Эпилог

С огромным трудом время доползло до пяти. Раздался телефонный звонок и я на него не ответил. Ведь звонили мне, а меня не было дома. Я ушел читать книгу, которая однозначно была интереснее моей жизни. В шесть позвонили опять, но я вновь не стал брать трубку - брать на себя такую тяжелую ответственность. Я продолжал читать, и вскоре добрался до конца главы. Было жутко интересно и несправедливо. Я закрыл книгу и посмотрел в окно. Ледяной туман, словно крейсер, прокладывал себе дорогу в сумрачном небе. Желтоватые фонари, установленные на высоких мачтах, высвечивали глубину бездны, в которую мне предстояло упасть. В страхе я закрыл глаза, и уже начал погружаться в манящую реку неизвестного, как вновь зазвонил телефон.

- Слушаю.
- ...........
- Говорите же.
- ..... В полночь, на 223-й странице, - прозвучал молодой женский голос.

Послышался отбой. Одновременно с короткими гудками взгляд мой нащупал закрытую книгу, которую я читал. Она была без названия, без имени автора, и даже на незнакомом мне теперь языке.. "И как это я сразу не обнаружил? Читать книгу без названия и даже не на знакомом мне языке? " Но то, о чём говорилось на 223-й странице, я хорошо запомнил... Ведь это было последней страницей текста...

...На улице было темно и пусто. Время от времени по промокшему от дождя шоссе быстро проносились машины, рассекая густой ночной воздух парой светящихся желтым глаз. Редкие одинокие прохожие спешили домой, скорее укрыться в стенах своего одиночества. Вязкий туман ложился на контуры деревьев, крыш домов, заборов, столбов, заставляя провода говорить каким-то необычайно пронзительным и жалостливым монологом. Так артисты повторяют свою заученную до беспамятства роль перед последним выступлением на сцене. Он не был артистом, но несмотря на это играл сейчас кем-то написанную для него роль. Этот кто-то будто бы диктовал ему ход всех его дальнейших поступков: Вот он вышел из дома, и направился в сторону 6-го шоссе. Электронные часы на его правой руке показывали без четверти двенадцать, левая рука, спрятанная в карман, старалась быть незамеченной. Очевидно, в ней находилось что-то не для посторонних глаз. Впрочем, посреди загородного шоссе, в бесприютности этой дождливой и холодной ночи он и сам казался посторонним. Но вот он уже на самой окраине трассы, там где одноэтажные домики неудачников переходят в пустырь по оба края дороги. Дальше - поворот налево, ведущий к морю. Он повернул налево, но разве море звало его? Через двести метров дорога вывела его к самому берегу. Летом здесь нудисты разбивают свой весёлый пляж. Дорога перешла в песок, в безлунном мраке ночи казавшимся ожившей трясиною. Но путник шел дальше, его рука по-прежнему находилась в кармане, а к оглушительной тишине, нарушаемой только его шагами, прибавился чудовищный рёв волн... Он остановился возле перевёрнутой на бок лодки и стал ждать... Часы на его руке показывали без трёх минут полночь.

...Она не была человеком. И даже не было живым существом. Она была героиней, написанной известным автором, - только фантазией, набором предложений, сошедшимся в образ. Её создали настолько умело, что обеспечили литературную вечность, бессмертие на страницах книги. От своего бессмертия она чувствовала себя бесконечно несчастной. События из главы в главу повторялись с беспощадной точностью, и только в некоторых литературных переводах на другие языки переводчики допускали с ней определенные вольности. И это было единственным глотком свежего воздуха, на который она могла рассчитывать. В сущности, вся её жизнь была бесконечным повторением одной магнитофонной записи, числом пи, вычисленным с точностью до совершенства, одним днём любви, затерявшимся в тишине читательских глаз... Она была красива, боже, как она была красива! А между тем, между рядам длиннейших строк, - бегущих по белому снегу черных стальных рельс, - её мысли были заняты одним - желанием конца.

...Молодая девушкой шла по набережной, вдоль самого берега моря. Море бушевало, и белая пена с треском билась о черные края ночи. Ветер развивал её светлые длинные распущенные волосы, и казалось будто это сама луна расплела свои желтые косы. Походка девушки была настолько легка, что за ней на влажном песке не оставалось ни единого следа. Она шла так, как ступает сентябрь по еще незакончившемуся лету - едва слышно, будто первый школьный звонок в памяти повзрослевшей молодости...

Он остановился возле перевёрнутой на бок лодки и стал ждать. До двенадцати было еще несколько минут и он мог подумать над тем зачем и главное почему он сюда пришел? Неужели он думал, что ему действительно удастся убить её? Но ведь её не могло быть здесь... Ведь лодка, лежавшая на боку, покрылась тиною и пахла сыростью, а море... Море... оно было слишком живое, чтобы быть только выдумкой... Тем не менее, отбросив все мысли и чувства прочь, он стал всматриваться в непроглядность волнистого берега. Он, будто черная змея извивался и шипел под взглядом его желтых глаз... Откуда-то из недостижимой дали прозвучал гудок маяка... Вслед за этим из-за низких туч выплыл бледный месяц... Казалось, он светил голубым... Всё было слишком знакомо для него... Но нет, этого не могло быть нигде раньше, кроме как...

Но тут, сквозь пелену голубоватой тьмы он увидел чьи-то яркие зелёные глаза. А над ними - что-то брезжило и кружилось. Казалось, будто луна расплетала свои желтые косы.

Раздались выстрелы: один, второй. Рука мужчины по-прежнему оставалась в кармане плаща. Посреди рёва моря и оглушительного биения чьего-то невидимого сердца выстрели прозвучали глухо. Так глухо, будто весь мир заткнул свои уши картонными пробками. Желтый плащ с двумя дырками на груди стал медленно опускаться на песок. Девушка подошла к упавшему телу и наклонилась, чтобы удостовериться, что это был именно он. Да, это был он. Тот, кто откликнулся и пришел на её звонок. Всё произошло так, как и должно было произойти на 223-й странице книги. Книги, которую написал он сам ...

В час ночи в его доме вновь зазвонил телефон. Трубку никто не брал...

23 МАР 2007