15. День рождения

15. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

А дальше был ее день рождения.
Для Васи это был особенный день. Он это в груди чувствовал. Он ей позвонит. Он предложит встретиться. Но она может сказаться занятой. И поэтому про особенность этого дня он думал украдкой.
Но она на удивление и без условий, что ей куда-то надо, согласилась.
- У меня для тебя кое-что есть.
- Да-а?
Что же у него для нее было? Была картинка. Оформленная в рамку, да с золотым ободком по серому полю, а внутри тушью нарисован зимний пейзажик. Пейзажик был умело прорисован, - на белом листе где нужно – черные пятна. И Васе он был дорог.
Когда-то давно Вася купил его случайно. Шел в областном центре по площади мимо лотков с сувенирной дребеденью, и вдруг что-то будто притянуло его внимание. Он не сразу-то и понял что случилось, вышагивая дальше. И только почувствовал, как где-то внутри, выше пояса, там, где до этого Вася был однородным, вдруг шевельнулся червяк и уполз куда-то, а на его месте образовалась тревожная пустота. Василий занервничал тогда. Понял, что прошел мимо чего-то, на что глянул, но недоглядел, а доглядеть требовалось. Оно, конечно, да и фиг бы с ним, в конце концов, забудется. Но решил Вася еще раз по только что проделанному пути пройти, этого «в конце концов» не дожидаясь, тревогу унять и что недосмотрел найти.
И нашел. Это был тот самый пейзажик. Василий по второму разу его быстро отыскал. Пейзажик вываливался из общего стертого фона и, во всяком случае, Васин, взгляд сам к себе притягивал. И в нем тоже червячок жил и все время шевелился, оживляя.
Вася почувствовал, что ему хочется на пейзажик смотреть и смотреть, что ему становится от этого спокойно и как-то надежно. Была даже странная, неожиданная мысль, что вот Василий не зря, видимо, земную поверхность ногами топчет.
К картинам Василий никогда не приценялся, покупать в голову не приходило. А тут неожиданно решил поинтересоваться. Стушевался и спросил. Но пейзажик оказался дешевле, чем думалось. И был куплен. А сам Вася после этого был легок, радостен и удивлен самому ли себе, неожиданные поступки совершающему, тому ли, что держит в руках что-то такое, ну, особенное, что ли… почти волшебное.
Василий по приезде домой пейзажик на стенку повесил и все ходил около, искоса на него поглядывая. И казалось ему, что он словно какую дверку для себя потайную открыл, только ему поддавшуюся и остальным, слепым да простоватым, не видную.
Саша и правда на этот день ничего заранее не придумывала. Ходила с утра тихая, с пустотой ожидания внутри. Витя, как обычно, вечером придет. Ну, шампанское принесет, поцелует в щечку. Матери какие-то дежурные слова скажет, а то и не скажет. И будет находиться рядом. Последнее время ее стала раздражать эта его манера молча находиться рядом и будто выжидать, выжидать какого-то своего момента, когда он выйдет и скажет что-то вроде «Ага-а! Попались!», и они с матерью действительно ничего после этого уже не смогут сделать, что сделать было бы крайне необхоимо, но тоже непонятно что именно.
И вот позвонил Вася.
- Ты куда? – спросила мать, увидев ее собирающуюся.
- Принимать подарки.
- Что сказать когда позвонит? – было очевидно, что она не к Виктору.
- Ничего…. Ушла…
- Ох, Сашка, задурили тебе голову!..
- Знаю.
- Так что сказать?
- Ничего! Он… Передай, что он стервятник!
Снова зазвонил телефон:
- Ты куда?
- На свидание!..
Она зацепила, но не дослушала начавшее разрастаться в трубке молчание. Вышла в дверь. Надоело, день рождения все-таки! В ее жизни ее день рождения!
Они встретятся где обычно. Как всегда, кроме лавок, им некуда будет пойти и присесть. Витя помолчит там, у себя в общаге, и может пойти ее искать. Интересно где? В кафе и ресторанах? В злачных местах? И где он ее найдет? Нигде!
- Не пора ли нам купить шампанского?
Василий внимательно посмотрел. Она собирается отмечать с ним свой день рождения?
- Конечно пора. Я думал…
Но они уже стремительно входили в нужный отдел магазина.
Летом столики кафе расставлялись на улице. Они сядут здесь, зачем еще куда-то идти? И хотя это место на самой дороге, на самом виду, ее будут искать в другом месте.
Вылетела пробка, обрызганы плитки пола, в голову ударил первый, легкий хмель. Такое долго не длится. Если была бы на то Василия воля, он отвел бы ее к себе, запер, ходил бы на работу, вечером приходил, отпирал, видел бы ее, был бы только с ней и никому не показывал. И так вечно!
- Это тебе.
- Что это? Как интересно!..
- Это мне очень дорого…
- Так может не надо?..
- Нет-нет, надо.
- Спаси-и-и-бо… - она так, по-своему растянула слово.
Шпарило солнце, зонт над столиком не спасал. Вдобавок прилетела пчела, стала кружиться, широко раскачиваясь, прицеливаться к лужице на полу, к сладким каплям на столе. Ну вот и кончилось.
Вася сцапывал ее движения, взгляды. Глаза замутились, короткое время, мгновение было видно, что ей хорошо. Вырвал, выдрал, оставил себе…
Молча встали и пошли. Куда?
- Он звонил. Я так и сказала, - иду на свидание. А он молчит.
Отважный поступок. Давай, давай!
Как ребенок повисла на металической прекладине спортивного городка у школы. Выгнулась, словно животное. Подставила живот из-под кофты. Гладкий белый живот с лункой пупка. Какое смешное слово. Смешная, беззащитная сероватая впадинка… Тупичок… Дразнит. Знает ли, что дразнит? Знает. Зачем?..
Сдержанно, снисходительно улыбаясь, и будто всё сейчас, в один миг, стало близко и возможно, но он не торопится и контролирует, спросил:
- Ты хулиганка?
- Угу
Села на пень. Присел рядом у коленок.
- Как преданный пес…
- Да-а-а… пес… Всем вам надо одно и тоже.
- Что надо?
Молчание.
- Ну что?
Что же им всем надо!
- Пошли туда сходим, - сказал Василий, указывая вроде и в их направлении, но правее, за овраг, на пологие, все в солнце косогоры с редкими кустами, туда, где будет ясно, что она не торопится.
Не ответила, но пошли.
Сидели сначала на крутом травяном склоне. Солнце стало спускаться вправо, к западу. Плавные линии косогоров бронзовели и плыли перед глазами.
Потом, идя куда-то по тропинке, свернули и сели в тень на траву в закрытую с трех сторон и сверху листвой высокого кустарника выемку.
Впереди, далеко на возвышении, светло-желтое, все освещенное низким солнцем, с распластанными крыльями боковых пристроек, со скатами крыши, с глухим монолитом верхнего кармана для поднимаемого занавеса, стояло характерное здание досугового центра.
Саша сидела, согнув колени, упираясь каблуками в склон. Вася опустил глаза, уставился на ее не совсем новые, белые, с серыми потертостями на сгибах, туфли. Упертая при сидении в носок, нога казалась в них меньше на размер, а может два. Он смотрел на это всегда смешное при великоватой обуви расстояние между пяткой и задником, на этот, ему стыдный, слегка морщинистый, оголенный перешеек сухожилия… И вдруг заорал: «Эх, мороз, моро-о-оз!..», - истошно, во все легкие, на весь белый свет.
Потом была тишина. А потом он услышал, как она тоже что-то пропела, полторы строчки из популярной песни. Пропела тише, старательней. С неожиданными оттенками, которых не было в ее обычном голосе.
- Нам пора.
- Нет.
Он сидел ниже ее. Посмотрел на нее снизу вверх, выпрямил ноги, приближая свое лицо. Она закрыла глаза.
Руки в чужих рукавах.
- Ой, что это у тебя?..
У него был заметный на ощупь след детской прививки от оспы. Ему стало стыдно, и он промолчал.
- А у тебя?..
Возле плеча, сзади на руке он обнаружил бордовый бугорок правильной, круглой формы. Потревоженная родинка?
- Ты будешь ходить ко мне в больницу?
- Буду, - сказал не думая, но действительно стал бы. Было спокойно, много проще, без деталей.
- Пора.
Пошли вниз по тропинке, по мостику через ручей.
- Как у меня фигурка?.. – неожиданно полуобернувшись, глянула одним глазом, предполагая куда он смотрит.
Вася, глядя на две хорошо видные сейчас на ее брюках выпуктые, наклонные, характерные полоски, мотнул головой налево-направо и состроил восторженную гримасу - поджал уголки рта, выкатил глаза, вскинул брови. Она улыбнулась, отворачиваясь…
Она опять уходит. Они идут в ту сторону.
У школы остановились.
- Не ходи туда. Тебе есть куда идти, ты можешь идти домой. Мне некуда…
Она смотрит на него тяжелым взглядом, напрягая брови до маленьких ямочек у переносицы. Молчит.
Хоть кто-нибудь, помогите! Стена за ее спиной, тебя ведь кто-то делал, кропотливо и настойчиво выкладывал маленькими плиточками на тебе рисунок, тратился душой, ты ведь только поэтому существуешь, помоги! Прохожие, там, впереди на тротуарах, помогите!! Дома панельные!..
Молчание.
- Я тебе сегодня позвоню. Когда ты будешь дома?
- Часов в девять.
Он знает, что эти «часов девять» ничего не значат, она уходит в другую жизнь.
- В девять я позвоню…
- Ага.
- В девять я буду звонить…
- Угу.
- …чтобы услышать твой голос.
Но последние слова она, пожалуй, уже не услышала. Шла, ретируясь, вскинула невысоко руку, коротко мотнула головой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Александру можно?..
- Она еще не пришла.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Алё.
- Это ты…
- Да.
- Как там?..
- Как обычно. Очень устала. Надо лечь спать…
Разъединилось.
- Что происходит?
- Да тут…
- Он там, с тобой?
- Да. Меня искали. Гм, по всему городу, по злачным местам…
- Я сейчас приду.
- Не надо, я ложусь спать.
- Он рядом?
- Он сейчас уйдет.
Он – уходи-уходи, она – ложись-ложись, - Вася почти ворожил, чтобы завтра, - часов девять будет, конечно, еще рано, но в пол-одиннадцатого он уже обязательно позвонит – чтобы назавтра от нее хоть что-нибудь осталось, какая-нибудь весточка, знак, шум в телефонной трубке.


Но ничего не осталось.
Она стала неуловимой и с тех пор дома не появлялась.
Где она была? Конечно, там. Но это было место в городе, где она может находиться, а он нет, потому что, если она там находится, то значит так пока или не пока решила, так надо, и тут уж не перерешить. А если не она это решила, то все равно это ничего не меняет, потому что тогда значит, что она позволила себя убедить, они о чем-то договорились, а это еще хуже, потому что смахивает на жестокость, намеренную ли, бездумную, с ее стороны. И все чаще и чаще думалось про второе, про то, что она пропала совсем, потому что уж очень долго ее не было, и все разумные и неразумные сроки случились и прошли.
Время замедлилось, дни неимоверно растянулись и были, будто из них наполовину откачали воздух, и было их на миллионы лет. Предметы стали серыми, полупрозрачными, Василий проходил сквозь них не замечая, он и сам стал тенью, застрявшей около земли.
Стоя же зачем-то на автобусной остановке в полуожидающем состоянии и скользя взглядом по ненужным предметам, увидел однажды на противоположной стороне проспекта, далеко справа рыжее пятно и так испугался, что сиганул между лотков, торгующих книгами, в кусты. Это была она, он ее не увидел – почуял. Огненная, свежевыкрашенная шевелюра, любит она это дело… Слева мальчик, справа мужчина, двигаются неспеша, глядят каждый в свою сторону. А она глядит через проспект в его сторону, он был уверен, на него. От это чувства, что его, стоящего на остановке, но никуда не собирающегося ехать, подглядывающего, застукали, вдруг увидели, раскрыли, он и прятался.
Сердце стучало. Может еще и не раскрыли?.. Нельзя среди людей на остановке так сразу увидеть его. Вася привстал на цыпочки и посмотрел поверх листвы кустов на далекий тротуар. Никого не было. Либо ушли в подземный переход, он был по ходу, либо свернули между домами. Из-под земли на этой стороне никто не показался, значит свернули. Так быстро…
На следующий день, на работе, при всех, мало ли с кем у него какие человеческие дела, он опять звонил.
- Сашу…
- Её нет. Кто это звонит?
- Это Василий.
- Ах, это Василий… А зачем вы звоните, не надо больше звонить.
- Она в общежитии? Когда она бывает дома?
- Она дома не бывает. Не звоните больше сюда.
- Почему?
- Просто не звоните. Вы сами не знаете, чего хотите, а она не понимает.
У нее уже есть молодой человек, чего вы звоните…
- Мне надо с ней поговорить.
- Нет-нет, не звоните. Чего вы хотите… Вы злой, непорядочный человек, ну хоть бы цветочек какой завалящий когда подарили, на день рождения картинку какую-то…
- Но вы же меня совсем не знаете!..
- Нет-нет, мы с внуком решили, мы против…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Он ведь тоже… Существует за ее счет… Деньги у нее вытаскивал, я видела, из кармана, а потом оплачивал, будто это он сам.
- Вот видите. У нас с ней все очень хорошо.
- Она ведь такая доверчивая. Вы только ей про это, про деньги не говорите.
- Я еще позвоню, часов в десять.
- До свидания.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Саша не пришла?
- Нет, не пришла, не звоните больше сюда.
Василий испугался. Внезапно, жестоким запретом прозвучали слова. Запретом на его жизнь.