистой, уходящей вдаль, к горизонту дороге…
Отвело, не пустили. Вахтерша, сухая, злая интеллигентша в очках и с пучком на голове была испугана, но стояла насмерть. На то они, вахтеры, и существуют, чтобы не пускать таких, заблудших. На то они, заблудшие, и приходят, чтобы вахтер не дремал, держал форму и чувствовал себя в центре мира.
Вася знал окно – она показала однажды издалека - на втором этаже, рядом с кляксой гудрона на стене. Окно было задернуто, и горел свет. Еще ужинают или сидят молча, - решил Вася, присел, пошарил вслепую рукой по земле, набрал на ощупь нужного размера камешков и, запрокидываясь, стал с усилием кидать их в сторону света. Хотелось отзыва, но к окну никто не подходил, и не дрогнула ни одна притихшая складка. Потом свет потух. «Все, легли», - подумал Вася, для порядка кинул в черный прямоугольник еще три раза, - тенькнуло два, - постоял в тишине и, пошатываясь, ушел в свои леса.


- Ты приходил в общежитие? Анна Семеновна рассказывала. Приходил парень, рвался. Я сразу поняла, что это ты.
- Нет, я не приходил. Тайный поклонник…
- Витя злился, пыхтел, говорил, что вот если еще раз кинет, он выйдет. Погасили свет. Внизу за кустами кто-то стоял, я видела огонек сигареты.
- Артисты в общежитии ночевали?
- Нет, говорят их отвезли в профилакторий
- В зале ты была какая-то испуганная...
- Я не думала, что это будет так близко.
- Близко?
- Ты оказался очень близко.
- Да уж!.. Больше совместных концертов не будет. Затея неудачная.
- Да, наверное… Я ему все рассказала.
- ?!!!!!
- Он сказал, мол, теперь понятно, куда я все время пялилась.
Пауза.
- Спросил, изменила ли я ему?
- !!!
Пауза.
- Что дальше?
- А ничего. Он затих, затаился. Жучит.
- Что-что он делает?
- Ну, все время молчит, думает что-то там себе. Жаль, что он тебя увидел.
- ?
- Я бы вас познакомила. Ты мог бы приходить в общежитие. Чай бы вместе пили…
Пауза.
- Что же дальше, Саша?
- …