Сказки на ночь. Лавандовый край

Однажды ночная фея проснулась чуть раньше обычного. Во всяком случае, ей так сначала показалось. Было еще светло. Солнце и не думало садиться. И фея хотела было ещё немного вздремнуть, укрывшись лепестками виол, но вдруг услышала:
- Тася, пора спать! Уже поздно!
Женский голос жил на соседнем балконе. И девочка по имени Тася, очевидно, тоже.
- Ну, конечно же! – улыбнулась ночная фея. – Ведь начинаются белые ночи! Поэтому-то еще так светло … хотя и время спать, - и она полетела к соседнему балкону, посмотреть на Тасю.

Это была необычайно красивая девочка лет пяти-шести. С ярко-рыжими локонами и множеством веснушек. И теплыми светло-карими глазами. Она сняла своё маленькое зеленое платьице и, аккуратно повесив его на спинку стула, юркнула под одеяло. И тут взгляд ее упал на фиалку, стоящую на подоконнике. На самом краю глиняного горшочка с цветком сидела маленькая фея и заворожено смотрела на неё.
Вдруг фея вспорхнула и спряталась за фиалкой. Тася удивленно встрепенулась … к ней приближалась мама. Она ласково погладила дочку по её чудесным рыжим волосам, склонилась к ней и, поцеловав, пожелала спокойной ночи.
Едва мама вышла из комнаты, Тася с интересом посмотрела туда, где чуть ранее сидела фея. Но никого не увидела. Она разочарованно вздохнула и, повернувшись на правый бок, чуть было не вскрикнула от неожиданности: фея сидела на её подушке.
- Добрый вечер, - прошептала девочка.
- Добрый вечер, - улыбнулась фея, - хочешь, я расскажу тебе сказку?
Тася кивнула. И фея, устроившись поудобнее возле Таси, начала.

В одной далекой стране, где даже в пасмурные дни светит солнце; там, где море встречается с отвесными скалами, а дороги пролегают чрез бескрайние лавандовые поля; там, где серебрятся оливковые рощи; где зеленеют и наливаются солнцем убегающие вдаль виноградники, в одном маленьком городке жила одна небогатая семья.
Их домишко стоял у подножия горы. Его известняковые стены были сплошь покрыты зеленью плюща. И лишь окна с узкими полузакрытыми ставнями да черепичная крыша, не тронутые плющом, томились на солнце, обдуваемые прохладным ветерком с Альп.

Родители помогали богатым соседям на виноградниках. А дети, их было трое: старший Франсуа и младшие Софи и Жюли, каждый день бродили по окрестностям, пасли коз и собирали дикие травы. А еще розмарин, базилик и фенхель. И, конечно же, душистую лаванду.
Часть собранных трав семья оставляла себе. Специи щедро добавлялись во все блюда, будь то запеченная рыба с фенхелем или овощное рагу. Из трав готовился и ароматный соус для нежной крольчатины.
А по выходным отец варил во дворе мыло, не скупясь, бросая травы в закопченный котел. И мыло удавалось всегда на славу! Вперемешку с маленькими травинками, пахнущее лавандой, базиликом и майораном.
Иногда отец продавал его на маленьком рыночке, выручая неплохие деньги.

Оставалась еще добрая часть собранных трав. Её семья продавала месье Жану, живущему на соседней улочке. Тот держал маленький ресторанчик неподалеку от базарной площади, и всегда с превеликим удовольствием покупал отборные травы.
Однако не столько деньги подгоняли молодого Франсуа в сборе диких трав, сколько желание чаще видеть юную дочь месье Жана, красавицу Мишель…

Франсуа мог часами мечтать о Мишель, собирал ли он травы на горных склонах или у побережья, помогал ли отцу с мылом на шумной площади, гнал ли вечером коз по тихой карабкающейся в гору улочке. И мечтал он о том, что когда-нибудь найдет сокровище, разбогатеет и тогда осмелится попросить у месье Жана руки его единственной дочери.

Однажды Франсуа сидел на скалистом берегу и, подставив лицо солнцу, слушал плеск волн и вдыхал соленый морской бриз.
Младшие сестры прилегли поодаль, напившись ароматного молока и съев по сырной лепешке.
Козы паслись тут же, на сытном бархатистом лугу. И только маленькие колокольчики на их шеях нарушали послеобеденную тишину.
Вдруг мысли Франсуа привлекло жалобное блеянье одной козы. Он поспешно вскочил и осмотрелся. Так и есть. Одна молодая коза забрела на маковое поле и запуталась среди цветов. Коварно маковое поле, но ничего не поделаешь, придется идти. И Франсуа направился к макам.

И вот уже отбившаяся коза вызволена из пут, державших её ноги. Но дурман, парящий над полем, сделал своё. Юноша, едва дойдя до края макового ковра, упал, овеянный крепким сном.

Ему снилась Мишель. Выйдя к нему из морских волн, она смотрела на него влюбленными глазами и улыбалась. А потом, прошептав ему на ухо несколько слов, снова исчезла в море.

Проснулся он оттого, что кто-то неистово тормошил его за плечи. Это были Софи и Жюли. Они вытащили брата с макового поля и испуганно трясли за плечи. И когда тот очнулся, расплакались от радости.

- Ну-ну, полно вам, - успокаивал их Франсуа, а сам еще ощущал прикосновение губ Мишель на своем ухе и повторял про себя её слова: «в ночь с Рождества до Нового года морской прилив на миг застынет золотом … успей отломить гребень волны …»

Вечером, помогая отцу варить мыло, Франсуа неожиданно спросил:
- Отец, в правду говорят, что раз в год после Рождества морской прилив на миг превращается в золото, и можно отломить гребень волны?
Отец удивленно посмотрел на сына.
- Что за мысли тебя посещают? – молвил он. – да, есть такая легенда. Но я еще ни разу не слышал, чтобы кто-то оказался в этот миг на побережье и уж тем более уличил момент и отломил бы кусок золота.
- Но ведь откуда-то эта легенда пошла, - не унимался сын.
- По мне, так это бездельники придумали себе отговорку. Вместо того, чтобы зарабатывать на жизнь честным трудом, они годами слоняются в поисках чуда и легкой наживы.
Сын промолчал. Он не хотел обижать отца. Но правда была в том, что он и не хотел всю жизнь как отец работать на чужих виноградниках, а по выходным варить во дворе мыло, в надежде выручить за это еще пару монет.

На следующий день отец разбудил его рано. Весь дом еще спал. Надо было ехать на рынок.
Франсуа наскоро оделся и перекусил, пока отец укладывал куски мыла в телегу.
- Привыкай, - бросил ему отец, когда они выехали со двора. – В нашей семье еще не было пустых мечтателей, - не без гордости в голосе добавил он.

Было весеннее воскресное утро. Торговцы с любовью раскладывали свой товар на лотки. Ароматные сыры, молоко, масло, творог, свежие овощи и разнообразные специи. В этом было бесспорно что-то завораживающее. Своеобразное затишье перед оживленной торговлей.
Рынок, выраставший по выходным на мощеной площади перед церковью, ждал. Ждал окончания утренней мессы. Ждал своих прихожан. Скинув все свои недельные грехи, те неизменно растекались по рынку. Смотреть. Трогать. Вдыхать запахи. Торговаться. И покупать, оставляя взамен звонкие монеты.
Но пока служилась месса. И Франсуа, с позволения отца, бродил меж рыночных лотков. Вдруг до него донеслись обрывки чьего-то разговора:
- … такой подземный гриб … трюфель … любой хозяин ресторана что угодно отдаст, лишь бы заполучить лучшие трюфели …

Шли дни. А молодой Франсуа только и думал, что о подземных грибах, именуемых трюфелями. И каждый день, выгоняя на луга коз, он бродил по холмам, в надежде отыскать хоть какие-то следы подземных грибов. Но всё было тщетно. И он готов был уже оставить эту затею. Да заприметил как-то раз старца. Тот неспешно бродил меж трав и, ловко управляясь посохом, что-то выискивал.
Франсуа некоторое время наблюдал за старцем. А когда тот поравнялся с ним, вежливо его поприветствовал. Старец кивнул, а потом вдруг спросил:
- Не поможешь ли мне, Франсуа?
Юноша от удивления раскрыл рот.
- Не удивляйся, - продолжал старец, - я всё про всех знаю. Ты ведь ищешь трюфели. Но здесь их нет.
- А где есть? – поспешил спросить Франсуа. Старец довольно рассмеялся.
- Каков простак! А что ты готов предложить мне взамен?
- Не знаю, - растерялся юноша, - у меня и нет ничего.
Старец лукаво смотрел на него, делая вид, что думает. Наконец, он кивнул:
- Ну, хорошо. Поработаешь на меня некоторое время. И если будешь всё делать исправно, укажу я тебе нехоженые места, где растут самые лучшие трюфели. Черные трюфели. Согласен? – на Франсуа пытливо смотрели два выцветших карих глаза.
- Согласен, - поспешил ответить юноша.
- Тогда идем. Прямо сейчас, - голос старца зазвучал так твердо, что Франсуа не посмел возразить.

Они шли едва приметными тропами. Через луга, расцвеченными цветами лаванды. Через поля, перемежаемые островками цветущих маков. Шли к белым скалам. Эти скалы, казалось, были покрыты только мхом. Однако, по мере того, как они приближались, глаз Франсуа стал различать невысокие деревья. Видимо, это они смотрелись снизу как мох. А вскоре их взору открылись и башни крепости. Изъеденные солнцем и ветром, они казались издалека лишь продолжением безжизненных скал.
Путники неспеша приближались к вершине белой скалы. И вот уже видны высвеченные солнцем крепостные стены. Перед стенами глубокие рвы. И перекинутый через них тяжелый цепной мост. Угрюмо…

Однако стоило им миновать ворота крепости, как все дурные предчувствия и сомнения Франсуа рассеялись, уступив место восхищению.
Перед ним раскинулся огромный сад. Аккуратные дорожки, гладко подстриженные газоны, маленькие пруды, полные разной рыбы. Всё здесь радовало глаз.
Они шли по одной из аллей, ведущих вглубь сада. Должно быть, там, за цветущими яблонями и вишнями прятался небольшой замок. А пока Франсуа разглядывал сад.

Аллеи и дорожки были окаймлены цветущими виолами. Изгороди из подстриженного кустарника. За ними, уровнем ниже, раскинулся огород, поражая разнообразием оттенков зеленого. Яблоневые и грушевые деревья замыкали всё это великолепие, маня к себе сотни пузатых шмелей.

Вскоре путники уже подходили к замку. Лёгкий и воздушный, он существенно отличался от сурового облика крепости. А асимметрия фасадов и арочных окон делала его неповторимым.

- Твоя комната в северном крыле, рядом с десятками других таких же, отведенных моим помощникам, - молвил старец, замедляя шаг. – Отдохнешь с дороги и спустишься в кухню, где и будешь отныне помогать.
С этими словами старец перепоручил Франсуа молодому поваренку, выбежавшему навстречу, а сам исчез меж деревьев.

Когда Франсуа спустился в кухню, его взору предстало неожиданное зрелище. На огромных размеров кухне что-то парили, жарили, тушили, резали, терли, разделывали, мыли или просто сновали от одной плиты к другой, от стола к столу десятки поваров и поварят всех возрастов. И каждый сосредоточенно занимался своим делом.
В каждом углу готовилось что-то своё: закуски, супы, мясо, рыбы, птица, дичь, овощи, десерт … От такого изобилия начинала кружиться голова.
Мимо Франсуа прошествовали несколько поварят с высоко поднятыми подносами … виноградные улитки, запеченные в чесночном соусе … утиная печенка, посыпанная трюфельной крошкой, вкупе с теплыми ароматными ломтиками слегка обжаренного хлеба … чесночный суп … луковый пирог … заяц под чесночным соусом … всё это мелькало перед носом и глазами Франсуа, источая божественные запахи. Желудок его заурчал, напомнив о голоде.
Один повар средних лет, увидев новенького, подозвал его жестом и, кивнув на табурет, сказал:
- Можешь перекусить и сразу же за работу. Меня зовут Пьер.
- Франсуа, - ответил юноша и, не заставив себя просить дважды, чуть ли не накинулся на фасолевый суп и обжаренные в сухарях свиные ножки. Пьер с улыбкой наблюдал за ним.
- Надолго к нам? – спросил он, когда Франсуа уже доедал мясо.
- Не знаю, - ответил тот, еще с полным ртом, - мне обещали указать, где растут лучшие трюфели, если я буду делать всё исправно.
- Тогда надолго, - помрачнел вдруг Пьер. От этих слов у Франсуа мясо застряло в горле, и он, едва не подавившись, выдавил:
- Почему?
- Потому что ты во владениях хитрого старца. И делать «всё исправно» означает ни больше, ни меньше как уметь отлично приготовить все известные здесь блюда. А коли не постигнешь всю науку в условленное время, то навеки останешься у старца в услужении.

- И что же теперь делать? – потерянно молвил Франсуа.
- Во-первых, когда старец спросит тебя сегодня, спешишь ли ты вернуться домой, отвечай, что не спешишь, что у тебя еще есть время. Иначе на постижение всех секретов кухни тебе отведут месяц-два. И тогда уж ты точно останешься здесь навеки.
- А во-вторых?
- А во-вторых, уже прямо сейчас начинай учиться всему. С восхода до заката. Изо дня в день, не ведая усталости. Сначала я научу тебя всему, что знаю и умею, потом и другие шеф-повара …

Итак, для молодого Франсуа начались нелегкие времена. Жизнь в родительском доме показалась ему приятным отдыхом в сравнение с жизнью во владениях старца. Нет, его никто не подгонял, не заставлял вставать с первыми лучами солнца и возвращаться в свою комнату уже затемно, еле передвигая от усталости ноги. Но ему так хотелось обучиться всему как можно быстрее, что он пропадал на кухне всё время.
И вскоре не осталось ни одного повара или поваренка, кто бы не знал «усердного Франсуа». Даже самые неприступные шеф-повара, что никогда и никому не раскрывали всех своих премудростей, проникались к молодому помощнику уважением и, в конце концов, сдавались.

Шли дни. Медленно мелькали недели. Цветущую весну сменило спелое лето. За ним пришла красочная осень. Со всеми своими дарами, открыв сезон сбора трюфелей.
Франсуа уже ловко управлялся с любыми закусками и салатами, мастерски варил всевозможные супы, мог виртуозно зажарить или потушить любое мясо, запечь рыбу и приготовить морепродукты. Без труда сумел бы отыскать с закрытыми глазами любой овощ, любую траву, лишь по запаху. Оставались только десерты. Самая малость.

И вот уже осень отцвела своими последними красками. И солнце, пусть и по-прежнему яркое, уже не так грело. И холодный ветер, мистраль, пронизывал до самых костей, леденя душу и впуская хандру.

- Соберись! – приказывал Пьер, когда Франсуа, съедаемый тоской, часами стоял у окна и смотрел вдаль, на отцветшие холмы. Туда, где затерялся его отчий дом. Туда, где в одном из маленьких ресторанчиков приветливо улыбается красавица Мишель. Туда, где он мог бы сейчас быть…

Близилось Рождество.

И вот однажды, когда Франсуа задумчиво сидел возле печи, в кухню вошел старец. Все вокруг смолкли. В воцарившейся тишине слова вошедшего прозвучали словно гром:
- Франсуа, пришло твое время. Ты на славу потрудился на меня. И за это я дам тебе достойное вознаграждение. На рассвете я жду тебя у ворот крепости, - молвил это, старец удалился.

- Что это? Какая-то очередная ловушка? – прошептал Франсуа стоявшему рядом Пьеру.
- Нет, тебе и правда повезло, - улыбнулся тот, - старец наблюдал за тобой всё это время. Ждал хоть малейшей промашки, хоть капельку лени и попустительства с твоей стороны. Но ты был хорош. И он сдержит свое слово.

Всю ночь юноша не сомкнул глаз. И едва первый луч солнца коснулся горизонта, он поспешно собрался и покинул комнату.
У дверей его ждал Пьер. Он протянул Франсуа какой-то мешочек.
- Что это? – удивился тот.
- Это волшебный песок, - молвил Пьер, - я хранил его много лет, но хочу подарить его тебе, мне он вряд ли понадобится.
- Зачем он мне?
- Не спеши отказываться! Стоит тебе бросить этот песок в море после Рождества, но не позднее Нового года, и морской прилив застынет золотом. Вот тут не зевай, выбирай волну повыше и отламывай ей гребень.
- Спасибо, - и Франсуа с благодарностью пожал Пьеру руку. Но тот снова покачал головой.
- Есть еще одно условие. Золото нужно использовать для доброго дела, иначе оно снова превратится в морскую воду и утечет сквозь пальцы.
- Для доброго дела?
- Знаешь, я думаю, тебе стоит выкупить какой-нибудь разорившийся ресторанчик и применить затем все свои знания, полученные здесь.
- Спасибо, Пьер, - и Франсуа, простившись с другом, поспешил к воротам, где его уже ждал старец.

Вскоре Франсуа уже увидел открытые ворота и опускавшийся цепной мост. У ворот, опираясь на посох, стоял старец и ждал. И когда Франсуа приблизился к нему и поприветствовал, он еще какое-то время изучал юношу своими выцветшими глазами, а потом молвил:
- Когда будешь выкупать разорившийся ресторанчик, то обязательно выбери тот, к которому прилегает задний садик. В нем под молодыми дубами, березками и под кустами орешника и начнут расти самые лучшие в округе трюфели… А теперь иди! – и старец похлопал Франсуа по плечу.
Франсуа кивнул в знак благодарности и, последний раз окинув владения старца взглядом, зашагал по мосту.
«Надеюсь, ты когда-нибудь оценишь то, что я для тебя сделал», - думал старец, глядя ему в след.


- И Франсуа сумел отломить гребень волны? – Тася с волнением смотрела на фею.
- Да, - улыбнулась та, - он бросил в море волшебный порошок Пьера и отломил самый большой гребень волны, застывший золотом.
- А потом?
- А по возвращению домой выкупил приглянувшийся ресторанчик с примыкавшим к нему садом-огородом и принялся за работу.
- А Мишель? Она полюбила его?
- Не торопи события, - ласково пожурила фея Тасю. – Сначала прошло некоторое время, прежде чем ресторанчик Франсуа прославился на всю округу. Такого разнообразного и изысканного меню не было ни у кого.
И когда спустя год, в канун Рождества, Франсуа осмелился просить отца Мишель руки его единственной дочери, тот без колебаний дал свое согласие.
- И они поженились? – уже сквозь сон спросила девочка.
- Конечно, - шепнула фея, с любовью проведя рукой по рыжим волосам засыпающей малышки. И, положив рядом с подушкой цветок лаванды, бесшумно вылетела в окно.