Все рокеры - гопники

– Капитана на рею!
– Хорошая у нас группа, только солиста выгнать надо!
– Главный нас притесняет материально и морально!
– Жадный, грубый, замкнутый, нудный, депрессушный – достал!
– Главный отказался поднять нам зарплату!
– Мы за такую зарплату с тобой на гастроли не поедем!
– Ты – тяжелый человек, сложный, с тобой невозможно работать из-за твоего несносного характера. Прощай!
Этот шум на репетиционной базе подняли гитарист, клавишник и барабанщик группы Nine Inch Nails, а к ним присоединились два программиста, звукорежиссер и звукооператор. Размахивая своими разорванными контрактами, они по очереди выскакивали с репетиционной базы, на прощание выкрикивая свои претензии. Следом на крыльце нарисовался тот, кто всех этих работников нанимал – невысокий, но накачанный и загорелый 42хлетний брюнет с безобразно короткими волосами и следами былой красоты. Он закурил и спокойненько сказал:
– Чуваки! Это раньше я парился, шо у меня группа с техперсоналом убегают, а щас мне по фигу. Вас, музыкантов безработных, как блох у Бобика. Ну, дам объяву в интернете про кастинг, ты шо, на гастроли в Европу ехать – сразу полгорода претендентов сбежится.
– Капитана на рею!
Все разбежались, а Резнор сел на крыльцо и подпер лоб кулаками:
– Опять один остался. Все люди – гопники, только нервы трепать умеют.
– Ну вот почему я хорошо общаюсь и с тобой, и с этими, как ты изволил выразиться, гопниками, – произнес Твигги, выходя на крыльцо и потягиваясь на солнышке. – Эх. Трент, весна!!!
– Потому шо ты себе на уме, – отозвался Резнор, затягиваясь и выпуская дым.
– А ты не один, – сказал Твигги, подсаживаясь к нему на ступеньку. – Я с тобой, никуда не денусь.
– Знаю я твою верность, не забыл, как ты обратно к Мэнсону просился. Ты здесь, пока тебе выгодно.
– Ну, опять! Губки надул, глазки на мокром месте. Не переживай, я рядом, я с тобой, ты мой самый хороший, просто ты очень-очень ранимый, – заворковал Твигги, обнял невезучего Резнора и чмокнул в шею.
– Ой, кум до кумы залыцявся… Харэ меня лапать, Твигги, на нас чувак зыбает.
И точно. Возле крыльца стоял бородатый волосатик в косухе.
– А чува-чокк проглотил язы-чокк! Мужик, ты к нам? Заходи не бойся, выходи не плачь!!! Мужик, ты не к нам? Эй, прохожий, проходи, эх, пока не получил!!! – загорланил Твигги таким неунывающим голосом, что даже Плакса Трент шевельнул губами в слабое подобие улыбки.
– Ну здравствуй, Трент. Вы что тут сидите, на солнышке загораете? Пошли вовнутрь, там всем сразу расскажу, – многообещающе произнес волосатик.
– А все свалили, – откликнулся Твигги. – А мы тут с Трентом играем во врача и медсестру. Меня, кстати, Джордж зовут. Для своих – Твигги.
– Очень приятно, а я – Бен Муди, сам я не местный.
– Он гитарист Evanescence, – идентифицировал пришельца Резнор.
– Говорят, Nine Inch Nails против Буша. Хотя я в песне «Hand that feeds» ни одного слова насчет политики не услышал, может, я не догоняю чего…
– Буш – гопник! – высказался Трент.
– Присоединяюсь к предыдущему оратору, – сказал Твигги.
– Золотые слова! Так вот, зачем я пришел. В Вашингтоне собирается демонстрация рокеров против Буша. Пикета не будет, палаток разбивать не будут, все дело на один день, сначала хотели концертик халявный замутить, потом многие отказались за бесплатно играть. Уже полицию в известность поставили, разгонять не будут – мирная демонстрация с плакатами, я уже три штуки нарисовал. Ну что, поедешь с нами на демонстрацию?
– На фига козе баян! Тю, блин, вы все там веселенько потусуетесь, побъете пивные бутылки, поматюкаетесь, а Бушу шо с того? Если б это все вызвало у Буша малейшие колики, я б тоже поехал.
– А я поеду!!! Трент, мне что, без тебя ехать??? Тебе же тут скучно будет! В интернете не насиделся? Я надеюсь, ты передумаешь и составишь нам компанию!
– Нет, я тут остаюсь!
– Один?
– А я не хочу! Шо я, гопников недовидел, – и скрылся в дверях репетиционной базы.
А Твигги обменялся телефонами с Беном Муди, договорившись встретиться позже.
Репетиция накрылась медным тазом. Трент открыл интернет и дал на официальном сайте Nine Inch Nails объявление, что такого-то числа по такому-то адресу состоится кастинг – требуются новые гитарист, клавишник и барабанщик.

* * *
У Твигги вырубили горячую воду. Он напросился к Тренту помыться, прихватив свое мыло и полотенце. У Резнора была горячая вода, и Твигги плескался там почти час. Трент не выдержал, засунулся в дверь ванной и вежливо сказал:
– Тю, блин, Твигги, ты шо, охопрел, у меня в нужнике счетчик стоит, ты уже 200 килолитров на себя вылил, блин, вылазь, не твое – так не жалко!
– Ой, соречки, Трент, подай полотенце!
– Лужу эту с пола подотри, шо наплескал!
Твигги и не подумал вытирать громадную лужу, а зачем, пусть будет, и двинул в спальню, оставляя на полу мокрые следы. Резнор в майке и семейных трусах сидел на кровати, уткнувшись в ноутбук с интернетом. Твигги плюхнулся рядом и потянулся к нему.
– Твигги, куда на мою кровать, мне потом спать на мокром!
– Я с хмырями из Evanescence напросился, на ихней машине поеду, повезло, и за бензин не платить. А мог бы с тобой поехать, Трент, ты меня бросаешь!
– Это ты меня бросаешь! Одного совсем тут покидаешь…
– Трент, я ж тебе добра желаю! Хочу помочь тебе и развлечь тебя.
– Мне противно, я не могу, не хочу, не поеду.
– Ну, как знаешь, за руку тащить не буду. Я там скучать не дам, ни себе, ни другим. Муди при мне будет, потом – я созвонился с Дэйвом Наварро, рассказал ему, у него родилась идея, что он вроде как чучело Буша притащит, прикинь?
– У тебя ж с ним все кончено, или как? – прищурился Трент.
– Ой, приревновал! Ну, мы с Дэйвом остались друзьями, может быть, еще доставим друг другу удовольствие… скуксился! Ты что?
– Мне неприятно слушать, с кем ты раньше был. – Трент захлопнул ноутбук и обхватил себя за плечи. – И со всеми, блин, остался друзьями, только со мной мои бывшие не здороваются…
– Та ну, не дуйся! – Твигги натянул майку, дотянулся до трюмо, забрал свои большие золотые кольца, полюбовался и засунул в уши.
– Тасочные сережки, где надыбал? – заметил Плакса Трент. – Себе такие хочу, – он прикоснулся к своим маленьким сережкам с розовыми камушками.
– А я не знаю! После церемонии вручения РЕТА awards, помнишь, ты схватил свою награду, буркнул в микрофон, что твою собаку сосед отравил и ты после этого приюту для дворняжек помогаешь, и убежал, а я на гулянку остался…
– А я вообще гулянки не посещаю, бухаловки всякие там. Это без меня!
– Ну и зря! Я там приметил мужичка, он ко мне спиной стоял, Трент, такая сексуальная попка, джинсики розовые, в обтяжечку, что чмок! Пэрсик! И я у него эти сережечки углядел, думаю, раскручу мужика на секс, а потом под это дело сережки выпрошу. Подлетаю к нему, аж мурашки по коже, зажал ему сзади глаза, начал знакомиться, поворачивается – а это Боно!!!
– Ну и как он в постели?
– А я с его группой в паровозик играть пошел…
– Тю, блин!
– Трент, не строй из себя целку!
– Я, блин, таким не занимаюсь.
– Ну ничего, он по пьяни добрый был, я у него все-таки выклянчил эти сережки.
– ЭЙ!!! РЕЗНОР!!! ТРЕНТ!!! ОТКРЫВАЙ, КОЗЕЛ!!! ЭТО МЫ, СОСЕДИ ТВОИ!!!
– Тю, блин… – Резнор направился к двери, выглянул поверх цепочки: – Шо?
Из-за его спины нарисовался Твигги, в майке и трусах.
– Тьфу ты, опять с парнем! – воскликнула соседка в халате и тапках.
– Горбатого могила исправит, – огрызнулся Трент. – Вы шо тарабаните?
– Трент, ты нас залил, сволочь! На потолке в ванной вот такое пятно, из всех дырок капает, иди посмотри! Идем, идем с нами! Жалобу в жек напишем, ты слесаря оплачивать будешь! – заорал сосед.
– Сдрысните, гопники, достали! – Трент захлопнул дверь и больше не реагировал на звонки, удары и крики соседей, оставшихся на лестнице. – Тю, замахался я! Справа гопник, слева гопник, снизу гопник, спереди гопник, а хуже всего, шо гопники еще и сзади и сверху. И ты, Твигги, тоже гопник, это ты соседей залил!
– Нет! Я лужу всю вытер!
– Где ты там ее вытер?
Трент заглянул в ванную, а там действительно на полу лужи уже не было – она вся утекла на соседей!

* * *
На следующий день Твигги отправился в Вашингтон с группой Evanescence. За рулем принцессой восседала Эми Ли в готичненьком платьишке с рыбьими голубыми глазами на одутловатом, как тарелка, распирсованном лице. Барабанщик слушал плеер с радио, жуя гамбургер. Клавишник ковырял в зубах. Твигги и Бен Муди уже доели все, что прихватили, и Муди спросил:
– Ты познакомишь меня с Мэнсоном?
– А разве вы не играли в сборных концертах?
– У него охранники. Меня не подпустили.
– А тебе зачем?
– Хочу выразить свое восхищение самому круто навороченному рокеру всех времен и народов.
– Ой! Мэрилин – уже не тот человек, что раньше был. Он был умный и наглый, а сейчас он выжил из ума, осталась одна злоба. Меня тоже охранники не подпускают, хи-хи! А мне и не надо, я с Трентом, с ним спокойнее, ха-ха!
– Та как же мне к Мэнсону подобраться…
– Он ходит на каждый голливудский тусняк. Влез в бомонд, там его и лови! Охота на жирафа! Нашел кем восхищаться! Мной повосхищайся, я расцвету и отблагодарю, хи-хи!
– Как ты там благодаришь, слышала я про вашу ориентацию, группа из трех букв, сиди тихо, пока я тебя в кювет не сбросила, – обернулась Эми.
Начальнику вашингтонской полиции сообщили о готовящейся демонстрации, поэтому полицейские не разгоняли рокеров, а прохаживались безучастно. На площади Линкольна собралось 11 рок-групп, из них ни одной известной, и начали пиариться, колотя пластиковыми бутылками и крышками от кастрюль. Некоторые орали в рупоры: «Буш, уходи!», «Буш – мудак!», «Буш – дебил!», трясли плакатами «NO WAR IN IRAQ», и вся демонстрация двинулась по главной улице, скандируя: «Импичмент президенту! Рок против Буша! Капитана на рею! Мы ненавидим Буша!», в окружении телевизионщиков, а впереди и по бокам шествие обрамляли катящиеся машины, на которых рокеры и прибыли. На крышу одной машины присобачили голую резиновую куклу Буша. Рокеры шли и кидали в куклу тухлыми яйцами, а толпа по краям дороги аплодировала. На улице образовалась пробка. Водители истошно сигналили.
Протестанты дошли до майдана Незалежности, где перманентно стояла сцена с микрофонами. Рокеры по очереди взбирались на эту трибуну и толкали речи:
– Буш тратит деньги честных налогоплательщиков не на борьбу с бедностью, безработицей и коррупцией. Люди в вагончиках живут или вообще бомжуют, а он миллиарды на войну за границей тратит.
 – И в космос выбрасывает, на всякие станции на орбитах Марса, Юпитера и Сатурна, а проблемы своей страны не решает…
– Как он порядок в своей стране наведет, если в своей семье его навести не может, менты все время его бухих дочек в барах ловят.
– Какой батя, такие и дочки. Буш, старый алкоголик…
А по центру площади водрузили голую резиновую куклу с головой Буша, обляпанную тухлыми яйцами.
– Пошел в секс-шоп, – хвастался Дэйв Наварро. – Выдали каталог, говорят: принимаются заказы, любую куклу сделаем – блондинку, негритянку… Я говорю: а Буша сделать можете??? Ну вот, разорился, зато какое у нас тут чучело! Как живой! Плюйте в него, харкайте!
– А можно этой куколкой попользоваться по назначению? – спросил гитарист группы Staind.
– Тебе что, живых мужиков мало? Вон, глянь…
Гитарист Staind обернулся и прыснул: поближе к телевизионщикам подскочила группа Rasputina, спустили штаны, а у солиста на заднице было написано: «WE», у гитариста – «НАТЕ», а у барабанщика – «BUSH». А народ помирал со смеху: «WE HATE BUSH» на трех задницах!
Эми собирала деньги со своей группы:
– Побегу, мужики, в Макдоналдс, куплю вам всем похавать. Эй, Бен, Твигги! Лезьте в мою машину, сторожить будете.
– Что там сторожить, кому она нужна!
– Я тебе не рассказывала, Твигги, а они знают! Я как-то оставила машину на улице и пошла в магазин покупать себе смеситель. Выхожу, а в машине стекло разбито, автомагнитолу и кресла вынесли, шины сняли… Лезьте, посторожите, я ненадолго!
Твигги и Бен забрались в «Рено» Эми, и она их там заперла.
– Эй! А ну открой!
– Не открою, сидите, чтоб вы никуда не ушли, не бросили мою машину!
– А я даже не успел в чучело плюнуть, – сказал Твигги.
– А я устал с плакатом стоять, отдохну, – сказал Бен. И отдохнули на весь день! Прошел час, а Эми все не появлялась. Бен звонил ей на мобильник и всякий раз слышал: «Абонент сейчас недоступен». Твигги, вздыхая:
– Такая погода классная, весна, народец кушает, пивцо попивает, на митинг любуется, а мы тут взаперти сидим, – наблюдал в окно, как рокеры обливают бензином и поджигают чучело Буша под улюлюканье зрителей. Пока Твигги не отрывался от окна, Бен Муди открыл бардачок и вытащил оттуда кредитки, полупустой кошелек, дамский пистолет, пачку сигарет, зарядку для мобильника, помаду, и распихал по карманам. Твигги выпучил глаза, и Муди сунул ему зарядку для мобильника и помаду, чтоб молчал!
Только Бен совершил свое злодеяние, к машине подвалила Эми со ситой.
– Сорьки, что два часа отсутствовала, того встретишь, того встретишь, слово за слово, а я вам чизбургеры принесла… Джон, вот тебе сдача. Ты тридцать баксов давал? Ну я щас дам тебе сдачку, – и певица Evanescence полезла в бардачок. – А-а-а!
– Эми, ты что? – полюбопытствовал Твигги. – А как же наши чизбургеры, на которые ты деньги брала, чизбургеры давай!
Ли выскочила из машины, открыла багажник:
– А ну выворачивай карманы, а то получишь монтировкой по голове!
– Я?
– Головка от ***! Да, Рамирес, ты тут левый, давай, выворачивай карманы! – загалдели музыканты Evanescence.
– Не маши монтировкой, это не я, это Муди в твоем бардачке копался!!!
– Парни, не стойте истуканами, выволакивайте, держите его!
Басист, клавишник и барабанщик ухватили сопротивляющегося Бена за руки-ноги, вытолкали из машины и завалили на капот. Твигги выскочил следом, побаиваясь, что сейчас и ему разгвоздяй будет. Эми забрала у Бена свои деньги и вещи, приговаривая:
– Ублюдочный мудак, да еще и кретин – думал, я не загляну в свой бардачок?
Муди громко плакал:
– Только не бейте меня, не бейте…
– Ниггер-полицейский сюда гребет, отпустите его!
Все запрыгнули в машину, а Муди и Твигги остались снаружи.
– Мы уезжаем домой!
– А как же я? – закричали Бен и Твигги хором.
– Бен, ты уволен! Домой пешком пойдешь! Я на вас, сволочи, заявление в полицию напишу, и тебя посадят за кражу, а тебя за соучастие!
Эми крутанула руль и уехала, пыль столбом.
Твигги и Бен потащились просить помощи у коллег.
– Скажешь кому, что я вор – коки оторву! – припугнул Муди.
– Из-за тебя, козла, чуть монтировкой по черепушке не припечатали, весь день в машине продержали, а как домой ехать – выкинули, да еще и посадить обещают, – отозвался Твигги. Они приблизились к машине группы Diecast, тоже собиравшихся домой в Лос Анджелес, и попросили их подвезти.
 – Заплатите нам за бензин – подвезем!

* * *
Фильм назывался «Рас****яй». Начался он так: Мия Тайлер приезжает в автосервис и просит помыть ей машину. Три автослесаря в секси-комбинезонах, демонстрирующих накачанные мышцы и татуировки, поливают транспорт из шлангов, а Мия говорит, что ей жарко, скидывает платьишко и подставляется под шланг. Дальше парни отправляются в гараж и имеют Мию втроем на столе. Привозят сломанную машину Диты фон Тизи. Дита договаривается о ремонте, заглядывает в гараж и восклицает: «Ой, у вас тут потрахушки, а можно и меня втроем на столе!» Диту парни имеют по очереди: один работает, два других стоят онанируют, а Мия сидит на капоте машины и тоже мастурбирует. Когда у троих мужиков уже не осталось спермы, Мия предлагает подвезти Диту. Подвозит и на прощание девушки занимаются лесбосом.
Отсняли это убожище, поснимали декорации, убрали камеры и освещение, съемочная группа стала обсуждать, идти за зарплатой сегодня или ее опять задерживают до завтра. Модели покинули съемочную площадку, подмылись, оделись, и Мия сказала Дите:
– Пойдем сейчас в бухгалтерию, если зарплату к 5 часам выдавать станут, первые очередь займем.
– А что ты сегодня пешком?
– Джип продала. Надо ж Чучмырику алименты платить.
 – Ты бывшему мужу алименты платишь! – ужаснулась Дита. – Барабанщик Рара Roach убогий, это ж как он у тебя отсудил?
– Я налево сходила. Неудачно. Пришлось лечиться. Чучмырик уезжал на гастроли, он бы ничего и не узнал, но нам пришлось лечиться. Вот он и отсудил у меня алименты. Квартиру тоже отсудил, а дальше ты знаешь – переехала в Лос Анджелес, устроилась в «Плейбой», зарабатываю Чучмырику на алименты. А сколько ты у Мэрилина алиментов отсудила?
– Ни цента!
– Не прибедняйся! Была женой миллионера, или ты не деньгами – квартиру, машину?
– Мэрилин заставил меня подписать бумажку, что я не имею финансовых претензий на совместно нажитое имущество. Два его охранника приставили мне по пистолету к каждому уху, и я подписала.
– Ой, Дита, попались нам с тобой козлы, жадные, подлые, да еще и рокеры, – Мия произнесла слово «рокеры» с такой интонацией, с какой обычно произносят «гопники». Зарплату сегодня моделям не выдали:
– После пати «Девушка года Плейбоя» дадут!
– У-у… Мне предложили там танец живота танцевать, – поделилась Мия с Дитой.
– Народ обхохочется, – вежливо отозвалась Дита, профессиональная танцовщица, акробатка и стриптизерша, которой никто подработку не предлагал.
Мия задрала розовую майку и почесала татуировку «KISS THIS» на жирном брюхе. Мощные руки палеолитической Венеры были густо растатуированы от плеча до запястья, на спине тату, на левой груди и правой щиколотке тату. Модели направились на троллейбусную остановку, где сидели бабки и торговали с земли. Дита купила сигареты, а Мия – 10 беляшей с мясом и немедленно разинула на них рот, обнаружив пирсинг в языке.
– Будешь? – ткнула она Дите беляш.
– Их из дохлой кошатины и бродячей собачатины делают!
– Ну да, мы ж свою осиную талию 40 см бережем, как бы не стал 41, – и Мия немедленно засунула угощение себе в рот.
– Ты куда сейчас?
– К сестре.
– К которой, у тебя их три.
– К той, которая нужна Голливуду, мужу и будущему ребенку.
– Толку завидовать, – попеняла Дита.
Мия попрощалась с Дитой и потащилась к Лив…
– Ой, гоге в д-доме! Ой-ой-ой, б-бед-д-да! Хлюп, хлюп, хлюп…
– Лив, ты чего вся в трауре? Ли-ив! Может, в дом пустишь, сколько мне на пороге стоять? Да не реви, сестра, что случилось?
– Снусм-м-м-мумрика с габ-б-боты ув-в-волили-и-и, – прохныкала Лив, наконец посторонившись и пропуская Мию в дом. Ливин живот торчал под черным платьем, на голове была черная лента.
– А ты что, свояченица, денег в долг просить пришла? Не дадим, у самих нет. Меня уволили, жена на сносях, тоже не работает, – произнес Ройстон Лэнгдон по кличке Снусмумрик, выныривая из сарая с тяпкой в руках.
– А за что тебя из группы выкинули? – поинтересовалась Мия.
– Ну нету у меня слуха! Нету! Не дано! И нотную грамоту я выучить не могу-у-у! и зачем мне та нотная грамота, я и без нот на концертах им народ здорово развлекал. Колесо делал, на руках стоял, прыгал козлом, ирокез у меня был самый пушистый в группе. Зачем мне ноты, если я играю на бубне и губной гармошке? Не ценят они, зануды, мой талант, они теперь поготичнее стать решили, подепрессушнее, не нужна им больше моя губная гармошечка…
– А ты з-з-зачем п-п-пгишла, позлогад-д-д-с-т-вов-вать чужому гогю? – спросила Лив, утирая слезы кулаком.
– Эх, Снусмумрик был прав, мне реально деньги нужны. Ударило ж в голову вытатуировать на безымянном кольцо из букв «Дэйв Бакнер», а теперь сводить татуху с именем Чучмырика надо, а денег-то нету! А кто мне поможет, батя на гастролях, мамы больше нет.
– От т-т-твоей п-покойной мамы и т-так п-помощи не б-было, д-до чего ж челов-век б-был ск-клочный, т-только гугаться ум-мела. В-вот ее и наказ-зал б-бог гаком моз-з-зга.
– А твоя мать, – огрызнулась Мия, – официально у нее какой брак, шестой? А реально шестьдесят шестой! С Койотом Стивенсом!Койот, обозвали его любящие родаки!
– Снусм-мум-м-мрик, ид-ди ог-го-г-год полоть… М-мия, нашла у кого пгосить, я т-тепегь н-не мог-гу с геб-бенком сид-деть, м-мне над-до сгазу после годов габ-ботать идти, сем-мью когмить.
– А ты на кастинге на «Безглазый Ужас» была?
– Б-б-б-была, п-пгобы п-пгошла, утв-вегдили, съемки в авг-г-густ-те, я как-к газ год-дить усп-пею.
– Ну я тебе желаю, чтоб у тебя все получилось, – сказала Мия. – Ты нормально себя чувствуешь?
– Д-да, я д-даже во вт-т-тогник б-б-бухать на д-д-днюху п-пойду. Аз-зия Агд-д-дженто сам-ма пгиг-глашала.
– О, у режиссерши «Безглазого Ужаса»во вторник днюха! Слышь, сестра, а меня с собой возьмешь?
– П-пгихавать на халяву? Т-то ж ид-дем, Азия б-б-банкетный з-з-зал в б-б-баге «Б-б-б-бугные ночки» агенд-довала, она шв-ведс-ский стол став-вит… П-познакомлю т-теб-бя с ней.
– И на том спасибо.
– Ну, я тоже на кастинг собрался, тут у одного прямо перед гастролями группа развалилась, райдер горит, я попробую устроиться, – озвучивая свою мечту, Снусмумрик прихватил опрыскиватель и направился в огород воевать с колорадским жуком.
 – Что, кому-то еще нужны специалисты по бубну и губной гармошке?
– Нет, я ихние партии ударных разучиваю. Думаешь, легко, свояченица? Когда свой дом и огород?

* * *
Банкетный зал ресторана «Бурные ночки» никогда столько народу не видел. Азию Ардженто пришли поздравить многие киношники – режиссеры, продюсеры, операторы, актеры и пара-тройка папарацци. Только папа Азии не пришел – он работал, снимал свою телепередачу. Мия заценила обеспокоенным взглядом степень разграбления шведского стола. Из колонок громыхал dead metal. Азии понадарили кучу мягких игрушек, не знала, куда девать. Лив ввалилась с огромным пушистым тигром в рост человека, на ходу приветствуя знакомых. Мия спросила:
– Это не тот тигруля, которого тебе Дженна Джеймсон подарила?
– Тот самый, но если ты эт-то ск-к-кажешь Азии – я теб-бе хагакиги сд-делаю.
– А я не хочу к ней подходить знакомиться.
– П-пгавильно, тут нагода как чегтей непуг-ганых, зат-тегяешься сгеди г-гостей и б-буд-дешь объед-дать швед-дский ст-тол…
Татуированная коротко стриженая блондинка Азия в полупрозрачном белом платье и с пером в башке сидела на коленях у Мэрилина Мэнсона, одетого и стриженного как Гэри Олдмен в «Пятом элементе», в окружении своей съемочной группы – Мие не хотелось приближаться к такой душевной компании.
– А в туалет они пойти не могли? В кладовочке какой-нибудь схорониться, смотреть же противно, – тихо спросила Мия, когда Азия и Мэрилин у всех на глазах поцеловались, обмазывая друг друга помадой.
– Дык Мэгилин к этой босячке уже г-год г-гуляет. Сначала эт-та б-босячка сняла его в св-воем фильме, а п-потом клип ему снимала, кажись, «(s)AINT», и сам-ма же т-там и сн-нялась, он т-там на нее пол-к-клипа д-дгочит… Т-ты что, н-не знала, что М-мэгилин люб-бовник Аз-зии? – и Лив устремилась дарить свой сэконд хэнд.
Мия бросилась к шведскому столу, но покушать там было особо нечего, в основном угощение состояло из кошмарного количества бутылок с этикетками: «Сивуха», «Бормотуха», «Спотыкач», а закуска – консервы: «Рыба», «Мясо», «Ни рыба ни мясо»…
 Азия взахлеб рассказывала гостям:
– Я нацелена на Оскар! «13 привидений» и «Техасская резня бензопилой» отдыхают! «Безглазый Ужас» – это оживший мертвец, который преследует маньяка-убийцу из мести. Всего этот маньяк изнасиловал и расчленил пять человек: двух проституток, одного гомика, девочку-пятиклассницу и своего соседа тоже, соседа, правда, не поимел, его пришлось зарезать, потому что он подглядывал. Герой выкалывает ему глаза. И потом эти пять трупов оживают и преследуют убийцу… Я сейчас ищу актера на главную роль. О, Лив пришла. Лив, иди сюда, расскажи про наш будущий шедевр. Это мне?
– Тебе, теб-бе, – Лив и Азия расцеловались.
– А ты играешь жертву? – догадался кто-то.
– Да, м-мне оч-чень инт-тегесно, я никогд-да не сним-малась в фильм-мах ужасов.
– Представляете Лив в гриме покойницы? Мы на пробах впечатлились – страшное зрелище, – ухмыльнулся оператор, который работал с Азией.
Азия и Мэрилин выпили из одного бокала, поцеловались взасос, она попыталась вытащить своего ненаглядного танцевать. Мэрилин отказывался, и в результате Азия ускакала плясать с осветителем. Тут к Мэрилину подвалил волосатик в косухе:
– Мистер Мэнсон, я – Бен Муди, меня выгнали из группы Evanescence, я решил замутить свой сольный проект…
– Ну, полных тебе стадионов, – вежливо ответил Мэрилин, рассматривая свою мертвенно-бледную лошадиную физиономию в зеркальце и подправляя размазанный любвеобильной Азией макияж.
– Та вот, дорогой мистер Мэнсон, хочу вам отдаться-продаться, чтоб вы материально помогли мне сделать карьеру…
– Молодой человек, вы не по адресу. Мне не нужны продажные мальчики – Я САМ ПАССИВНЫЙ! А чтоб я деньги мужикам давал – я еще не выжил из ума! И карьеру делать я никому не помогаю и не собираюсь… Что, облом???
А у Азии сломался каблук, и она не смогла пойти танцевать. На одной шпильке она приковыляла обратно и стояла за спиной Муди, выслушивая весь диалог. Когда Мэрилин произнес «Что, облом???», Азия завопила:
– Ах ты мудак! Любимого человека у меня отбиваешь, – и бросилась бить морду Бену, при этом опрокинув бутылку вина прямо на белое с желтыми цветочками платье Лив. Азия звезданула Бену в ухо, а Лив вцепилась ей в волосы:
– Ты м-мое п-платье исп-погтила!
Азия дала ей пощечину и тут же врезала Бену в зубы. Лив стукнула Азию в подбородок, Азия саданула ее в висок. Лив вырвалась, схватившись за живот, а на полу под ней образовалась лужа.
– У меня в-воды отход-дят… А-а-а, я гожаю, а-а-а!
– Вызовите скорую!
Лив залезла на шведский стол, улеглась посреди тарелок, задрав платье и испуская душераздирающие стоны. Все столпились вокруг и уговаривали:
– Ты потерпи, щас скорая приедет!
Через 15 мин Лив родила крупного, красного, орущего младенца. Тут же появилась на свет и плацента. Одна Мия не растерялась и перерезала пуповину кухонным ножом. Лив сползла со стола, выпучив глаза, а Мия с племянничком на руках развернулась и гаркнула:
– Кто-нибудь, дайте что-нибудь, завернуть его надо, – а ближе всех Мэрилин стоял. – А ну давай свой пиджак! – и буквально содрала с него пиджачишко, спеленала младенца, а все присутствующие восхищались, как быстро и легко Лив родила. Азия сказала:
– А меня в крестные матери позовешь? – и они тут же помирились.
Наконец подъехала скорая. Им предъявили роженицу с уже готовым ребенком.

* * *
На кастинг пришло 50 человек. Резнор и Твигги фильтровали претендентов вопросом:
– А ты «Year Zero» купил?
– Нет.
– Пошел вон. А ты «Year Zero» купил?
– Нет.
– До свидания. А ты «Year Zero» купил?
– Купил.
– Назови оттуда хоть три песни.
– Не помню.
– Пошел вон…
Так из 50и кандидатов осталось 15. Этим 15и выдали ноты и устроили прослушивание. Гитаристам, конечно, легче – инструмент портативный, они со своими явились, а вот клавишникам и барабанщикам отдали на растерзание хозяйские синтезатор и ударную установку. Ну и, конечно, интересовались, кто где раньше играл и почему сейчас там не играет.
Снусмумрику хотелось на гастроли по Европе, а Резнор еще и писал в интернете, что намерен осчастливить Японию, Россию и Китай. Так что Снусмумрик лучше всех подготовился. Он не просто новый альбом купил, а еще и выучил все партии ударных из «Year Zero», «With teeth» и «Pretty hate machine». Старательный Снусмумрик произвел впечатление на Твигги, который сказал:
– А что – молодой, не потасканный, с ним бы я составил ритм-секцию…
– Посмотрим, – отмахнулся Трент, которого больше интересовала судьба синтезатора.
В результате компанию Снусмумрику составили новоизбранные клавишник Алекс и гитарист Аарон, и шустрый Аарон потребовал:
– Мужики, скидываемся на бухло, надо стол накрыть, отблагодарить работодателей!
Алекс и Снусмумрик скинулись, и Аарон понесся в супермаркет.
В палате роддома с Лив лежали еще три женщины. Одна родила бастарда, вторая была мужняя жена и родила вторую дочь, а третья родила сына от гражданского мужа, а дома еще торе детей ждали. Роженицы дружно поахали, какой козел сожитель – четверых детей сделал, а в загс не затащишь, после чего уши загорелись у Лив.
 – Такая видная, рослая, статная девка, а с дефектом речи, да еще и курит! Нормальные девки если и курили, то забеременев, бросают, а эта опять в туалет с сигаретой почапала…
– А родила на какой-то пьянке, прямо на столе в баре, шалавка!
– Ну и вырастет даунёнок!
– А обозвала его – Мило! Я ей говорю: «Мило – это что за имя?» А она: «Ну и что, у моей мамы шестой муж вообще Койот Стивенс!»
– Мужик, ты к кому?
– Где моя жена Лив? Ик! – пробулькал от двери Снусмумрик, благоухая алкоголем.
– Курить твоя благоверная поскакала… А, вот она.
– Снусм-м-м-мумгик, – обиженно воскликнула роженица, – н-наклюк-канный п-пгишел, а м-мне п-похав-вать не п-пгинес?
– Извини, жена, все деньги сдал накрыть столы работодателям после кастинга.
– Н-ну и к-как, Снусм-м-мумгик?
– Взяли! Договор подписали.
– А з-з-загплату какую об-б-бещают?
– Такую вот.
– О, это лучше… Ну т-т-тепегь ск-кажешь, что з-з-з-за ггуппа, а т-то б-б-боялся ск-каз-з-з-зать, чтоб-б не сг-г-глаз-з-з-з-зить, п-пока п-пагтии удагных раз-з-з-зучивал.
– А ты такое не слушаешь! Группа Nine Inch Nails, у них только что альбом вышел, с июля-месяца едем на гастроли НА ГОД, я тебе райдер покажу.
Снусмумрик пришел на репетицию, поделился с сотрудниками радостью. Найнинчнэйлзики (все, как один) были холостые-неженатые, детей терпеть не могли, но какой повод выпить – у барабанщика сын родился!
Лив целыми днями крутилась вокруг младенца. Пеленки поменять, постирать, прокипятить, детской смесью покормить ( у Лив не хватало молока), помыть детку, и при этом не забыть завтрак-обед-ужин Снусмумрику приготовить, посудку и пол помыть, обстирать муженька, а еще лето, частный дом и огород! А ребеночек у Лив родился горластый, в дедушку, чуть что – начинал визжать. Мия помогала по хозяйству. Гладя Снусмумрику штанишки, старшая вздыхала:
– П-п-польз-з-зы от т-такого, как от коз-з-з-зла молока. Д-д-домой т-только поесть пгиб-б-бегает. А сегод-дня ночью не жди, в клуб-б попеглись!
– Конечно! Ему ж хорошо с мужиками после репетиций тусоваться, а тут – вульгарный быт, жена замотанная, ребенок орет! Хоть сюда не притаскивал? – чистя картошку на супчик, спросила Мия.
– Кого? Хмыгей? Нет, я их не вид-дела. Б-без них габоты хват-тает. А чт-то, с Т-тгентом увид-деться хочешь? Начать сначала, что т-ты с ним м-мутила…
– Это было давно и неправда!!!
– Он своб-боден, кстат-ти.
– Лив, я из-за тебя палец порезала!
– Ай-яй-яй!
– Ты на что намекаешь? Тряхнуть стариной? Не увяжусь я со Снусмумриком. Может, он меня и не помнит – приветов мне не передавал. А я сама не хочу. Мне вообще 28 лет, ему 42, у всех мужиков в этом возрасте простатит. А у таких коллекционеров и все остальное.
Мило проснулся и заорал. Лив кинулась менять ему памперс. Вернувшись на кухню, старшая сказала:
– Слышь, М-мия, Снусм-м-мумрик еще не знает, а т-т-тебе ск-кажу. Я, кажись, опять б-б-б-б-бегеменна.
– Ты что, ему уже даешь? Ты что, дурная? Тебе ж сейчас нельзя.
– А чт-то? У м-меня ж есть м-муж! Ты мне что, з-з-з-завид-дуешь, что у м-м-меня есть м-муж, а у т-теб-бя нету???
– Может, у тебя просто после родов менструация задерживается. Организм еще не восстановился. А чтоб ты опять не залетела, в аптеку зайди, противозачаточные прикупи.
– Это д-догого!
– Ну что мне, тебя учить? Для скупых – народные средства. Берешь кусок хозяйственного мыла и перед этим делом засовываешь себе туда. После этого дела вытаскиваешь. Или кусок лимона, тоже народное средство.
Но было уже поздно применять народные средства – Лив ждала второго ребенка.
Найнинчнэйлзики устроили Снусмумрику экскурсию в гей-клуб. Клуб как клуб, только сидят одни мужики. В основном в цивиле, хотя попадались и трансвеститы во вкусе Трента. Снусмумрика послали за текилой, а пока он прогуливался к барной стойке, Алекс сказал:
– Хороший мужик Снусмумрик, один недостаток – ретросексуал.
– Неизлечимых ретросексуалов не бывает, воспитаем в своем коллективе! – сказал Твигги.
– А кто воспитывать будет, ты, что ли? – сказал ему Аарон.
– Конечно, я! Мы же ритм-секция.
Снусмумрик не думал, что преступление совершил – сбежал от живой жены в гей-клуб, ну и что, он ведь не знакомиться с мужиками пришел, а просто сидел с сотрудниками, тянул текилу через трубочку, слушал Робби Уильямса из колонок, а Твигги не так уж много выпил, просто побуянить захотелось, и он вскочил на стол и заплясал стриптиз. Разделся до трусов, дальше не стал, ибо голого Твигги уже видела вся группа, кроме женатого барабанщика. Алекс встретил знакомого и переселился за его столик. На Аарона предъявил претензии такой готик-котик, что гитарист ускакал с ним, похотливо облизываясь, лишний раз просить не пришлось. Трент кинулся на какого-то блондина в розовой юбке, признавшись, что трансвеститы сводят его с ума.
Твигги и Снусмумрик остались вдвоем. Лэнгдону (для забывчивых – настоящая фамилия Снусмумрика) стало жарко: Твигги – это солнышко, которое всем светит и всех греет. Единственное, что портило экзотическую внешность лохматого гитариста – кривой нос. Снусмумрик его за этот нос потрогал и спросил:
– Не в обиду будь сказано, кто это тебе сломал?
– Это еще в детстве – сводные братья набок свернули, когда узнали, что я гомик. Ничего, я не парюсь, радуюсь жизни, нос не глаз…
– Да, все остальное у тебя такое красивое, что на нос просто внимание не обращаешь.
– Спасибки! – лучезарно улыбнулся Твигги.
Снусмумрик сказал, что у Твигги самый лучший, самый красивый носик. Рамирес немедленно подставил ему этот носик для поцелуя, а потом и яркие толстые губы, а рукой совершил экскурсию к нему в штаны.
– Я к тебе на ночь не пойду, – прогнусавил Снусмумрик, – меня жена ждет.
И он поехал домой, а Твигги не расстроился и направился к столу, где зависали Алекс со своим приятелем:
– Вдвоем не заскучаете? В паровозик поиграем!
Среди ночи Снусмумрику приснился Твигги – прическа «Воронье гнездо», походка «Воткни мне в задницу», и в этом сне не было взматеревшей после родов жены. Снусмумрик проснулся от эрекции. Он осторожно перелез через Лив и отправился в нужник дрочить на зыбкий образ мужчины своей мечты. Сдрочил, кончил, погрёб обратно, в потемках задел ногой кроватку с Мило, бэби оглушительно завопил, Лив пробудилась и кинулась к сыну. На следующий день после репетиции Снусмумрик сказал Твигги:
– Я жду не дождусь, когда на гастроли поедем. Сил нет терпеть, дома кошмар, ночами не сплю – младенец орет, жена вокруг него прыгает…
Лив пошла делать аборт, а Снусмумрик в эту ночь привел к себе Твигги. Сбылась мечта идиота… Немного нервничая, Лэнгдон облился пивом. Хихикая, Твигги слизнул пиво с его подбородка и майки, наклонился и чмокнул Снусмумрика в волосатенькую коленку. Приметив шевеление под трусами Снусмумрика, Твигги встал на ковер на колени, приспустил трусы женатику и стал ему дрочить, ухмыляясь на 52 зуба. Снусмумрик вцепился в диван, выпучив глаза на склонившегося к его коленям соблазнительного гея. Завитки черных кудрей Твигги змеились на воротнике его красной рубашки и коленях Снусмумрика. Лэнгдон подумал, что в красном Твигги прекрасен. Порочно облизнув толстые губы, Твигги чмокнул Снусмумрика в правое яйцо, слегка куснул.
– Клизму ставь, пока стоит! – жизнерадостно воззвал он, переместился на кровать, а муж своей жены раздвинул руками ягодицы сотрудника и воткнул ему в задницу.
– А-у-у! – Твигги убедился, что Снусмумрик никогда анального секса не пробовал.
Проснулся Снусмумрикович и громко заорал. Он хотел сказать: «Папа, ну ты обурел, привел любовника в ту комнату, где я сплю!»
– Да заткнись ты, Мило, – любящий папенька слез с Твигги, поменял сынку памперс, а Твигги стянул покрывало с дивана и завесил кроватку с младенцем, как клетку с попугаем.
– У тебя упал! – посочувствовал он Снусмумрику. – Мы же не кончили.
– Я больше не могу. Сынок помешал, мать его!
– А я сверху залезу, – лучезарно улыбнулся Твигги. Снусмумрик без трусов встал раком, а Твигги обглаживал его задницу, наклонился, стал целовать ему ноги и ягодицы. Погладил по спине, Снусмумрик вздрогнул – по всему его телу бегали мурашки, он был полностью в чужой власти, не мог сопротивляться, оцарапать, оттолкнуть, покорно стоял и ждал вторжения в свою неприкосновенную кишку, было немного страшно, аж возбудился. Полное ощущение подчинения, зависимости от другого человека… Твигги смачно плюнул Снусмумрику на поясницу, взял в руку свой член и головкой члена загнал слюну ему в анус. Снусмумрик заскрипел зубами. Не привык, бедняжка! Он кусал губы, подавляя стон, зная, что Твигги старается не заставить его жалеть, что он сегодня пересмотрел свои сексуальные приоритеты. Снусмумрик обернулся, Твигги дотянулся и поцеловал его в губы, еще два раза судорожно дернулся, кончил, слез, благодарно чмокнул Снусмумрика в правую ягодицу, потом в щеку, и, ухмыляясь, поинтересовался:
– Понравилось?
– Офигенно!!!
В час дня вернулась Лив, вся зеленая после аборта, открыла дверь – в доме было тихо, но Лив сразу унюхала чужой запах, и споткнулась об пустую пивную бутылку. Зашла в спальню, а там – такой натюрморт: кроватка с Мило завешена тигровым покрывалом с дивана, а на супружеской постели храпят голиком ее муж в обнимку с незнакомым женоподобным брюнетом.
– Каааааазел!!!
Снусмумрик продрал глаза, узрел супругу и от ужаса отлил в постель.
– Снусмумрик, мля!!! – взвизгнул Твигги, утирая простыней обоссанные ноги и живот.
– А Снусм-м-ммумрик до т-тгинад-дцати лет ст-тгадал энурезом… уписювался. – злорадно сообщила Лив. – Так теб-бе и над-до, м-мужик! П-под-донки, св-волочи, муд-даки! – она сдернула с кроватки тигровое покрывало и схватила на руки попискивающего ребенка. – П-пшел вон, м-мужик! Т-ты ваще хто-о-о???
– Лив, не нервничай! – зажурчал Твигги. – Относись к этому легче, я на твоего мужа не претендую. Просто перепихнулись по-дружески. Сразу-то не выгоняй, в ванную пусти, он меня обоссал, фу, Снусмумрик, я от тебя такого не ожидал… Лив, не реви, лучше бы ребенка своего успокоила. А ты, Снусмумрик? Может, хоть завтраком накормишь!

* * *
– Блин, ну достала меня эта работа! Мне скоро тридцатник, а ничего в своей жизни не сделала, дерево не посадила, сына не родила, дом не построила, фильм не сняла, книгу не написала… Двести раз говорила бате, я хочу тоже петь – чем я хуже Келли Осборн? Проект хотела бы сделать потяжелее, конечно, чем полупопсятники Aerosmith. Говорю: найди мне продюсера, помоги собрать группу, найти рекорд-лейбл, он только смеялся. Дитка, разведи еще известку, пожалуйста, – Мия белила потолок и подружку позвала помочь.
– Осторожно со стола прыгай, а то у соседей снизу люстра с потолка свалится, – ухмыльнулась Дита, подавая толстухе тазик с известкой. – Из пылесоса белить не пробовала?
– Вручную лучше, ровнее получается… И знаешь, все рокеры, кому я предлагала мне аккомпанировать, тоже со смеху помирали, а я не анекдоты им травлю, я реально собиралась и мемуары свои написать, и солисткой стать, но всё у меня медным тазом накрывается, что начинаю, не могу довести до конца. Так и застряла в моделях «Плейбоя»… О, в квартиру звонят, кто это ко мне пришел? Ты знаешь, Дита, я познакомилась с одним гитаристом, его зовут Али. Группа у них не суперзнаменитая… В кафешке посидели, поцеловались пару раз, но дома он у меня еще не был, я сказала: можешь ко мне заходить, когда хочешь, может, что-нибудь получится?
БУХ!!! Мия спрыгнула со стола на пол. Мебель затряслась, люстра зазвенела, с полки посыпалась посуда, с грохотом разбившись об пол. Дита захохотала (ее не задело осколками посуды) и принялась собирать битые тарелки, а Мия устремилась открывать.
– М-мия, Снусм-м-м-мумгик не у теб-бя? – прозаикался женский голос.
– А что он у меня забыл? Я потолок белю, ты помочь пришла, да?
– Н-нет, я св-воего м-мужа ищу… О, а кто эт-то? Я теб-бя в-вид-дела? – обратилась Лив к Дите, вступая в кухню. «Королева бурлеска и фетиша» распрямилась, кинула осколки в мусорное ведро, взглянула на новприбывшую и спокойно отозвалась:
– Видела. Но не общалась, – она назвала пару-тройку голливудских тусняков. – Мия, веник у тебя где?
– Щас принесу, подмету… Лив, это Дита фон Тизи, моя подружка, мы вместе работаем… – Мия смоталась в ванную за веником и заметелила осколки по полу. – Ну, говори, что случилось?
– Снусм-м-мумрик – коз-з-з-зел!!!
– Кто-кто? – поинтересовалась Дита.
– Мой м-м-муж. Его з-з-зовут Ройст-т-тон, но м-мы все его наз-зываем…
– Так чем он тебя обидел? – спросила Мия, доподметав пол и садясь на табуретку.
– Я п-п-пошла д-делать аб-б-богт. Ну, сутк-ки м-меня не б-было. П-пгишла п-поз-з-зав-вчера. Отк-кгыв-ваю. Час д-дня – он спит с м-мужиком!!! Коз-з-зел, м-муд-дак, св-волочь…
– Чего ты так удивляешься, что он гомик? – сказала Дита.
– Он м-мне ник-когд-да не изм-менял, я езд-д-дила с его ггуппой по гаст-тголям, у нас все б-б-было хогошо, а т-тепегь он п-пегешел в д-дгугую ггуппу и ст-тал с эт-тими м-мужиками б-больше в-вгемени п-пговодить, чем со мной, квасить… А эт-тот хам, с кот-тогым он п-п-п-пегесп-п-пал… Я на него к-кгичу, в-в-выг-г-гоняю, а он с м-милой улыб-б-бочкой: «Н-ну не п-пегеживай, я его у т-тебя не ув-веду, п-пгосто п-пегепихнулись п-по- дгу-ужеск-ки!», в-вымылся в нашей в-ванной, п-похват-тал куски из нашего холод-дильника и ушел. Сп-покойненько т-так, д-дгужелюб-бненько… Тв-вагюка! Я в-выг-г-гнала Снусм-м-мумгика. В тги шеи! И его уже т-тгетий д-день нет. В-выгнала в чем б-был, п-пегвые сутк-ки т-такая гад-дая б-была, а п-потом д-думаю: н-нет, как же я б-без м-мужа? И сыночек его. Д-дум-маю, н-над-до из-з-звиниться, ну об-бид-д-делась, п-погогячилась, а он не воз-з-звгащается!
– Простить решила? – хмыкнула Мия. – Он, конечно, твой муж, но я бы на твоем месте не простила.
– Я прощала, – сказала Дита, – а толку!
– Начала ему з-з-звонить, – продолжала Лив, – а он т-тгуб-бку не бе-бегет. Я т-так б-боюсь з-з-за него, вд-д-дгуг чё случилось, у м-меня оп-пять н-начались ст-т-т-гашные г-г-ал-л-л-юци-н-нации… Зв-вонила во в-все б-больницы, в полицию, всем з-з-знакомым, гд-де ж он шат-тается, п-пгопал!
– А на работу не пробовала? Или к этому его дружбану, – сказала Дита.
– А отк-куда у меня его т-телефон!
– Ты что, его не знаешь? – спросила Мия.
– Впегвые ув-вид-дела. У м-меня геб-бенок м-магенький, м-мне не до тусовок с его ггуппой. Над-до б-буд-дет к ним на гепет-тицион-н-ную б-баз-з-зу сб-бег-гать, еще н-не п-пгобов-вала. Бо эт-тот негод-дяй сказ-з-зал, он гитагист из снусм-м-мумгиковой ггуппы… некто Твиг-г-ги Гамиг-гес.
– Идет Твигги, местный сердцеед. Прячьте, девочки, ваших мужиков! – сказала Дита. – А что, твой муж в Nine Inch Nails? Ты сказала, он играет с Твигги!
– Д-да. Т-ты что, его з-з-знаешь?
– Он был композитором у моего бывшего мужа!
– Ну что ты, Лив, такая дремучая? Дита тут всех знает, а ты, родная жена, тупишь! Коммуникабельная Дитка, выручай мою сеструху.
– Эх, д-девки, д-давайте с г-гогя по сто г-гамм, все м-мужики – к-коз-з-з-злы!
– Козлы, а как жить-то без них? Эх…
– Ну выпьем, девочки…
Хозяйка выставила полбутылки водки. Лив, Мия и Дита чокнулись. Модели заели шпротами и больше не пили, а Лив в одиночку прикончила остатки огненной воды и сказала:
– А как же Мило? Ты ребенка дома бросила!
– Я его сосед-дке ост-тавила!
И Лив ускакала. Мия закрыла за ней дверь, они с Дитой переглянулись и дружно повертели пальцем у виска.
– У твоей сестры с головкой все в порядке? Она сказала, у нее бывают страшные галлюцинации…
– Ты права! У Лив дислексия… Она такой родилась. Батя с ее матерью ее под кокаином делали…
Лив явилась через три часа. Потолок был уже побелен, Дита ушла. Сестра ввалилась к Мие со словами:
– Я не н-нашла, гд-де это! П-пошли вм-мест-те п-поищем!
Пришлось идти с безутешной сестрой искать репетиционную базу Nine Inch Nails. Мия и Лив прошвырнулись по улице Франклина Делано Рузвельта в поисках ориентиров, остановились перед пивным ларьком спиной к сэконд хэнду, приметили барельеф с портретом инвалидного президента.
– Вот этот дом, заходи, а я домой поеду…
– Н-нет, не бгосай м-меня, я стесняюсь! Как же я од-дна…
Одной рукой удерживая Мию за рукав, Лив позвонила. Через пять минут звона к ним вышел главный:
– Шо? – узрел Мию и Лив и так охопрел, что даже «Тю, блин» выговорить не смог. – Привет, сестрички из трех букв, сколько лет не виделись…
– Раскаб-банел, – сказала Лив.
– А ты окошкодохлилась, – парировал Трент.
– Это не к вам, мы к Снусмумрику пришли, – сообщила Мия выглянувшим Аарону и Алексу.
– Твигги и Снусмумрик еще не пришли, – сказал Алекс, – вы можете их тут подождать. А которая бывшая жена Снусмумрика, а?
– Я не б-бывшая, я п-п-гишла его д-домой заб-бгать!
– Вот и чудненько! А то не получается у них свить свое гей-гнездышко с твоим мужем! Твигги ему уже намекает, что «а не пойти ли тебе, Снусмумрик, в баню, если я каждого мужика у себя поселять буду, это полгорода бы в моей квартире топталось», – поведал Аарон, схватил мобильник: – Твигги, вы уже подъезжаете? В пробке не застряньте, тут вам такой сюрприз, ну увидишь! Какая еще поллитра! Я сказал, увидишь.
Сестрички прошли в комнату, а там стол стоял, и не пустой.
– Чем они з-з-заним-маются, на св-воей геп-петиционной б-базе – они тут квасят! – возопила Лив.
– А что, удобно, пивной ларек прям перед репетиционной базой! – сказала Мия.
 – Мы не квасим, мы совсем по чуть-чуть. Всего-то, по два литра на рыло, и в основном пиво, и всего лишь две бутылки водки, – возразил Алекс.
– Ну для кого по чуть-чуть, а Лив, например, от ста грамм развозит, – заметила Мия.
– Не б-бгеши, м-меня не газ-з-звозит! М-можно м-мне пива?
– Алекс, налей чувихе, – распорядился Трент. – И Мие тоже, раз пришла.
– А меня напоить трудно, меня больше закуска интересует, – сказала Мия. Все присосались к бутылкам, проглотив, Мия продолжила свое высказывание: – А вот закуски я у вас тут не наблюдаю!
– Та вот пирожки с мясом, заешь! – сунул ей главный. Мия ухватила весь пакет, Трент еле успел выхватить себе два пирожка, а Лив попросила еще пива, а потом и водки. Мия и Трент больше не пили.
– Сами себя на гастроли провожаем, – сказал Алекс.
 – А правда, что в Китай собираетесь? – спросила Мия.
– Пока еще сам не знаю, надо ж еще с устроителями договориться, – сказал Трент. – Точно могу тебе сказать, что в Париже будем. От тамошнего «Рокерского радио» с устроителями связались («Офигееееенно», – протянула Мия). В Венгрию поедем, – продолжал он, – вместе с Тооl, на фестиваль Sziget, там еще из Америки будет, по-моему, только Пинк, остальные из Европы.
– Венгрия – это красиво! А как тебе Япония, ты ж там был, – спросила Мия.
– Та да, полупустой зал.
– You and I, we may look the same, but we are very far apart, there’s bullet holes where my compassion used to be, and there’s the violence in my heart,– пропела Мия. Когда Трент это сочинял, он имел в виду, что все люди – гопники и ему обидно. А Мия вложила в эти слова, что она бы поехала с ним в Европу, но давным-давно завяли помидоры и Купидон ушел в отпуск.
– О, «Year Zero» купила! – заметил Алекс.
– Ну, лучше «Pretty hate machine» ты все-равно ничего не написал, – сказала Мия автору.
– А как там твой толстожопый Чучмырик? – сменил тему Трент.
– Жиреет и процветает, борода лопатой! С тех пор, как меня бросил, уже пять девок поменял.
– Тю, так вы расстались, два толстяка!
– В зеркало глянь, скоро сам будешь, как Чучмырик! Разве ж можно так качаться.
– Я здоровый образ жизни вести пытаюсь! Слез с героина, курить почти бросил, бодибилдингом занялся, ну с наркоты и бухла пересел на стероиды.А шо? Чи не крэмэзный!
 – Это ты-то у нас здоровый??? – возопила модель, которой Трент в свое время подарил букет, но не роз, а дурных болезней (Их отношения описаны в фанфике «Семейные трусы»).
– Я ничем больше не болею!
– А челку кто тебе повыдергал?
– Нету у меня никого, некому даже космы мне повыдергать! Это у меня депрессия была, я взял машинку и обтяпал себе все волосы.
– О, Твиггина БМВуха, – выглянул в окно Алекс. – Ну выбегай, Лив, к своему Снусмумрику, разумно рассудила – все-равно муж скоро на гастроли уезжает, вернется с зарплатой, вдруг она тебе достанется, поставь граненый стакан, беги, мирись!
Лив ломанулась. Алекс, Аарон, Трент и Мия наблюдали из окна, как она хватает блудного мужа за руки, вразумляя его, Снусмумрик отворачивается, а Твигги со смеху помирает, радуясь, что избавился от непрошеного жильца.
– Долго они там еще раздупляться будут? Мы тут на работе, – прогнусавил Резнор.
– Снусмумрик мужик мягкотелый, безвольный, она его уболтает – как выперла, так и домой приведет, – напророчила Мия. Но тут Снусмумрик глянул на вывесившиеся из окна четыре любопытных головы и возопил:
– Лив, ты гопница! Да еще и поддатая, от тебя перегаром несет! А я не собачка – пальчиком поманила, и побежал! Ты меня унизила! Я к тебе не вернусь!
–Снусм-м-м-мумгик, не моги м-меня б-бгосать, как же я б-без теб-бя, я теб-бя люб-блю, жить б-без т-тебя не могу…
– Ну точно со ста грамм развозит, – сказал Аарон.
– Это мы с Трентом по сто грамм пива выпили, а она тут пиво с водкой мешала, – сказала Мия.
– Н-нет, не уход-ди! Снусм-му-у-у-у-умгик, солнце, я же люб-б-блю-у-у-у теб-бя… Я од-дна умгу, не покид-дай м-меня, Снусм-м-мумрик…
– Пьяные женские сопли, – отозвался муженек. – Я на развод подам!
– Как-кой ты жест-токий! Я умгу! П-покончу жизнь сам-моуб-бийством!
– Ну давай, кончай, – не поверил Снусмумрик.
– П-пгям щас и п-покончу! Н-не н-нужна м-мне т-такая жизнь, п-пгощайте, люди! – загорланила Лив. – А-а-а-а-а…
Лив разогналась и с размаху звезданулась бошкой об железный ларек!!!
Найнинчнэйлзики повыскакивали из дома, окружили сидящую на асфальте и хнычущую актрисулю и обхохотались:
Алекс: – Дурную голову не жалко… Хи-хи-хи!
Аарон: – Кому она нужна, эта пьяная истеричка… Ха-ха-ха!
Снусмумрик: – Лив, Лив, эй, Лив, перестань стонать, дай черепушку осмотрю… Та ну, шишка будет, ну синячишко конкретное. Хо-хо-хо!
Твигги: – Гы! Хи-хи! Ха-ха! Ой, ржу не могу, смешно же!!! Кто ж так самоубивается, дурья твоя бошка??? Буа-га-га!!!
Трент: – Тю, блин, чувиха охопрела!
Мия: – Что вы все вокруг столпились, кто-нибудь, обратно на флэт, принесите тряпку мокрую, компрессик ей сделаем… Подарил мне батя сестричку! А потом мне же ее домой тащить, потерпевшую…
– Алекс, за тряпкой! – послал его Трент.
– Опять Алекс? Я у тебя тут на побегушках, да? Хи-хи, ха-ха… – и клавишник удалился. Принес половую.
– Алекс, ты что притащил? Это ж половая тряпка! Ха-ха-ха, – не успокаивался Твигги.
– А для нее в самый раз!
Лив ревела. Мия топнула ногой:
– Хватит ржать! Лив, цепляйся за руку, вставай, пошли домой!
– А как же Снусм-м-му-у-у-у-умгик? Теб-бе м-меня не жааааалко? Хлюп, хлюп, хлюп!
– Ты зачем на ней женился? – ужаснулся Алекс.
 – Ежику понятно, что не по любви, он вообще не на Лив женился, а на батиных деньгах… Вот и муздокайся теперь с этим альфонсом, как тебя, самый патлатый, – Мия мотнула головой в сторону Твигги. – Трент, со всяким сбродом тусуешься!
– Ага, с тобой. – надо ж было Резнору что-то ответить.
– Это ты меня сбродом обозвал? Ты… ВСЕ РОКЕРЫ – ГОПНИКИ!!! – Мия почесала татуировку на левом плече и добавила: – Кроме моего бати. Пошли домой, Лив, мы чужие на этом сборище гопников!